Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 152 страниц)

– А ты туда ходила?

– Нет.

– Я с вашего сиятельства не могу…

– Ты не представляешь, сколько пищи для размышлений у меня появилось, и с каким интересным типом я познакомилась на острове…

– Так я и знал, что ты заготовила Жоржу рога.

Мира задумалась и неожиданно для себя поняла, что Эрнест был прав. Ей действительно тесно на Земле. Человека, для которого создана Вселенная, посадили в тюрьму, не предъявив обвинения. А может быть, она сидит так давно, что забыла за что. Так давно, что статья престала иметь значение… Идея пришла вдруг, внезапно. В одно мгновение открылась разгадка, свернутая в магическом шаре. Открылась, раздулась, разлетелась вследствие большого взрыва. Мира решила никогда не знакомить Оскара и Эрнеста, даже не рассказывать им более друг о друге, чтобы не случилось войны. Впредь даже не упоминать вскользь, потому что эти двое очень важных для нее людей никогда не поймут друг друга. Один из них наполнил реальным смыслом ее земную жизнь, другой заставил сомневаться, что именно такая жизнь ей нужна. Мира не знала, что для нее важнее, и в сотый раз запретила себе вслух вспоминать об Эрнесте. Даже намеком касаться его персоны.

Истина открылась графине вдруг, помимо разумной воли. Она вспомнила то, что человеку, явившемуся на свет, надлежало забыть. Вспомнила и испугалась.

– Я инопланетянка, – сказала графиня. – Ты прав, я не с этой планеты, от этого мне здесь не живется.

– А с какой ты планеты?

– Не помню. Но для того, чтобы вспомнить и вернуться туда, ты должен сделать Греаль.

– А для меня там место найдется?

– Если захочешь, – предложила графиня, – я дождусь, когда ты умрешь, поймаю душу в банку, и увезу с собой. Только дай мне слово, что ты не будешь ругаться и проситься к Натану.

– Тогда рассказывай подробно, куда мы едем.

Графиня не вспомнила названия родины и местоположение в Галактике. Она допустила, что планета – вовсе не космическое тело, а скорее корабль, который путешествует в космосе, питается энергией звезд и однажды, приблизившись к светилу, надолго застрял в его гравитационном поле. Мира испугалась, что ее родина сгорела в прах, а души соплеменников рассеялись по космосу, разлетелись с «солнечными ветрами» во все стороны света. Графиня поняла, что угодила на Землю на волне паники, навеянной неминуемым апокалипсисом. Ей слишком хорошо было в раю, чтобы верить в ад, оттого неразборчивость в выборе и недальновидность в стремлениях. Графине показалось, что не она одна дала маху, что на Земле полно таких же легкомысленных душ, что Вселенная переживает эпоху катастроф, и неприкаянные сущности стремятся туда, где есть немного еды и воды, понимая, что Земля всего лишь временное пристанище. Захолустная остановка, на которой можно справить нужду, пока не пришел автобус. Графине стало жаль планету, и улыбка исчезла с ее лица. Она хотела представить себе потерянный мир, но увидела пустоту. Она хотела понять, что за жизнь была там, но чувствовала только небесный покой, без смысла и опоры под ногами.

– Сейчас расскажу… – пообещала она и позабыла слова.

Воображение нарисовало пространство, похожее на развалины библиотеки, в которой никто не жег ересь. Архив Вселенной, который присутствует в ней со дня сотворения, и собирает в своих извилистых коридорах беспорядочные артефакты, в которых очевидно участие разума. Никто, кроме нее не знает, что хранится на полках, потому что она живет среди этих вещей миллиарды лет, раскладывает их по местам, разносит по залам в строгом соответствии с происхождением и тематикой. Никто кроме нее не способен найти артефакт, затерявшийся так давно, что спутались календари. В этом удивительном мире графиня проживала одна и чувствовала себя уникальным существом, наделенным колоссальной памятью. Ей было комфортно и спокойно, потому что она знала все… что было, чего не было, что будет и чего не будет, что могло быть – чего не могло, и это знание наполняло ее божественным спокойствием. Архив пополнялся, разбор информации занимал ее время, развлекал, загружал идеями. Что такое разум во Вселенной было известно только ей одной, потому что в библиотеке содержалось все, что являлось продуктом этого разума: от наскальной живописи до последнего сигнала SOS цивилизаций, дошедших до края Вселенной и подробно описавших свой путь. Мира схватилась за голову, потому что вспомнила: прежде чем покинуть тот мир, она забыла сделать что-то важное, и теперь, когда наконец, вернется туда, может не найти на местах привычных вещей. Может, не заперла шлюз, и бесценный архив по капле высосет Космос, а может, не выключила утюг, которым разглаживала папирусы.

– Мне кажется, что ты собираешься написать фантастику, – выразил свое мнение Оскар. – То ли жить тебе стало скучно, то ли лавры нашего «автора» привлекают.

– Не знаю. Я никогда не писала фантастику, если не считать писем матушке. Я не знаю, как должен себя чувствовать человек, который собирается это сделать.

– Все когда-нибудь в первый раз. Интересно, а кем я был в прошлом романе? Если кем-нибудь был.

– Разумеется, физиком. В крайнем случае, математиком или программистом.

– Думаешь, этот роман не первый?

– Откуда мы можем знать? Скорее всего, не первый и не последний, потому что каждый уважающий себя писака за жизнь клепает романов двадцать. Не думаю, что этот первый. Уж больно лихо Он распоряжается нашими судьбами.

– Значит, мы здесь из разных романов.

– Ничего, – успокоила графиня товарища, – в следующем будем вместе… если, конечно, запустим Греаль. Если запустим – мы будем диктовать условия. Только толку с того? Ты опять будешь физиком, а я – опять дурой.

– Не переживай. У физиков судьба жениться на дурах. Нам будет весело при любом раскладе.

– Я хочу вернуться к себе на корабль. Если он все-таки где-то летает, если архив еще цел… Думаешь, меня не пустят? А если они выгнали меня? Интересно, за что?

– Наверно, обхамила клиента, – предположил Оскар.

– Ты думаешь?..

– На ваше сиятельство очень похоже. Нахамила какому-нибудь нахалу, получила в торец и отлетела в худший мир. А может, просто состарилась и умерла.

– Нет, от интересной жизни состариться невозможно. В новом романе мы уже не будем людьми, и будем жить вечно. Надо только дождаться, когда кончится эта жизнь.

– Согласно твоей теории, она кончится, когда мы выполним свое предназначение в романе и перестанем быть интересны «автору».

Полоска света легла на пол гаража. В двери появился заспанный Натан Валерьянович, и собеседники смолкли.

– Чем вы тут занимаетесь? Никак не наговоритесь? Вечера вам мало, ночи мало, идите-ка, поспите хоть немного, а то ведь утром вас не добудишься.

– Вообще-то утро уже было, Натан Валерьянович, – напомнила графиня. – День уже… вообще-то. Вечер скоро.

– Да? – удивился Учитель, глядя на часы.

– Вам бы тоже, я извиняюсь, поспасть бы не навредило…

– Мне уже некогда спать, – заявил Натан. – У меня уже ученый совет…

– Учитель!..

Натан Валерьянович поправил пиджак, который не снимал со вчерашнего дня, подтянул галстук, нашарил в кармане ключи от машины и пошел разыскивать свой портфель.

– Куда вы? – Оскар кинулся догонять Учителя. – Я с вами!

– Оставь его в покое, – крикнула Мира. Боровский закрылся в спальне и тишина на момент вернулась в разбуженный дом. – Иди сюда, Оська! Сиди тихо и все обойдется!

Ничего, однако, не обошлось. Учитель нашел портфель, сменил рубашку и почистил ботинки перед тем, как вернуться в гараж и усесться в машину.

– Выспитесь как следует к моему возвращению, – напутствовал он молодежь. – Иди Оскар… Идите в дом, я скоро вернусь.

– Идем, – уговаривала графиня, но Оскар вышел во двор и занял позицию у ворот.

– Я еду с ним, – сказал он. – Я его в таком виде никуда не пущу.

– Ты едешь со мной к Карасю искать тайник с портретом Эккура.

– Я еду с Учителем, а ты едешь с нами.

– С каких это пор ты начал мною командовать? Даже Натасик себе не позволял…

– С тех пор, как узнал, кто ты такая.

– И кто я?

– Ты вымышленный персонаж, вот ты кто! – объяснил Оскар. – Придуманный от начала до конца, потому что таких женщин, как ты, не бывает. У реальных женщин – реальные задачи, а у тебя бардак в голове. Точно такой бардак, как в твоей бывшей библиотеке. Правильно тебя вышвырнули оттуда. Именно этим должно было кончиться! Вместо того чтобы раскладывать архивы по полкам, ты мешала из них коктейли и пробовала взрывать. Поэтому сейчас ты будешь стоять смирно и слушаться меня, а не наоборот. Сейчас Учитель выкатит тачку, и мы все вместе поедем в Москву. Я знаю, куда тебя тянет. Тебя тянет на приключения. Так вот: не угомонишься, я тебя за ногу привяжу к забору.

Пассажиры ждали, профессорская машина продолжала стоять в гараже. Прошли все сроки, когда рассеянный Натан должен был вернуться за забытыми документами, обыскать стол, выключить в доме свет, хватиться своих неугомонных постояльцев и решить, что те убежали. Прошли все сроки, когда профессор, опаздывающий на ученый совет, должен был выбежать на дорогу и в отчаянии ловить такси. Оскар с Мирой вернулись в гараж и убедились, что Учитель мертвецким сном уснул за рулем.

Оскар аккуратно вынул ключ из замка зажигания.

– Прикажи Густаву… – попросил он, – пусть приглядит за ним.

– А ты поедешь со мной в контору Карася?

– Нет! Это ты поедешь со мной.

Серое здание в центре города встретило гостей неприветливо. Проще сказать, повернулось спиной. Мира ожидала какой угодно подарок судьбы, но то, что центральный подъезд вдруг испарится с исторического места, представить себе не могла и слегка растерялась. Там, где всегда располагался главный вход учреждения, оказалось окно, затертое белой краской. Секретная контора Карася, которая и так не светилась, исчезла даже из перечня отделов и приемных, найденного посетителями в скромном фойе, пристроенном со двора.

– Нам нужен капитан Карась, – доложил дежурному Оскар. – Спецотдел «СОРАТНИК»…

– Вы куда обратились? – спросил дежурный. – Здесь нет такого отдела.

Мимо непрошеных гостей прошагали двое военных и рабочий с пустым ведром. «Не к добру это», – подумала Мира, но всецело положилась на Оскара. Она понятия не имела, как преодолеть вооруженную охрану без прибора с кнопками.

– Мы поднимемся и поищем, – предложил дежурному Оскар.

– Пропуск.

Оскар достал бумажник и вынул из него потасканную купюру с самоваром и бубликами. «Один миллион чаевых, – было написано на купюре, – предназначен для подкупа чиновников и должностных лиц…» Чтобы купюра не выглядела такой потасканной, Оскар разгладил ее на коленке.

– Если он не возьмет – нас с тобой привлекут за подкуп, – предупредила графиня.

– Возьмет. Не родился еще вахтер, который не возьмет взятку.

– Он не вахтер…

– Тогда чего он тут делает? Вот, – Оскар протянул купюру дежурному. – Возьмите, пожалуйста, мзду вместо пропуска. За двоих.

Дежурный принял купюру и уставился на лимоны с баранками. Взяткодатель придал своему лицу нарочито подобострастное выражение. Мира на всякий случай нащупала в сумке ствол. Дежурный рассмотрел купюру, перевернул другой стороной. На другой стороне, надо полагать, было еще интереснее… За это время мимо него прошагал целых взвод без документов и пропусков. Мира готова была примкнуть к шагающим, но Оскар продолжал стоять, заглядывая в глаза суровому стражу. Изучив оборотную сторону, дежурный снова перевернул купюру.

– Так мы пройдем-с?

– Вас двое? – спросил дежурный.

– Двое-с…

– Проходите, – ответил молодой лейтенант снисходительным тоном душеприказчика.

– А ключик-с… от бывшего кабинета господина капитана Карася… Позвольте-с…

– Какой еще ключик? – удивился дежурный, но Мира не дала товарищу продолжить диалог, втолкнула его в охраняемый коридор, протащила мимо кабинетов, и только на лестнице позволила себе вздох облегчения.

– Ты не поняла! – возмутился Оскар. – Если он не дал ключ, значит, кабинет провалился в хронал. Надо было заставить его! Я бы заставил!

– Идем, пока нас не вышвырнули отсюда!

– Они перестроили дом. Надо заставить его дать ключ, иначе потеряем концы! Надо хотя бы видимость логики обозначить, иначе я зря потратил деньгу.

– Надо сначала поискать кабинет!

– После того, как мы его поищем и не найдем – у нас не будет даже дохлого шанса!

– Какой кабинет вам нужен? – поинтересовался офицер, курящий этажом ниже.

Посетители вздрогнули. Никто не ожидал, что внизу стоит человек.

– Нас пригласил капитан Карась, – заявила Мира. – Раньше мы входили с парадного входа, а теперь немножечко заблудились.

– Подъезд закрыли в связи с перепланировкой, – пояснил офицер. – Как вы назвали фамилию? – из-под лестницы показался майорский погон с шестиконечной звездой, и Мира остолбенела от ужаса.

– Валерий Петрович оставил для нас вещицу. Просил забрать. Вы не в курсе, его кабинет не переехал в тридевятое царство?

– Верхняя часть здания ремонтируется. Кабинеты должно быть пусты, но если вы точно знаете…

– Знаем, – ответили заговорщики и кинулись вверх по лестнице.

На этаже, где прежде располагался отдел, царил тотальный ремонт. С кабинетов посрывали все двери вместе с табличками, паркет заляпали побелкой, пост охраны перенесли на нижний этаж, однако охранник остался: молодой человек, вооруженный рыцарским копьем, отдал честь посетителям и пальцем указал в сторону нужного коридора.

– Вам туда! – сказал он.

Мира не стала рассматривать его погоны. Она была уверена, что ничего хорошего на этих погонах нет, она даже не поделилась с Оскаром своим отвратительным подозрением, потому что не сомневалась: их дела так плохи, что хуже некуда.

Сказать, что кабинет капитана Карася был пуст – значит, ничего не сказать. Из кабинета было вынесено все, кроме дубового паркета и подоконника. И, пожалуй, сейфа, встроенного в стену. Однако дверь сейфа была распахнута настежь. Старые окна только что заменили на пластиковые и строительная пена торчала клочьями со всех сторон. Из кабинета было вынесено все, что могло помешать циклевать полы, только полки из темной древесины оставили в узкой нише, как исторический факт. К тому же ниша у двери ни для чего, кроме полок все равно не годилась. Все, что находилось в кабинете, было выдрано с мясом и убрано с этажа. В коридоре стоял только скатанный в трубку ковер, некогда устилавший пол коридора, стремянка и пустые ведра, измазанные белой краской, коробки с отбитой штукатуркой и мешки с мусором.

– Сейчас они сюда явятся, – предупредила графиня, достала трубу и осмотрела паркет. – Явятся, и будут делать вид, что случайно проходили мимо. Оська, они не нашли тайник! Точно говорю, не нашли! Они надеются, что мы знаем, где он.

– Тайник может быть где угодно, даже под штукатуркой. Везде смотри, – Оскар подобрал ржавый вентиль от батареи и стал простукивать подозрительные участки паркета.

Строители оторвали плинтуса, даже декоративную решетку под подоконником сняли с крепления и выставили в коридор.

– Если знать точно, что за портрет. Думай, почему Карась был уверен, что тайник не найдут?

– Не портрет, а икона.

– Икона с лицом Эккура?

– Оська, придумай что-нибудь. Они сейчас будут здесь.

– Какого размера изделие?

– В том-то и дело, что она здоровая, как столешница. Ильич сказал, что в старый чемодан еле влезла. Нам надо только ее увидеть. Только увидеть и Бог с ней… Не мог же Валерка ее в стену замуровать?

– Почему не мог? Мог.

– У него было мало времени. Ты сырую штукатурку где-нибудь видишь?

– Вижу кое-что покруче сырой штукатурки, – Оскар указал на верхнюю полку ниши. – Вон там… Немного погнутая доска. Довольно широкая для чемодана. Или нет?

– Ага, – согласилась Мира и замерла, разглядывая полку под потолком. – Похоже! Тащи стремянку.

Оскар выглянул в пустой коридор. Стремянка стояла возле окна. Преследователи не торопились, вероятно, ждали, что расхитители тайников понесут награбленное мимо них.

– Не надо стремянку. Я так залезу.

– И я!

– Нет! – запретил Оскар графине. – Сначала залезу я, а там видно будет. – Он взобрался по полкам, закрепленным в стене, как по лестнице, сунул голову в узкое пространство под потолком и увидел конверт.

– Ну… – изнывала от нетерпения графиня.

– Лезь сюда.

– Там что-нибудь есть?

– Оскар показал письмо, адресованное графине.

– Кидай!

– Это не все! Лезь быстро, аккуратно и тащи свой «фонарь».

Графиня влезла, осветила полку неоновым светом Стрелы и увидела лик, наспех укрытый полиэтиленовой пленкой. У графини екнуло сердце. На иконе был изображен старец с чашей пленительной красоты, с седыми кудрями и перстом, указующим в небо. Сердце графини остановилось. Она не могла ни мыслить, ни говорить, потому что узнала Ангела. Его глаза графиня не спутала бы ни с какими другими глазами на свете.

– Что-то не так? – догадался Оскар.

– Черт… – выругалась она, не сводя глаз с лика святого. – Эрнесто… Черт меня побери, Эрнесто Акуро! Мне надо было догадаться. Оскар…

– Что?

– Не может этого быть, вот что! Письмо от Карася? – графиня порвала конверт и поняла, что оказалась в ловушке. Она попалась так просто, словно не жила на свете, словно только что прилетела на Землю из иного романа. Ее развели, как инопланетянку, легко и красиво. Надежда умерла, не преодолев половины пути, потому, что не заметила под ногами пропасть, а вернее, не придала ей значения: «Рыцари Ордена Святого Огня приносят свои извинения, – было написано в послании. – Произошла досадная неувязка. Виновные будут наказаны. Госпоже Мирославе настоятельно рекомендовано все-таки явиться в Форт Девяти Дольменов…»

– Что? – повторил вопрос Оскар.

– Ничего. Нам уже никто не поможет, – ответила графиня. – Теперь мы все должны делать сами.

– Почему?

– Потому что Ангел, который любил людей – безумен.

– Это надо было сразу понять, – усмехнулся молодой человек. – Разве Ангел в здравом уме станет помогать человеку?

– Ты ничего не понял, Оська. Безумный Ангел – это мертвый Ангел.

Четырнадцатая сказка. ЛЕСТНИЦА, ВЕДУЩАЯ К КРАЮ БЕЗДНЫ

Глава 1

– Если ты всерьез полагаешь, что власть сделает тебя Человеком Совершенным, то ты ошибешься, Человек, – сказал Валех, – ибо Человек не создан для совершенства.

– Для чего же он создан? – спросила графиня.

– Совершенство противно Богу уже потому, что оно определяет вершину его трудов, а с вершины можно идти только вниз. С вершины горы даже земная твердь кажется дном; с вершины горы видны лишь чистые облака и бесконечное небо, в котором можно поставить точку нового мира и признать свое прошлое бесполезным опытом, ибо опыт сей привел к совершенству, а значит, не предполагает более ничего. Совершенство – тупик, приводящий Творца к безумию.

– Правильно, – согласилась графиня. – Бог творил человека для того, чтобы отсрочить это самое совершенство.

– Бог творил Человека, чтобы возвысить мироздание еще на один этаж, но небо не стало ближе, ибо каждый новый проект Творца приближает день, когда строение раздавит само себя.

– Что вы от меня хотите, мосье Валех? Вы как будто стараетесь предостеречь меня от чего-то, а предостерегать меня уже поздно. Вам не кажется?

Графиня поглядела на флаги, что полощутся над башнями форта, и снова опустила глаза к ногам Привратника, зашнурованным в кожаные сандалии. Лица его графиня предпочитала не видеть. Ей страшно было смотреть в холодное лицо Ангела. Ее душа леденела от мысли, что однажды придется заглянуть в такие глаза.

– Ты – Человек, созданный для того, чтобы двигаться к цели, – ответил Ангел, – но цель твоя за горизонтом, а горизонт бесконечен. Ты жив, до тех пор, пока идешь, все остальное неважно. Наслаждайся дорогою своей, Человек, и не помышляй ни о чем ином, ибо большего не получишь.

– Напрасно вы боитесь, мосье Валех, что я раньше времени достигну совершенства. Я никогда не смирюсь с теми гадостями, которыми наградил человечество Бог. И никогда не стану относиться с уважением к тому, что противно мне по природе. Я пробовала, старалась, но пока что ни разу не получилось. Извините, за что я должна быть благодарной?..

– За мир, который дан тебе от рождения, потому что это твой собственный мир.

– А я просила? – удивилась Мира. – С какой стати человек должен быть благодарен за то, чего не просил? До каких пор, мосье Валех? До каких пор нас, беззащитных маленьких человечков, будут швырять в бардак и потешаться? Я не нанималась работать клоуном.

– Такова ваша жизнь.

– Это не жизнь! Это художественная самодеятельность для буйных психов! Для чего мне нужна в этом цирке главная роль?

– Чтобы научиться любить и быть благодарной, – ответил Ангел. – Когда Человек научится любить бардак, который сотворил на Земле, и благодарить Творца за то, что позволяет ему безумство, может быть, следующий этаж мироздания не окажется последней каплей, которая погребет под собой все разумное и прекрасное. Может быть, именно Человек найдет опору в новом, никем не познанном мире, и сможет творить, не опасаясь достичь совершенства.

– Можно, я уже пойду? – спросила графиня. – Меня, наверное, ждут.

– Иди, – согласился Ангел.

Ворота упали. Под аркой стояли два рыцаря и нервный мужчина в деловом костюме, взмокший от напряженного ожидания. Мужчина, который когда-то обслуживал босса за банкетным столом, и настоятельно рекомендовал графине закусывать. Мира узнала его сразу, но виду не показала. Ей стало стыдно. Возможно, не пренебреги она тогда деловым советом, не произошел бы конфуз, но жалеть о прожитом было поздно. Нужно было продвигаться дальше за горизонт, к цели, которой не видно, ибо другого занятия на земле, согласно Валеху, человеку не было предначертано. Мира подала приглашение. Мужчина графиню не узнал, но сделал вид, что сто лет знаком и ужасно соскучился. Только правила этикета не позволили ему кинуться с объятьями к гостье. Он даже не развернул письма, найденного графиней у Карася в кабинете. Только рванул себя за галстук, и пот потек с его лба прямо за пазуху. Графине показалось, что дорогой пиджак человека прилип к телу поверх рубахи.

– Хвала Создателю! Наконец-то, госпожа Мирослава! Мы все вас ждем! – воскликнул мужчина, поклонился и покорнейше пригласил гостью в крепость.

– Нет, вы все-таки прочтите письмо, – настояла графиня, чем ввела в замешательство встречающую сторону. – Давайте я помогу вам прочесть, – она взяла конверт из его растерянных рук, развернула и процитировала написанное. – «Рыцари Ордена Святого Огня приносят свои извинения. Произошла досадная неувязка. Виновные будут наказаны…» Это действительно так?

– Вне всякого сомнения, – согласился мужчина. – Такая досадная неувязка, что виновные обязательно понесут наказание.

– Рыцари приносят свои извинения только на словах или я могу попросить об услуге, которая отчасти загладит вину?

Мужчина растерялся больше прежнего.

– Я подумала… если вы выполняете любые просьбы приговоренных, вам ничего не стоит угодить живому человеку, перед которым вы провинились. Так могу я обратиться к рыцарям с просьбой?

– О чем только ваше сиятельство пожелает. Просите смело. Мы все на этом свете приговоренные… – заверил мужчина и умоляюще поглядел графине в глаза, словно желал сказать: «Идемте же, наконец, не то моя голова покатится с плахи впереди вашей».

Во дворе толпился народ в вечерних нарядах. Столы были накрыты для фуршета, на золотых подносах лежали фрукты, к которым никто не притронулся. В хрустальных графинах стояло вино, которое никто себе не налил. Вокруг помоста с плахой и топором, убранного парчой, стояла мебель королевского гарнитура, на которую никто не присел. Графиня в сопровождении нервного мужчины и двух стражников проследовала через двор, и толпа расступилась.

– Пусть вас не беспокоит антураж, – оправдывался мужчина. – Все это для развлечения публики, которая вынуждена коротать время в ожидании. Все это чисто для отдыха наших гостей, не более того…

– И я здесь для отдыха? Или для чего-то другого? – спросила графиня, но ответа не получила. – Прошу прощения, мосье, но, по-моему, ваши дамы замерзли ждать, а рыцари напротив, вспотели. Нельзя их одеть как-нибудь по-другому. Вам не кажется, что железные доспехи в форте – это с исторической точки зрения полный бред?

Под лестницей, где сидел на цепи павиан, графиня остановилась, и ее эскорт встал как вкопанный рядом с ней. Вместо павиана на цепи сидел палач, который непочтительно обошелся с высокой гостьей во время предыдущего посещения, и бородатый рыцарь, лишенный доспехов, стыдливо прятал глаза. Его борода слегка распушилась. Язвы перестали кровоточить. Рыцарю было бесконечно стыдно, в то время как палач просто спал, положив под голову мешок с порохом.

– Спасибо, что не отрубили им головы, – сказала графиня.

– Как же без вас? – удивился мужчина в костюме. – Какое же наказание, если без присутствия обиженной стороны? Тогда оно не наказание, а пустая расправа. А головы, не извольте беспокоиться, непременно срубят.

– Зачем я здесь? – спросила графиня.

– Будьте любезны сюда, – мужчина поклонился, указывая графине путь в подземелья.

Делегация прошла мимо строя рыцарей, мимо распахнутых дверей пыточных камер, мимо склада боеприпасов и некрополя, похожего на мусорную кучу. Из-под плиты, прижатой каменным крестом, торчали пятки скелета, которому не хватило места в братской могиле. Графиня поняла, что ее сюда звали не пьянствовать. Графиня и так напугалась больше, чем надо, но мужчина спустился по лестнице еще ниже, в самый смрад, куда не пробивался даже лучик дневного света. Снял факел со стены, лязгнул железным замком, велел подождать и скрылся за дверью.

Графиня ждала. На стене горел факел и вонял керосином. На двери висел развернутый свиток, похожий на стенгазету. Тексты на свитке были написаны багровой жидкостью, напоминающей кровь. Графиня сделала над собой усилие, потому что текст был написан витиеватым почерком на старо-французском и не содержал ничего особенно интересного. Только фамилии шулеров местного игорного клуба, которым надлежало вне очереди рубить головы. Главным героем позорного списка являлся Жорж по прозвищу «Зуб». Именно ему были адресованы угрозы и вынесен приговор за то, что развел уважаемого банкира на целое состояние и при всем при том задолжал половине форта. Кроме этого мосье Зуб взял себе за правило не являться на заседания суда, который собирался по его вопросу. Тот же мосье смертельно оскорбил супругу посла… но каким образом он это сделал, Мира не поняла, поскольку запуталась в старых глаголах. Она поняла одно: ее друг явился на дуэль пьяным, с трудом держался за пистолет, в соперника не попал, зато подстрелил между делом зрителя, который накануне, по случайному стечению обстоятельств, скупил его векселя.

Нервный мужчина распахнул перед графиней дверь, когда в каменном мешке стало нечем дышать.

– Спускайтесь. Ждите, – сказал он и гостья предположила, что именно ей придется ответить за все безобразия грешного мира, но лестница закончилась коридором, который вел наверх, к свету и вскоре графиня увидела небо над фортом, разлинованное железной решеткой.

Камера не имела двери. В ней уже находились люди. Молчаливые и сосредоточенные, как шахтеры перед началом смены. Они совсем не походили на пленников, несмотря на то, что сидели в подвале с маленьким окошком на потолке. Графиня оказалась в обществе восьми ужасных мужчин. Один из них был негром, черным как головешка. Длинный и худой, как жердь, он стоял у стены и косо смотрел на графиню. Другой был похож на японца, сосредоточенного на внутреннем космосе, и тоже удивился визиту дамы. Остальные шестеро ничего против женщины не имели. Один, коренастый и загорелый, с жидкими, светлыми волосами, зачесанными за уши, сразу напомнил графине немца. Другой, толстый и лысый, обнаженный по пояс дядька, был просто бессовестно пьян. Самый мелкий и самый побитый наматывал бинт на колено и не испытывал ничего кроме боли. Трое других играли в карты, и не мотали головами по сторонам, опасаясь мошенничества. Видно, были знакомы между собою давно.

– Всем здрасьте, – приветствовала графиня собравшихся, но никто не ответил. Только «немец» подвинулся на скамейке и пригласил даму сесть.

Мира села. «Немец» бесцеремонно уставился на нее. Морщинистое лицо и накачанный торс идеально скрывали возраст. В бесцветных глазах бушевал океан, и порхали чайки над волнами. Что-то в этом «морском пейзаже» сразу успокоило Миру. Ей показалось, что «немец» – моряк затонувшего парусника, выброшенный к воротам форта в позапрошлом столетии.

– Говоришь по-русски? – спросил человек.

– Немного, – ответила Мира.

– Я Собек, а ты кто?

– Мирослава, – представилась графиня и пожала шершавую руку Собека.

– Девятую башню оборонять будешь.

– Чего делать?

– Ты – девятую. Я – восьмую. Будет страшно – беги ко мне.

– Не поняла.

– Не надо стесняться. Ты – женщина.

– Чего я буду делать? – переспросила графиня.

– Говорят, тебя не с первого раза пустили в форт? Начнут извиняться – бери деньгами. Не слушай лепет. Любой валютой, хоть римскими динарами. Пусть знают.

– Услугой возьму.

– Молодец! Свой человек.

– Можно услугой?

– Если пригласили, да опозорились – проси хоть полцарства.

– Прекрасно. А к кому я могу обратиться? Кто хозяин этого заведения? Кто, собственно говоря, меня пригласил?

– Придет медиум, – ответил Собек. – к нему все вопросы.

В коридор вошли двое: нервный, потный мужчина и высокая фигура в черной одежде, похожей на колпак, который спускался до пола. Мире показалось, что это был Ангел, но фигура не излучала света сквозь плотную ткань. Напротив, вокруг нее как будто сгущался мрак, как возле черной дыры. Мире показалось, что у этого существа нет рук, только туловище, ноги и маленькая голова с цилиндрической формой черепа. В каземате и так было плохо видно, а с появлением черного существа вовсе настала ночь.

– Вот, – указал на графиню нервный мужчина.

– Женщина? – удивился черный.

– Конкурс был честным, – заверил нервный, и его костюм стал покрываться мокрыми пятнами. Не исключено, что пот докатился до самых ботинок, потому что человеку не стоялось на месте. Он то и дело дрыгал ногами и дергал себя за галстук, без того опущенный до пупа. – Конкурс был объективным, в нем принимало участие все человечество со времен Сотворения. Госпожа Мирослава по праву заняла место в финальной девятке. Мы никому не делали снисхождения и поблажек, даже мужчинам… за то, что они мужчины.

– Пусть так и будет, – ответил черный. – Все могут занять места, – и трое картежников вмиг побросали карты, а маленький мужичек с больным коленом отрезал бинт и завязал конец бантиком. Все, кто дремал, проснулись. Все, кто сидел, вскочили с мест. Все, кто стоял, построились на выход из коридора. – Можно занимать позиции, – разрешило существо в капюшоне. – И женщина… может.