Текст книги ""Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Влад Лей

Соавторы: Жорж Колюмбов,Сергей Карпущенко,Александра Шервинская,Павел Матисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 201 (всего у книги 353 страниц)

Глава 30. Двойной обмен

Август 2000 года, Город, 35 лет

…Через час бурных обсуждений Вика поинтересовалась:

– Вы не устали? Предлагаю попить чайку.

– Пожалуй, поддержу, – отозвалась Инга. – Я, конечно, воробей стреляный в дискуссиях, но у вас тут градус физики зашкаливает, а мы все никак не подберемся к сути. Пойдем, дружочек, я тебе помогу.

Зоя посмотрела на них с удивлением: «устали», «градус физики»? Они только и успели, что немного рассказать об истории Мнемоскана, которую все и так знали. Проводя исследования, она легко увлекалась и могла заниматься много часов без перерыва.

Судя по всему, Торик тоже относился к этому типу. Насчет Стручка судить было сложнее – он человек семейный и вряд ли может засиживаться за чем угодно. Она украдкой взглянула на него – глаза горят, щеки слегка раскраснелись – ему пока интересно. С ним ситуация нетипичная – сам погружаться не может, но охотно отслеживает их успехи, развитие проекта, всерьез обдумывает, дает советы. У него настоящий системный подход, и это очень полезно для дела.

Про Ингу она пока мало что могла сказать – они же только сегодня познакомились. Дама приятная и харизматичная, но… пока непонятно, для чего Торик решил посвятить ее в проект. Ладно… чай, так чай.

* * *

– Вика, а скажи мне, дружочек, как называется это чудо? – Инга приподнялась на стуле, изящно вытянув узкую ладонь в сторону опустевшей тарелки. – Я, хоть и на диетах сижу, но не отказалась бы еще парочку таких откушать. Можно это устроить?

– Ой, конечно! Сейчас принесу. Это фирменный рецепт моей подруги, называется творожные рогалики. Кстати, они совсем не калорийные.

– Прелесть, просто прелесть! Прямо душа разворачивается!

– Ты знаешь, – пробормотал Стручок, словно не замечавший всей этой светской суеты, – у меня мысль одна почти дозрела, но никак не могу ухватить ее.

– «Надежда экспоненциально убывает»? – не смог удержаться от сарказма Торик. Друзья недоуменно взглянули на него. Пришлось пояснить: – это мы в Универе стишками баловались. Тематическими.

– Математическими? – прыснула Зоя. – А у вас там случайно не было поэмы про тензорное поле?

– Ох… – вздохнула Инга, все меньше понимая разговор.

И Торик решил срочно сменить тему:

– Инга, а где, по-вашему, у человека находится душа?

– Ну как? Она ведь все время при нас, разве нет?

– «При нас» – в смысле, внутри нас или снаружи?

– Мне кажется, ей это безразлично… Она нематериальна и может перемещаться.

– А для чего она нам вообще? Думаем мы точно не с помощью души, этим занимается мозг. Дышать, биться сердцу и делать многое другое нам помогает вегетативная система. А душа для чего нужна?

– Чтобы болела, когда мы неправильно поступаем? – сказала Вика и смутилась.

– «Когда» или «если»? – спросил вдруг Стручок, в котором проснулся программист. – Получается, мы с этой душой вроде как советуемся?

– Конечно! Спрашиваем у нее совета в трудных ситуациях. Не зря же говорят «сердце подскажет», «загляни себе в душу»… – Вика удивлялась, что приходится объяснять такие очевидные вещи.

– «Спрашиваем», «отвечает» – это ведь термины обмена информацией, – заметил Стручок.

– Олежек, это же просто фигуры речи! – улыбнулась Инга.

– А если нет? – вдруг на полном серьезе заметил Торик. – Задавать вопросы у человека способен только мозг.

– Кому задавать? – уточнила Зоя.

– Раньше я считал, что только сам себе, мозгу. Или другому человеку – напрямую или через средства связи.

– А теперь внезапно поверил, что еще бывает неведомая сущность под названием «душа»? – скептически осведомился Стручок.

– Слушайте! – У Торика внезапно по спине пробежал холодок предчувствия. Пересохло горло, голос подсел, но он откашлялся и продолжил. – А давайте пойдем от противного?

– В чем конкретно состоит базовая гипотеза? – тут же подключилась Зоя. Глаза ее сверкнули.

– Предположим, мозг человека ведет обмен информацией с чем-то неизвестным, что мы условно назовем «душа».

– И как будем проверять гипотезу?

– Предположим, что мы этому верим. Попробуем добавлять уже известные нам факты, пока не уткнемся в противоречия.

– А если так и не уткнетесь? – уточнила Вика.

– Тогда условно будем считать гипотезу правдоподобной, – тут же ответила Зоя. – До первого опровержения.

– Как интересно! Только можно я пересяду на диван? – спросила Инга.

– Я тоже! – присоединилась Вика.

– И я, – откликнулась Зоя. – Давайте попробуем.

* * *

Мужчины остались за столом – так было удобней рассуждать. Стручок машинально вертел в руке чайную ложку.

– Итак, у нас есть мозг, и есть душа, пока не важно, что это такое физически, и где она. Они обмениваются информацией, – начал Торик.

– При работе прибора? – уточнил Стручок.

– Пока нет. Просто по жизни. Без всяких расширений… сознания. Я постараюсь опираться на здравый смысл с точки зрения эволюции.

– Ога, – кивнула Зоя.

– Предположим, что воспоминания хранятся именно в этой «душе», а не в мозге.

– Мм… Предположение спорное, – сразу откликнулась Инга, – но допустим. Подсознание причудливо. Любит устраивать сюрпризы. Выдает всякую чушь. Но иногда все же наталкивает на интересные мысли. Продолжайте, мальчики.

– Тогда мозг обменивается информацией двумя путями. Первое – оперативно, например, когда мы не спим и хотим вспомнить какой-то момент из своей жизни. Он вполне может отправить душе запрос, она возвращает ему сжатый конспект случившегося. Воспоминания – скорее, факты, сюжеты, а не фильмы. Этот процесс хорошо управляется сознательными усилиями. И здесь в природе все продумано и налажено: древнему человеку для выживания было важно помнить, где в прошлый раз поймали мамонта, а где нас чуть не съели волки или злые соседи.

Все улыбнулись, представив себе эти ситуации. А Торик продолжал:

– Второе – неконтролируемый обмен при доступе во сне. Здесь эволюция не требовала никакой точности, а просто озаботилась обездвижить спящего человека, чтобы он не ходил во сне и не махал руками. Оставила лишь необходимый минимум движений: повернуться на другой бок, прокашляться, если надо.

– В этом механизме бывают сбои, – подключился Стручок. – Лунатики встают и ходят во сне. Как в машине – мозг выжимает ручной тормоз, чтобы обездвижить тело, но диски сточились, поэтому хоть тормоз и зафиксирован, машина все равно съезжает с горки. А спящий человек поднимается и лезет на крышу, причем его сознание так и не просыпается.

– И что же получается у нас? – уточнила Инга. – Прибор делает из нас лунатиков?

– Нет, прибор дает некий гибридный метод доступа. У нас остается тот механизм доступа, что бывает во сне: тело отключается, мы обездвижены, мы спим. Но есть и отличия.

– Давай считать. – Зоя загнула большой палец. – Первое?

– Мы попадаем в конкретную, заданную точку своей жизни, в нужный элемент своей души, который помнит информацию об этой точке.

– Так и есть, – улыбнулась Зоя. – Мне дважды выпадала лошадка. Второе?

– Внутри своего сна мы не спим. Мы осознаем реальность, по которой сейчас перемещаемся. Поэтому погружения получаются такими яркими!

– Подождите, я что-то не поняла, – изящно помотала рукой Инга, – вот это место про «спим, но не спим».

– Он хочет сказать, что формально организм спит, – пояснил Стручок. – Тело не движется, ровно дышит. Но мозг в это время как бы бодрствует. Мы осознаем себя и воспринимаем информацию как наяву.

– Именно так! – продолжил Торик. – Мы заставляем мозг общаться с душой на самой высокой скорости передачи данных. Поэтому кроме картинок получаем практически все записанные ощущения: звук, температуру, шероховатость, запахи, положение в пространстве. Почти все, кроме вкуса. Обычный сон мы редко помним. Здесь же мы отлично помним все детали, словно только что реально там побывали.

– И как ты это объясняешь? – поинтересовался Стручок.

– Похоже, мы наткнулись на противоположный способ обмена. В норме мозг по ночам сбрасывает информацию из ОЗУ мозга в душу, и дальше она там хранится. А мы научились переключать направление. И теперь записанная в душу информация снова попадает в наше ОЗУ. Поэтому впечатления очень свежие, мы все помним так, будто испытали все полчаса назад.

Он обвел взглядом собравшихся, словно давая возможность собраться с мыслями и почувствовать важность момента, а потом улыбнулся и нарочито беспечно спросил:

– Ну что, рассказывайте, где я неправ?

Все потрясенно молчали, стараясь переварить услышанное.

Стручок, все еще задумчиво помахивая в воздухе чайной ложкой, крякнул и сказал:

– А знаешь… Звучит на редкость убедительно. Я не вижу явных дыр в рассуждениях. Зоя, что скажешь?

– Получается, – Зоя посмотрела на Торика, – что моя гиперповерхность в программе – это проекция пространства души?

– Слушайте, а красиво все складывается! – воскликнула Инга. – От взаимодействия души с мозгом открываются доступ к воспоминаниям, там же наполнение снов, интуиция. Мозг там хранит воспоминания, но сам по себе не может их доставать и рассматривать.

– Ну да. А душа может путешествовать где угодно. В том числе извлекать воспоминания, точнее, помогать человеку попадать в них.

– У меня осталась одна лукавая непонятка. – Инга посмотрела на Торика. – Ты сказал две взаимоисключающие вещи, дружочек. С одной стороны, душа у тебя, вроде как, летает где-то недалеко от тела. А с другой – она нематериальна. Еще раз: не материальна, то есть вне материи. Вне нашей реальности. В каком-то другом измерении, недоступном нашим органам чуйств, скажем. И как с этим быть? Давай уже выберем что-то одно?

– Чисто физически, – начал Торик, – душу никто и никогда не видел, несмотря на многократные попытки ее как-то обнаружить, взвесить, просветить рентгеном и т. д. В этом смысле она нематериальна. Индейцы верили, что…

– Ой, да ладно, с индейцами все понятно, – отмахнулся Стручок. – Солнце вращается вокруг земли, а главный из богов – Инчу-Чун.

– Не скажи. Именно общение с настоящим индейцем привело меня к мысли, что душа – это нечто отдельное от нас. Она находится не внутри нашего тела, а снаружи. Более того, скорость ее перемещения ограничена, поэтому…

– Стоп-стоп-стоп! – захлопал в ладоши Стручок. – Мне кажется, зря мы лезем в эти дебри. Главное – в другом! Если все обстоит так, как сказал Торик, то где бы душа ни находилась, мы научились к ней обращаться и получать запрашиваемые данные. У нас прямо какой-то сервер получается: вводишь адрес – а в ответ получаешь запрошенный файл?

Зоя улыбнулась: ей нравилась его прагматичность. Она помахала рукой, привлекая внимание:

– Допустим, все так и происходит. Вопрос: какую именно часть данных от этого обмена прибор ловит, а я анализирую?

Торик со Стручком переглянулись.

– Приемная часть у нас – практически, энцефаллограф, – медленно начал Торик. – Мы фиксируем только информацию, излучаемую мозгом.

– Но что это – запросы или ответы? – уточнил Стручок.

– Теоретически, мы фиксируем реакцию мозга на ответы, получаемые от души, – размышлял вслух Торик.

– Если эта реакция есть, – веско поднял ложку Стручок.

– Она должна быть, – вдруг сказала Зоя. – Я хорошо вижу различия в сигналах в зависимости от того, погружение идет или это обычный сон. При погружении активность сигналов гораздо больше, плюс задействованы другие полосы частот.

Вика, до сих пор молча переводившая взгляд с одного собеседника на другого, прокашлялась и неуверенно начала:

– Я, наверное, не все поняла…

– Ну, это совершенно нормально. – Инга ободряюще похлопала ее по плечу. – Я с трудом понимаю даже треть того, о чем они говорят. А в чем сам вопрос-то?

– Нам на биологии рассказывали про опыты какого-то профессора. Он подключал электрический ток к определенным участкам мозга, а в ответ на это у человека возникали разные ощущения, иногда приходили воспоминания.

– А, ты про электростимуляцию мозга? – подключился Стручок и тут же повернулся к Торику, направив на него указательный палец. – Хороший вопрос, кстати! Прямое воздействие: сигнал – ответ, и никакой души не нужно, воспоминания хранятся прямо в сером веществе. Что скажешь?

Торик задумался, но потом лицо его просияло:

– Может быть, и так. Но рассмотри другую цепочку: мы подаем импульс на участок мозга, как бы просим его вспомнить что-то. Он поступает как обычно: надо вспомнить? Хорошо, отправляем запрос душе и получаем ответ. Мозгу все равно – сам человек захотел этого или его заставил внешний импульс.

– Ишь ты, вывернулся! – хихикнула Зоя. – Но формально ты прав, все может быть и так. И пока мы не опровергли твою теорию.

– А вот! – Торик сложил руки на груди, как Наполеон, и принял гордый вид.

Слегка покрасневшая от смущения Вика спросила у Зои:

– И еще мне вот что интересно. Если вся эта цепочка: прибор – мозг – душа – мозг – прибор – это математическая функция, то она же, как любая функция, должна иметь свою область определения и область значений?

Все стряхнули оцепенение и заулыбались. Но Зоя заметила:

– Знаешь, а в этом что-то есть. Надо посмотреть. Я исключила из своей модели часть мнимых решений, которые в нее не вписывались. Возможно, в них все-таки был некий физический смысл?

– Как мнимые корни уравнения, – добавил Торик.

– Или комплексная реакция электрической цепи, – вставил Стручок.

– Ой, а вот сейчас я чуйствую, мы бродим где-то на тонкой грани между правдой и ложью, ребяты, – недоверчиво помахала указательным пальцем Инга.

Вика поморщилась и замотала головой:

– Я даже не в этом смысле, в более простом. Если есть функция, то будут и границы ее применимости, так?

– Ну-ка, ну-ка, – подхватил Торик. – Это будет зона, в которой существует это пространство души. Интересно, а что там, на самой границе?

– И, кстати, что за ней? – Стручок наконец-то положил ложку. – Что, если попытаться туда попасть? Как это будет? Системная ошибка? Или…

– Или симметричный ответ Мироздания, если нам не положено это знать. – Торик сделал зверское лицо. – Помнишь у Стругацких…

– …«За миллиард лет до конца света»? Помню! Печатали с тобой и по ночам читали.

– Да? – рассеянно пробормотала Зоя. – А я ее просто в магазине купила, сильная книга. Так вы думаете, будет как у Стругацких?..

– Вряд ли. Я просто мрачно пошутил, – пояснил Торик. – Но к границам нам с тобой надо будет отправиться. У тебя уже достаточно данных, чтобы делать обратный пересчет? Зная точку на поверхности души, получать параметры входа, чтобы попадать именно туда?

– По твоим погружениям, возможно, достаточно. А по моим… – Зоя вздохнула. – У меня их пока слишком мало. Я попробую рассчитать несколько точек вблизи границ. Посмотрим, куда мы попадем.

Инга с чувством вздохнула и заговорила:

– Ох, смотрю я на вас, ребяты, и, честно сказать, шалею. Вы прямо вот так, запросто, по-деловому, говорите о проникновении в мир души? Как будто это обычная вещь, вроде «куда в комнате шкаф поставим»! Вы хоть понимаете, что до вас по этой дороге еще никто не ходил? Ну, может, какие-нибудь буддийские монахи продвинутые. – Она снова вздохнула. – И я тут сижу с вами и слушаю. Нет, я так не могу.

Она встала и продолжила:

– Я хочу сказать вот что: позвольте вами вос-хиш-чать-ся! Вы молодцы. И я очень надеюсь, что там, на границе, вас не постреляют какие-нибудь пограничники, и вы вернетесь и нам расскажете, что там у них творится в неземных пределах.

– Да, я тоже совсем не этого ожидал, – кивнул Стручок. – Но, знаешь, эта идея по поводу обмена информацией с… э… душой звучит довольно правдоподобно и убедительно.

– И даже я тут случайно мимо проходила, – улыбнулась Вика.

– Как это «мимо»? – ободрил ее Торик. – Если бы не Семен, всего этого не было бы.

– Ну, скажешь тоже! Где Семик, а где я! Но я очень рада, что вы меня тоже пустили в свой круг. Жаль только, что у меня самой не получается с этими погружениями. Вы так интересно рассказываете.

– Я тоже рада, что здесь оказалась. – Зоя встала. – Но сегодня уже поздно. Пожалуй, мне пора домой.

– Зоя, а ты где живешь? – спросила Инга. – Может, вместе домой отправимся, если нам по пути?

– Она сейчас будет не слишком общительной, – покачал головой Торик. – Насколько я понимаю, Зоя начинает мысленно прикидывать формулы обратных преобразований.

– Не формулы, а алгоритм! – не удержалась Зоя и улыбнулась. – А ты меня хорошо изучил, я смотрю! Всем пока!

– Да успеешь ты еще в свои формулы наиграться, – примирительно сказала Инга, уже выходя за дверь. – Я просто хотела спросить…

Дверь за ними закрылась.

– Похоже, она умеет разговорить человека! Интересная тетка, – заметил Стручок.

– Она много чего может, – кивнул Торик. – Насчет формул – не знаю, но насчет людей – она профессионал, каких мало.

Стручок на секунду замер, потом улыбнулся и похлопал Торика по плечу:

– А неплохая команда у нас тут в итоге собралась!

Торик и сам уже понял: он не ошибся, приведя Ингу в их компанию. Он с удивлением почувствовал легкое покалывание, почти как от электричества, и осознал: вся стая в сборе, теперь дела пойдут!

Глава 31. Границы пространства

Сентябрь 2000 года, Город, 35 лет

– И, как всегда, никто ничего не знал! Даже не подозревал! Работнички! Специалисты! – Шефиня выходила из себя редко, но уж если бушевала, то всерьез.

– Вы понимаете, это просто цепь трагических совпадений, – оправдывался Матвей. – Обычно заменой архивов занимается Витя, но в этот раз он болел. А Митя процедуру формально выполнил, но не ожидал, что две архивации могут запуститься навстречу друг другу.

– Да что вы мне сказки рассказываете?! Мити, Вити! Понабрали кого попало, а работать некому!

– Ну, я бы сказал, что инспектрисы тоже не всегда работают идеально, вот недавно…

Шефиня побагровела, но тут же справилась с собой. Но это было ошибкой – напоминать начальнице о ее собственных промахах! Показное шумное негодование «для пользы дела» мгновенно перешло в самую опасную стадию – холодную.

– А знаете что? – Из под ее очков сверкнула безжалостная сталь. – Вы слишком хорошо жить стали, Матвей Александрович. Расслабились и подчиненных своих распустили. В ближайшее время ожидайте в отделе кадровых перемен. Да и сами побудьте пока… на испытательном сроке.

* * *

Передвижки и пересадки не заставили себя ждать. Аделаида и Света вместе со своим странным начальником Русланом пропали, хотя, по слухам, остались где-то в Конторе. Диму уволили по несоответствию занимаемой должности. А Матвея, Виктора и Торика переместили в другую комнату, побольше, где сидел кудрявый смуглый парень с забавным именем Вася Михай.

В отличие от аристократического Матвея, Вася держался со всеми запросто, носа не задирал и был очень компанейским. Неудивительно, что около него постоянно кто-нибудь да крутился. Казалось, Вася не только знает каждого в Конторе, но и давно нашел общий язык, посвящен в фамильные тайны и личные проблемы каждого, а также обладает потрясающим умением раскрепостить практически любого собеседника.

Дверь в их комнату открывалась без скрипа. Вошел Слава, нескладный деревенский паренек, недавно принятый учеником инспектора в соседний отдел.

– Курить будем? – спросил он неизвестно у кого.

– Мне пока некогда, – отмахнулся Вася. – Я весь в отчетах.

– Пошли, что ли, – нехотя поднялся Матвей, – только у меня сегодня нет.

– Эх, что бы вы делали без Вячеслав Сергеича! – нашелся Слава.

Все рассмеялись: молодой и глупый, зато самомнение точно на высоте.

Они вышли, встретили кого-то из клиентов в коридоре, громко поздоровались и даже оттуда донеслось: «Вячеслав Сергеич в этой Конторе – самый главный человек».

– Далеко пойдет! – улыбнулся Вася.

* * *

Зоя теперь часто приезжала к ним в гости. Вика настолько привыкла к этому, что составляла меню на троих и удивлялась, если Зоя не пришла.

Они планомерно заполняли карту пространства души. Наметили контуры областей, где погружений не бывает никогда. Некоторые сочетания параметров просто не позволяли погружаться ни в какие моменты. Засыпание происходило, но путник ничего не видел, лишь спал в темноте и тишине.

Вместе работалось легко. Все-таки у них было много общего: оба – изгои, помешанные на своей науке. У Зои – наука более строгая, академическая. У Торика больше опирается на неясные предчувствия, ожидания и интуицию, причем всему этому Судьба старательно и регулярно придавала нужное направление.

Различия тоже обнаружились. Торик вырос один в семье, поэтому к жизни привык бесконфликтной, пассивной, совершенно не умел всерьез отстаивать свое мнение и вообще бороться с кем-то или чем-то. Его кредо – перетерпеть или уйти, но уж никак не пускаться в бой. Из-за этого даже в их интереснейших исследованиях он быстрее уставал и на некоторое время самоустранялся.

Зато у Зои, девушки маленькой и хрупкой, терпения и жизненной энергии хватало на двоих. С сестрой они вечно конфликтовали и конкурировали. В спорте, который компенсировал Зоину усидчивость, тоже приходилось то и дело отстаивать свои интересы «зубами и локтями». Поэтому Зоя просто бралась и делала свое дело, иногда поглядывая, что успел сделать Торик. Ей нравилось участвовать в проекте. Здесь ее никто не трогал, впереди маячила весьма нетривиальная задача, в запасе у нее оставалось еще много гипотез, а уж тащить по жизни свою тележку ей было не привыкать.

В итоге дела хоть и медленно, но двигались. Очень примерно они обозначили предполагаемые границы пространства – там работать было сложно: погружения получались нестабильно. Поэтому решили пока исследовать среднюю часть, постепенно размечая сетку погружений все гуще. Погружались оба, по очереди – так достигалась максимальная эффективность. Чаще всего погружения получались обычными: Торик или Зоя оказывались в определенных сценах своего прошлого. Но иногда возникали странности, и объяснить их пока не удавалось.

В редких погружениях путник оказывался в начале новой сцены, а потом соскальзывал к другому известному месту. Оно словно притягивало его.

Однажды Торик словно попал внутрь льдинки, где ничто никуда не двигалось и выглядело странно и неестественно, эдакий замороженный миг его жизни. Незначительный эпизод лыжной прогулки с родителями, когда Торик неловко поскользнулся, скатываясь с горки. В реальной жизни он упал. Но здесь, в погружении, не было ни начала прогулки, ни даже начала падения. Лишь самый-самый момент поскальзывания, когда он одновременно удивился (ах, не ожидал!) и испугался.

Вот в этом кратком миге и оказывался теперь Торик. Он не падал дальше. Он даже толком оглядеться не мог. Мир вокруг был наклонен (видимо, голова уже повернулась), глаза смотрели на отставленную лыжную палку, которой он все еще пытался оттолкнуться и выровняться, не допуская падения. Где-то сбоку видна лыжня и краешек папиного лыжного ботинка на зеленой лыже. Краешек своей лыжи, темно-красной, почти коричневой, с непонятной, но гордой надписью ровными буквами «Марий Эл». Истоптанный снег. Засыпанные снегом деревца. Вот и вся картинка с горизонтом, заваленным градусов на тридцать. И все это, вместе с ощущением неизбежного близкого падения, замерло навсегда.

Торик так и висел в этом мучительном состоянии, пока не проснулся.

– Это уже не события, а брызги событий, – сказала Зоя, когда он рассказал ей о том, что видел. – А почему именно питомник?

– На пути между школой и домом располагался питомник плодовых деревьев, огромный, как парк. Летом посторонних туда не пускали, а вот зимой можно было ходить на лыжах. Мы даже от школы туда ходили.

– Надо же, а мы с отцом обычно катались в посадках.

– И с сестрой?

– Ты что! Лиана считала лыжи пустой тратой времени.

– Хм… – улыбнулся Торик. – Мне казалось, это ты у нас всегда находила себе занятия.

– Ога, есть такое дело. А у нее зато всегда были мальчики. Чуть ли не с детсада…

* * *

В другой серии погружений – Зоя в тот день не пришла – Торик попал в точку, где время вроде бы шло как обычно, зато сама реальность оказалась странной. Начнем с того, что погружения обычно относились к детству или юности, а тут он увидел себя сидящим на работе в «Оптиме», рядом сидели знакомые дамы. Все как обычно. Вот только совсем рядом с Ториком, на соседнем стуле, сидел дядя Миша. Совершенно живой, словно и не умер девять лет назад. С привычной скептической улыбочкой, с горбом, в неизменно серой железнодорожной форменной рубашке, он сидел за компьютером – еще одна странность! – и пил чай из серебряного подстаканника, держа его, как всегда, лишь тремя меньшими пальцами.

Дальше стало совсем странно. В настоящей «Компьютерной», где работал Торик, столы стояли по периметру, а середина комнаты была пустой, хоть танцуй. А теперь сразу же у плеча дяди Миши виднелась ветка рябины с ягодами, но ствола у дерева не было. Ветка нелепо торчала прямо из пустой середины комнаты, и дядя Миша, видимо, тоже ее ощущал, потому что привычно подернул плечом, словно стряхивая эту ветку с плеча, как некую помеху. Торик еще успел посмотреть в окно, где проглядывалась зима, и снег шел крупными хлопьями, и подумать «а как же рябина?» и тут же вывинтился в привычную реальность…

Вынырнув, Торик с трудом отдышался, как после кошмара. Понадобилось время, чтобы осознать реальность реальности, в которую он вернулся. Что такое он видел? Что это вообще было? Он сходит с ума? Вика заметила: «Ты кричал во сне. Раньше такого не случалось. Что-то страшное увидел?». Он смог только кивнуть и судорожно, одним залпом, выпил полчашки оставшегося электролита, почти не почувствовав соли.

Его никто не пугал, не угрожал, просто… В погружениях все так ярко и реалистично. И это радует, если сама та реальность реальна. Если же ты начинаешь видеть глюки, то при таком уровне правдоподобия не возникает никаких сомнений, что ты сошел с ума. И вот это – страшно. Раньше Торик даже не предполагал – насколько.

* * *

Зоя пережила множество обычных погружений, но странное увидела лишь однажды.

Обычный семейный завтрак. Отец собирается на работу, а они за столом допивают кофе. Сидят втроем: Зоя, ее сестра Лиана и… еще одна Зоя?! Все непринужденно жуют, прихлебывают, обмениваются колкостями, все как всегда. Зоя-набюдатель пытается получше разглядеть третью девушку. Она вроде бы такая же, но есть и отличия. Спина у нее прямее, черты лица более определенные, а горбинка носа, которая у настоящей Зои еле прослеживается, у той выпирает гораздо сильнее. Все это вместе придает ей выражение уверенности в себе. А вот Зоя слева вполне обычная. Слегка затравленный взгляд, самую малость, но все же заметно: готова заполучить очередную взбучку или едкую фразу от сестры…

* * *

– И вот я там живу и не понимаю: что это было? Откуда? Третьей сестры у нас никогда не было, тем более настолько похожей на меня.

– Может, это визуализация твоего представления об идеальной себе?

– Не знаю. Упражнениями по визуализации я, конечно, занималась. Но меня интересовало достижение целей, а не переделка себя. У меня хватает положительных сторон.

– Да ты вообще молодец.

– Спасибо, – она улыбнулась и даже слегка порозовела. Похоже, хвалили ее в этой жизни нечасто. – Знаешь, о чем я подумала?

– «Не пора ли нам подкрепиться?» – спросил Торик, подражая голосу Винни-Пуха.

– И это тоже. Понимаешь, три погружения со странностями уже нельзя списать на ошибки или неточности метода.

– Плюс у меня еще парочка раньше была. Помнишь, рассказывал про зеркало?

– Это когда из обычных воспоминаний тебе открылся… портал в неведомое?

Он кивнул, а она продолжила:

– Получается, мы чего-то не учитываем. Какого-то дополнительного фактора. И хорошо еще, если этот фактор один…

– Насколько я понимаю, душа умеет в ответ на воздействие отправлять нам не только воспоминания.

– Логично, это же не магнитофон для записи нашей жизни. При болезни или под воздействием разных веществ бывают всякие видения.

– Это да. Хотя… Не представляю, для чего эволюции это понадобилось.

Зоя улыбнулась:

– У тебя случайно нет знакомого биолога? А то бы спросили.

– Инга наверняка могла бы раздобыть нужный экземпляр.

– Да ладно, я пошутила. Возможно, это не запланированная функция, а какой-нибудь побочный краевой эффект. Стекло, например, везде прозрачно и правильно передает очертания предметов, но на краях чего только не увидишь.

– Рефракция по краям души? – усмехнулся Торик.

– Скорее, аберрации канала связи или интерфейса к нему. Да что угодно может быть. Пока понятно одно: в этих случаях мы попадаем в аномальные точки. А это признак того, что пространство души неоднородно, нелинейно.

– Так это же здорово!

– В теории – да, – вздохнула Зоя. – А на практике можно всю жизнь потратить, понемногу делая сетку погружений все гуще, но так и не пройти каждую точку пространства. А вдруг нужная точка была совсем рядом, но мы просто в нее не попали?

Оба помолчали. Потом Зоя выпрямилась и посмотрела на Торика с каким-то новым выражением. Одна бровь у нее чуть приподнялась, а губы слегка поджались, будто она собирается свистнуть. Он усмехнулся:

– Выкладывай! Тебя явно осенила свежая идея.

– Знаешь, у нас в Универе был один препод, Виталий Сергеевич, он меня очень многому научил. И не только по специальности, но и в плане подхода.

– Например?

– Отстранение от задачи. Не можешь решить задачу? Представь, что ее решает кто-то другой. А ты просто подошла – постоять, послушать, дать умный совет. Иногда так лучше получается.

– Диванный критик?

– Вот-вот.

– И что ты придумала?

– Даже теоретически, нельзя погрузиться в каждой точке, поскольку на любом отрезке точек бесконечно много.

– Мы только что об этом говорили, разве нет?

– Мы жаловались на трудности, но решения не видели. Геометрически, чтобы охватить все точки отрезка, надо пройти весь отрезок. Понимаешь? Отрезок, а не точку.

– Мне еще в самом начале приходила такая мысль. Именно поэтому я не просто выставляю частоту, но и задаю девиацию – частота плавает, охватывая все значения рядом. Это позволяло задавать частоту не идеально, но все равно попадать в точку погружения, если она близко.

– Этого мало, Торик. – Она посмотрела на него с сочувствием. – Попав туда, ты все равно останешься в точке. Вот если бы погрузиться в стабильной точке, а уже из нее начать двигаться в сторону…

– Ты хочешь не просто «стоять» в этой точке, но еще и «ездить» из нее в другие места? А это не слишком для спящего человека? Мозг для этого вряд ли приспособлен.

– Ладно, пусть не рулить в своем погружении, но хотя бы дать возможность компьютеру снаружи по заданной программе корректировать наше положение.

– Как можно передвигаться во сне?

– У меня есть пара идей. Но надо будет считать и пробовать.

– Ты не перестаешь меня удивлять! Когда успела-то?

– Только что, пока обсуждали.

– И как?

– Если пространство души нелинейно, его нельзя рассматривать просто как карту местности. Правильней изучать его как фазовое пространство. А там свои свойства, уравнения и законы.