Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Интерлюдия 1

День клонился к вечеру, удлиняя тени деревьев рядом с лесным капищем, а Гринольв сидел за небольшим резным столом на чурбаке у входа в своё жилище, рассматривал руны, выпавшие ему при гадании, и степенно наслаждался сяньским чаем. Общаясь с одним из своих коллег, с которым завязал неплохие отношения, когда пришлось зимовать в империи западного континента, он поднахватался у него не только знаний, но и некоторых привычек. В том числе и пить диковинный напиток, дарующий бодрость духа и просветление разума. Ну так, по крайней мере, утверждал Михт Ли-алгы, старому годи же больше нравился сам вкус, в который он любил привнести ягодные нотки, добавляя ту же сушёную чернику, как, к примеру, сейчас.

Мысли же Гринольва в данный момент были далеко от чайного столика, обращённые к его ученику. Ученику… Юный Альвгейр ещё формально не имел данного статуса, но уже вполне получил его фактически. Некоторые южные скульпторы говорят, что в глыбах камня они видят готовые статуи, которые нужно лишь избавить от скрывающих их красоту оболочек. Старый вирдман, отучивший не одного и не двух волшебников, понимал их. А полукровку считал очень интересной и перспективной «глыбой».

Начать стоит с того, что эльфы сами по себе магическая раса, волшебство течёт в их жилах вместе с кровью, даруя всем ушастым невероятное долголетие. В Альвгейре, правда, эльфа только половина, но и сего довольно для того, чтобы прожить несколько человеческих жизней, а также иметь магические задатки куда выше среднего. Такого разумно учить, на такого логично тратить время.

Радовал парень и своей страстью к знаниям. Через Гринольва прошло много учеников, а потому для старого ассона было привычным явлением вбивать в их молодые головы необходимость внимательно читать книги. Все ведь почему-то уверены, что магия ничем особо не отличается от воинского искусства: тренируйся, рви жилы, и будешь бить заклятиями сильнее, быстрее и дальше, раз за разом побеждая своих врагов, как Эрик Видящий, Хальфдан Лохматый и прочие герои славных саг. Только вот в волшебстве всё иначе, оно требует терпения, вдумчивости, понимания и спокойствия. Потому обычно ученики годи регулярно получали по башке за нежелание сидеть над скучными книгами, а потом занимаются в домах учителей бытовыми делами, моя полы и чистя нужники, как самые последние триэли. Иначе молодых оболтусов просто невозможно заставить относиться серьёзно к скучным вещам, лишь угрозы наказаниями помогали, да и то ненадолго. В какой-то момент воспитательный эффект проходил, и всё приходилось повторять по-новому.

Альвгейр был другим. Он читал книги не только вдумчиво, но и жадно, впитывая информацию из них, как песок пустыни воду в жаркий полдень. Гринольв был тому немало удивлён, для разнообразия решая бытовые проблемы чарами, но не мог не радоваться. Да и удивление было не сказать чтобы большим, ведь эльфы, по всеобщему мнению, были те ещё книгочеи, чего уж тут такого необычного, что в пареньке говорит своё веское слово кровь матери. А усердие – это хорошо, оно ему понадобится, чтобы стать сначала достойным учеником, а потом достойным вирдманом. Если судьба будет к нему благосклонна, парень ещё прославит имя учителя.

Правда, его характер одно время вызывал у Гринольва заметные опасения. Когда тот первый раз к нему пришёл и попросился в ученики, в Альвгейре ярко горели детское любопытство и жажда новых знаний, а также некая взрослая решимость. Они радовали сердце старика, уж слишком редко его ученики желали именно познать тайны магии, куда чаще та для них была инструментом, оружием против врагов, с помощью которого можно возвыситься. Годи, в конце концов, уважаемые люди, советники ярлов, что славятся мудростью и умением убивать врагов лишь силой мысли, а их доля с похода в худшем случае равна той, что получают кормчии, то есть как минимум превосходит многоопытных хольдов. Только вот если не изменить свою точку зрения и не начать ценить волшебство, как нечто куда большее, чем просто инструмент, то уделом таких вирдманов всегда будут лишь фокусы. Да, полезные, порой даже опасные, но, тем не менее, к вершинам магического искусства с таким отношением не воспаришь. Альвгейр же сразу пришёл с тем пониманием и желаниями, которые мудрые годи обычно обретают десятке на четвёртом, если, конечно, доживают до этого светлого мига. Как такому было отказать?

Но насколько же парень был почтителен к нему, настолько же он оказался дерзок с юным Хоуком, поставленным тому в наставники дедом. Гринольв одно время даже опасался, что в Альвгейре взыграло эльфийское высокомерие. Уж кто-кто, а ушастые обычно смотрели на все иные народы как на грязь из под ногтей, исключения тут лишь подтверждали правило. Мага или отца с дедом парень мог уважать, но обычных людей вполне способен был считать за ничтожных насекомых. Пока он слабый ребёнок, это могло быть не так заметно, однако с возрастом и обретением магической мощи имело все шансы стать проблемой для всех, кто рядом. Большая сила всегда должна соседствовать с не меньшей мудростью и преданностью своему народу. В противном случае, могучий вирдман имеет все шансы стать изгоем, а то и врагом.

Правда, к приятному удивлению старого годи, выяснилось, что парень просто был не сдержан на язык, причём именно в отношении Хоука, с непонятным даже для самого себя упорством стремясь словесно уколоть молодого наставника. Так бывает, Гринольв был вынужден признать, что и его самого по молодости длинный язык не раз доводил до беды. Как будто сам Локи порой не давал держать рот на замке! Однако и эту проблему удалось решить, приведя ученика в чувства, причём, на удивление, легко. Оказалось достаточно пригрозить не учить магии, как тот стал будто шёлковый, уж больно сильно в нём пылала жажда знаний.

А теперь Альвгейр не вернулся с испытания на зрелость, как не вернулся и Тормод. Гринольв владел многими заклятиями, в том числе мог подсмотреть или подслушать что-то, что творится за пару миль вокруг него. Потому уже знал, что на драккаре сейчас только трое юношей, которых ему предстоит посвятить в мужчины. Волнение и досада охватили его, однако, бросив руны, старик несколько успокоился. Оба сына Йорана живы, хотя Тормод и ранен. Гринольв был не слишком хорош в прорицании, по правде сказать, откровенно плох, но уж на то, чтобы узнать, живы ли какие-то конкретные люди или мертвы в настоящий момент, его дара хватало с избытком. Если, конечно, эту информацию кто-то не пытается скрыть специально. Правда, определить, сколько двое юношей будут добираться до дома, он не мог, как и доберутся ли они вообще. Однако кое-чем обнадёживающим Келду можно было успокоить, а то баба всё-таки опять на сносях, волноваться лишний раз ей не стоит. Усмехнувшись это мысли, Гринольв встал с чурбака и небрежным жестом руки применил телекинез, направив столик с чайником и рунами внутрь своего скромного жилища и закрыв дверь. Следовало идти на пристань встречать драккар, а затем проводить первичную церемонию посвящения.

После возвращения корабля к родному причалу всё по первости происходило так же, как и все предыдущие года, когда не все юноши переживали испытание. Радость за справившихся и скорбь о тех, кто больше не вернётся домой, сплетались в причудливую смесь в людских глазах. Но в этот раз Олаф сделал несколько отличное от привычного заявление:

– Перед нами стоит три юноши, что сегодня станут мужчинами, однако испытание прошли четверо. Альвгейр добыл матёрого волка и был посажен мной на весло, однако не пожелал идти домой без брата, когда не встретил того на берегу. Поступок его был не по обычаю, но сердце велит каждому из нас заботиться о родичах и мстить в случае их гибели, потому я не воспрепятствовал ему силой. Хотя, видят боги, пытался отговорить от опрометчивых поступков.

Годи мысленно усмехнулся. Наверняка хедвиг пытался удержать парня, но не преуспел, а теперь словесными кружевами выгораживает себя, применяя обтекаемые формулировки. Причём не без успеха.

– Тормод не вышел на берег⁈ – воскликнула тем временем Келда, стоявшая в первых рядах встречающих, дав волю чувствам и почти сразу закрыв тыльной стороной ладони свой рот.

Пока беспокоящаяся мать не развела сырость, Гринольв заговорил:

– Твой первенец жив, женщина, боги говорят об этом ясно.

Олаф признательно кивнул годи, благодаря за возможность съехать со скользкого момента. И радуясь, что Йовар начал успокаивать жену, а не стал интересоваться, почему это хедвиг не довёз до него двух сыновей вместо одного. Гринольв же привычно возглавил шествие к капищу, где провёл церемонию, нанеся на лица юношей первые знаки крови, прочертив тем пальцами по четыре вертикальных полосы со лба до подбородка. Пока это были лишь рисунки, но в последующие дни он должен будет нанести на их тела истинные узоры и таким образом открыть путь к осознанному использованию энергии жизни. Но это будет потом, сейчас же после церемонии случился традиционный пир. Правда, на нём больше обсуждали Альвгейра и его поступок, который одновременно и нарушал традиции, и чётко вписывался в обычаи. Забота о родичах священна, как и кровная месть, однако прежде не дожидавшись испытуемого драккары всегда уходили, таков путь севера, что не терпит слабости.

Спорили взрослые мужи много, но всё-таки соглашались, что раз корабль вернулся в назначенный день, то этим днём испытание и следует считать оконченным, так что выходило, что Альвгейр был в своём праве. Только вот что делать с Тормодом, если, а точнее когда они с братом оба придут посуху, мнения рознились. Каллесоны, понятное дело, требовали признать его взрослым мужем, раз уж он всё-таки выжил. Остальные же упирали на то, что он не вышел на берег с факелом, а стало быть испытание провалено. В итоге Гринольв на правах старшего и мудрейшего принял решение, что в случае возвращения Тормод пройдёт испытание ещё раз и пусть боги рассудят. Это всех устроило. Правда, потом вновь начали раздаваться голоса о том, что Альвгейр поступил не как ассон и что он паршивая овца в стаде, чему тут же возмутились Каллесоны.

– Может, он и белый ворон, но, по крайней мере, у него хватило смелости пойти ради Тормода против обычаев. Всем бы таких братьев, – рассмеялся на это старый годи, не желая проблем для своего перспективного ученика. Они ведь будут мешать тому постигать его науку.

На следующий же день, когда Гринольв утром, по своему обыкновению, пил чай на свежем весеннем воздухе, его посетил Йоран. Получив традиционный поклон и ответив на приветствие, годи жестом и магией заставил ещё один чурбак занять место у стола, сказал гостю:

– Садись.

– Благодарю, – отозвался кузнец, достав из сумы две глиняных кружки и пузатую бутылку мутного стекла.

– Не слишком ли рано для хмельного? – приподнял бровь старик. – Да и в кузнице у тебя работы хватает.

– Катись она в Хель, – проворчал мужчина. – Если бы не работа, я был бы со своими сыновьями.

– Не обязательно, это Альвгейр был свободен от клятвы следовать за хедвигом похода, тебе бы пришлось остаться на банке по слову Олафа, – философски заметил жрец и маг.

– Ты не делаешь ношу на моей душе легче, – покачал головой собеседник.

– Предназначение вирдманов в том, чтобы открывать правду тем, кто к ним приходит, а не вливать в их уши сладкую ложь. Сегодня истина заключается в том, что твоё присутствие ничего бы не изменило. Ты получил бы только больше душевных терзаний выбирая между тем, уговорить ли второго сына остаться на драккаре или всё-таки покинуть его, – сказал на это старик и, открыв бутыль, наполнил кружки. – Лучше выпей за успех своих отпрысков. Они сильные и справятся со всеми невзгодами.

После доброго глотка крепкой настойки на полыни Йоран спросил:

– Что говорят руны?

– Они оба живы, – пожал Гринольв плечами. – Тормод ранен, но идёт на поправку. Я учил Альвгейра лечить и разбираться в целебных травах, на него можно положиться. Потом твои сыновья пойдут домой посуху.

– Путь неблизкий, – заметил собеседник.

– Неблизкий, – согласился годи. – Но за месяц они управятся. Главное, чтоб не нарвались на какую-нибудь опасность или не решили срезать через Шепчущую скалу.

– Тормод бы попытался, но я надеюсь на здравомыслие полуэльфа, – поджал губы обеспокоенный отец, вспоминая дорогу. Шепчущая скала представляла из себя местами вертикальный, местами отвесный выщербленный склон между двумя тропами длинной с пару сотен шагов. Он так и провоцировал сэкономить добрых четыре дня пути, но камни, подточенные ветром и трещинами, были ненадёжны, а горная речка внизу унесла вперёд не один и не два трупа слишком торопливых и самонадеянных глупцов.

– Несмотря на то, что он часто внешне кажется спокойным, страстей в нём бурлит не меньше, чем в Тормоде, – хмыкнул Гринольв. – Впрочем, в торопливости обвинить его я тоже не могу, пусть он и бывает горяч.

– Не сказал бы, – мотнул головой мужчина, вновь наполняя кружки. – В кузнице он всегда казался самим воплощением внимания без чувств и посторонних мыслей.

– Бывает и таким, особенно в учёбе, но Хоука доводил до белого каления, не умея вовремя остановиться. Да и молоды они оба. Ты мне лучше скажи, как Келда?

– Молится богам за обоих, – сообщил кузнец.

– Добро, что за обоих. Иного бы ассы не поняли, – наставительно заметил годи.

– А как иначе после таких вестей? Да и она всегда старалась не выделять их между друг другом. Всегда этому удивлялся, – признался Йоран.

– Твоя жена мудрая женщина, цени это, – ответил на его слова Гринольв. – Жаль тебе не всегда хватало этого качества.

– Не напоминай, – слегка скривился мужчина. – Я сам слишком часто корю себя за то, что в тот день ограничился повитухой, а не послал за тобой.

– Ошибки следует помнить как раз для того, чтобы не повторять их впредь, – проговорил старик, вспоминая давнее прошлое. Мать Альвгейра умерла, потому что годи прибыл слишком поздно. Не случись этого, и узор судьбы сложился бы иначе. Не ясно только, к добру или к худу, очень уж неоднозначное впечатление производила эльфийка. Впрочем, о мёртвых либо хорошо, либо ничего… кроме правды.

– Я осознал этот урок даже слишком хорошо, – грустно улыбнулся кузнец. – Как и то, что с семьёй нужно проводить куда больше времени, чем с работой.

– Славно это слышать. Иди домой, Йоран, ты нужен жене, – ответил на это старик.

– Этому совету приятно последовать, – отозвался гость и покинул годи, оставив бутылку со стаканами, как традиционное подношение. Пить в одиночестве Гринольв привычки не имел, так что настойке предстояло вскоре стать даром богам. Тор наверняка оценит, если окропить его идол крепкой выпивкой.

А вот дела в семье Каллесонов вызывали вопросы. Жрецы ассонов не так уж сильно вмешивались в дела своей паствы, но старались держать руку на пульсе, помогая где надо советом и наставлением. Однако, похоже, Гринольв кое-что упустил. Йоран был великолепным кузнецом и неплохим семьянином, есть куда как похуже, к тому же Калле время от времени пенял сыну на необходимость больше времени проводить со своими детьми и женой. Только вот, судя по сегодняшнему разговору, патриарх рода всё-таки немного недожимал. Ну да пусть его, как известно, ничто не заставляет нас так ценить обыденное, как его потеря или хотя бы её риск. Теперь Йоран будет вести себя иначе, а Гринольв за этим проследит, чтобы через полгода всё не скатилось к тому, что было раньше.

Было бы неприятно, если бы молодой мужчина повторил его ошибки. Магия и исследования были страстью вирдмана, из-за них он в своё время во многом упустил воспитание старших детей, спохватившись только на младших. Хорошо жену ему боги тоже даровали мудрую, иначе всё бы кончилось совсем печально. Ведь какой смысл в силе и знаниях, если ты не можешь передать их своим детям?

Мысли о смерти в последнее время посещали старика всё чаще. Он прожил очень долгую жизнь, большая часть людей в Ландсби – его потомки, только что к Бьёрнсонам и Олафсонам его кровь пришла через дочь и правнучку, а не как к Каллесонам, через мужскую линию. Четыре его ученика сейчас живы и здравствуют, один из них даже является советником конунга медведей. Однако сам Гнинольв не молодеет, его очаг праны слабеет, пока что чародейская сила компенсирует это, только вот хватит её ненадолго. Десять лет, при самом хорошем раскладе – двадцать… По сравнению с уже прожитым – пустяк. Но вполне достаточно, чтобы отучить последнего ученика, передав ему секреты волшебы севера, а когда тот постигнет их, обретя в чародействе твёрдую почву под ногами, поделиться знаниями, которые удалось получить в странствиях к другим народам. Достаточно, чтобы самому совершить с подопечным хотя бы одно путешествие, показать ему, как находить знания самому, и дать применить умения на практике, но под присмотром. А главное – достаточно, чтобы, отпустив Альвгейра в вольное плавание, найти себе последнего противника, что откроет дорогу в Вальхаллу. Список таковых Гринольв скрупулёзно вёл и сейчас склонялся к ледяному дракону, обосновавшемуся на северных островах. Воистину после боя с ним на глаз Одину будет не стыдно показаться.

Северный волшебник за свою долгую жизнь прошёл множество битв. От его заклятий и клинка падали мёртвыми орки и минотавры южных степей, рыцари людских королевств, сяньские мастера боевых искусств, рунары гномов и даже парочка ушастых древолюбов. Убил он и немало чудовищ, от северных троллей с их невероятной регенерацией до ядовитых и не по-звериному хитрых южных мантикор. Из всех своих схваток Гринольв выходил победителем или хотя бы не проигравшим, потому дожил до столь почтенного возраста, чем могут похвастаться очень немногие. Было бы глупо после всех пройденных испытаний малодушно умереть в постели от старости и отправиться в ледяной Хель.

Глава 8

Я неподвижно сидел на обледенелом камне, укрывшись шкурой, изрядно припорошенной снегом, что делало меня самого похожим на неприметную деталь пейзажа. Так и должно быть в засаде. Но, справедливости ради, к этому я пришёл не сразу, человека всё-таки нужно натурально дрессировать, чтобы он мог часами не шевелиться, при этом сохранять бдительность и быть готовым к немедленной атаке. В общем, Гринольв постарался, вбив в меня эту науку наравне с прочими. В педагогической жилке старикану не откажешь. Хотя было бы странно, будь это как-то иначе, уж очень многих он выучил, чем может смело гордиться, попивая свой любимый чай.

Я же сейчас, за неимением возможности делать что-либо другое, думал и вспоминал последние события. Тормода я успешно выходил, а потом мы вдвоём дошли до Ландсби посуху. Не без мата, не без трудностей, питаясь практически подножным кормом, но дошли. Правда, кто б знал, насколько задолбала меня его медвежья шкура! Бросить трофей брат, естественно, отказался наотрез, но весил он до одури, как следствие – большую часть остальной поклажи тащил я, так как иных вариантов не было. Ну нельзя на еще не восстановившегося после травм человека слишком много повесить, а то переломится! Хотя очень хотелось. И повесить, и люлей отвесить, Хель его возьми.

Правда, когда мы доковыляли до пункта назначения, я был отомщён, а моё чёрное и злокозненное сердце полуэльфа возрадовалось так сильно, что можно было заподозрить у себя в предках дроу. Во-первых, мой статус тингмана был подтверждён, и я считался теперь взрослым мужиком со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Уже от этого седалище Тормода полыхало жарче всех вулканов Мусьпельхейма, как сказали бы скальды. А во-вторых, отец, выслушав рассказ моего брата о том, как он полез на медведя, провозгласил, что мало порол сына. Что тут же исправил, выдав розог и без того полыхающей заднице, раз уж Тормод и поныне считался ребёнком. Всё-таки на берег он не вышел, так что скатается ещё разок поиграть в сурового скандинавского выживальщика. Более старшие в группе хоть и редко, но бывают, к примеру, Эрик, что сейчас дренг дружины и недавно гонял Хоука, тоже своё испытание прошёл в пятнадцать, так как годом ранее сломал ноги, вроде те у него под обвал какой-то угодили… Не знаю подробностей, но и не суть. Главное, что такая петрушка не приговор, тем более вон народ как подобные вещи компенсирует. Надеюсь, и Тормод во всём преуспеет, не зря же с тройным усердием сейчас пот на тренировочной площадке льёт с тех пор, как мы вернулись домой. Да и шрамы от медвежьих когтей придают ему северной брутальности.

Меня же после возвращения ждало посвящение в капище. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню, как в одних портках встал в центре круга идолов по слову Гринольва с четырьмя кровавыми полосами на лице. Наставник тогда провозгласил:

– Прежде тебе покровительствовали Один-всеотец и Фригг-проматерь. Но сегодня в круге ты избираешь себе покровителя во взрослой жизни. Назови же его!

Суть ритуала заранее была мне известна, и я долго думал, кого же следует выбрать. Можно было остаться под дланью Всеотца. Считалось, что он дарует во взрослой жизни мудрость, красноречие и даже иногда дар пророка. Можно было избрать своим духовным покровителем Тора – он не только бог грома и бурь, кого почитают все ходящие под парусами, но и является «шефом» кузнецов с ремесленниками, молоток-то не только орудие войны, но и инструмент созидательного труда. Был вариант с Улем, пасынком громовержца, который является покровителем всех стрелков. Неплохим выбором для меня был бы Бальдр, прекрасноликий, как эльф, бог весны и вечного обновления природы. Подошла бы мне и прекрасная Фрейа, которая обучила ассов колдовству. Много вариантов было. Но я повернулся к неказистому идолу Локи, сделал несколько шагов, надрезал ладонь и дал дереву немного своей крови. Многое можно о моём покровителе сказать, но чего у него не отнять, так это умения смеяться последним, которым он делится со своими подопечными, ничего не требуя взамен. Ну, по крайней мере, так считается.

Когда первая часть посвящения закончилась, началась вторая, проходившая в землянке Гринольва. Там я лег пузом вниз на массивный стол, а наставник нанёс мне первую татуировку. Та представляла из себя две повторяющиеся руны, вписанные в «псевдокельтский» крест, напоминающий лично мне четырёхходовой клапан. Собственно, данное тату и позволяло переводить прану в ману или наоборот. А на спине делалось потому, что является одним из самых простых, поэтому обычно исполняется наставником там, куда ученик всё равно сам не дотянется. Магические метки татуировок всё-таки вшиваются в энергетику, и, начиная с определённого уровня, данную операцию можно безопасно сделать только самому себе, постоянно чувствуя собственную суть и её изменения. Хотя яйца на это, конечно, нужны стальные, так как процесс весьма болезненный, тут ведь не только кожа страдает – операция чуть ли не на душе проводится. Так что пока мне рисовали традиционный знак вирдманов, я слегка мычал, сжимая зубами деревяшку, и крутил в башке всякий бред уровня:

Кольщик, наколи мне Асгард,

Рядом кельтский крест с валькирией…

Правда, отвлекало от боли это меня слабо. Даже позорные подвывания остановить не получалось, только и хватало силы воли не сбежать из «операционной» сверкая пятками.

Другой разговор, что после того, как мои тело и дух восстановились, наконец-то началась настоящая учёба! Возраст сказал своё слово, посвящение укрепило энергетику, и Гринольв стал учить меня всерьёз. Первым магическим действием, которое я освоил, стал телекинез. Он дался мне нелегко, прежде чем чёртово перо, которое наставник положил передо мной на стол, сдвинулось, я сложил все маты и потратил несколько часов, ни на что не отвлекаясь, чем сам себя удивил. Но в один прекрасный момент я нащупал некое единственно верное действие, при котором внутренняя сила формируется в нечто внешнее, нечто, что воздействует на остальной мир. Пусть телекинез – самое простое и неоформленное проявление работы с маной, но оно наконец у меня получилось, и перо подлетело вверх, слегка колыхаясь в такт моему бешенному сердцебиению. Уж больно сильно по мозгам и нервам бил первый опыт применения магии, когда ты осознаёшь, что совершил маленькое чудо силой своего собственного разума. Нет, у местных-то оно, может, и не так, они всю жизнь живут в убеждении, что для вирдманов всякие магические штуки – это норма. Но я-то не местный, для меня магия по-прежнему невероятна!

И дальше дело пошло. Зная и помня, что нужно, чтобы сила потекла вовне и что-то сделала, я чувствовал, как стало проще. Вопрос был уже только в тренировках резерва, за которые я рьяно взялся, закусив удила. Потому что нужно больше магии богу магии и больше маны трону маны! Сейчас, спустя полгода, мне было под силу полчаса держать в воздухе булыжник весом примерно в два десятка килограмм. Собственно, это был самый крупный снаряд, который я мог бы куда-то кинуть, пусть и недалеко. Оторвать от земли можно было и что-то побольше, но именно что оторвать и не более того. Помнится, магистр Йода утверждал, что разница лишь в голове тех, кто применяет Силу, но это, вероятно, работает только в мире светошашек и звёзд смерти. Здесь, в Свангарде, для любого магического действия, во-первых, нужна была энергия, запас которой у волшебников конечен, и, во-вторых, пропускная способность магических каналов. Если они тоненькие и хлипенькие, то резко ты ничего и никуда не кинешь. Впрочем, зелёный коротышка в Звёздных Войнах вроде бы не менял планетам орбиты силой мысли, так что, наверное, и там не всё так просто.

Параллельно с работой с маной, Гринольв дал мне почувствовать прану. С ней мне было одновременно и проще, и сложнее. Понадобился всего час, чтобы я сумел заставить другой вид энергии проснуться в жилах, но, в отличие от магии, первые недели его использование приносило огромную боль. Со слов наставника, дело было в адаптации тела к изменениям, обычно процесс, правда, занимал пару дней, но, по всем признакам, у эльфов с подобными экзерсисами некие проблемы, так что я, как полукровка, вынужден был пострадать. Впрочем, no pain, no gain, без боли нет прогресса. А у меня он был и шёл весьма бодрыми шагами, особенно в плане резерва праны.

Тут тоже действовал принцип из старой доброй физики, который говорил, что ничего не происходит из ниоткуда и не исчезает в никуда. Если ты нашёл подкову, значит, кто-то потерял её с копыта. Если ты использовал прану, чтобы прыгнуть на два метра вверх в полной броне, то она тоже откуда-то взялась. И если вампиры, которые, оказывается, в этом мире тоже присутствуют, сосут её из крови своих жертв, продлевая своё богомерзкое существование, то мы, ассоны, запасаем её в духовном хранилище, чтобы использовать в нужный момент. Запасалась она у меня отлично, объём «кладовки» рос, но вот с использованием наличествовали некоторые проблемки. Энергоканалы, отвечающие у меня именно за энергию жизни, обладали весьма скромной пропускной способностью. То есть восстанавливать свою выносливость я ими мог без проблем почти бесконечно, но вот с тем, чтобы совершить что-то за пределами человеческих возможностей, был затык: единовременно не пролезало столько праны, сколько нужно на некий рывок. Хорошо хоть пропускную способность можно натренировать, и проблема решалась со временем. Правда, тут мы с наставником тоже подозревали привет от эльфийской крови, ведь у ушастых-то долгожительство, скорее-всего, как раз завязано на огромный объём праны, что очень долго поддерживает организм в оптимальном состоянии. Только в чудовищной физической силе и прочем пауэрлифтинге мои родственнички никогда замечены не были. Но, как бы там ни было, каналы я тренировал и в последнее время регулярно косил под варвара из второй Диаблы, делая длинные прыжки, от вида которых Тормод всякий раз бесился. Страшно подумать, что будет, когда я освою умение крутиться юлой с каким-нибудь тяжёлым двуручным дрыном, взламывая вражеский строй. Наверное, брательник позеленеет, как мастера клинка из третьего варика, практиковавшие похожую фишку.

Но до этого славного момента было ещё далеко, сейчас же я сидел в засаде, поджидая снежного скорпиона. Гринольв, может, и не был фанатом прям системного университетского образования, но всё же подход к обучению имел обстоятельный. Во-первых, он весьма доходчиво разъяснял мне сами основы и принципы волшебства, некую общую концепцию для всей магии. Разобраться в ней – это как разобраться в принципах работы двигателя внутреннего сгорания. Там дальше могут быть разные клапана цилиндров, два или четыре такта, дизельные форсунки или бензин с карбюратором, рядная схема или звезда, мерседес или москвич, но это всё уже частности, а основа одна. На неё тут, по большому счёту, и накручивается всё, от волевой магии до ритуальных схем. Вторым же китом образования по-ассонски было закрепление теории практикой. Вот я и закреплял.

Мной сейчас поддерживалось заклинание воздушного покрова, которое грело меня и не давало моему запаху распространяться вокруг, что может насторожить добычу. Получалось вроде неплохо, но мне, мягко говоря, было куда расти, со слов наставника, некоторые умельцы с его модификацией могут пыльцу снотворного занести прямо в лёгкие часовому на посту так, что тот ничего не почувствует. Вторым заклинанием был отвод глаз, маскировка под заснеженный камень – это, конечно, хорошо, но не идеально, к тому же снежные скорпионы не жалуются на память. Добыча может тупо заметить, что раньше булыжник так высоко не торчал, и решить, что это жу-жу-жу неспроста. Однако если первые два приёма были диетическими в плане расхода маны и не особо эффектными, то гвоздём программы сегодня было довольно энергоёмкое заклятие ледяного шипа. Настоящая атакующая магия! К тому же идеально подходящая для нынешних условий, всё-таки зимой в метель огненные шары более затратны, а в знойной пустыне не очень-то экономно применять ледяную магию, тут уж каждой грядке свой плод. Если, конечно, речь не идёт о драке с каким-нибудь пустынным ифритом, а то эти огненные джины как раз огонь всасывают почище, чем алкоты с бодуна пивас, а вот вода и лёд крайне вредны для здоровья этих гениев. В общем, экономия не всегда на пользу, и о многих исключениях я уже был осведомлён.

А ещё чертовски рад. Поразмышлять наедине с собой, конечно, тоже приятно, но добыча наконец-то показалась на горизонте, заставив меня мысленно подобраться, сохраняя прежнюю неподвижность. Выслеживал я эту падлу три дня, но с местом для засады не прогадал. Скорпион обосновался в глубокой скальной расселине, куда сейчас и двигался, таща волоком молодого кабанчика. Всё-таки у этих тварей крайне мощные клешни, да и сами они физической силой не обделены, могут тягать веса, в разы превышающие их собственный. Этот, правда, уже оттаскался.