Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Иван Шаман,Павел Смородин,Сергей Измайлов,Тимофей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 124 (всего у книги 340 страниц)

Глава 36

Огромная тень человека накрыла двор.

Полковник осторожно прошел во внутренний садик аббатства Дарфи. Этот крохотный оазис безмятежности был обнесен высокими старинными стенами из грубого необработанного камня, поросшими густым плющом. Посередине зеленел ухоженный газон, по периметру которого тянулась дорожка, выложенная плоскими каменными плитами разной формы и размера.

Вдоль дорожки росли роскошные кусты олеандров и высокие стройные кипарисы. В свете фонарей они отбрасывали причудливые тени на старинную кладку. В углах же прятались массивные каменные вазоны с пышно распустившимися кустами белых роз. Бутоны их уже начали увядать.

Тут было тихо и приятно, словно сам Господь укрыл этот уединенный уголок от городского шума и смрада.

Генрих двигался медленно и степенно, рассматривая все вокруг. Он походил сейчас на ребенка, который впервые оказался в таком величественном месте.

– Я вижу вас, – прозвучал едва слышимый голос старого и немощного кардинала Валориса. Он был одет в теплую одежду, а ноги его укрывал шерстяной плед.

– Доброго вечера, святой отец, – проговорил Генрих и учтиво поклонился.

– Монсеньор, так надо обращаться к кардиналу, – заметил старик.

– Простите, в моих краях такое не распространено. – Голос Маркберга стал извиняющимся, словно он действительно сейчас сожалел.

– Понимаю и прощаю вам эту оплошность, сын мой.

Он помолчал немного. Генрих видел, как почти слепые глаза старика рассматривают его, и похоже, что безуспешно.

Кардинал помолчал несколько мгновений, обдумывая что-то, а затем произнес едва слышно:

– Что же… пожалуй, мне есть в чем покаяться… Гордыня… подумать только, отчитываю ангела мести.

– Вы позволите? – Маркберг указал на стоящий рядом стул.

– Вообще, он здесь для моего последнего верного друга. Но я немощный старик, как я могу вам хоть что-то запретить? Так что будьте моим гостем.

Нежданный гость хмыкнул. Ситуация смешила своей ироничностью: в одном маленьком уединенном садике встретились две противоположности – воскресший человек и мертвец, который забыл умереть.

– Не хочется вас расстраивать, монсеньор, но я не ангел мести. Я – ангел справедливости, – негромко произнес Генрих, его взгляд был тверд и решителен.

– Какой справедливости? Вашей? – Кардинал Валорис попытался придать своему едва слышному голосу насмешливые нотки.

Маркберг только пожал плечами:

– Да. Не худший вариант, как по мне.

– Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь и зло за зло? – Старик судорожно вздохнул, сипло закашлявшись. Казалось, что сами слова вызвали у него приступ.

– В общих чертах да, – кивнул Генрих.

– Правосудие волка, который судит овец, не находите? – Кардинал с трудом выпрямился в кресле, его слепые глаза вдруг блеснули осмысленным огоньком.

Старик внезапно замолчал, словно обессилев после этой небольшой вспышки энергии. Затем он снова посмотрел на своего собеседника, и во взгляде его промелькнула тревога.

– Люди, которые вокруг меня…

– Они живы и будут жить, – успокоил его Маркберг. – Мне не нужны их жизни, они ничего не сделали мне и моим людям. А я несу только справедливость.

Последние слова Генрих произнес почти миролюбиво, но в его тоне угадывалась непреклонность. Ответ, похоже, удовлетворил Виктора. Он безвольно осел в кресле и прикрыл глаза, словно утомленный внезапной вспышкой эмоций.

– Чувствуете? – произнес он тихо и спокойно через некоторое время. – Скоро гроза… воздух так и полнится напряжением.

– Похоже на то.

Духота и правда ощущалась сейчас как никогда.

– Давайте, не медлите, приговорите меня, как и тех несчастных. Я виновен, ведь я не смог остановить это безумие. Я бился как мог: просил, умолял, угрожал… но проиграл в итоге меркантильности и тщеславию.

В саду повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы на деревьях от предгрозового ветерка. Генрих недолго молчал, рассматривая сломленную фигуру старика.

– Я не собираюсь вас судить, Виктор. Я пришел избавить вас от ноши, которую вам так тяжело нести. Но хочу взамен одну услугу.

– Слушаю вас, мой ангел. – Кардинал открыл глаза и покорно посмотрел на Маркберга.

– Помолитесь за моих людей и меня, – ровным тоном произнес тот.

Старик рассмеялся, но смех этот сразу же оборвался приступом мучительного кашля. Виктор согнулся пополам, выплевывая на траву кровавую слюну и сгустки густой черной крови.

– Не было и дня, – просипел он, утирая багровые струйки с губ дрожащей рукой, – чтобы я не молился обо всех вас, дети мои, всех, кого я подвел. И да… я сделаю это. В последний раз.

Кардинал с трудом поднялся со своего кресла и рухнул на колени на траву. Маркберг, секунду поколебавшись, опустился рядом с ним на колени. Что-то подсказывало ему, что так будет правильно.

Минуты медленно утекали одна за другой в томительной тишине, нарушаемой лишь тихим бормотанием молитвы. Но внезапно голос Валориса обрел былую силу и властность, заполняя собой весь дворик. Слова лились непрерывным потоком, перемежаясь то скорбными, то радостными интонациями.

– Аминь, – наконец проговорил старик громко и отчетливо. Он склонил голову и устремил последний взгляд на Генриха, будто ожидая ответа.

– Благодарю вас. – Маркберг неторопливо встал на ноги, заслоняя часть сумеречного неба своим силуэтом. – Я сделаю все быстро и безболезненно.

Удар ножа был быстр и точен. Снизу вверх, так что Виктор Валорис только успел вдохнуть. Тело его мгновенно обмякло и упало на траву. Генрих присел на колени и потрогал пульс на шее старика.

– Прости меня, Господи, – едва слышно пробормотал Генрих, на мгновение прикрыв глаза и помолившись в последний раз.

Затем он поднялся и тем же путем, каким пришел, вышел прочь из уединенного садика – сначала под сводчатую крытую галерею колоннады, а затем на залитую оранжевым светом уличных фонарей городскую улицу. Его адъютант Марк ждал возле машины на том же месте. Заметив выходящего начальника, он вытянулся по стойке смирно и принял молодцеватый вид.

– Мы закончили здесь, – негромко произнес Маркберг, останавливаясь рядом с подчиненным.

– Куда прикажете ехать, господин Полковник? – Марк вопросительно посмотрел на командира.

– Вот. – Генрих вытащил из внутреннего кармана конверт и протянул его адъютанту. – Отправьте его журналистке. Я обещал ей раскрыть мою личность, а обещание, данное женщине, священнее карточного долга.

– Господин Полковник? – Марк недоуменно нахмурился, приняв конверт. – Вы уверены?

– Марк, выполните мою последнюю просьбу, – твердо сказал Маркберг, положив руку на плечо адъютанта. – А после можете быть свободны. Вы все можете быть свободны, живите как хотите. Я устал быть ангелом смерти.

Генрих окинул внимательным взглядом лицо верного соратника, с которым прошел огонь и воду. Затем резко отвернулся и пошел прочь по ночной улице, скрывшись в тенях между старинных зданий. Марк остался стоять с конвертом в руках, провожая хмурым взглядом удаляющуюся фигуру бывшего командира.

Глава 37

'Доброго дня, уважаемая Ирма.

Признаюсь, я пишу эти строки под влиянием момента. Возможно, ваш друг уже раскрыл вам тайну моей личности. Если так, то это письмо станет подтверждением его слов. Если нет, то считайте мое обещание выполненным.

Но прежде позвольте мне покаяться перед вами. У меня не осталось друзей, способных понять меня, не осталось врагов, которых стоило бы судить, да и цели такой больше нет. А ведь мужчине всегда нужна цель, не правда ли?

Я всегда искал ее. Ту великую цель, на алтарь которой я положу себя целиком.

Стать лучшим среди равных. Добиться успеха, когда все против тебя, утереть нос окружающим снобам и завистникам. Победить в бессмысленной войне, которую ты не смог остановить. Сделать все быстро, четко. Спасти тех, кого нельзя спасти, кого бросили и забыли.

Все эти цели я ставил себе сам. И ни в одной не достиг того успеха, на который рассчитывал. Всегда что-то было не так, кто-то был виноват в моих неудачах.

Вот только сейчас я понимаю, что гонялся за миражами. Брал на стяг лозунги, в которые не верил до конца, но под которые вел умирать людей. Теперь же, отказавшись от борьбы и впервые ощущая свободу от всего этого бесконечного поединка с миром, я понимаю, как сильно устал.

Невероятно.

А потому я просто отдамся в руки господа. Не вижу смысла бороться с гидрой, чьей головой являюсь сам. Возможно, позже, когда вы забудете весь тот кошмар, в который я вас против воли погрузил, вы напишете книгу об этой чертовой Третьей Арсорско-Гуттской войне.

И обо мне тоже.

Только прошу вас, любезная Ирма, поймите главное – даже у железа есть предел прочности. Вспомните это, когда ваш друг будет нуждаться в вас.

Тело мое вы найдете легко. Оно будет лежать там, где ему и положено, – на мемориальном кладбище Сен-Руаль. Участок четырнадцатый, пятый ряд, восьмое место.

Генерал Генрих Маркберг.

Последнее письмо, присланное в «Тарлосс Таймс» на имя Ирмы Галарте. Приведено без купюр.

Глава 38

Паралич медленно, но верно ослабевал и отступал. Сначала Мари почувствовала, как к кончикам пальцев рук и ног возвращается чувствительность – легкое покалывание, похожее на то, когда отлежишь руку или ногу. Затем постепенно чувство стало распространяться дальше по ладоням и ступням, а через некоторое время и по всей руке и ноге.

Кожа словно покрывалась мурашками, отходя от магического дэвского паралича.

Мари чувствовала, как по венам разливается горячая ярость, закипая все сильнее с каждой секундой.

В основном она была зла на саму себя – на собственную глупую беспечность. Она опять повелась на старый трюк с фигуркой, словно не было последнего года каторжных ежедневных тренировок воли. Словно не было двенадцати изматывающих месяцев, когда этот ушастый прохвост гонял ее по рингу, словно кот мышь.

Одно короткое движение, одно ничтожное мгновение невнимательности – и вот все ее титанические усилия пошли прахом. Уродливое чувство смущения и неловкости, которое, казалось, навсегда пропало вместе со смертью Оберина, вдруг вернулось, сковав ее тело и разум.

«Ну уж нет, хватит с меня этих проколов!» – решительно подумала Мари, чувствуя, как заканчивается действие паралича. Вот уже и контроль над затекшими мышцами рук и ног возвращается. Пальцы начали слегка подрагивать, потом запястья и предплечья, а вслед за ними и плечи.

Как только тело полностью придет в норму, она будет готова к решительным действиям! Мари скрипнула зубами, ее рот угрожающе скривился в усмешке.

Глаза сузились в щелочки, метая испепеляющие взгляды. Она обязательно устроит этим двум уродам такую эпическую трепку, что им будет больно даже вспоминать об этом! Д'Алтон она – или как? «Никому ничего не спускать» – если бы у ее семейства не было бы девиза, то можно было бы взять этот.

Детали мести уже начали вырисовываться в ее разгоряченном мозгу.

О да, они еще возопят о пощаде… На мгновение она представила, как выбьет из обоих друзей дух на ринге. Фантазия показалась такой реальной, что она даже ощутила запах крови.

Кровь вскипала в жилах, придавая телу сил. Мари судорожно сжала-разжала кулаки, разминая затекшие мышцы, и вдохнула полной грудью, готовясь к реваншу.

Понадобилось еще десять мучительных минут, чтобы окончательно избавиться от остатков наваждения. Марианна судорожно сглотнула, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

Резкий телефонный звонок внезапно разорвал гнетущую тишину кабинета. Звук был непривычно громким и каким-то зловещим, отдаваясь эхом в ушах. Мари быстро подошла к столу Камаля и дернула трубку. В трубке была мертвая тишина, и только после этого она поняла, что звонит не его, а ее собственный телефон.

Она перегнулась через стол, так что практически легла грудью на столешницу, дотянулась рукой до трубки и дернула ту с рычага.

– Да. – Губы еще плохо слушались, так что говорить надо бы как можно проще, а то еще подумают, что она пьяная или под кайфом.

На том конце провода повисло неприятное тяжелое молчание, словно кто-то собирается с силами для объявления чего-то ужасного.

– Слушаю, – повторила д'Алтон уже с заметным усилием над собой, пытаясь выровнять плохо слушающийся голос.

– Ма-м-м-марианна, – голос матери был дрожащим и перепуганным, каким Мари никогда в жизни его не слышала. Ее сердце сжалось от плохого предчувствия.

– Ма-ма?

– У нас… тут какие-то люди… о-о-они… – Мать сорвалась на тихое бессвязное бормотание, полное ужаса.

– Какие люди? – паника заставила кровь отхлынуть от лица, но одновременно расчистила затуманенное сознание, избавив тело от заторможенности.

Повисла гнетущая пауза, во время которой сердце Марианны пропустило несколько ударов, отдаваясь болезненным стуком в висках.

– Альберт… они застрелили Альберта! – практически проскулила Патрисия на том конце трубки, и ее всхлипывания были слышны очень отчетливо.

Альберт Геннек. Старый добрый дядя Альберт с его располагающей улыбкой. Мари до боли ясно представила, как он лежит в луже собственной крови, не понимая, что произошло. Его большие миндалевидные глаза удивленно распахнуты и теперь не закроются никогда.

Кто-то убил его.

Так. Теперь нужно собраться с силами и успокоиться, а заодно и маму успокоить.

– Мама.

– Они… они… – Старшая д'Алтон продолжала повторять что-то неразборчивое и путанное, словно разум отказывался принимать произошедшее.

– Мама! – Марианна почти кричала в трубку, стараясь пробиться сквозь истерику.

– Да? – Голос матери слегка прояснился.

– Все будет хорошо. Слышишь меня? Все. Будет. Хорошо. Рядом с тобой кто-то есть сейчас?

– Да, – ответила Патрисия чуть более твердым голосом.

– Передай ему трубку.

Послышалось шуршание и неразборчивое грубое мужское бормотание, а затем хриплый незнакомый голос произнес с деланым весельем:

– Ну, привет, сука!

Мужчина старался говорить бодро и весело, но было слышно, что он на взводе, как был тогда, во время похищения Барра. Мари до сих пор помнила, как лежала уже хорошенько избитая, но все же смогла расслышать короткую команду: «Новичок, помогай!»

Мужчина помолчал пару мгновений, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

– Узнала меня, красотка?

Желчь подступила к горлу Марианны от этого паршивого голоса.

– Ты из тех уродов, что Барра похитили, – процедила она сквозь зубы.

– Не уродов, а патриотов. Я бы на твоем месте запомнил это, девочка. – Его голос сделался угрожающим. – Или у тебя с головой после той встряски плохо?

– Что вам надо? – сказала д'Алтон ледяным тоном, она сама удивилась, как ей удалось совладать с эмоциями.

– Тебя, конечно. – Мужчина, если его можно было таковым считать, стал говорить приторно-ласковым голосом. – Ты как будто сама не догадалась. Ты друга моего убила… а я такое не люблю. Смекаешь, к чему веду?

Око за око.

Мари тяжело молчала, ее ладони вспотели, а по вискам каплями стекал холодный пот. Казалось, что ее яростное сопение слышно на том конце провода. Ну и пусть. Плевать.

Эти твари у нее дома!

У нее!

Ходят по ее дому, размазывают ботинками кровь ее, сука, старинного и самого верного дворецкого и друга! Да она всех этих уродов живьем освежует.

– Тронешь мою маму хоть пальцем… – Инспектор д'Алтон говорила тихо, сквозь сжатые зубы, стараясь скрыть дрожь от едва сдерживаемого гнева в голосе. По-другому просто не получалось – так сильно ее сейчас обуревала ярость.

– Не пыли, легавая, – рассмеялся похабным смехом бандит. – Борзая ты какая-то. Вот если я твоей мамаше сейчас нос отрежу, такая же борзая будешь? Или мне с ушей начать, а? Гангрена, как думаешь?

Кто-то на заднем плане что-то выкрикнул, но д'Алтон не смогла разобрать, что именно. Собеседник снова рассмеялся, и, вернувшись к Марианне, продолжил. С еще большим весельем в голосе он перешел к делу:

– Значит так, красотка, слушай внимательно и запоминай: времени у тебя ровно час – у нас дел еще вагон. Будешь здесь без оружия и подмоги через час, и мы твоих старичков не тронем. Даю тебе честное офицерское слово.

«Нашелся офицер», – собиралась было сказать Мари, но проглотила эту колкость, ощутив холодный комок страха в животе. Тип и так на взводе, а она уже слишком заигралась.

Между тем бандит продолжал с нарастающей угрозой в голосе:

– За каждые пять минут промедления буду отрезать у твоих родителей по уху, потом примусь за пальцы на руках и ногах. Так что сама решай, насколько ты их любишь и кто из них тебе нужен одним куском. Дальше…

Он взял театральную паузу, вселяя в Марианну новую дозу паники.

– Приведешь с собой хвост – убью обоих старичков на твоих глазах без малейших колебаний. Как свиньям глотки вскрою, от уха до уха. Начну с мамаши твоей, а отец пусть посмотрит… Или наоборот, пока вот никак не решу.

Мари почувствовала, как к горлу подступает тошнота от одной только мысли, что эти нелюди сделают с ее родителями, если она облажается. Холодный пот продолжал обильно стекать, теперь уже по спине.

– Я тебя тогда достану, ублюдок, – угрожающе прошипела она, вкладывая в слова всю свою ненависть.

– А я гранатой подорвусь… – без лишней бравады ответил тот. – Уже делал раньше. Я к смерти привычный, можешь не сомневаться. Час у тебя, сука рыжая! Так что лети как пуля, если родители тебе еще дороги!

В трубке раздались короткие гудки. Марианна судорожно сглотнула, борясь с подступающей дурнотой и чувством беспомощности. Сейчас нельзя было терять ни минуты.

Блум положил трубку и погладил женщину по щеке. Та поморщилась и закрыла глаза. Она старалась сдерживать рыдания.

– Ну тихо ты, – произнес сержант и вытащил нож.

Одним движением он обхватил лицо хозяйки и просунул острие ей в рот.

– Ты если думаешь, что я шутил, то подумай еще раз. Но только в полной тишине. Поняла?

Патрисия закивала одними только глазами.

– Сержант. – Голос Вассермана звучал откуда-то с лестницы.

– Что тебе?

– Иди сюда, ты реально охереешь, когда я тебе кое-что покажу.

– Сам иди сюда, недоносок! – Блум оттолкнул женщину, так что та безвольно рухнула на пол. – Сядь и молчи!

Гангрена появился через пару секунд, и впервые на его лице можно было заметить то, что у других называется замешательством. Вот только для простоватого солдата такое было весьма редким явлением.

– Че ты там нашел?

– Фото семейное, иди глянь.

– Чего я там не видел?

– Глянь-глянь, особенно внимательно на парнишку с грамотой.

Блум неохотно принял рамку с фотографией и взглянул в указанное место.

– Ну понятно… новичок… Энди, стволы проверь и заднюю дверь.

– Так я…

– Проверь. – Тон командира не терпел возражений, так что Гангрена поспешил выполнить приказ.

Глава 39

– Город так изменился, – произнес Яни с заднего сиденья очень тихо, но все его услышали.

Он откинулся на заднем сиденье автомобиля, пытаясь расслабиться после тяжелой ночи.

Выглядел все еще хреново, так, словно его вытащили из массовой драки, где он был против всех. Лицо было разодрано, глаз подбит, а вся одежда пропахла гарью, порохом, кровью и потом.

– Есть немного. – Камаль все еще не мог привыкнуть, что на одного живого сослуживца стало больше.

Они выехали из оцепленной зоны. «Аделаида» уже как следует накренилась и бортом едва не касалась набережной. Все же хорошо, что они быстро со всем разобрались. Найти только Маркберга осталось… Хотя у Варломо сейчас под руками весь городской гарнизон и полиция.

От еще двоих человек и одного нелюдя ему ни горячо ни холодно. Так что инспектор резонно решил, что идут все поиски к такой-то матери.

Хотя бы до утра. Нужно еще про фон Эрта упомянуть, а то старина точно на него затаит.

– Как ребята? – Яни бросил взгляд на инспектора через зеркало заднего вида.

– Разъехались по домам. Мы практически не общаемся, – признался Йона виновато, кусая губы. – Ирма где-то год назад нашла их для каких-то своих дел. Я пару раз писал им, но мы не особо поддерживаем связь.

– Про Толстяка расскажи, – ехидно произнес д'эви с водительского места и плавно притормозил перед въездом на Главный мост через реку.

– А, да, прикинь, – инспектор рассмеялся, вспоминая. – Ральф в семейный бизнес ушел, представляешь?

– Иди ты. – Кузнечик резко подался вперед от такой новости. – Если вы меня разводите…

– Клянусь святым Мартином. – Инспектор положил руку на сердце, глаза его смеялись.

– Толстяк же вечно ныл, что отец ему жизни не дает. Все собирался по миру поездить.

– Ну, так он с нами и поездил. Познакомился с кучей хороших людей.

– Половину из которых убил, – перевернул все в шутку Нел. Произнес он ее, как и всегда, с каменным лицом, отчего стало еще смешнее.

Машина взорвалась хохотом.

– Проклятье, как мне вас не хватало. – Яни вытер выступившие от смеха слезы.

– Нам тоже, малец.

Йона посматривал краем глаза в окно на дорогу.

– Ты еще фотку его не видел. – Нелин повернулся к парню и пояснил: – Вот там помрешь от хохота.

– Чью?

– Толстяка. Хотя… Какой он Толстяк. Прикинь, он килограмм пятнадцать сбросил.

– Это как?

– Да мы сами в шоке. Прислал фото семейное, а сам тростинка, а не человек. Видать, жена его не кормит… Ну или покоя не дает. – Нел подмигнул, и вся троица снова засмеялась.

Машина выехала на мост, и друзья на мгновение умолкли, любуясь открывающимся видом на речные берега и силуэт города вдалеке. Яни прислонился лбом к прохладному стеклу, вспоминая, как он в детстве с дружками перебегал через мост и уходил на «просмотр мира».

В голове у него все еще крутилась шутка Нелина.

«Познакомился с кучей хороших людей, половину из которых убил», – это ведь и про Яни можно сказать.

Машина кружила по тихим безлюдным улочкам Хайгардена. Здесь все было красивым и образцовым, ровненькие улочки, словно проложенные по линейке, аккуратные богатые домики казались кукольными. Машина преодолела половину центральной улицы, и вот-вот была готова свернуть к дому Яни, когда тот что-то почуял. Одного только взгляда на родной дом ему хватило, чтобы понять – тут что-то не так.

– Нел, – быстро затараторил Кузнечик, – не останавливаемся!

У д'Алтонов Йона бывал всего раз, да и то мельком. Тогда целый день он собирался с духом, чтобы просто подойти и постучать в резную деревянную дверь их старинного особняка. Но в итоге так и не смог даже пройти дальше выложенной булыжником дорожки, ведущей к парадному крыльцу.

Струсил.

Впервые в жизни он тогда по-настоящему предал свою решимость и струсил. Не было никаких разумных причин, чтобы развернуться и уйти, но именно так он и поступил, поковыляв прочь разочарованной походкой.

Сейчас же, сидя в салоне автомобиля, Йона был все еще насторожен, а потому сразу почуял неладное, когда парнишка с заднего сиденья неожиданно приказал:

– Нел, не останавливайся! – И тут же чуть смягчил тон: – Просто кружи по району.

– Понял.

Д'эви виртуозно изобразил объезд несуществующей ямы и плавно покатил дальше.

– Остановись после следующего поворота, – велел парень.

– Лады, – коротко ответил Нелин.

Автомобиль встал под сенью раскидистого вяза, водитель заглушил мотор. И Нелин, и Йона напряженно смотрели на друга.

– Дома кто-то есть, – без обиняков пояснил Яни, поправляя непослушные рыжие волосы. – Отец обычно в это время читает в библиотеке, готовясь ко сну, но окна на втором этаже не горят.

– Может, устал и прилег поспать? – предположил сидевший рядом с водителем Камаль, поглаживая рукоятку трости.

– Вряд ли, – возразил парень. – Два часа чтения перед сном – его неизменный ритуал на протяжении всей моей жизни. Он, на моей памяти, отступал от него лишь однажды – когда мама рожала Мари. А еще… – Он запнулся. – Возможно, мои новые друзья что-то отмочили.

Все было притянуто за уши, но не лишено смысла. Даже если это все бред и парнишка на взводе, это не отменяло того, что постепенно мелкие волоски на руках у инспектора вставали.

– Ну просто отлично, – сказал он больше сам себе. – Похоже, тут недалеко трупы.

– Есть или… – спросил д'эви вытаскивая из кармана оружие.

– И есть, и будут.

Камаль постучал тростью по полу, прислушался к стуку, а затем тихо спросил у Яни:

– Есть у вас вход, о котором никто не знает?

– Через соседский палисадник.

– Идете через него. Я в парадный. Поотвлекаю ребят, если кто есть.

– Вечно тебе надо походить хромым котом перед стаей собак.

– Нел?

– Что?

– Заткнись и делай, что говорю. Потом меня отчитаешь, если не сдохну.

Мари летела сквозь ночь.

Мотоцикл ревел, распугивая случайных свидетелей ее лихачества. Тех, кто еще не успел убраться с улиц до наступления комендантского часа, было мало.

Она свернула на Беккер роуд, оттуда через мост ближе всего к дому. Марианна добавила газу, но едва ли не сразу уперлась в блокпост. Машины досматривались в час по чайной ложке, так что пробка тянулась и тянулась.

Типок в полицейской форме медленно брел от машины к машине и явно наслаждался властью. Он говорил медленно и спокойно, словно с детьми. Объяснял про экстренные меры, которые введены повсюду, но только делал это таким издевательским тоном, что стало понятно – он просто мучает людей.

Мари осторожно подкатилась к заграждению.

– Полиция, экстренный выезд, – произнесла она без приветствий.

– Ну, во-первых, здрав…

– Д'Алтон, – Мари вытащила из кармана документы и ткнула парню в роду, – девятый участок.

– Здесь без досмотра нельзя, приказ…

Чей приказ и о чем, инспектор не узнала. Вместо уговоров она просто боднула этого мерзавца шлемом в лицо.

Хруст.

Парень повалился на асфальт, явно не поняв, что это он вдруг решил прилечь. Ботинок прилетел в живот, затем в грудь.

– Д'Алтон, – произнесла Марианна уже бегущим на помощь офицерам. – Девятый участок, спецгруппа.

Сменщик оказался смышленей, он быстро отодвинул загородку и дал девушке проехать.

Времени было все меньше. Инспектор д'Алтон побежала к мотоциклу, краем глаза заметила, как один из водителей в пробке ей кивнул и поднял большой палец.

В ответ девушка только развела плечи и стартанула с места.