Текст книги ""Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Юлия Шахрай

Улыбка перед отъездом

Очередное утро было светлым и обманчиво спокойным. На территории центрального двора обители шелестели свитки, ученики медитировали, кто-то отрабатывал боевые плетения под гулкое эхо шагов наставников. Всё выглядело как обычно – упорядоченно, размеренно, почти стерильно. Но Андрей заметил первое искажение почти сразу.

Мастер Соль Хва – та самая молодая женщина, чья молчаливая уверенность и внутренний свет невидимо притягивали к себе взгляды, вдруг исчезла из рутинных расписаний. Она не появилась на утреннем сборе мастеров у Пятого Пика. Её имя не упоминалось в записях по внутренним тренировкам. Даже на главном обеде её место теперь выверенно пустовало. Никто об этом не говорил вслух. Но Андрей, привыкший читать то, что скрыто между строк, не мог не обратить внимания на то, что в библиотеке один из младших наставников торопливо забирал её артефакты, из алхимической кладовой запрашивали её личную печать, а затем, среди шелеста слухов, прошёл первый звоночек…

– Мастер Соль Хва? Её же отправили на миссию. Да… Что-то простое… Сопровождение учеников. Похоже на ознакомительную вылазку… – С непониманием бормотал один из библиотекарей, глядя в свиток. И именно это и насторожило Андрея. Соль Хва была далеко не простым инструктором. Она – одна из официальных наставников Пятого Пика, получившая допуск к плетениям средней сферы, имела право участвовать в совете, а иногда даже – вести боевые миссии на внешних рубежах.

А теперь её отправили сопровождать учеников? Причём не сильнейших, не лучших из лучших. А обычную, разношёрстную группу – младшие ученики, парочка старших, и даже один сын какого-то чиновника, который, по слухам, прибыл в секту по "особому приглашению" от одного из старейшин. Слишком много несостыковок было в этом деле. И всё это – после того, как её интерес к Андрею стал уже не слухами, а очевидностью.

Именно тогда он вспомнил их последнюю встречу перед отъездом. Тогда он увидел её вечером, у конюшен, когда она проверяла снаряжение для коротких маршрутов. На ней была тёмно-синяя дорожная форма, плотно обтягивающая фигуру, а волосы убраны в высокий узел, что странно подчёркивал нежность черт её лица. В тот момент она держала поводья спокойного духолиса – зверя, способного ходить как по горным тропам, так и по духовным каналам.

И, заметив Андрея, она быстро и коротко улыбнулась. Так, будто всё было в порядке. Но в этой улыбке было нечто намеренное, сдержанное, словно выученное. Как будто она пыталась оставить ему память, оставить последний образ, прежде чем исчезнуть. Она подошла ближе, и тихо – почти не двигая губами – сказала:

– Следи за собой. В обители стало слишком много слухов. И слишком мало настоящих разговоров.

Тогда он ей просто кивнул. И впервые в её взгляде мелькнула… Тревога. Видимо она и сама не понимала того, что именно ей самой предстоит. Экскурсия или заслон? Уже позже, когда Соль Хва уехала, Андрей проследил маршрут группы по свитку задач. И даже сам этот маршрут выглядел странно ровным. Почти туристическим. В нём выделялось три точки. Древний храм Огненного Пика… Каменный водораздел у Долины Жёлтого Плетения… И, так называемая, "точка медитации" – место, откуда удобно наблюдать за звёздными потоками в определённый лунный цикл. И это точно была не миссия мастера её уровня. Это… Отвлечение. А если она кому-то мешала? Если её заинтересованность в нём стала слишком заметной? Если её присутствие удерживало кого-то от резких шагов?

В этот момент он почувствовал, как вокруг него постепенно сплетается ловушка. Как пространство, в котором он жил, начинает сжиматься. И теперь, когда Соль Хва оказалась вне стен обители, у него могли остаться считаные дни, прежде чем кто-то решит, что “он готов.” Готов – для назначения, для контроля, или для утраты свободы…

…………

Ветер, что дул с Пятого Пика той ночью, был особенно холодным. И даже костяные глифы, запечатанные под одеждой, не давали привычного тепла. Соль Хва уехала. А значит – он остался один. Но он был готов. Небо в тот день было тяжёлым, будто и оно знало, что впереди будет нечто трудное. Нечто такое, что пахнет пылью древности, кровью сдержанных слов и холодом безмолвного приговора.

Старейшина Йонг Мин, одетый в своё привычное потертое серое одеяние с пятном от тяньского масла на рукаве, был необычно серьёзен. Даже его шаги, обычно слегка покачивающиеся и расслабленные, теперь звучали глухо и решительно. Как шаги по мосту, который вот-вот оборвётся.

– Меня и тебя Совет вызывает… Явно не ради беседы… – Прошептал он Андрею по пути, не оборачиваясь. – Ты стал слишком неудобен. Они попытаются взять тебя под свой контроль. Но не силой… Законом. Точнее, тем, что они называют законом.

И правда. Когда они поднялись на восьмую террасу, к Залу Совета Старейшин, всё внутри уже говорило о серьёзности сложившейся ситуации. Впервые за многие месяцы Андрей увидел перед собой всех старейшин секты Пяти Пиков Бессмертных. В парадных одеждах, с символами своих Пиков. Алые облака Вечного Пламени… Серебряные спирали Пика Скрытых Волн… Мрачный символ Запертой Глубины… Кости журавля и сломанного меча – Пик Разрушенного Дао… И в самом центре – массивное кресло с нефритовым навершием, в котором восседал сам глава совета, Великий Старейшина Хван До Ин.

Но прежде, чем заговорили старейшины, Андрей заметил их. У дальней колоннады, словно украшения на заднике спектакля, стояли пять девушек – молодые, яркие, нарядные, с тонко причесанными волосами и безупречными одеяниями в цветах своих семей. Практически сразу он узнал их. Дочери, внучки и даже племянницы уважаемых родов. Тех самых, что когда-то смеялись над ним, что называли его “немой тенью”, “алхимическим балластом”, “чужаком с полудиким взглядом”.

И теперь даже они были приглашены на заседание. И сейчас они смотрели на него в открытую, с тонкой, но едва сдерживаемой брезгливостью. Как на зверя, которого приказано приручить – но которого совсем не хочется касаться. Некоторые улыбались – натянуто, пусто. Одна, в особенном красном наряде с чёрной вышивкой журавля, едва заметно скривила губы, когда он вошёл, словно почувствовала запах, который не должна была терпеть.

– Ученик… Анд Рей… – Наконец прорезал тишину голос Великого старейшины секты, он не был резким – наоборот, тёплым, ровным, почти учительским. – Мы собрались здесь не для суда. Пока что. Мы собрались, чтобы поговорить. Или, вернее, услышать от тебя внятный ответ на вопрос, почему ты отказываешься от возможности встать на настоящий путь в рамках нашей секты?

Он посмотрел на Андрея пристально, словно изучая стекло под лупой:

– Ты получил более чем достаточно помощи от наз. Образование, наставничество, доступ к библиотеке, помощь в тренировках, ресурсы. Всё это было сдалано за счёт секты. Ты же, в ответ, игнорируешь правила, что установлены ещё при основании Пяти Пиков Бессмертных…

Его слова тут же подхватил следующий старейшина – с седыми бровями и медленным, едким голосом:

– Тебе предлагали наставника из числа Воинов Пика. Ты отказался… Тебе предлагали вступить в союз с уважаемыми семьями. Ты отказался… Ты игнорируешь приглашения, отказываешься от аудиенций, молчишь, когда тебе задают вопросы. Что это? Гордыня? Не рано ли? Пренебрежение? Или ты всё ещё думаешь, что можешь остаться здесь, но жить по собственным законам?

– Это, юноша, – нарушение Кодекса Внутреннего Следования, – произнёс старейшина с Пика Разрушенного Дао. – Ты обязан идти по пути, которым ведёт тебя наша секта. Иначе… Ты не в секте. А если ты не в секте, то значит, что ты вне закона на этой земле.

В этот момент вперёд шагнул Йонг Мин, и хотя голос его слегка хрипел, но он говорил без страха:

– Это всё голословные обвинения! Анд Рей никого не предал. Он не нарушал приказов, не покидал территорий, не оскорблял ни семью, ни род. Он тренируется, учится, работает усердно. Его “молчание” – не вызов, а выбор. А все эти приглашения, что вы ему “великодушно” предлагали – больше походили на оковы. – Он гневно ткнул пальцем в сторону стоящих в углу девушек. – Вот что это за представление? Выбор кому-то из вас “выгодных” невест? Или допрос? Если вы хотите породнить его с кем-то из секты – то проводите собеседование, а не стройте показательный фарс. Парень не хочет становиться марионеткой. Это разве преступление?

Но ответ на его вспышку был холодным. Старейшина Юй Мин произнесла с явным нажимом:

– Это не фарс. Это порядок. Ты сам нарушаешь равновесие, Йонг Мин. Ты привязал к себе того, кто уже не принадлежит только тебе. Он – ресурс секты. Ты – всего лишь его первый держатель…

Возмущённые голоса старейшин только усиливали свой давление. Они били по парню, будто волны. Нет. Они пока что не кричали. Но каждое их слово было молотом, каждая фраза – приговором вежливости, за которым стояла угроза изоляции или насильственного решения.

– Ты обязан принять наставничество старших…

– Ты обязан вступить в родовую связь, если кем-то достойным был выбран как кандидат…

– Ты не вправе отказываться от воли Совета…

– Ты уже давно не ученик одного мастера. Ты – актив секты. И актив должен служить цели…

Андрей же всё это время молчал. Но в его взгляде что-то изменилось. И это был не страх. Не вызов. Даже не ярость. Просто тишина, натянутая, как струна перед ударом. Как перед первым шагом к пространственному разрыву. Как перед последним, что ещё удерживает от ухода. И всё только потому, что он уже и сам прекрасно понимал, что всё то, что будет дальше – пойдёт совсем не по их правилам. Они могут говорить. Давить. Решать. Но он уже принял своё решение. И в следующий раз – он не придёт в этот зал. Тишина, что повисла в зале после слов о “ресурсе секты”, казалась почти физической. Даже утренний свет, что лился сквозь высокие окна Зала Драконьего Плетения, теперь выглядел тусклым, холодным – словно сам воздух содрогался от напряжения.

Андрей стоял прямо, не двигаясь. Молчал. Его взгляд был холоден. И это уже не был покорный взгляд слуги, к которому тут все привыкли. Лицо парня застыло непроницаемой маской. Как камень в основании обрыва. Кажется неподвижным, но он уже отрывается от скалы.

Старейшина Йонг Мин снова шагнул вперёд. Его серые брови дрожали от сдерживаемых эмоций, лицо налилось кровью от ярости, но голос его поначалу оставался сдержанным. Да. Он был стариком. Но он всё ещё был старейшиной этой секты. Или, по крайней мере, думал, что был. Он вскинул руку, демонстративно повернув её, открывая внутреннюю сторону манжета. Там, слегка потускневшая от времени, но всё ещё сиявшая мягким серебром, светилась печать Совета Старейшин – символ, что носили лишь признанные представители с правом голоса, с правом на ученика, с правом слова.

– Я хочу напомнить, – медленно и чётко начал он, – что, несмотря на то что я не выхожу к трибуне с речами и не участвуя в формальных спорах… Я всё ещё остаюсь старейшиной, входящим в Совет. И у меня есть полное право брать ученика. По древнему закону секты – если ученик добровольно следует за мастером, Совет не имеет права принуждать его к смене наставничества.

Он сделал паузу, и в эту паузу – никто не вмешался.

– А значит, – продолжил Йонг Мин, – все эти обвинения и попытки давления, всё это – ничто иное как нарушение тех самых кодексов, на которые вы только что ссылались. И я требую… Да! Требую! Прекратить эту демонстрацию силы и оставить моего ученика в покое.

После таких слов, видимо просто не ожидавшие подобного сопротивления с его стороны, несколько мгновений члены совета просто молчали. Но молчание было не смятением. Это была пауза перед ударом. Велики старейшина Хван До Ин, всё тот же, что и начал эту “беседу”, неспешно поднялся с нефритового кресла. Он был высоким, сухим, и двигался, как клинок. Практически беззвучно, но точно и без лишней теплоты. Он взглянул не на Андрея, а прямо на Йонг Мина. И в его глазах не было ни капли жалости. А лишь жалобная вежливость, опасная, как тишина перед смертельным плетением.

– Старейшина Йонг Мин… – Произнёс он ровно. – Вы давно пребываете вне Совета. Давно не участвуете в обсуждениях, не исполняете обязанности. Более того… Ваше отстранение от главного континуума принятий решений было зафиксировано самим старейшиной Гу Чхоном ещё десять лет назад. Вы продолжаете носить печать, но не участвуете в жизни секты. И сегодня – вы поставили себя в оппозицию к Совету. Вы называете это "правом"? А Совет называет это – упрямством, граничащим с предательством интересов нашей секты.

Он опустил глаза на браслет, что свисал с запястья Йонг Мина.

– Посему, с этого момента… вы более не считаетесь действующим старейшиной. Ваш доступ к совету аннулируется. Ваши привилегии отзываются. Ваша печать – недействительна.

И в это мгновение тишина в зале вскипела. Кто-то из старейшин кивнул. Кто-то отвернулся. Кто-то – улыбнулся, очень медленно и хищно.

Йонг Мин видимо не сразу понял того, что только что произошло. Он просто стоял с приподнятой рукой, на которой всё ещё сияла печать, как будто она одна могла опровергнуть услышанное. В его глазах мелькнула пустота, а затем – растерянность, как у человека, который вдруг осознал, что дом, который он строил десятилетиями – уже не его. Он сделал шаг назад, рука с печатью дрогнула.

– Вы… – Заговорил он хрипло, но сам себя оборвал. – Я был с вами, когда основывался Пик Разлома…Я лечил раны старейшине Чо Кону, когда его чуть не разорвало в бою с демоническим духом… Я с вами же поднимал стены этой секты, и теперь… теперь вы…

Но он замолчал. Голос старого алхимика просто сломался. И в этой тишине – было самое страшное. Этот старик, который прожил жизнь ради этого места и этой организации, уже и сам понял, что больше не был тут нужен. Андрей же не пошевелился. Он стоял прямо – как вбитый клин в скалу. Он видел, как дрожат пальцы старого мастера. Видел, как те, кто вчера звал его “братом по крови”, теперь даже не поднимают глаз.

И внутри него, в самой глубине – нечто холодное сжалось в узел. Он не забудет всего этого. Эти взгляды. Эту речь. Этот момент, когда честь обесценили, а старика вычеркнули из истории в одно холодное предложение. Он не забудет. И не простит.

Молчание после падения Йонг Мина было недолгим. Но именно в эти мгновения оно казалось вечностью, наполненной треском внутренних сломов и медленным выветриванием доверия. Старик стоял, чуть склонив голову, будто потеряв опору. Его плечи – некогда прямые, упрямо гордые – теперь казались сгорбленными под тяжестью не слов, а полноценного предательства.

А Совет… Совет, сбросивший с игровой доски своих интриг “старую проблему”, будто почувствовал прилив молодости и силы. Их лица, до того строгие и надменные, изменились. С них сразу же исчезла показная вежливость, осталась лишь власть. Грубая… Самоуверенная… Та самая, что уверена в своей безнаказанности. Старейшина Хван До Ин опустился обратно в нефритовое кресло. Он даже не удостоил больше взглядом Йонг Мина. Теперь его внимание было полностью сосредоточено на Андрее.

– Итак… – Произнёс он почти лениво. – Теперь, когда лишние голоса устранены, давай говорить открыто. Ты нужен секте. И это даже не обсуждается. У тебя есть потенциал, и ты, как плод, должен быть сорван до того, как созреет не на той ветке.

Он медленно склонил голову, словно изучая Андрея, как ястреб смотрит на раненую птицу.

– Ты отказываешься от наставников – значит, не уважаешь наше руководство. Ты отвергаешь связи с достойными родами – значит, не признаёшь наших семей. Ты упорствуешь – значит, скрываешь нечто. И если ты не подчинишься – значит, мы имеем полное право применить меры, предусмотренные Кодексом Крови.

И тут же другой старейшина, с Пика Скрытых Волн, подал голос. Его голос был мягким, почти шелестящим, но оттого становилось только страшнее:

– Кодекс Крови существует не для красоты. Он защищает структуру секты. И если один из учеников отказывается от присяги, от заданного пути, то он рассматривается как возможная угроза. В этом случае – он может быть ограничен в доступе к ресурсам… Заклеймён печатью духовной блокады, которая не позволит ему развивать ядро без разрешения Совета… Понижен до статуса условного ученика… Или, если сочтено целесообразным, переведён даже в статус раба до “восстановления лояльности”.

Третья старейшина, женщина с лицом, похожим на высеченную маску, посмотрела на него холодно:

– Ты думаешь, что семья Хваджон заступится за тебя? Они и сейчас-то не вмешиваются, потому что понимают, что ты всего лишь связанное с ними звено. Не сын, не наследник. Если мы объявим тебя духовно нестабильным – они не поднимут ни пальца. – Она чуть склонила голову вбок, глаза блестели влажным светом. – Ты станешь звеном без цепи. А значит – обузой. И даже они тебя отпустят, когда поймут, что с тобой слишком много хлопот.

И тогда снова выступил Хван До Ин. Голос его прозвучал уже с оттенком скуки, как у человека, уставшего от ожиданий:

– Но мы даём тебе шанс. Ты можешь доказать верность. Прямо сейчас. Принеси клятву. На крови. Поклянись быть верным Пяти Пикам Бессмертных, следовать решению Совета, не скрывать развития и не нарушать внутренний устав секты. Принеси её, и получишь прощение. Отказ – будет рассматриваться как окончательное нарушение воли Совета. И меры будут приняты немедленно.

После этих слов все они посмотрели на него. С таким выражением, словно всё уже было давно решено. Словно он – кусок духовного ресурса, который нужно либо обработать, либо сжечь. Словно его собственные воля, мысли, желания – не имеют значения. За их спинами, всё там же, у колоннады – стояли девушки. Смотрели почти с любопытством. Кто-то – с сожалением. Но большинство – с ожиданием, что он, наконец, сломается. И тогда, наконец, станет “пригодным для использования”.

Андрей всё ещё молчал. Но внутри него что-то вскипало. Медленно, глубоко. Не гнев, не страх. А ясность. Острая, как лезвие пространственного разрыва. Они думают, что загнали его в угол. Но они забыли одну вещь. Загнанный в угол зверь становится опасен. Так как ему просто нечего терять. А иногда – угол становится воротами. Если ты знаешь, как прорезать ткань мира. И он знал.

Мир словно застыл. Старейшины восседали высоко – на своих троноподобных креслах, одетые в шелка, окованные силой, уверенные в собственной непогрешимости. И всё – от сводов зала до подрагивающего света свечей – было пронизано одной мыслью: его сломали. Он загнан. Он принесёт клятву.

Но Андрей… Просто стоял. Молча. Без тени эмоций. Без дрожи в пальцах, без ужаса в глазах. Лишь тонкая складка у губ, и глаза – как зеркало, где отражалось небо перед бурей. Потом, когда старейшины уже начали проявлять нетерпение, он поднял взгляд. И медленно, почти задумчиво, раскрыл рот…

В зале никто не успел ничего сказать. Ни окликнуть… Ни вздохнуть… Ни метнуться за артефактом защиты… Когда это произошло. Голос Андрея… Он не просто прозвучал… Он вырвался на свободу…

Этот звук был… Нереально мощным и глубоким… Словно мир услышал собственное имя, произнесённое в момент разрушения. Он не звучал… Он происходил… Раздирая саму ткань воздуха, он пронизывал всё живое, попадающееся ему на пути.

В этот миг, каждое слово, вылетавшее из его уст, было подобно ударам в колокол времени, которые отзывались в меридианах, в кости, в ядре, и даже в самом сознании каждого, кто был в этом зале.

Первой упала старейшина Юй Мин. Она схватилась за голову, но пальцы не удержали того, что рвалось наружу. Из ушей и носа пожилой женщины хлынула кровь, а кожа на лице потрескалась, будто по ней прошлись раскалёнными иглами.

Старейшина с Пика Скрытых Волн вскрикнул, но его крик сразу захлебнулся в судорожном хрипе. Рухнув со своего кресла, он корчился, как будто сквозь него прогнали волну молний, а кожа на руках покрылась ожогами от внутреннего огня.

Даже сам Хван До Ин, считавшийся в секте самым сильным и опытным, так как был мастером Да Доу Шу девятой звезды, попытался поднять барьер, но барьер лопнул, как хрустальная вуаль под ударами боевого плетения. И даже камень под его креслом треснул, а из его глаз – выступили капли крови, словно сам воздух отверг его.

Позади, у колоннады, девушки – те самые, что смотрели на парня с брезгливостью, просто попадали на колени, в отчаянной попытке прикрыть уши. Но даже звук крови в их венах стал невыносим.

Плиты пола затрещали. Некоторые вспучились, словно что-то давило снизу. Статуи хранителей секты, стоявшие у входа, словно живые вздрогнули – и рассыпались в прах, словно не были созданы из камня, а лишь держались по воле чьей-то веры. На стенах – взрывались древние глифы, осыпались резные таблички, а некоторые символы начали исчезать, будто сама секта забывала себя, под давлением голоса того, кого они осмелились попытаться признать себя рабом.

И посреди всего этого хаоса стоял Андрей. Его голос его был спокоен, но в этом спокойствии – звенела безжалостная истина.

– Вы… – Начал говорить он, и его голос вновь заставил стены дрожать. – …Все… Мне надоели… Ваши "предложения". Ваши "приказы". Ваши игры в власть и честь. Я никогда не просился в вашу секту. Не молил вас ни о крохе милости. Ни о звании, ни о статусе. И если вы действительно решили, что сможете подчинить меня так же, как других? Ну, что же… Попробуйте… Но только один раз. Потому что второй попытки у вас не будет.

Его жуткий голос стал тише. Но именно эта тишина была смертельной – как отсрочка перед падением клинка.

– Запомните это. Я – не ваша собственность. Я не принадлежу… Ни клану… Ни секте… Ни совету… Я принадлежу только самому себе…

Потом он поднял правую руку, и в этот момент вся реальность вокруг него пошла рябью, словно отражение в воде, в которую бросили камень. Пространство треснуло. И он исчез. Без грома… Без вспышки. Просто – перешёл сквозь ткань мира.

В следующий миг он уже стоял в своих покоях. Комната дрожала, словно даже это здание чувствовало отголоски “голоса”. С полки сорвался свиток. В шкафу открылись скрытые ниши. И стараясь не терять времени он быстро и молча всё забрал. Свои запасные артефакты. Печати-переходники. Кодовые глифы. Запасы эликсиров. Даже накрытый к обеду стол, вернее всё то, что на нём стояло, исчезло в одетом на палец кольце-хранилище. И, самое главное – ядро пространственного маршрута, что он готовил месяцами. Потом бросил последний взгляд на комнату. Без сожалений. Без привязанности.

Следующий шаг был в склады секты. Здесь было много нужных ему ресурсов, которые его интересовали, но раньше забрать их парень просто не мог. Зато теперь, после того, что устроили старейшины, ему никто не мог запретить пройтись по этому месту, старательно собирая то, потерю чего они заметят далеко не сразу… Так достаточно большие запасы различных материалов и ингредиентов исчезли в его браслете-хранилище…

Ещё шаг… И вот он в библиотеке секты. Тут в его хранилище посыпались свитки. Особенно его интересовали свитки с различными рецептами. Как эликсиров, так и пилюль…

Только затем он вновь активировал пространственное искривление, ведущее прочь. Далеко за пределами обители, где его метки были уже закреплены, он почувствовал точку закрепления – и ушёл. Навсегда…

И в тот момент, когда разлом схлопнулся за ним, где-то в зале Совета одна из треснувших колонн рухнула, словно подчеркивая тот факт, который многие из них уже и сами поняли. Они только что потеряли не ученика. Они потеряли человека, способного изменить саму секту. Вот только слишком поздно они это поняли…