Текст книги ""Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

Глава 11

– Доброе утро! – бодро заявил, входя в кабинет, Борис Владимирович. Потом оценил наши кислые напряжённые мины. – Если оно доброе.

– Доброе утро, Борис Владимирович, – ответил я и состроил идиотское выражение лица с дебильной улыбкой, так чтобы видел только он.

Корсаков ухмыльнулся и бросил взгляд на пациентку, потом снова на меня, как бы спрашивая «это причина?». Я молча кивнул. Он жестом дал понять, что всё понял и приступает к улаживанию сложной ситуации путём введения строптивого пациента в глубокий сон. Когда это произошло, мы со Светой шумно выдохнули.

– Железные у вас нервы, Александра Петрович! – воскликнула Света, качая головой. – Мне её уже давно прибить хотелось.

– Свет, ну человек одинокий, стеснительный, несчастный, больной, ей самой от себя очень тяжело, – улыбнулся я. – Вот она и пришла с нами всем этим поделиться.

– Ага, чтобы и мы себя такими жертвами почувствовали! – хихикнула медсестра. – Железные у вас нервы всё-таки.

– Да никакие они не железные, – хмыкнул я и махнул рукой. – Держался, как мог. Просто если начать реагировать, то разговор завёл бы ещё дальше не туда. А так хоть получилось истины добиться.

– Александр Петрович, – прервал наш диалог Корсаков. – Я вам искренне сочувствую и дико извиняюсь, но меня ждут следующие пациенты, начинайте.

– Понял, принял, не отвлекаюсь, – ответил я и положил руку в проекции сигмовидной кишки точно над новообразованием.

Опухоль достаточно плотная, скорее всего хрупкая, возможно кровоточит в просвет кишечника. Об этом она ничего не говорила, но причину сокрытия важной информации мы теперь знаем. Я начал осторожно удалять фрагменты образования, для начала из просвета сигмы, чтобы восстановить большей частью утраченную проходимость. Периодически приходилось останавливаться и заниматься гемостазом. Дуля реально охотно кровила. Я остановился, когда просвет стал достаточно проходим, а удалена была лишь четверть. Пациентка в возрасте, неизвестно, как поведёт себя организм, поэтому пока хватит.

Следующим сложным морально этапом было объяснить ей, почему образование удалено не полностью, как правильно себя вести и зачем надо приходить на повторные процедуры. Когда дамочка вышла из кабинета, мне хотелось закрыться изнутри и больше никого не пускать. Ещё одна такая и мне понадобится мастер души самому. Причём по прямому назначению, а не для «наркоза». Но, надо работать дальше, разгребать очередь, которая успела накопиться. Никто никуда не ушёл, все терпеливо ждали.

Я отправил медсестру за кофе и вкусняшками, а сам позвал следующего. Перекус, как и восстановительная медитация, будет на ходу, для хорошего релакса времени нет. Выпроводив переставшего хромать музыканта, потом наскоро прожевав одно пирожное и запив его кофе, я сказал Свете звать следующего. Работаем, ребята, работаем!

Обед решили сократить по максимуму. Начали позже, закончили раньше. Как говорил один мой знакомый, «махать веслом» пришлось быстро, как майор Пейн. Когда Света уже убирала тарелки, мне позвонил секретарь Обухова.

– Слушаю вас, – сказал я, приготовившись получать важную информацию.

– Александр Петрович, добрый день! – торопливо начал он. – Вам сегодня крайне необходимо попасть на аудиенцию к Степану Митрофановичу в три часа. Всё остальное время у него катастрофически занято, так что постарайтесь не опаздывать. Заранее благодарим за понимание и исполнительность.

Я даже ничего не успел ответить, как положили трубку. Вот же напасть, надо выкручиваться, это я пропустить никак не могу. Чтобы попасть к трём, мне надо выйти из клиники полтретьего, не позже. Позвонил в регистратуру, чтобы больше никого не записывали и начал «пахать» в ускоренном режиме.

Мне очень повезло, что сегодня по закону парных случаев больше не было пациентов подобных той пожилой даме, я справился с задачей, даже вышел на улицу немного раньше запланированного.

В холле возле кабинета главного лекаря «Больницы Всех Скорбящих Радости» сидела небольшая делегация, к которой подходили новые люди, их набрался почти десяток. В душе поселилась тревога, я так надеялся, что сейчас решится важный для меня вопрос, но всё может отмениться из-за какого-нибудь экстренного совещания.

Дверь в приёмную открылась, выглянул секретарь и жестами позвал меня быстрее заходить.

– Произошла небольшая накладка, – сказал он, подтверждая мои опасения. – Но Степан Митрофанович примет сначала вас, потом уже совещание. Хорошо, что вы пришли пораньше, проходите.

– Спасибо, дружище! – сказал я и уже второй раз хлопнул его по плечу, чем вызвал сначала удивление, потом растерянную улыбку.

Обухов мог бы позировать для изготовления памятника даже самому медлительному скульптору, высекающему шедевр из гранитной скалы крестовой отвёрткой. Такая же поза, такой же наклон головы над кучей бумаг. Мне его в какой-то степени даже стало жалко, ни за что на свете не хотел бы иметь такую работу. Неужели трудно найти каких-нибудь аналитиков и делопроизводителей, которые будут перерабатывать эти кубометры макулатуры, систематизировать и предоставлять в виде наглядных таблиц, диаграмм и отчётов, сортировать входящую корреспонденцию и класть на стол для прочтения только самое необходимое?

– Проходи, садись, – буркнул он, подняв на мгновение на меня взгляд. Потом дочитал лежащий перед ним документ и устало откинулся на спинку кресла, уставившись на меня.

– Доброго дня вас, Степан Митрофанович, – сказал я и занял место на стуле, к которому уже начал привыкать.

– И ты не хворай, – хмыкнул он. – Ты вот расскажи мне, что за мутная история с дачей взятки хозяину лечебницы имени «Святой Софии»?

– Я сам узнал это только в ретроспективе, что отец дал ему какую-то не очень скромную сумму чтобы они дали у них поработать и не ставили палки в колёса.

– Угу, – кивнул Обухов и нахмурился.

– А вы откуда знаете? – поинтересовался я. – Виктор Сергеевич сказал?

– Твой Виктор Сергеевич расколется только под пытками, – Обухов раздражённо отпихнул от себя стопку документов, которые и так ему не особо мешали. – Этот засранец, я сейчас имею в виду главного лекаря лечебницы Демьянова, спросил меня, мол заплатят ли ему за это также, как в прошлый раз. Я сначала не понял, о чём он говорит. У нас же была договорённость, что ты там работаешь бесплатно в пользу клиники под контролем Виктора Сергеевича, чтобы попытаться вернуть дар. И кто был инициатором взятки? Отец?

Я промолчал, сделав виноватое лицо.

– Ух-х, Пётр Емельянович! – покачал, возмущаясь, головой главный лекарь Питера. – Чрезмерная опека? Хотел, чтобы сынулю не дай бог не обидели? Зря он это сделал. Ну да ладно теперь. Помогло хоть?

– Да всё нормально, Степан Митофанович, – улыбнулся я. Не буду же я сейчас рассказывать про все глупости, которые этот Демьянов за неделю учудил. – Мы нашли с Демьяновым общий язык и успели сработаться. Так что и сейчас сработаемся. Что вы, интересно, ответили ему насчёт оплаты?

– Ты по дороге поскользнулся и ударился головой? – хохотнул Обухов. – Я назвал ему сумму, которую он с учетом умопомрачительной скидки должен будет заплатить тебе за то, что ты со своим методом выведешь его клинику на беспрецедентно более высокий уровень, подняв престиж и посещаемость. На зависть конкурентам, заметь! Чужая зависть иногда греет душу больше, чем пачка банкнот за пазухой.

– Ясно, неожиданно, – сказал я. – И когда можно будет приступать?

– Сегодня! – он чуть склонился вперёд и вперил в меня самый суровый из своих взглядов. Потом снова откинулся назад и заржал как конь. – Да нет, конечно же! Созвонись с ним сегодня, а лучше зайди. Согласуете расписание, дашь ему задание по сбору информации по лечению пациентов за прошлый месяц. С понедельника следующего начнёте, будет вполне приемлемо, да?

– Отлично, Степан Митрофанович! – довольно закивал я. – Как раз успею распечатать в типографии методические пособия.

– Ты и правда что ли головой ударился? – устало вздохнул он и покачал головой. – Ну какая к чёрту типография? Везде цензура, всё под контролем, сразу доложат туда, куда надо и начнётся заварушка.

– Это очень лояльная типография, – улыбнулся я и назвал адрес и надпись на жухлой табличке.

– Ладно, – махнул рукой Обухов. – Тогда я спокоен. Эти не выдадут. Итак, ты задание понял? Даю тебе месяц на сбор информации, учёбу и подведение итогов с подготовкой доклада на заседании коллегии. Всё, шуруй, меня там делегация из Екатеринбурга ждёт, тоже на три часа назначено.

– Спасибо Степан Митрофанович, очень признателен за доверие, до свидания!

– Да иди уже! – хохотнул мэтр и махнул на меня рукой.

Я в последний раз почтительно склонил голову и вышел из кабинета. Отлично, настроение бодрое, готов к действиям. Хорошо, что получилась небольшая отсрочка и для меня, и для Демьянова, успеем подготовиться к новому этапу в жизни. Насколько я помню, он работает до шести. Тогда успею сначала выполнитьдругой пункт плана.

Белорецкий сказал заехать к нему после работы насчёт встречи с Андреем. А зачем к нему? Он меня туда сам поведёт что ли по всем этим коридорам и лестницам? Скорее всего организует сопровождение. Я достал телефон и набрал главного полицмейстера. Наверно никто из моих сверстников не звонит так часто такому высокопоставленному лицу. Отличился блин, нет бы найти связи попроще. Не подумайте, я не жалуюсь. Просто позвонить три раза в день какому-нибудь капитану было бы не так напряжно, а главному – неудобно как-то.

– Да, Александр Петрович, – ответил Белорецкий. – Вы уже пришли?

– Не совсем, – хмыкнул я. – Вышел из кабинета Обухова и выдвигаюсь к вам. Минут через пятнадцать буду.

– Понедельник – день важных дел? Понятно. Тогда дежурному на входе назовитесь, он даст вам сопровождающего.

– Хорошо договорились, – ответил я и положил трубку.

Такси подъехало довольно быстро, в управление приехал точно, как и договаривались. Возле окошка дежурного уже переминался молодой человек в гражданском. Увидев меня, улыбнулся и сделал шаг навстречу.

– Вы Склифосовский? – спросил он.

– К вашим услугам, – кивнул я.

– Тогда следуйте за мной.

Снова коридоры, лестницы, которые ещё немного и начну запоминать. Возможно следующего раза не будет, тогда и это запоминание не пригодится. Мы пришли к той самой камере по стенке возле которой стекал московский «великий маг». Или они прислали далеко не самого сильного, но понтов у него на уровень императорского архимага хватало. Ну снобизм и спесь ему тут маленько поотбили, опозорился знатно. Охранник открыл дверь зашёл в камеру первым, потом пропустил меня. Андрей видимо задремал, но услышав клацанье замков сел на кровати и хлопал глазами, пытаясь вернуться к реальности. Видимо в его реальность я сейчас не вписывался.

– Вы можете оставить нас одних? – обратился я к охраннику.

– Не положено, ваше сиятельство, – без лишних эмоций покачал он головой. – Только в моём присутствии.

– Да разреши, Валер, – обратился к нему мой проводник. – По личной просьбе Павла Афанасьевича.

Охранник посмотрел на него, потом на меня и неохотно вышел в коридор, заперев при этом дверь снаружи. Отлично, я заперт в камере, ещё один дебют в личную книгу рекордов.

– Привет, как сам? – спросил я Андрея и делая шаг вперёд, чтобы пожать ему руку.

Андрей молча встал, пожал мне руку, притянул к себе и крепко обнял. Я немного не ожидал от него такого проявления дружеских симпатий, но нисколько не возражал, ответив взаимностью.

– Да нормально, Сань, – сказал он, отстранившись и посмотрел мне в глаза. – Насколько это возможно, конечно.

– Что с твоей амнистией? Вопрос не решился?

– С ума сошёл что ли? – хохотнул он, садясь обратно на кровать. – Вон стул возьми, садись. Хочу запомнить, как ты выглядишь. И ты запомни меня молодым и красивым.

– Так да или нет? – переспросил я, усаживаясь напротив него. Впрочем, я был почти уверен, что второй вариант будет.

– Эти дела так быстро не решаются. Если казнить виновных, то очень быстро, а если просят о помиловании, тянут до последнего, пока терпение не лопнет. Я думаю месяц ждать по-любому, это как минимум. Только вот с этим процессом связана одна незадача.

– Какая? – немного напрягся я.

– Меня переводят завтра в Москву, в Бутырскую тюрьму. Насколько я знаю, она предназначена для этапирования, а не для долгосрочного содержания. Значит оттуда я или на каторгу, или на свободу. В последнее я верю очень слабо, на сотую долю процента.

– Значит, мы пока больше не увидимся, – констатировал я печальный факт. – А зачем в Москву? Если уж отправлять по этапу, то и из Питера можно через Тверь и Владимир.

– Ты-то откуда всё это знаешь? – неожиданно расхохотался он.

– Читал где-то, – пожал я плечами. Не скажу же я, что все мои познания ограничиваются песней «Владимирский централ».

– Что-то в учебниках по магии и медитации я такого не встречал, – ехидно улыбнулся он. – Ты что-то не то читаешь.

– Да у отца на столе газета лежала, жёлтенькая такая, там и почерпнул эту бесценную информацию. Так зачем Москва?

– Хотят повторно провести независимое расследование из опасения вмешательства в процесс других сторон. А там ни адвокаты моего отца, ни доброе слово Белорецкого, который после захвата псионика стал разговаривать со мной уже не как с маньяком, не помогут.

– И что, они будут вызывать для дачи показаний всех свидетелей? – хмыкнул я. – Тогда надо целый поезд снарядить, чтобы влезла толпа, стоявшая по периметру ограждения.

– Не нужны им свидетели. Проверят документы, побеседуют со мной, потом отдадут на растерзание мастеру душ, который вытянет информацию о моих запорах в детстве. А дальше уже будут решать. Я уже предчувствую, что они решат, но я сам во всём виноват. Можно тупо сказать, что оказался не в том месте и не в то время, но это ложь. Можно было соскочить, когда всё только начиналось, а потом меня уже крепко взяли на крючок и рыпаться было уже бесполезно. Царевский и Арсеньев тоже в этой куче, потом появился Проскурин, он во всей этой каше занимал наблюдательный пост, в том числе за мной. Хотя, когда всё шло по плану, все они вели себя, как настоящие друзья. Особенно когда устраивались гулянки за мой счёт. Только один Николай иногда пихал мне деньги в карман на выходе из ресторана.

– А в чём суть вообще всего этого предприятия? Баженов то со своими богатствами здесь причём? Ему не хватало что ли?

– Тебе и правда интересно? – спросил он и посмотрел на меня исподлобья.

Я молча кивнул. Не просто же в амулетах дело. Вряд ли князь просто хотел поднять медицину в Питере таким образом. Вера в такой вариант у меня пропала, когда я узнал, что у носителей серебряного амулета появляются способности к боевой магии, а сами маги превращаются в наёмных убийц.

– Это может звучать слишком пафосно, но он хотел захватить мир. Чего ты ржёшь? Это может и преувеличенно, но, что знаю – то знаю. Это очень долгосрочная программа по созданию собственной армии ассасинов, а затем молниеносно захватываются все важные государственные узлы, парализуется связь и дело сделано.

– Хм, – я понурился и покачал головой. Получается октябрьской и других революций здесь не было, а сейчас, прямо у меня под носом, она должна была начаться. – Государственный переворот. Всё ясно. Так это могут остаться другие последователи и ячейки в других крупных городах?

– Скорее всего, – кивнул Андрей. – Но нам с тобой об этом никто не расскажет. Этим уже будет заниматься конрразведка и СГБ, а не полиция.

– Пока не узнаем из новостей, – добавил я. – Или вычурно искажённый вариант из жёлтой прессы.

– Ну это всё ладно, Сань, – он чуть склонился вперёд и стал говорить намного тише. – У меня к тебе важное дело есть, точнее сюрприз.

– Ты меня пугаешь, – честно сказал я. – В последнее время от тебя только нехорошие сюрпризы.

– И охота на псионика тоже? – вскинул он брови. – Или ты до сих пор обижаешься, что я зацепил тебя остаточными разрядам тогда? Ну прости, братка, это случайная неприятность, у меня глаз на затылке нет, я не знал, что ты так близко стоишь.

– Вот на это я как раз не обижаюсь, – отмахнулся я. – Сам на рожон полез. Так что там у тебя за сюрприз?

– Амулет на псионике был точно такой же, как на мне, – он говорил ещё тише, чтобы за дверью точно никто не услышал. Ещё и создал звуковые помехи в виде шарканья ногой, вследствие чего и я его слышал на грани. – Именно его я отдал Белорецкому. А твой я спрятал в том доме. Времени у меня на это было предостаточно, все боялись туда войти, пока я не дал знак, что можно.

– И? Ты хочешь, чтобы я его оттуда забрал?

– Почему бы и нет, он же твой.

– Один такой «мой» амулет лежит в сейфе полицейского управления до востребования. Тогда у меня будет теперь два.

– Вот тот пусть у них и лежит, а этот ты сам спрячешь. Только, я тебя умоляю, не вздумай им воспользоваться, пока не разовьёшь дар практически до предела, иначе это знаешь, чем может закончиться. А этот хмырь из Москвы явно не из высших кругов, а полез туда же. Забавно было над ним поглумиться, хоть какое-то развлечение. Пойдёшь за амулетом, возьми с собой экранирующую шкатулку. Он деактивирован, но пока ты слишком слаб, чтобы носить его в кармане даже в таком виде.

– Понял, спасибо, что сказал. И где он там находится?

Андрей достал из-за пазухи сложенный много раз лист бумаги, передал его мне и хотел что-то сказать, но в это время резко клацнули замки и дверь распахнулась. Я еле успел спрятать листок в карман пальто.

– Ваше время истекло! – жёстко оповестил охранник. Уже и никакого «вашего сиятельства».

Мы с Андреем крепко обнялись на прощание, и я пошёл на выход.

Глава 12

Выйдя из здания управления полиции, я быстро пошёл по улице туда, где было меньше прохожих, склонив голову вниз, чтобы поля шляпы закрывали верхнюю часть лица. Надо бы поторопиться попасть к Демьянову, но мне сначала надо немного развеяться и остыть. Только пройдя пару кварталов, я остановился, чтобы вызвать такси.

Лечебница «Святой Софии» ещё не закрыта, но работа потихоньку сходила на нет. Пациентов осталось единицы, некоторые сотрудники уже торопились на выход. Вячеслав Анатольевич, главный лекарь заведения сбежать не успел. Тоже мне оригинал, когда у него уже разум проснётся? Ведь он знал, что я сегодня к нему приду после аудиенции у Обухова, да и лично его рабочий день ещё не закончился. Ладно, главное, что он не успел. Разочарование от встречи со мной было написано на его лице огромными буквами, но он умудрился-таки выдавить приветливую улыбку. Это наверно стоило ему титанических усилий.

– Доброго дня вам, Александр Петрович! – с деланной радостью воскликнул он. – Вы немного раньше пришли, а я вот хотел сбегать в пекарню напротив, чтобы купить к вашему приходу что-нибудь к чаю. Ну тогда ладно, обойдёмся тем, что есть.

– Здравствуйте, Вячеслав Анатольевич, – ответил я, надеясь, что моя приветливая улыбка выглядела более натуральной. – Рад, что вы меня с нетерпением ждёте.

– Проходите в кабинет, – сказал он, открывая дверь приёмной, потом и в сам кабинет. – Секретарь уже ушёл, так что я сам поставлю чайник, и мы с вами всё обсудим.

– Отлично, – сказал я, не спуская с него глаз.

Я уже думал, что он выйдет за чайником и свалит на все четыре стороны и наплевать, что в кабинете остался чужой человек. Или полицию вызовет с сообщением о вторжении, с него станется. Это предположение было развеяно тем, что сначала он повесил на вешалку пальто, а шарф и шапку положил на полочку сверху. В сюртуке далеко не набегаешься, погода нынче не та. Или всё-таки в голове щёлкнула мысль, что дело находящееся под контролем главного лекаря города, просто так с него не соскочит? Что-то же движет человеком, сдерживая его первые животные порывы и толкая в нужную сторону.

В углу на столике стояло блюдо с выпечкой, прикрытое белоснежной салфеткой с витиеватым шитьём ручной работы. Стояли две чайные пары. Значит он меня всё-таки ждал, просто в последний момент нервы не выдержали. А может я вообще зря тумана нагоняю, и он действительно хотел сходить в пекарню? Тогда у него не было бы такого испуганного лица и портфель в кабинете бы оставил. Сейчас оставил, кстати. Значит будет и чай, и разговор.

Демьянов вернулся с чайником, из носика которого валил пар. Наполнив чашки, он уселся в кресло по другую сторону столика и снял расшитую салфетку с блюда, на котором вполне хватило бы выпечки и на четверых.

– Угощайтесь, Александр Петрович, всё свежее, в обед пекли, – сказал Демьянов и первым показал пример, откусив от мягкой ватрушки с творожно-вишнёвой начинкой, на которую я как раз глаз положил. – И рассказывайте, как вы планируете развернуть деятельность в нашем славном учреждении.

Да уж, славном. Ты бы сначала хоть нормальный косметический ремонт сделал, потом так говорил, а то прямо позорище. Хорошо хоть покрасили стены и не так сильно бросаются в глаза дефекты штукатурки и плинтусов. Вру конечно, бросаются. Но не сильно.

Я по полочкам разложил ему всё, что требуется лично от него, то есть организовать сдачу отчёта по лечению сотни последних пациентов соответственно схеме Обухова. Второе (и это можно сделать уже с завтрашнего дня) – организовать моё присутствие на приёме с лучшими лекарями его учреждения, чтобы понимать суть всего лечебного процесса, на который они способны. Не на целый день, конечно, хотя бы два или три часа. Мне же всё равно надо ходить на свою работу, там меня будут ждать пациенты, которые теперь зависят лично от меня. На следующей неделе выделить по два часа в понедельник, среду и пятницу, для проведения обучающих семинаров, как я делал это в Ярославле. То есть разделить всех лекарей на три группы, которые будут проходить обучение раз в неделю в три этапа.

Демьянов так глубоко задумался, что мне показалось он продумывает пути эмиграции в дружественные страны с целью скрыться от меня навсегда. Я терпеливо ждал его ответа. Нашёл ватрушку с творогом и чёрной смородиной. Тоже хорошо, чай ещё горячеват, но потихоньку потягивать можно. Видимо решив, что перед побегом надо будет ещё и внешность менять, Вячеслав Анатольевич вернулся в этот мир и тоже нашёл себе пирожок по вкусу.

– Я переварил всё, что вы только что рассказали. Что ж, вполне выполнимая задача. Насколько я знаю, вы работаете всегда с утра?

Я молча кивнул, смакуя сочную начинку ватрушки.

– Тогда предлагаю вам посидеть на приёме с теми, кто принимает во вторую смену. Да-да, мы работаем в две, в одну не справляемся.

– Странно, что-то мало пациентов в клинике на это время, – удивился я.

– Сегодня погода наверно нелётная, – глупо хихикнул Демьянов, не придумав сказать что получше. – У нас в понедельник всегда так. А вы приходите чуть пораньше, часам к трём. Тогда точно вам будет на что посмотреть.

– Ладно, договорились, – кивнул я и взял следующую ватрушку. Похоже досталась с клубничным джемом. – Тогда скажете мне завтра с каким лекарем я буду работать и предупредите его заранее, чтобы не было недоразумений и незапланированных разборок.

– Ну разумеется, Александр Петрович, – он чуть наклонил голову с сторону и развёл руками в духе «обижаете, и так ежу понятно!», – Всё будет в лучшем свете.

– И для семинаров подготовьте кабинет, чтобы там могла комфортно разместиться треть ваших лекарей с небольшим запасом. Ещё мне нужно будет развесить на стене с десяток плакатов в качестве наглядного пособия.

– Вас понял, Александр Петрович, это как раз-таки не проблема, будет сделано.

– А какая у нас может быть проблема? – спросил я, запивая ватрушку чаем, но продолжая сверлить его взглядом, не выпуская из вида.

– Да никаких проблем не будет, Александр Петрович, – несколько сжался он.

Явно что-то не договаривает. Хотя, я и сам уже понял. Коллектив его лечебницы не очень-то послушный и лояльный, есть строптивые личности с которыми скорее всего придётся повоевать. Ну ничего, повоюем, и не таких обламывали.

Я допил чай, поблагодарил Демьянова за гостеприимство и продуктивную беседу, оделся и направился на выход. Что-то меня притомила сегодня вся эта круговерть, остро захотелось домой, посидеть перед камином с чашкой чая и книгой в руке. Даже если сейчас мне позвонит артефактор и скажет приезжать за медальоном и копией документов, скажу, что приеду завтра. На сегодня реально хватит.

Альберт Венедиктович позвонил утром, когда я принимал уже третьего по счёту пациента. Подмывало бросить всё и ломануться за медальоном и документами, но в коридоре собралась приличная очередь. Разгонять их второй день подряд будет совсем не хорошо. Скорее всего пришли и те, кто вчера не усидел с утра. Поэтому я сказал ему, что смогу заскочить только ближе к вечеру. Сразу после работы ведь не получится, я еду на пару часов в лечебницу, чтобы посмотреть на работу народного целителя. Хорошо, что вспомнил, позвонил в регистратуру и сказал после обеда никого не записывать. Можно будет тогда обед сместить чуть попозже, чтобы спокойно допринимать, а после обеда сразу в гости к Вячеславу Анатольевичу. Он там небось каравай уже готовит для торжественной встречи.

Вчера я сказал вчерашней мозговыносящей даме прийти сегодня показаться. Были опасения, что опухоль снова начнёт кровоточить после вмешательства. Думал она будет первой сидеть под дверью, но пока её в коридоре до сих пор не наблюдалось. Можно узнать в регистратуре её номер телефона. Вот если до обеда она не заявится, тогда так и сделаю. Если пациент сам о себе не хочет позаботиться, то это сделаю я. В первую очередь я отвечаю за свою работу и, если что-то пойдёт не так, в любом случае буду виноват я. Мне этот груз не нужен, легче жить, когда совесть чиста.

– Пришла наша мадам, – сказала Света, возвращаясь с кофе и булочками для перекуса в районе половины одиннадцатого. – Готовьтесь, Александр Петрович, помедитируйте как следует.

– Переживём, Свет, – хмыкнул я, взяв в руки рогалик с яблоками и кофе. – Теперь проще будет, я хотя бы знаю её проблему и что с эти делать.

– Тогда с Богом! Зову? – хитро улыбнулась она, оценивая мою реакцию.

– Сейчас вот это дожую, – показал я на второй рогалик, – и зови.

Мадам в этот раз даже зашла по-другому. Уже не как великосветская дама в общественный транспорт. Вместо высокомерия и лёгкой брезгливости на лице скорее уважение и почитание. Вот последнего наверно больше, я уж пальцы крестиком сложил, чтобы она передо мной на колени не грохнулась.

– Здравствуйте, господин лекарь! – сказала она, сложив руки ладонями друг к другу на уровне груди. Похоже на какое-то японское приветствие. – Вы даже не представляете, насколько мне легче! Я в первый раз за неделю, простите за такие подробности, в туалет сходила! И живот крутить и пучить перестало, и аппетит появился, я сегодня с удовольствием съела пирожные, что моя повариха приготовила. И ничего страшного, что они вчерашние, в холодильнике стояли, не пропадут. Я наконец-то человеком себя почувствовала!

– А нет у вас слабости, головокружения, тошноты? – уточнил я.

– Нет, что вы, всё прекрасно!

– Когда в туалет по большому сходили, крови там не было.

– Ну, – она сразу засмущалась и немного покраснела. Ну как немного, это было видно даже через щедро нанесённую пудру. – Было, но немного. Буквально полосочкой.

– Ясно, ложитесь пожалуйста сюда, так же, как и вчера, будем смотреть.

Поразительные перемены в поведении ожидали и на этом этапе. Она ничего не стала возражать, уточнять и спорить, а ловко вскарабкалась на манипуляционный стол и полностью освободила живот от и до. Я конечно надеялся, что на повторном осмотре с ней будет несколько проще, но не думал, что настолько. Вместо психопатки пришла вполне вменяемая женщина.

Даже на вид живот стал меньше. Правильно, небось выдала недельный запас и стала счастливой. Пальпация безболезненна во всех отделах, лишь умеренно при нажатии конкретно на образование. Вопреки своей собственной установке проводить по одному сеансу частичного удаления образования в неделю, решил небольшую часть убрать прямо сейчас. Тем более, что она всё так хорошо перенесла. Как говорится, индивидуальный подход без чётких шаблонов. Никогда шаблоны не нравились, постоянно находился в поиске правильного решения и в каждом отдельном случае подбирал лечение исходя из собственного опыта.

Корсаков забежал непривычно смурной, сказал, что у него сегодня завал, значит наши лекари сегодня работают ударно. Он погрузил пациентку в сон и убежал, сказав позвонить ему, когда всё закончится.

Первым делом после сканирования я провёл ревизию образования в том месте, где я освобождал от его присутствия полость сигмовидной кишки, что принесло пациентке столь долгожданное облегчение, во всех смыслах этого слова. Незначительно подкравливал один небольшой участок, где получился небольшой бугорок. Скорее всего он просто травмировался во время эвакуации образовавшихся залежей, а то, что образование плотное и хрупкое, я обратил внимание ещё в прошлый раз. Ну что ж, учтём на будущее. Без ошибок не бывает опыта, хорошо, когда они незначительные, без фатальных последствий. Тьфу-тьфу, таких у меня пока не было и очень надеюсь, что не будет.

Я медленно начал выравнивать поверхность образования в просвете сигмы, потом потихоньку принялся за уменьшение объёма самой опухоли. Сегодня сделаю немного, лучше даже не больше половины того, что было вчера. И мне так намного проще оказалось, при сканировании ядра я понял, что ушло не больше половины. Вот и отлично, и волки сыты, и пастух с собакой не пострадали. Мне кажется так пословица звучит гуманнее, овец не так жалко.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я, подавая женщине руку, чтобы помочь слезть со стола.

– Неплохо, Александр Петрович, – сказала она, анализируя своё состояние. – Вот только проснусь окончательно и буду в норме.

– Тогда посидите пока минут пять. Дальше наши действия будут такие, давайте встретимся с вами в пятницу. Вы хорошо переносите процедуру, не будем растягивать процесс, повторять будем не один, а два раза в неделю.

– Хорошо, Александр Петрович! – сказала она, уверенно спустившись на пол. – Вы мой ангел-хранитель, сам Бог вас послал ко мне. Я теперь во всём буду вас слушать и делать, как вы скажете. Я же не враг своему здоровью, в конце-то концов.

– Правильно рассуждаете, от этого зависит исход лечения и скорость выздоровления. Гуляйте, кушайте регулярно. Если вдруг появятся какие-то тревожные симптомы наподобие боли, спазмов, кровотечения, немедленно ко мне.

– Я поняла, конечно! Ещё раз спасибо вам большое, до свидания! – сказала пациентка и чуть ли не как бабочка выпорхнула из кабинета.

– Может это Борис Владимирович с ней что-то сделал кроме погружения в сон? – предположила Света. – Я её вообще не узнаю. По сравнению со вчерашним выносом мозга, сегодня вообще нормальный адекватный человек.