Текст книги ""Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Влад Лей

Соавторы: Жорж Колюмбов,Сергей Карпущенко,Александра Шервинская,Павел Матисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 199 (всего у книги 353 страниц)

Глава 26. Дела конторские

Торик постучался. Сначала он ходил к Инге поговорить о коллаже, потом – чтобы узнать, как люди восприняли их творение, плюс честно выполнял наказ Матвейки – «дружить и поддерживать». А затем и сам не заметил, как стал заходить к ней просто так – пообщаться и отвести душу. Иногда она была занята, порой и ему бывало не до визитов. Но в целом оба старались найти время для общения.

– Какими судьбами, Толян? Садись, рассказывай!

– «Чем жизнь радует»?

– Ты смотри, запомнил! А она радует?

– Вроде да. Четвертую программу запустил для Конторы. Полет нормальный.

– Молодец. – Инга сегодня почти не улыбалась. Очки придавали ей более официальный вид, хотя на собеседника она старалась смотреть поверх стекол. – Но ты ведь не об этом хотел поговорить, я так понимаю?

– А можно и не про работу?

– Нужно! – Вот теперь она улыбнулась. – Мне вот недавно новый гороскоп сделали, и сразу стало понятно, куда надо жить и зачем стремиться.

– Как вы интересно разговариваете.

– Ну так надо ж соответствовать! Я ведь разная бываю, очинно разная, когда надобно. Где-то гламурная блондинка, а где надо – строгая брюнетка в очочках. Даже если волосы светлые. Дело ведь не в них, по большому счету.

– И что с гороскопом?

– Ну а что там может быть? Ерунда полнейшая. Механическое движение планет определяет наши судьбы? Да ладно! Не может быть такого.

– Но что-то ведь определяет?

Быстрый испытующий взгляд на него.

– Если об этом задумываться всерьез, мы придем к одному из вариантов эзотерики.

– Мм, я часто слышу об этом, но лично не знаком, а вы?

– Я иногда почитываю книжечки всякие. Но мне интересней не происхождение наших верований, а странствия души.

Еще один острый взгляд: он не смеется? Не строит скептическую мину?

Торик не смеялся. Он уловил внутри себя легчайшее дуновение. Или шелест мыслей? Тема его зацепила. И он попробовал двигаться на ощупь, собирая крохи того, о чем где-то слышал:

– Странствия души? Это когда астральное тело… да?

– Названия авторы дают разные, но суть одна – человек впадает в некий транс, а в это время душа его устремляется к новым горизонтам и исследует иные миры, недоступные нам в обычной жизни.

Вот теперь его душа точно екнула и на миг прыгнула в пятку!

– А вы… пробовали когда-нибудь вот так… э… путешествовать?

– Ну что ты! Разве что во сне.

Ему захотелось рассказать ей о проекте. Он понимал, что это безумие, что так нельзя – взять и вывалить первому встречному свою невероятную историю, в которую с трудом верят даже близкие друзья. Тем более человеку такому непростому и где-то даже опасному… Но она сказала нужные слова, и они оказались ключом, отпирающим замок на сундуке с его тайной. Он улыбнулся, открыл рот и…

– Инга Альгисовна, тут возник еще один вопрос… – В двери показалась шефиня, элегантная и слегка погруженная в себя, как обычно. – Э… вы заняты?

– Нет, что вы, – ровно ответила Инга, а потом официально обратилась к Торику: – Хорошо, подготовьте мне предложение, и в ближайшее время я его рассмотрю.

– Конечно, – кивнул он, подыгрывая ей, и вышел.

По дороге размышлял о странностях жизни. Вот Аделаида тоже порой говорила что-то про эзотерику, но у него ни разу не возникало желание что-нибудь ей рассказывать. Никогда.

* * *

Июнь 1999 года, Город, 34 года

– Я уже начинаю привыкать к твоей безумной люстре из синих перьев, – улыбнулась Зоя, отпив чая на кухне у Торика.

– Мне тоже на это понадобилось время.

– В ней есть свое очарование, но для меня все равно несколько «too much» (это уж слишком – англ.)

– Согласен. Хочешь еще печенья?

– Не очень. А зефир есть?

– Сластена! Сейчас открою новую пачку. Так ты что-то вспомнила?

– Я до сих пор сомневаюсь, но… если не оно, у меня никаких других зацепок.

– Расскажешь? Или…

– Нет, тут все нормально, быстро отмахнулась Зоя. – У нас проходила лаба по СВЧ.

– Да? У нас тоже такие лабы были два семестра.

– Ну и вот, на этот раз мы изучали распространение СВЧ-волн в большом объеме. Замеряли параметры, строили распределение амплитуд…

– Но что-то пошло не так?

– Хм… Это как посмотреть. Там камера установки здоровенная, как платяной шкаф, помнишь?

– Нет, мы с такой не работали.

– В ходе лабы внутри этой камеры надо было переставлять систему датчиков и потом включать и снимать новые показания. Мы так и делали. Я залезала в камеру, двигала датчики и вылезала. Потом мы со Светой запускали установку и записывали показания. И вот так раз двадцать в ходе этой лабы.

Она помолчала, вспоминая тот день.

– А потом Света отвлеклась – что-то смешное ей рассказали, что ли – и включила установку слишком рано.

– А ты…

– Да, я была там, внутри. И она подала восемьдесят процентов мощности на магнетрон.

– Кошмар! Больно было?

– Я ничего не помню. Дай еще зефирку? Потом мне описывали, что я прямо там молча съехала на пол, а Светка закричала, но выключить установку не догадалась. Гена подбежал выключить только секунд через тридцать, как я поняла.

– И все это время ты находилась в самой гуще СВЧ-поля?

– Ога. Меня потом в медичку отнесли, привели в чувство, немножко обследовали, но явных повреждений не нашли.

– Фуф, обошлось.

– Не совсем. – Она медленно покачала головой. – Я тогда носила часы, мне отец подарил, крупные, командирские. Практически неубиваемые. В ту секунду, когда Света включила поле, они остановились и с тех пор так и не пошли. Таскала их по часовщикам, но ни один не смог починить. Говорят, в них все исправно, должны работать, но – нет. Жалко, они мне нравились – большие часы для маленькой женщины.

– Ну, это не самое худшее все-таки.

– Не самое, – согласилась она. – Я потеряла сознание и сколько ни старалась, ничего не могла вспомнить о тех секундах. Как будто остановился мозг или где там у нас идет регистрация текущей жизни.

Она поймала его взгляд и все же решилась сказать:

– И с той поры у меня еще появилось такое…

– Чувствуешь электричество? – с надеждой спросил он.

– Нет, не то. Как тебе сказать? Я иногда… теряюсь.

– Не знаешь, куда идти? У меня часто…

– Нет-нет, другое. Вот позавчера вышла с работы, прошла два перекрестка – помнишь где, мы с тобой ходили?

Он кивнул.

– Потом вышла на третий и… все.

– В смысле?

– А я не помню. – Она энергично развела руками, словно выполняя танцевальное па. – Меня не сбивала машина, не били по голове, ничего такого. Я даже не упала, но… через полчаса я все еще стояла на том же перекрестке. И понятия не имела – почему.

– Теряешь память? – Он с беспокойством заглянул ей в глаза.

– Не знаю. Вряд ли. Я не забываю, где живу, и сколько мне лет. Помню все свои формулы, интегралы. Помню каждого препода в Универе, темы почти всех курсовых, а по некоторым еще и решения хоть сейчас напишу. Но что я делала в эти тридцать минут, я не знаю. И началась эта беда после того самого случая с СВЧ-камерой.

– Да уж… Неожиданные последствия.

– И не говори. Я все думала. Когда ты рассказал об «электропальцах», перебирала варианты, вспоминала. И вот вспомнила! Если совсем за уши притягивать, там тоже было электрическое воздействие на мозг.

– Но совсем на других частотах.

– Мы ничего не знаем. Может, для нужного воздействия частоты – не главное?

– То есть, мы оба – пострадавшие в несчастных случаях с электрооборудованием?

– Да. Я бы даже сказала иначе: «крещеные электричеством».

Он глянул ей в глаза:

– Ты верующая?

– Я – ученый, хотя… какая разница? Формально по матери я католичка. Но нет, в душе я атеистка. А ты?

– Я тоже. Просто ты говоришь…

– Да я так, фигурально. Это как пройти посвящение в какой-то орден.

– Стать избранным?

– Не знаю… Не думала об этом. Я даже не знаю, проклятье или благословение – наша способность к погружениям.

– Тебе тяжело далось первое?

– Очень! Давай только не будет об этом. Хочу скорее забыть ту точку и перейти к новым погружениям.

– Да? – обрадовался он. – Думаешь, ты готова?

– Возможно. Если только там и правда что-то другое покажут. Не такое… тяжелое. Мне нравится интенсивность подачи информации. Какое там кино! Это даже не виртуальная реальность. Трудно объяснить тому, кто этого не видел.

– Знаю, – усмехнулся он, – я пытался. Очень трудно такие ощущения передать словами. Ты словно живешь там заново.

– Даже хуже, – мрачно заметила Зоя, – там все гораздо сильнее.

– Я думал, это из-за того, что в детстве мир воспринимаешь ярче. Нет?

– У меня там совсем не детство. И разница – как между яблоком реальной жизни и яблочным концентратом в погружении. Все сильнее и ярче. Надеюсь, и хорошее тоже?

– Да! У меня именно так. И хорошее, – он вдруг вспомнил жадные чужие руки, шарящие по карманам пальто – и плохое – все ярче.

– Ты ведь пометил ту мою точку погружения? Мы больше не попадем туда, точно?

– Пометил. Кстати, если ты и правда дозрела, нам бы надо придумать какую-нибудь стратегию погружений. При всей технической помощи сначала приходится засыпать. А это не слишком быстро. Поэтому весь процесс занимает много времени.

– Да, я тоже думала об этом и хотела тебе предложить в каждый сеанс спать по очереди. Так мы сможем исследовать по две точки. И отдыхать.

– А как выбирать эти точки?

– Может, просто регулярно, по линейной сетке частот?

– У тебя – да, а…

– А у тебя – тоже, но пропуская уже сделанные на этих частотах погружения.

– Но так мы получим много холостых засыпаний. Я же рассказывал, что далеко не любая частота позволяет погружаться. И потом там не только частоты, но и потенциалы важны, их конфигурации, синхронность, а это сильно увеличивает количество точек.

– Можно погружаться ненадолго. Сейчас наша задача – хотя бы примерно выявить полезные области пространства погружений. Тогда я смогу построить его контуры.

– Их контуры. Теперь их будет два – для тебя и для меня.

– Пока да. Но кто знает… возможно, все это окажется единым многомерным континуумом. Знать бы, куда мы попадаем…

– Значит, будем ставить новые эксперименты.

* * *

Июль 1999 года, Город, 34 года

– Толя, мы можем обсудить один вопрос? – неожиданно обратился Матвей и смущенно потер идеально выбритый подбородок.

– Конечно. Что-то с моей программой?

– Да нет, там вроде бы все в порядке.

Он немного помолчал, а потом заговорил быстро, словно прыгнул в воду, когда уже нет возврата.

– У нас осталась неделя, а потом я ухожу в отпуск. На месяц. Как ты понимаешь, наш отдел не может оставаться без руководства. Мы с Маргаритой Николаевной перебирали возможные кандидатуры, и в итоге выбор пал на тебя.

Он предостерегающе поднял руку, заметив ошарашенное выражение собеседника.

– Подожди, не возражай. На самом деле, временная замена, да еще и летом и не в отчетный период – это не так уж сложно. Опять же, – он улыбнулся, – все официально, полная компенсация разницы в окладах на это время.

– Подумать можно?

– Думай. Два дня. Потом я начну передачу временных паролей, кодов доступа, каналов синхронизации данных и всего остального.

Дома Торик никак не мог найти себе места. Пусть отношения с сотрудниками установились вполне мирные (не считая Руслана, который продолжал важничать). Но командовать людьми на таком уровне? Собирать и отправлять данные такого ранга, разруливать конфликты, отчитываться лично перед шефиней… Страшно. Непривычно. И даже прибавка к зарплате не особенно компенсировала все это. Он колебался.

Похоже, Судьбе не слишком пришлись по нраву его колебания. Иначе чем объяснить, что именно в этот вечер совершенно случайно Торик выбрал себе для чтения новую фантастику? Книга Хайнлайна называлась «Астронавигатор Джонс». Самое удивительное оказалось в том, что герой книги стоял точно перед таким же выбором, как сейчас Торик! Он был совершенно не готов, боялся и переживал, но отступать оказалось некуда, и ему пришлось повести большой коллектив взрослых людей за собой. И у него все получилось! Разумеется, это не давало никаких гарантий, что все хорошо сложится и у Торика. Однако, пока он читал книгу, стрелка воображаемых весов для принятия решения ощутимо сползала в сторону «Да». И кто скажет, что это не постаралась Судьба?

* * *

К вечеру третьего дня он уже готов был согласиться, но Матвей куда-то запропал. Пришел только за полчаса до конца рабочего дня.

Сотрудники молча переглянулись, решив вопросов не задавать. Но Матвей подозвал Торика:

– Ты фантастику любишь читать?

Торик осторожно кивнул, но тут же добавил:

– Понятно, что не на работе.

Матвей улыбнулся:

– Только не в этот раз. В России появился альтернативный писатель-фантаст, зовут Сергей Лукьяненко. Он написал очень интересную книгу, называется «Лабиринт отражений». Там про компьютеры, про хакеров, игрушки, сетевые войны.

– Надо же! Я поищу в магазинах.

– Этот роман альтернативный! В книгах ты этой истории не найдешь, она никогда не будет издаваться. А распространяется только в электронном виде, на дисках. Я положил текст на сервере в папку RNDSRV. Захочешь – почитай, только не уноси никуда файл. Пока все. Про дела завтра поговорим.

* * *

Все формальности улажены, коды получены, распоряжения отданы… На прощание Матвей сказал:

– Сразу объявляю: я никуда не прячусь. Буду в городе. Если какие вопросы возникнут – звоните, приеду.

Окинул всех внимательным взглядом и добавил:

– Сильно не расслабляйтесь. Не забывайте – в Конторе все про всех знают. Ну и я еще могу заехать, вас навестить, если вдруг соскучусь. Все, ушел.

* * *

Потянулись дни двойной нагрузки: теперь помимо разработки своих программ Торик еще занимался делами начальства – проверял и принимал отчеты, ходил с докладом к шефине, сглаживал острые углы при взаимодействии разных отделов. В целом люди, с которыми приходилось сталкиваться, воспринимали его вполне адекватно.

Пару раз заходил Матвей. Пояснял непонятное, давал советы по тонкостям общения с конкретными людьми. А потом на пару недель пропал. И тут понеслось.

Все началось с визита Насти Жуковой, «мисс тридцать три несчастья». Она зашла буквально на пару минут, но забыла свои бумаги. Позже вернулась за ними, неловко облокотилась на принтер, упала и чудом не сломала руку. А вот принтеру не так повезло – он свалился, разбилась панель, да еще и кабель порвался. Потом из Серверной пришел Виктор, и его вытянутое лицо не предвещало ничего хорошего.

Именно сегодня внезапно вышел из строя архивный накопитель.

– Как так, Витя? Мы же защищены со всех сторон!

В его глазах стоял ужас.

– Мы защищены от сбоев питания, даже от полного отключения на шесть часов. Защищены от атак по сети. Защищены физически от проникновения – на серверной двойной замок, нет окон, а кругом помещения – контур защиты.

– Ну и?

– Но если само устройство выходит из строя, как сейчас, что сделаешь?

– Есть копия данных?

– Только позавчерашняя. – Он даже побелел от волнения. Глаза запали. – Я вчера не успел, думал, с утреца все нагоню…

– И что делают в таких случаях? Отдавать в ремонт?

– С нашими архивами? Ты серьезно?! – удивился Виктор. – Эти данные никуда нельзя передавать. Только по акту – устройство под бульдозер. Чтоб никто, никогда…

– Я так понимаю, у нас две задачи. Первая: каким-то чудом еще раз со всех собрать вчерашние данные. И вторая: срочно купить новый накопитель и встроить его взамен утраченного.

Он хмуро покачал головой:

– Не-а. Ничего не выйдет. Одна надежда – надо Матвейку вызывать.

– Почему не выйдет-то?

– Не все смогут и захотят искать вчерашние данные. И главное: видишь надпись? «Хьюллет Паккард». Это значит, что вскрывать стойку имеет право только сертифицированный специалист.

– Плохо дело! Звони Матвею?

Виктор загадочно посмотрел и слегка улыбнулся:

– Сначала попробую другой способ. Знаю, мистика, но работает безотказно.

* * *

Торик думал, что он наберет какой-нибудь секретный номер, но Виктор просто поставил новую песню. Мадонна пела «This used to be my playground». Песня была слишком пассивной и вялой, поэтому Торик ее не любил, но и не раздражала – ну, поет себе и поет.

– Давай, звони, время идет, – поторопил он Витю, тот покачал головой.

– Он должен прийти еще до конца этой песни. Всегда приходит.

– Да, мы всегда так делаем, когда надо, чтобы он появился, – добавил Дима.

– А почему именно эта песня? – удивился Торик.

– Вроде у них с женой все началось, что ли, под эту вещь. Я не знаю. Но пока всегда срабатывало.

– Посмотрим. Пять минут роли не сыграют, – философски заметил Дима.

– Ну как вы тут без меня, не скучали? – Матвей открыл дверь и во весь рот улыбался.

Мистика безотказно сработала и на этот раз!

* * *

Роман «Лабиринт отражений» просто покорил Торика – виртуальная реальность книги казалась до боли близкой, а проблемы героев органично вплетались в собственные. А еще там тоже были погружения! Человек надевает интерфейс, садится за компьютер, набирает волшебную команду DEEP и оказывается в «глубине», где все так ярко и непривычно, но потом становится знакомым.

Вот только у писателя всю эту виртуальную реальность создают программы, которые пишут люди (или боты), а здесь… Они и сами пока не знали. Но это точно было частью существующей реальности. Поверхность погружений – не сделанная людьми и даже не смоделированная компьютерными программами, она настоящая и была всегда. Только раньше о ней никто не знал.

А они теперь узнали.

Глава 27. Перемены снаружи

Не одно, так другое. Только закончилась эпопея с троном начальника отдела, пришла другая беда: Вика заболела, причем всерьез – доктор сказал, надо лечить почки. Ее положили в больницу, и теперь Торик каждый вечер ехал не домой, а к ней, навестить и хотя бы отчасти разнообразить ее унылую жизнь в палате. Телевизор у них был один на всех, в холле, и показывал, по ее выражению, «всякую мутоту», а читать книги она так и не пристрастилась. Хотя, когда Торик принес ей «Побег из Шоушенка» Кинга, она вспомнила, что смотрела такой фильм, и вот теперь решила попробовать и книгу. С трудом, со скрипом дело сдвинулось. За три недели Вика почти одолела книгу.

* * *

А в субботу днем к нему пришла Зоя. Она не подавала виду, но в душе переживала: а вдруг погружение опять приведет в тот шоковый момент ее жизни? К тому же теперь Вики рядом не было, и Зое приходилось полностью полагаться на порядочность и понимание Торика. Он старался совсем не прикасаться к ней. Даже при нанесении электролита не протирал ее сам, а показал на себе, как это делается, и выдал пиалу, ватку и Викино зеркало.

Чтобы гарантировано не попасть в то же место, Торик выставил частоту гораздо выше, чем в прошлый раз, и начал подбирать амплитуду импульсов. Зоя лежала смирно, не ворочалась, но все тело ее было напряжено, кулаки сжаты, ноги плотно прижимались друг к другу. Стоит ли удивляться, что сон никак не шел?

Торик вспомнил, как укладывал непослушного Вадика, медленно рассказывая ему сказку, и подумал, почему бы не попробовать и здесь тот же подход? Он еще немного добавил амплитуду и заговорил медленно и плавно, не особенно отслеживая смысл. Зоя, не открывая глаз, улыбнулась, расслабилась, легла чуть поудобней и незаметно для себя уснула. На Мнемоскане зажегся нужный светодиод – прибор зафиксировал переход в сон, а Торик сидел рядом и гадал: получится в этой точке погружение или нет?

* * *

Вот только что я засыпала в привычном мире под нескладные сказки Торика и думала, что не усну, а в следующий миг появилось ощущение необычности, головокружения, отстраненности и вдруг…

…я смотрю под ноги, а там грязно. Ходить надо аккуратно, а то мама будет меня ругать, если испачкаюсь. Как здорово держать папу за руку! Он большой и сильный, лучше всех на свете!

– Не бойся, – говорит папа, – она тебя не укусит.

Мне интересно, про кого он говорит, но пока я ничего не вижу – передо мной стоят люди, некоторые с детьми. Пахнет чем-то непривычным.

– Дайте нам посмотреть, – вежливо, но твердо просит папа, и люди нехотя расступаются.

– О-ой!

Я близко, прямо перед собой, вижу огромную белую лошадь.

Совсем недавно на ней скакала тетенька в красивой одежде, а сейчас лошадка отдыхает. Как смешно она фыркает! Ой, что-то упало у нее из под хвоста. И сразу опять появился этот запах. Люди рядом смеются и зажимают носы, а папа отводит меня слегка назад. Вот же она, та тетенька! Она говорит:

– Можете погладить Примулу, она почти ручная. Только не делайте ей больно.

– Хочешь погладить? – спрашивает папа и ведет меня поближе.

Я с опаской протягиваю руку через решетку, но лошадку не трогаю – боюсь. Тогда папа аккуратно берет меня за руку и помогает дотронуться до лошадки.

– Ой! – опять говорю я.

Вот уж не ожидала! Я думала, у лошадки волосы мягкие, как у куклы, а они как… как тугая трава на лугу. Но я все равно глажу их, и лошадка опять фыркает. Она большая и теплая. Ей так нравится или нет?

– Видишь? Они совсем не страшные, – смеется папа.

И я благодарно киваю ему, но потом говорю:

– Пойдем домой? Мама уже пришла и нас ждет.

Он смотрит на свои большие часы, и… мир переворачивается, съеживается, сплющивается…

* * *

Торик озабоченно смотрел ей прямо в лицо:

– Ну как, все нормально?

– Очень! – отвечает Зоя и широко улыбается: часть детского восторга еще светится в ней, окрашивая окружающее теплым и ласковым ощущением, будто прижался к котенку. – Я гладила лошадь.

– Лошадь?! В смысле, живую? У тебя было такое в жизни?

– Ога. Я совсем маленькая тогда была. Мы с папой ходили на представление на улице. А потом они разрешали погладить своих животных.

– Надо же! Я так рад, что наконец что-то хорошее!

– Так приятно! Я сейчас замурчу!

– Вставай, мурлыка, – улыбнулся он, и она потянулась всем телом. – Это дело надо отметить – пошли чай пить.

Хотел подать ей руку, но вовремя одумался.

– Я теперь еще хочу! Попробуем?

– Обязательно, только в другой раз. Сейчас ты не сможешь уснуть – в организме работает какой-то предохранитель.

– Ну ладно. А с чем будем чай пить?

– Эмм… Насчет этого у нас негусто – сейчас Вики нет. Давай, сгоняю в магазин?

– Потом. Хлеб есть?

– Конечно.

– А шпроты будешь?

– Шпроты?! «Ой, Вань, откель у тебя такое богатьство?» – сказал он мультяшным голосом.

– О, это меня муж на них подсадил. Бывший. Есть особо было нечего, а он где-то раздобыл большую партию, где-то полвагона, но продать толком не смог. У него вообще очень много было всяких безумных идей, но ни одна так и не выстрелила, все в минус. В общем… – она изящно развела руки – …с тех пор я к ним и пристрастилась – а потом даже самой понравилось. Одну баночку с собой захватила, будешь?

– Буду! Давай открою.

* * *

Октябрь 1999 года. Город, 34 года

– У вас на работе тоже поди сплошная борьба с «проблемой двухтысячного года»? – Стручок ехидно приподнял бровь и прищурился. – Будто раньше никто даже и предположить не мог, что год будут писать не двумя цифрами, а четырьмя!

– Да знали, просто заранее шевелиться никто не хотел. А уж когда прижучило и прищучило…

– Угу. Как жареный петух прицелился клюнуть…

– Тогда все забегали. Да, тоже кое-что правим. Но куда больше бумажной волокиты. Процент охваченных изменениями программ, ход процесса по неделям, прогнозы по оставшимся работам. У вас тоже?

– Да, пресловутая «Проблема Y2K», будь она неладна. Но у нас в банке все не так формально.

– Ну и ладно. Ты лучше про себя расскажи – чем жизнь радует?

Стручок с удивлением посмотрел на него.

– А ты откуда знаешь? Вообще да, радует. Мы же с тобой сколько лет невыездными были. Так вот, «оковы тяжкие падут, темницы рухнут…» – прикинь, меня все-таки выпустили в Европу!

– Да ты что! И куда съездил?

– Вот в прямом смысле – галопом по европам: пять стран за семь дней, на мутном левом автобусе!

– Но города-то удалось посмотреть?

– Конечно! Берлин, Париж, Прага, Брюссель, Амстердам – теперь для меня это не просто слова. У каждого города свой аромат, свои впечатления. Моя там еще и прикупила себе чего-то, но с этим особо не забалуешь – в каждой стране местные деньги, но менять туда еще можно, а вот обратно не всегда получается. Спать нам толком не давали – все ехали или стояли на таможнях. Но ведь не в этом дело.

– Конечно не в этом! Ты видел живьем Эйфелеву башню?

– И даже залез на нее. Кстати про Y2K: прямо на башне сейчас висит вместо часов табло, показывает, сколько дней осталось до нового тысячелетия.

– Да, но ведь тысячелетие начнется не в 2000 году, а в 2001!

– Знаю, но людям этого не объяснишь. Все просто обожают круглые даты и ровные числа. Так что все равно весь мир отметит событие уже в этом году.

– Просто фантастика!

– Сам себе не верю, – широко улыбнулся Стручок. – В Амстердаме мы плавали по каналам на кораблике. В Берлине дошли до Бранденбургских ворот! А в Праге – прикольные часы на площади. И пиво у них неплохое.

– Ну еще бы, чешское! Слушай, как здорово! Расскажи еще что-нибудь.

* * *

– В Париже к нам примкнул один бывший русский. Очень интересный мужик, перспективный математик. Думаю, Зоя нашла бы о чем с ним поговорить. У него есть свое маленькое агентство…

– Погоди, а зачем он пристал – денег просил?

– Нет, просто поговорить. Скучают они там, уехавшие. По языку, по нормальному общению. Мы тут не ценим все это. А там, как я понимаю, совсем другие реалии жизни. И потом, мне кажется, ему просто хотелось кому-нибудь рассказать о своих открытиях, но так, чтобы это не навредило бизнесу.

– Тогда да, приезжие, говорящие на другом языке – идеальные слушатели.

– Идеальный, точно! В общем, он давно интересуется биржами, сделками, брокерством. И параллельно строит математические модели и контр-модели.

– Это как?

– Модель отображает поведение некой системы – в данном случае, финансового рынка, на интересном ему направлении. А контр-модель – поведение игрока на этом рынке. Такое, чтобы приводило к постоянно растущим прибылям, но обходило всевозможные штрафные ситуации.

– Любопытный подход.

– Да, такое вот практическое приложение теории игр. Как твой «арктангенс страха», помнишь?

– Я удивляюсь, что ты помнишь! Ну и как – удалось ему добиться реальных результатов?

– Говорит, сейчас вплотную подошел к «большому прорыву».

– И если все получится?..

– …он станет королем локальной биржи.

– Хм… И что ты обо всем этом думаешь?

– Знаешь, данных мало, поэтому я как та блондинка из анекдота – или встречу динозавра, или не встречу. Либо у него все получится, либо нет – причем по самым разным причинам. Мне сам подход понравился – вот не лень мужику, теории строит, математику копает, модели разрабатывает…

– Прямо как мы. Кстати, у Зои, наконец, нормальное погружение получилось.

– Да ты что! И ты молчал?! Я тут всякую ахинею несу.

– Не скажи… Я вот слушаю тебя и думаю: как-то засиделись мы в своей глуши. Есть ведь внешний мир, другие страны, другие люди, другие идеи и способы мышления.

В пытливом взгляде Стручка проглянуло ехидство:

– Хочешь добраться до этого богатства?

– Ну… в страны меня никто не пустит, но пообщаться с народом с той стороны было бы интересно. Как-нибудь попробую.

* * *

В декабре, как раз в неправильно посчитанном конце тысячелетия, Торик наконец-то подключил дома доступ к интернету. Раздавали его по-прежнему через телефонную линию, но теперь модемы изменились – они не мешали разговаривать, да и скорости стали в сотни раз выше чем прежде.

За эти пять лет Интернет стал другим. В нем появились HTML-адреса и сайты, разноцветные, часто аляповатые и безвкусные, зато с картинками. Изображения загружались долго, а толку от них было мало, поэтому в браузере (пока единственном) придумали флажок, чтобы их отключать. Любимый ФИДО пока еще существовал, но активность в нем упала до точки замерзания.

Появился специальный сайт Altavista, первобытный поисковик, где можно набирать фрагменты текста, а он в ответ предлагал ссылки на веб-страницы, содержащие такой текст. Чтобы отыскать что-то полезное, приходилось довольно долго играть в угадайку. Сайт принимал только тексты на английском и пока не умел обобщать формы слов, не говоря уж о синонимах. Так что поиск по словам «driver» и «drivers» выдавал совсем разные результаты.

Тем не менее, Торик нашел ссылки на несколько сайтов знакомств и «досок» по обмену адресами для переписки. Сейчас такое даже трудно представить, но в те времена на сайты знакомств люди приходили действительно для поиска друзей и единомышленников, а не затем, чтобы найти себе партнера на ночь. Электронные адреса открыто лежали на страницах. Люди еще не боялись, что кто-то их украдет и будет использовать во вред – они специально оставляли адреса, чтобы другие скорее могли найти их и написать им. Да и сами адреса выглядели не как jstx3-5-8@anyhow, а полноценно, вроде bill-smith@mycity.

Торик набрал себе дюжину кандидатов – мужчин и женщин – из самых разных стран и начал с ними переписываться, а заодно обложился словарями и пытался теперь приподнять уровень своего английского.

На работе пару раз пытался поговорить с Ингой. Но она извинилась, сказала, что совсем некогда, на носу важные отчеты и конференции. «Так что давай уж, дружочек, потом, когда все устаканится, лады?» Что ж. На некоторые вопросы можно дать только положительный ответ.

* * *

«Проблему 2000 года» страна встречала во всеоружии «своевременно принятых мер». Хотя в душе каждого айтишника все же тлел огонек опасения – меры мерами, но ведь черт его знает, что и где может шарахнуть!

Впрочем, того, что случилось, не ожидал никто. Тридцать первого декабря, прямо перед новым годом, люди приготовились слушать поздравление президента Ельцина. Он начал с привычного «Дорогие россияне…», подвел итоги года, сказал несколько добрых слов, а потом произошло то самое, странное. Ельцин сказал свое знаменитое: «Я хочу сделать важное заявление: я ухожу». В первые минуты никто не понял – это всерьез или какая-то шутка? Даже на улицах люди спрашивали друг друга об этом, но ответа не было. За всю многолетнюю историю страны так еще никто не уходил. Правители умирали, их смещали, на них бывали покушения – все что угодно, но не так!

Через пару недель, когда все поняли, что это не ошибка, не розыгрыш телевизионщиков и не случайная оговорка, у айтишников страны завелась новая хохма: «Единственный в стране, для кого проблема Y2K оказалась фатальной, это Ельцин. Только он оказался Y2K-несовместимым!»

В мире все шло своим чередом. Мэром Москвы снова выбрали Лужкова. А население Земли перевалило за шесть миллиардов человек.