Текст книги ""Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Влад Лей

Соавторы: Жорж Колюмбов,Сергей Карпущенко,Александра Шервинская,Павел Матисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 353 страниц)

– Допустим. А как двигаться-то?

– Ты слишком спешишь. У меня еще нет ни модели, ни поля, ни теории этого дела, а ты уже просишь практические выводы! Покажи мне музыку, над которой сейчас работаешь.

– Нет, я не люблю показывать неоконченные вещи.

– Вот оно! – Она подняла палец. – Вот и я тоже не люблю. Это неправильно. Вещь надо воспринимать готовую, а не в виде полуфабриката. Согласен?

– Да, но… я же сгораю от любопытства.

Она посмотрела на него снисходительно:

– У меня пока только наметки. В фазовом пространстве можно рассматривать векторы. И либо менять их направление, либо просчитывать, куда покатится точка, если ее «встряхнуть». Можно придать ей момент движения, создавая в этом поле небольшую разность потенциалов. А можно «приподнять» точку, чтобы ей было легче скатываться куда нужно.

– Ух ты! И ты все это можешь сделать?

– Сделать-то не проблема. Главное – чтобы сработало, ну и… – она обезоруживающе развела руками, – ничего там не сломать.

– В смысле? – Он ошарашено взглянул на нее. – А мы можем что-то сломать?

– Запросто. Либо само пространство души, либо наши с тобой мозги во время погружений. Там ведь все очень тонко, на самом деле. Сломать одно или другое было бы фатально!

Торик отшатнулся, осознавая последствия. Да уж! В первом случае человек мог бы утратить связь с душой. Да что уж там ходить вокруг, да около – утратить САМУ душу. Конечно, люди часто говорят, что он или она – бездушны, что у них нет сердца, черствая душа. Но это все просто слова, обороты речи. А если на самом деле… Последствия непредсказуемы.

Другую картину представить получалось куда проще. Псих, не осознающий себя, пускающий слюни, пожизненный «овощ», психушка на всю жизнь… Бр-р! Только не это!

– Но… – Торик не сразу нашелся, что сказать. – Но такого ведь не должно случиться, правда?

– В теории – не должно. – Зоя говорила вдумчиво и размеренно, невольно напомнив ему сейчас Ольгу. – Однако точный ответ смогут дать лишь…

– …новые эксперименты, – закончил он мысль привычной формулой.

* * *

– Ну, а что тут такого? – Вика искренне недоумевала. – Ты же знаешь, я ко всему подхожу основательно.

Торик припомнил, как в младшей школе она рвала новые тетради одну за другой, когда делала единственную ошибку в домашней работе. Он тогда зашел к Семену в гости и в первый раз ее увидел.

– Есть такое у тебя, – наконец, признал он.

– А что может быть важнее, чем найти подходящего спутника жизни? Согласен?

– Да я не против, что ты письма пишешь. Может, и правда подходящего найдешь. Я про твои таблички. Будто не переписываешься, а в домино играешь!

Крылышки ее носа начали раздуваться. Так, пора менять тему, пока не разругались!

– Да они же все одно и то же спрашивают: где живешь, кем работаешь, далеко ли от Москвы, есть ли братья-сестры и домашние животные… И что, каждый раз все это сочинять заново, да еще на английском, который у меня и так не очень? Ты же не будешь за меня письма писать?

– Не буду.

– Ну вот, приходится самой. Собираю любовные пазлы, вот как я это про себя называю.

– И как успехи?

– С этого и надо было начинать, а не придираться ко всякой ерунде!

– Не обижайся.

– А мне именно обидно – и что ты говоришь, и как ты это говоришь. Нормальные у меня успехи. Восемьдесят семь кандидатов отпали, одиннадцать пока на плаву, шесть отложены на перспективу.

– Ого, и правда все серьезно!

– Ну а я о чем? Тут нельзя просто так. Я на другое удивляюсь.

– Мм?

Она посмотрела на него чуть прищурившись.

– Почему ты сам не хочешь попробовать? Английский у тебя в разы лучше моего, ты умный, разговаривать умеешь на разные темы, не то что я: «Лондон – столица Парижа».

– Тут есть небольшое различие, Вик. Иностранные мужчины часто ищут себе русских жен. А вот чтобы наоборот – иностранки искали экзотику, такое редко бывает. Ну и… я вроде пока не ищу себе даму сердца.

– Да это понятно, у тебя Зоя есть.

– Зоя? Нет. Она не в моем вкусе, честно говоря. Зато хорошая подруга и такая же увлеченная, как я. Сама знаешь.

– Ой, правда. В прошлый раз четыре часа сидела, клавишами стучала, без еды, и даже без чая. Я думала, хоть в игрушки рубится – не-а, она совсем как ты. Сидит, формулы свои ворочает, алгоритмы заплетает.

– Она уникальная. Знаешь, она погружается в проект глубже, чем я.

– Так я и говорю: два сапога пара. А куда Катю свою дел? Поругались? Хочешь, я к ней схожу, объясню ей все по-человечески?

– Катя… Знаешь, все-таки нет. Нам с ней хорошо было, но… то время прошло. А за предложение спасибо.

– Мне несложно. Просто… осталась между всеми нами недосказанность. Пришла молчком, забрала вещи… Может, решила, что у тебя новая девушка.

– Не обязательно, Вик. У нее и своих проблем тогда навалилось. Ладно. Так тебе помочь с письмами-то?

Оценивающий взгляд. Работа мысли. Уступка.

– Ну давай. Вот тут, посмотри. Что он хочет узнать, я не поняла? Эй! Опять?! Ты чего смеешься?

– «Викусик»?! – Торик понял, что ехидства ему не сдержать. – Ты себя так называешь?

– А что? Меня папа так звал в детстве – я привыкла. И ящик себе такой сделала.

– Вик, ты уверена, что хочешь, чтобы все это видели?

– Да кто все-то?

– Весь обитаемый мир, всего-то!

Колюмбов Жорж
Полет в глубину

Глава 1. Шпроты и сингулярности

Февраль 2001 года, Город, 35 лет

– А вы чего в темноте-то сидите? Любовь-морковь, что ли? – в голосе Вики явно звучала ирония.

– Так свет выключили. Ты в подъезде разве не заметила?

– Ой, да там всегда темно. И давно нет света? Зоя, привет!

– Привет. Где-то полчаса уже. Мы только закончили серию погружений, и тут – бабах.

– Хорошо еще, что не раньше, – буркнул Торик.

– Даже не представляю, что случится, если ты находишься в погружении, а тут вырубят свет, – протянула Зоя.

– Скорее всего, просто проснешься естественным образом. Но лучше не рисковать.

– Вы рыбные котлетки будете? – Вику пока интересовали более земные проблемы. – Ой, дайте свечку, я в холодильнике все найду, потом отдам.

– А готовить тоже в темноте будешь? – Торик даже фыркнул, представив такую ситуацию. – Сейчас вторую зажжем.

В кухне загремела посуда.

* * *

– Как у тебя сегодня прошло погружение?

– Все штатно, шеф! – отрапортовала Зоя. – Сегодня было настоящее погружение – я в море плавала. Это мы еще давно на море ездили, мне где-то лет восемь. Мама в новом зеленом купальнике, на нее весь пляж смотрел. А папа учил меня нырять с открытыми глазами. Потом я чуть не захлебнулась – вот это было неприятно ощущать – но меня быстро вытащили. Хотя немного того испуга во мне до сих пор осталось. А ты что наблюдал?

– Забавно, у меня сегодня тоже с водой связано. Мы всей семьей плывем на байдарке по реке где-то в Башкирии. Спереди развевается наш фирменный флаг с гербом Кедринска. Как раз моя очередь грести. А по берегу местные дети бегут и кричат: «Туристы-туристы, сколько вам лет?»

– Почему именно так? – рассмеялась Зоя.

– Мы так и не поняли. Если деревня где-то в лесной глуши, возможно, это единственные слова, которые они знали по-русски.

– Они маленькие, что ли, были?

– Ага. С нами еще одна семья плавала. У них отец сложил руки рупором и крикнул в ответ «Всем вместе – сто восемнадцать!»

– Математик!

– Вообще-то, он физик, работал вместе с Капицей.

– Ой, а мне, мне расскажите, чего вы смеялись? – появилась Вика с руками, белыми от муки.

Пришлось повторить. Теперь хохотала и Вика.

* * *

Зоя молча смотрела на пламя свечи, дрожащее огненными крыльями бабочки, на мятущиеся по стенам тени, потом перевела взгляд на Торика и сказала:

– Мне кажется, у меня все сложилось в единую картину.

– Ты про свечу в темноте?

– Я про ту штуку, которая позволит нам смещаться к желаемой точке пространства души. Кстати, не могу придумать, как ее назвать.

– «Не назвать ли нам кошку кошкой»? Велосипед? – в ее глазах блеснул укор, и Торик понял, что сморозил глупость. – Ладно. У тебя есть варианты?

– Есть, но все они – так себе. Движитель. Двигатель. Мувер. Транспорт. Видишь, какие?

– Мне нравится «движитель», очень в духе стимпанка или просто ретростиль девятнадцатого века.

– Хм… мне тоже, но я думала, ты забракуешь, – вот теперь она улыбнулась.

– Приходи-ите! – донеслось из кухни. – А, и еще свечку с собой возьми-ите. Ну хоть-хо-оть.

* * *

– М-м, запах просто обалденный! – Зоя, похоже, проголодалась.

– Не зна-аю, – жеманно протянула Вика, явно кого-то копируя, – можно ли это есть?

– Сейчас проверим на добровольцах! – подхватил игру Торик. – Ты даже спагетти успела забабахать?

– А то! Ой, а чайник забыла поставить.

Минут пятнадцать они стучали вилками. Вика пока успела рассказать, как этот подлый седьмой «А» убедил ее, что контрольную на тригонометрические преобразования они уже делали, а Торик поведал забавную историю о своих курсах английского. Но в итоге неизбежно заговорили о приборе.

– Вы мне можете в двух словах рассказать, что придумала Зоя?

– Я надеюсь, что нашла теоретическую возможность внутри погружения перемещаться к другой точке пространства души. Но это пока лишь теория – на деле мы еще не пробовали.

– А я пытаюсь понять, как она это делает, – подключился Торик.

– Тут одним словом не скажешь. Я ловлю наши управляющие импульсы, собираю ответные сигналы и формирую для них фазовые резонансы.

– И что при этом происходит? – осторожно уточнил Торик, пока мало что понимая.

– Возникает смещение точки. Очень небольшое, но его можно повторять много раз подряд.

– А, знаю-знаю, как шаговый двигатель. Если быстро тюкать нужными импульсами, он крутится на приличной скорости.

– До этого пока далеко, – вздохнула Зоя. – Но я несколько раз просчитывала на модели: там возникает момент движения, уносящий нас все дальше от исходной точки.

– А направление? – спросил Торик.

– Определяется соотношением фаз. Там еще придется поколдовать. В теории получается, что все очень сильно зависит от рельефа «местности» в точке приложения.

– Все как в жизни! – заметил Торик. – По ровной дороге движешься, едешь в горку, под горку, в болоте, в воздухе – всюду движение будет разным. А кто конкретно будет подталкивать нашего путника? В приборе ведь таких возможностей не заложено.

– Я напишу программу, а потом мы с тобой прикинем, как ее сопрягать со схемой подачи импульсов напряжения. На этом уровне, мне кажется, не должно возникнуть особых сложностей.

– А если при этом компьютер выключится? Скажем, свет отключат или система зависнет?

– Тогда все отработает как сейчас – путник вернется из той же точки, в которую погрузился. Ой, заболтали вы меня, – встрепенулась Зоя, – я ведь пирожные принесла к чаю!

– Ура! А то я всю голову сломала, что к чаю подать.

И тут дали свет. Пару минут они смотрели на свечи, решая, задуть их прямо сейчас или нет. Как часто бывает в такие моменты, в душе боролись радость от возвращения к нормальной цивилизованной жизни и легкое сожаление от потери приятной и необычной обстановки. Все-таки в беседах при свечах есть свое очарование.

* * *

– Расскажи про саму теорию подробней? Вдруг я что-нибудь пойму? – попросила Вика.

Зоя честно пыталась говорить о фазовых траекториях, аттракторах, вырожденных резонансах. Но понимать ее становилось все трудней. Она производила впечатление человека, живущего в нездешнем мире, тайном, загадочном и недоступном. Уходила в своей математике в такие глубины, которые даже Торику было трудно не только понять, но даже вообразить. В конце концов Зоя замолчала и задумалась. А дальше в ход пошли жесты и аналогии – близкие, далекие и… неожиданные.

Пальцы у Зои были тонкие, подвижные и очень выразительные. Даже ловкая и рукастая Вика смотрела на них с удивлением. Зоины пальцы не просто двигались, они танцевали, объясняли, рассказывали и показывали свои истории.

– Это как волны? Как плыть среди волн?

– Нет, это скорее как… шпроты в банке, – Вика поморщилась: рыбные консервы она не любила. А Зоя продолжала. – Есть некие гребни, а между ними – соединительная ткань.

– А в чем разница?

– Волны – это вода, хоть на гребне, хоть внизу – все равно вода, просто на разной высоте. А вот тут – шпротины. Ты же различаешь рыбку и масло, в котором она плавает? Масло – это соединительная ткань. В нашем фазовом… э… в пространстве души эти области соответствуют местам, где в погружениях мы ничего не видим.

– Ну вот, можешь объяснить, когда хочешь! Меньше масла – больше шпрот? – улыбнулся Торик.

– Это неточно и непрофессионально. Ни один математик не будет говорить в таких терминах. Давай я напишу тебе систему уравнений, и ты сразу…

– Не-не-не, давайте не будем, – запротестовала Вика и даже руками замахала.

– Не спеши идти в привычное, – поддержал ее Торик. – Да, для тебя это примитивно. Но такой подход дает нам бытовые аналогии. Опираясь на них, мы сможем тебе что-нибудь подсказать. А ты разглядишь новые направления для исследований. Согласна?

– Ну и… что такого нового мы на этом уровне видим?

– Погружаемся в твою банку со шпротами. Мы в ней – кто?

– Не знаю. Хлебная крошка?

– Отлично! Итак, крошка упала в масло – мы ничего не видим и возвращаемся. Дальше?

– Крошка упала на гребень шпротины – мы видим яркую картинку.

– А если на бок рыбины? – спросила Вика. Ей понравилась новая игра.

– Вот! Тогда она находится в бифуркации. Скорее всего, быстро падает в масло, и мы опять ничего не видим. Даже хуже – сначала вроде видим, но быстро теряем картинку. Хотя у нас все-таки не шпроты. Наша крошка может падать и вверх, снова на спину рыбки. На то она и бифуркация: может туда, а может – сюда.

– Допустим, – сказал Торик. – А теперь мы берем палец и…

– Вилку! – укоризненно поправила Зоя.

– Хорошо, вилку. И зубцом этой вилки начинаем потихоньку двигать нашу крошку… куда надо?

– Примерно так. Не даем ей свалиться в масло, удерживаем на боку этой ры… Слушай, а надо попробовать так сделать! – ее глаза сверкнули. Новая задача поманила азартом. – У тебя есть пара устойчивых точек, с которых мы всегда срывались в масло… Тьфу-ты, сама стала говорить, как вы!

– Это нормально, Зой. Мы выработали общие символы. Метафору. И она уже дала практический результат. Я даже… Ты о чем задумалась?

– О вычетах.

– О налоговых вычетах? Сейчас? – Торик с Викой тревожно переглянулись.

– Что? Нет! О вычетах негладких функций. Там могут возникать сингулярности, но я пока не просчитывала…

– Стоп. Зоя, давай еще раз. На понятном нам языке. О чем. Ты. Думаешь?

– Э… о глазах?

– ??

– Которых нет.

– ???

– Ну, шпроты, в банке.

– И что?

– Когда они плавали в море, у них были глаза. А теперь их нет. Они куда-то деваются при варке, что ли, не знаю. Но в банке шпроты есть, а глаз у них нет.

– Ну и? – подбодрила Вика.

– Там остаются дырки. Путники могут в них попадать. Особенно если знать, где они находятся, и прицельно туда двигаться.

– Понял, но… не понял, – Торик взъерошил волосы. – Давай рассуждать от обратного. Что будет, если хлебная крошка угодит в этот самый бывший глаз?

Зоя передернула плечами:

– Что-то мне не по себе. Давай все же называть их по-человечески: асинхронными сингулярностями, ладно?

– Давай. Итак, крошка попала в сингулярность… этой шпротинки. И что? Эй, что я такого сказал? Перестань смеяться!

– Ну, смешно же! – Зоя прикрывала рот рукой, но уголки глаз ее искрились смехом. – Диссертацию такую надо написать: «О некоторых особенностях обхода сингулярностей импортных шпрот». Никто не знает что там, внутри черных дыр. Но есть много теорий насчет этого.

– Ч-черт. Точно же! А я все вспоминал, где слышал про сингулярности. Именно – черные дыры, которые в космосе, а не те, что на месте глаз.

– Сингулярности могут быть где угодно. В космосе, в турбулентностях при полете самолета или движении торпеды, я уж не говорю о квантовых явлениях… Но вообще это просто математические абстракции, такие же как бесконечность, фрактальность, дробная размерность пространства или разрывы производных. Но если… – Зоя надолго замолчала.

– Эй, ты где опять?

– Я… прикидываю, какую систему дифуравнений лучше использовать, чтобы удержаться на краю сингулярности, а потом медленно сползать в нее. У тебя есть листок и ручка?

– Конечно.

Через пять минут.

– Вик, давай я тебе помогу с посудой. Мне кажется, у нее это надолго.

– Эй! Я все слышу!

Глава 2. Скорость движения

Март 2001 года, Город, 35 лет

– Хо-хо! Ничего себе! Загорел-то как! Откуда приехал?

Стручок тепло обнял Торика, постучал по спине и широко улыбнулся в ответ:

– В Италии был. Там солнца – во! – он провел рукой выше головы. – Даже зимой. Зато конкуренция маленькая, а то летом на курортах не протолкнешься.

– Опять на автобусе?

– Зачем? В этот раз как белые люди – самолетом. Насмотрелись всего!

– Здорово! Расскажешь что-нибудь?

– Не знаю, сегодня времени мало, надо еще в одно место успеть. Лучше пока ты поделись, что там у вас наметилось, а то я по телефону мало что понял.

– Светиться не хочется, сам знаешь.

– Знаю-знаю, все правильно. Потому и приехал. Ну так что – вы куда-то пробились?

– Еще нет, но собираемся. Мы набрали на двоих уже довольно много погружений и порой наблюдали странные вещи.

– Странные? Какого рода?

– Обычно видишь события из твоего прошлого.

– А тут из будущего? – усмехнулся Стручок.

– Нет, не так. Мы видели то, чего никогда не было и быть не могло.

– Бред какой-нибудь?

– Очень похоже. Но подача реалистичная. Зоя, например, видела третью сестру.

– М-м… То есть вторая – было бы нормально, а третья – уже перебор?

– Олег, у них в семье две дочери – Зоя и Лиана. Все. Других сестер нет и никогда не было. А тут она видит, как сидят отец, Лиана, Зоя и… еще одна Зоя. По-твоему, это не странно?

– Теперь понял. Такое невозможно.

– Но она видела все так же достоверно, как обычно.

– Получается, мы имеем доступ не только к реальным воспоминаниям, но и… куда-то еще? Как в фантастике?

– Пока не знаем. Зоя сейчас придумывает средство передвижения.

– В смысле?! Занялась дизайном автомобилей? – Стручок приподнял одну бровь.

– Да ладно тебе! Нет, она провела мощное исследование, чтобы найти способ перемещать путника…

– Кого?

– Ну, того, кто погружается, «погруженца», мы для краткости называем его путником.

– Насколько я понимаю, при погружении он и так проживает какую-то сцену и там как-то сам движется?

– Правильно. Но теперь мы пытаемся его из этой сцены подвытащить и перегнать в ближайшую соседнюю.

– Зачем?

– Есть обоснованное подозрение, что во многих случаях иначе туда никак не попадешь.

– Это такое следствие из…

– Да, из модели пространства души.

– И… как успехи?

– Пока все только в теории. Зоя пишет программу с учетом всей этой хитрой математики.

– Послушай, только честно: ты сам понимаешь, как это делается? Она тебе объяснила?

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Главное, чтобы она это понимала, – сказал наконец Торик. – А я всегда готов экспериментировать.

– Ну… аккуратней там. Внутренняя чуйка мне подсказывает, что такие фокусы для мозга – как оверклокинг, разгон процессора на компьютерах. Может, и не сломается, но на режим выходим уже точно нештатный.

– «Вся наша жизнь – икра», как поют перед началом «Что? Где? Когда?» Ну что, расскажешь теперь что-нибудь о поездке?

* * *

Стручок посмотрел на часы.

– Что бы тебе такое… А, вот, – он привстал и расстегнул пиджак, открыв пряжку ремня. – Ремень, который я теперь ношу. Скажешь: «очередная китайская подделка с вьетнамского рынка»? А вот и нет. Скажешь: «купил в дорогом бутике и теперь хвалишься»? Опять не попал.

– Заинтриговал! – Торик подвинулся поближе и приготовился слушать.

– Ремень этот прямо при мне сделал огромный, просто нечеловеческих размеров негр в самом сердце Сицилии. Жалко нет его фотки, тебя бы впечатлило. Мужик офигенно колоритный: огромный во всех измерениях. Не жирный или тучный, но высокий, плотный и невероятно широкий. Представляешь? Это как взять борца сумо, убрать весь жир, надуть его немного, как матрас, и покрасить матово-черным.

– Представляю. Эдакая махина. А вокруг что?

– Жарит солнце. А он сидит посреди марокканского вида улицы на крохотном для него пластиковом стульчике и читает книжку. Я машинально туда заглядываю – есть такое у нас, хронических читателей…

– Есть-есть!

– И вижу: шрифт крупный, но совершенно нечеловеческий. Языками я давно интересуюсь и письменностей повидал всяких, и хинди, и китайско-корейско-японские иероглифы, и стройная арабская вязь. Но таких странных букв не видел никогда.

– Эх, жалко ты фоток не сделал.

– А на соседнем стульчике развешены ремни. Даже, скорее, заготовки: есть кожа – целая прошитая полоса, есть пряжка. Дырочек нет. Дырки он потом делает, уже на тебе, обхватив своими огромными ручищами. Сопит и что-то намурлыкивает, пока делает свое дело. Все быстро, недорого и заведомо по фигуре. Сделал, и все – можно выдохнуть и идти дальше.

– Ты так живописно все описал, я прямо увидел картинку. Так это Италия?

– Да, на самом юге, город Мессина. Уже почти не итальянская, а почти африканская местность и архитектура. Огромные слоны-мутанты магнолий. Огромные – с ладонь – цветы на кустарниках. И огромные негры, продающие самодельные ремни. Солнце бьет в глаза, жара, и лишь иногда ее перебивает бриз с залива, где неправдоподобно синие волны…

Зазвонил мобильник, и Стручок словно вынырнул из воспоминаний. Но прежде чем ответить на звонок, еще успел сказать:

– А ты говоришь: «ремень»!

* * *

– Откуда мне знать?! Внутренние тесты программа нормально отрабатывала, – Зоя заметно волновалась. – Но ведь там сам знаешь как: я делала так, как поняла из твоей спецификации. Которую ты написал на основании того, как ты понимаешь работу железа. Которое делал еще другой человек на основании своих предпочтений, пусть даже с учетом твоих пожеланий… Седьмая вода на киселе…

– Эй, ну ты чего? Я ведь тоже программист, все понимаю. На тестовом прогоне я видел, как твоя сопрограмма вмешивалась в работу генератора импульсов – очень мягко и аккуратно.

– Ну конечно. Это даже не скважность, это фаза и расфазировка. Там и должно быть все мягко. Но я все равно боюсь. Сам знаешь чего.

– Я знаю одно: конечный критерий истины – только практика. Или, как говорила моя бабушка, «не начнешь, так не проверишь, а проверишь – не поверишь».

– Мудрые слова. Ну что, готов рискнуть?

– Готов. Начнем с привычного и знакомого?

– Ога. Давай облачайся, располагайся и засыпай. Я тихо посижу рядом. Понаблюдаю.

* * *

…Я иду по полутемному коридору и слегка задеваю ладонью гладкую стену, выкрашенную темно-зеленой масляной краской. Пахнет жаренной на старом сале картошкой. Шурик Карасиков еще не потерял свою семью.

– Привет! – говорю я ему. Не могу не сказать: сценарий эпизода прошит намертво.

– Угу, – невнятно отвечает Шурик, сосредоточенно перемешивая кусочки в сковороде. Отвлекаться ему нельзя.

Четвертая плита, а справа от нее – моя дверь. Сейчас открою. Я лезу в карман брюк за ключом…

Ого, это что-то новенькое! Рука проходит сквозь ткань брюк почти без сопротивления, словно это ил. Я вроде бы продолжаю стоять лицом к своей двери, но в то же время осознаю, что уже развернулся и возвращаюсь назад, к выходу из барака. Прежде пустой коридор наполняется гомоном и призраками людей, сквозь тела и одежды которых просвечивает обстановка, но длится это недолго – они стремительно материализуются и оживают. Запах картошки переходит в душный пар – кто-то кипятит белье, что ли? Призраки уже полностью воплотились в людей, а меня неудержимо тащит к выходу.

– Здравствуйте, – говорю я худющей соседке Смирновой, проходя мимо нее.

Она не отвечает, ей некогда: она достает из маленькой кастрюльки темно-зеленое яйцо и прикладывает к нему листик сельдерея, чтобы остался красивый светлый отпечаток. На соседней конфорке Карасикова, мать Шурика, помешивает в ковшике что-то отвратительно-желтое и булькающее. Я разворачиваюсь спиной к стене, чтобы протиснуться и не толкнуть объемистую тетку, и вся сцена начинает блекнуть, съеживаться и переворачиваться. Нет, нет, Зоя, подожди! Мне интересно, что будет дальше. Разумеется, она не слышит, и… я вывинчиваюсь в привычную реальность, открываю глаза и вижу напряженный Зоин взгляд.

* * *

– Эй, ты как? – осторожно спрашивает Зоя, а сама внимательно смотрит ему в глаза, опасаясь найти признаки безумия. – Все в порядке?

– Более чем! Зойчик, у нас все получилось!

– Рассказывай! – нетерпеливо бросает она.

– Началось как обычно – со сцены с ключом. А потом все медленно и плавно переехало в другую сцену – подготовка к Пасхе там же, в бараке.

– В каком бараке?

– Ну, в смысле, у меня дома, в детстве. Но знаешь, что интересно? Сработала твоя концепция отрезков.

– Как именно?

– Сцена вроде бы простая, но сам я еще ни разу не попадал в нее при погружениях. Мы нашли ее только при движении. Ты оказалась права! А вообще – только не кидайся тапками, ладно? – в наших условиях можно говорить о скорости?

– Не поняла. Ты хочешь, чтобы мы быстрее работали над проектом? Я и так уже все что можно забросила…

– Нет-нет, Зой, не то. Я имею в виду скорость перемещения путника под воздействием твоей программы.

– А, ну нет, конечно. Какие там могут быть скорости? Там ведь нет линейного пространства!

– Но что-то же там все-таки есть?

Она прикрыла глаза, вспоминая. И затем мысленно переводя формулы и алгоритмы на язык, понятный простым смертным.

– Ну… есть. Мера вмешательства. В определенном смысле это похоже на скорость. Сейчас я подаю примерно один импульс коррекции на сто пятьдесят обычных, ровных.

– М-м… а по-человечески?

– Ну… я не знаю, как это еще проще сказать. При частоте 2,5 герца у нас получается одна поправка курса за минуту.

– Во-от, уже ближе к жизни. А по ощущениям получается, будто идешь пешком.

– Да? Такое только ты можешь оценить. Тогда можно условно сопоставить скорость в четыре километра в час.

– Образно говоря, сейчас мы научились не просто сидеть на месте ровно, а уже немножко ходить.

– Надо же! Это работает!

Торик взглянул на нее чуть пристальней. Щеки слегка раскраснелись. Глаза с неровно покрашенными ресничками широко раскрыты и блестят. Нос слегка морщится от улыбки, а кулачком правой руки она легонько постукивает себя по ноге, на которой сидит. Так вот как выглядит момент триумфа Зои. Хочется сказать ей что-нибудь ободряющее.

– Ты молодец, Зоя! Все рассчитала правильно. И тут уже я на сто процентов уверен – до тебя такого точно еще никто не делал.

– Перестань меня смущать! – она покраснела и прикрыла рот рукой, но в глазах светилось искреннее счастье. – Ну да, да, я сама до последнего не верила, что получится. Одно дело – строить модели, играть в математику, выводить системы дифуравнений, писать программы, что-то там про себя придумывать. И совсем другое – как поведет себя реальный живой организм и… Ох, не привыкла я еще говорить о таком. Как отзовется душа, воспримет ли наше воздействие.

– Мне нравится это «как в душе твоей отзовется», – улыбнулся Торик. – Ну что, теперь твоя очередь ходить по снам пешком? С какой точки начнем?

– С того детского погружения, про лошадку! Мне даже интересно, куда я попаду, если начнем от нее. Попробуем?

– Обязательно!