Текст книги ""Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Влад Лей

Соавторы: Жорж Колюмбов,Сергей Карпущенко,Александра Шервинская,Павел Матисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 197 (всего у книги 353 страниц)

Глава 22. Вперед!

Август 1998 года, Город, 33 года

Праздновать успешную защиту диплома Вика отправилась домой, в свою семью. И это немного задело Торика даже не потому, что он приложил для этого не меньше усилий, чем сама Вика. Просто он осознал, что теперь снова будет жить один. Обычно это его не напрягало, но – что и говорить – он привык и притерпелся к Вике, к перепадам ее настроения, некоторой взбалмошности, к ее причудам и даже упертости. Вместе с тем ему нравился ее живой характер, он ценил ее энергию (когда она что-то делала, а не лежала несколько дней пластом на диване), ее творческие порывы (пока это не касалось больших переделок в квартире) и ее искреннее стремление к самосовершенствованию (особенно когда она развивала свои кулинарные навыки). А теперь она вернется домой. Что ж, имеет право: здесь она – лишь гостья.

Ее не было неделю. А потом она все-таки пришла, в новом платье, слегка виноватая и почему-то повзрослевшая. Принесла маленький тортик (чтобы не объедаться, и так уже во! – выразительный жест вокруг фигуры), уселась на кухне, подробно рассказала ему о сдаче диплома и… попросилась пожить еще. Она вошла во вкус более свободной жизни без родителей, а свадьба и уход в новый дом пока даже в проекте не намечались.

– Так я поживу еще, мм? Мама сказала, ты не согласишься. А я решила все-таки спросить сама.

– «Живи, Бумбарашка».

* * *

Торик еще только раз успел подновить железо для своего компа, когда в стране грянул дефолт. Хорошо, что Влад по-дружески пошел ему навстречу. Все нормальные закупки техники на работе прекратились, поскольку цены-то обозначены в долларах, но никто не мог предсказать, какой курс доллара будет завтра.

У родителей пропала часть сбережений, они горевали, но что уж тут поделаешь – «теряют больше иногда». Народ маялся и метался. Никто не мог предположить, к чему все это в итоге приведет. Но в целом порядка стало больше. Уже не было того безумного разгула преступности. Кто хотел, тот уже все поделил. А остальное простых людей мало касалось.

Кто-то пытался протестовать – неуклюже, неумело. Да и к чему могли бы привести такие протесты? «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно…»? Вы серьезно?

Как-то вечером Торик ехал домой на троллейбусе и как раз у Дворца культуры наблюдал такую картину. Прямо у ДК собрались на митинг совсем уж дряхлые старички, чего-то там протестуют, за что-то борются. Они не кричат, все происходит молча. Кто-то несет плакаты, кто-то просто шагает неуклюже, но бодро.

В детстве Торик не раз смотрел мультфильм про Чиполлино. Там был характерный момент, когда добрые овощи попали в тюрьму, их вывели на прогулку в тюремный дворик. И вот они все одинаковые, в полосатых робах, идут гуськом по кольцу, все совершенно одинаково держат руки сзади, головы приопущены…

Так вот, те старики выглядели в точности так же! И все это могло быть очень грустно, если бы не одно случайное обстоятельство. Над всем этим действом на полную ширину ДК висит красочный транспарант: «ВЫСТАВКА ЖИВЫХ РЕПТИЛИЙ» – так совпало, эту новинку впервые привезли в Город. Текст вместе с протестующими стариками-чиполлинами и все это на фоне финансового хаоса, творящегося в стране, сложились в потрясающую картину, достойную театра абсурда. «Здесь явно пролетел розовый пеликан», – подумал Торик и тихо рассмеялся. Единственный во всем этом мрачном троллейбусе.

* * *

Октябрь 1998 года, Город, 33 года

– Зоя, как хорошо, что ты к нам зашла! Проходи.

Вика искренне радовалась гостье. Сейчас ее прежние подруги разлетелись, каждая на свой куст, а новые связи пока не завязались. В школе к молодой учительнице относились настороженно, приглядывались и принюхивались – что за фрукт эта Виктория Сергеевна, и чего от нее ждать. Дети тоже испытывали ее нервы на прочность. В этом смысле Вика радовалась, что у них уже была педагогическая практика – все-таки не с чистого листа начинать занятия.

Сегодня Зоя оделась по-осеннему – нежно-зеленый свободный свитер, узкие джинсы, темно-серые сапожки на высоком каблуке и, разумеется, желто-коричневый зонтик, непременный спутник осени.

– А Торика пока нет? – удивилась Зоя.

– Он скоро придет. Знаешь, его последнее время задерживают на работе. Но если он в курсе, что ты к нам собиралась, он обязательно постарается вырваться. Какие у тебя сапожки модные!

– Да это разве модные, Вик! Уж какие нашла. Я всегда долго подходящие ищу.

– Подъем высокий, как у меня?

– Нет, просто у меня размер ноги маленький, сапоги таких размеров для взрослых женщин не делают. А школьные «тапочки» или «валенки» покупать как-то не хочется. Хорошо, вот эти мне отец привез из командировки. А так, бывает, прямо и не знаешь, что носить. С блузками та же проблема.

– Надо же! Я даже не задумывалась…

– Да мало кто задумывается. А для меня это грустная реальность. Ладно. Ты-то как? Нормально, работаешь?

– Ага, уже веду уроки в пятом классе.

– Не представляю. Мне кажется, я бы сбежала в первый же день.

– А мне нравится. Пятиклассники пока еще послушные, им скажешь «решаем задачу» – они решают, а не выясняют, насколько громкий у тебя голос. Слушай, а вам в магазин еще не привозили…

В двери провернулся ключ, и собеседницы замолчали.

* * *

– Вика, привет! А Зоя не звонила?

Вика сделала Зое страшные глаза и приложила палец к губам, а потом ответила обычным голосом:

– Нет. Она решила нам не звонить.

– Странно.

– Она решила сама прийти! – подала голос Зоя. Заговоры она с детства не любила.

– Ой, ты здесь уже? Привет! Извини, доделывал ведомость, устал как собака. Иногда мне кажется, что это никогда не кончится…

– Хочешь, я в другой раз приду?

– Нет-нет, ты что. Ты голодная? Вика, у нас есть что-нибудь?

– Есть-есть, сейчас разогрею и позову вас, пообщайтесь пока.

– Повезло тебе с сестрой, правда? А вот мы обе толком так и не научились готовить.

– Послушай, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Дело в том, что…

– …она не твоя сестра? Я знаю. И не твоя девушка. И еще вы не спите вместе.

– Зоя!

– Да, представь себе! – Она игриво приподняла бровь. – Я тоже не люблю недомолвок. Мы с ней все это выяснили еще в первый день. Но ей очень хочется устроить твою личную жизнь. Кажется, ради этого она способна горы свернуть!

– Ой, это точно. Больше всего ей нравится играть роль соединительницы судеб, знаешь, как в «Гордость и предубеждение». Так ты не сердишься?

– Почему я должна сердиться? Я – человек со стороны. А у вас тут сложившиеся семейные отношения. И потом… у каждого свои скелеты в шкафах.

– И у тебя?

– Ой, уж у меня-то в первую очередь. Ты заметил, я никогда тебя к себе не приглашаю?

– Да, но я думал…

– Идите ужинать! – раздалось из кухни.

* * *

После ужина они снова устроились за столом.

– Ты сказала, есть новости, но обсуждать их лучше не по телефону.

– Ога. По мотивам наших обсуждений я попыталась нанести все известные нам точки погружений на некую общую поверхность. А потом интерполировать ту часть пространства погружений, которая лежит между ними.

– Интересно. И что там получилось? Здоровенная палатка Гаусса?

– Шутишь?!

Зоя недоверчиво сверкнула глазами и на секунду застыла, пытаясь оценить степень его понимания и градус иронии. Затем, видимо, пришла к выводу, что пока лучше просто объяснить положение дел, и продолжила:

– Начнем с того, что функция поверхности получается негладкой. Я пробовала брать полиномы пятой, шестой, одиннадцатой степени, но во всех этих моделях часть твоих экспериментальных точек выпадает.

– То есть, я неточно записывал параметры?

– Как вариант. Но тогда выпадали бы одни и те же точки, а они для каждой модели разные.

– И что это значит?

– Я уже сказала. Гладкие функции не могут описать эту поверхность. Она получается ближе к нелинейным фазовым моделям, вот только, если это правда, у нас возникают неопределенности.

– Какого рода?

– Мм.. Знаешь, самые разные. Во-первых, я могла ошибиться с размерностью. Сейчас я работаю с пятимерным пространством, но там есть некоторые признаки того, что размерность могла бы быть выше.

– С ума сойти!

– Во-вторых, пока получается, что точки погружений могут возникать не где угодно, а только в некоторых конкретных областях этого пространства, а в других – не могут. А еще там могут существовать особые точки.

– Чем же они особенные?

– Не «особенные», а «особые» точки. Это понятие из тензорного исчисления, помнишь?

– Мм, так, смутно припоминаю… Это вокруг них функции словно с ума сходили?

– Именно! То начинали кружиться в танце, не касаясь этих точек, то проваливались в них, как в черную дыру, то становились невидимками, будто этих точек не существует в природе.

– И ты считаешь, что у нас предметная область настолько сложная, что ее нужно описывать пятимерными векторными полями и вырожденными дифуравнениями?

Она вдруг порывисто вздохнула и закрыла глаза, щеки покраснели и потом медленно вернули нормальный цвет. Серые глаза снова открылись и теперь Зоя продолжила, но говорила медленно и убедительно, как с учеником:

– Торик, это не я так считаю. Мы объективно приходим к такому раскладу. Конечно, всегда хочется верить в самое простое и элегантное. Поэтому я начинала с простейших моделей – с геометрических тел и их разверток, потом были шкалы действительных чисел, плоскости, пространства, поля…

– Стоп-стоп, я за тобой не успеваю. Но знаешь что?

– Мм?

– Из того, что ты наговорила, есть одна вещь, которую я уже сейчас могу подтвердить. Да, точки погружений возможны не где угодно – это факт! Не при любом сочетании входных параметров возможны погружения. Есть целые острова – или моря, в зависимости от перспективы, – где погружений нет, и, я подозреваю, не будет. По каким-то внутренним причинам.

– Вот! Значит, все-таки я иду куда надо?

– Похоже, так. Как я могу тебе помочь?

– Мне нужно больше точек. Надо проводить эксперименты и полностью фиксировать их. Тогда каждое новое погружение будет добавлять новые данные.

– Значит, этим и займусь.

* * *

На работе у Торика стало совсем невыносимо. Все как с цепи сорвались! Если раньше Хозяйка умело чередовала кнут и пряник, то теперь ей было все равно: она знала, что с трудоустройством сейчас трудно, что подчиненные никуда не денутся, и в ее палитре остался только кнут. Это сказывалось на всех уровнях.

Торик еще мог бы понять, если бы доставалось лишь программистам, но и бухгалтерши работали на износ. Начали задерживаться даже те, кто всегда принципиально уходил ровно без пяти пять.

Кузенька теперь почти не смеялась, а только рычала и мотала головой, когда к ней кто-нибудь подходил. Жанна перестала заходить с кассетами в гости – некогда. Максимум, на что хватало ее дружбы, это приветливо улыбнуться на входе в Компьютерную. Но все это было еще терпимо. Мало ли? Все пройдет. Сейчас тяжело, потом станет легче.

* * *

Поворотным моментом для Торика стал день потери. Он как раз возвращался с обеда, когда увидел у дверей фирмы «Скорую». Кто-то заболел? В магазине подрались? Ситуация прояснилась, когда он увидел, как по главной лестнице офиса двое дюжих санитаров в белых халатах, крепко держа под руки, помогают Таисии Андреевне медленно-медленно спускаться к выходу. А она с совершенно белым лицом и с трясущейся головой, ничего не видя и не соображая, движется как сомнамбула.

Она была самой старшей из Товарной группы и работала с первых дней «Оптимы». Спокойная и деловая, она всегда знала свое дело, но не пряталась от новых технологий. Сейчас ей было под пятьдесят, и ее, как и остальных, здорово перегружали работой. Кузенька приходилась ей какой-то дальней родней, поэтому знала чуть больше остальных. «Скорая» увезла ее с тяжелым гипертоническим кризом, но в больнице почти тут же у нее случился инсульт, а через неделю она умерла. Кузенька три дня ходила с черной лентой в волосах, но на похороны ее так и не отпустили. Сказали, что срочно нужен отчет по продажам. «Это невозможно! Надо что-то делать!» – шептались девушки из Товарной группы, но что они могли сделать?

* * *

– Откуда столько работы навалилось? – спросил он однажды у Жанны, когда они все-таки пересеклись за обедом.

– Это все от жадности.

– Как это?

– Они сейчас выжимают максимум из нашей торговли по всем направлениям.

– Чтобы выжить?

– Да нет. – Она зло сверкнула глазами. – Сейчас у нас почти все из верхушки вкладывают все, что можно, в личную недвижимость – строят и ремонтируют дачи за счет фирмы, переоформляют квартиры на родственников.

– И Хозяйка? – не поверил Торик.

– Она в первую очередь! С нее-то все и началось. У Олег Васильевича и так все уже было. А тут эти решили, что настало их время. Ну вот, и теперь мы надрываемся, работаем день и ночь. А что в магазинах творится! Текучка кадров ужасная, а им все по барабану – говорят, «еще наберем»!

– Кошмар!

– Вот так и живем. И неизвестно, когда все это закончится.

Торик решил, что при первом же удобном случае надо будет найти работу поспокойней. Вот только искать ее было некогда из-за все тех же высоких нагрузок. Но намерение возникло, оформилось, и, судя по всему, Судьба услышала его и отреагировала. По-своему.

* * *

Ее ждали. Проклинали, но ждали. Зарплатники волновались загодя, чуть ли не за неделю. Суетились, распечатывали ведомости, все сводили и перепроверяли. Измучили Торика десятком переделок разной степени сложности. И вот появилась она, дама из налоговой инспекции, с проверкой. Дама была средних лет, худощавой и подтянутой, носила строгий костюм цвета темной сирени и оставляла ощущение хищной птицы, возможно, из-за того, что левый глаз у нее все время оставался слегка прищурен, словно примечал любую мелочь. Особенно то, что всем хотелось бы скрыть.

Ее поили, кормили, всячески ублажали, но ревизия – это все равно ревизия. Дама честно говорила зарплатникам:

– Вы же понимаете, я все равно должна у вас хоть что-нибудь найти из нарушений. Иначе я просто напрасно ем свой хлеб. Я ценю ваше особое отношение ко мне, и по этому поводу могу не сразу обо всем сообщать, а дать вам возможность прямо сейчас, при мне, часть нарушений исправить. Но только часть!

Зарплатники подобострастно слушали и соглашались, предпочитая малое зло большому.

Случилось так, что в один из дней Торику нужно было работать прямо у зарплатников, на их рабочем месте. Дама из налоговой сидела за соседним столом с чашечкой чая и круассаном и лениво листала ведомость за прошлый квартал, иногда делая пометки в своем блокноте – ручкой, или прямо в ведомости – карандашом. Это был свежий человек со стороны, и Торик решился с ней поговорить.

– А можно спросить?.. – робко начал он.

Зарплатники за спиной дамы делали ему круглые глаза и жестами пытались как можно скорее прекратить эту беседу. Но Торику уже стало все равно, что там они подумают и скажут. Тем более, подставлять он никого не собирался. Дама подняла голову от отчета и снисходительно посмотрела на него:

– Да?

– У вас, в налоговой, ведь тоже, наверное, есть программисты?

– Конечно, у нас их целый отдел.

– А новые программисты вам не нужны?

– Нет, у нас штат укомплектован. – У Торика упало сердце, а она не спеша отхлебнула из чашки и продолжила – Хотя… у меня есть одна знакомая… Нет, она не из налоговой, но у них тоже очень серьезная контора. Вот там, я знаю, сейчас нужен один программист. Я завтра могу вам их телефон сказать. Хотите?

Вот так неожиданно, почти случайно, Торик нашел новую работу. И снова, как и тогда, в случае с Петровной, ему помогла незнакомая женщина. Или все же Судьба?

Глава 23. Зоя погружается

Декабрь 1998 года, Город, 33 года

«Свет и тишина, покой и белый снег…» Большие окна, забранные жалюзи, давали ровно столько света, сколько хотелось. Никакого надрывного треска матричных принтеров, лишь изредка интеллигентно прошуршит лазерник, выдав пару листов почти полиграфического качества. В комнате не двадцать человек, а всего четверо – не кричат, не носятся как угорелые – сидят и спокойно делают свое дело, чаще всего молча. Поначалу Торику не верилось, что такие места существуют. Замученный прошлой работой, он вздрагивал от каждого телефонного звонка, потом благостно осознавал, что к нему они теперь не имеют никакого отношения, зарплатники его здесь не достанут, и на складе сидеть до ночи тоже не придется. Тогда он вздыхал и продолжал читать инструкции, вникая в тонкости новой для себя деятельности.

Официальное название организации было длинное и нескладное, поэтому даже сотрудники ее называли проще – Контора. Пришлая инспектриса не обманула – им и правда требовался подготовленный программист, так что попасть сюда оказалось несложно. Руководила здесь леди-босс Маргарита Николаевна, немолодая и решительная женщина приятной внешности. Сотрудники ее не то чтобы боялись, но спорили с ней только в самых крайних случаях, поскольку «воля у нее несгибаемая, а пробивной силы на троих хватит».

Не зря говорят «ты не становишься старше, просто вокруг все больше людей моложе тебя». Времена, когда Торик был самым молодым в отделе, незаметно ушли в прошлое, и уже здесь все остальные сотрудники оказались чуть моложе его. Начальника отдела, Матвея Смирницкого, все почему-то называли просто Матвейка. Долговязый и худой, спокойный до меланхоличности, он, тем не менее, умел быстро принимать решения и отстаивать то, во что верил, или что полагал правильным.

Еще в комнате сидели два техника – Дима Мухин и Витя Дворков. Когда отдел фотографировал корреспондент из газеты, коллектив смотрелся довольно комично. В центре – долговязый Матвейка с философским взглядом библейского старца. По левую руку от него – почти такой же высокий и худой Витя, недавно вернувшийся из армии, а потому коротко стриженный, а по правую – очкастый коротыш Дима, матерый кавээнщик, острый на язык и со злым взором.

Сейчас Матвей пришел откуда-то с озабоченным выражением лица и негромко, но четко спросил:

– Контрольщики жалуются: опять нет доступа ко второй базе. Версии есть?

– Им, гагарам, недоступно… Им вчера не дали доступ! – картинно продекламировал Дима, но потом посерьезнел: – Я вчера не работал с базами.

– Ой! – Витя вдруг прикрыл рот ладонью. – Точно же! Сейчас сделаю.

Матвейка вздохнул и страдальчески поднял глаза к потолку. А Торик улыбнулся и подумал, какие они славные ребята. Может, здесь наконец он найдет «своих»?

* * *

Дальше – больше. За стеной работали две девушки-инспектрисы и их грозный начальник. При всей неспособности Торика к запоминанию лиц, начальник с первого же взгляда показался ему знакомым.

– Руслан, ты, что ли?

– Во-первых, не «ты», а «вы». Тот факт, что мы когда-то учились на одном потоке, не дает вам никакого права не проявлять ко мне должного уважения, а во-вторых…

«Во-вторых» как-то сразу стало для Торика совершенно неинтересным. Он и так не любил навязываться, а уж если человек так себя позиционирует, хорошего ждать не приходится. Кроме того, в воздухе сразу повеяло противно-зудинским.

– Ладно, я понял.

– Ну вот и чудненько.

Больше они не общались.

Зато Аделаида, одна из инспектрис Руслана, к ним часто захаживала – попить чайку или просто поболтать. В ее внешности чудилось что-то ведьминское – то ли из-за пронзительно черных глаз, сиявших на узком, впалом лице, то ли из-за странного звучания ее голоса – негромкого и невысокого, но при этом легко перекрывавшего любые шумы. Таким голосом можно рассказывать сказки. Или творить заклятья. Говорила она как бы даже не с тобой, а так, в пустоту, иногда бросая по сторонам острые до пронзительности взгляды:

– Кошка вчера пришла. Наша. А с ней еще одна. Не наша. А может, кот. Смотрит на меня, глаза больш-шие, греш-шные…

Торику сразу представлялась то черная кошка, что приносит несчастье, то булгаковский кот Бегемот. В одну из пауз, когда Аделаида отрешенно размешивала чай с таким видом, будто мешает в котле колдовское зелье, Торик спросил:

– Ада, чем занимаешься в свободное время?

Ожидал, что она расскажет о книгах или о музыке, может быть, о макраме или вязании, но она смутилась, будто он застиг ее врасплох, и сказала только:

– Ну, так… поколдовываем помаленьку.

– Как?! – он просто не ожидал такого ответа.

– Ну вот ТАК. – И уперлась в него невыносимо черными глазами.

Торик невольно отпрянул.

– Ада! Кончай свои штучки! Непуганого нашла? – вдруг строго сказал сидевший рядом Матвейка. – Сейчас напугаешь его, ценный сотрудник уйдет, и с кем мне тогда работать?

* * *

Зоя долго сомневалась. С одной стороны, страшновато и неуютно уснуть и оказаться беспомощной в чужом доме. Да, Торик был ей симпатичен и во многом созвучен, но все равно мало ли что? Опять же, электричество и мозг: кто знает, какие могут быть последствия? С другой стороны, глупо годами исследовать файлы и данные, относящиеся к иному, нездешнему миру, нащупывать математически его контуры, но даже не попробовать заглянуть в этот мир самой. Вероятность, что мир ее впустит, ничтожно мала, но есть. В итоге она все-таки решилась.

Торик суетился, будто в первый раз: несколько раз поправлял коробку с прибором, приготовил электролит, потом нечаянно опрокинул чашку с ним, хорошо хоть ничего не замкнулось, но электролит пришлось делать заново.

Чуть потемнел Зоин уверенный серый взгляд, на самом дне которого притаился страх. Никто из них не догадывался, с чем это может быть связано, а сама она не рассказывала. Но страх разъедал ее, он мешал ей жить.

– Мне не мешать? Уйти к себе? – чутко уточнила Вика, бродившая поблизости: ей было любопытно, что получится.

– Нет, я хотела, наоборот, попросить, чтобы ты посидела около меня. Мне так спокойней. Можно?

– Ладно. У меня как раз стопка тетрадей. Сяду вот здесь, за столом, и буду их проверять.

– Ты ведь все запишешь, весь сеанс? – спросила Зоя у Торика.

– Конечно. Заодно потом посмотрим, что не так, если не получится.

– Думаешь, ничего не выйдет?

– Ну, как сказать… Сама все знаешь – люди пробовали разные, а сработало пока только на мне. Да и то… Стручок до сих пор сомневается.

– Нет, больше не сомневается. Он верит в математическую обработку данных. Куда мне сесть?

– Сесть? Нет, спать удобней лежа – так не упадешь. Иди сюда, на диван. Укладывайся, сейчас тебе лоб протрем.

– Щиплет?

– Почти нет – как пот на лбу. Так, провода сюда продеваем. Голова мягко лежит?

– Да, вроде. А куда сетку?

– Сеткой накроем тебя как одеялом. Повязку на глаза дать?

– Э… пожалуй, не надо. Что мне еще нужно знать?

– Расслабься максимально, отпусти всю ситуацию к чертям собачьим! – вдруг ответила Вика. – У меня первые три раза не получалось, потому что я все время чего-то ждала и подпрыгивала.

– А потом?

– Потом решила, что все равно ничего не получится, махнула рукой и сразу на следующий раз уснула!

– Но без погружения?

– Да, – вздохнула она. – Погрузиться ни разу не вышло, а так засыпала.

– Спасибо, Вик, попробую расслабиться. А можно шторы закрыть?

– Ой, я забыла, сейчас закрою. Лишь бы сегодня самолеты не летали, а то с ними точно не поспишь.

Торик тоже немного суетился:

– Ну как, готова? Запускаем запись?

Зоя чуть помедлила и потом заговорила:

– Торик, если я вдруг по каким-то причинам не проснусь…

– Зой! Ты что такое говоришь-то!

– Подожди. В жизни все бывает, так что слушай. Вон моя сумка, внутри записка с телефоном отца. Звони сразу ему. Больше никому звонить не надо, хорошо? Обещаешь?

– Ты меня пугаешь!

– Я сама себя боюсь. Ладно. Давайте уже, а то передумаю.

– Закрывай глаза. Как тебе? Все хорошо?

– Горячо, жжет на лбу!

– Ого! Ты такая чуткая?

– Видимо. Убавим?

– Уже. Готова?

– Ох… Вряд ли что-то получится…

От резкого стука все трое вздрогнули.

– Ой, простите, у меня методичка упала.

– Вик!

– Все-все, сижу тихо.

* * *

Торик начал со средней частоты, потом интуиция подсказала, что лучше перейти к чуть более высокой. Выставил девиацию. Теперь потенциалы – как бы не переборщить. Зоя, лежа на диване, постепенно задышала ровнее и глубже. Уснула или пытается? Чуть добавил амплитуду. Руки Зои расслабились. Торик старался смотреть на ее лицо лишь изредка, и то не напрямую – люди иногда чувствуют чужой взгляд. Зажегся светодиод – все, теперь точно спит.

Торик глянул на Вику. Какие там тетради! Ее глаза переполняло любопытство, весь ее вид вопрошал: ну, что там? Получилось? Говорить нельзя. Торик поднял обе руки, сложил их ладонь к ладони, поднес к щеке и на миг прикрыл глаза: уснула. Вика просияла и подняла большой палец. Торик на всякий случай приложил палец к губам. Вика ответила успокаивающим жестом, мол, я все понимаю, и взялась за тетради.

Минут через двадцать Зоя начала дышать чаще, лицо немного покраснело, голова начала слегка покачиваться, пальцы почти сомкнулись в кулаки, словно ей очень хотелось проснуться. Успела погрузиться или нет? Разбудить или дать еще поспать? Торик с Викой беспокойно переглянулись. Вика пожала плечами. Торик на всякий случай понизил амплитуду импульсов. Через пару минут Зоя задышала ровнее и вроде начала успокаиваться. Но потом опять разволновалась, лицо сморщилось, как от боли, потекли слезы, она начала метаться, точно в бреду, протяжно застонала, с силой втянула воздух сквозь зубы и широко распахнула глаза. В них стоял ужас! Она попыталась вскочить, но сетка мешала, затрудняла движения. Торик кинулся помочь ей выпутаться, случайно коснулся ее запястья, отчего Зоя глухо вскрикнула и вся сжалась, словно ожидая удара.

– Тихо-тихо, Зоя, все хорошо, мы – друзья, ты – дома, – последние слова заставили ее содрогнуться всем телом.

– Зоя, посмотри на меня, – медленно сказала Вика, глядя ей в глаза, – все хорошо, водички дать?

Зоя снова судорожно вздохнула и неуверенно кивнула. В ее взгляде читалась благодарность за понимание. Торик заканчивал выпутывать ее из сетки Фарадея, стараясь нигде не касаться ни кожи, ни одежды – на всякий случай.

– Держи. Нет, поставлю сюда. Попей.

Зоя медленно привстала, затем села, глотнула воды из чашки, прислушалась к внутренним ощущениям, а потом жадно выпила почти половину.

– Спасибо. – Голос сдавленный, словно после аварии. – Я… не ожидала.

Взгляд в сторону Торика, но не в глаза, а в пол.

– Ты рассказывал, конечно, но… Это настолько реально! Ярче, чем на самом деле. И да, в начале картинка странно перевернулась, но потом мне внутри стало казаться, что так и надо. Похоже, у меня… получилось?

Она осторожно встала – вдруг голова закружится?

– Ура, – тихо сказал Торик. – Посиди еще, не вскакивай сразу. Расскажи, что видела? Сцену из прошлого? Из детства?

Она испуганно обвела взглядом комнату, попыталась собраться с мыслями. Судорожно, со всхлипом, вдохнула воздух, затем безнадежно покачала головой:

– Я… нет, не могу. Извините. Это очень… личное.

– Там была хотя бы ты? – Торик хотел узнать хоть что-то. Впервые появился реальный факт, подтверждающий, что все это ему не чудится, что погружения объективно существуют.

– Конечно, я! А кто это еще мог быть?

– Честно говоря, не знаю. Например, система могла отправить тебя в мое детство. Мы ведь не представляем, как это на самом деле работает.

– Ну да. – Она все никак не могла прийти в себя. – Запиши мне эти файлы тоже, ладно? Дома посмотрю.

– Конечно. Я пометил параметры. В следующий раз…

– Нет! Больше – никогда в жизни! Я не хочу опять через все это проходить!

– Тихо-тихо, не волнуйся. Я хотел сказать, в другой раз можно попробовать совсем другую частоту, далеко от этой.

– И что тогда? – с подозрением спросила Зоя.

– Тогда увидишь совсем другой эпизод… своей жизни.

– Но не этот? Точно? – уточнила Зоя.

– Другой. В чем тут вся фишка – одинаковый набор параметров почти всегда ведет в одну и ту же точку воспоминаний. А другие параметры приводят к другим эпизодам.

– Пометь эту точку черным крестом. Или красным. Я не хочу туда возвращаться. Никогда!

– Значит, не будешь. У меня тоже не самое приятное воспоминание базовое. Но я… как-то привык, притерпелся.

Зоя потрогала свое мокрое лицо, смутилась и, буркнув «Пойду хоть умоюсь», вышла. Вика с сочувствием посмотрела ей вслед:

– Трудно ей пришлось.

В дверях показалась Зоя. Она слегка привела себя в порядок, причесалась и теперь выглядела получше. Но все еще оставалась очень бледной.

– Я, пожалуй, пойду. Но все равно не зря попробовали. Теперь у тебя есть подтверждение: да, это все – не бред и не выдумка. Эта штука действительно работает

– Конечно не зря! Мне очень жаль, что тебе так тяжело пришлось. Но это настоящий прорыв.

– Да, – тихо сказала она, одеваясь, – я пойду.

– Зоя! А дискета?

– Забыла, – так же ровно сказала она.

– Давай-ка я тебя провожу хоть до остановки?

– Давай.

* * *

Она ехала в троллейбусе по зимнему городу, продышав себе небольшое окошко в полностью замерзшем окне. Это несправедливо. Ну почему из всех моментов ее жизни на погружение выпал именно этот?! И ведь никому не расскажешь! В окне бессмысленно проносились фонари, люди, дома, машины… Так было легче. Она цеплялась за привычную реальность, но воспоминания о только что испытанном ужасе настигали снова и снова.

* * *

…Я сплю, а солнечный луч падает мне на ногу, такой приятный, теплый, ласковый. Не хочу вставать, хочу лениться! Как хорошо. Так бы и пролежала весь день.

Дверь хлопнула. Частые легкие шаги. Артур – вечно ему неймется. Быстро вскакиваю, набрасываю халат. Эх, не успела! Он обнимает меня сзади, сажает на кровать и шепчет мне прямо в ухо:

– Малы-ышка!

Я отворачиваюсь, но он все равно ловит губами мое ухо и тянет чуть громче:

– Малышка-глупышка!

Терпеть не могу, когда он так меня называет! Ненавижу это, и ему сто раз уже говорила, но ему хоть бы хны – «А мне так нравится». Что в этом может нравиться? Что я ростом не вышла? Маленький уродец? Я и так это знаю, зачем об этом говорить? И почему, черт возьми, «глупышка»? Вот уж с этим я никак не могу смириться. Я могу быть какая угодно, но уж точно не глупая. И это мы тоже тысячу раз обсуждали! Во мне закипает злость. Может, он нарочно меня дразнит, выводит из себя?

– Чего надулась, малышка-глупышка?

Господи, неужели мне когда-то нравился этот голос? Ладно, я прощу ему все что угодно, лишь бы он не начал меня щекотать. Только бы…

– Ай! Перестань!

– Ну во-о-от, мы уже и смеемся, зайка-зойка моя!

– Артур, я не хо…

Я отбиваюсь локтями, но он сильнее. Зачем, зачем он это делает? Прекрасно знает, как я все это ненавижу. Ну, хочешь ты секса – на, возьми, вот он. Так нет, ему надо довести меня до слез. А потом утеша-а…

– Ай, ну больно же! Перестань!

Поцелуем он затыкает мне рот, а сам продолжает щекотать меня.

– Не-ет! Я не хо…

Я бьюсь в его руках как большая рыбина. Бессильная ярость сменяется паникой. На секунду левая рука освобождается, и я с размаху влепляю ему пощечину.