Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Соавторы: Руслана Рэм,Анна Ледова,Данил Коган,Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 238 (всего у книги 286 страниц)

Глава 8
Замороченная дорога в Аухлит и некоторые странности в пути

Деревья здесь были высокими и густыми. Их кроны склонялись, смыкались друг с другом, образуя узкий туннель. Протянулся этот туннель достаточно далеко – конца и края ему не было видно, и даже солнечный свет туда пробивался с большим трудом. Большекрылым птицам там было не разгуляться, тем не менее мы еще некоторое время летели во весь опор, опасаясь преследования.

Карета была видна впереди, и отставать от нее не хотелось. Но вскоре, видимо, кучер и сам понял, что опасность миновала, и сбавил скорость. Потом он и вовсе остановился. Соскочив с козел, внимательно, с опаской осмотрелся и принялся проверять колеса.

Когда мы к ним подъехали, одна дверца кареты распахнулась, и на дорогу соскочил обер-вахмистр с обнаженной шпагой в руке. Он смотрел нам за спины, опасаясь, видимо, что нас могут преследовать птицы.

– Большая удача, что нам удалось оторваться от этих стрижей, – сказал он, когда я соскочил с коня.

Я задержал на нем недовольный взгляд.

– Так это были стрижи⁈ Сытные, должно быть, харчи в княжестве Сагарском, коли здесь стрижи размером с барана!

– Это сагарские плотоядные стрижи, – качая головой пояснил Глапп. – Они обитают только по эту сторону Зильберхали. Рассказывают, такая птичка с легкостью может оторвать человеку голову. Я слышал также, что вожак такой стаи может утащить и лошадь.

– Да ну? – сказал я с усмешкой. – Целую лошадь? Быть того не может! А я думал, они только лакеев способны воровать!

Я стянул тело мертвого лакея с лошади, перенес его на обочину дороги и уложил на траву. Ко мне несмело приблизился кучер, глянул на покойника и принялся отчаянно креститься.

– Бедный Бернард! – воскликнула бесшумно подошедшая герцогиня. – Нужно будет отписаться его старой матушке и выслать ей немного денег. Он всегда делился с ней своим жалованием!

– А еще он до жути боялся змей, – добавила Фике. – И кто бы мог подумать, что его убьет птица? Ведь птиц он не боялся.

Их служанка тихонько всхлипывала, утирая слезы.

– Никто не может знать, отчего он умрет, – философски заметил Кристоф.

– Я знаю! – не согласился с ним обер-вахмистр со всей серьезностью. И пояснил: – Еще в молодости одна старая цыганка нагадала мне, что жить я буду до глубокой старости, но умру страшной смертью: меня четвертуют.

– В самом деле⁈ – удивленно воскликнула герцогиня. – Это просто ужас! Какое же преступление вы совершите на старости лет, Генрих, что вас приговорят к такой жуткой казни⁈

Обер-вахмистр пожал плечами.

– Этого цыганка мне не сказала. Только добавила, что смерть моя будет страшной, и она мне не завидует, хотя сама страдала от сильных болей в животе и долго после этого не протянула.

– Это все, конечно, очень увлекательно, – сказал я, – но я все же предлагаю похоронить беднягу и отправляться дальше в Аухлит… Дружище! – обратился я к кучеру. – У тебя найдется лопата? Лопата… – Я жестами изобразил копающего человека. – Ферштеен?

Глапп кашлянул и что-то сказал по-немецки кучеру. Тот сразу кинулся к карете и вскоре вернулся с лопатой в руках. Тут же принялся рыть могилу прямо на обочине. Земля поддавалась плохо, здесь сплеталось множество корней, и их то и дело приходилось перерубать. Тем не менее вскорости ему удалось выкопать яму глубиной почти ему по пояс.

Запыхавшись, он выбрался из ямы, затем мы с обер-вахмистром взяли несчастного лакея за руки-ноги и опустили его в могилу. Быстро закопали, земли хватило даже на небольшой холмик. Затем кучер изготовил из толстых веток крест и воткнул его в изголовье – по лютеранскому обычаю. С минуту мы еще постояли вокруг могилы, опустив головы, потом дружно перекрестились и двинулись дальше в дорогу.

По расчетам Глаппа до Аухлита было не менее трех часов пути, и почти весь его предстояло проделать через лес.

– Странно, что сагарские плотоядные стрижи не залетают в русские земли, – задумчиво сказал Кристоф, когда мы уже несколько отдалились от могилы несчастного Бернарда, имя которого нам стало известно только после его смерти. – Интересно, что им мешает перелететь Серебрянку и поселиться на русском берегу?

– Возможно, они не могут жить там, где преобладает магия Синий Линии, – предположил я. – А может Прохор Султанов разоряет их гнезда на том берегу, и они опасаются там селиться. Кто знает, Кристоф, кто знает?

– С другой стороны, мсье, вы уверены, что вчера на ужин нам подавали именно индюка? Уж больно схожи в него перья с этими стрижами-людоедами…

Так, болтая ни о чем, а в основном же просто двигаясь молча, мы преодолели около версты, когда дорогу нам неожиданно перегородило поваленное дерево. Мы с Кристофом легко могли бы объехать препятствие или же и вовсе перескочить через него, но не могло быть и речи о том, чтобы карета смогла проделать то же самое.

Дерево необходимо было оттащить в сторону, и для этого нам с Кристофом пришлось спешиться. Подошли и кучер с Глаппом. Но едва мы взялись за тонкую часть ствола и попытались сдвинуть его в сторону, как из-за деревьев вдруг показалась фигура в длинном плаще с капюшоном. Плащ был серый и старый, весь в пятнах заплаток. Человек был высок ростом и широк в плечах, а вот лица его из-под низко натянутого капюшона почти не было видно – только острый щетинистый подбородок и прямой рот с губами землистого цвета. В руке человек держал кривой сучковатый посох, на который усердно опирался, когда выходил из чащи на дорогу.

– Бог в помощь! – громко произнес он, остановившись на обочине.

Это было странно, но говорил он по-русски. Видимо, река здесь не столь уж сильно разделяла берега, и связывал их не только мост с двумя постами охраны.

Я сразу отпустил толстый сук, за который удерживал ствол. Остальные сделали то же самое, и дерево со вздохом опустилось обратно на землю.

– Спасибо, путник, – громко отозвался я, пытаясь заглянуть под капюшон. – Назови свое имя и скажи куда держишь путь.

– Путь мой долог, иду я из далеких земель, и домой вернусь не скоро, – сказал человек, не двигаясь при этом с места. – А вот что за нужда занесла в эти места вас?

От меня не ускользнуло, что имени своего он так и не назвал, но настаивать не стал. Мало ли почему человек хочет скрыть свое имя от незнакомых людей в незнакомом лесу? Тем не менее я весьма демонстративно положил руку на эфес шпаги, чтобы незнакомцу стало ясно, что мы не столь уж беззащитны, как это могло показаться ему из чащи леса.

Было у меня подозрение, что совсем не случайно повстречался нам здесь этот человек, именно в тот момент, когда дорогу нам перегородило поваленное дерево. На Руси разбойнички тоже не чураются таких приемов. Кинут поперек дороги спиленную сосну, остановят экипаж и обчистят до нитки. А слугам так еще и бока намнут, потому как и взять с них особо нечего.

– Мы едем с русского берега в город Аухлит, что всего в двух-трех часах езды отсюда, – ответил я, разминая пальцы на рукояти шпаги. – Совсем рядом.

А сам между делом поглядываю по сторонам: не видать ли где поблизости сообщников этого господина? Не блеснет ли где в зарослях ствол ружейный?

Да нет, не видно и не слышно. Ничего и никого. Странно даже.

– В Аухлите нынче очень шумно, – сказал человек и приблизился к нам еще на пару шагов. Остановился. – Князь Ульрих там с визитом, ждет невесту свою, принцессу ангельтинскую. Жениться он нынче удумал. В седьмой раз.

Я слегка опешил, даже остолбенел.

– В каком это смысле – «в седьмой»? – не понял я. – Уж не путаешь ли ты чего часом?

– Путают лешие да кикиморы в том залесье, откуда я путь держу, – с усмешкой произнес человек. – Я же вас просто извещаю о том, о чем вскорости вам и так предстоит узнать. Или же вы ничего не слышали о глупой ангельтинке и ее мамаше?

Отвечать ему я не торопился. Искоса глянул сперва в одну сторону, затем в другую. Мои спутники смотрели на этого человека, открыв рты, и тоже ничего не могли вымолвить. Тогда я сказал холодно:

– Нет, нам ничего об этом не известно. Мы направляемся в Аухлит по делам службы и долго задерживаться там не намерены… Тем не менее, ты ошибаешься. Все знают, что Великий князь Ульрих никогда ранее не был женат.

– Это вы так думаете, – возразил человек, и я увидел, как он ухмыльнулся под капюшоном.

Тогда я вновь демонстративно помял рукоять шпаги.

– Я думаю, что тебе следует идти, куда шел. И не нарываться на неприятности.

Я все еще то и дело поглядывал по сторонам, но по-прежнему не видел ничего подозрительного. Если у этого странного типа и были какие-то сообщники, то они сидели сейчас очень тихо и не высовывались.

А быть может, они еще не успели подойти, и он просто тянет время, чтобы задержать нас здесь до их прибытия?

Тогда это очень странные разбойники…

– Пошел прочь, – холодно сказал я, приготовившись выхватить шпагу.

Но незнакомец и не думал нападать. Вместо этого он откинул с головы капюшон.

Я был готов ко всякому. Что увижу сейчас душегуба со шрамом через всю морду, или одноглазого пирата. Черт возьми – я бы не столь удивился, даже если бы это оказался сам светлейший князь Черкасский собственной персоной!

Но вместо этого под капюшоном не оказалось ничего. Как будто голова у этого типа вдруг исчезла вместе с капюшоном… Но я же был уверен, что видел его небритый подбородок, видел, как двигаются его губы, когда он говорит. Однако сейчас там не было абсолютно ничего!

А мгновение спустя и весь плащ вдруг осел на дорогу, подняв легкую пыль. Кривой посох постоял немного, уже никем не поддерживаемый, а потом и он со стуком упал на землю.

Я медленно вытащил шпагу из ножен. Мне было не по себе.

– Что за чертовщина⁈ Вы это видели? – спросил я.

– Видели… – почему-то с восхищением в голосе отозвался Кристоф. – Какая девушка! Просто красавица! Жаль, что она так быстро ушла…

Я напрягся. Глянул на него, сдвинув брови.

– Друг мой, вы о чем? Какая девушка? Это был мужчина в плаще!

Кристоф рассмеялся, запрокинув голову назад.

– Ну что вы, мсье! Это была прекрасная деревенская девица лет семнадцати! Она как раз шла из Аухлита в свою деревню. Жаль, что ей пришлось уйти столь поспешно! Она даже имени своего назвать не успела…

Последние слова Кристоф договаривал, сильно изменившись в лице. Блаженной улыбки на нем уже не было, и лицо теперь приобрело озадаченное выражение. Он сосредоточенно потер лоб, а потом встряхнулся всем телом, словно сбрасывая оцепенение.

Обер-вахмистр напряженно смотрел то на меня, то на Кристофа, но ничего не говорил. Однако я заметил, что руку он положил на эфес своей шпаги.

– А вы что скажете, Генрих? – мрачно спросил я. – Вы видели мужчину или же юную девицу?

Обер-вахмистр оглянулся, осмотрел лес за спиной, а затем покачал головой.

– Это была цыганка, – ответил он наконец. – Я не могу утверждать с уверенностью, но мне показалось, что она была той же самой, о которой я вам рассказывал. Той самой, что нагадала мне смерть от четвертования… Я понимаю, что этого быть не может, что она уже давно померла, но уж больно была похожа!

Тут в зарослях что-то отчетливо хрустнуло, и Генрих сразу обернулся, выхватив шпагу. Подошел к кустам, раздвинул ветви и вгляделся вглубь зарослей. Потом полез напропалую сквозь них, что-то бормоча по-немецки.

– Генрих! – окликнул я его. – Вам не стоит отходить далеко от дороги! Мне все это очень не нравится!

Обер-вахмистр ничего не ответил. Я подошел к тому месту, где он только что стоял, и тоже раздвинул ветви. И не увидел его. Заросли были столь густыми, что пройти сквозь них не представлялось возможным.

Но я был уверен, что обер-вахмистр исчез из вида именно здесь! Черт побери…

– Мне все это очень не нравится, – повторил я свою последнюю фразу.

Потому что мне и в самом деле все происходящее очень не нравилось.

– А где кучер? – спросил вдруг Кристоф.

Я развернулся к нему. Неофит потеряно осматривался вокруг. И тут я понял, что тоже не вижу кучера, который все это время стоял рядом с нами, помогая оттаскивать поваленное дерево.

– Он же был здесь! Я прекрасно помню, как он держался вот за этот сук…

Кристоф пошел в обход дерева, будто всерьез полагал, что кучер спрятался от нас за его стволом. Но никакого кучера там, понятно, не было, в чем Кристоф вскорости убедился воочию. И остановился в нерешительности.

– Мсье… – он затравлено осмотрелся. – Я уже совершенно ничего не понимаю! Вы говорите, что видели здесь мужчину, но я уверяю вас, что это была девушка! Явно деревенская, веселая такая… Но знаете, что самое удивительное, мсье⁈

– И что же? – спросил я, все еще пытаясь разглядеть в чаще фигуру Генриха.

– Она говорила со мной по-польски!

Я сразу оставил попытки обнаружить пропавшего обер-вахмистра и уставился на своего неофита с удивлением.

– Постой… Ты хочешь сказать, что деревенская девчонка в сагарском приграничье говорила с тобой на чистейшем польском языке?

– Да! – с жаром воскликнул Кристоф. – Именно! Я тоже сначала сильно удивился, но потом мы с ней разговорились и выяснилось, что она…

Он внезапно замолчал. Уставился в пространство перед собой, глупо моргая.

– Что? – подстегнул его я. – Что именно выяснилось?

Кристоф помотал головой.

– Я не помню… – пробормотал он. А потом вскричал: – Я не помню, мсье! Мы говорили с ней некоторое время, но теперь я не могу вспомнить, о чем именно мы говорили!

– Тише, друг мой, тише, – подойдя, я похлопал его по плечу. – Мне кажется, что вы не помните этого разговора от того, что никакого разговора на самом деле и не было. Так же, как не было старой цыганки, о которой говорил нам герр Глапп, и того мужчины в плаще с капюшоном, которого видел я.

– Что вы хотите этим сказать⁈ – встревоженно, и даже с некоторым испугом спросил Кристоф.

– Я хочу сказать, друг мой, что на самом деле нам все просто привиделось.

– Думаете, это был морок?

– Думаю, это было бы неплохим объяснением…

Морок – обычная эфирная магия, в простейшей своей форме доступна даже новичкам. Нечто подобное я проделал с «охотниками на ведьм» около деревни, где проживал старый «тропун» Фальц, и еще раз немного позже, с тем разбойником на ночной дороге, который приставил нож к горлу Катерины.

Но морок должен был кто-то навести. А столь сильный морок, воздействующий одновременно на разных людей по-разному, мог навести лишь достаточно опытный маг. Вот только таковых я здесь не наблюдаю. К тому же, Приграничье – совсем не то место, где можно шутить с подобными вещами.

Пройдя вдоль поваленного дерева, я запрыгнул на ствол и посмотрел вокруг. Карета стояла все в том же месте, одна дверца ее была распахнута. Потерянный кучер сидел на козлах, но поза его вызывала недоумение – он завалился набок, низко свесив голову и закрыв глаза. Словно мертвый.

Я и припомнить не мог, когда он успел туда вернуться. Хотя теперь я сомневался, что он вообще с них слезал.

Дав знак Кристофу следовать за мной, я соскочил с поваленного дерева и подошел к карете. У козел остановился, осмотрел кучера и пихнул его в плечо. Он завозился, не открывая глаз и устраиваясь поудобнее, затем свесил голову на другой бок и снова затих.

– Он спит! – отчего-то шепотом оповестил меня подошедший Кристоф. – Как он может спать в такой момент⁈

– Под действием морока можно не только уснуть, но и вовсе богу душу отдать, – сказал я. – Все зависит от того, кто и для чего этот морок на нас навел. А, мсье Завадский? Какие мысли у вас на этот счет?

Должно быть, никаких мыслей на этот счет у Кристофа не было, потому что он мне не ответил, а подошел к открытой дверце кареты и заглянул внутрь.

– Наши дамы тоже спят безмятежным сном, – сказал он. – Надо бы убираться отсюда, куратор, покуда и нас вами сон не свалил. Еще неизвестно, чем это может закончиться.

Он хотел закрыть дверцу, но задержался, а потом извлек из кожаного кармана на ней пистолет Глаппа. Осмотрел его.

– Разряжен, – сообщил он.

Подойдя к нему, я тоже взглянул на пистолет, понюхал дуло и покивал.

– Действительно разряжен, – согласился я. – Из него недавно стреляли. И в этом нет ничего странного. Я отчетливо слышал, как как Генрих выстрелил в тех птиц-людоедов.

– Почему же он снова не зарядил его по дороге?

– В трясущейся карете? – недоверчиво наморщился я. – На лесной дороге? Не уверен, что сие было бы возможно проделать. На тех ухабах сложно было бы даже усидеть на одном месте. Уверен, что наших пассажиров так и бросало по всей карете… Однако здесь есть еще одна странность. И мне она очень не нравится!

Глава 9
Похороны наоборот, или «Не говорите ничего лакею!»

Похоже, мои слова заставили Кристофа напрячься.

– Какая странность? – быстро спросил он.

– Когда несколько минут назад обер-вахмистр оставил нас, уйдя в лес, я заметил за его поясом пистолет.

Кристоф глупо моргнул.

– Вот этот пистолет? – он покачал оружием Генриха, а затем сунул его обратно в карман на дверце.

– Точно так.

– Вы хотите сказать, что он был таким же мороком, как и моя деревенская девица или ваш мужчина в плаще?

– Я этого не утверждаю, но некоторые факты заставляют меня предположить подобное…

Я заглянул в карету, воочию убедился, что обе наши дамы и служанка безмятежно спят, и только тогда захлопнул дверцу.

– В связи с этим у меня возникает вопрос, мсье Завадский: если с нами на дороге у поваленного дерева был морок, то куда исчез настоящий обер-вахмистр Глапп?

Кристоф принялся торопливо озираться, будто и впрямь рассчитывал увидеть Генриха где-то поблизости.

– Однако есть и другие вопросы, – продолжил я. – Тут важно выяснить, в какой момент мы попали под действие морока. Тогда мы в точности будем знать, какое событие произошло в действительности, а какое нам просто привиделось.

– И как это можно выяснить? – насуплено поинтересовался Кристоф.

– Понятия не имею! – отозвался я. – Для этого нужно припомнить все события, которые произошли с нами сегодня с самого утра. В подробностях и по порядку. И первое из этих событий, которое покажется странным, может стать границей начала действия морока… Итак, друг мой, вы сегодня проснулись ни свет ни заря: что показалось вам странным?

Кристоф был явно не готов к такому вопросу. Он неопределенно задвигал плечами, зашевелил пальцами, всем видом своим пытаясь показать, что он пытается найти ответ, но тот все время от него ускользает. Однако помогать я ему не собирался – пусть сам выкручивается.

– Пирожки! – неожиданно воскликнул он.

– Что – пирожки? – не понял я его мысль.

– На завтрак вместе с кофе подавали жареные пирожки с капустой, – пояснил Кристоф. – Вам не кажется это странным?

– Не кажется, – ответил я, мотая головой. – Кофе был, конечно, мерзкий, но пирожки отличные. Думайте, усерднее, друг мой! На кой черт вам вообще нужны мозги⁈ К тому же морок, работающий под влиянием магии Красной Линии, вряд ли смог бы проявить себя так же хорошо там, где влияние поля Синей Линии преобладает. Поэтому больше придавайте значение тем событиям, которые произошли уже после переправы через Серебрянку.

– Хорошо, – согласился Кристоф. И сразу же заключил: – Птицы?

– Уже теплее, – прищурился я. – Продолжайте, мой друг. Что подозрительного вы нашли в этих птицах?

– Господи, да в них все подозрительное! – голос у Кристофа дал «петуха», как это обычно с ним бывало, когда он начинал волноваться. – Я никогда прежде не встречал птиц, которые могу сожрать человека!

– Герр Глапп упоминал даже про лошадь, – согласился я.

– К тому же эти стрижи-людоеды никогда не появляются на русском берегу Серебрянки! – заметил Кристоф очень торопливо, словно ухватился за кончик отличной мысли и теперь боялся ее потерять. – Можно предположить, что заклятье морока было наложено именно на высокий берег Зильберхали, но русское название реки в нем нигде не упоминалось.

– Потому морок и не может влиять на то, что происходит на противоположном берегу! – закончил я за него.

– Выходит, морок начался уже сразу за мостом через Серебрянку? – с вопросом в голосе предположил Кристоф. – Значит, никаких стрижей-людоедов там и в помине не было?

Я смотрел на него в упор, понимая, что мой неофит все-таки смог докопаться до истины.

– Получается, что и Бернарда они не убивали? – спросил я.

– Господи… – прошептал Кристоф, нервно потирая себе щеки. – Но кого же мы тогда похоронили?

Еще несколько мгновений мы напряженно смотрели друг другу в глаза, а затем, не сговариваясь, кинулись к своим скакунам. Запрыгнули в седла и что было сил рванули в обратную сторону, туда, где осталась на краю дороги одинокая могила с лютеранским крестом в изголовье.

Сказать, что мы очень торопились, означало не сказать ничего. Мы летели как стрелы из татарского лука, как пуля из пистолета, будь он неладен! Ветер так и свистел у меня в ушах, и я благодарил бога, что мы не успели отъехать слишком далеко от того места, где похоронили беднягу Бернарда. Хотя…

Бернарда ли?

Могилу мы едва не проскочили. Точнее, Кристоф ее как раз проскочил, и если бы я его не окликнул, то он мог бы так и скакать до самого берега Серебрянки. Точнее, Зильберхали, как ее здесь называли.

Спрыгнув с лошадей, мы подбежали к могиле, и я успел подумать: «Плохо, что не захватили лопату».

Кристоф вырвал из земли крест, отбросил его в сторону и упал на могилу коленями. Принялся раскидывать землю по сторонам. Я кинулся ему помогать. Недавно разрытая земля поддавалась хорошо, порой приходилось отбрасывать целые комья, пронизанные тонкими белыми корнями.

Быстрее, быстрее! Разрази меня гром!

Кристоф с криком вдруг отпрыгнул от могилы, и я в первый момент не понял, что произошло. Подумалось, что он наткнулся рукой на какую-нибудь острую ветку, которую мы случайно уронили в могилу, когда ее закапывали. Но потом понял, что вовсе не ветка была тому причиной. Потому что я увидел, как земля вдруг пошевельнулась, треснула, и из этой трещины высунулся палец.

– Он живой! – тяжело проговорил Кристоф, испуганно глядя на этот палец. – Он живой!

– Помогай! – заорал я на него, видя, что мой неофит никак не может прийти в себя. – Быстро!

Кристоф вновь подскочил, и мы вместе принялись раскидывать землю вокруг руки. Освободив ее по локоть, вместе схватились за нее и потянули вверх. Кристоф даже закричал от натуги и упал задом в траву, когда рука вырвалась из-под земли по самое плечо.

Я вновь кинулся откидывать землю, нащупал вторую руку и тоже вырвал ее наружу. Теперь совершенно точно было видно, что одет этот человек не в ливрею лакея, а в мундир прусского офицера.

Это был герр Глапп, черт меня возьми!

Кристоф снова подоспел мне на помощь, и мы вдвоем выдернули на свет божий перепачканное в земле тело обер-вахмистра. Выволокли его из могилы на траву, уложили на спину. Я уже не был так уверен, что он все еще жив, потому что никаких жизненных признаков он больше не подавал.

Тогда я потряс его за плечо.

– Генрих! Герр Глапп, очнитесь! Шнель! Битте, мать вашу!

Я перевернул его на бок и увесисто хлопнул по спине раскрытой ладонью. Обер-вахмистр колыхнулся всем телом, и мне показалось, что веки его дрогнули. Я хлопнул еще раз, сильнее, и этот удар, наверное, запустил его сердце.

Генрих страшно захрипел, пытаясь заглотить как можно больше воздуха. Коротко выдохнул и снова захрипел, пуская изо рта пену.

– Дышите, герр Глапп, дышите! Вам нужно дышать!

Но обер-вахмистр и без наших напоминаний уже задышал. Громко, хрипло, жадно. Он захлебывался воздухом и собственной слюной, то и дело хватал себя руками за горло, как это делает задыхающийся человек.

Но было видно, что с каждым вдохом ему становился легче. Лицо его, перепачканное землей, быстро розовело, дыхание становилось более ровным, а взгляд уже не был столь потерянным и безумным.

Откинувшись, он лег на спину и несколько минут лежал неподвижно, постепенно приводя дыхание в порядок. И когда стало ясно, что самое страшное осталось позади, и бравому обер-вахмистру уже ничто не угрожает, я осторожно спросил:

– Как вы, герр Глапп?

Он отряхнул с лица землю, глянул на меня мутными глазами и приподнялся на локтях.

– Что со мной? – спросил он с хрипотцой. – Я ранен? Что случилось?

На первые два вопроса я ответил без труда:

– Теперь уже все в порядке. Вы не ранены.

А вот ответить на последний было уже не так легко.

– Как вам сказать, герр Глапп… Собственно, мы сами не знаем, что произошло. Думаю, это был морок…

– Вы знаете, что такое морок? – с вызовом спросил Кристоф. Теперь, когда Глапп пришел в себя и опасность для него миновала, мальчишка почувствовал себя гораздо увереннее.

Обер-вахмистр глянул на него с недоумением. Было бы странно, если бы маг Зеленой Линии в степени бакалавра не знал, что такое морок.

– Простите его за глупый вопрос, герр Глапп! – сказал я. – Мы попали под морок сразу же за мостом через Зильберхаль. Но поняли это буквально недавно.

Обер-вахмистр огляделся. Увидел могилу, валяющийся неподалеку крест и вновь уставился на меня с вопросом в глазах.

– Это крест? Как я здесь оказался? Это могила? Чья она?

– Да, это могила, – спокойно ответил я. – Вы будете смеяться, но она ваша!

Я нарочито хохотнул, как бы приглашая его ко мне присоединиться. Но Генрих приглашения не принял и очень тяжело сглотнул.

– Моя? Но… почему⁈ Я ранен? Я умираю?

Он резко сел и принялся торопливо ощупывать себя, где только мог дотянуться.

– Герр Глапп! – окликнул я. – Генрих! Успокойтесь, с вами уже все в порядке! Вы не ранены. Морок был настолько сильным, что мы с Кристофом ошибочно приняли вас за Бернарда и… похоронили вместо него!

Обер-вахмистр уставился на меня с полным непониманием. Белки его глаз казались светящимися на фоне перепачканного в земле лица.

– Похоронили меня вместо Бернарда? – переспросил он.

– Ну да! – подтвердил Кристоф. – Представляете себе? Смех-то какой!

Но обер-вахмистру ситуация, судя по всему, смешной совсем не казалась.

– Ничего не понимаю… Как это случилось?

Он поднялся с земли и принялся яростно себя отряхивать.

– Это сложно сказать, – ответил я, помогая ему счистить гряз со спины. – Мы все находились под действием морока, и потому нам тяжело судить. А вы сами-то какое событие запомнили последним?

Генрих замер с задранным вверх подбородком, припоминая.

– Мы увидели птиц, – произнес он некоторое время спустя. – Да, точно, это были сагарские стрижи-людоеды, о которых в наших землях ходят легенды! Они напали на нас, и мы торопились укрыться в лесу…

– Это был морок, герр Глапп, – сказал я. Затем в последний раз хлопнул ему по спине, выбив пыль, и отступил на шаг. – На самом деле никаких птиц там не было.

– Но постойте… – обер-вахмистр не торопился со мной соглашаться. – Я же точно помню! Они на нас напали, и я даже в одного из них выстрелил из пистолета!

– Вы действительно стреляли, Генрих, – согласился я. – Это бесспорно, поскольку я и сам слышал ваш выстрел, а в карете лежит разряженный пистолет… Но все же эти птицы были просто мороком!

Герр Глапп непонимающе потряс головой.

– Но в кого же я тогда выстрелил⁈

Я не ответил, только плечами пожал. А Кристоф скромно отвернулся.

– Постойте, господа! – Генрих раскинул руки в стороны. – Вы хотите сказать, что я стрелял в Бернарда⁈

– Этого мы не знаем, герр Глапп, – ответил я как можно спокойнее. – Так же как не знаем, где сейчас старина Бернард. Мы считали, что птицы убили его, и когда заехали в лес, то решили похоронить его в этом месте… – я кивнул на могилу. – Мы понятия не имели, что хороним, не лакея, а вас. Надеюсь, вы простите нам эту маленькую ошибку.

Я напрасно сказал «маленькую», потому что и сам сразу же почувствовал, насколько издевательски это прозвучало. И слава богу, что обер-вахмистр этого не заметил. Видимо, в его немецком мозгу это прозвучало более сглажено. А может быть его мысли просто были заняты другим, потому что, жмурясь, он растер лицо и воскликнул, потрясая руками:

– Мы должны вернуться! Если я выстрелил в Бернарда, то тело бедняги до сих пор лежит на опушке. Его следует похоронить как полагается.

Что ж, мысль была правильная. Если бы не один нюанс, на который Кристоф и обратил наше внимание.

– Один раз мы его уже похоронили, – заметил он немного смущенно. – И даже крест поставили. И к чему это привело?

– Что вы хотите этим сказать, Кристоф? – хмуро поинтересовался обер-вахмистр.

– Просто меня мучает один вопрос: а что, если морок до сих пор действует на нас? И все, что здесь сейчас происходит, нам только кажется?

На некоторое время мы все замолчали, обдумывая его слова. Потом герр Глапп встряхнулся и замотал головой.

– Нет, это невозможно! Ни одно заклятье не может работать постоянно – это истощило бы магическое поле до такой степени, что оно почти не ощущалось бы. Но я его чую прямо сейчас! Не могу им управлять, но чувствую его сильное присутствие!

Я был с ним согласен. Вслух этого, конечно, не сказал, но был уверен: так оно и есть. Потому что я тоже чувствовал мощное воздействие чужой магии. Все пространство было напитано ею, силовые линии так и витали повсюду. Впрочем, влияние магии Синей Линии здесь тоже ощущалось, но не столь сильно.

– Я думаю, что морок включается, когда на его территории появляется кто-то из магов другого цвета, – продолжал обер-вахмистр. – Он постепенно набирает силу, а затем так же постепенно затихает. Если бы морок до сих пор действовал, я бы не очнулся.

– Остальные тоже уснули, – заметил я. – Странно, но бодрствовать остались только мы с мсье Завадским.

Генрих осмотрел каждого из нас с любопытством.

– Значит, вы оказались крепче, чем это может показаться на первый взгляд, – сказал он наконец. – Но сейчас морок уже отступил. Уверен: все, что сейчас мы с вами видим, господа – это явь.

– Тогда нам действительно следует вернуться и попытаться отыскать беднягу Бернарда, – предложил я.

Сказано – сделано. Тем более, что терять время понапрасну никто не желал. Мы запрыгнули на скакунов, Генрих с моего позволения уселся позади меня, но не проехали мы и двух сотен шагов, как увидели взъерошенного и ободранного Бернарда, бредущего по дороге нам навстречу.

Мы тут же соскочили с лошадей и обступили его со всех сторон.

– Ты жив, дружище! – радостно провозгласил Кристоф, совсем по-свойски хлопнув лакея по плечу. Да так увесисто, что тот едва не завалился на дорогу. – Мы так рады!

– Ихь ферштее зи нихт! – испуганно бормотал бедняга, не понимая, почему ему уделяют столько внимания.

Для людей, которые еще час назад даже не знали его имени, мы выглядели слишком обрадованными.

Генрих что-то спросил у него по-немецки, и Бернард принялся что-то торопливо и многословно ему объяснять. Обер-вахмистр понимающе кивал.

– Генрих, вы не поясните нам, о чем он говорит? – справился я.

Обер-вахмистр с натянутой улыбкой взял Бернарда за руку и показал нам дыру на рукаве его ливреи.