Текст книги ""Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Юлия Шахрай

– Это уже уровень мастеров ядра высокого круга… – Прошептал он, но не остановил Андрея.

Свет дошёл до тридцать четвёртой и затрепетал, будто что-то в системе откликнулось тревогой. Андрей почувствовал, как внутри его тела начали проявляться те самые руны, что теперь покрывали его собственные кости, будто предостерегая – не переусердствуй. Он тут же начал снижать поток. Свет на кости начал гаснуть, остановившись на тридцать третьей отметке. Ещё миг – и всё исчезло. Но возникшая тишина была настолько плотной, что стало даже тяжело дышать. Старейшина медленно подошёл ближе и тихо, почти шёпотом, произнёс:

– Тридцать три… Это выше, чем у всех твоих вчерашних противников. Выше, чем у подавляющего большинства мастеров, достигших зрелости. Даже без родословной, ты… – Он осёкся, пристально глядя в глаза парня. – Ты опасно талантлив, мальчик.

Андрей, конечно, ничего не ответил. Он просто слегка склонил голову, изображая скромное принятие оценки. А внутри – плотная тень беспокойства. Если этот артефакт показал такую силу даже через фильтры, то что будет, если кто-то почувствует настоящее ядро?

Но пока – всё было в пределах разумного. Старейшина закрыл артефакт и велел ученикам унести его обратно в хранилище. Но, уходя, он всё ещё задумчиво смотрел на немого. А потом, будто с неохотой, произнёс:

– Мы должны подготовить для тебя особую программу. Ты можешь стать сокровищем… а можешь стать угрозой. Думаю, ты сам это понимаешь.

Потом он ушёл, оставив за собой шлейф аромата алхимических мазей. А Андрей остался в комнате, вновь касаясь пальцами своей груди, чувствуя пульсацию кости под слоями мышц, печатей и тайны. И он уже знал о том, что игра только начинается…

…………

В каменной зале, скрытой в заднем крыле алхимической башни, царила тишина, нарушаемая лишь приглушённым потрескиванием огня в лампах и негромким гулом древних печатей, защищающих помещение от утечек энергии. Старый алхимик всё ещё стоял, склонившись над древним артефактом, напоминающим нечто похожее на продолговатый, тонкий предмет цвета тёмного янтаря, будто выточенный из дерева, но с гладкой, почти перламутровой поверхностью. Это был Костяной Тестер Дао – один из древнейших инструментов диагностики потенциала культиватора, унаследованный ещё с времён до падения Великого Северного Союза. Его структура была чрезвычайно чувствительной. Он реагировал не на текущую силу, а на совокупные и потенциальные возможности ядра, меридианов, духа и крови.

Йонг Мин внимательно рассматривал последние всполохи светящихся линий на поверхности артефакта. Они не просто загорелись – они запульсировали, словно сердце, набирающее силу. Отпечатки ладоней, которые оставил на костяной поверхности Анд Рей, всё ещё слегка светились, хотя прошла уже почти минута.

– Это невозможно… – Тихо прошептал он, и с едва сдерживаемым волнением выдернул из ящичка подставки таблицу сравнения уровней, на которой были обозначены соответствия между результатами тестера и предполагаемыми пределами развития культиватора.

Таблица была старая, пергамент пожелтел, а чернила в некоторых местах выцвели. Но ритуальные печати и защитные глифы по краям указывали на её аутентичность – это была одна из последних сохранившихся шкал, созданных во времена, когда уровни Доу Лин и Доу Ван ещё были частью живой традиции, а не легенд. Тяжело вздохнув, старый алхимик начал сверять.

– Пульсация ядра… стабильно-циклическая, без выбросов.

– Энергия меридианов… устойчивое резонансное биение на третьей октаве.

– Цвет отклика… серебристо-белый с оттенком тёмно-зелёного – признак усиленного соединения духа и тела.

– Потенциальная форма ядра… Спираль с двойным вращением?

Он замер.

– …Это же…– Он отступил на шаг, потом – резко сел. Но через секунду снова вскочил, и с едва ли не детским возбуждением начал метаться по комнате, размахивая рукой с таблицей.

– Это прорыв! Это редкость, это… Это же, как минимум, третья звезда уровня Доу Ван! – Закричал он и начал торопливо перебирать свои записи, выдергивать старые свитки, которые хранились в специальных футлярах с печатями.

– Как такое возможно? Он же… он же всего лишь… – Алхимик резко остановился, и в его глазах, за пеленой восхищения, мелькнуло подозрение. – Нет… он не мог так резко прорваться, не имея основы. Он строил себя с нуля… или… с обломков?

Он медленно потряс головой, будто отгоняя нежелательную мысль, и опять уставился на показания тестера.

– Он не только способен дойти до Доу Лин… Он может превзойти нас всех. И это уже не "если". Это именно "когда".

Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь сдержать эмоции. Для алхимика, который вёл себя при других как сухой, язвительный и почти безэмоциональный старик, эта реакция была настоящим взрывом. Ни один из учеников или старейшин не видел его таким – оживлённым, эмоциональным, радостно-яростным.

– Старик ты… Глупый старик… Ты нашёл фактически огранённый бриллиант, лежащий в куче пепла, и чуть было не прошёл мимо… – Глухо пробормотал он, глядя на артефакт, а потом – на дверь, за которой сейчас восстанавливался тот самый немой парень, которого все считали ничтожеством. – Он же был слишком напряжён? То есть… Он сдерживал свою силу? А если бы он не сдержался? Что бы показал костяной тестер? Шестую звезду?

Старик снова уселся на свою циновку и с усилием выдохнул. Его лицо было покрасневшим, а пальцы дрожали от переизбытка эмоций. Но теперь в его глазах горело нечто совершенно иное – жажда довести это чудо до конца. Довести его до вершины, которую он сам уже не мог достичь.

– Теперь тебе нельзя оступиться, мальчик. Теперь ты – не просто мой ученик. Ты – надежда старика, который потратил жизнь на поиски чудес. И, наконец… нашёл.

Он посмотрел на карту звёздных линий, где сияла метка "Доу Ван. 3-я звезда". Потом – на костяной тестер. И только шепнул:

– Но что ты такое на самом деле? Таинственный Анд Рей…

………….

Внутри тишины, обступившей его словно бархатная завеса, Андрей продолжал культивировать своё ядро. Он сидел, скрестив ноги, в самом центре выложенного печатями круга, чуть склонённый вперёд, со сжатыми в замок руками и закрытыми глазами. Снаружи он выглядел неподвижным, будто выточенным из сероватого обсидиана. Но внутри его тела происходило нечто совсем иное.

Его дыхание было ровным, неспешным, почти неуловимым. Однако с каждым вдохом и выдохом магическая энергия из окружающего пространства стекалась к нему – сначала тонкими нитями, потом всё плотнее, как будто само пространство пыталось угодить тому, кто сидел в центре круга. Потоки окружающего мира – Ци земли и неба, огня и воды, древесной свежести и металлического холодка – словно находили в нём идеальный сосуд.

Внутри его тела происходила сложнейшая, невидимая глазу работа. Сердцевина его силы – ядро, что теперь начало переходить на качественно иной уровень после недавнего прорыва, больше не просто пульсировало, как раньше. Оно будто разрасталось, не теряя формы, уплотнялось, как сгущающаяся звезда в недрах галактики. Магическая сила в нём больше не была “течением” – она начала становиться почти твердым концентратом. Густым. Тяжёлым. Почти весомым в эфире собственной духовной плоскости. Его ядро дышало – нет, не метафорически. Оно словно вытягивало всё больше энергии из мира, превращая её в плотный резервуар силы. С каждым новым витком медитации оно будто звенело – тонко, где-то глубоко в груди, как полная луна на краю горизонта.

Меридианы в его теле давно уже перестали быть обычными каналами, как у большинства культиваторов. Они начали разветвляться. Они уже не только шли параллельно сосудам или мышцам – теперь тонкие ответвления проникали даже в кости, охватывали суставы, проходили по изгибам позвоночника, прорастали вдоль рёбер, врастали в плечевые лопатки. Кости Андрея начинали светиться изнутри едва уловимым серебристо-синим сиянием, словно внутри них плавал жидкий свет.

Такого не происходило у обычных учеников – даже у мастеров Да Доу Ши нечасто можно было встретить подобную картину. Но Андрей знал, что всё это – следствие влияния той самой кости Падшего Бога, воздействие которой он продолжал тщательно скрывать. Слишком многое в нём изменилось с того момента, как он обрёл её. Тело постепенно адаптировалось под иные потоки, вбирая в себя мощь древности, но трансформируя её по собственным внутренним законам.

Сила, которую он собирал, теперь не была просто “мощной”. Она становилась гибкой. Она легко “сжималась”, почти не ощущаясь, и столь же легко “вспыхивала”, прорываясь наружу. Его тело уже не просто пропускало энергию – оно начинало становиться сосудом, ковшом без дна, в который можно было вливать всё больше и больше.

Он чувствовал, как усиливается внутренняя устойчивость. Его меридианы не только расширились – они стали эластичными, почти “живыми”. Они принимали поток, как древняя река принимает паводок, без разрушения, без брызг. Ещё немного – и он будет способен выдерживать даже бурю Стихийных плетений.

Тело, в это время, крепло. Даже не на уровне мышц. Его скелет, суставы, плоть – всё становилось чуть плотнее, чуть крепче, словно он переставал быть обычным человеком, а превращался в нечто более прочное и совершенное. Каждая кость отзывалась на движение энергии лёгкой вибрацией, будто сливалась с нею. А магия в это время собиралась вокруг него, сгущаясь, будто воздух стал гуще. Она не просто “приходила” – она проникала внутрь, сливалась с ним, становилась частью его дыхания. Каждая волна вдоха вбирала её. Каждая волна выдоха – оставляла в теле каплю плотной духовной эссенции. Это уже не было просто медитацией. Это был полноценный алхимический процесс превращения. Превращения тела. Превращения духа. Андрей чувствовал, что он стал ещё прочнее. Ещё тише. Ещё опаснее. И никто, кроме него самого, пока не знал – до какой глубины этот процесс зашёл…

На границе дыхания и пламени

Сумрак раннего утра только начинал размывать очертания горной вершины, укрытой пеленой прохладного тумана. Небо над залитым инеем внутренним двором всё ещё хранило темно-синий оттенок, а в неподвижном воздухе звенела тишина, напряжённая и острая, как лезвие клинка.

Андрей стоял босиком на каменных плитах – глаза закрыты, дыхание ровное. Его одежда была проста – тонкий, серый ханбок без украшений, рукава подвязаны, чтобы не мешали движению. Над лбом темнел след свежей царапины – напоминание о предыдущем занятии. Он чувствовал, как хрупкий лёд покалывает подошвы, а слабый ветер треплет волосы у висков. Но не дрожал.

– Ци без тела – ветер. Тело без Ци – камень. Гармония – путь… – Раздался за его спиной хрипловатый голос. Старейшина Йонг Мин выглядел так, будто его выточили из старого дерева и закоптили в очаге. Узкое лицо с резкими скулами, выцветший тхубок с широкими рукавами, руки – жилистые, с узлами вен, будто под корой. Но в его взгляде горел живой огонь – несгибаемая воля, отточенная десятилетиями. Он подошёл медленно, поставив на землю длинный бамбуковый посох.

– Начнём.

Тренировка началась с форм дыхания. Андрей сел на колени, замер, выровняв спину. Воздух казался плотным, как настой горьких трав. Он втягивал его медленно, направляя по меридианам, как учил старейшина. Внизу живота уже формировался слабый пульс магической энергии – не резкий, как при сражении, а текучий, теплый, как глиняное масло. Старейшина мягко постучал посохом в землю:

– Слушай землю. Она медленнее, чем ты. Потому и живёт дольше.

Андрей опустил ладони к земле. И сразу – холод. Камень. Вибрация. Что-то живое… Нет, древнее. Он втянул ощущение и направил вверх, в диафрагму. Энергия заструилась. Лёгкие расправились, будто заполнились горным ветром.

Йонг Мин коротко кивнул, и Андрей поднялся. Медленно начал переход в боевую стойку. Ступни – на ширине плеч. Пальцы рук – полусогнуты, будто держат что-то хрупкое. Первая связка ударов – медленная, словно танец во сне. Левая ладонь – режет воздух, правая – отводит, сгибается в локте. Одновременно с этим – плавный выброс Ци, как вспышка дыхания. Воздух вокруг зашелестел. Старейшина не останавливал. Лишь наблюдал, как тени от деревьев вдоль двора изгибаются, следуя за движениями ученика. Так как даже окружающее его пространство уже реагировало на магию тела.

– Слишком остро, – наконец сказал он. – Ты колешь, когда должен резать. Режешь, когда нужно держать. Ощути вес удара. Пропусти его через ноги.

Андрей кивнул. Исправил шаг. Повторил связку. На этот раз его движения были глубже – дыхание спустилось в центр тяжести. Ци уже не вырывалась наружу – она струилась под кожей, как свет под холстом.

На следующем этапе старейшина вложил в его ладонь огненный талисман – узкий шелковый лоскут с выжженным иероглифом "чжи" – “воля”.

– Активируй, когда почувствуешь жар под сердцем, – тихо сказал Йонг Мин. – Но не раньше.

Теперь форма включала магические импульсы. С каждым разворотом тела, с каждым ударом руки, внутри начинало пульсировать нечто большее – не просто сила, но отклик глубинного ядра. Весь его скелет отзывался на это. Почти беззвучно, едва заметно, словно чешуя сдвинулась под кожей. Он сдержался. Он не позволил этой силе вспыхнуть слишком рано. А потом – вспышка. На последнем движении Ци зажглась. Ладонь вспыхнула бурым пламенем. Не магическим огнём – а внутренним, питаемым намерением. Андрей закрутился, словно вихрь, и нанёс удар в пустоту перед собой. В воздухе взвилась спираль из красного пара, выжигая следы над каменными плитами. Йонг Мин даже не вздрогнул.

– Слишком ярко. – Тихо проговорил он. – Ты ещё не понимаешь, как мало света нужно, чтобы увидеть путь в темноте.

После формы наступило молчание. Старейшина встал рядом, смотря на его сбившееся дыхание, и отрывисто кивнул.

– Завтра будем учиться гасить импульс. Воины побеждают напором. Мастера – тишиной.

Он развернулся и медленно пошёл прочь, а его трость мерно постукивала по плитам. Андрей остался один. Он ещё долго стоял на том месте, чувствуя, как сердце сжимается и отпускает, как пламя медленно гаснет внутри. Он не знал, видит ли старейшина, что именно за сила пульсирует в нём. Он не знал, догадывается ли тот об изменениях его организма после воздействия на его естество древней кости. Но каждое занятие с ним превращалось в тонкую игру на грани правды и молчания. И всё же в этом – он был жив. Как никогда.

Солнце уже поднялось над зубчатыми краями гор, окрашивая внутренний двор мягким янтарным светом. Туман рассеялся, уступив место прозрачному утреннему воздуху, в котором, казалось, зависло дыхание самой школы. Каменные плиты нагревались под босыми ногами, а пар от недавней практики ещё поднимался лёгкими завитками, исчезая на ветру.

Андрей медленно восстанавливал дыхание, опускаясь на одно колено. Руки лежали на бедрах, плечи – расправлены, глаза всё ещё полузакрыты. Он чувствовал, как внутри тела тонкой нитью струится остаточная Ци, обвивая позвоночник, медленно растворяясь в тишине. И тогда он почувствовал взгляд. Сначала один. Потом другой. Потом – сразу несколько. Он не поднимал головы, но тело напряглось почти незаметно. Лопатки слегка сдвинулись, дыхание стало медленнее. В ушах звенела концентрация. Он не нуждался в зрении, чтобы знать – за ним наблюдают.

Лишь спустя мгновение он медленно открыл глаза и поднял взгляд. И именно тогда парень и увидел их. На каменной террасе второго уровня, под лёгким навесом, стояли девушки. Шестеро. Может, семь – некоторые приходили и уходили, будто старались не выглядеть слишком заинтересованными. На всех были одеты официальные ученические мантии школы Хваджон, украшенные шёлковыми нашивками ранга. Возраст – от шестнадцати до двадцати с лишним. Все – дочери хороших домов, возможно – наследницы младших родов, чьи имена еще не сияли на доске выдающихся, но уже шептались среди наставников.

И сейчас они явно были не случайными зрителями. Одна из них – стройная девушка с заплетёнными в две косы чёрными волосами – стояла с высоко поднятым подбородком, скрестив руки на груди. Её взгляд был не просто наблюдательным – он был оценивающим. В нём читалась смесь скуки, гордости и… беспокойства, словно ей приказали попробовать блюдо, которое вроде бы красиво оформлено, но явно пахнет слишком остро и, вполне возможно, даже весьма неприятно.

Другая, та, что стояла чуть поодаль, держала в руках свиток, но не читала. Её пальцы нервно теребили край ткани, а губы были сжаты. Она смотрела прямо на Андрея – не с враждебностью, но с таким выражением, которое больше подходит пациентке в целительном павильоне, готовящейся к неприятной процедуре. Сдерживаемая брезгливость. Ожидание чего-то неловкого. И… Долг…

Третья же – была совершенно другая. С едва заметной улыбкой на губах и тенью озорства во взгляде. Её рука поправляла выбившуюся прядь, а взгляд был почти открыто игривым. Не насмешливым – скорее… любопытным. Как у той, что уже сделала выбор, но не против немного поразвлечься перед тем, как его озвучить.

Андрей не выдал тот факт, что всё это заметил, ни одним лишним движением. Он просто встал. Медленно. В точности как учили. Спокойствие. Дыхание. Контроль. Он знал, почему они здесь.

Старейшина Йонг Мин, возможно, и не говорил ему об этом напрямую. Но слухи в обители секты распространялись быстрее, чем ветер в сосновом лесу. "Немой слуга, спасший наследника", "тот, кто пробудил ядро, не имея корней", "одиночка, допущенный к занятиям старейшины"… Всё это было слишком неудобными совпадениями для закрытой системы, где каждый знает, кому служит и в чьей тени растёт. А теперь – приказ. И они должны были налаживать с ним контакт. И выяснить, кто он вообще такой. Сблизиться. И, если повезёт – связать с своей семьёй.

Он видел это в их взглядах. Девушки, родившиеся среди интриг и политических шлейфов, были приучены к холодной расчётливости. Даже если кому-то он и нравился – сама ситуация делала всё фальшивым. Это было задание, а не выбор.

Так что сейчас Андрей чувствовал, как по позвоночнику пробегает тёплая дрожь. Не от страха, нет. От старой злости, которую он давно научился прятать. Он знал, что не может ошибиться. Ни взглядом, ни жестом, ни словом – даже если бы мог говорить. Поэтому он просто отвёл взгляд. Без вызова. Без страха. Он медленно опустил голову, как подобает ученику – бессловесному, скромному. Подчинившемуся. И в тот миг – кое-что изменилось.

Почти незаметно, но двое из них переглянулись. Одна – опустила свиток. Другая – чуть сильнее сжала зубы. А та, с тенью игривости, вдруг прикусила губу и отвернулась – быстро, будто испугавшись того, что могла бы почувствовать по-настоящему.

В этом простом жесте покорности была опасная искра. Они ждали, что он будет бежать за их вниманием, пытаться понравиться. А он – не стал. Он был тенью. Наблюдателем. Вопросом без ответа. И именно поэтому – становился всё интереснее.

Каменные плиты ещё хранили отпечатки следов – не обуви, а энергии. С каждой тренировкой они словно собирали на себе отзвуки дыханий, ударов, падений, – память тела, отпечатанную в пространстве.

Андрей уже закончил форму "восемь шагов под дождём", медленно выдыхая, когда почувствовал, как что-то меняется в самом воздухе. Не ветер – он бы его услышал. Не звук – его бы уловил слух. Это было ощущение, будто сам внутренний двор чуть выпрямился, замер, напрягся. Он развернулся. У входа в зал стояла Соль Хва.

Она появилась без шума – как и подобает мастеру её уровня. Волосы убраны в высокий узел, перевязанный нитями с вставками нефрита, на плечах лёгкая накидка из чёрного шёлка, почти невесомого, но скрывающего очертания тела. За ней не было никого. Ни учеников, ни старших мастеров. Только она – и легкий след энергии, шлейф которой тянулся за ней, как утренний иней на траве.

– Неплохо. – Проговорила она, медленно подходя. Её голос был тихим, но в нём звучала сталь. – Старейшина Йонг Мин передал тебе суть, но не резкость.

Андрей поклонился. Медленно, без лишнего блеска. Он уже сам прекрасно знал о том, что она не любит показных реверансов. Соль Хва приблизилась, остановившись в нескольких шагах. Её глаза – холодные, цвета замёрзшего янтаря – изучали его с той же внимательностью, с какой опытный ремесленник оценивает новую ткань. Гладко ли соткана, нет ли узлов, потянет ли на одежду для высокого собрания.

– Хочешь попробовать форму “Танец двух рек”?

Андрей чуть приподнял брови. Именно потому, что понял главное. Она бросает ему вызов. “Танец двух рек” – не просто спарринг. Это поединок в плетениях, где двое мастеров соединяют технику тела, магию и интуицию в единую связку движений. Как танец… Как бой… Как разговор без слов…

Он кивнул. Соль Хва усмехнулась уголком губ. Не насмешливо – почти одобрительно. Она сделала шаг назад и стянула с плеч накидку, кинув её в сторону, точно змеиную кожу. Ткань мягко опустилась на камень.

– Тогда не сдерживайся. Но не забывай, – её голос стал тихим, как укол иглы, – ты представляешь не только себя, но и старейшину, который тебя “вырастил”.

И они начали. Соль Хва сделала первый шаг. Не удар, не выпад, а движение, будто скользящая струя воды. Андрей ответил зеркально. Их тела слились в узор, где каждый шаг был вплетён в движение другого. Как две нити, идущие рядом, но не пересекающиеся.

Плетение магии Соль Хва было грациозным и резким одновременно. Она пользовалась элементом воздуха и холода. Удары приходили не от руки, а от давления, изменённого пространством. Пальцы вытянуты, ладони – раскрыты, локти – высоко. При каждом движении она будто обнимала пустоту, и та откликалась, обрушивая на противника каскады воздушных клинков.

Андрей парировал. Не полностью. Ровно настолько, чтобы казаться на пределе. Он повторял формы старейшины – "тихий камень", "два дерева под дождём", "разорванная трава". Использовал минимум магии, только то, что ему разрешено.

– Ты держишься – как ученик старейшины. Чисто. Надёжно. Но… Слишком безопасно. – Быстро проговорила Соль Хва, отступая в развороте.

Потом она усилила натиск. Движения стали жёстче. Пальцы её руки вырезали в воздухе узор пяти лучей – боевое плетение ветра. Андрей уклонился, но позволил краю энергетической волны скользнуть по плечу. Порыв ветра сорвал с его рубахи тонкий кусок ткани.

Показалось бы – ошибка. Но это был выбор. Он не мог позволить себе показать то, что скрывает. Не мог использовать плоть, усиленную костью Падшего. Не мог дать волю глубинному ядру, которое уже давно перешагнуло границы допущенного.

И потому – играл в слабость. Как артист в пьесе, роль которого – ученик на пределе. Он атаковал – шаг, выпад, связка “волчий прыжок” и “сбивание из лука”. Движение – идеальное, но намеренно замедленное на долю мгновения. Ровно настолько, чтобы Соль Хва могла отразить, но задуматься.

И она действительно задумалась. Так как явно почувствовала в нём какое-то несоответствие. Слишком чисто. Слишком правильно. Как будто он играет по нотам, которые выучил назубок, но не показывает, какова на вкус собственная музыка.

– Ты держишь что-то в себе. – Тихо проговорила она, остановившись, поднося руку к губам. – Либо… Боишься… Либо – скрываешь…

Он не ответил. Просто опустил взгляд. Почтительно. Точно как должен был бы немой ученик, которому не положено спорить с мастером.

Соль Хва долго смотрела на него. Потом медленно подошла, взяла край его рукава – обожжённый от одного из её заклятий – и оторвала окончательно.

– Ты умело маскируешь силу. – Прошептала она. – Но маска рано или поздно трескается. Особенно если на неё начинает капать кровь.

Потом она развернулась. Не резко – плавно, как вода, вернувшаяся в своё русло.

– Завтра – повторим. Но уже без зрителей.

И ушла, оставив после себя лёгкий шлейф аромата можжевельника и янтаря. А за её спиной, из-за арки в тени, снова мелькнули знакомые силуэты девушек, теперь смотрящих с куда более живым вниманием. Андрей же остался стоять, ощущая, как под рёбрами медленно тлеет то, чему не позволено вспыхнуть. Пока нет. Пока слишком рано.

После ухода мастера Соль Хва двор медленно начал возвращаться к своему привычному состоянию – тихому, утреннему, будто натянутая струна наконец отпустила напряжение. Ветер тронул листья в дальнем углу внутреннего сада, и затихшие птицы снова начали щебетать, с осторожностью тех, кто знает. Здесь может быть опасно даже в тишине.

Андрей стоял посреди каменных плит, медленно разматывая повязку с руки. На запястье был виден легкий след от защитного барьера, поставленного в последнюю секунду. Почти незаметный, но всё же ощутимый для того, кто умеет слушать тело. Он глубоко вдохнул. Ци внутри него дрожала, словно натянутая струна. Отголоски поединка с Соль Хва всё ещё звенели в сухожилиях и сердце, как эхо по пустому залу. Но он знал – время идти дальше.

Старейшина Йонг Мин позволил ему посещать занятия в алхимической лаборатории лишь после утренних практик. Это был молчаливый контракт. Только тот, кто владеет телом, имеет право познавать тайны вещества. А сегодня – день настойки крови чернильной орхидеи. Старик-алхимик был раздражителен и не прощал опозданий. Даже по уважительной причине. Андрей свернул рукав, подобрал обрывок своей тренировочной рубахи и уже собирался уходить, когда услышал лёгкий смех.

– Ну, надо же… А ведь говорили, ты и глаз не поднимаешь на девушек.

Он замер. А потом медленно повернулся на звук голоса. Не потому, что испугался. А потому, что узнал голос. На фоне парчовых столбов галереи, залитых мягким светом, стояла она. Цуй Ханэр. Девушка в светло-розовом ханбоке, узор которого изображал ниспадающие лепестки сливы. Волосы уложены в сложную причёску, сколотую несколькими серебряными заколками с янтарными бусинами. Она выглядела так, будто пришла не с тренировки, а с приёма в доме мастера. На губах – лёгкий блеск, в движениях – отточенная грация.

Внучка старейшины Цуй Ёнъчжина, того самого, кто на недавнем собрании публично насмехался над старейшиной Йонг Мином, называя его “старыми костями, позабывшими, как течёт кровь”, а самого Андрея – “немым недоразумением, которое почему-то решило, что может сидеть за одним столом с достойными детьми сект”. Тогда она стояла чуть позади деда, и смотрела на Андрея с плохо скрываемым презрением, жалостью, и хихикала, не утруждая себя даже маской вежливости. Сейчас же – она улыбалась. Широко, открыто, почти призывно.

– Я слышала, что ты направляешься к алхимику. – Она сделала шаг ближе, откинув за плечо длинную прядь блестящих волос. – Но ведь у нас есть ещё час до начала занятий. А парк у павильона нефритовой каллиграфии в такое время – особенно красив.

Она медленно приблизилась к парню. Теперь они стояли почти рядом, между ними осталась только лёгкая тень от перголы. В глазах девушки сейчас сиял мягкий свет, а внимательный взгляд был направлен прямо в его глаза. И на губах застыла всё та же улыбка, отточенная, искусная, будто вышитая по канону женской школы светского обольщения.

Андрей же не ответил ей ничего. Лишь наклонил голову – коротко, вежливо, но без особого интереса. В его взгляде не было даже тени удивления. Он понимал, что всё это может значить.

Ведь после даже этого тренировочного поединка с Соль Хва он стал ещё опаснее в их глазах. Особенно в глазах тех, кто считал его угрозой только потому, что он молчал. Цуй Ханэр не пришла сюда по собственной воле. Или, по крайней мере, не полностью по своей. Это была – проверка, или, хуже, попытка вовлечь его в игру, где он изначально был бы пешкой. Но она продолжала:

– Ты был весьма… грациозен. – Она плавно склонила голову на бок, блестящая серьга с достаточно крупным драгоценным камнем покачнулась у уха. – Я видела, как ты двигался. Очень по-своему. Не как мы. В этом даже есть нечто дикое. Немного неотёсанное, но… – она сделала паузу, а затем чуть понизила голос. – Привлекательное.

И тут же добавила с лёгкой усмешкой:

– Надеюсь, ты не принял прошлое за личное. Мы ведь просто… не знали тебя тогда. В секте многое держится на слухах.

Он молчал. Но в глазах промелькнула тень. Она заметила.

– Я подумала, раз уж теперь ты тренируешься с мастером Хва… и раз уж твой наставник всё-таки заслужил уважение, – она сделала паузу, – будет глупо игнорировать возможность… поговорить. Узнать друг друга. Хотя бы во время прогулки.

Её рука на мгновение, на полдоли, коснулась его предплечья. Быстро и “невзначай”, но достаточно точно, чтобы дать понять. Это не просто попытка загладить неловкость. Это было полноценное предложение. Личное. Или, по крайней мере, разыгранное как личное.

Андрей же смотрел на неё всё также спокойно. Внутри него кипела осторожность. Не злость. Он давно научился сдерживать это чувство. А именно осторожность, как у зверя, внезапно почувствовавшего запах приманки, рассыпанной на старой охотничьей тропе.

Он медленно поднял руку и сделал жест – движение, которым благодарят, но вежливо отказываются. Всё было предельно вежливо. Без грубости. Без отказа, который можно было бы счесть оскорблением. Он указал на запад – туда, где тянулся путь к алхимической лаборатории, и чуть склонил голову. Почти как извинение. Почти как поклоны в старом театре. Цуй Ханэр замерла на секунду. Видимо она не привыкла к тому, что её предложения не принимают. Но она всё же улыбнулась. Хотя уже чуть более натянуто.

– Конечно. Учёба – превыше всего. – Сказала она легко. – Тогда… В другой раз.

Она повернулась и ушла, не оборачиваясь, но её лёгкий и плавный шаг стал чуть резче, чем был прежде. Спина – явно напряжена. Плечи – слишком прямые. А Андрей остался стоять на месте. Несколько мгновений. Пока её аромат не исчез полностью. А потом – неспешно направился к алхимической лаборатории, чувствуя, как ветер снова стал прохладным. Он знал, что в следующий раз она не придёт одна. И уж точно – не без намерений. И с этого дня его путь по этой обители перестанет быть тихим.

Алхимическая лаборатория находилась в глубине западного крыла зданий обители – за несколькими пролётами изогнутых мостиков, где журчали тонкие струйки воды, и за стенами, увитыми лианами душистой луговой розы. Здесь воздух был всегда напоён горьковатым ароматом редких кореньев и терпких настоек. Врата лаборатории хранили на себе древние символы. Плавные иероглифы, выгравированные чёрным лаком по кости чуди, отливающей матовой желтизной.

Андрей остановился перед входом и чуть замедлил шаг, будто сбрасывая с себя остатки прежнего – напряжение от поединка, взгляды девушек, след от слов Соль Хва и улыбки Цуй Ханэр, в которой сквозил яд. Тишина внутри была другой.

Старейшина Йонг Мин, главный алхимик всей секты Пяти Пиков Бессмертных, сидел, как всегда, на своём резном табурете, окружённый кипой свитков, чаш, стопок обожжённых пергаментов и трескучих коробочек из лакированного дерева. Его седые волосы были завязаны в пучок, но пряди всё равно торчали в стороны, как у человека, который давно перестал обращать внимание на внешний вид, ибо жил среди вещей куда более капризных – ингредиентов для пилюль и различных эликсиров.