Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Когда раствор пошёл по системам в сосудистое русло крайне ослабленной супружеской пары, мы с Ильёй начали воздействие магической энергией на их кишечник. Панкратов с двумя знахарями в это время работали в соседнем доме, где жила многодетная семья. Их отец работал в колонии и тоже умудрился притащить домой продуктов с праздника, устроив свой маленький праздник и не подозревая о его последствиях.

Скорее всего там понадобится и наша помощь, поэтому, завершив воздействие на кишечник, мы оставили капельницы и пошли в соседний дом. Здесь и правда пострадавших от инфекции было больше. Кроме супружеской пары в доме жила мама жены и пятеро детей, трагедия не обошла никого. Хорошо хоть они были не в таком тяжёлом состоянии, как их соседи. Панкратов и лекари начали с младших детей и это правильное решение.

Мы с Юдиным взяли на себя старших братьев десяти и двенадцати лет, взрослые по очереди следующие. Самой большой проблемой при оказании помощи детишкам – их страх и беспокойство. Капельницы мы решили младшим не ставить, по внешнему виду им сейчас намного легче, чем взрослым, а вот проработать кишечник всё равно нужно. И это несмотря на их писки, брыкания и боязнь щекотки.

Когда выходили из дома многодетной семьи, я взял список в руки. Живущих в Питере и черте города, я уже вычеркнул, эстафета передана. Вычеркнул и эти два дома, но осталось ещё столько, что у всех поневоле вырвался тихий стон.

– Так, работаем, ребята, не расслабляемся! – сказал я своей команде и самому себе. – Солнце ещё высоко.

Я ещё раз пробежался глазами по списку. Совсем недалеко был многоквартирный дом, в котором проживали сразу несколько из нужных нам семей. Вот этим сочным куском пирога мы и продолжим своё победоносное шествие. Чем больше народу сразу охватим, тем короче будет список, а это уже будет морально успокаивать и поддерживать.

Мы вошли в парадную и распределились по квартирам. Я взял на себя однокомнатную квартиру, где жила бухгалтерша колонии, а остальные по двое пошли осматривать две семьи. На мой стук в дверь никто не отреагировал, а звонок почему-то не работал. Очень странно, обычно человек, занимающийся финансами учреждения, живёт безбедно, а по этой облупленной двери такого не скажешь. Патологически честная?

Я постучался ещё раз и ещё, так и не получив никакого ответа. Попробовать выбить дверь? Она не выглядит достаточно крепкой и вынести её с ноги будет не сложно. А если она просто ушла к родственникам или знакомым и там слегла, а я тут двери выламываю? Может и в суд потом на меня подать. Лучше спрошу у соседей, когда её видели в последний раз, может они в курсе. Прежде, чем развернуться и уйти, я решил дёрнуть за ручку двери, и совершенно неожиданно она открылась.

Прямо возле двери на полу лежала женщина лет сорока, очень симпатичная, в роскошном бархатном халате. Судя по цвету её лица и губ, а также по максимально расширенным зрачкам и начинающим мутнеть роговицам, спасать её уже поздно. Скорее всего она перестала дышать ещё ночью. Наверно она хотела позвать кого-нибудь на помощь, из последних сил дошла до двери, повернула замок и рухнула на пол без сознания, так и не открыв дверь. Я осторожно обошёл её, прошёлся по квартире, чтобы проверить, нет ли кого здесь ещё в тяжёлом состоянии. Женщина в квартире была одна. Я вышел, прикрыл дверь, достал из кармана пластырь и оторвал две полоски, приклеив их крест-накрест. Царство ей Небесное. В списке сделал пометку о необходимости эвакуации тела. На моём пути она стала первой не спасённой, но это не моя вина, спасать её надо было вчера.

Глава 17

Мы бороздили окрестности Мордвиновки и другие близлежащие населённые пункты по списку адресов. Полоски пластыря крест-накрест клеили ещё три раза. Хотя для кого? Для себя? Параллельно с нами больше никто не ездил. Пометки об умерших я сделал в списке. Освободились примерно к восьми вечера и в состоянии выжатого лимона наконец-то поехали домой.

– Я никак понять не могу, – первым нарушил общее молчание Юдин. – Вчера ведь кого-то отправляли по списку адресов, почему они не доделали своё дело? Ведь этих несчастных вчера ещё можно было спасти!

– Я передам список Обухову, – сказал я. – Пусть разбирается, кто и почему. У меня у самого в голове не укладывается. Если сами не справлялись, могли бы оповестить Степана Митрофановича, он прислал бы кого-нибудь на подмогу.

– А может просто некого было? – предположил Рябошапкин.

– Не уверен, что вчера я видел всех лекарей Питера, – возразил ему Сальников. – Позвали на ликвидацию очага далеко не всех.

– Твоя правда, Дим, – согласился Рябошапкин. – Хоть я и не знаю всех в лицо, но однозначно были не все. Совершенно вопиющая ситуация.

– Да и сегодня было несколько пациентов на грани, – сказал Виктор Сергеевич. – Лично у меня были двое практически при смерти. Приди я к ним на час позже и были бы ещё кресты из пластыря на двери. А один из них – мальчик восьми лет, он уже еле дышал на руках у обезумевшей от собственной беспомощности матери.

– Просто капец какой-то, – произнёс Юдин и уставился в окно.

Дальше до самого Питера мы ехали молча. Коротко попрощавшись с коллегами, я поехал домой. Родителей о своём возвращении предупредил ещё до того, как выехал на шоссе, чтобы не повторять прошлых ошибок. Они сказали, что ждут меня, ужинать без меня не будут.

– Ты чего такой убитый, Саш? – спросил отец, глядя на меня с тревогой. – Что-то случилось?

– По моей вине нет, – покачал я головой, снимая пальто. – А по недосмотру и халатности других – да.

– Пойдём за стол, расскажешь, – сказал он, когда Маргарита забрала у меня пальто и шляпу, чтобы повесить в шкаф.

Судя по накрытому столу, меня собирались встречать, как победителя. По сути так оно и было, но смерти, которых могло и не быть, сильно омрачали наш успех. За два дня очаг был ликвидирован, а мог бы и за один. Я попросил дать мне пару минут, чтобы позвонить Обухову, не хочу откладывать этот разговор до завтра.

– Да, Саш, – мэтр ни капельки не возмутился, что я беспокою его в позднее время и по личному номеру. – Что-то случилось?

– Лично я считаю, что случилось, Степан Митрофанович, – вздохнув сказал я и вкратце изложил итоги нашей поездки.

– Ты прав, Саш, – сказал Обухов после недолгого раздумья, когда я закончил. – Это проблема. Дело в том, что я только сегодня утром узнал, что вчера объехали не всех, сразу позвонил тебе, чтобы ты выручал. Сможешь завтра утром подъехать к восьми? Я соберу в своём кабинете внеплановое заседание коллегии лекарей. Просто так это оставлять нельзя, будем решать, что делать. Список с собой возьми, не забудь.

– Хорошо, Степан Митрофанович, – ответил я. – А какова моя роль? Я зачем нужен на заседании коллегии?

– Просто надо, чтобы ты присутствовал, – сказал Мэтр и положил трубку. – Это в твоих интересах.

Я вернулся за стол. Хоть и был весь день полуголодный, нормально поесть тупо было некогда, всё равно не был уверен, что хочу запихнуть в себя хоть что-то из вкусностей, приготовленных нашей замечательной поварихой.

– С Обуховым говорил? – спросил отец, накладывая в мою тарелку разносолов, не обращая внимания на то, как я морщу нос. – Надо поесть, Саша, надо.

– Да, пап, позвонил ему отчитаться и всё рассказал, – ответил я и посмотрел на тарелку с аппетитным гастрономическим натюрмортом, которая стояла передо мной. – Сказал утром приехать. Внеплановое заседание коллегии. Так и не понял, зачем я там нужен, я ведь всё рассказал.

– Раз надо, значит езжай, – сказала мама. – Значит нужен.

– Поеду, – пожал я плечами. – Куда деваться.

Потом суть вещей я поведал родителям, также изрядно подпортив им настроение. Ну уж извините, сами напросились. Пока я с трудом запихивал в себя то, что обычно ем с огромным удовольствием, родители старательно пытались отвлечь меня разговорами на отвлечённые темы. О работе, о погоде, о жизни клиники. За это я им очень благодарен, хоть немного отвлёкся от мрачных мыслей.

– Зайдёшь потом ко мне в кабинет после ужина? – спросил отец, вставая из-за стола.

– Хорошо, пап, – безучастно сказал я, не придав большого значения тому факту, что он не стал о чём-то говорить здесь и сейчас, а позвал к себе.

Мама покосилась на отца, потом на меня, но спрашивать ничего не стала, пожелала спокойной ночи и ушла вслед за отцом, а я всё сидел пялился в свою тарелку, сожержимое которой так и не смог осилить. Ведь умом понимаю, что нет повода так убиваться. Лично я и мои сотрудники ни в чём не виноваты, мы сделали всё, что могли. Умершие от тифа не были моими родственниками или знакомыми, я абсолютно ничего о них не знал. Но, как говорится, за державу обидно.

– Ты что-то хотел сказать мне? – спросил я у отца, войдя к нему в кабинет.

– Мой юрист сегодня отзвонился по делу Насти Вишневской, – сказал он. – Вроде есть кое-какие зацепки, что-то можно вернуть, дело не безнадёжное. Но, ты ей пока ничего не говори, нет гарантий пока.

– Понял тебя, – сказал я и улыбнулся. Хоть одна приятная новость за сегодня. Будем ждать развития событий.

Пока ехал домой, думал заняться перед сном доработкой очередной главы в методичке по онкологии, но собрать мысли категорически не получалось. Тогда я решил заняться развитием ядра и медитацией, а перед сном продолжил читать учебное пособие по развитию навыков бытовой магии. Может я когда-нибудь соберусь с духом и начну осваивать что-то из этого? А с другой стороны – нужно ли? Решать эту дилемму сейчас я не в духе, потом. Зато чтение помогло мне наконец уснуть тревожным сном.

Возле кабинета Обухова я сидел уже без двадцати восемь. Приехал пораньше, думал может он захочет со мной поговорить до экстренного заседания коллегии, которое должно было состояться ровно в восемь, но он меня так и не позвал, хотя прекрасно знал, что я за дверью. Дмитрий Евгеньевич сразу сообщил мэтру о моём приходе. Только когда в кабинет вошёл Гааз, а вслед за ним остальные члены коллегии, которые на заседания обычно надевали серебристые мантии, пригласили и меня. Я скромно уселся на самый дальний стул, как самая малозначимая фигура в этом кабинете.

– Саш, ты чего там на Чукотке обустроился? – спросил Степан Митрофанович. – Иди сюда садись.

Он указал на стул, который стоял сбоку его стола, ближе всего к нему. Я удивлённо посмотрел на него, но он повторил свой жест, указывая именно туда. Хорошо хоть рядом с собой не посадил, а то сейчас сидели бы как за одной партой, двое из ларца. По какому поводу, интересно, мне такая честь? Сказано – сделано, пошёл и сел.

– Список давай, – сказал Обухов и протянул руку.

Мэтр изучил переданную ему бумагу, выкатил глаза и вскинул брови.

– Это они столько не смогли обслужить? – воскликнул он, чуть ли не переходя на крик. – А мне было сказано, что с дюжину адресов объехать не смогли!

Он хлопнул по столу, откинулся на спинку своего кресла и закрыл лицо руками. Такой реакции от мэтра я ещё ни разу не видел. Он мне казался эталоном уравновешенности и невозмутимости. Он бывало проявлял и раньше эмоции, живой же человек, но далеко не до такой степени.

– Итак, господа, – сказал Обухов, положив руки на стол и приняв свой обычный вид. – Мы являемся свидетелями вопиющего случая, роковой ошибки, повлекшей за собой смерть пациентов. На выезд по адресам я отправил делегацию, прибывшую из клиники на Рубинштейна. И я не сильно удивляюсь тому, что они сдулись и не справились. После всем известных событий их потенциал значительно снизился. Да что там снизился, можно сказать рухнул. В последнее время для них настало тяжёлое время, они стараются восстановиться, но сделать это также эффективно, как смог присутствующий здесь господин Склифосовский, они не смогли. Это нисколько не оправдывает того, что произошло, они должны были просто своевременно донести до меня эту информацию, чего, к сожалению, не было сделано вовремя. Теперь мы имеем то, что имеем. Основная вина лежит на руководителе клиники, который соизволил доложить мне о том, что работа не закончена, только сегодня в семь утра. Общественность нас в покое не оставит, нас же обвинят в том, что мы допустили гибель этих людей, жёлтая пресса разнесёт новость уже с сегодняшней утренней газетой. Поэтому считаю нашей прямой обязанностью провести собственное внутреннее расследование инцидента. Сегодня к десяти часам мы пригласим всех сотрудников клиники на Рубинштейна, на внеочередное заседание коллегии в расширенном формате с участием представителей прессы в нашем зале заседаний.

– Полностью поддерживаю, – кивнул Гааз. – В первую очередь будут обвинять Склифосовского, что это он не справился с лечением. Поэтому внутреннее расследование действительно необходимо.

– Вы абсолютно правы, Анатолий Венедиктович, – подтвердил его версию Обухов. – Обвинят именно Склифосовского, а все здесь присутствующие прекрасно понимают, что его вины здесь нет.

– Будем разбираться, Степан Митрофанович, – обтекаемо ответил Гааз, бросив на меня странный взгляд. – Вину и невиновность надо доказать. Я уже распорядился, чтобы погибших привезли на экспертизу, соблюдая все меры безопасности. Причина и время смерти будет установлена, к десяти возможно успеют.

– Я не совсем понял, Анатолий Венедиктович, – сощурив глаза Обухов посмотрел на своего первого зама. – Вы что сомневаетесь в невиновности Склифосовского?

– Мы проведём расследование, Степан Митрофанович, и, основываясь на неоспоримых фактах, вынесем вердикт. Я в данный момент никого не считаю виновным или невиновным, сейчас их можно отнести только к категории подозреваемых.

Обухов ещё некоторое время сверлил Гааза глазами, понимая, куда он клонит, но в логике суждений ему не отказать. Поиграв желваками Обухов промолчал и больше не стал никак комментировать высказывания коллеги.

– Итак, сбор в главном конференцзале в десять. Оповестить всех сотрудников, явка обязательна, если только кто-то из них в этот момент не спасает человеческую жизнь.

– Оставим дежурную бригаду, Степан Митрофанович, – спокойно сказал Гааз. – Спасение жизни может понадобиться в любой момент.

– Хорошо, договорились, – согласился мэтр. – А пока все свободны.

Члены коллегии встали со своих мест и потянулись к выходу. Я сделал то же, что и все.

– А тебя, Саша, я попрошу остаться, – сказал Обухов. Я послушно сел обратно на тот же стул рядом с ним. Когда все остальные вышли, он продолжил. – Будь готов, что тебя будут обвинять во всех грехах. У нас ведь как, кто последний, тот и…

– Виноват, – закончил я фразу за него.

– Да, – кивнул Обухов. – Ты, главное, не принимай это всё близко к сердцу. Я знаю, что ты молодец и я буду на твоей стороне, но некоторые будут на противоположной.

– Гааз, например? – решил я уточнить.

– Скорее всего и Гааз, но не только, найдутся и ещё. Так что спокойно слушай, отвечай на вопросы и не волнуйся.

– Я вас понял, Степан Митрофанович, – кивнул я. – Но, вы же понимаете, что нашей вины здесь нет?

– Я да, понимаю. Теперь наша задача, чтобы это поняло большинство. А главного лекаря клиники на Рубинштейна, как я считаю, надо отдать под суд за преступную халатность. Что делать с коллективом клиники, ума не приложу, но оставлять их безнаказанными, хотя их вина и вторична, тоже нельзя. Лишение свободы им не грозит, но последствия будут. А вот какими они будут, будем думать. Ты тоже подумай, вдруг интересная идея появится. У тебя голова светлая и ты достаточно гуманный, тебе можно доверить решение такого вопроса.

– Мне? – я настолько удивился, что даже привстал со стула. – Степан Митрофанович, вы ничего не путаете? Какое я имею право решать подобные вопросы?

– Включи соображалку, Саш, – улыбнулся одними уголками рта Обухов. – Я жду от тебя варианты решения этого вопроса. Время у тебя до десяти есть. А теперь свободен. К десяти будь на месте, не опаздывай. Свой коллектив тоже сюда привези.

– Так точно, Степан Митрофанович, – брякнул я. Почему именно так, не спрашивайте.

Я встал и вышел из кабинета, даже не махнув рукой Дмитрию Евгеньевичу, голова была занята другим. На улице слегка вьюжило. Ветер был не сильным, но в совокупности с колючими снежинками сделал то, что мне сейчас было очень нужно – остудил слегка мою голову, так как мозг уже начинал закипать.

Нормальный ход, я должен придумать, как наказать за безалаберность лекарей клиники на Рубинштейна. Ну давайте их в угол поставим что ли. Виноват то на самом деле их руководитель, это он должен был просить о помощи, увидев, что они не справляются, а сам сообщил только утром. Не хотел уронить лицо компании? Теперь получилось не мягкое приземление лицом в грязь, а с размаху.

Кстати, это очень удачно, что я забыл распорядиться об открытии записи на приём сегодня, всё равно пришлось бы снимать. Правда могли мои подчинённые догадаться это сделать, поэтому, перед тем, как тронуться с места, сначала позвонил в госпиталь. Я оказался прав, запись подали, но я её тут же отменил. Звонить лекарям и знахарям не стал, объясню по приезде.

Приехав в госпиталь, я сразу направился в свой кабинет. Прасковья испуганно посмотрела на меня, видимо моё настроение было написано на лбу метровыми буквами.

– Собери всех лекарей и знахарей, пусть придут на совещание, – бросил я, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.

Тихо, спокойно, ещё хоть пять минут побуду один. Но, я забыл про один момент.

– Саш, всё в порядке? – раздался шелестящий голос из дальнего угла кабинета.

– Нет, – тяжко вздохнул я и рухнул в своё кресло. Побыть одному в этом здании не получится.

– Что-то случилось? – спросил призрак. – На тебе лица нет. Дома забыл?

– Не смешно, Валер, – безучастно ответил я и закрыл глаза.

– Ты такой серьёзный, что мне даже страшно видимым становиться, вдруг ты меня испепелишь? – хмыкнул Валерий Палыч, не собираясь легко сдаваться. – А так хоть и хреновенькая жизнь, да моя. Ну, выкладывай давай, что там у тебя накопилось? Интересно же.

Я вдохнул было воздуха, чтобы начать вещать, но в этот момент приоткрылась дверь и в узком просвете возник нос Юдина.

– К вам можно, господин главный лекарь? – пропищал он тоненьким голоском.

– Не паясничай, заходи, – устало ответил я. Вот и хорошо, значит расскажу всем сразу.

Дверь открылась шире и вслед за Ильёй вошли все остальные. Я подождал, пока они рассядутся и вкратце рассказал всё, что обсуждалось на утреннем совещании. Особенно всех поразила новость, что мы тоже можем оказаться в списке обвиняемых.

– Не, ну это нормально? – возмутился Юдин после небольшой паузы. – Мы там, так сказать, пятую точку опоры рвали на британский флаг, и мы же ещё виноваты в итоге?

– Успокойся, Илья, – махнул я рукой. – Все здравомыслящие люди в состоянии понять, что мы не виноваты, но есть и те, кому мы не нравимся, в частности я многим не нравлюсь. У некоторых я со своими идеями и начинаниями поперёк горла стою. Эти люди будут искать любую возможность, чтобы убрать меня с дороги. А вы просто за компанию со мной на плаху в таком случае.

– Ну ладно, Саш, – вступил Виктор Сергеевич. – Ты уж не перегибай, не на столько всё плохо.

– Хотите сказать, что я не прав? – спросил я и бросил на него недовольный взгляд.

– Ты абсолютно прав, – кивнул он. – У всех, кто что-то делает и немного лучше других, есть враги. Они есть и у того, кто ничего не делает, просто их гораздо меньше. А у тебя, а соответственно и у нас – врагов хватает. Я хотел сказать, что эта ситуация для нас не такая фатальная. Ну покаркают чёрные вороны, покружат над головой, а потом улетят. Все липовые обвинения легко рассеются, учитывая результаты экспертизы и не только, просто здравый смысл.

– Если честно, – перебил я его, – я тоже очень надеюсь, что будет именно так.

– А именно так и будет, – сказал дядя Витя, перебив теперь меня. – На это себя надо настраивать. Убрать с лица кисляк, сделать морду кирпичом и с важным видом жителя Олимпа смотреть на тех, кто пытается тебя растоптать. Надо быть выше их, чтобы у них нога так высоко не дотянулась, чтобы на тебя наступить.

– Старик дело говорит, Сань, – вмешался в беседу Валерий Палыч. – Держи хвост пистолетом, не кисни!

– Ага, на радуге зависни, – хмыкнул я. – Да вы за меня-то не переживайте, я не в настроении не из-за того, что мне или нам что-то угрожает, а из-за самой нелепой ситуации. А тут ещё Обухов поручил мне придумать, как наказать лекарей из клиники на Рубинштейна. В роли судьи мне ещё не хватало выступить, не моё это.

– Правильно, – подхватил Валерий Палыч. – Не судите и…

– Да подожди ты, Валер, – махнул я рукой. – Кажется у меня есть одна неплохая идея на эту тему.