Текст книги ""Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"
Автор книги: Юлия Шахрай
Соавторы: Хайдарали Усманов,Дмитрий Шебалин,Алекс Войтенко
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 342 (всего у книги 350 страниц)
Четвёртая глава именовалась “Кровь Лисьих Слов – Кумихо”. Она содержит технику "Девятиликая Иллюзия Сердца"… Запись древнего ритуала привлечения чужой души… Ядро тьмы, извлечённое из одного бога во время жертвоприношений… Проклятие "Читай это вслух – и стань кем-то другим."… И открывается только женщинами, убившими своего возлюбленного на рассвете…
Пятая глава именуется “Каменное Сердце Ёнъуна, Кирина Равновесия”. Она содержит технику "Ступень Семи Равновесий", что даёт способность перенаправлять силу врага… Алтарные чертежи для обретения дара Кирина… Философский трактат о “Шести Яругах Истинного Пути”… Пророчество "Тот, кто увидит Кирина, должен принести в жертву выбор"… И открывается на рассвете в день весеннего равноденствия, если стоишь на пересечении трёх рек…
Слегка встряхнувшись, Андрей медленно вздохнул, откладывая в сторону очередной свиток. Эти знания были, по сути, бесформенными кусками историй, легенд и каких-то слухов, похожих на какие-то сказки. Но даже в них можно было найти крохи информации, что могли дать парню возможность не только решить часть своих проблем. Но и разобраться с тем, что может произойти, когда он снова пойдёт в очередной прорыв. Так как он понимал, что в данной ситуации, подобные существа, почувствовав его силу, также начнут искать того, кто будет представлять для них потенциальную угрозу. Именно это ему сейчас и было нужно.
Так что, снова решительно выдохнув, парень протянул руку к новому свитку. Это был ещё один перечень опаснейших духовных зверей. Только уже других. Которые также оставили после себя легенды и страх. Это был Запретный свиток Бесформенных Зверей. Глава Первая описывала Сюнь Вэй – Дракон, Хранящий Пределы Горизонта.
"И был он не небом и не землёй, но змеевидным дыханием горизонта, обвившим горы и реки в кольца молчаливого наблюдения."
Это Великий Дракон Пространства. По легенде это огромный дракон, чьи плавники прорезали слои пространства и времени. Он оставил за собой туннели сквозь измерения, а его дыхание разрывает реальность. Его стихии само пространство и скорость. Основная техника, что он использует – это “След Лезвия в Пустоте”. Которая включает в себя перемещение и атаки в одной плоскости. И при достаточном уровне мастерства может прорезать защитные барьеры.
Сюнь Вэй это был древний восточный дракон, один из первых детей Небесной Примы. Он был создан не для сражений, но для удержания равновесия между мирами. Его тело было столь протяжённо, что в момент полной материализации может охватывать цепи горных хребтов, не касаясь земли. Величественен и мудр, Сюнь Вэй не вступал в битвы сам – он сворачивал пространство, затягивая в складки своего дыхания врагов, заставляя их исчезнуть, словно их никогда не существовало.
Легенды указывали, что Сюнь Вэй был призван во времена Эры Пепельных Небес, когда Боги поняли, что одними мечами и печатями духовный зверей им не остановить. Он пришёл по зову Хранителя Западных Небес, и с тех пор его считают воплощением предела, тем, кто держит равновесие.
Основными особенностями зверя было то, что он владел пространственными печатями восьмого круга. Его дыхание – это замкнутый мир, и всё, что попадает внутрь, исчезает без следа. Он не агрессивен – но, если равновесие нарушено, Сюнь Вэй может “восстановить его”, стерев целые секты… И даже Империи…
Имелись даже техники, связанные с Сюнь Вэем. Например, “Предел Внутреннего Неба”. Это техника, создающая закрытый боевой купол, в котором враг теряет связь с реальностью, временем и собственной силой. Её использование требует синхронизации с пространственными плетениями и наличия собственной метки зверя, иначе техника убьёт её пользователя…
Во второй главе речь шла о Хванмо. Которая ещё именовалась Духовной Матерью Диких Земель. В легенде говорилось о том, что, когда мир был ещё юн, и ни трав, ни деревьев не существовало, Хванмо поднялась из гниющих облаков над обугленной землёй. Она была не матерью природы – но матерью разрушения и нового начала. Её тело состояло из скал и лавы, а из её глаз текли реки “живого” золота. И где ступала она – начинались землетрясения. Где рычала – рождались вулканы. “Когда Небеса были ещё юны, а земля ещё не затвердела, Хванмо пробудилась в недрах великой равнины Чонмун. Его тело было массивным, как горный хребет, но скрытым от чужого взора. Она не ползала… Она пускала корни. Её разум был древнее языка, а дыхание – тягучее и вязкое, как раскалённая магма. Там, где она жила, земля отказывалась цвести, ведь каждый росток становился лишь частью её тела… Утверждали, что Хванмо слышит мысли тех, кто вступает на её землю, и забирает их силу… Не в сражении… Но в обмен на покой… Она была хранителем тишины и стражем пределов, где всё живое навечно замирало. И даже сами Боги не решались ступить в её царство без кровавой дани…”
Боги так и не смогли покорить её, и потому заключили её дух в глубинах земли, на самой границе живого и мёртвого, где она по сей день спит.
Её облик описывался как огромное существо звериного облика. Матриарх, похожая на смесь гиены, носорога и голема. Её шкура – скальные пласты, на которых прорастают глиняные тотемы. Основная Стихия – Земля, разлом, первородное буйство. А главная техника – “Колыбель Разлома”, что вызывает всплеск энергии земли, которая разрушает устойчивость местности под ногами врага. Суть техники заключается в том, чтобы пустить духовные “корни” в саму структуру мира, фактически “врастая” в бой. Она способна на время буквально сливаться с окружающей землёй, становясь частью всего ландшафта, а затем вырывать эту энергию назад – с силой, способной сдерживать даже демонические штормы. На высших уровнях позволяет передавать вибрацию удара сквозь почву, атакуя даже на значительном расстоянии.
Также возможно развитие вторичной техники, что именуется “Костяное Зерно Погребения”. Которая позволяет создавать временную зону-печати, в которой живое угасает, а мёртвое взывает к праху… При влиянии на культиватора, Хванмо пробуждает в душе стремление к неподвижности, к заземлению. И это может погубить даже мастеров уровня Доу Лин. Так как удерживать равновесие между статикой и разрушительной тягучестью силы зверя – один из тяжелейших вызовов.
В третьей главе описывался – Чжи-Лунь. Или, как это существо ещё называли, Лунь Мудрости. По легенде, когда Боги и духовные звери начали своё великое противостояние, Чжи-Лунь – линь, рождённый из последней молитвы умирающего отшельника, не вступил ни на одну из сторон. Он странствовал по разорённым землям, останавливая войну лишь своим присутствием. О нём говорили, что его взгляд очищал разум, а слова могли укротить даже Безликую Тьму. Однако истинная его сила заключалась в умении слышать мысли мира. Его перья вились в свитки, которые сами писали законы Дао. “Когда Боги боролись с бесформенными зверями, именно Чжи-Лунь первым разорвал небеса своим пением. Он не обладал видимой разрушительной силой. Но его песня успокаивала самых яростных… Шёпот усыплял буйных… А безумные просто умирали… Говорят, что он не был злом. Он был Истинной Карой Небес. Он был расплатой за гордыню смертных, что хотели посягнуть на небесную искру. Даже один его шаг превращал войну в мир.”
Внешний облик этого изящного существа, напоминал оленя с перьями фазана вместо шкуры. У него одна изогнутая слоновая пара рогов, из которых постоянно капает чернильная субстанция. Основная стихия – Разум… Интуиция… Мудрость… Связанная с этим техника – “Созерцание Тысячи Путей”. Это была техника, позволяющая “видеть” слабости техник противника ещё до их проявления. На высоком уровне позволяет временно перехватывать контроль над техниками, что имеют “интеллектуальную” природу. Вроде создания из печатей, или управляемых духов. С этой техникой напрямую связан эффект в виде временного усиления силы духа и проницательности при изучении техник или артефактов.
В четвёртой главе описывался Пэкхо. Мифический Белый Тигр Юга. По легенде он вообще не был рождён. Он был… Выкован. Величайший кузнец Поднебесной Империи в древности, в страхе перед Божественным Судом, выковал своё сердце в форме тигра из последнего фрагмента звезды. Когда пришла война, это сердце взревело – и появился Пэкхо. С каждым ударом его когтей гибли звёзды. С каждым рыком поднимались невероятные по своей высоте и разрушительности волны. Он охранял границы между миром мёртвых и живых, не пуская туда ни одно создание без разрешения. “Пэкхо родился в последние годы Эры Пепельных Небес, в тени ледяных гор, где даже тени замерзают. Его появление сопровождалось снегом, который шёл сорок девять дней и сорок девять ночей без остановки. И каждый его шаг оставлял за собой безмолвие – не просто тишину, а полное исчезновение звука, движения и времени. Он был охотником, чья цель – распознать зло и устранить его прежде, чем оно заговорит. Не бог, не демон – судья. Его тело было столь лёгким, что он мог стоять на лепестке инея, но достаточно сильным, чтобы прорезать гору. Даже Боги, взглянув в его глаза, отворачивались – ибо тот, кого видит Пэкхо, уже не жив.”
Его облик – гигантский тигр из белого металла, с огненными полосами, и глазами, горящими заревом заката. Его лапы, при каждом шаге, бьют словно кузнечные молоты. Основная стихи – металл и пламя. Имелась также “Печать Огненной Стали” – весьма эффективная защитно-ударная техника, накладывающая укрепляющие плетения на тело, и позволяющая отражать удары в момент касания. Как и “Звёздный Коготь Заката” – техника разрушения брони и артефактов. Проводит вибрации по магическим защитам, разрушая даже саму их структуру.
В пятой главе описывается Хао-цзу. Лис-Ткач Туманов. По легенде, из всех зверей именно Хао-цзу был самым коварным. Он был не силён, но хитёр. И когда Боги обратили свой гнев на зверей, Хао-цзу первым сбежал. Он укрылся в тумане между мирами и начал ткать из него иллюзии и ложные пути. Считалось, что если ты видишь на закате лисью тень – то ты уже погиб. Просто сам ещё не понял этого факта. “Хао-цзу появился в мире не рождением, а забытием. Его не родила мать, его не создала земля – он вышел из тени Луны, как шрам, оставленный между мирами. Его пасть вела в пустоту, а его вой отзывался в сердцах тех, кто потерял близких. Он не охотился за плотью. Он охотился за прошлым. Шепот его следа вызывал у врагов воспоминания о самых страшных ошибках, вёл их по кругу, вновь и вновь. И каждый, кто слышал вой Хао-цзу под полной луной, начинал забывать, кто он есть. Боги не сражались с ним. Они закрыли глаза и позволили ему уйти. Ведь даже они боялись помнить слишком многое.”
Его обликом был – девятихвостый лис, каждый из хвостов которого – ткань другого мира. Его взгляд – око между снами. Его шаги не оставляют следов, но их запоминает земля. Основная стихия Иллюзия… Обман… Междумирье… А техника – “Мгла Хао-цзу”, что создаёт туманный лабиринт, в котором враг теряет ориентацию и может встретить собственные страхи. Как дополнительный эффект данная техника вызывает фантомов из памяти цели, усиливая психологическое давление. Высший уровень – “Лисья Паутина Памяти”, производит захват сознания, позволяющий временно внедрять ложные воспоминания.
Дополнительным эффектом является тот факт, что пользователь может “стать тенью” – раствориться в полумраке, оставаясь неосязаемым и невидимым. Но чем дольше используется техника, тем менее устойчив разум самого пользователя. Физические проявления у культиватора тоже весьма заметны. Зрачки вытягиваются вертикально, как у хищника. При активации техники – волосы становятся серебристыми у висков, а кожа начинает излучать легкий серый дымок. В момент слияния с техникой можно услышать вой – не снаружи, а прямо внутри черепа.
Есть упоминания и побочного эффекта. Культиватор, глубоко слившийся с техникой, начинает сам терять свои собственные воспоминания. Сначала – незначительные. Потом – всё более важные. Легенда гласит, что последний носитель техники Хао-цзу однажды проснулся, не зная своего имени… После чего просто… Исчез…
К тому же, по найденным преданиям, у Хао-цзу был спутник – девочка с телом из лунного камня. Некоторые свитки утверждают, что именно она удерживала этого могущественного зверя от полного исчезновения. Но её имя потеряно, как и её образ.
В шестой главе упоминался Цин-Му, Древний Страж Безмолвных Врат. По легенде, Цин-Му – это последний страж врат между двумя мирами. Он был создан, когда сама Пустота осознала, что нуждается в охране. Он не имел плоти, лишь форму из зелёного дыма и ясеневого света. Лишь тот, кто обрёл истинную тишину внутри, мог пройти мимо него. Остальные исчезали навсегда. Его истинный блик сложно описать. Но обычно это практически бестелесная форма, напоминающая человека в маске, из-под которой струится дым. Его движения – беззвучны, а присутствие вызывает ощущение удушья. Основная стихия… Безмолвие… Запрет… Пустота. А техника – “Запретный Купол Цин-Му”. Это техника подавления. Она создаёт зону, в которой просто невозможно использовать ни техники, ни силу воли. Лишь физическая сила остаётся. И любой культиватор в такой зоне банально обречён. Так как обычно их учат использовать свои силы с самого детства и как своё собственное дыхание.
Однако у этой техники есть и дополнительная способность, это “Безгласное Клеймо”. Прикасаясь к цели тот, кто использует его, временно лишает её возможности говорить, использовать печати или формулы звуковых техник…
И чем больше Андрей изучал всё это, тем больше он понимал, что мир, в котором он так странно оказался, был ещё более непредсказуемым, чем он это себе мог ранее представлять. Ведь на фоне всего этого, даже те самые сказки про мир на спине черепахи, ему уже не казались настолько фантастическими. Тем более, он просто не понимал того, для чего именно, если всё в этих легендах правда, тем самым Богам, понадобилось создавать настолько опасных существ? Так как любое пробуждение, или даже простейшая активность со стороны таких существ, приводила к полноценной катастрофе для людей? Эти существа могли легко и просто стереть с лица этого мира любую цивилизацию. С этими-то тварями даже сами боги впоследствии не моги справиться! Правда… Во время чтения всех этих свитков и легенд, у Андрея всё-таки появились кое-какие мысли на счёт того, для чего подобное вообще могло быть нужно… Именно для того, чтобы… Люди не поднялись на уровень Богов! Ну, действительно… Если подходить к делу с этой стороны… То всё сходилось! Тем более, что и сами Боги, после создания этих существ, банально исчезли из этого мира. А эти монстры были всего лишь своеобразными “предохранителями”. Которые пробуждаются именно тогда, когда в мире появляется кто-то, кто может представлять из себя подобную “угрозу”.
Да. Парень помнил о том, что сам разделался с Нефритовым пауком всего лишь потому, что заранее подготовил кучу ловушек – печатей, и у него на подхвате была духовная змея достаточно сильного уровня культивации Дао Цзы. В одиночку с такой тварью он точно никак не справился бы. А в этих легендах упоминались существа, которым даже этот самый Нефритовый паук был бы всего лишь на один укус. И именно поэтому Андрей сейчас собирал информацию. Так как понимал, что уже перешёл на тот уровень, что мог привлечь внимание нового духовного монстра, что явно начнёт охоту на того, кто мог перейти определённую ступень силы. И единственный вариант защититься сейчас заключался именно в информации и подготовке. Чем он и занимался всё это время… Особенно после очередного шага по лестнице культивации Дао Цзы…
Шепчущие Рога Джи-Лунь
Ночь над восточными склонами была тиха, как затянутая вуаль старинной книги, которую никто не открывал веками. Не было ветра, не шумела листва, даже духи гор казались смолкшими, будто сам мир затаил дыхание в предчувствии чего-то древнего и немыслимого. Под слоем пепельных облаков, среди поросших мхом каменных колец, лежал запечатанный алтарь, упрятанный в складки забытых гор. Множество печатей – старых, новых, варварских, сектантских, алхимических и даже нанесённых кровью давно исчезнувших Богов – сковывали пространство, формируя слоистую вязь из рун, узлов, времени и боли. Они пульсировали в унисон, как нервная ткань спящего зверя, каждый миг балансируя между сном и ужасом пробуждения.
И вот – первая капля… На изогнутом роге, кому-то возможно напоминающем бивень слона, торчащем из самой сердцевины древнего замкнутого круга, медленно, но неумолимо, выступила вязкая, густая капля чернильной субстанции. Она переливалась тусклым фиолетовым светом. В её глубине прятались символы, смыслы, отголоски не произнесённых мыслей. Этот процесс формирования капли занимал сотни лет. Но вот пришло время. Капля дрогнула… И… Упала…
Пол под алтарём, веками немой, резко вздрогнул, словно получил известие из глубин мира. Тонкие линии первичных печатей начали медленно отслаиваться, как мёртвая кожа с тела, что больше не желает быть мёртвым. Равнодушные к большинству форм магии, эти узоры начали исчезать сами собой, не горя, не вспыхивая – а растворяясь в густом, липком ощущении взгляда, обращённого внутрь тебя самого. Ведь пробуждение того, кого они так долго удерживали, всё-таки началось.
Внутри запечатанного зала, будто за тысячью занавесей, начала дрожать тень. Но не как дрожит зверь, пробуждаясь от сна. А как дрожит мысль, зреющая в уме мудреца. Плавно… Осознанно… Холодно…
Медленно, почти неощутимо, древние стены начали "думать". Это ощущалось не ушами и не кожей. Просто разум тех, кто даже случайно оказался вблизи от этого места, вдруг начинал “спотыкаться”. Мысли путались… Логика сдвигалась в непредсказуемую сторону. Память начинала выдавать образы, которых никогда не было в жизни этих несчастных. И лишь одно имя вставало перед внутренним взором – Джи-Лунь. И оно отзывалось эхом в самых глубоких слоях сознания, будто кто-то положил тебе на плечо лапу, покрытую перьями и чернилами.
Одна из внутренних печатей, та самая, что держала когти разума этого существа взаперти, всё же дрогнула. Она не треснула… Не взорвалась… Её структура начала отрицать саму себя. Сам смысл этой печати подвергся сомнению – не логическому, а философскому. И когда сам символ веры в свою прочность был подточен, она просто рассыпалась, как пересохшие в труху листья под взглядом учёного. А потом случилось это…
Из тьмы вышел силуэт. Изящный… Высокий… Олень, у которого вместо шерсти струились перья – мягкие, грациозные, шелестящие, будто каждый был написан каллиграфией по шелку. Его копыта ступали не по земле, а по плотной ткани из умирающих мыслей, и с каждым шагом он оставлял за собой чернильные знаки, скользящие по воздуху и впитывающиеся в пространство.
На его голове возвышалась пара великолепных, словно слепленных из слоновой кости рогов, выгнутых назад, будто изломанные временные линии. С их кончиков медленно стекала та самая чернильная субстанция – сгустки смысла, плотно спрессованные догмы, что таяли, соприкасаясь с реальностью.
А потом Джи-Лунь открыл глаза. Но не физически. Это был мысленный зевок – первый глубокий вдох пробуждённого древнего и жуткого разума. Все остаточные магические слои, все заключённые в цепи печати начали “дрожать”, словно слабые аргументы перед учёным. А потом они, одна за другой, сдавались. Не потому, что Джи-Лунь прилагал силу. Он просто не верил в необходимость их существования.
А вдалеке, в обители одной из мудрых сект, юная наставница, занятая медитацией, внезапно вздрогнула. Линии разума, к которым она прикасалась, пошли рябью. Внутри сознания, среди мантр и пустоты, вдруг появился образ пера. Словно оно, спланировав откуда-то сверху, легло между мыслями. И начало писать её заново. Отчего она упала без сознания, оставив на полу из рисовой бумаги один-единственный знак, выцарапанный в бессознательном трансе:
“Джи-Лунь. Обретающий форму Мудрости.”
Тем временем, в центре разрушенных печатей, пробуждающееся существо подняло голову. Его взгляд не был взглядом зверя. Это был взгляд Учителя. Того, кто знает, что ты лжёшь себе. Того, кто понимает, что печати – это не стены, а зеркала.
Он шагнул – и пространство отозвалось искажением… Где было одно – стало два… Где было время – стало воля… Где была печать – стало вопрос… И это было только начало… Ведь пробуждение Джи-Лунь – это не рёв и не разрушение. Это наступление Истины, капля за каплей, смысл за смыслом. Это нечто древнее, что смотрит не вовне, а вовнутрь. И всё, что не выдерживает этого взгляда – просто перестаёт существовать…
Пробуждение не было мгновенным. Это было разворачивание идеи, древней и неизбежной, словно круг жизни или притяжение между вопросом и ответом. Джи-Лунь не рвал границы – он просто переставал признавать их существование. И мир, как потревоженный в медитации ученик, начинал трещать, расползаясь шепчущими линиями.
Ветер, прежде спокойный, начал приносить не запахи трав, а вопросы. Невидимые, без слов, но грызущие самые основы рассудка. Во многих уголках Поднебесной Империи звери духовного происхождения приподнимали головы – их уши дрожали, глаза покрывались плёнкой страха. И первыми, кто почувствовал приближение пробуждения этого существа, были старые тигры севера. Сидевшие на древних корнях и впитавшие в себя тысячи душ, они чувствовали, как что-то просто отменяет магию. Не разрушает. Не поглощает. А именно отменяет, как ложную запись в свитке истины. Один из старших тигров, прозванный Златогривым, попытался подняться, чтобы воззвать к стихии – и тут же завыл от боли потери и паники. Потому что в его сознании вдруг появился знак. Не боль. Не клеймо. Идея. Простая, пугающая: "Ты не существуешь."
Слёзы хлынули из его янтарных глаз. Он начал ломать себе когти об ближайшие камни, чтобы почувствовать хоть что-то. Но пустота, что исходила из южных гор, всё глубже проникала в сознание зверей.
Великий сокол из провинции Чхильсан в панике сложил крылья и рухнул с небес. Он, кто с рождения видел судьбы в потоках ветров, теперь видел только чернильные пятна. Будущее не умерло – оно отказалось быть понятным. Ни один поток, ни один предсказатель, ни одна техника чтения не могла заглянуть даже в тень пробуждённого Джи-Лунь.
Но не только духовные звери почувствовали подобную угрозу, что могла просто стереть их с картины этого мира. Люди тоже стали понимать, что идёт что-то весьма серьёзное. Паника в сектах началась в ту же ночь. Сначала это были сны. Ученики высших ступеней, мастера сект, алхимики – все начали видеть один и тот же образ. Олень… Перья… Рога, с которых капает концентрированная тьма. Он не нападал. Он наблюдал, склонив голову, и задавал вопрос. Один и тот же. В разных языках. В разных образах. Но суть оставалась:
“Кто ты, если отнять от тебя все слова, способности, и возможности?”
Один из старших наставников секты Небесной Черепахи Хаоса вскрикнул во время медитации и тут же начал биться в судорогах. Его сознание было сведено к нулю в течение десяти вдохов – не от боли, а от осознания собственной фальшивости.
Старейшины пытались укрепить защитные печати в обителях, но они трещали, не от силы, а от сомнения. Любая печать держится на вере. А Джи-Лунь был существом, что меряет реальность по меркам чистого разума, лишённого человеческих эмоций. Для него истина – не то, что чувствуется, а именно то, что не может быть опровергнуто. А значит – печати, построенные на страхе, надежде, памяти или клановых обетах, были всего лишь временными формами иллюзии…
Когда первые волны пробуждения достигли старой столицы Поднебесной Империи, князь Чхон Ёнгджу, самый старший из троих, прозванный "Кровавым", сам открыл хранилище запрещённых свитков. В глубинах его дворца, в комнате, что не открывалась уже сорок семь лет, он стоял перед древним зеркалом разума. Оно не отражало тело – лишь колебания духа.
И вот там он увидел его… Олень… Нет… Не просто олень. А воплощённая в этом образе мысль. Олень-аксиома. Существо, в котором каждое перо было фразой, каждый шаг – утверждением, каждый рог – запятой, переписанной самими Истинными Богами… И осознав этот факт, князь Чхон резко выдохнул и отбросил зеркало в сторону.
– Оно не дракон… – Прошептал он. – Оно не зверь. Оно – идея… А идею победить практически невозможно… Пока жив хоть один её приверженец!
Княгиня Ло, молодая женщина, но даже не смотря на свой возраст, уже глава собственной школы Вечной Росы, оказалась более чуткой. Она заперлась в Храме Тишины и лично провела обряд Внутреннего Созерцания. Её разум был готов. Но даже она дрогнула, когда увидела, как строки её собственного существа – прошлое, имя, техники, и даже любовь – растворяются, когда Джи-Лунь оборачивает к ней свой пустой, и лишённый любых эмоций взгляд. И тогда она заплакала. Впервые за последние сто лет.
– Мы смертны не потому, что умираем, – тихо прошептала она. – А потому что мы – высказывания, которым можно противоречить. А он – нет.
Князь Хун, самый бескомпромиссный, и самый яростный, повелитель клинков и ритуальных казней, в отчаянии сжёг три города, где наблюдались “признаки заражения”. И сейчас, из-за бессонных ночей и подступающей паники, так как даже он уже осознавал весь масштаб подступающей к землям Империи катастрофы, его глаза были налиты кровью.
– Это не зверь! – Кричал он. – Это ошибка Богов, просочившаяся в наш мир!
Он собирал армию культиваторов, приказывал вызывать древних духов и заключать кровные союзы, лишь бы создать якоря реальности, способные сопротивляться воздействию такого древнего монстра. Но даже в его лагере начались странности. Люди начинали говорить сплошными вопросами, забывали своё имя, а однажды одна из его верных служанок вдруг начала повторять:
“Я – не я. Я – то, что ты решил обо мне. Но что, если ты ошибаешься?”
Потом она ушла в лес, и её больше никто не видел. И таких событий становилось всё больше и больше. Что отнюдь не добавляло уверенности людям в том, что они вообще смогут хоть как-то повлиять на ситуацию. И всё только потому, что, казалось, что даже сам мир уже начинал сдвигаться.
Но Джи-Лунь не нападал. Он просто продолжал пробуждаться. Его перья, уже полностью расправленные, медленно дрожали в неземном ритме. Капли чернильной мысли стекали на землю, и каждый клочок территорий, где они падали, переставал принадлежать прежнему миру. Небо над горами чуть изменило оттенок. Луна стала будто дальше, а звёзды – ближе. Всё было прежним. И, одновременно с этим, всё вокруг уже было другим.
А в это время, в далёком уединённом ущелье, где Андрей ещё не знал, что Джи-Лунь начал движение, сущность древней кости Павшего Бога в его теле отозвалась чужим холодом. Часть его, древняя и мёртвая, узнала знак. И впервые за долгие месяцы, Андрей почувствовал не силу, а чужую мысль внутри себя, обращённую не к телу, а к ядру его разума.
“Кто ты без своей боли, Андрей?” – донёсся до него шепот, и очередная чернильная капля, невидимая другим, медленно упала в его внутренний мир…
…………
Немного погодя после своего пробуждения ото сна, в котором он ощутил чуть ли не детский ужас, Андрей сидел на утёсе. Куда прибыл, ощутив идущую от этого места угрозу. Ветер играл складками его плаща, унося вниз по склону пыльцу с иссохших цветов и золу от недавно сожжённого талисмана. Под ним расстилалась долина – выжженная, но пока ещё живая. Где-то в отдалении громоздились хребты, над которыми медленно клубились чернильные облака. Там пробуждался Джи-Лунь.
И сейчас сам парень прекрасно чувствовал это. Не как маг. Не как культиватор. А как разумный. Сначала это всё проявилось как пульсирующая головная боль, но не от перенапряжения. Потом появились и трудности с воспоминаниями. Слова теряли смысл… Лица путались… А затем – мысли начали раскалываться, как зеркала, в которых кто-то чужой пытался разглядеть его суть.
Он сжал в пальцах амулет из свитой нити павшей звезды. Один из самых редких артефактов в этом мире. И который он когда-то обнаружил в вещах того псевдо-наставника, оказавшегося в последствии Архидемоном. Это была сила, способная пробить иллюзию, развеять дурман, и даже сломать печать Разума.
Но сейчас всё было бесполезно. Он уже пробовал. Когда начались первые волны влияния Джи-Лунь, он сразу попытался использовать защитные печати, замкнуть себя в узле ритуальной реальности, выстроить кокон ментальной тишины. Это сработало… На несколько вдохов. Затем всё начало таять. Не от усилия… Не от удара… А именно от сомнения, проникающего в саму суть конструкции. Артефакт, работавший на вере в свою непреложность, вдруг начал “стесняться” своей функции. И даже его собственное ядро, усиленное сущностью Древней кости Павшего Бога, почему-то стало… Не сопротивляться, но ожидать. Будто само хотело понять Джи-Лунь, как равный пытается понять равного. А это было опасно. Чрезвычайно.
"Ты не можешь понять идею, которая существует вне логики. Если ты попытаешься – ты станешь её частью. А значит – перестанешь быть собой."
Он медленно выдохнул, беря под контроль дыхание. Сейчас ему категорически нельзя было теряться. Нельзя было думать, как культиватор. Нужно вернуться к тому образу мышления, кем он был до этого мира. Рационалист. Аналитик. Прагматик. Он медленно закрыл глаза. Сейчас ему нужна была фактически машинная логика, построенная на чётко выверенных алгоритмах.
И, хотя сейчас это и было достаточно трудно, но в голове парня вскоре уже выстраивались схемы… Математика… Логика… Аксиомы… Но и они… Начинали немного подрагивать. Потому что Джи-Лунь уже был рядом. Не физически. А в понятиях. В структурах восприятия.
– Магия не сработает. – Прошептал парень сам себе. – Сила – будет лишь искрой в вечной тьме. Артефакты – лишь символы, но он – вне символов.
Тяжело выдохнув, он открыл глаза. На листе пергамента перед ним, всё ещё чистом, только что вытащенном из специального тубуса – хранилища, он написал три строки:
“Любая система, замкнутая на себе, может быть разрушена лишь извне…
Если Джи-Лунь – мета-мысль, то он не просто форма. Он – структура оценки…
Структуру нельзя атаковать напрямую. Её можно только противопоставить другой – несовместимой, но столь же логически цельной…”
Сделав такие выводы, Андрей замер.
"Логическая несовместимость… это может быть ключом."
Если Джи-Лунь представляет собой абсолютную рациональность, мир, построенный на единственной оси истины, то противодействовать ему можно… противоположным. Но не хаосом. Множественностью. Парадоксами. Системами, что не стремятся к правде, а живут в несовместимых истинах одновременно.
Именно поэтому он начал чертить тщательно выверенный круг. Систему парадокса. Символы. Но не логические. А метафорические. Глубокие, родом из дорациональных пластов культуры, которые нельзя трактовать однозначно. Притчи. Абсурд. Символизм. Всё то, что для Джи-Лунь могло быть всего лишь ошибкой восприятия, и полным отказом от истины. Но для человека – это был способ жить с неопределённостью.







