Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

– Лукас, у меня тоже есть предложение!

Густав начал что-то втолковывать магу, отведя его в сторону и оживленно жестикулируя. Рисовал углем на полу какие-то знаки и формулы, убеждая Лукаса, что при такой схеме нанесения рун стихия обязательно проявит себя наиболее полно. Вроде как его отец Касиус Марций давно использует именно такое расположение рун при проведении разных магических ритуалов, и зачастую это приносит неплохой результат. Маг сначала слушал княжича снисходительно, но постепенно скепсис сошел с его лица и он вступил с Густавом в бурную полемику. Я не понимал из их разговора даже и половины слов, поэтому скромно отошел в сторону, чтобы не мешать спорить о высоких умных материях, которые неподвластны моему неискушенному разуму. Пока неподвластны. Но судя по всему, мне в дальнейшем тоже предстоит изучить всю эту псевдонаучную абракадабру, если, конечно, ритуал призыва сегодня пройдет успешно и я все же стану чародеем.

Наконец они до чего-то договорились и приступили к вычерчиванию круга, охватывающего все пять лучей пентаграммы. Лукас безо всяких инструментов лихо рисовал такую безупречно ровную окружность, что я просто потерял дар речи. Да уж… мастерство не пропьешь и не прогуляешь. Это сколько же он в своей жизни нарисовал таких пентаграмм, что теперь на глазок вычерчивает идеальные окружности?! Кузен Густав тоже с уважением смотрел на работу специалиста, а потом они вместе стали наносить вдоль окружности какие-то премудрые магические знаки. По окончании этой работы еще две каменные чаши заняли свое место в нижних лучах пентаграммы. Последнюю – четвертую – мы совместными усилиями установили перед изображением Айрана напротив входа и, попросив всех посторонних на выход, вдвоем с Лукасом начали ритуал подношения даров суровому богу Огня. Попутно маг дал мне некоторые пояснения наших действий.

Оказывается, очищение и освящение храма мы провели вчера, сегодня пришел черед подношения даров Айрану и воззвания к нему с просьбой о помощи. Точных знаний о том, что гномы подносят своему богу, у нас, к сожалению, не было, поэтому мы следовали наитию и руководствовались скупым рассказом Натана. А сам он помнил немногое – в последний раз кузнец бывал в храме еще ребенком, с дедом. Но в одном и Натан, и Лукас уверены были твердо – Айран не приемлет никаких кровавых жертв, ни человеческих, ни животных. Ведь именно так Темные Лорды осквернили алтари святилищ одного из племен гномов – дварфов.

Мы разожгли огонь в чаше перед ликом грозного бога и просили его принять от нас скромные дары и помочь в нашем трудном деле. Как популярно объяснил мне маг – главное, чтобы подношение было искренним, а просьба о помощи шла от души, лукавства Айран не терпит. Сначала мы медленно обошли храм по кругу, пригоршнями разбрасывая зерно и расплескивая по углам из глиняного кувшина крепкое пиво. Затем кинули в горящий огонь металлические кольца, наконечники стрел, медные и серебряные монеты. Все это время я просил древнего бога даровать мне обретение связи с грозной стихией. Просил самыми простыми словами, которые пришли мне на ум в этот момент. Да, я бывший огнеборец Артем Федоров, пожарный со стажем. Я погиб в своем мире, борясь с огнем и защищая от него людей. Погиб и воскрес в мире Риона, вселившись в тело обгоревшего на алтаре Йена Тиссена. Но если честно, во мне никогда не было и нет ненависти к самому огню. Огонь – не мой враг, это всего лишь природная стихия, убившая меня, зато и давшая мне шанс прожить свою жизнь заново. По-иному. И для того чтобы прожить подаренную мне новую жизнь ярко, для того чтобы очистить Рион от потусторонней нечисти, мне обязательно нужно стать магом, приняв неукротимый Огонь как родную стихию.

В этот момент огонь в ритуальной чаше вдруг вспыхнул, взметнувшись алыми языками пламени, и Лукас, восторженно распахнув глаза, прошептал мне:

– Ты видел, видел?! Айран принял наши дары и благосклонен к нашей просьбе! Значит, все у нас может получиться. Сейчас мы позовем Густава и сразу же, не откладывая, приступим к ритуалу.

Перед входом в храм Олаф и люди Густава уже сложили большой костер, для которого натащили кучу хвороста. И сейчас расположились на краю поляны, ожидая дальнейших указаний. Услышав, что Айран явил нам свое расположение, Густав вскочил с бревна, схватил меня за плечи и, смеясь, начал кружить. Он радовался, как маленький ребенок, и взволнованно кричал мне:

– Йен, ты понимаешь?! Значит, ты можешь, можешь стать магом! Никому это не удавалось, а у нас все получится.

Сияя, как начищенный медяк, он обернулся к Лукасу:

– Скажи мне, что я должен делать? Какие молитвы возносить во время ритуала?

– Густав, ваша задача – щедро делиться силой, подпитывая своей магией стихию Огня. И все. Молитвы и пение гимнов только помешают проведению ритуала.

– Да я теперь выложусь по полной и опустошу свой источник, лишь бы мой брат стал магом!

Олаф неожиданно подхватил свой заплечный мешок и выступил вперед.

– Я тоже буду присутствовать на ритуале.

– Зачем, ты же не маг?

– Не суть важно. Я хочу быть рядом с Йеном.

– Да пойми, Олаф, ты даже ничем не сможешь помочь ему!

Горбун лишь упрямо склонил голову и, не отвечая магам, прошел мимо нас в храм. Лукас вопросительно взглянул на меня, я пожал плечами. В чем-то я могу понять Олафа. Мне даже представить трудно, что он пережил, когда ему в келью принесли обугленное тело Йена. Поэтому, если ему так будет спокойнее, пусть стоит рядом. Если что-то вдруг опять пойдет не так, мы хотя бы успеем попрощаться с ним. Кажется, и Лукас начал понимать, в чем тут дело. Он недовольно махнул рукой и отправился за Олафом.

– Ну как знаешь…

Нам с Густавом оставалось лишь последовать за ними.

…И вот я вновь на алтаре. Его шершавая поверхность чуть теплая, как в турецком хамаме. Я лежу на нем полностью обнаженный, широко раскинув в стороны руки и ноги. Похоже, что поза «витрувианский человек» Леонардо да Винчи идеально вписывает мое искалеченное огнем тело в нарисованную магами пентаграмму. За моей головой и в ногах стоят ритуальные чаши, в которых уже полыхает огонь, ладонями я почти касаюсь Лукаса и Густава. Кузен подбадривающе улыбается мне, но стоит магу начать читать заклинание призыва стихии, как его лицо тут же становится серьезным и сосредоточенным.

Я пытаюсь вспомнить ощущения Йена, когда тот лежал на алтаре, но не могу. Лишь вновь, как тогда, вижу разлитую в воздухе магию, вижу энергетические линии и сгустки, клубящиеся в воздухе над алтарем, вижу, как они сплетаются в разноцветные, словно радуга, нити. А потом Лукас начинает плести новое заклинание, и, отзываясь на него, из алтаря по моему телу одна за другой расходятся теплые волны. Одна, вторая, третья… и я чувствую, как эти энергетические потоки, гуляющие по моему телу, постепенно наливаются силой. Пытаясь понять, все ли у нас идет по плану, перевожу взгляд на Густава. Он сейчас ничем не напоминает того рубаху-парня, что веселил меня байками за ужином и в дороге. Настоящий маг. Кузен натянут, как струна, его губы что-то сосредоточенно шепчут, а с рук льются прозрачные потоки силы с едва уловимым голубым оттенком, присущим стихии Воздуха. Вновь смотрю на Лукаса и застываю в восхищении: скорость плетения заклинаний у него такая, что дух захватывает. Повинуясь ему, из древнего алтаря текут уже не тонкие нити, а мощные жгуты.

Внезапно все начинает меняться. Верхние концы энергетических жгутов силы склоняются к моему телу. Они сходятся в одной точке, образуя надо мной купол, и теперь пульсируют алым светом, словно подсвеченный огнями фонтан. Меня начинает потряхивать от вливающейся в меня силы, и мышцы моего многострадального тела сводит судорогами. Я не выдерживаю и тихо стону от боли.

– Терпи, Йен, терпи! – подбадривает меня Лукас. – Это магия пытается заполнить твой иссушенный внутренний источник и исправляет покореженные силовые потоки.

А энергия во мне все множится и множится, заставляя мое тело непроизвольно подрагивать и корчиться на алтаре от боли. Внутри меня вдруг словно рвутся крепкие цепи, сковывавшие до этого мои мышцы. И этот разрыв отзывается в моей голове гулким звоном. Пока я пытаюсь прийти в себя и избавиться от отупляющего гула в мозгах, тугой комок, свернувшийся в районе солнечного сплетения, начинает таять, и потоки силы изливаются оттуда, как талая вода, смешиваясь с кровью в артериях и кровеносных сосудах, циркулируя вместе с ней по всему телу. Мышцы покалывает иголками, и от макушки до пяток меня затапливает ласковым теплом…

От неожиданности я распахнул глаза и сразу же зажмурился. Казалось, все пространство храма залил яркий свет, идущий из алтаря и смешивающийся с огнем жертвенных чаш и факелов на стенах. И мы все трое купались в этом свете – в огненной магии, которой щедро одаривал нас древний источник. Я даже не спросил у друзей, удалась ли нам моя инициация, все и так было понятно без слов, лишь растерянно улыбнулся, глядя на их радостные лица. Захотел сесть, но вдруг понял, что беспомощен, как новорожденный ребенок. Единственное, что мне удалось, – поднять свои руки и поднести их к лицу.

Кончики моих пальцев светились. С них, словно вода, стекали язычки пламени, которые не доставляли мне ни малейшей боли. Как будто все так и должно быть, как будто прежняя болезнь отступила и теперь, когда мое юное тело пришло в норму, его как в молодости переполняет живительная энергия. Хотя сейчас мне казалось, что я даже и в далекой юности никогда не чувствовал себя так отлично. Лукас с Густавом дружно подхватили меня за плечи и помогли наконец сесть. При этом Лукас сам шатался, по лицу его лил пот. Выложился по полной.

С удивлением я рассматривал, как огонь, вырываясь из чаш, ластится к моим ногам, не причиняя мне ни капли страданий. И это потрясало меня до глубины души! Ведь я давно привык остерегаться огня, избегать малейших соприкосновений с ним, а теперь… протянул руку к ближайшей чаше, и языки огня послушно слились с пламенем на моих пальцах. Я играл с огнем, словно маленький ребенок, и моя власть над ним потихоньку сводила меня с ума. Вновь, растерянно улыбаясь, поднял глаза на Лукаса, который с отеческой снисходительностью смотрел на мои первые шаги как мага.

– Так ведь будет теперь всегда?..

– Нет! – рассмеялся он. – Дальше будет еще интереснее.

– А когда?

– Настоящий уровень твоей магии станет окончательно понятен, лишь когда ты научишься управлять стихией. Но уже сейчас могу тебя обрадовать, что он будет немаленьким. Так что теперь твоя задача – не лениться и развивать свой дар.

– Йен, это такое счастье, такая удача! Я так рад за тебя, братишка!

Густав сжал меня в крепких братских объятиях, и я смущенно заворчал, стараясь не показать, как меня тронуло до глубины души его «братишка».

– Дай хоть мне одеться… братишка! Не хочу смущать Айрана своим тощим обгорелым тельцем.

– Да чего он там не видел-то! А нарастить мясо на костях – это дело наживное, мы тебя быстро откормим.

Кузен хлопнул меня по плечу и отступил, давая подойти Олафу. В подрагивающих руках у горбуна была моя рубаха. Однако не только его руки дрожали, но и губы, а в глазах застыли слезы радости. Я неловко обнял его и тихо прошептал:

– Ну ладно… чего ты? Все же хорошо закончилось. Я теперь маг, и нам с тобой больше никто не страшен. Да я за тебя всех теперь пожгу к Ашевой матери, только пусть попробуют рот открыть или косо посмотреть!

– Ох, княжич…

Горбун отстранился и, смущенно вытерев глаза рукой, помог мне натянуть рубаху и спуститься с алтаря. Ноги мои подрагивали, но, слава Айрану, стоял я на них вполне устойчиво. Пока я с помощью Олафа надевал штаны и сапоги, снаружи раздались крики и какой-то непонятный шум. Мы с недоумением всмотрелись в сумрак леса за порогом храма. Пока шел ритуал, мы, похоже, потеряли счет времени, а меж тем незаметно наступил вечер.

– Что это там?.. Пойду гляну. – Густав подхватил свой меч и без раздумий пошел к выходу. На выходе из храма он обернулся и белозубо улыбнулся мне. – А ты, мой юный маг, побудь пока здесь. Рано тебе еще своим мечом махать, ты сейчас слаб как куренок.

Я возмущенно фыркнул, хотя и понимал, что брат прав: я действительно слишком слаб после инициации. Но глядя на то, как разом подобрался Олаф, попросил его на всякий случай передать мне ножны с Ас-Урумом.

– Йен, из пентаграммы нам лучше не выходить, пока не прояснится, что там происходит. – Лукас тоже проявлял разумную осторожность. – Здесь мы хотя бы под надежной защитой Айрана и его стихии Огня.

А мой Ас-Урум уже дрожал в своих ножнах, недвусмысленно сигнализируя мне об угрозе, и на сердце вдруг стало как-то пусто и нехорошо, будто кто-то из близких в смертельной беде. На пару минут мы застыли, пребывая в тревожной неизвестности. А потом…

На пороге святилища один за другим возникли темные силуэты хищников. Не узнать этих тварей невозможно: инисы. И теперь их уже четверо. В черных куртках и доспехах. Они стояли ровной шеренгой, и их оскаленные морды сулили нам скорую смерть. Один из них, седая длинная коса которого спускалась до самого пояса, выступил вперед и медленно поднял руку, скалясь, и с мстительным вызовом глядя мне в глаза. Из моего горла вырвался длинный протяжный крик, который больше был похож на вой смертельно раненного зверя.

Потому что в руке твари зажата окровавленная голова Густава, небрежно схваченная им за длинные волосы, которыми так гордился мой брат… Лицо княжича искажено предсмертной мукой. В руке другого иниса – голова барона Бруно…

Выхватываю свой Ас-Урум из ножен, но тот, вспыхнув багряным светом, тут же затухает, превращаясь в моих руках в обычный меч. Старший вампир гнусно улыбается. Свободной рукой он сжимает какой-то светящийся артефакт. Силовые линии которого – я теперь это уже четко вижу – тянутся к моему клинку. Как говорится, на каждый болт есть своя гайка.

То, что одновременно с ним затухают и мечи инисов, – слабое утешение. Их четверо – а нас с Олафом двое. Плюс Лукас.

– Пентаграмма их удержит, – шепчет мне на ухо маг. – Но у меня после ритуала нет сил. Энергия источника сейчас завязана на тебя, но ты не знаешь боевых заклинаний.

Или знаю? В памяти Йена что-то есть, но вытаскивать сейчас заклинания нет времени. Пентаграмма вот-вот погаснет.

Надо смотреть правде в глаза – я и с работающим Ас-Урумом вряд ли справился бы с инисами. Тем более в таком беспомощном состоянии. Чувство безысходности и тоски охватывает меня. Мне до боли жалко Густава и так обидно умирать – ведь несколько минут назад я наконец-то обрел магию. Всю безвыходность нашего положения понимаю я, понимают Лукас с Олафом и, к сожалению, еще лучше нас троих понимают инисы. На узком лице их седого предводителя горит злорадство – он-то, похоже, ни минуты не сомневался в исходе нашей встречи. Мы стоим и смотрим друг на друга, но это не будет продолжаться вечно. Рано или поздно огонь в ритуальных чашах погаснет, магия Лукаса иссякнет и защита пентаграммы ослабнет. Твари возьмут нас голыми руками. И это всего лишь вопрос времени…

– Княжич… – Моей спины касается ладонь Олафа. – Гранаты…

Его тихий шепот на секунду вселяет в меня надежду, но я так же быстро вспоминаю, как слабы сейчас мои руки. Я не докину гранату даже за пределы защитного контура, не говоря уже про инисов, до которых навскидку метров пятнадцать.

– Олаф, я не смогу их докинуть.

– Я смогу. Говорите, что нужно делать.

– Поджечь фитиль и бросить гранату в ноги инисам. А потом быстро упасть на пол за алтарь.

Я слышу, как за моей спиной Олаф роется в вещевом мешке, слышу, как он подносит фитиль гранаты к огню в ритуальной чаше, и тот начинает, искрясь, шипеть. Потом Олаф отступает на шаг, размахивается, и граната с тихим свистом летит навстречу инисам. Мы дружно приседаем, прячась за алтарем, и ждем взрыва. Но его нет. Тишина прерывается хриплым карканьем седого. Хоть граната упала у самых его ног, эта сволочь носком своего сапога успел раздавить горящий фитиль. И теперь насмешливо смотрит на меня, как бы спрашивая: ну, когда же ты уже наиграешься и подставишь свою глотку под мой меч?! Фитиль у нашей гранаты оказался длинноватым, и вместо того чтобы взорваться в воздухе, она сейчас бесполезной железкой валяется у ног седого, вызывая мерзкую снисходительную усмешку на его бледной морде.

Эта усмешка твари вызывает у меня холодное бешенство, но моя голова вместе с тем вдруг начинает работать четко, как часы. Я теперь отчетливо понимаю, что и как мне нужно делать.

– Олаф, укороти фитиль вдвое, поджигай его и по моей команде кидай гранату так же, как в прошлый раз!

– Лукас, возьми меня за руку и начинай вливать свою силу. Моему огню нужен ураганный порыв ветра.

Мы поднимаемся с пола и встаем плечом к плечу. Меня шатает от слабости, но это наш последний шанс. Даже если мы сейчас все трое сдохнем, то хотя бы точно будем знать: мы сделали все, что смогли.

Олаф уже обрезал ножом часть фитиля и поджигает его. Лукас вливает в меня свою силу, и я чувствую, как во мне разгорается жаркое пламя, превращаясь в бушующую стихию. Пора!

– Айран! Этот огонь в твою честь! – ору я, и Лукас вновь бросает гранату.

Но теперь вслед за гранатой устремляется и струя ураганного огня, выпущенного с моей руки. И он настигает гранату, когда она оказывается буквально в метре от инисов. Седой дергается, еще пытаясь что-то сделать, но поздно. Взрыв до основания потрясает древний храм, отдаваясь эхом в его стенах. Мы падаем на пол, прикрывая головы руками. А за первым следует и второй взрыв – это детонирует неразорвавшаяся граната. Ударной волной, отраженной от стен, меня прикладывает об алтарь, и я теряю сознание.

Алексей Вязовский
Война князей. Властелин воздуха

Глава 1

– Скорее, скорее на площадь! Ведьму везут!

Стоило нам с Олафом попасть в старую часть Минэя и свернуть в сторону постоялого двора, как нас подхватило людским водоворотом и потащило за собой к ближайшей рыночной площади. Чтобы не пробираться в толпе поперек течения, не привлекать к себе лишнего внимания, а тем более не затоптать кого-нибудь ненароком копытами лошадей в тесноте городских улиц, мы решили поехать вслед за толпой и посмотреть, чему же так все радуются. Вскоре из ликующих криков возбужденной толпы стало понятно, что на площади сегодня состоится любимое увеселительное мероприятие минэйцев – сожжение ведьмы на костре. Смотреть на саму казнь у меня не было никакого желания, а вот взглянуть на родственничков Йена, которые в обязательном порядке будут присутствовать на этом «общественно значимом» городском сборище, было бы крайне полезно. Да и в толпе зевак можно порой услышать много чего интересного – в такие моменты люди любят поделиться друг с другом волнующими слухами.

В замок мы решили сразу не ехать, сначала осмотреться и узнать, что в столице вообще происходит, уж больно противоречивые новости из Минэя доходили до нас в дороге. Может, и была в них какая-то часть правды, но ее так густо перемешали с вымыслом, что отделить одно от другого сразу было сложно. Мы с Олафом были в уже привычных нам личинах – пожилой толстяк – купец с сыном. Так что бояться нечего, никто нас здесь не узнает.

Толпа принесла нас на площадь, где все уже готово к предстоящему действу. Стражники с большим трудом сдерживали народ, образуя узкий коридор для проезда телеги и оцепление вокруг помоста. Мы спешились, я отдал поводья Олафу, а сам стал протискиваться вперед. Тут и там среди зевак вспыхивали ожесточенные ссоры – это самые наглые и шустрые вроде меня пытаются пробраться поближе к оцеплению, чтобы получше рассмотреть ведьму. В центре площади все, как в кино: высокий помост из грубых досок, посреди него водружен двухметровый столб. Вокруг столба аккуратно разложены толстые поленья и вязанки хвороста. Напротив помоста, на ступенях высокой базилики с колонами, в которой безошибочно узнается храм Единого, стоит большая группа хорошо одетых господ. Странно, но среди них нет храмовых жрецов в ритуальных белых балахонах, да и двери Храма наглухо закрыты. Один из знатных мужчин, разодетый в зеленый бархатный камзол, сидит в кресле с высокой спинкой. В нем я сразу признаю «отца» – князя Альбрехта Тиссена. А вот княгини Софии что-то не видно рядом с мужем – похоже, она не любительница подобных зрелищ и нашла возможность избежать участия в этом сомнительном мероприятии. И старшего брата там тоже нет, но князь вроде бы не в трауре, а значит, бедный Ульрих еще жив. Зато на его месте, вальяжно опираясь локтем на спинку княжеского кресла, стоит высокий, красиво поседевший мужчина лет сорока довольно приятной наружности, с которым князь время от времени перебрасывается короткими фразами. На лице мужчины выделяются крупный нос и аккуратно подстриженная бородка. Память Йена молчит на его счет – то ли ему совсем незнаком этот персонаж, то ли он просто не помнит его.

Рядом со мной толкаются локтями две бойкие кумушки лет пятидесяти, и, судя по их неумолкающей болтовне, они из тех теток, которые знают все и про всех. Наклоняюсь к уху одной из местных сплетниц, небрежно спрашиваю:

– Уважаемая, не подскажете, что это за высокий господин стоит рядом с князем?

– Так это же его младший брат Фридрих! Три дня уж как вернулся в Минэй.

– А… он что, давно здесь не был?

– Да уж лет двенадцать-то точно. А теперь вишь – явился. Никак тоже в наследники метит!

– В наследники?! Так ведь вроде бы он у князя уже есть – старший княжич Ульрих?

– Ранен он тяжело… – не утерпев, подключилась к разговору другая кумушка. И тут же перешла на шепот – Только говорят, совсем плох наследник, вот-вот в сады Единого отправится.

– А младший княжич?

– Ты видно не местный, парень? – женщина посмотрела на меня с превосходством столичного жителя над дремучим провинциалом – С младшим княжичем Йеном давно уж неладно. Слух прошел, что уморили его злые инквизиторы на своем Острове – магией парнишку пожгли. А потом еще и сюда заявились, чтобы самого князя арестовать. Но наш-то быстро показал им, кто здесь в Эскеле хозяин!

– Показал! – сварливо ответила соседка – А Понтифик в отместку велел закрыть все Храмы в княжестве. Народу теперь ни помолиться толком, ни брак освятить, ни напутствие жреца перед смертью получить. Как же дальше жить будем?!

На площадь, громыхая огромными колесами, въехала повозка с установленной на ней деревянной клеткой, и кумушки быстро забыли о моем существовании, начав увлеченно обсуждать прибытие самых главных персонажей – жертвы и палача. Ведьму – девушку лет двадцати со спутанными волосами и в рубище, грубо вытащили из клетки, где она сидела на коленях со связанными за спиной руками. Затолкали на помост. Пока палач с помощником привязывали ее к столбу и обкладывали ноги несчастной вязанками хвороста, народ со знанием дела комментировал каждое их движение.

– А нынешняя ведьма-то совсем молодая…

– Так поэтому, наверное, и попалась! Старую-то ни в жизнь не словить. Глаза отведет, и не увидишь ее.

– Смотри-ка! А ведьма совсем уже плохая – на ногах не держится.

– Точно. Кажись, сознание потеряла.

– Немудрено. После таких-то пыток…

На помост тем временем взобрался глашатай и, развернув в руках длинный свиток, начал зачитывать приговор суда. И суда, кстати, светского, а не церковного – князь Тиссен взял на себя миссию. Судя по длинному списку преступлений, эта несчастная была виновата во всем: начиная с весеннего паводка, размывшего столичный тракт, и заканчивая поражением княжеского войска в битве на Золотой речке. На этом фоне все остальные грехи ведьмы типа наведения порчи на соседей, умышленного причинения вреда посевам и злостного колдовства в пресветлый День Воссияния Единого, казались уже сущей мелочью.

– Я слышала, что эту девку по приказу князя словили в горах, чтобы она излечила раненого княжича Ульриха, а мерзавка отказалась, да еще прокляла его.

– Не выдумывай! У князя нашего придворный лекарь есть, зачем ему ведьма? Да и все знают, как он к ним относится – первую, что ли жгут?

– Вот она и отомстила князю за своих сестер! Вместо того, чтобы раны княжичу заговорить, наслала проклятье на весь княжеский род.

– Тихо ты! За такие речи и самой недолго на костер загреметь.

Первая увиденная мною в этом мире ведьма выглядела как-то …невзрачно. Ветхой одеждой, больше похожей на лохмотья, она скорее походила на нищенку. Но лицо было слишком молодым, особенно на фоне ее жутких волос – грязных и всклокоченных. Пока зачитывался подробный список всех прегрешений жертвы и приговор княжеского суда, девушка стояла с закрытыми глазами. Но стоило приговору прозвучать, как ее глаза широко распахнулись, и мрачный взгляд устремился на князя, который в этот момент как раз махнул белоснежным платком, подавая сигнал палачу начинать казнь. Рот ведьмы скривился в злобном оскале, и она разразилась хриплым смехом. Одновременно палач бросил пылающий факел ей в ноги, и огонь с него перебросился на вязанки хвороста. Толпа затаила дыхание, и в это время над площадью разнесся громкий голос смертницы, читающий нараспев какое-то странное подобие стихов.

 
– Дитя иного мира, сгоревшее в огне,
Восстало словно феникс на древнем алтаре.
Сверкающим мечом он…
 

– Фридус, какого демона ведьме не вырвали язык?! – взревел князь Тиссен, вскочив с кресла – Заткни ей рот! Не дай произнести предсмертное предсказание!

А вот и придворный маг. Жив курилка! Именно этот толстячок с выпуклыми как у лягушки глазами и обнаружил у Йена предрасположенность к огненной магии. В жертву полетело сразу несколько светящихся сфер, выпущенных Фридусом, и ее непонятная речь оборвалась на полуслове. Поленья дружно вспыхнули под ногами ведьмы, ее заволокло дымом, и она, разорвав парализующее заклинание, закричала. От страшного вопля сгорающей заживо жертвы все волоски на моем теле встали дыбом. Толпа взволновано ахнула и подалась назад. Некоторый упали на брусчатку, закрыв уши руками. Сквозь пальцы полилась кровь. На несколько мгновений на площади воцарилась паника, люди шарахаясь, осеняли себя знаком Единого. А потом над ней разнесся еще один истошный вопль несчастной, оборвавшийся кашлем. Ведьма судорожно задергалась на столбе, пытаясь ослабить веревки и увернуться от сжигающего ее тело огня, но поняв, что скорая смерть неизбежна, она превозмогая боль и мучения, снова стала выкрикивать непонятные фразы.

 
– И каждому воздастся по грехам его
Придет в наш мир проклятый иное божество.
Сам юный император примирит…
 

Стрела, пущенная чьей-то умелой рукой, откуда с крыши дома, прервала мучения жертвы, вонзившись в ее горло. Тело девушки дернулось, глаза ее закатились, изо рта и пробитой гортани хлынула кровь. А в следующий момент высокие языки пламени взвились верх, с треском пожирая волосы ведьмы и создавая вокруг ее головы светящийся ореол. Смертница на глазах толпы превратилась в пылающий факел, а потом пламя и дым навсегда скрыли тело несчастной жертвы от жадных взоров зевак.

– Кто посмел?! – Князь вскочил на ноги и моментально создал вокруг себя магический щит, который для меня выглядел как прозрачный купол, подернутый тонкой голубоватой дымкой. И теперь он напряженно всматривался в ряды охранников, стоящих по периметру площади, пытаясь понять, откуда прилетела стрела. Но куда там…

Народ с площади дружно разбегался. Пора и нам с Олафом было убираться подальше.

– Это темные! Они стреляли.

– Не, ну кто так поджигает?! Неумехи!

– Да, уж… у храмовых жрецов и инквизиторов как-то половчее получалось.

– Так они мастера своего дела, давно насобачились! А палач князя горазд только головы на плахе рубить.

Угу, … «кина не будет». «Электричество закончилось». Фильм ужасов прервали на самом интересном месте. Народ лишили зрелища, а вернее возможности досмотреть чужие мучения и дослушать предсказание ведьмы до конца. От взвившегося к небу костра тем временем такой сильный жар, а вонь от горящей плоти стала такой нестерпимой, что люди, закрывая носы рукавами, в спешном порядке еще скорее начали покидать площадь. И мы с Олафом были в числе самых первых…

* * *

– Господин, я боюсь ошибиться, но сегодня на площади среди толпы я почувствовал присутствие неизвестного мага – склонился к уху князя Фридус.

– Мага? Какого еще мага?

– Молодого видимо. А может, недавно инициированного. Потому что он даже не удосужился скрыть свою ауру. И это точно маг огня.

– Да, откуда ему здесь взяться?!

– Не знаю. Я может и не засек бы этого чародея, но его магия отозвалась на огонь, пылающий на помосте. Такое нельзя не почувствовать, особенно если у тебя стихийный дар.

– Ты видел его лицо?

– Нет, господин. Даже ауру толком не рассмотрел, слишком далеко. Да еще и толпа в этот момент ринулась с площади, маг затерялся среди зевак.

Тиссен потер переносицу, пытаясь осмыслить услышанное. Задумчиво откинулся на спинку кресла. Маг огня в Минэе? Не смотря на все запреты Понтифика? Очень странно. И на шпионов Вергелиуса совсем непохоже – те без маскирующего амулета и шага не ступят. Но если это действительно кто-то из молодых и неопытных, то это, же огромная удача! Найти его, и пока тот не опомнился, подчинить себе магической клятвой, пообещав дурачку золотые горы. Сейчас, в преддверии нового витка войны с восточниками, каждый чародей будет на вес золота, особенно со стихией огня. А уж Фридус быстро натаскает этого щенка по азам боевых заклинаний.

– Раздай своим помощникам поисковые амулеты, пусть они для начала обойдут все постоялые дворы. А с утра побегают по рынкам – для чего-то он же приехал приехал в Минэй?

– Слушаюсь, мой господин! – Фридус поклонился – Возможно, стоит взглянуть на вашу родовую Мозаику? Не появились ли там новые фигуры…

Князь поморщился. Мозаика была одним из самых тщательно хранимых секретов Тиссенов. Древнее и своевольное волшебство подземелий замка. Захочет ли оно говорить с князем?

Тиссен тяжело вздохнул.

– Я подумаю. А пока поищем мага обычным способом.

Нет, это все-таки очень странно. И главное – непонятно, как такое могло пройти мимо Альтуса? Все маги огня инициируются в его Ордене, и магистр знает своих подчиненных наперечет. Но ведь предупреждения от него о приезде мага в Минэй не поступило, хотя о побеге Йена с Острова Альтус его уведомил сразу. Магистр вообще испытывал огромное чувство вины за произошедшее с младшим сыном князя. И Тиссен умело использовал это в своих целях. Хотя на самом деле судьба пропавшего сына его мало волновала, он даже скрыл от жены сам факт его побега. Хватит того, что она ему весь мозг за старшего Ульриха выклевала. Сбежал и сбежал, может и не доберется до Минэя, сгинет где-нибудь в лесах Микении.