Текст книги ""Фантастика 2025-172". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Глава 10

Александр

– Как чувствовал, что вы когда-нибудь всадите мне нож в спину, полковник, – сказал Александр. – Отнимаете самое дорогое, что у меня есть…

– Нейр Мортестиг! – отчаянно всхлипнула Лурца и бросилась вперёд, мысля упасть перед патроном на колени. – Хозяин, миленький!.. Ружана-сводница попутала! Грешна! Это всё он, демон окаянный!.. Речами своими ласковыми… Вот голову и заморочил… Вы уж его! А я вам как служила, так служить и буду, уж помилуйте, дуру старую!..

Упасть кухарке Александр не позволил, а лишь подхватил и крепко обнял. А потом звонко расцеловал в обе щеки и еле успокоил, заверив, что уж этому демону может её доверить и отпустить. Александр мог бы сказать, что доверяет полковнику, а потому отпускает верную служанку, но намеренно выделил: Лурцу ему доверяет. Сам – нет.

Вейстлен считал скрытый намёк, насмешливо дёрнув уголком губ. А подготовился полковник к службе в империи. Бельма на правом глазу как не бывало, причём карий цвет теперь отдавал в странную голубизну у самого зрачка. Перестал припадать на ногу. А ещё на Вейстлене стояла плотная, прямо-таки первоклассная защита от ментальной магии. Щит такой силы, пожалуй, мог сделать только высший маг. Илиинженер, тут же поправил себя Александр.

– Поздравляю, – Александр протянул другу-недругу собранную в расслабленный кулак ладонь. В этом мире не здоровались за руки, только легко стукались костяшками. Иначене гигиенично. – Не боитесь дискредитировать себя на новом посту, явившись первым делом в посольство империи?

– Благодарю, нерре. Официально я заступаю только завтра, – прокаркал старый седой ворон. – Об этом объявят на вечернем приёме, и там я бы предпочёл появиться уже с супругой. Но Лурца без вашего благословения наотрез отказывается принимать моё предложение.

Александр улыбнулся ещё раз преданной служанке.

– И вы должны ценить эту верность. Отныне Лурца будет хранить её вам.

Церемонию Александр провёл тут же, обвенчав их своей властью нейра. И только после этого Лурца облегчённо всхлипнула и позволила, наконец, полковнику взять себя за руку.Дотянувшисьдо семейной сокровищницы Мортестигов, Александр выудил из воздуха гарнитур из сапфиров и увесистый мешочек с золотыми монетами. Как патрон, он не мог отпустить свою подопечную без достойного приданого.

И почему мужчины в этом мире так ревниво относятся к банальной обязанности сюзерена одаривать своих слуг на праздники или значимые события в их жизни? Это ведь, в первую очередь, репутация самого нейра. А полковник, как и Келлинн Бэртель тогда, заметно напрягся. А ведь Александр просто заботился о внешнем виде своей помощницы, чтобы никто не смотрел на Аримантис косо и не говорил, что нейр Мортестиг не в состоянии обеспечить своих людей необходимым.

Лурца быстро пришла в себя. И сразу распереживалась по другому поводу. Вечером задумывался большой посольский приём, где был обязан появиться и сам Александр, и бывшая кухарка запричитала, что ей, простой селянке, невместно являться на господский вечер – не ровня она им! Александр предпочёл бы избавить её от этих переживаний привычным способом, но теперь над Лурцей даже не вороном – коршуном! – вился Вейстлен, и применять магию Александр поостерёгся.

Это раньше Лурца была его служанкой, а Вейстлен отставным чином. А теперь – дипломатическая неприкосновенность. Международный скандал, если Вейстлен поймёт, в чём дело. А он поймёт, Александр уже не сомневался. У Вейстлена изменился взгляд. Это раньше он был хоть и подслеповатым, прищуренным, но цепким. А теперь небрежным, расфокусированным. И гораздо более спокойным. Как будто полковник мог видеть то, чего не видят другие.

Дальновиден старик, во всех смыслах. Новая спутница жизни из другого мира не позволит ему попасть впросак на новом месте из-за культурных различий.

Тем более на случай нервных посетителей у нейра имелась помощница.

Вот и Римми как раз высунула настороженную мордашку из соседней комнаты. Добротой, умением сопереживать и успокаивать Аримантис вей Дьечи не отличалась, но в последние две недели была чрезвычайно исполнительна. Хоть и непривычно молчалива. Мигом оценив ситуацию, она налила гостям чай и усадила Лурцу на диванчик. И, видимо, сумела успокоить, раз через несколько минут из угла уже слышалось привычное ворчание:

– Эт глянуть ещё надо, чой там за стряпун у вас… Ить, Антуан! Эт надо ж! Да какой же мужик в кухари пойдёт? Ладно, поварёнком на подмогу, а вот чтоб самым набольшим господам мужик готовил да за всю кухню отвечал – где ж это видано?! Ох, господин нейр, уморят вас тут, как есть уморят!.. И стыдоба-то какова опять! Хозяин-то всё бобыль, безместок, а я допрежь него удумала за мужа идтить! Ни жёнки сердешной, ни дитятка своего – так, мнимость одна, понарошку! Ох, пошли-то вам, хозяин, Ружана-матушка хозяйку по сердцу! Вот бы я её лелеяла да каждый день потчевала!..

Лурца осеклась, сообразив, что сболтнула лишнее. А на бледных щеках Аримантис уже разливались алые пятна. Сухо поздравив полковника ещё раз, магичка вышла.

Светская жизнь в Эттсене ничуть не уступала придворной в Эбендорфе. Ежедневные приёмы, деловые обеды, завтраки в прямом эфире, интервью, съёмки… Но здесь жили так. Здесь не знали настоящего голода – того, который случается при неурожае – но при этом были голодны каждый день. Информация. Новости. Любойинфоповод. И его потребляли жадно, оголтело, давясь от переедания и требуя всё новых порций…

И когда местное население распробовало очередную отраву, то вездесущиежурналистывыжмут из новинки всё. Римми это постоянное внимание пугало, раздражало, и пару раз она даже сорвалась на радость мгновенно замелькавшим вспышкам. При всей внешней холодности к патрону, безукоризненно выполняя свои обязанности, она всё чаще становилась причиной конфликтных ситуаций вне посольства, хмуро и вызывающе посматривая при этом на нейра.

– Ознакомьтесь и поставьте магическую печать, Аримантис вей Дьечи, – попросил Александр после того, как магичка в приступе гнева вырастила ослиные уши одному назойливому блогеру. – Вне территории посольства я попрошу вас больше не применять магию – вы плохо себя контролируете. И прекратите заказывать бургеры, это вредно. Не верите мне – почитайте статьи в Сети.

– Перестаньте относиться ко мне, как к ребёнку! – прошипела Римми. – Туда нельзя, это не ешь, палец в огонь не суй!

– Но вы же именно этого и добиваетесь, – невозмутимо ответил нейр. – Чтобы вас загоняли в рамки, а вы бы упивались потом такой несправедливостью. Полагаю, ваш отец не сильно о вас заботился, а потому вы ищете недополученное внимание в моём лице. Отсюда же ваше подростковое бунтарство. Утверждаете, что вы взрослая девица, а сами раз за разом ищете со мной конфликта, потому что господин вей Дьечи был слишком занят наукой и ваши детские выходки не замечал вовсе. Вот вы теперь и проецируете образ отца на меня. И провоцируете, прощупывая допустимые границы. Вас что, в угол поставить? Отругать и отшлёпать, чтобы наконец успокоились? Ремнём выпороть?

– Вы!.. Фу! – обомлела Римми. И заорала уже в полный голос. – Да как вам такое только в голову!.. Фу! Фу-у!! Вы что, извращенец?

– Разве я? – поднял брови Александр. – Госпожа вей Дьечи, не забывайте о ментальных щитах. Ваши неосознанные желания считываются на раз. Да, местные целители душ не зря свой хлеб едят, так интересно всё раскладывают… Но я, если что, не против.

Римми бросила на него гневный взгляд.

– Техника магбезопасности, Аримантис вей Дьечи. Я же не прошу вас о чём-то невозможном. Просто прочитайте и подпишите. Там всё по пунктам. Не применять фламму вблизи электроприборов – это опасно, в первую очередь для вас. Она при этом усиливается и меняет свойства, так что вместо нагрева можно устроить поджог. Сработает пожарная сигнализация, половину башни эвакуируют, а мне снова придётся успокаивать местных стражей. Не создавать полог тишины в лифте, можно застрять. Не применять в здании заклинание открытых дверей – вы вчера вызвали этим замыкание и оставили всю башню без света на полчаса…

– Так они не открываются без заклинания! Мне, что, взаперти теперь сидеть?

– Не открываются, потому что двери вас не «видят». Так устроены. А вы передвигаетесь по зданию исключительно под заклятьем невидимости. Кстати, если вы не знали, то рядом с трансформаторами и кабельными трассами оно не работает. Это к вопросу о пропадающих чипсах из бара на тридцать шестом этаже… Ущерб я компенсировал, владелец к вам претензий не имеет. Кстати, зайдите в Сеть, вы там очень популярны. Видео «девушка в пижаме тырит чипсы за барной стойкой, словно вокруг никого нет».

– Что?.. – магичка округлила глаза.

– Шучу. Не очень популярны. Всего-то пара сотен тысяч просмотров. Уже удалили по моей просьбе. Соберитесь, Римми, прошу вас. Если у вас остались ко мне вопросы, я отвечу на все. Но мне нужен друг и соратник, а не норовистая лошадь, какой бы породистой она ни была.

– Я не лошадь! – прошипела Римми.

– Не цепляйтесь к словам. Вы поняли, что я хотел сказать, простите за неудачную метафору. И, в первую очередь, перестаньте злиться на саму себя. У нас много работы.

Римми, работая в посольстве третью неделю, до сих пор видела лишь верхушку айсберга. Совершенно напрасно гоняла чувырлу, рассматривала заявления климатических мигрантов из этого мира, разбирала мелкие конфликты с участием соотечественников.

А проблем было куда больше. В Отцене росла группа сопротивления Интеграции, распространяя дезинформацию и устраивая настоящие провокации, не чета безобидным подначкам Римми. Технические возможности этого мира позволяли подделать любую картинку, создать любую видеозапись. На днях, например, появилось такое: видео с нейром, приветствующим горожан Отцена, дополнили весьма правдоподобными кадрами. Взмах руки – и вот невидимый ветер проносится по улицам, ломая деревья и дорожные знаки, сметая людей (крупным кадром – детская коляска, впечатавшаяся в столб). Сходят с ума светофоры, мигая всеми глазками одновременно, и тут же: аварии, десятки машин врезаются друг в друга на полной скорости, взрывы, крики… Подделку разоблачили быстро, но новые пачками появлялись каждый день.

Подкупить нейра пытались уже раз тридцать. И Уния, и Альянс, и Био-30, и иностранные соседи Фларингии. Шантажировать пытались раз пять. Было два – довольно жалких – покушения.

Интересную и очень занимательную науку психологию, которой Александр искренне увлёкся, тоже превратили в оружие. Журналисты задавали настолько хитро составленные вопросы, что любой ответ мог привести к политическому скандалу. Чиновники и дельцы умело плели интриги, вели сложные манёвры, выстраивали ловушки, думая, что этим вынудят нейра к нужным им заявлениям или действиям. А зачастую и вовсе нельзя было понять, кто стоит за очередной уловкой.

В городах Фларингии, далёких от линии разлома, вспыхивали массовые протесты. Каждый день появлялись петиции с требованием изгнать с территории «всю эту немытую деревенщину» и посла лично, а вдоль полосы Слияния построить стену. Звучали призывы запереть всех магов в непроницаемых бункерах и препарировать. Уничтожить тот мир изнутри, сбросив парочку ядерных бомб. Заразить чужаков вирусом N29-Сартта и спустя два месяца занять их плодородные, экологичные и уже свободные от населения земли. Создать из магии оружие…

Чем, собственно, биозы активно и занимались.

Александр убеждал, очаровывал, искал компромиссы, пресекал провокации, выступал консультантом у учёных в зарождающейся науке техномагии, ежедневно мелькал в медиа, чтобы в сотый раз успокоить, донести, развеять быстро сложившиеся мифы и стереотипы…

В общем, Аримантис вей Дьечи была наименьшей проблемой в этом урагане. Но отчего-то самой болезненной.

Кэл

– О! Ва-а-аще тема! – восхитился Келлинн, когда откосы расширились и приподнялись, подстраиваясь под его габариты, да так после и застыли, запомнив нового жильца.

В аудиториях и общих комнатах таких удобств не было, и Келлинну из-за своего роста и широких плеч уже не раз случалось застревать в дверных проёмах. Всё-таки, что ни говори, а даже шестьсот лет – достаточный период для эволюции. Рацион, медицина, да те же изменения климата… Его-то мир давно вступил в антропоцен, пожиная плоды прогресса – горькие по большей части, а то и ядовитые. Но да – люди стали выше, здоровее, моложе.

В этом мире люди были заметно ниже и отличались другим сложением. Кэл только сейчас понял, насколько сильно выделялся двухметровый дролечка на фоне остальных подданных империи. И не думал, что собственные метр девяносто – не бог весть что в его родном мире! – могут создать такие сложности. Хм, а кровать, интересно, удлинится сама собой? Вот это был бы сервис! Пятизвездочный королевский люкс, не меньше!

В Эбендорфе даже хрупкая Кирен уже не казалась болезненно худой. А вот Римми, немного отъевшуюся у него за два месяца, пожалуй, уже сочли бы «неизящной». А ведь Рим только-только на человека стала похожа! Да, люди однозначно здесь были мельче и худее. Не расползались после сорока, не зарастали жиром. Лишний вес считался признаком большого богатства, праздной жизни. Тогда как у нас, наоборот, говорил о бедности и невозможности купить здоровую пищу. Сахар, трансжиры, «мусорная» еда. Но и трудовой люд значительно отличался от Кэла рельефами – все жилистые, сухие и тощие. И опять же, это не протеин с креатином банками жрать.

Когда Кэл в первый же день спросил, где в универе тренажёрка («Ну, спортзал, в смысле… Короче, где размяться можно?»), то столкнулся с непониманием. Силовые тренировки здесь считались занятием низким, плебейским. Тягать железо или качать пресс – это же удел крестьян и ремесленников, пускай они машут молотом или гнут спину, мотыжа землю. Благородному человеку-то это зачем?!..

В итоге Кэл разыскал гимнастический зал боевого факультета. Боевики же! Спарринги, отработки приёмов! Да!.. Толстые соломенные подстилки, аналог матов, поначалу воодушевили. Но помещение оказалось пустым. Ни снарядов, ни свободных весов, ни тренировочного оружия. Кэл потом посмотрел, как у них проходят боевые занятия, и окончательно скис. Для боевого мага считалось недостойным вступать в рукопашную или применять оружие. Только магия, и ничто другое. «Боевиков» даже не учили толком уворачиваться от залпов фламмы или хотя бы правильно падать – там уж кто во что был горазд…

«М-да, хреново тут у вас с физподготовкой, – расстроился Кэл. – Ну, вот что это за танцульки?». Но потом заметил, что на самом-то деле уворачивались «боевики» очень эффективно, двигались плавно и обладали хорошей гибкостью. Причём это были новички, его же сокурсники. Значит, какую-то подготовку они получили ещё до поступления. И… оказалось, да. Именно на «танцульках» этому и научились. Ибо танцы как раз занятие благородное и для светского человека жизненно необходимое.

А ещё верховая езда, фехтование, а по сезону – гребля. Другие физические нагрузки считались вредными для здоровья и репутации. «Тьфу ты, блин», – сплюнул Кэл и решил пока ограничиться утренними пробежками.

На третий день, когда Келлинн наматывал пятый круг вдоль гигантской арены, его нагнал обеспокоенный студент, заметив нашивку первокурсника на футболке.

– Сударь, заранее прошу меня извинить, если я вмешиваюсь не в своё дело… Но вы, судя по эмблеме, только начали обучение в нашем славном заведении, а посему, как старший ученик, я обязан оказать вам посильную помощь. Если вы проиграли желание в споре, то, разумеется, я не смею мешать вам исполнить долг чести. Если же это наказание от мэтра, то тут, увы, я бессилен. Сам пробегал весь первый курс под заклятьемглашатаяот многоуважаемого мэтра Шпинца… Но если это злая шутка ваших товарищей, то вы не должны спускать это с рук! Заклятье бега довольно простое, так что избавиться от него будет несложно, я вас научу…

– Да бли-и-ин!!.. – заорал Кэл, не выдержав. – Не под заклятьем я! Я сам по себе бегаю! Для здоровья! Ну, нравится мне бегать! Что ж на меня тут все смотрят, как на терпилу?!..

Но сочувственный поступок старшекурсника Кэл оценил и тут же извинился. Не в такой витиеватой форме, конечно, но общение с донельзя учтивым Диртеми вей Ранком тоже не прошло даром. Даже для Крис, которая со своими фанатками разговаривала на собственном, даже Кэлу не всегда понятном, языке. Кэл знал, что не отличается правильной речью. Сам же выработал этот образ красавчика-самца с развязной речью, понятной для аудитории его канала, да и застрял в нем. Грешил словами-паразитами, мог крепко выругаться. Но только в Эбендорфе заметил, настолько чужеродно это звучит для местных.

– О… – слегка опешил доброжелатель. – Прошу прощения, господин, я не сразу понял. Поначалу принял вас за альзари, а ведь гордый народ севера никогда не бегает за добычей и не убегает от врага. Я имею в виду, по доброй воле. Вот я и подумал, что вы стали жертвой шутника… Тогда, осмелюсь предположить, вы и есть нейр Бэртель? Наш… гость из… из… Видят боги, я не хотел вас оскорбить, но, видимо, сама судьба одарила меня этой удивительной встречей!

– Келлинн, – дружелюбно улыбнулся свежеиспечённый студент. – А, в смысле, да, нейр Бертл… Бэртель. Из Фларингии, ага. А с кем… э-ээ… как это… имею честь?

– Вейст Норвейн, – церемонно склонил голову юноша. – Чрезвычайно рад знакомству, господин нейр.

«Господин», – едва не фыркнул Кэл. И так было со всеми. Между студентами общение строго на «вы» и по фамилиям. При наличии титула и если уже представлены, то не дай бог обратиться к собеседнику просто по имени. Грубость и неуважение, даже если он ниже по статусу.

А ничего важнее статуса, полученного при рождении или обретенного в законном браке, в этом консервативном сословном мире не было. И даже будь Кэл настоящим демоном с рогами и хвостом, пожирающим младенцев, заветное «нейр Бэртель» открыло бы для него любые двери.

Кэл-то рассчитывал окунуться в настоящую студенческую жизнь, с разгульным весельем и шалостями, с пьянками и романтикой общаг. А здесь какой-нибудь сопляк уже в пятнадцать лет мог быть наследником рода и успешно управлять семейными предприятиями. Взрослели здесь гораздо раньше, и если во Фларингии первокурсник в семнадцать лет ещё считался ребёнком, то во Флоринге-Ратенволе – серьёзным молодым мужчиной. И вели себя они соответствующе. Да того же Михеля вспомнить. А ведь парню всего девятнадцать.

Так что Келлинн в свои двадцать девять не сильно отличался от сокурсников. Здешние тридцать – это уже зрелый муж, уважаемый глава семейства, зачастую с многочисленным потомством. Обычные люди – не маги – здесь не только взрослели, но и старели быстрее.

Кэл вообще не хотел выделяться или щеголять своим особым положением иномирного гостя и сначала думал поселиться в общем кампусе. Там в комнатах жило по пять-шесть студентов, и Келлинн благодаря выработанной улыбке и открытости, конечно, нашёл бы с ними общий язык, а то и сразу завёл друзей. Но сдался под напором Кирен. Малышка едва не плакала, объясняя, что нейр Келлинн Бэртель никак не может жить с простыми людьми, что это позор для всего рода, когда его глава не может позволить себе отдельные покои. Пришлось уступить.

Плюсов в платных апартаментах оказалось гораздо больше, чем Келлинн мог себе представить. Честно говоря, раньше он не задумывался, насколько привык к комфорту, даже не считая его таковым. Свет, отопление, холодильник, кондиционер, туалет, душ – всё то, что было необходимым минимумом даже в самом обшарпанном придорожном мотеле, в блистательном университете Эбендорфа оказалось роскошью.

– А эт, стал-быть, от клопов амулет, агась. Ежли не выдохся… Так вы, господин нейр, тогда полыни насушите, да под матрас засуньте. А ежли денег не жалко, так и солью вокруг ножек присыпьте, – комендант сунул Келлинну слабо фосфоресцирующий крупный опал. – Ить, природная-то сила всё вернее, чем заговоры эти вашенские… Ну, чой смотрите-то, господин хороший? Тоже, что ль, народец наш не жалуете? У самого-то, поди, бабка с орком согрешила: вымахала же така дубина… А вот нетушки! Нас самым вышним законом обижать не велено, будь вы хоть трижды нейр, господин – уж не гневайтесь! Нам сам Шивун-Вседержец отец, а Ружана – матушка!

А Келлинн застыл, совершенно позабыв о толерантности и рассматривая коменданта во все глаза. Ростом он был Кэлу по пояс и более всего напоминал состарившуюся ростовую куклу. Ну, были такие в прошлом веке у фокусников: шарнирные руки-ноги на тонких палочках, подвижная нижняя челюсть – чтобы артист мог марионетку «оживлять» и говорить за неё тонким голосом. И лицо у него было такое же кукольное: широкий лоб, вздёрнутый круглый носик, большой рот с приподнятыми уголками, ярко-голубые глаза. А ещё белые задорные кудряшки и низко посаженные уши.

– Да не расист я, с чего вы взяли… – опомнился Кэл. – В смысле, я все народцы уважаю. Вы уж извините за любопытство, я не местный, но… а вы сами из какого будете? Боюсь обидеть, но не признал, уж простите…

– Чой, эльфов, что ль, не видал? – захлопал припухшими веками местный смотритель. – Ну, пялься, сколь влезет. Ток смотрите у меня, господин нейр, мебелю не ломайте. Наш народец хоть по-драконьему – заклятьями вашими – магичить не умеет, а тож приколдовываем помаленьку, уж мало не покажется! А! И баб больше двух не водить! У меня водица на нумер не бесконечная!

Маленький комендант напоследок погрозил кулачком и закрыл за собой дверь.

– Эльф, – почесал щетину Кэл. – Вон оно как. А у нас оно, значит, синдром Вильямса. Генетическое отклонение. Геном класса «кью-минус», с запретом на воспроизводство и принудительной… А это другая раса. И тоже с магией. Да охренеть, блин.

А удивляться Келлинну пришлось ещё не раз.