Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Глава 3

Думая о том, что мой личный ад будет длится только до ужина, я был излишне оптимистичен в своих прогнозах. Видимо, Хаук был задет моими словами больнее, чем яйца капитализма серпом с советского флага, так что он решил взять надо мной своеобразное шефство.

Паршивые новости настигли меня, когда вся семья собралась на ужин в длинном доме, куда мы с Тормодом скорее вползли, чем вошли, после долгой беготни с утяжелением, даже несмотря на то, что отмывались от пота и угольной пыли холодной водой. Наше общее жилище в целом довольно точно отражало своё название. Длинное строение из дикого камня являлось домом для нескольких поколений нашей семьи, имело двухскатную крышу, покрытую дёрном. Комнат в нём не было, чтобы обеспечить хоть какую-то приватность, использовали занавеси из ткани или шкур. По бокам главного и, в общем-то, единственного зала стояли две печи, которые грели нас холодными зимами, а по центру была длинная жаровня, где над углями в праздники порой запекались сразу несколько кабаньих туш, хотя топкой по-чёрному здесь старались не злоупотреблять. Собственно, снежное время года, наверное, и являлось одной из главных причин существования такой архитектуры. Проще топить одно помещение для многих, чем кучу мелких домишек. Ну и опять же при обороне в случае чего отбиваться удобнее коллективно. Летом многие отселялись, тот же Эгиль предпочитал квартировать в домишке рядом со своей мастерской и заделывать мне двоюродных братьев с сёстрами без лишнего внимания родичей и советов некоторых шутников. Однако зимой все стабильно жили здесь, а в особо лютые морозы к нам присоединялась и домашняя скотина. Запашок тут при этом стоял соответствующий, впрочем, не о том речь.

Сегодня дядюшка в разговоре за едой и пивом при всей нашей семье заявил:

– В эльфёнше пылает дух воина. Я рад бы был подучить будущего хирдмана, раз Йрану всё не до него.

Дед Калле, крепкий, седовласый и седобородый старик, который сам уже почти не работал в кузне, сбросив её на отца, и более ведал торговыми делами рода, правда, почуял неладное и поинтересовался:

– С чего это ты так решил?

– С того, что парень вместо того, чтобы молчать, пока я гонял их сегодня с Тормодом, всякий раз старался поддеть меня своими шутками и был на язык остр, как Локи. Не ты ли мне говорил, отец, что истинный воин смеётся даже в лицо своей смерти? – не смущаясь того факта, что превратил тривиальную задачу переноски угля во что-то несусветное, ответил Хаук, вызвав улыбки собравшихся во главе стола мужчин.

Я их даже в чём-то понимал. В прошлом «перерождении», как бы его, наверное, назвали буддисты, будучи в армии, я не считал свою жизнь сладкой, как пахлава с изюмом. Но чем больше после неё проходило лет, тем больше из памяти вымывались плохие воспоминания, оставляя в голове лишь то, что я был молод, силён и бесшабашен, а даже самые большие трудности и самые чёрные дни были скорее поводом для гордости. Вон через какое дерьмо прошёл, но только крепче стал! Воспоминания о молодости вообще дело такое. Все знают, что гелик куда лучше восьмёрки типоразмера двухдверное зубило. Но какой водитель возрастом под полтинник отказался бы снова сесть за руль своего старого тарантаса, если бы на нём получилось поехать подхватить свою будущую невесту и отвести в кино на премьеру фильма, который станет для неё любимым, во времена, когда вы оба ещё юны и беззаботны, а артрит просто прикольное слово из медицинского справочника? Если бы для этого надо было всего лишь сжечь дорогущий мерседес, все бы бегом помчались за бензином, толкаясь локтями на заправке.

А взрослые мужи за столом сейчас дружно вспомнили свои молодые годы и чуть-чуть по ностальгировали. Причём плохое не припомнили, зато у всех в памяти всплыли случаи, как они сами пытались огрызаться наставникам. Всем воинская наука давалась через боль от натруженных мышц и чужих ударов, но все ассоны её постигали, наша земля не терпела слабых или неумелых. Каждый здесь вне зависимости от основного ремесла охотник и воин, если речь, конечно, о свободных людях. И каждый знает, что без труда не то что не выловишь рыбку из пруда, а просто не выживешь. К примеру, просто твоя рожа не понравится кому-нибудь на ярмарке из другого клана, он оскорбит тебя и твой род, у вас случится поединок, и слабак отправится на тот свет, заодно бросив тень на своих родственников. Ведь, если слаб один, могут быть слабы и все остальные.

Так что единственным, кто хоть что-то сказал против, был мой папаша, но и то не потому, что ему не нравилась сама идея, а потому что ситуация несколько выходила за пределы традиций и обычаев.

– Вообще сыновей обычно учат отцы, – произнёс Йоран.

– У тебя слишком много работы в кузне, – отрезал дед, а потом добавил: – Я горд тем, как ты стал работать с металлом, сын, но сообщать о подобном характере моего внука следовало тебе, а не Хауку. Так что ему и учить до осени. И не давай ему спуску, чтоб второй Бо не вышел, – последнее уже относилось к моему новому сенсею, чтоб тому пиво поперёк глотки встало.

Дальше же разговор как-то скатился в обсуждение того самого Бо, который приходился деду братом. Наша семья была весьма уважаема, а не только богата. Практически все взрослые мужчины хоть раз да ходили в вик, то есть некое дальнее морское путешествие, все они хоть раз да участвовали в бою, отправив врага на тот свет. Но выше означенный родственник оказался излишне отморожен даже по меркам общества, где практически все взрослые мужики являются убийцами, и для полного счастья не сдержан на язык. Он стал хирдманом, а затем и хольдом, своего рода элитным воином дружины, был на хорошем счету, что спасало положение до поры до времени. Но, подвыпив на пиру, Бо догадался оскорбить ярла, что было откровенно дурацкой идеей. С силой и боевыми навыками у лидеров нашего народа по определению всё хорошо, других над собой ассоны бы не потерпели, а «за базар» они обречены спрашивать по всей строгости, и иное – урон их авторитету и, как следствие, власти. Дальше был поединок. Труп нашего родича в виде двух неровных кусков и несколько лет опалы для всей семьи. Хорошо хоть довольно вялой, а то кроме крови ярл мог и виру запросить, оставив наш род без штанов, если выражаться фигурально. А может и не фигурально, ведь правители порой бывают жестоки. Однако на ошибках здесь учиться умели и, обжегшись на молоке, предпочитали дуть на воду.

Для меня это стало поводом сцепить зубы. Дед практически прямым текстом сказал дяде, что в сопляка надо вколотить не только навыки, но и дисциплину, чтоб история не повторилась. С одной стороны, конечно, было даже в чём-то приятно, что меня в силу уклада общества с чёткой иерархией от старших к младшим посчитали подрастающим отморозком, что не будет бояться ни Одина, ни Хеллу. Подобное здесь ценилось и уважалось. Хотя, вспоминая свою прошлую жизнь, особенно в лихие девяностые, я вынужден был признать, что их предположения не так чтобы совсем лишены оснований. Но с другой – как-то они быстро всё решили. Ну а может дед просто имел какие-то свои резоны. К примеру, если потомок не сдержан, то усиленная воинская подготовка либо меня обломает, указав сопляку на его место, либо поможет выжить, когда характер доведёт дурака до беды. Или что эльфёныша неплохо бы спровадить в дружину, а то кто этих долгоживущих знает, век у полуэльфов долгий, как бы в обход внуков моего отца от законных детей наследником не стал. Может, дело вообще было в том, что младший сын у Калле был любимчиком и тот решил ему потрафить, заодно давая раскрыться командирской жилке. А возможно сыграли все варианты сразу.

Впрочем, плевать, сейчас важнее были не резоны старика, а то, что я попал в новую духанку. Часть хозяйственных забот с меня сняли на следующий же день, и работал я с Тормодом только до обеда, пока занят своими делами был сам Хоук. Он ведь тоже не в вакууме жил, и ему тоже надо было трудиться. Но вот вторая половина дня для меня была лютым пипендром. Дядя гонял меня до тех пор, пока я не начинал падать от усталости, а потом заставлял заниматься своим снаряжением. Взять хотя бы то, что этот мудак любил заниматься в кольчуге и поддоспешнике, ведь в бою их вес будет сказываться. Второй надо было регулярно стирать от пота вместе с рубахой, а первая имела свойство ржаветь. Так что шмотки я вынужден был приводить в божеский вид на реке, а кольчугу приходилось закрывать в небольшом бочонке с песком, который я потом катал по двору, шлифуя со стенок ржу. Сначала руками, потом ходя на нём, а затем бегая и «демонстрируя истинно эльфийскую ловкость, а не неуклюжесть беременной коровы». Воин ведь, люби его йотуны всем Йотунхеймом, должен не только уметь позаботиться о своём снаряжении, но и обладать ловкостью и чувством равновесия, чтоб хотя бы не свалиться с драккара в качку. Кажется, уже было сказано, что Хаук всё стремился превратить в тренировку, а в неё в принципе можно превратить всё что угодно?

Про заточку оружия я вообще молчу. Она в рутину превратилась быстро, даром что дядюшка меня постоянно подгонял так, что вскоре оселок буквально порхал в моих руках. Ну а пальцы обзавелись несколькими шрамами, хорошо хоть небольшими. Всё-таки меч и топор – это не коса-листовка, заточка там немного другая. А то видел я косарей с характерными отметинами на руках и даже как один мужик при мне чуть не отфигачил себе кусок мяса у большого пальца.

Но, как бы то ни было, при всём своём говнистом характере Хаук действительно учил меня на совесть, выполняя указание деда, а не просто издевался в своё удовольствие. Удары топором с каждым днём получались у меня всё лучше, копьё било всё резче, лук и вовсе будто стал частью меня, а тяжёлый щит уже не так оттягивал руку к земле. Я же, говоря откровенно, не переставал восхищаться своим новым телом. Несмотря на занятия спортом, не припомню, чтобы в том же возрасте во мне было столько сил и выносливости в прошлой жизни, не говоря уже о том, чтобы я мог так же быстро прогрессировать в каких-то упражнениях. Но здесь и сейчас всё было иначе. Сначала я мучился и готов был выть на луну каждую ночь от ломоты мышц, будя всю родню в длинном доме, но вскоре появился наглядный прогресс, и я вдруг поймал себя на мысли, что наслаждаюсь им. Новая молодость и новое более совершенное тело, чёрт побери, это было прекрасно и заставляло выкладываться на каждой тренировке целиком и полностью. Уверен, меня поймёт любой, кто рвал жилы в спортзале, но был счастлив чувствовать, как становится сильнее и лучше. Я ведь и сам таким был в прошлой жизни, когда до изнеможения тягал железо в подвальной качалке.

Ну а возможно свою роль сыграл и Тормод. Брат никогда и ни в чём не желал отставать от меня, так что тот факт, что полуэльф постигает воинскую науку, пока он таскает тот же уголь, был для него как бельмо в глазу. Так что за две недели он достаточно задолбал родителей, чтобы его отправили лить пот на площадке в моей компании, освободив от части хозяйственных забот. У Йорана же и правда было слишком много работы, как и почти у всех здесь коротким северным летом. Временем, когда родители уделяют максимум внимания детям, традиционно была зима. Воины и купцы возвращаются к ней из дальних плаваний, стараясь проскочить пока не разгулялись осенние шторма, а бонды могут выдохнуть от всё тех же забот по хозяйству, всё время требующих сил и внимания. Так что поблажек удостоились только любимый сын деда и мы с братом, остальные пахали. Осенью же отец обещал заняться Тормодом и мной в кузнице лично, да и на зимовку должны были прибыть более искусные воины, чем молодой Хоук.

Я же ждал пору жёлтых листьев по ещё одной причине. Гринольв должен был снова учить меня. Сейчас старикан был в отъезде. У него лето тоже горячая пора, однако на праздник урожая он точно вернётся. Я же наконец смогу немного выдохнуть, не видя самодовольную харю Хоука так часто, а главное – смогу ещё немного приобщиться к магии. Пока ничему толковому научить меня было нельзя, подобное было возможно лишь после посвящения в мужчины, но чёрт бы побрал, это же магия! Я был рад и голой теории с нудными медитациями, тем более, откровенно говоря, идея постигнуть волшебу казалась мне куда более заманчивой, чем стать воином. Всё-таки работа последнего убивать людей, а желания заниматься этим мной как-то в себе не ощущалось. Магия же манила меня, как и сам этот новый мир.

Вторая молодость буквально провоцировала меня изучать всё вокруг, но что может быть более любопытным, чем то, чего в принципе не могло быть в прошлой жизни? Волшебство, которое сохранилось на Земле лишь в сказках! Огромный новый мир, где есть чудеса, немыслимые для землянина! Я жаждал прикоснуться ко всему этому. Если стану полноценным вирдманом, то у меня будет такая возможность. Даже слабый волшебник желанный гость на палубе для любого ярла и тем паче купца хотя бы потому, что он может призвать попутный ветер в паруса и исцелять болезни. Это ли не возможность повидать чужие земли?

Глава 4

По моим субъективным ощущениям, время тянулось медленно, но осень наступила как-то внезапно. Наверное, во всём был виноват плотный график, который повторялся изо дня в день. Подъём до рассвета, плотный завтрак, нехитрая, но выматывающая работа, ещё более плотный обед, не только выматывающие, но и хитрые упражнения, забота о снаряжении, ужин и сон, когда до лавки, прикрытой шкурой, едва доходишь и засыпаешь прежде, чем как следует уляжешься. Не знаю, что заставляло Тормода держаться и не ныть: может, гордость, может, дух нашего вечного соперничества, а может пресловутая «сила юности», но ни слова жалоб никто от него не услышал. Кремень у меня брат, что и говорить, истинный сын севера. И хороший пример того, как следует переносить трудности, чтобы тебя уважали ассоны. Меня же, в свою очередь, скорее вели привычки из прошлой жизни и вид рожи Хоука, когда я отмачивал очередную шуточку или просто вставал на ноги после избиения в тренировочном поединке и сообщал бедолаге, что он бьёт как девочка.

Мой «любимый» дядя был всё ещё очень молод, а потому подначки на него действовали, как и на любого другого юнца. При этом кроме как словом я его задеть ничем не мог, потому что слишком большая у нас была разница в силах, навыках и возрасте. А потому оставалось только упражняться в остроумии. Как-то раз он вообще едва не пустил пену изо рта и натурально начал грызть щит, когда я ему сказал, будто… ладно, это к делу не относится, и мне даже немного стыдно. Чуть-чуть, но тем не менее. Тем более что этот петух, называемый ястребом, на мне потом отыгрался. Тут только и спасало, что серьёзно травмировать меня он права не имел, а синяки с ушибами ей богу, точнее, богам мелкая неприятность, которая меня бы всё равно не миновала. Да и с Тормодом мы друг друга фигачили от души, оставляя друг другу отметины, которые, правда, быстро заживали, лишний раз подтверждая разницу между землянами и ассонами. Причём брат, зараза такая, прогрессировал быстрее меня, что как бы намекало и ему, и мне, что чистокровный ассон и полуэльф друг другу неровня. Хорошо хоть я в темноте лучше вижу и на расстояние, к тому же слух опять же острее. А то можно было и комплекс неполноценности заработать.

Один из дней внезапно для меня ознаменовался радостным событием. На улице стало заметно прохладнее, а я как раз балансировал на доске, которая была на округлом булыжнике, который попиновал Хоук, пока я стреляю из лука в мишень, когда вдалеке раздался звук рога. Тормод, который отрабатывал удары тяжёлым дубовым мечом по бревну, резко остановился и выдохнул:

– Это Бруни!

– Может и Бруни, – хмыкнул наш сенсей, имея в виду принадлежность музыкально-сигнального инструмента. Звук каждого рога индивидуален, да и дующие в него привносят уникальные нотки. Так что, судя по всему, из вика-таки вернулись наши родичи, а весь посёлок сейчас оставлял дела и шёл к пристани, где должны были пришвартоваться корабли. – Но команды прерываться не было.

– Брось, брат, ты же знаешь, что наш наставник глух, как старый дед, – хмыкнул я на это. – Он бы не отличил звук боевого рога от мычания лося в гон, если б ему не подсказали.

Через мгновение мне, правда, пришлось подпрыгнуть, потому что очередной пинок предсказуемо выбил из-под меня и камень, резво покатившийся по площадке, как футбольный мяч по полю, и доску, улетевшую к частоколу. Ассоны сильный народ, что тут сказать. Тем временем пока я был в воздухе, пальцы отпустили тетиву, стрела полетела в мишень, но вонзилась в частокол в метре от неё. Досадно, если бы попал, получилось бы красиво. Хоук же схватил меня за одно из заострённых ушей и буквально прорычал:

– Доиграешься, и однажды я их тебе отрежу, полукровка!

– Боюсь, даже после этого ты не станешь слышать лучше, – выдавил я из себя, пытаясь разжать его стальные пальцы своими. Получалось хреново, а через секунду мне ещё и прилетело под дых. Я начал хватать ртом воздух, как рыба на берегу. Калечить детей старшего брата наш наставник не мог, но вот выдавать воспитательных звездюлей никогда не стеснялся.

– Десять кругов с бревном! – рявкнул сенсей, отвесив мне пинка, а я, отправив лук в налуч, побежал к оному бревну, которое взвалил на плечи. Дыхалка сбоила после удара, но где наша не пропадала.

Десять кругов вокруг длинного дома давно стали для меня привычным наказанием, а деревяшка уже не казалась такой тяжёлой, так что оно того стоило. По уму-то, конечно, нет, тут надо было не выпендриваться и намекнуть, что предмет обожания Хоука сейчас тоже идёт встречать родичей, мы б тогда все двинули туда же вместо тренировки. Но я прям не мог удержаться от того, чтобы бесить наставника, к боли-то успел привыкнуть, а его моральные муки и бессильная злость почему-то приносили мне практически нездоровое удовольствие. Может, конечно, потому что он сам мучал меня вполне себе физически, как нагрузками, так и банально избивая тренировочным мечом. Может, потому что мне претило подчиняться юнцу. Может, потому что во мне теплилась надежда, что я доведу его до ручки, и он пойдёт жаловаться деду и просить снять с него почётную обязанность учить мелкого засранца, которую он сам же на себя взвалил. Это было бы, пожалуй, признанием его поражения и победы силы моего духа. А может на мои мозги с нездоровой силой давила смесь гормонов двух гордых скрещенных видов, которая в последнее время порой вышибала из меня здравомыслие, как газы пробку из бутылки с шампанским.

После забега Хоук назначил мне спарринг и начал охаживать тренировочным мечом, я же изо всех сил закрывался щитом, стараясь огребать не слишком сильно и хоть иногда контратаковать. Начал дядя с размашистых ударов, которые натурально сносили меня в сторону, однако я уже был достаточно опытен, чтобы мой собственный щит хотя бы не бил меня по голове, потому что я просто не могу сдержать его импульс. Первая же попытка сократить дистанцию и достать обидчика закончилась тем, что Хоук ударил меня мечом по ведущей руке и я едва сумел не выронить оружие резко ослабевшими пальцами. Было более чем заметно, что он уже успокоился и работает отнюдь не в полную силу, просто выдавая заслуженное наказание, но мне от этого было не легче. Дядя планомерно отсушил мне руки, что держали оружие и щит, а затем нанёс несколько хлёстких ударов по бёдрам, заставляя их стать ватными. Однако продолжать экзекуцию Хоук не стал, видимо, до самого допёрло, что сейчас кто-то может строить глазки Виве, так что он нарезал мне задачу продолжать стрелять из лука с доски, после каждого опустошённого колчана снова совершать десять кругов с грузом, а затем собирать стрелы и повторять цикл, пока не будет команды остановиться. Сам же сенсей с Тормодом пошли ополоснуться водой из бочки, сменили одежду на «парадно-выходную» и тоже отправились встречать гостей. Обед был давно, и все мы успели изрядно провонять потом, а ассоны всё же ценили гигиену. Может, и в средневековье живут, но не дикари, даже баней пользуются, что не может не радовать. Скорее уж наоборот, парилка являлась моей отрадой и всякий раз будила приятные воспоминания о другой жизни и другой стране диких северных варваров.

Сейчас же оставаться одному было несколько обидно, впрочем, я не сомневался, что самые интересные рассказы будут звучать не на причале, а за столом длинного дома, куда меня всё-таки должны пригласить в числе прочих. Что же до упражнений, то филонить, оставшись без пригляда, я не собирался. Это бы значило напроситься на порку, что уже есть унизительное наказание за явный косяк. Такого себе позволить было никак нельзя. Полукровка, если хочет жить хорошо и иметь уважение, должен быть безупречен в подобных вещах. Стебать наставника и молча, без жалоб сносить удары тренировочного оружия – это добродетель ассона, невыполнение указаний учителя и позорные санкции за подобное – это заявка на превращение в отверженного парию. Тем более что детишки и подростки посёлка были отлично осведомлены о том, что взрослый воин пытается меня согнуть, но я, гад такой, всё не сгибаюсь. В будущем же их уважение может мне немало пригодиться. Впрочем, для взрослых ситуация секретом тоже не была, и им было интересно, чем дело кончится. Хорошо всё-таки, что родная кровь священна, иначе Хоук меня бы, наверное, уже убил и сказал, что так оно и было. Ну а другой причиной моего усердия было то, что я как в какой-то момент начал ловить кайф от тренировок, так и не прекратил этого делать. Говорил мне один знакомый тренер, что новичка в зал тяжело загнать, но если человек распробует спорт, то его трудно становится выгнать. Человеческое тело во время тренировок начинает стабильно выделять эндорфины, блокирующие боль в мышцах и вызывающие эйфорию. Не знаю уж, насколько он был прав и как сильно организм полуэльфа отличен от человеческого, но тренировки приносили мне удовольствие, портило их только присутствие «тренера».

Долго ли коротко ли, но драккар пришвартовался. Прибывшие обнялись со своими родными и двинулись по длинным домам наедаться, напиваться, хвастаться походом и любить своих женщин. Не удивлюсь, если месяцев через девять почти синхронно народятся новые детишки. Я же как раз стрелял с доски, когда шумная толпа ввалилась через ворота во двор нашего жилища, который был обнесён частоколом. Все двинулись внутрь, от пёстрой компании, где был и стар и млад, отделился только один человек, которого я не мог не узнать.

Гринольв был статным, худощавым стариком с длинной, седой бородой, заплетённой в три косы, перехваченных серебряными кольцами. Мы, с поправкой на возраст и рост, наверное, были даже чем-то похожи. Мои блондинистые волосы были ближе к серебру седины, чем к желтизне золота, а моя фигура своей стройностью более походила на усыхающего от старости ассона, чем на культуриста, которых напоминали все местные. Даже Тормод уже обещал стать в будущем здоровенной горой мяса. Вооружён немолодой годи был резным посохом с навершием в виде не какого-нибудь драгоценного камня, кристалла или мистической сферы, а в виде лезвия рогатины с множеством рунических узоров. Такое и в магии поможет, и в бою. На поясе же был кинжал, мне бы отлично сошедший за короткий меч. Одет старик был в сапоги из грубой кожи, традиционные холщовые штаны и медвежью безрукавку мехом наружу, которая оставляла открытыми его руки, покрытые узорами татуировок. Причём, если на земле всякие партаки делали для внешнего эффекта, то тут всё было по-другому. Татуировки ассонов были магическими и помогали направлять воинам прану, годи – магическую энергию, а порой позволяли переводить одно в другое. К примеру, хирдман мог преобразовать энергию жизни в щит от чужого заклинания, не имея изначально в себе ни капли волшебства, а сильный маг продлить свои годы за счёт чародейской силы, перегоняя её в прану. И если мой молодой наставник имел всего несколько тату, то Гринольв был забит чуть ли не полностью.

Иметь кучу примочек круто, но после каждой татуировки следовало выждать довольно много времени перед нанесением новой, чтобы не повредить энергетику, куда она, собственно, вживлялась, как некая надстройка или имплант. Не говоря уже о том, что этими надстройками надо уметь управлять, имея достаточно структурированный разум. Расписные узоры старика скорее спалили бы мозг Хоука, чем ему чем-то помогли, даже если бы получилось их все разом безопасно нанести. Но, думаю, не надо уточнять, что среднестатистический седой ветеран способен резать молодых воинов пачками, даже если те выглядят куда как более внушительно, чем сухощавый дедок. Исключения возможны лишь тогда, когда источник праны совсем станет загибаться, но данный период перед смертью обычно длится крайне недолго, пара месяцев, и наступает конец.

Когда Гринольв подошёл ближе, я проговорил, спрыгнув с доски и поклонившись:

– Приветствую, почтенный наставник.

– И я тебя, ученик, – последнее слово прозвучало от него с усмешкой. Всё-таки пока что официальным подопечным годи я не был, это возможно лишь после четырнадцати. – Не прерывайся. Вижу, ты решил с особым упорством осваивать воинскую науку.

– Все ассоны воины, – отозвался я, снова запрыгнув на доску.

– Но ты наполовину эльф и лишь наполовину сын ассов, – напомнил он мне.

– Не лишь, а на целую, – педантично ответил я на это ровным голосом. Мне столь часто предъявляли в этой жизни за острые уши, и реагировать на подобное сколько-нибудь эмоционально я давным-давно забил болт. Огромный такой, под ключ на стопятьсот.

– Мои уроки-то не забыл? – поинтересовался он, видя моё спокойствие. – Что есть магия?

– Магия – это особая энергия, которая пронизывает весь наш мир и каждого живущего в нём. С помощью неё одарённые и обученные способны воздействовать на всё и всех вокруг, меняя саму реальность, – был мой ответ.

– Добро, – кивнул он, когда я отправил в мишень ещё одну стрелу. – Перечисли способы воздействий от самого затратного до самого экономного.

– Больше всего сил вирдманы, маги, волшебники и чародеи тратят, когда направляют магию одной лишь своей волей. Меньше уходит, если они подкрепляют волю жестом тела от короткого паса руки до долгого ритуального танца. Ещё меньше, если произносят заклинания вслух, отдавая магии команду голосом, а не только лишь волей. Менее всего тратится, если магическое воздействие осуществляется с помощью нарисованной ритуальной схемы. Воля первична, и от неё всё зависит всегда, но три последних способа можно совмещать, чтобы свести магическую подпитку к самому минимуму. Также экономии могут поспособствовать артефакты и ингредиенты, от магических посохов до трав, что возжигаются во время ритуалов. Проще говоря, чем больше времени потратишь и чем сильнее заморочишься, тем меньше магии уйдёт.

– Своими словами, но в целом так, – проговорил он, огладив бороду. – А теперь ответь, почему ты ещё не мой ученик?

– Моё тонкое тело пока не способно использовать ни ману, ни прану, лишь через пару лет он будет готово и ещё более укрепится после ритуала посвящения. Тогда и в ученики можно, – отозвался я, отправив в полёт последний оперённый снаряд.

– Учится-то не передумал? – спросил он. – А то, может, в лучники-хирдманы пойдёшь?

– Нет, – просто ответил я. – Мне по-прежнему хочется понять и наш мир, и его магию.

– Добро, – опять повторил старик едва ли не любимое своё словцо. – Чего Хоука-то достаёшь?

– Да леший его знает, – честно признался я, не удивившись, что Гринольв уже в курсе всех последних новостей. Он годи, ему положено знать всё и даже немного больше, причём не только за счёт гадания на рунах. – Как зацепился за него в самом начале, так не могу остановиться, хотя регулярно за свой длинный язык получаю.

Пару секунд Гринольв смотрел на меня, а потом заржал, как будто мной было сказано что-то смешное. Однако, перестав хохотать, он всё же проговорил:

– Локки часто шутит такие шутки. Но и с этим можно бороться. Если не станешь ему образцовым учеником, сам тебя учить не буду, понял меня?

– Кристально.

– Добро, – вновь кивнул он. – А теперь идём в дом, столы уже накрыты поди.

– Не могу, – ответил я, когда старикан начал поворачиваться. – Образцовый ученик не прервёт выполнение задания учителя, пока то не будет закончено.

– И что он сказал тебе делать? – приподнял годи бровь.

Я объяснил свой, как это некоторые называли на земле, воркаут, вызвав у старика очередную усмешку. Правда, бегать с бревном у меня получилось недолго. Вскоре из длинного дома буквально вылетел Хоук, приказав мне срочно мыться и бежать к столу. Видимо, Гринольв накрутил ему хвост так, что у бедолаги аж уши затрещали. Этот может… Да что тут говорить, старикан вполне себе способен и деду Калле подзатыльников надавать, и хрен ему кто чего скажет, как старший Гринольв в своём праве, и наш патриарх ему почти что сопляк.

Впрочем, сейчас меня интересовали не внутрисемейные взаимоотношения нашего рода, их я и так знал, как облупленные, а совсем другое. Для взрослых настало время рассказов о том, где они были, что видели и что делали. А для детей время послушать. И дело было не только в том, что я не собирался упускать не единую крупицу простого и понятного счастья от второго детства. Мне хотелось жадно внимать историям о дальних странствиях своих родичей. О пути через неспокойные весенние воды в блистательный Френалион, что стоит в устье реки Граны, разделяющей земли эльфов и людей. О торговых сделках там и чудесах магии. О походе через Долгое море на другой материк к Сяньской империи, что заняла все пригодные земли между непролазными джунглями на юге и холодной тундрой на севере. О людях и нелюдях, живущих в разных странах, их обычаях и о том, что они ценят. О схватках с морскими тварями и любителями чужого добра, которым хватило ума попытаться взять ассонов на абордаж. Пусть с каждым глотком крепкого мёда подробности рассказов становились всё гротескнее и невероятнее, но даже если делить их на десять, этот мир оставался удивительным местом. И я безумно хотел исходить его вдоль и поперёк. Может быть, занятия с Хоуком напоминали мне личный ад, но плевать, дальше меня в этой жизни определённо ждало нечто, напоминающее личный рай. Неправедный, местами лживый, порой жестокий, как и Земля, но невероятно интересный и притягательный.

Мне нужно было лишь стать достаточно сильным и умелым, чтобы суметь через него пройти. Не стать кормом в зубах хищника. Не стать поверженным врагом в чей-то чужой саге. Не стать одним из нерадивых учеников, которых убила их собственная магия. Не лениться, не тупить, не отступать, не сдаваться и верить в свою счастливую звезду. И если уж умереть молодым, то хотя бы с чистыми штанами, что, в принципе, должно быть несложно. Я ведь точно знаю, что смерть – это не конец, а лишь начало нового пути. А что на этот раз воспоминания прошлого воплощения скорее всего будут потеряны, так и демоны с ними, с амнезией люди тоже живут.