Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 266 (всего у книги 286 страниц)

Гришка глянул на меня скорым взглядом и коротко усмехнулся.

– Коль уж Катерина Алексеевна у нас ныне так высоко взлетела, что простому гвардейцу к ней и не подступиться, то решил я оставить всякую надежду на то, чтобы добиться ее расположения. Все карты тебе в руки отдаю, Алексей Федорович. А мое сердце с этого дня принадлежит сестре ее родной, Анастасии. Уж больно ящерка красная на груди ее поразила мое воображение. С той самой минуту, как увидел ее, не могу не думать об этом. Сразила она меня, как ятаган турецкий. Не нужен мне более никто, кроме Анастасии Алексеевны. И опасаюсь я, что ты распорядишься отправить ее в родной Новгород, и больше не будет у меня возможности видеть ее!

Гришка вдруг заговорил так горячо, что я даже предпочел отступить на шаг, чтобы не забрызгал меня слюной, летящей изо рта. И смекнув, что теперь имею возможность держать его в узде – хотя бы некоторое время – поторопился его успокоить:

– Возвращаться в Новгород Анастасия Алексеевна не будет. Отныне она останется при сестре своей Катерине Алексеевне. И отправится в Петербург вместе с нами, как только ты, Григорий Григорьевич, уговоришься с лейб-гвардией и сделаешь наше возвращение в столицу безопасным.

Гришка так и просиял лицом.

– Выходит, счастие мое в моих собственных руках? – спросил он радостно.

– Выходит так, – развел руками я. И, чтобы подлить масла в огонь, добавил вполголоса, приставив ко рту ладонь: – А еще я слышал, Гриша, что у нее татуировка не только на груди имеется. Но только это между нами. Может и слухи это все.

Похоже, я попал точно в цель. По Гришиному лицу даже судорога пробежала, а потом он и вовсе за сердце схватился – наверняка от обуявшего его любовного томления. А потому ковать железо следовало, пока оно было горячо.

– Так что отправляйся ты в Петербург немедля, Григорий Григорьевич, – сказал я со строгим лицом. – Времени у нас не так много. Чую, что светлейший скоро прознает, где мы императрицу прячем, и тогда худо нам всем придется.

Гришка спорить не стал, и мы сразу же отправились искать Федьку. Долго бродили, пока не наткнулись на него у колодца, пьяного до такой степени, что двух слов он связать не мог. Сопли развесил и бурчал что-то невнятное. Гришка сразу же замахал руками.

– Нет-нет-нет! – категорично заявил он. – Даже если эта пьянь и сможет открыть мне «тайную тропу», я на нее и шага не сделаю! А то как отправит он меня куда-нибудь в дальние дали, откуда возврата нет… И не уговаривай меня, Алешка, пусть эта тварь сопливая проспится сперва.

В Гришкиных словах был свой резон, но отступать от намеченного плана я был не намерен. Схватил Федьку за шиворот, поднял его с земли и слегка встряхнул. Хотел еще по щеке шлепнуть, но побоялся в соплях перепачкаться.

– Федор! – гаркнул я, тряся его за шиворот. – Очнись, ирод! Опять нам твое мастерство требуется!

А Федька ноги нарочно поджимает, чтобы я отпустил его и снова уложил спать около колодца. Но не тут-то было! Одной рукой удерживая его на весу, вторую я положил ему на голову, прямо на макушку. Прошептав заклинание, резко рванул руку в сторону, почувствовав, как весь хмель тугими колючими нитями устремляется вслед за моей ладонью, покидая Федькин организм.

Должно быть, это было довольно больно, потому что Федька вскрикнул, дернулся и на мгновение даже чувств лишился, повиснув у меня в руке, как убитый кролик. А я потряс рукой, стряхивая с нее невидимые колючие нити, и в воздухе сразу почувствовался легкий спиртовой дух. Гришка Орлов тоже повел носом и с удивлением глянул на Федьку, который уже открыл глаза и уставился на нас полностью разумным взглядом.

– Так ты что ж, Алешка, тоже из чародеев? – прошептал Гришка с нотками недоумения. – Вот уж подумать на кого не мог… Хорошо маскируешься, никто и не догадался даже. Ай, молодца!

– Ты не поверишь, Гриша, сколько еще при дворе магов осталось, – даже не глянув на него, ответил я. – Да и сам светлейший чародейства не чурается, только шибко не хочет, чтобы кто-то еще на Руси магией промышлял. Вот запреты всякие и ввел… Но у нас на каждый гвоздь свои клещи найдутся.

Федор между тем медленно опустил ноги на землю и потоптался, становясь поустойчивее.

– Ну? – спросил я сурово и отпустил его наконец. – Очухался?

– Есть такая оказия, – согласился Федька, утирая сопли. – Голова, правда, шибко болит, но я уж привык к такому.

– Поработать надо бы, Феденька. Мастерство твое снова понадобилось. Григория Григорьевича срочным порядком надо бы в казармы Преображенского полка отправить, что в Петербурге, или же в место поближе к ним. Сможешь сделать такое?

– Небось смогу, чего не смочь-то…

Федька поплевал на кончики пальцев, как будто собирался перевернуть слипшиеся книжные страницы, а потом небрежно махнул этими пальцами прямо перед собой. «Тайная тропа» открылась мгновенно, и дыхнуло на нас из прохода воздухом тяжелым, неподвижным, каким-то мертвым даже. Ну, а что вы хотели? Запределье!

Я хлопнул Гришку по плечу.

– Давай, Гриша, большую надежду на тебя возлагаем. Ты уж не подведи государыню… Ежели что важное случится, ты мне записку у дома моего оставь. Там справа от калитки камень плоский лежит – вот под него и спрячь.

Отвечать Гришка не стал. Только кивнул молча, перекрестился и ступил на тропу. Проход за ним сразу же закрылся, а Федька устало зевнул, закрыв рот ладошкой. Покрутил головой по сторонам.

– Уже утро? – спросил он.

– Вечер еще, Федя, – ответствовал я, направившись к дому. – Шел бы ты спать…

Глава 26
Явление Бориски и утренняя прогулка к Ижорскому пруду

Я думал, что усну сразу же, как только улягусь на кровать. Но не тут-то было. Тысячи мыслей роились в моей голове, не позволяя сознанию благополучно отключиться.

Сначала я думал о том, удалось ли Гришке благополучно сойти с «тайной тропы» в нужном месте, и о том еще, как его примут в полку.

Потом я стал думать, куда мне следует переправить императрицу, чтобы она смогла в безопасности провести там время до тех пор, пока от братьев Орловых не поступят добрые известия.

Собственное имение, мои родимые Светозары, теперь уже не казались мне таким уж надежным пристанищем. Пожалуй, пока Гришка подбивает лейб-гвардию к бунту, мне надлежит спрятать государыню в месте более безопасном и тихом, где не бывает никого посторонних.

Может быть, стоит навестить старый батюшкин охотничий домик в Огнёвой заимке? Давненько я там не бывал уже. Да и никто не бывал, наверное. А домик хороший, добротный. Если завтра навестить его, да прибраться там хорошенько, да печь протопить, чтобы просохло все, то там можно и государыню привечать. Там и баня во дворе имеется…

Правда, далековато туда добираться, верст двадцать по лесным дорожкам. И Федькино мастерство нам тут не поможет – запросто можно внутри какого-нибудь дуба оказаться. Или же в подлеске каком объявишься, и ветви его тогда всего тебя изнутри разорвут. Нет, уж лучше по старинке, на лошадях.

Но это даже и к лучшему, что путь туда труден. Значит, посторонним еще труднее будет добраться. Да и нынче никто знать не знает про домик этот. Только батюшка им и пользовался…

А потом я стал думать про Катерину и «сестру» ее новоявленную Анастасию, и подумалось мне вдруг, что начинаю понимать, почему они обе оказались в нашем мире. Ведь там, в том мире, где они жили до этого, их обеих убили, почти одновременно. Зарезал душегуб какой-то. И может там, в этом самом месте, где все это случилось, существовала какая-то особая «тайная тропа», способная перемещать людей между мирами. Вот и перебросила она их в наш мир. Только выбросило их с тропы в разных местах: Катерину на окраине Санкт-Петербурга, а Настю – неподалеку от Ольшанки, прямо в реку, протекающую по моим землям.

Всяко бывает. Флуктуации магического поля порой порождают весьма специфические эффекты, и зачастую невозможно предугадать к какого рода последствиям они могут привести. Вот в этот раз девиц убиенных и перебросило из одного мира в другой. Причем, то обстоятельство, что они обе в момент открытия спонтанной «тайной тропы» находились без памяти, пошло только на пользу – сознание их не цеплялось за привычную реальность и не вносило возмущений в магическое поле, потому они и смогли переместиться…

Внезапно я понял, что уже какое-то время слышу некий странный звук, как будто мышь скребется где-то под полом. Я потому сразу и не обратил на этот звук никакого внимания – ну мышь и мышь, мало ли их тут?

А потом вдруг услышал, как что-то тихонько звякнуло по стеклу, и сразу же открыл глаза. Мышь точно не станет стучаться в стекло. Не знаю я таких мышей…

Я подскочил с кровати и метнулся к окну. Свечу лучше не зажигать, тогда я буду как на ладони у того, кто находится там, снаружи, а сам же рассмотреть своего противника смогу лишь в последний момент. А если он в меня вцепится? Вновь падать в голом виде со второго этажа у меня нет никакого желания! Люди засмеют, особенно после рассказов Кристофа…

Встав у самого края окошка, я осторожно выглянул наружу. Прямо под окном моей комнатой находилась крыша хозяйственной пристройки, и в детстве я часто использовал это обстоятельство, чтобы тайком сбегать из комнаты. Там, у самой стены, стоит лестница, по ней легко вскарабкаться на крышу.

Сквозь стекло я заметил, что на крыше под самым окном кто-то маячит, и совсем уже было потянулся за шпагой, чтобы не быть застигнутым врасплох. Но так и отпрянул от окна, когда снаружи к самому стеклу вдруг прижалась конопатая мальчишеская физиономия.

Ей-богу, я чуть не вскрикнул! Но тут же успокоился, потому как признал в этом незваном госте Бориску, младшего Глебова, которому и было-то лет двенадцать всего, кажется.

Я быстренько отворил окно, схватил мальчишку за одежду и втянул в комнату.

– Ты почто, злодей эдакий, по крышам лазаешь? А ежели бы в темноте оступился, да вниз сверзился бы? Шею бы себе свернул? Что бы тогда делал? – спросил я возмущенно.

– Ты уж не ругай меня, Алексей Федорович, – тяжело дыша, отозвался Бориска. – Я без злого умысла к тебе в комнату пробирался, а по делу серьезному.

Говорит, а сам озирается, как будто высматривает кого. И тут меня взяло сомнение.

– По делу, говоришь? – переспросил я подозрительно. – А может у тебя вовсе и не ко мне дело? Может ты кому из моих сестер записку секретную принес, да комнатой ошибся в потемках?

И я красноречиво поднес крепко сжатый кулак к самому Борискиному носу. Тот покосился на него с опаской и помотал головой.

– Нет, Алексей Федорович, – говорит, – не ошибся я вовсе. К тебе и шел целенаправленно. Только никто о том не знает и знать не должен.

– Это почему еще? – полюбопытствовал я.

– Потому как тут дело чести замешано, и батюшка мне не простит, коли прознает, что я тебе приходил

– Хорошо, – смилостивился я. – Говори, что тебе надобно и проваливай. Нет у меня времени с тобой разговоры разговаривать. Мне к завтрему готовиться надо.

– Так я о том и хочу поговорить! – обрадовался Бориска, пятерней взлохматив и без того лохматые волосы. – Я подслушал, как батюшка с братцем моим Вольдемаром говорил о том, что вы завтра на Ижорском пруду драться задумали. Батюшка хоть и грозится, что порубит тебя, как капусту, но я-то знаю, что навык свой он давно порастерял. Я несколько видел, как они с Вольдемаром у нас во дворе на шпагах тренируются, и Вольдемар всякий раз батюшку побеждал. А тот и не поддавался даже, а на всем серьезе сражался!

– И что с того? – нахмурился я. – Тебе-то что за дело до этого? Мал еще во взрослые дела суваться!

Бориска провел кулаком под носом, сдвинул брови и глянул на меня из-под них суровым взглядом.

– Потому я и пришел, Алексей Федорович, – говорит, – поскольку дело у меня к тебе взрослое.

Он сунул руку в карман и вынул оттуда золотой рубль. Торжественно положил его на подоконник и пальцем подвинул ближе ко мне.

– Вот, – сказал он, – это тебе.

Я взял рубль, покрутил его в руке недоуменно.

– За что это?

– За жизнь батюшкину, – признался Бориска.

– Это как же? – не понял я.

– Какой же ты олух непонятливый! – в сердцах возмутился Бориска. – Жизнь батюшкину я у тебя купить хочу! Вы завтра с ним на Ижорском пруду драться будете, так ты его там насмерть не убивай, а просто поколоти слегка, чтобы знал, как от матушки по девкам чужим бегать. Можешь даже кровь ему пустить, но только так, чтобы живой остался.

– Вот, значит, как… – медленно проговорил я, подкидывая на ладони тяжелый золотой рублик. – И часто он у тебя по девкам чужим бегает?

Презрительно фыркнув, Бориска махнул рукой.

– Постоянно! Уж матушка и ругала его, грозила прибить совсем, и на себя руки наложить, а он все никак не уймется. В Новгороде – по девкам, в Твери – по девкам, в Петербурге – по девкам, в имение прибудем отдохнуть – так и тут по девкам бегает! Крепостных уж всех умаял. Совсем матушку извел. Она говорит, что это он так старость чует и оттянуть ее пытается. Да только ничего у него не выйдет, все одно старость к нему придет и оглоушит так, что и думать про девок забудет! А может и того пуще – удар его хватит от страсти такой необузданной… Но знаешь что, Алексей Федорович, я тут подумал? – Бориска деловито потер подбородок. – Уж лучше пусть удар хватит, чем ты его шпагой заколешь. Одно дело, когда господь этим делом распорядится, и другое дело, когда ты, Алексей Федорович. Вот я и хочу купить у тебя его жизнь. И нам хорошо, и тебе в острог ехать не придется. Всем хорошо получается!

Я в очередной раз подкинул золотой рублик на ладони, потом сжал ее на мгновение, а когда вновь раскрыл, то рубля там уже не было. Брови у Бориски поползли вверх. Я между тем накрыл ладонь сверху второй, а когда убрал ее, то рубль снова лежал на месте.

Бориска рот так и открыл.

– Ого! Чудеса творишь, Алексей Федорович! Уж не маг ли ты часом?

– Это называется фокус-покус, – пояснил я. И снова закрыл ладонь. Потом снова открыл, показав, что на ней ничего нет. – А теперь проверь свой карман, Бориска, – посоветовал я.

Бориска сунул руку в карман и с удивлением достал оттуда свой золотой рубль.

– Видишь? – сказал я. – Вот он к тебе и вернулся. А знаешь почему?

– Почему же? – спросил Бориска насуплено.

– А потому что не могу я его от тебя принять! Продал я уже жизнь твоего батюшки. Сестрице своей и продал. Пообещал ей уже, что не стану насмерть его убивать. Так что теперь мне хоть сам под шпагу подставляйся, а насмерть колоть нельзя. Потому как, ежели дал слово, то его держать следует, даже, если тебе того не хочется. Даже, если это верная смерть для тебя. А если ты своего слова дворянского сдержать не можешь, то и не дворянин ты вовсе, а так – пустозвон с батюшкиным титулом. Понял меня, Бориска?

Бориска покивал и снова спрятал свой золотой рублик в карман.

– Маменька говорит, что батюшка обещал ей любить до конца жизни, а сам теперь по девкам бегает, – сообщил он задумчиво. – Выходит, он пустозвон?

– Ну, не знаю! – я развел руками. – Выходит так. А ты беги домой, Бориска, и не думай о завтрем. Не стану я твоего батюшку насмерть колоть. Нужен он мне больно! Рано или поздно кара его сама настигнет. И тогда уже за рублик прощение для него не выкупишь.

Бориска снова понимающе кивнул, перекинул ноги через карниз и мягко соскочил на крышу пристройки. Несколько семенящих шагов до лесенки у стены – и исчез Бориска из вида, растаял в ночи, как призрак.

Я же еще некоторое время всматривался в темноту. Потом закрыл окно и вернулся в постель.

Ну вот, теперь у меня есть целых две причины не убивать завтра князя Глебова. Я дал об этом слово уже двум людям, да еще к тому же прочел целое наставление о необходимости это слово держать. И я знал, что я его сдержу. Но куда с большим удовольствием я вогнал бы клинок князю в брюхо! И сложись обстоятельства немного иначе, я бы именно так и поступил.

Но что уж теперь…

Именно с этой мыслью я и заснул. Проснулся от короткого звяканья камушком по стеклу. Сначала мне показалось даже, что я и не спал вовсе, и это Бориска зачем-то вернулся. Но за окном уже было светло, и стало понятно, что Бориска здесь ни при чем.

Так оно и было – под окном стоял Кристоф и, увидев меня, помахал рукой. Я махнул в ответ, а пару минут спустя уже выбрался через окно на крышу пристройки – как Бориска намедни – и спустился на землю по приставленной к стене лестнице. Широко зевнув, Кристоф поежился.

– А через дверь выйти никак было нельзя? – поинтересовался он.

– Не хотелось, чтоб меня кто-то увидел, – ответил я. – Нет желания отвечать на неудобные вопросы.

Оседлав двух лощадей, мы отвели их подальше от дома и только там уселись в седла и пустились в путь неспешной рысью. Кристоф лишних вопросов не задавал, но испросил разрешения оставить себе мою шпагу, если меня вдруг убьют.

– Всяко бывает, – пояснил он. – Вчера вы, сегодня вас… А шпага хорошая, против демонов заговоренная. Я носил бы ее с честью, клянусь вам!

– Сегодня вы мне не очень нравитесь, Кристоф, – с прохладцей отозвался я. – Но так уж и быть – если мне сегодня будет суждено покинуть этот бренный мир, то шпагу свою я завещаю вам. Все равно сестрам моим она не пригодится. Но если же я останусь-таки в живых, то вам надлежит нынче совершить со мной небольшую лесную прогулку, верст на двадцать.

– Новое укрытие? – тут же догадался Кристоф. – Я так и думал. Матушка ваша чрезвычайно гостеприимна, но ваше имение не кажется мне таким уж безопасным для ее величества. Когда мы с Фике прогуливались по вашему саду, меня не покидало ощущение, что мне в затылок кто-то смотрит.

Я с удовольствием похохотал над его опасениями.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, друг мой! – заверил я его, вдоволь насмеявшись. – Как раз для вас наш сад – самое безопасное место во всем имении. Вы были представлены моей матушке, а значит ни вас, ни Фике бесплотная стража не тронет. Можете себе представить: матушка понаставила в саду призраков, готовых открыть «тайную тропу» и отправить к черту на кулички любого незнакомца, кто забредет в этот сад.

Мне показалось, что мой неофит не сильно-то удивился такой новости. И даже покивал моим словам, как бы говоря: «Что ж, примерно так я и думал…»

– От вашей матушки так и веет неудержимой силой, – пояснил он. – Если бы она до сих пор не открыла в себе магических способностей, то ей следовало бы поискать их себе поглубже. Женщина с такой внутренней силой просто обязана быть магом.

– Или ведьмой, – подсказал я.

– Или ведьмой, – согласился Кристоф. – Кстати, Фике сказала мне, что ее папенька-герцог неоднократно проверял ее на наличие магических свойств, но так ничего и не обнаружил. Хотя мне порой кажется, что в ней все же что-то эдакое есть…

– Не забывайте, друг мой, что в Цербсте, где она росла, главенствует магия Зеленой Линии. Если вы подозреваете наличие в ней свойств Синей Линии, то проверку придется проходить сызнова.

А вот эта новость Кристофа чрезвычайно обрадовала. Он принялся радостно рассуждать о возможных пересечениях в магии Зеленой и Синей Линии, совершенно задурил мне голову, но тут, к счастью, показалась из-за рощи гладь Ижорского пруда. А спустившись с пригорка, мы заметили и двоих человек, поджидающих нас под ветвями большой березы, притихшей в этот утренней час.

Несомненно, это были отец и сын Глебовы, князь Сергей с Вольдемаром. Неподалеку мирно паслись их лошади. Подъехав, мы спешились. Я скинул плащ, шляпу и, обнажив шпагу, отбросил ножны в сторону. Пару раз рассек воздух, чтобы размять руку.

Увидев это, князь Сергей усмехнулся. Одним движением он распустил завязки плаща на шее, и тот бесформенной грудой упал к его ногам. Сын его Вольдемар поторопился поднять плащ с сырой травы и вручил отцу шпагу, которую до того держал в руках. Князь очень умело и красиво покрутил ею, и мне отчего-то подумалось, что бой может оказаться не таким уж и простым, как я считал поначалу. Непохоже было, чтобы Глебов-старший имел какие-то проблемы с рукой. Во всяком случае сейчас она работала у него вполне исправно.

Между тем Кристоф вышел вперед и произнес торжественно:

– Итак, господа, по правилам дуэли я обязан спросить прежде, чем начнется бой: согласны ли стороны на примирение?

И не успел я открыть рот, как князь Сергей ответил Кристофу с недоброй кривой улыбкой:

– Стороны не согласны, молодой человек! А вас я попросил бы отойти с линии атаки, а то, не ровен час, и вас зацепим, да оцарапаем вашу нежную кожу.

Вольдемар тут же расхохотался, как будто эта шутка и впрямь вышла смешной. И был этот смех таким неприятным, таким вызывающим и даже злобным, что я почувствовал острое желание поскорее расправиться с папашей, а затем взяться и за сыночка. И уже пожалел, что накануне направо и налево раздавал обещания не убивать князя. Потому что мне вновь этого захотелось с удвоенной силой.

– Советую вам, Вольдемар, держать свой большой рот закрытым, – посоветовал я. – Здесь полно всякой летающей дряни и, не приведи господь, вы ею подавитесь!

– Я закрою свой большой рот не раньше вашего маленького, сударь! – с вызовом отозвался Вольдемар.

– Вам очень повезло, что сейчас я занят вашим батюшкой, и у меня нет времени на мелочь вроде вас, – тут же нашелся я.

– Мелочь вроде меня всегда к вашим услугам, – ответил Вольдемар со сладкой улыбочкой на тонких губах.

Был он ладно скроен, ростом почти с меня, а силушкой, так, пожалуй, и поболее вышел. Лицо имел до приторности сладкое, и мы с ним с самого детства друг друга недолюбливали. Был он мне неприятен. Впрочем, как и я ему, наверняка.

– Я это приму к сведению, – слегка поклонился я. И хотел добавить еще что-нибудь едкое, но тут вмешался князь Сергей, которому, видимо, надоело выслушивать наши препирательства.

– Может быть, вы уже перестанете болтать, и мы займемся наконец делом? – прервал он меня. – Или вы дожидаетесь, пока солнышко не начнет клониться к закату?

– Вы правы, сударь, – я отсалютовал ему шпагой. – Пожалуй, начнем…