Текст книги ""Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Юлия Шахрай

Возвращение к пагоде было… Странным. Путь, по которому он пришёл, словно изменился. Воздух стал легче, трава – ярче, птицы начали петь вновь. Но Андрей ощущал, как отголосок той черноты всё ещё цеплялся за его тело, за его ощущения. Он чувствовал себя как человек, прошедший через горящий дом – целым, но с запахом пепла и гари на коже и волосах. Когда он вернулся к пагоде, старик уже ждал. Он всё также сидел у озера, скрестив ноги, с закрытыми глазами – будто всё знал заранее.

– Ты видел… – Это не был вопрос.

– Я видел. И чувствовал. – Андрей опустился на колени рядом, словно сам почувствовал – сейчас нельзя быть выше, нельзя быть неуважительным к этой тишине.

– Говори.

И Андрей рассказал. Про искажённую землю. Про деревья, изломанные, как искалеченные души. Про ощущение, будто там что-то дышит чужим дыханием, и особенно – про трещину, из которой поднимался дым, игнорируя ветер. Всё это старик молча слушал, не перебивая. И только его взгляд стал более тяжёлым, глубоким, как неподвижная вода в древнем пруду. А когда Андрей закончил, на некоторое время между ними наступила тишина.

– Ты чувствовал боль в воздухе? – Наконец-то выдохнул старик.

– Да. И чуждость. Будто там даже в воздухе… Яд…

– Это и есть яд. – Старик медленно прикрыл глаза. – Мир, в котором ты сейчас живёшь, не всегда был таким. Слишком многое изменилось, когда… – он на мгновение замолчал, – когда пришли чужаки. Не такие, как ты. Настоящие чужаки. Те, кто не пришли жить, а пришли – забирать.

При этих словах Андрей немного нервно сжал кулаки.

– Они не просто искажают поток… – Продолжал говорить старик. – Они разрывают саму ткань мира. Не силой – волей. Они не вплетаются в ритм. Они подменяют его. И как плесень – разрастаются. Эти трещины – их след. Их дыхание. И если мы не закроем их… То даже эта долина падёт. А с ней – и всё вокруг.

– Почему тогда она не напала на меня? Это… это же было вполне возможно.

– Потому что ты несёшь в себе живую энергию. Ты вкусил плод, который пробудил твою суть. Пока она сильна, ты – как факел в темноте. Но не забывай – даже огонь можно задуть, если ветер станет слишком сильным.

На это Андрей просто промолчал, так как банально не знал, что можно сказать в ответ. К тому же, он только сейчас понял, как дрожат его пальцы. Не от страха, а от понимания масштаба всего происходящего.

– Что мне делать?

– Ты – не воин. Пока что. Но ты уже стал частью этого мира. И он слушает тебя. А значит, ты можешь научиться закрывать разломы. Не кулаком. Созвучием. Ритмом. Гармонией. Но для этого… Тебе нужно будет очень хорошо подготовиться.

После этих слов старик медленно встал. Подошёл к святилищу, что располагалось у пагоды, в виде небольшой деревянной конструкции, где висели резные колокольчики, и достал оттуда старый свиток, завёрнутый в тряпицу, потемневшую от времени.

– Это – путь Слушающего. Старый, забытый. О нём помнят только здесь. Пройдёшь его – станешь не просто тем, кто чувствует. Станешь тем, кто лечит. Но прежде – научись не сгорать от того, что видишь.

Андрей осторожно взял это свиток. Он не знал, сколько времени займёт обучение. Но знал одно… Эта земля приняла его, как часть себя. И теперь он был ей обязан. Хотя бы тем, что банально выжил…

Время в долине стало иным. Оно перестало быть цепью дней и ночей – стало дыханием. Циклом. Глубоким, ритмичным, как удары сердца самой земли. Свиток, что Андрей принял из рук старика, был вовсе не инструкцией. В нём не было “как”… Не было привычных схем… Не было пошаговых упражнений. Только древние, выцветшие строки, больше похожие на стихи, ритмы, недосказанные притчи и загадки. Всё остальное он должен был вычесть – из природы. Из самого себя.

И когда он всё же взялся за него, тишина в долине показалась ему особенно плотной. Словно даже сама природа затаила дыхание. Даже ручей, вечно спешащий вниз с гор, на этом участке казался медлительным, как задумавшийся старик. Андрей сидел в тени кедра, перед ним лежал этот тонкий свиток, завёрнутый в тёмно-зелёный шёлк с вытравленным символом – сплетение волн и глаз, древний знак Слушателя. Старик, не называя ни имени, ни истории, лишь сказал:

– Ты готов. Но не жди от него слов. Это не книга. Это голос памяти. Он вплетётся – или разорвёт тебя.

С глубоким вдохом, Андрей развязал шелковую ленту и развернул свиток. Тонкая, как кожа, ткань… Шуршание старинной бумаги. А затем он увидел… Иероглифы. Одни – длинные, извилистые, как змеи… Другие – строгие, как молнии, ударившие в горный склон. Некоторые были вписаны по спирали, другие – в форме расходящихся волн. И едва открыв свиток парень понял, что они не просто стояли на месте – они дышали. Словно живые.

Решительно выдохнув, Андрей склонился ближе. Вдохнул – и ощутил, как с пергамента исходит вибрация, будто каждая чернильная линия удерживала внутри себя запертый смысл, готовый сорваться с цепи. Но он всё же сделал то, чему его учил старик – медленно открыл точку даньтянь, позволив собственной энергии вытечь из центра тела и потечь тонкими потоками вверх – по рукам, пальцам… В пространство над свитком. И тогда… Иероглифы вспыхнули. Сначала тускло, как тлеющий уголёк… Но затем они стали разгораться всё ярче. Каждая линия, каждый символ теперь уже пульсировали в ответ на его присутствие, словно радовался пробуждению.

Потом… Удар… Невидимая волна резанула по сознанию парня, как хлыст по глазам. Андрей не успел закричать. Когда его дыхание перехватило, тело напряглось, будто он падал в бездну. А иероглифы… Начали отрываться от материала свитка. Словно струи чернильного дыма, они начали подниматься в воздух и… Вплетаться в его собственное тело. Некоторые вонзались в грудь, другие – в живот, виски, даже ладони. Они не причиняли боли, но оставляли след – словно внутри его тела начинали гравировать новую структуру. Резьбу. Печать.

Он чувствовал, как в его меридианах возникают новые связки, образы, понимания. Словно кто-то, очень терпеливо, шептал:

“Ощущай. Не наблюдай – будь частью.

Слушай. Не ухо – сердце.

Когда тень движется без источника, знай – не ты следишь, но на тебя смотрят.”

Все эти образы, невыразимые словами, начали выстраиваться в внутренние схемы. Он видел, как потоки воздуха касаются кожи. Как у деревьев пульсирует сердцевина, как у птиц движется дыхание, а у земли – токи тяжёлого сна. И сейчас этот мир перед парнем не просто оживал – он пел, и его песня впервые начинала звучать внутри Андрея. Свиток медленно потускнел. Последние символы затихли и легли обратно на пергамент, будто устав от всего того, что уже сделали.

А внутри Андрея… Всё пело. Он чувствовал новое. Не силу… Не знания в привычном смысле… А состояние… Как если бы тысячи дней медитаций, вложенные в чернильные линии, вплелись в его меридианы, в каждый нерв, в каждый центр восприятия. Он упал на спину, тяжело дыша, и смотрел в небо, чувствуя, как каждая мысль, каждое движение теперь отзывается на фоне неведомой мелодии, которую он мог слушать вне ушей.

Теперь ему оставалось только одно. Практиковать. Подобно тому, как новорожденный учится ходить, он должен был научиться жить с этой новой чувствительностью. И, возможно, однажды он всё же сможет стать Слушателем в полном смысле слова.

С этого всё и началось. Старик, не говоря ни слова, отвёл его на один из склонов, где в тени кривых сосен стоял круг камней, вросших в землю. Здесь он оставил Андрея одного – на три дня. Без еды. Без огня. С одной только родниковой водой. Это был первый урок – слушать. Сначала ему казалось, что ничего не происходит. Он просто сидел. Молча. День… Вечер… Ночь… Он злился… Мерз… Засыпал сидя… Просыпался в сырости… Но потом… Началось.

Он начал слышать природу как музыку. Трели птиц сливались с журчанием ручья. Шорох травы – с дыханием ветра. Даже его собственное сердцебиение – вдруг стало неотделимо от ритма земли под ним. И тогда он понял. Теперь он уже был не гостем. Он был частью. Да. Маленькой. Пока что неумелой. Но всё же частью. Хотя… Дальше было всё куда сложнее. Ведь теперь старик начал тренировать его каждый день. Дыхательные упражнения… Медленные движения, которые сначала казались нелепыми… Но каждое из них было вызовом телу. Он потел. Он падал. Судороги скручивали ноги. Руки дрожали. Порой Андрей срывался и с криком уходил в лес. Всего лишь для того, чтобы, пройдя очередной круг, снова вернуться. Потому что отказаться он не мог. Каждая тренировка надрывала его организм. Но именно в этих надрывах он начал чувствовать, как по телу снова и снова проходит волна энергии, отзывающаяся в точках, что когда-то пробудил волшебный плод.

Те самые энергетические меридианы теперь прокладывали новые пути. И эта энергия обтекала боль, училась управлять мышцами, дышать вместо него, двигать его сознание. Иногда он терял сознание на ходу. Иногда спал, не в силах двигаться даже днём. Но старик его не жалел. Только качал головой:

– Тот, кто хочет услышать землю – должен сначала стать молчанием.

Иногда приходили ночи, когда он, лёжа на камнях у озера, чувствовал, как весь его организм пульсирует в ответ на луну. Словно сама природа пела сквозь него. Он слышал зов трав. Дыхание воды. Шорох снов птиц, спящих в зарослях у кромки леса. Он плакал. Не от боли – от ясности. А потом наступал следующий день – и всё начиналось заново. Старик не останавливался. Не жалел. Только иногда, когда Андрей засыпал у костра с изодранными ногами, прикрывал его грубой тканью. И шептал, не зная, слышит ли он:

– Ты будешь готов. Не скоро. Но точно будешь готов.

Прошло много дней. Или недель. Андрей уже не считал прошедшие восходы и закаты. Лишь тело помнило то, что когда-то было слабым. Теперь же оно было гибким, натянутым, как тетива. Но главное было не в этом. Главное было внутри. Он научился чувствовать песню мира. Тонкие токи под землёй. Пульсацию листвы. Охотничий бег зверя, не нарушающий потока. Даже шёпот облаков он улавливал всем телом.

И вот – настал день, когда старик молча кивнул в сторону тропы. Та, что вела к той самой впадине. К месту, где дышала та самая язва, чуждая этому миру.

– Попробуй. Услышь. Заговори с ней, если сможешь. Но если станет больно – сразу отступай. Ибо эта боль – не учит. Она – ломает.

Андрей только кивнул. Он уже знал, что боль здесь – не враг, но и не учитель. Судья. Так что он шёл медленно, как будто каждый шаг был обрядом. Ручей, сопровождавший его до самого входа в искривлённую зону, вдруг обмелел – и замолк. Как будто сам отказывался идти дальше. И тогда он вошёл в неё один.

Тень снова была там. Он ощутил её задолго до того, как увидел трещину. Мир перед ним был… Искривлён. Деревья всё также скрючены, трава цвета гнили. Воздух – липкий, будто натянут между пальцами.

Но Андрей теперь чувствовал саму структуру этого излома. Он стал на край круга, где начиналась чуждая энергия, и вытянул руки, направляя поток из своей точки в животе – ту, что пульсировала, как второй источник жизни.

Энергия пошла. Светлая, золотистая, с переливом небесного ветра и солнца долины. И в тот же миг его настиг удар. Чужая сила рванулась в ответ. Как змея, целясь своими ядовитыми клыками в сам сгусток его потока. Как осколок стекла – в глаз.

Андрея отбросило назад. Он вскрикнул – и впервые за всё время почувствовал настоящую боль от энергии. Не мышечную. Не усталость. А как будто его самого начали выдирать изнутри. Он согнулся. Его тошнило. Он упал на колени – и… Отступил.

День спустя он вновь вернулся. На этот раз парень было глубже сосредоточен. Он дышал. Он пел. Он вёл поток иначе – не прямо, а по кругу. Но и тогда язва сопротивлялась. Меридианы в его теле вспыхнули болью, как провода под перенапряжением. Он снова рухнул. На этот раз – потерял сознание прямо у границы круга.

На третий день он пришёл… Не ради победы. А ради понимания. И для начала он сел у края излома. Молча. Не сопротивляясь. Просто слушал. И впервые за всё это время… Услышал саму боль этой трещины. Не как зло, не как вражду. А как безумие. Как истошный, бессмысленный крик сущности, вырванной из гармонии. И тогда… Он изменил свой поток. Сделав его не прямым. Не резким. А ласковым, глубоким, согревающим. Он “спел” – не голосом, а телом. Свет в нём прошёл как звенящая волна – и вошёл в язву. И она… Дрогнула.

Но это был только первый шаг. Он не исцелил ничего. Но теперь знал. Подобное вполне возможно. И главное – не силой, а резонансом. Песней. Поэтому, немного подумав, он всё же отступил. Так как ему был нужен совет кого-то более умудрённого в таких делах.

Старик молча выслушал рассказ Андрея, глядя куда-то в сторону, поверх озера, будто бы пытался увидеть то, что всё ещё скрывалось за горизонтом. Когда юноша закончил, наставник медленно прикрыл глаза, задержал дыхание… И выдохнул, как человек, который услышал именно то, чего боялся.

– Ты действительно вошёл в резонанс… – Сказал он, не глядя на парня. – Это значит… Что ты увидел не просто рану. Ты заглянул в око Бездны.

Андрей вздрогнул.

– Это не просто искажение?

– Нет.

Старик встал, прошёлся вдоль берега, и его силуэт, освещённый утренним светом, казался вдруг каким-то… маленьким и даже усталым.

– Ты открыл Врата. – Он говорил тихо, будто боялся, что сама земля подслушает. – Они не полностью раскрыты, но это место – один из Узлов. Рвущаяся трещина между мирами. И за ней… Нижний Мир. Мир Демонов.

Андрей молчал, но внутри всё сжималось. Нижний Мир. Даже не зная точно, что это, он чувствовал, что это не место, а полноценная угроза.

– Мир демонов? – Всё же спросил он.

Старик коротко кивнул.

– Да. Но забудь об иллюзии порядка. Это не армия в броне и с рогами. Это полноценный… Хаос. И боль. Это место, где всё искажено. Даже сами жители.

И когда он обернулся, его глаза были полны тяжести, как будто он видел это однажды.

– Большинство демонов – не создания природы. Это искалеченные души. Существа, опалённые извращённой магией их собственного мира. Они мутируют… Сходят с ума… Живут среди вечной боли… Пожирают друг друга и… Мечтают о выходе.

– Зачем им этот мир? – Наконец-то спросил Андрей, всё также задумчиво глядя на тихую гладь воды.

– Здесь нет безумия. Здесь – музыка. Гармония. Жизнь. Всё, чего у них больше нет. И всё, что они хотят разрушить, чтобы заглушить собственные стоны.

Старик замолчал.

– Ты не должен был почувствовать трещину. Не сейчас. Не так скоро. Но ты услышал её. А значит… Ты как-то… Связан с этим…

Андрей перевёл взгляд на дальние горы.

– Я… Смогу закрыть её?

– Нет. – Ответ был прямым, будто обухом. – Пока что – нет. Но ты можешь её удерживать. Сдерживать. Контролировать. И если настанет момент, когда Врата откроются шире – ты должен быть готов пройти в тот мир…

Потом он подошёл ближе и положил руку на плечо юноше.

– Чтобы закрыть изнутри. Или хотя бы… предупредить остальных. Выйти оттуда можно с помощью стационарных защищённых Врат. Есть такие между нашими мирами. И через них энергия того мира не прорвётся. Но таких вот прорывов быть не должно.

– Но… – Андрей отвёл взгляд. – Ты ведь говорил, что Нижний Мир – это смерть. Безумие. Кто туда мог вообще ходить? И, главное… Можно ли оттуда вернуться?

– Мало кто. И ни один не смог это сделать… Прежним…

Старик сжал пальцы.

– Но именно там хранятся артефакты, что способны изменить судьбу мира. Артефакты силы, оставшиеся от древнейших времён, от тех, кто когда-то победил Первую Волну Демонов.

– Ты хочешь, чтобы я… Их там искал?

– Нет.

Он покачал головой.

– Я хочу, чтобы ты стал тем, кто сможет выжить, если тебе вообще придётся туда пойти. Потому что однажды трещина снова откроется. И тогда не будет ни времени, ни выбора.

Андрей закрыл глаза. Ветер донёс запахи трав, воды и… отголоски той чужой тьмы, с которой он уже соприкоснулся. Сейчас он уже и сам понимал. Этот путь – не награда, не поиск славы. Это была жертва. Но внутри, глубоко, что-то уже решилось.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда… учи дальше. Я должен быть готов.

В ответ ему старик просто кивнул. Он больше не улыбался.

С того самого дня, когда Андрей произнёс: “учи дальше”, мир вокруг словно затих. Песня природы по-прежнему звучала, но теперь она казалась отдалённой – словно под аккомпанемент чего-то более тяжёлого, тревожного, древнего. Ведь теперь началась подготовка. И Первым Этапом было обучение очищению собственного разума. Так как для большинства техник была нужна отрепетированная тишина. Внутри собственного разума. Так что первое, чему он должен был научиться – не думать.

– Нижний мир – не просто тьма. Это место, где каждый шорох твоих мыслей становится эхом, отзвуком, а потом ловушкой. – Сказал ему старик. – Если ты войдёшь туда с тревогой, страхом, сожалением или даже надеждой – они вырастут, обретут форму. И пожрут тебя.

Каждое утро начиналось с медитаций – сидя у кромки озера, в тени сосен, где воздух был холодным, а земля звенела от утренней росы. Да. Сначала ему было очень сложно. Словно назло, мысли бегали, как сорвавшиеся лошади. То обрывки воспоминаний о прежней жизни… То беспокойные догадки о том, что ждёт его внизу… Старик не вмешивался. Лишь клал рядом маленький плоский камень – обожжённый, с выгравированной руной тишины. Её контуры пульсировали мягко, подчинённо, как будто она дышала.

– Смотри на неё, когда мысли начнут тянуть в сторону. Пусть камень станет якорем в этом океане беспокойства.

С каждым днём Андрей дольше и глубже погружался в состояние тишины. Иногда в теле начинала звенеть лёгкая вибрация – как будто он входил в резонанс с чем-то большим. Так он узнал первую формулу: “Молчащий ум – щит, что не видят демоны”.

Потом начался второй этап. И заключался он в защите собственного тела. И сначала шли печати крови.

– “Разум – ворота. Но тело – порог. И если порог слаб, враг войдёт, даже не спросив”.

Старик показал ему руны-печати, высеченные в камнях у подножия горы. Каждая из них светилась неярким, но насыщенным светом – как сухая кровь. Это были руны из древней школы Контурной Печати – когда узор наносится не чернилами, а энергией тела и духа, запоминается кожей, запечатывается кровью.

Так что теперь Андрей учился выводить линии. Сначала на пепле… Потом углём по коре деревьев… С каждым разом у него это получалось точнее. Тоньше. Пока, однажды, он сам не вывел первую руну на своей собственной коже – у самого плеча, чуть выше сердца. Боль была терпимой. Но ощущение от неё было весьма необычным. Как будто что-то зафиксировалось внутри его собственного тела. Как будто кусок его души был вставлен в правильную ячейку. Эта первая печать называлась: “Ичён-бу” – Корень бытия. Она словно закрепляла душу в собственном теле, не позволяя её вытянуть, разорвать или заменить. Потом была вторая… Потом третья…

– Не больше семи. Сейчас тебе больше нельзя. – Подсказывал ему старик. – Больше – сломает саму твою суть.

Каждая печать давала ощущение защиты… Но и ответственности. Они становились частью его. Он больше не мог быть “просто человеком”. Он стал носителем формул мира.

Вскоре пришло время для третьего этапа. Это были временные анкоры. Так называемые Узлы памяти.

– В Нижнем мире время течёт не так. Минуты могут стать годами. А день – пройти за одно моргание. Если ты не удержишься за себя – ты забудешь, кто ты. И станешь одним из тех, кто бродит в вечной петле. – Старик дал ему нить времени. Тонкую ленту, сотканную из трав и паутины особого вида червя, живущего у водопадов. На эту нить он должен был нанизывать “узлы памяти” – как бусы. Для создания каждого узла была нужна отдельная медитация. Образ… Чувство… История, о которой нельзя забыть… Он делал это долго. Медленно. Один узел – память о матери… Второй – звук ручья в долине… Третий – вкус плода, что изменил его тело… Четвёртый – стук сердца в первой медитации… Пятый… шестой… Седьмой —своё имя. Имя – это последнее, что забудет тот, кто теряет себя. Эту нить он будет носить на запястье. Как путеводную тропу обратно. Если он выйдет. И наконец…

Наступило время для четвёртого этапа. Это Созерцание Врат. Старик повёл его к трещине снова. Но теперь не для битвы. А для понимания.

– Ты не пройдёшь туда силой. Но если будешь звать – она откликнется.

И тогда, может быть… она впустит. Но только если ты впустишь её в ответ.

Они сели у самой границы. И Андрей впервые услышал голос этих стихийных Врат. Не слова. Не язык. Мысли, настолько чуждые, как пульс мёртвого дерева. Сны, которые не хотел бы помнить даже врагу. Он едва не упал в обморок, когда первый раз почувствовал, как этот голос тронул его разум. Но печати вспыхнули. Якоря удержали. Он выстоял. Старик долго молчал. А потом сказал:

– Теперь ты – Ключ. Не герой. Не жрец. Не маг. Просто… Ключ. – Потом он строго посмотрел на парня. – И тебе решать, открывать ли когда-нибудь этот замок.

Той ночью Андрей заснул с ощущением, что его собственная кожа натянута на его тело так туго, как до упора натянутый витой шнур тетивы. Воздух был прохладным, озеро тихо журчало за спиной, а над долиной звёзды горели особенно ярко – будто смотрели сверху не просто на мир, а на то, что прячется под ним. Он провалился в сон без усилий – как будто что-то само притянуло его к себе. И сразу же ощутил… падение. Он летел – без тела, без голоса, без мыслей. Всё вокруг было чернильно-чёрным, но не пустым. Эта тьма жила, шевелилась, вдыхала и выдыхала. Она щекотала сознание, как дыхание чего-то огромного, что лежало внизу, в бесконечной яме, и всё ещё спало… Но слышало, как к нему приближается чужак. Потом… По его разуму ударила вспышка… Словно треснула оболочка самого мира. И разум Андрея упал в пространство, где небо было из пепла, а земля – из костей, осыпающихся под ногами. Он вроде бы стоял… Но не чувствовал своих стоп. Он дышал… Но воздух обжигал лёгкие.

Перед ним раскинулся город. Но это был город без времени, без звука, без света. Башни росли под неестественными углами, здания были скручены и вывернуты, как будто их строил кто-то, кто никогда не знал геометрии, только боль. Из стен вытекали сгустки слизи, похожие на кровь, и внутри неё копошились глаза – без век, без радужки. Они следили.

Тяжело вздохнув, и уже понимая, что ему просто ничего другого не остаётся, он пошёл вперёд. Шаг за шагом. В теле не было силы, но оно двигалось. Город… Знал его. И тогда он услышал плач. Детский. Такой тонкий, едва различимый, что его можно было принять за воображение. Но он вонзал звук в уши, как иголки. Он пошёл на звук. А потом увидел её. На пустом перекрёстке между руинами стояла девочка. Худенькая, в оборванной серой одежде. Глаза – чёрные, как щели. Лицо – белое, как воск. И сейчас она смотрела прямо на него.

– Ты… – Тихо прошептала она. – Ты ведь наш…?

Её губы не двигались. И поэтому казалось, что её голос сейчас звучал прямо внутри головы парня.

– Ты ведь… Откроешь дверь?..

– Ты ведь пустишь нас… Обратно?..

Андрей сделал шаг назад. Но позади уже не было ничего. Только бездна. А девочка вдруг расширилась. Распухла. Её лицо вытянулось, руки изогнулись в десяти местах, пальцы стали длинными, как ветви мёртвого дерева, а спина лопнула, обнажив крылья из жил и чёрных перьев, которые капали кислотой.

– Ты ведь уже вкусил плод… Андрей…

– Ты теперь… не их. И не наш. Ты – ничей.

– Но скоро… Ты будешь… наш…

Она резко взвизгнула – и мир взорвался. А Андрей, пытаясь закрыться от этого всепроникающего звука… Проснулся с диким криком, хватая себя за грудь. Его пальцы мелко дрожали. Всё тело было мокрым от обильно выступившего пота, как будто он пробежал несколько километров в жару. Воздух вокруг был насыщен… Чем-то чужим. И только мерцание его нити с узлами памяти, слабо светящееся у запястья, удержало его на грани. Именно тогда он и понял, что этот сон – не просто предупреждение. Это было касание. Проба. Приветствие. Первые пальцы, проникающие в этот мир из трещины. И что-то ему подсказывало, что это был не последний такой удар по его разуму…

………..

На следующий Андрей сидел, сгорбившись, у подножия склона, на том самом месте, где сорвался скошенный его собственным криком сон. Ткань его уже потрёпанной рубахи прилипла к телу, словно в ней плавилось само время. Но дрожь отступала – не от облегчения, а от усталости, что следовала за первым настоящим соприкосновением с тем, что старик называл Нижним Миром. Словно вызванный этим зовом, сам старик появился, будто выплыв из пелены утреннего тумана. Он подошёл неспешно, сел рядом, и некоторое время молчал.

– Ты был там… – Тихо произнёс он наконец. – Тенью. Эхом. Нитью, что натянули со стороны безымянных врат.

Андрей коротко кивнул, но взгляд его оставался прикованным к дрожащей нити воспоминаний.

– Там… что-то было. И оно меня звало. Или уже… Пометило…

– Это и есть их язык. – Тяжело вздохнув, ответил ему старик. – Без слов. Через боль. Через обещания и страх. Они ищут лазейку. И если ты не выдержал бы, то они уже пришли бы сюда. Прямо через тебя. Ты стал бы их сосудом.

– И что мне теперь делать? – Спросил Андрей, слегка охрипшим голосом.

Старик немного помолчал. Потом достал из складок одежды крохотный мешочек. Раскрыл его. Внутри находился тусклый кристалл, похожий на сгусток стекла с застывшими в нём молниями. Казалось, что он был “живым”. И сейчас этот кристалл вибрировал, словно в такт какому-то далёкому пульсу. Он осторожно передал его Андрею.

– Это ядро демона-сна. Одного из тех, что проникают в сны с той стороны. Ты выстоял. И мир тебя наградил. То, что не разрушает тебя – оставляет след. Иногда – вещью, как это ядро демона. Иногда – шрамом внутри. Ты вырвал часть их силы, забрал с собой кусок их мира. Словно сражение, которое не было боем, но стало победой.

Андрей с удивлением ощупал этот странный кристалл. Который был холодным, но со своим собственным пульсом внутри. Он не знал, как – но чувствовал, что этот сгусток содержит часть магической силы того монстра. И не просто энергии – а структурированной силы, сжатой в форму, которую можно было использовать.

– Что я с ним могу сделать? – Осторожно спросил он.

– Пока что… ничего. – Старик посмотрел в сторону, где утреннее солнце озаряло рассветную долину. – Но однажды, когда ты научишься поглощать ядра, он сможет усилить твоё тело или дух, раскрыть одну из запечатанных точек силы… Или, если ты решишь отдать его мастеру алхимии – тот создаст из него зелье роста, усилитель, приглушающий яд, или даже открывающий глаза к невидимому… Тут вариантов будет много.

– А если я ошибусь?.. – Андрей ощутил в пальцах холод кристалла и странную дрожь в животе, словно в месте его внутреннего ядра.

– Тогда ядро поглотит тебя. И станет ядром не силы… а проклятия. Тут уж вариантов будет мало… Такова наша жизнь… Многие из тех, кто гнались за их мощью, стали безумцами, растерянными и опустошёнными. И овладели они не силой, а были этой самой силой вытравлены из собственного тела. Поэтому сначала ты должен научиться очищать такую силу, прежде чем принять её внутрь самого себя.

Старик положил руку на плечо парня.

– Сражение – не всегда меч и кровь. Иногда это сон, от которого не просыпаются. А ты проснулся. Значит – ты готов идти дальше. Но теперь уже… с трофеем.

И пока он говорил, ядро успокоилось, словно почувствовало и приняло своего нового хозяина.

Следующие дни прошли в череде тишины и сосредоточенности. Старик, словно чувствуя, что обычные тренировки больше не удовлетворяют Андрея, начал вводить его в более глубокий, куда более опасный пласт учения. Который касался именно изучения искусства взаимодействия с ядрами магических существ. Теми самыми кристаллизованными сгустками силы, оставшимися после их смерти, или же, как в случае с демоном-сна, после вытеснения их воли из реальности. И тут всё начиналось… С чистки…

И первое, что требовалось сделать – это очистить ядро. Даже если оно казалось чистым, в его глубине всегда оставались остаточные метки чуждой воли – фрагменты эмоций, намерений, искажённой логики демонического или магического разума.

Для этого Андрей получил гладкий, округлый камень медитации, уложенный в центре круга, начертанного из редкой травы и пепла. Само ядро демона-сна было положено в центр круга, на специальную ткань, насыщенную серебристой солью.

– Почувствуй его… Но… Не впускай в себя. Он будет шептать. Прельщать. Он знает все твои страхи и желания… – Сказал старик, отступая к краю поляны. А Андрей уже садился в позу лотоса. Медленно выровнял дыхание. Сконцентрировал свой внутренний поток энергии в области живота – в ядре, что начало формироваться внутри него после пробуждения в этих горах. Оттуда тонкой нитью воля растеклась в кончики пальцев. Руки протянулись вперёд – к ядру. Первый контакт был как холод, сочащийся прямо в душу… Как голос в глубине воды… Как будто кто-то невидимый прошептал:

“Ты был у нас. Ты оставил дверь открытой. Позволь… войти.”

Сердце Андрея ёкнуло, но он удержал себя. Вложил в руки обратный поток энергии – мягкий, но устойчивый. Это была его собственная воля, отталкивающая вторжение. И в ответ он увидел, как внутри ядра начали исчезать тёмные вихри – словно грязь, отмытая светом. После такого воздействия ядро стало чуть светлее. Чище. Оно приняло его прикосновение.

Следом нужно было провести считывание природы ядра. Как это назвал старик? Почувствовать дыхание зверя? А для этого следующим шагом было узнать, с чем он имеет дело. Каждое ядро было словно застывшей песней существа. И только настроившись на неё, можно было узнать, какой путь усиления оно может предложить. Одни усиливали тело – плоть и мускулы. Другие влияли на восприятие – давали возможность слышать, видеть, чувствовать иначе. А некоторые… были ключами к чужой памяти или даже древним плетениям.

Для этого старик велел ему лечь на тёплый камень, а само это ядро положил на его грудь.

– Закрой глаза. Умерь дыхание. И открой себя не ветру, а эху, что оставила эта сила.

И вот… Андрей увидел себя, склонившимся над бездной. Но на этот раз, он не падал. Он парил. Ощущал холодные крылья – не свои, чужие, но в этот миг он и был ими. Он чувствовал сон, ощущал приближающиеся сны людей, их страхи. Он мог проникать в них, шептать, искажать, внушать.

Но вместе с этим – он почувствовал и ужасную тоску, пустоту, боль одиночества этих существ, живущих вне времени. И… Вырвался оттуда с хрипом…

– Что ты увидел? – Спокойно спросил старик.

– Покой, что пахнет гниением, и вечность, что как тюрьма. – С трудом отдышавшись, проговорил парень.

– Значит, ты “познал” ядро. Это ядро Эхо-Сна. Оно может даровать тебе силу иллюзий, управления восприятием. Или углубить твою связь с чужими снами. Но… его путь очень опасен. Так как можно легко запутаться в лабиринтах чужого сна.