Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Иван Шаман,Павел Смородин,Сергей Измайлов,Тимофей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 117 (всего у книги 340 страниц)

Глава 19

'И снова здравствуйте, любезная Ирма.

Вижу, что мое предыдущее письмо заставило вас нервничать. Прошу прощения. Пугать вас не было в моих намерениях. Как я уже писал, я вами искренне восхищаюсь, а потому и решил вам все рассказать. Открыть вам все свои самые сокровенные тайны. В свое время, разумеется, а пока все еще побуду инкогнито.

Давеча я прочел великолепную эпитафию по Мартину Дуарте.

Все это ложь от первого и до последнего слова, причем настолько наглая и неприкрытая, что я даже зауважал автора той статьи. Вот только образ казненного нами Мартина Дуарте и его реальная жизнь оказались диаметрально противоположны. Он не был святым, каким его рисуют проплаченные журналисты.

Мартин Дуарте IV не узнал бы, что такое честь, даже если бы вышел посреди ночи в туалет и споткнулся о нее в темноте. Этот человек обворовывал казну, обманывал, подкупал, врал под присягой. И всем было плевать на это. Из-за этого армия потеряла немыслимое количество солдат, хороших солдат, которые могли бы послужить родине. Но всем было плевать и на это: прокурорам, чиновникам, министрам и полицейским.

Всем, кроме нас.

Я не оправдываюсь. Ни мне, ни моим подчиненным оправдания не нужны. Мы уверены, что нас оправдает суд. Но не людской, как он работает, мы уже видели на примере дела его сына. Нет, госпожа Галарте, мы верим в другой – истинный и единственно важный – суд истории! Через годы, когда мы до конца вырежем все гнойные язвы на теле нашей любимой родины, люди примут нас как героев, а наши «преступления» станут высшей формой патриотизма.

Я не ищу прощения или понимания, а только рассказываю свои мотивы, чтобы не быть в ваших текстах картонным злодеем или психом. Мне больно делать то, что я делаю, но перспективы бездействия еще чудовищнее. Вы не можете не видеть того, куда нас всех ведут ублюдки из моего списка, – в новую войну.

Войну еще более страшную, чем Третья Арсорско-Гуттская, и, возможно, последнюю для всех нас.

Мы солдаты.

Мы привыкли убивать на поле боя. И только мы должны решать такие вещи, как начало войны. Увидь вы столько же, сколько любой из нас, и вы бы встали с нами в один строй, дорогая Ирма. Я искренне в это верю, как верил в нашу победу тогда, десять лет назад.

Пока же я дополню вам мой список. Чтобы не упрощать работу полиции и вашему любезному другу, добавлю сразу два имени. Оба этих человека считаются героями, но только мы с вами знаем, кто они на самом деле. Преступник, развязавший войну, и трус, лишивший нас победы. Сейчас оба уже мертвы. Думаю, что обстоятельства первой операции всем известны, о второй же смерти публике пока неизвестно ничего. Считайте это моим личным подарком вам, госпожа журналистка.

Вам, и только вам.

Приговоренные к смерти:

1) Мартин Дуарте IV – корабельный магнат.

2) Анри Филипп Пулар – главком северного фронта.

3) Гуго Барр – министр стальной и угольной промышленности.

4) …

5) …

Полковник'.

Второе письмо, присланное в «Тарлосс Таймс» на имя Ирмы Галарте. Приведено без купюр.

Глава 20

Инспектор Бартон осторожно переступил через глубокую длинную лужу и поспешил к старому многоквартирному дому на Кловер драйв. Возможно, там он хоть немного узнает о событиях, произошедших в «Половинке».

Когда отец еще был жив, то часто повторял, что Пол не умеет переключаться. «Если тебе что-то влетит в голову, то это не смогут выбить даже розги», – говорил он это с опытом знатока, который регулярно пытался, но так и не смог выбить из младшего сына ни одну его дикую идею.

Убийство «красных стен», как называл для себя его инспектор, стало одной из таких. Оно натурально поглотило Бартона без остатка. Дело даже не в д'Алтон – она была весьма солидным дополнительным плюсом. Пола захватила тайна, которая противоречила всему, что он знал о мире.

Он мылся, брился, ел и пил, постоянно обдумывая варианты того, что же могло связывать священника, четырех неустановленных мертвецов и какую-то странную Лидию Эрметт.

Священник, скорее всего, мертв, четыре кровавых пятна ты тоже не допросишь, а вот женщина… Женщину можно было бы и поискать. Именно этим Пол и занимался почти четыре чертовых дня.

Как и обещал Мари, он поспрашивал у своих стукачей о женщине. Пара доходяг из числа солевых торчков попытались придумать достоверную сказку да за счет Бартона разжиться деньгами на дозу, но от их историй веяло бредятиной за милю.

Инспектор мотался по осведомителям и паспортным столам, поднимал картотеки и церковные книги, пока наконец не отыскал нужную. Больше всего на искомую даму тянула Л. Гессен, урожденная Л. Эрметт. Нашлась она в списках на получение военных пособий по утере кормильца.

Пол проверил все дважды и наконец понял, почему она оставалась для них с д'Алтон невидимкой. Женщина вела самую обычную обывательскую жизнь в соседнем районе, закон не нарушала, в притонах или на воровских хатах не появлялась, так что было логично, что никто о ней ничего не знал на улицах.

Первый успех окрылил. Мужчина представил, как явится к Марианне с решенным, ну или почти решенным делом, и на душе сразу стало приятно.

Стальная Роза!

Пол потратил еще примерно полчаса на то, чтобы найти последний адрес. Как оказалось, того дома, что значился в паспортном столе, давно уже не было.

Соседи на вопросы о Лидии только разводили руками и говорили что-то невнятное, а зачастую противоречивое. Так, один утверждал, что бедняжка повесилась, другой – что она давно прописалась в дурдоме. Только после десятой версии появился более-менее существующий адрес.

Именно перед этим домом Пол сейчас и стоял. Тот представлял собой типичную коробку, ничем не выбивающуюся из числа соседних.

Почему-то большинство нужных ему людей не обитали в дорогих апартаментах или богатых районах. Бартон осмотрелся, перед тем как перебежать оживленную дорогу. Уловив «окно» между машинами, он ловко перебрался на противоположную сторону. Снаружи дом выглядел довольно потрепанным. Краска на фасаде облупилась, а местами даже отвалились куски штукатурки, обнажая кирпичную кладку. Деревянные рамы окон покосились, а стекла кое-где выбиты.

Местечко немногим лучше барака.

Обитала свидетельница на последнем шестом этаже, в угловой квартире под литерой «Б».

Полу пришлось достаточно долго колотить, прежде чем за дверью послышалось что-то похожее на сдавленное женское дыхание.

– Мадам Гессен. – Пол пытался говорить тихо и спокойно. – Мадам Гессен, я из полиции. Мадам Гессен, я пришел просто поговорить.

– Уходите. – Голос из-за двери казался сдавленным, словно у его хозяйки просто не было сил.

– Я… я догадываюсь, что произошло. Я здесь, чтобы вам помочь.

– Мне никто не может помочь. – В звуках этого шепота было столько боли, что инспектору Бартону захотелось вынести плечом эту хлипкую деревяшку, которая почему-то считается дверью, и разобраться с тем, что так напугало женщину. – Никто…

– Мадам, я просто поговорю с вами. Больше ничего. Первое же ваше слово, и я уйду. Обещаю.

Как же этот разговор напоминал Полу тот, что он слышал в детстве из своей комнаты. Как же шепот этой странной женщины напоминал тот, каким говорила мама, когда пьяный и уже спокойный отец валялся и спал.

– Мадам, вы сейчас не одни? – догадка, по-видимому, угодила в цель. Женщина надолго задержала дыхание.

– Нет, – прошептала она едва слышно, – но я все равно не пущу вас в дом. Он заметит…

– Где вам удобно будет поговорить и когда? Я могу вам помочь.

Молчала она слишком долго. Так долго, что Полу показалось, что он пропустил момент, когда она ушла. Он уже собирался уйти прочь, как в этот момент прозвучало:

– Чердак, я пойду развешивать белье.

Бартон чувствовал себя каким-то мелким воришкой или преступником. Он стоял на старом запыленном чердаке в темном углу, под перекрытием крыши, и ждал, когда женщина наконец появится. Мелкая серая пыль кружила в воздухе и заставляла нос весьма ощутимо зудеть.

Госпожа Гессен явно не торопилась.

Она появилась где-то через десять минут и выглядела не лучшим образом. У женщины было симпатичное открытое лицо без изъянов, длинные слегка вьющиеся светлые волосы и пара умных зеленых глаз.

Наверное, будь она моложе лет на пятнадцать, то смогла бы влегкую разбить детективу сердце.

Мадам Гессен вошла в тот возраст, когда ей можно было с равным успехом дать от сорока до пятидесяти и ошибиться в любом случае. Сейчас же она выглядела старше своих лет, а еще какой-то запущенной.

Из нее что-то высасывало жизнь, не иначе.

Худой она была настолько, что казалось серьезно больной. Одежда, некогда хорошая и модная, висела сейчас, подобно плохо подогнанному мешку. Юбка в пол, длинные рукава, опущенные плечи. Впалые щеки, круги под глазами и взгляд жертвы.

Пол с детства научился определять эти знаки. Кто-то не замечал подобные мелочи, а вот для Бартона они были как маленькие маячки. Он был готов поклясться, что закатай несчастная рукава, и там найдутся темные круги от синяков.

– Лидия? – на всякий случай уточнил Пол.

В ответ женщина кивнула тихо и приложила палец к губам.

– Тише, умоляю, – зашептала женщина. – Я не могу слишком задерживаться, иначе это будет подозрительно. Так что я буду развешивать белье, а вы задавайте свои вопросы.

– Хорошо. Что там произошло?

– Я думала, что святой отец мне поможет. Я не знала, куда идти, кроме церкви. Мой исповедник, отец Марк… он сказал, что знает человека, который занимается похожими делами.

– Похожими? На что?

Вместо ответа женщина вдруг начала тихо качаться из стороны в сторону. Только угроза падения корзины с бельем вернула ее в сознание. Женщина подалась вперед, как болванчик или словно пьяная. А затем начала машинально развешивать белье по веревкам.

Простыни, наволочки, все постепенно покидало корзину и отправлялось сохнуть на веревку.

– Мадам? – Выглядело это настолько пугающе, что полицейский ощутил холод внизу груди. – Вы в…

– Тише, умоляю, тише. Никто не должен слышать вас.

– Кого вы так боитесь? Я могу помочь!

– Не можешь, мальчик. Сам господь не смог мне помочь через своего слугу…

– Хотя бы расскажите, как все было. Лидия, что стало с отцом Гуланом? Как он погиб?

В ответ женщина только покачал головой:

– Я не знаю. Я должна была с ним встретиться… Но… не смогла.

– Почему?

– Я испугалась. Он сказал, что убьет меня, если я отправлюсь туда.

Снова в рассказе женщины появился тот самый «он», который навел на нее такой жути, что бедняжка белее листа бумаги.

– Я… мой муж погиб на войне. Попал недалеко от Сеннера под кавалерийскую атаку, да так там и остался.

Бартон слушал и не перебивал. Зачастую людям нужно время на раскачку, чтобы начать говорить важные вещи. А его дело, как полицейского, стоять и внимательно слушать. Иногда участливо кивать.

– Я была хорошей женой. Я соблюла весь траур, как положено… я… я… осталась одна, совершенно одна. Я не искала компании других мужчин. А потом появился ОН…

В этом «он» чувствовался такой страх и ужас, что даже опытный полицейский напрягся. Так о хороших парнях точно никогда не говорят. Так говорят о ком угодно, только не о них.

Между тем, женщина продолжала говорить, и, судя по тому, что и как она рассказывала, соседи, говорившие про дом для душевнобольных, ушли от истины недалеко.

– … Он, я не знаю, что он хочет от меня. Просто не знаю. Он явился и потребовал… По-по… Он требует от меня старой жизни, словно ничего не было. Я все ему должна, должна, должна… Стирать, убирать, кормить, делить с ним постель… С ним!

– С кем?

– С моим мужем!

– Вы же сказали, что его зарубили…

– Да, – проговорила женщина одними губами и слезы наполнили два блюдца ее глаз.

Сумасшедшая.

Она натурально сбрендила. Пол стоял и не мог произнести ни слова. Просто великолепно. Он потратил четыре дня впустую и чувствовал себя дураком.

Женщина заметила перемену в нем и взглянула даже не осуждающе, а как-то бессильно. Она точно не была сумасшедшей, но вот убедить весь остальной мир она в этом не сможет. Лидия так четко представляла, как все будет, продолжи напирать на своем, что просто не решилась.

Что, голубушка, ваш мертвый муж явился с войны десять лет спустя?

Да что вы говорите?

Пройдемте вот сюда, давайте ручки.

Да, эта рубашка вам должна так сильно жать.

А вот этот укольчик, он совсем не болезненный, как комарик укусит.

А теперь баиньки, моя дорогая.

Лидия подхватила корзину и молча пошла вниз. На Бартона она больше не взглянула. Где-то внизу послышался стук двери и тихие шаркающие шаги. Свидетельница побледнела еще сильнее.

– Мой муж вернулся. Во имя всего святого, мальчик, оставайся здесь, пока я не уйду.

– Мадам…

– Не спорьте, пожалуйста, только не спорьте. Иначе он убьет и вас, и меня. Прошу, дождитесь, пока я не уведу его в дом.

Бартон неохотно кивнул.

Женщина спустилась и поспешила на свой этаж. Пол слышал, как ее походка изменилась и подстроилась под ритм, отбиваемый ногами мужа.

Послышались звуки разговора. Что именно обсуждалось, было не разобрать. Пол вжался в балку и старался не издавать ни звука. Только новых проблем этой женщине создать не хватало.

Голоса стали чуть громче, мужчина явно был недоволен. То и дело он срывался и в неразборчивой речи инспектор мог расслышать: «Тупая шлюха».

Еще одна жертва домашнего тирана. К горлу у Бартона подобралась кислота из желудка. Все его нутро горело и требовало спуститься туда. Спуститься и как следует отработать на ублюдке приемы рукопашного боя, который инспектор знал весьма неплохо. Бить. Бить. Бить. Пока не ощутит кровавую юшку под пальцами.

Бить, пока не сможет забыть затравленный взгляд этой бедной безумной женщины.

Тональность диалога опять сменилась. Свидетельница смогла уговорить мужа, или того, кто его заменял, пройти в квартиру.

Хлопнула дверь.

Пол стоял в углу и горел от стыда, от злости, от ненависти к себе. Когда же он перестанет пропускать такие моменты?

Когда он, наконец, вмешается?

Брат уже давно бы работал по типу снизу ногами, кулаками и локтями. Он бы вмешался, а не разводил бы сопли. Захотелось напиться как следует. На сегодня дел не осталось, так что инспектор поспешил прочь. Он сделал всего два шаги из-за балки, как вдруг в чердачном проеме появилось лицо.

Бледно-серое землистое лицо было перекошено в злобной ухмылке, а пара мелких глаз были прищурены.

– Какой ты нетерпеливый, – прохрипел мужчина, и Пол узнал голос собеседника Лидии.

Он ухватился за край проема и ловким движением буквально втолкнул себя на чердак. Он встал в полный рост и показался инспектору каким-то неправильным. То ли скрюченная напряженная поза, то ли оскал делали его похожим больше на животное, чем на человека.

– Ну… и что эта шлюха сказала? – прохрипела эта пародия на нормального мужика и улыбнулась. – Или вы тут не разговаривали, а, красавчик?

– Отошел. – Бартон откинул полу плаща, показывая жетон.

– Или что? В браслеты меня засунешь?

Муж, или кто он там был для мадам Гессен, двигался тихо, едва заметно. И только привычный к дракам глаз инспектора уловил короткие шажки. Расстояние с каждой секундой все меньше, и вот-вот будет бросок.

Говорить что-то не было смысла.

Пол дернулся в сторону, уходя от прохода в ноги, вот только руки у мужчины оказались на удивление быстрыми. Не сумев повалить полицейского, нападавший быстро крутанулся и обратным махом руки ударил Пола по бедру.

Боль была адской.

Зубы Бартона сжались от боли, он взглянул на место удара и заметил глубокую рану.

– Никто никогда этого не ждет, – муж расхохотался и показал руку, в которой держал обратным хватом небольшой пехотный нож с весьма хищно наточенной пилкой. – Как думаешь, повезет тебе, ублюдок?

Улыбка в эту секунду сменилась холодным выражением, как у трупа.

Выпад и удар.

Пол втянул живот, и сталь прошла в считанных миллиметрах от кожи.

Второй удар.

Третий.

Бартон пятился, стараясь разорвать дистанцию, вот только противник такого шанса не давал.

Рука потянулась к наплечной кобуре. Хватит возиться. Человек явно под чем-то или такой же псих, как и его жена. Нож есть, раны есть, а значит будет самооборона. С него все смоется, как с гуся вода. Пуля в башку, и вся недолга.

Заметив пистолет в руке инспектора, мужчина стал еще веселее.

– Давай, рискни, малыш, я таких, как ты, на фронте пачками на тот свет отправлял. Думаешь, успеешь?

Резкий рывок в сторону от ножа спас Бартона. Он выстрелил не глядя. Пуля прошла в считанных миллиметрах от противника.

Пол рванул к тому месту, где еще парой минут назад укрывался. Балка заметно сократит ему обзор, но и обойти ее будет сложнее.

– Нападение на офицера полиции с оружием – арест до семи лет.

– Тогда уж лучше сесть за убийство.

Гессен стянул с веревки простынь и использовал ее на манер плаща тореадора. Хитро. Урод явно знал, что делал.

Взмах, и вот он чуть ближе второй.

Пол выстрелил второй раз и отскочил в сторону от удара ножом. Клинок застрял в дереве балки.

Шанс.

Бартон бросился вперед. Он ударил правым прямым в голову и должен был попасть. Вот только в последний момент противник повернул вниз и принял инспектора на плечо.

Ребра заныли от боли.

Муж ухватился за подбородок Пола и сделал образцовый бросок. Спина влетела в сухие доски перекрытий. Треснуло так громко, что, наверное, слышно было в соседнем доме.

– Ну что, урод, будешь знать, как ходить к замужним бабам.

Гессен озверел. Он ухватил Бартона за уши, приподнял голову и с силой зарядил лбом в нос.

В глазах потемнело.

Инспектор пропускал удары один за другим и уже почти отключился.

– Ничего. – Голос будущего убийцы теперь наполнился предвкушением. – Полковник и вами займется. Наш «Трибунал»…

Договорить он не смог.

Из последних сил Пол уперся ногами в живот и оттолкнул. И тут, впервые за все время драки, удача вспомнила про то, что существует некий офицер Бартон. Нога противника налетела на балку перекрытия, и он запнулся. Упал. Голова встретилась с деревом, и все разом прекратилось.

Перекошенное лицо мужчины так и застыло в непонимании. Пол осторожно поднялся. Лицо его было буквально заляпано собственной кровью и соплями. Красавцем его можно теперь назвать только ради шутки. На ватных ногах инспектор подошел к мертвецу.

Пульса нет.

И уже холодный.

Голова. Пол попытался поднять ее, но оказалось, что череп пробит здоровенным гвоздем, торчащим из дерева.

Вспомнив рассказ Лидии об ожившем муже, инспектор на всякий случай отодвинул ногой нож. Бред, конечно, но пусть лежит подальше от тела.

Теперь только осталось как-то узаконить труп. В принципе, нападение снимет все вопросы… Хотя… полковник Бренн первым делом спросит, какого черта он забыл в чужом районе.

Нужно что-то придумать, пока голова еще варит.

«Сигнал от осведомителя», – решил Бартон перед тем, как потерять сознание.

Глава 21

До этого дня Йона никогда не задумывался о шатком положении родственников. Он резонно полагал, что большинство проблем решит его имя и должность. Но вот впервые механизм дал осечку, и пострадали близкие. Врач говорил, что все обошлось и у Дианы обгорели только руки, но, черт подери, как же он себя винил.

После длинного и неприятного разговора с семьей Йона чувствовал себя буквально выжатым. Дядя покинул больницу недовольным, а Кристина так и смотрела на него волком. Младшую сестру Камаль не винил, на ее месте он вел бы себя не лучше.

Может, даже в сто раз хуже.

Примерно через полчаса после отъезда Топора появился Ян. Зять не сказал ему ни слова. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не устроить тут что-то совершенно безобразное.

Что же, он имел на эту злость полное право. Камаль дал ему карт бланш на все, даже на мордобой. Вся семья имела полное право злиться на него за такую подставу.

Покинул больницу Камаль в тяжелом расположении духа и с самым отвратительным настроением из всех возможных.

Уговаривать Ирму не ехать с ним на квартиру пришлось невероятно долго. Она просто не желала слушать его аргументов, и пришлось ставить ультиматум. Либо он едет один, либо не едет никто.

Так или иначе, но его взяла.

Фасад дома сейчас выглядел максимально непрезентабельно. Окно разбила брошенная бутылка, а отдельная дверь, которой так гордился хозяин дома, оказалась выбита пожарными. От жара стекла в рамах полопались, так что оконные проемы обзавелись следами копоти и гари.

Камаль смотрел на следы пожара и грустил.

Проходившие мимо соседи периодически останавливались и принимались выражать сочувствие. Вот только по рожам их видно, что все сказанное – просто воздух и набор звуков. Показывать свою слабость не хотелось.

Уболтать Галарте, чтобы та не ехала с ним на пепелище, стоило трудов, но зато она не видит этот кошмар. Как и то, с какой кислой рожей стоит инспектор на пороге своей выгоревшей квартиры. Сейчас с него можно было бы срисовывать образ для античной трагедии или слезливого фильма.

В одночасье весь его быт изменился. Немногочисленные вещи, которые он нажил за свои тридцать пять лет, теперь либо превратились в уголь, либо должны отправиться на свалку. Рабочих бумаг он хотя бы дома не хранил, а то еще пришлось бы перед начальством отчитываться за пропавшие документы.

С другой стороны, не тронь эти уроды семейство Ди, Камаль мог вполне сказать спасибо за такую вот встряску. Лишний комфорт превратил его в обычного обывателя. Он уже и забыл, как это – не иметь спокойного места для сна. И просыпаться от голода или холода.

Придется вспоминать давно забытые навыки выживания.

Офицер из отдела по борьбе с поджогами старался казаться профессионалом, обещал приложить все силы к поиску «таинственного» поджигателя. Выглядел он солидно, как и все южане: среднего роста, крепко сложенный и с характерным говором южных провинций. Звали его Ли Дерин и находился он в должности инспектора.

Он встретил Йону на месте и сразу перешел к разговору по делу. Никаких слов сочувствия не сказал, да и были бы они уместны? Скорее всего, нет.

С самого начала разговора Ли не пытался вызвать симпатию, не обещал многого и не обнадеживал. Так обычно ведут себя профессионалы – не врут другим профессионалам.

Йона служил в имперском сыске не в самой последней должности и знал статистику если не как свои пять пальцев, то уж точно достаточно хорошо, чтобы не поверить сказкам про «лучших полицейских города», которые сбивают ноги в кровь, только бы найти негодяя.

В отделе поджогов, как и везде, все решало время. Если не смогли взять по горячим следам, то, скорее всего, дело закончится ничем. Его спишут в архив по истечении срока давности, сунут в самый темный угол самого дальнего зала, и даже самый упорный архивариус не сможет его отыскать с первого раза.

– Идеи есть, кто мог бы это сделать? – спросил следователь по поджогам и приготовился писать в блокнот список из имен.

– Половина олдтаунских, что чалится на зоне. Банда «Черная рука», у них я в списках на устранение под шестым номером. Потом, банда «Дети Хуринга», предыдущий глава обещал меня зарезать, выпустить мне кишки и скормить своим собакам.

– Смело.

– Потому он и бывший глава, – с усмешкой подтвердил Камаль. – Уехал на четыре года на «ледник» подумать о своем поведении. Дальше банда «Три угла», у этих с моим дядей напряженные отношения. Мне продолжать?

– Не надо, я понял. Вы смелый человек, господин старший инспектор.

«Страшный, но эффективный», – подумал про себя инспектор, но вместо этого произнес:

– Ага, и раньше этого факта хватало, чтобы вот такого подарка мне в окно не прилетало.

– Вам кто-то угрожал? Письма, может быть?

Буквально парой дней ранее Йона задавал тот же вопрос Ирме, и тогда он не показался таким уж издевательским. Сейчас же инспектору понадобилось самообладание, чтобы не засмеяться.

«Дерин, ты что, из леса вылез»? – хотел спросить инспектор, но вместо этого спокойно произнес:

– Мартин Дуарте IV мне со страниц газет обещал проблемы. Это считается за угрозы?

Ли собирался уже начать писать, но, заслышав имя предполагаемого преступника, остановился и строго взглянул на Камаля. Взгляд его как бы говорил: «Ты зачем все сейчас усложняешь, а?»

Судя по всему, Ли не собирается ставить крест на своей карьере так скоро, так что писать это он не стал.

Поступок был, конечно, чистым ребячеством, но Йона не мог себе в этом отказать. А то стоит этот франт со значком и спрашивает, кто мог иметь на него зуб? А типа ты не знаешь, кого полощет пресса уже несколько недель подряд? Или ты не в курсе, что в Олдтауне полицейский – потенциальный смертник?

Кто хочет его убить? Да кто угодно, попытки случались раз в год или два. Вот только ни у одной сволочи, правда, даже близко не получилось. Репутация отморозка, военная выучка и мстительный характер как-никак создали ему ореол смертельно опасной добычи.

Одна половина Зверинца с величайшей радостью пустила бы ему кровь, не ссысь она от страха. Та же половина, что могла с инспектора спросить за неправильную, по уличным меркам, жизнь, этого не делала из-за наличия мозгов в черепных коробках.

И Камаль, и Дерин знали, кому хватит смелости отчудить что-то подобное, наплевав на элементарные понятия о чести.

– Я зайду? – спросил инспектор без особой надежды в голосе. – Вещи забрать, если что в огне уцелело.

– Иди, если что крупное пропало… – начал Дерин, но, встретив холодный взгляд инспектора, смущенно произнес: – Прости, дружище, привычка.

Ни черта он не будет делать. Ни чер-та!

Оба это знают, так что Камаль только махнул рукой и поспешил в квартиру, в которой жил до вчерашнего вечера. Он осторожно вошел в закопченный коридор. Пальцы сами собой легли на стену. Инспектор провел рукой, и они покрылись тонким и ровным слоем мокрой сажи.

Пахло в коридоре, как от пепельницы, залитой не самой чистой водой. Судя по рассказам соседей, пожарная команда прибыла быстро, вот только так же быстро потушить не получилось. То ли горело что-то особенно крутое, то ли им заплатили… Хотя это уже попахивает бредом и манией преследования. Дуарте, конечно, богатый клан, но всех купить нет денег даже у них.

С потолка и стен капала грязная черная вода. Йона быстро пробежал в комнату и осмотрелся.

М-да…

Если квартирка не застрахована, то владельцу можно только посочувствовать. Такой удар многие не переживают. Судя по всему, ремонт встанет в такую круглую сумму, что проще будет забыть и продать с огромным дисконтом эту маленькую невезучую квартиру. От кровати остался только деревянный каркас, который сгорел не до конца, да пружины матраса. Один из книжных шкафов превратился в груду обгоревших досок, забитый белой золой.

Удивительно, но тот шкаф, в котором лежала подарочная трость от Ирмы, не пострадал так сильно. Тубус сильно обгорел, так что на коже появились основательные подпалины, но, судя по звуку, содержимое осталось целым. Йона осторожно выдернул крышку.

Чудеса да и только.

Что же… остального и не жалко.

В кабинете было душно и накурено. Мари лежала лицом на груде папок с бумагами и сопела. Услышав близкие шаги, она встрепенулась и сонными глазами осмотрелась. Йона взглянул весьма сочувственно. Судя по вдавленным следам на щеке, спала она тут века четыре. Белки глаз у девушки покрылись мелкой сосудистой сеточкой от недосыпа и перенапряжения.

– Хреново выглядишь, – сказал Камаль, усаживаясь на свое место. – Проблемное дело?

– Есть немного, хотя до твоих проблем мне далеко.

– Забудь. Лучше расскажи, что знаешь.

Мари тяжело вздохнула.

– В понедельник все началось. В «Половинке» какая-то хрень произошла, которая мне мозги сломала.

– Давай подробнее.

– А подробностей нет. Соседи сказали, что слышали крики и борьбу, парни с восьмого участка прибыли и дернули меня, а там натуральные картины Йеронима Барста.

– В смысле?

– Предположительно четыре полностью мертвых человека, только они будто изнутри взорвались. Ни одного фрагмента кости даже нет, только кровавый кисель на стенах да обрубок пальца.

На этих словах Йона напрягся. Обрубок пальца? Весьма похожи почерк.

– И?

– Ну, я узнала кольцо. Видала такие у ребят в семинарии. «Опаленный дуб».

– Черт…

Эту маленькую безделушку видел каждый медиатор, стоящий на учете у Службы Церковного Дознания и Посмертия. Как-никак их герб. Камаль тихо выругался. Второе совпадение – это уже не к добру. Ощущение подкрадывающейся катастрофы взяло инспектора за горло.

– Умоляю, – начал Йона тихо, – не говори, что там есть еще след военных.

– Есть обрывки мундира… Что, есть пересечения?

– Три из трех.

Йона прикрыл глаза и мысленно сосчитал до пяти. Как же ему не хотелось, чтобы еще и Марианна оказалась впутанной в это дело, но, похоже, судьба такого шанса ему не оставила. Осталось только решить, как много ей можно рассказать. Только про Тэммов, или про Кузнечика тоже?

– Ты новости читала? – начал старший инспектор осторожно прощупывать почву.

– Ну.

– Про «Трибунал» видала статьи?

В ответ Мари только взглянула на него таким взглядом, словно вопрос был, читала ли она Святое Писание.

Все газеты и радиостанции последние два дня только про этих парней и писали. В основном их называли линчевателями и террористами, хотя находились отдельные умники, которые уже причислили этих ребят к пантеону народных святых, восстанавливающих справедливость.

Письма, разосланные в газеты, выполнили роль мешка дрожжей, который закинули в выгребную яму.

Дошло даже до того, что в парламенте чуть не произошла массовая драка, когда спикер от консерваторов обвинил «прогрессистов» в том, что это они стоят за террором. В ответ его обозвали шавкой, швалью, дешевкой и проплаченным провокатором.

Не слышать о самой горячей новости было нельзя, так что Мари кивнула.

– Их главный прислал Галарте обрубок пальца Дуарте и покаянное письмо, – пояснил Камаль. – Там такой лютый бред и мессианство, что все психиатры города должны за ним охоту начать. Образцовый пациент.

– Думаешь, что мы с тобой одного психа ловим? – Мари нервно сглотнула. За все время в полиции она еще ни разу не занималась поиском маньяка.

– Одну кучу психов, – поправил инспектор и закурил. – Сама же сказала, что четыре трупа, а значит эта херня заразна. Да еще…

– Что?

– Один не очень надежный источник мне говорил, что «Близнецы» с этим психом были связаны.

При упоминании «Близнецов» Мари рефлекторно вздрогнула.

Внизу живота что-то больно дернулось, словно она все еще лежит с пробитым брюхом и истекает кровью. Абсолютная память разом вернула девушку в тот день, когда ее достала случайная пуля. Она помнила все в мельчайших подробностях, хотя старалась забыть вместе со смертью Оберина. Ангар, пыль, запах пороха и ее крови – все было так реально. Только усилием воли девушка смогла подавить нахлынувшие воспоминания. Еще не хватало начать биться в истерике при каждом упоминании братьев Тэмм.

Братья Тэмм, они же «Близнецы», они же «Тени» – ветераны, которые принялись грабить банки. А еще они – первое серьезное дело д'Алтон, которое чуть не стало последним. Лежа в больничной палате, Мари еще поражалась тому, как быстро все забыли про ограбления – буквально пара недель, и никто даже не вспоминал про то, что в городе была чуть ли не война.