Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 146 (всего у книги 152 страниц)

Глава 7

– Как тебе объяснить, Человек, что жизнь – граната, сорванная с чеки. Если ты поймешь, как устроена адская машина, через три секунды взорвешься. Если не поймешь – тоже взорвешься через три секунды.

– А что мне делать, пока идут эти три секунды, мой Ангел? За три секунды я не успею сшить себе белые тапочки.

– Молиться Богу, Человек. Молиться так, чтобы Бог услышал тебя.

– Предположим, я смогу докричаться до Бога, и Он услышит. Что мне сказать Ему такого, чего Он не знает?

– Заставь взглянуть на себя, Человек. Сделай так, чтобы твой Создатель тебя разглядел в толпе.

– Предположим, я добьюсь, чтоб Господь меня разглядел. Что я могу показать Ему такого, чего Он раньше не видел?

– Тебе не представление давать, Человек. Тебе просить о снисхождении надо. Чтобы Творец сжалился и не остался безучастным к душе неправедной, выпорхнувшей из тела.

– И что будет дальше, Валех? Что будет, когда я упрошу Создателя быть ко мне милосердным, и Он согласится?

– Зачем ты задаешь мне вопрос, если знаешь ответ?

– Чтобы убедиться, мой Ангел, что ты не знаешь ответа.

Незаметно закончилась осень, незаметно прошла зима, ни крошки снега не выпало на горячие корты бывших дач Академгородка. Незаметно наступила весна, потому что трава осталась зеленой с прошлого лета, а почки, набухавшие раз в месяц, просто набухли еще раз, но листьев не дали. Незаметно с лица земли исчез ближайший поселок с магазином, и Розалии Львовне приходилось закупаться едой у «съестного портала», куда по пятницам съезжалась вся Москва. Ехали на машинах, тащили за собой телеги. Последнюю линию метрополитена закрыли, потому что коробейники раздолбали эскалаторы тяжелой поклажей. Грузчики выкладывали на площадь тяжелые мешки с фруктами и овощами, выкатывали молочные цистерны, и туши необыкновенно огромных быков разделывались при стечении публики. Горожане меняли это добро на старую технику, и Оскар, на всякий случай, запер флакер в сарае. Незаметно с лица земли исчезла поликлиника Академгородка, и Розалии Львовне приходилось ломать дорогу в соседний областной центр. На месте новых корпусов ее любимой больницы развернулись боевые действия между медперсоналом и новыми поселенцами, пришедшими из порталов. Поселенцы слушать не хотели о том, что палаты предназначены для больных, а не для здоровых балбесов. Они решили, что это общежитие и с оружием в руках отстаивали захваченное жилье. На всякий случай Женя добыл для Розалии Львовны страховку московской клиники, которая опекала его родной институт.

Еще один очаг военных действий развернулся на лесной опушке, где день и ночь дежурили журналисты. Новые поселенцы приносили с собой более изощренную технику. Черта оседлости фотокорреспондентов отодвигалась от ворот дачи к лесу. Все меньше беспокойства доставляли спонтанные драки за место между представителями различных агентств. Когда на опушке началась стрельба, у Боровских собрался семейный совет и принял решение расширить границу защитного поля. С тех пор сто первый километр шоссе стал часто глючить, на радость поклонникам хинеи, как нового явления природы.

Натан Валерьянович так и не спустился с судейской вышки. Шел ли на корте турнир, или Юля учила играть в теннис Алису, профессор наблюдал за игрой и судил при помощи пальцев. Он не спускался вниз, когда на опушке начиналась стрельба, и когда Розалия Львовна стыдила его за нерадивое отношение к детям. Всю вину за несовершенство этого мира женщина взвалила на плечи супруга, и тот еще больше съежился в кресле судьи. Воротник его старой куртки поднялся выше макушки. Очки опустились на кончик носа. Натан Валерьянович продолжал сидеть на вышке, даже когда на корте никто не играл, потому что с этого места будущее виделось ему лучше, чем из подвала лаборатории.

Шло время, слезы Розалии Львовны сменились грустной памятью о мальчике, который стал ей родным. Несчастная мать перестала дергать полицию и писать петиции президенту Америки. Она собрала вещички Левушки в чемодан, повесила над кроватью его портрет и говорила с ним вечерами. Рассказывала пропавшему сыну, как прошел ее день, и что она собирается делать завтра. Все меньше в тех речах было отчаяния, все больше здорового жизненного рационализма. Дочери звали Розалию Львовну в Израиль, но что-то держало ее в окаянном доме. Может быть, надежда, что сын вернется, может быть, идея родить еще одного ребенка. Детки Розалии стали взрослыми, и женщина заскучала. Она слышать не желала о том, что детородный возраст имеет предел. Все женщины ее семьи рожали до старости, часто и с удовольствием. Розалия прошла обследование и не нашла в своем организме никаких противопоказаний. Напротив. Для того, чтобы в восьмой раз стать матерью у нее были все основания: жизненные условия, достаток и вагон здоровья. Дело было за малым: уговорить Натана Валерьяновича ненадолго слезть с вышки.

Событие случилось, когда его перестали ждать. В разгар домашнего студенческого турнира Юля заметила необыкновенное явление. Вдоль забора, мимо брошенных на дороге машин, топала девочка с рюкзачком за спиной. Уверенно, словно знала дорогу. Юля решила, что это сестренка одного из гостей, но на всякий случай не спускала с ребенка глаз. Девочка с длинными волосами дошла до калитки и повернула во двор. В ее походке было что-то от пацана, маленького, но очень уверенного в себе человечка, который прошагал полмира и, наконец, достиг цели.

Ребенок не проявил интерес к скоплению народа на кортах. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь и скрылся в доме. Юля спустилась со стремянки и последовала за ним, но скоро вернулась и подошла к Алисе, которая выполняла роль линейного арбитра.

– Лео вернулся… – сказала Юля, и ее слова услышал весь корт.

А кто не услышал, тот замер в предчувствии. Мяч последний раз стукнулся в площадку и улетел за ее пределы. Игроки прекратили матч. Немногочисленные зрители повернули головы в сторону Юли.

– Лео вернулся домой, – повторила она, и сама не поверила.

Первым опомнился Натан Валерьянович. Он стал спускаться с судейской вышки. Студенты кинулись ему помогать, потому что шаткое устройство ходило ходуном под профессором. Второй опомнилась Алиса и бросилась к дому, обгоняя отца.

– Маме позвоните! – крикнула она на бегу. – Скорее, позвоните кто-нибудь маме!

Когда родные и близкие ворвались в детскую, Левушка спал в своей старой кроватке, которую Розалия Львовна запретила выносить в сарай. Спал, накрытый одеяльцем с медвежатами. Наружу торчала пара грязных ботинок несуразно большого размера, надетых на толстые шерстяные носки. Ребенок был так чумаз, что его с трудом можно было узнать. Длинные, как у девчонки, волосы заметно потемнели от времени. Мальчик выглядел слишком взрослым для своих лет, и спал необыкновенно крепко, сжимая в кулаке лямку потертого, замызганного рюкзачка, с которым когда-то ушел из дома. Рюкзак был последней уцелевшей вещью с тех времен, исчерпывающим доказательством того, что малыш действительно является Львом Натановичем Боровским и никем другим. На руке у ребенка висели часы с шестнадцатью делениями в окружности циферблата, каждое из которых было отмечено бриллиантом по меньшей мере в карат.

– Лео… – Алиса присела у кроватки, и мальчик открыл глаза, – где ты был?

Ребенок оторвал щеку от подушки, прищурился на сестру. – Где ты был, Лео? – повторила Алиса.

– Не скажу, – ответил Лев Натанович, пронзительно чихнул, вытер нос рукавом и снова закрыл глаза.

– Боже мой! – воскликнула Алиса. – Он же простужен. Позвоните кто-нибудь Жене.

Сначала из дома выбежала Юля с телефоном, за ней взволнованная Алиса… прыгнула в машину и помчалась за Розалией Львовной. Натан Валерьянович взял сигарету и сел на крыльце. При виде курящего профессора, стихийный митинг у дома стал расходиться. Машины отъезжали одна за другой. Игроки и болельщики горячо поздравляли Юлю и исчезали за воротами дома. В тот день от забора отъехал даже мятый драндулет фотокорреспондентов, брошенный в канаве полгода назад. В комнате Лео Натановича задержался лишь Оскар.

– Встань! – сказал он спящему мальчику и прикрыл дверь. Лео открыл глаза. – Встань, сказал! – мальчик сел на кровати. – Слушаю объяснение.

– Кхе-кхе… – сказал Лео и уронил рюкзачок.

Оскар приподнял ребенка за шиворот и поставил ботинками на пол.

– Я что просил тебя сделать, паршивец? Я тебя просил пропадать на полгода? Напомни, о чем мы с тобой договаривались?

– Кхе… – повторил ребенок, прикрывая рот кулачком. Он снял с руки часы и отдал сердитому дяде.

– Что надо сказать?

– Возьми, пожалуйста. Дарю, – произнес Лео и Оскар сунул часы в карман, но ребенка в покое не оставил.

– Где шлялся, рассказывай. Вопрос слышал?

– Мне не дали увидеть Копинского. Я хотел. Мне не дали.

– Какое ты право имел доводить родителей до нервного срыва? Рассказывай так, чтоб я понял. Русский язык не забыл? Рассказывай.

– Кхе…

– Нет… кашлем ты будешь жалобить матушку. Мне давай информацию.

– Я должен был видеть Макса.

– В зеркало на себя посмотри! Копия! И говнюк такой же, как он.

– Мне отдали это, потому что я признал себя наследником, – мальчик указал на часы, которые пропали в кармане у дядьки. – Если б не признал – не отдали бы… Я должен был погостить.

– Погостить – это два-три дня. Какого черта ты поселился жить во Флориде, мне интересно?

– Кхе… Там так хорошо.

– Хорошо будет, когда я всыплю тебе как следует, – пригрозил Оскар. – Вот тогда будет действительно хорошо. Еще раз так поступишь с родителями – я тебе устрою хорошую порку. Чего вернулся, если хорошо было?

– Все закончилось, – Левушка полез обратно в кровать. – Я не виноват. Стали бомбить. Нас прогнали в убежище, а в убежище все по-другому. Нет бассейна с горками, старые компьютеры…

– Определенно тебе надо всыпать пока родители не вернулись. Крошке помогало и тебе поможет. Если из тебя, поросенка, начнет расти такая же свинья, как Копинский, я сам возьмусь за твое воспитание.

Появление Розалии Львовны спасло ребенка от наказания. Женщина ворвалась в детскую и выгнала всех. Весь день она отмывала сыночка, отстирывала от грязных дорог, отпаивала чаем с малиной. Кормила, гладила по головке и никого не подпускала с расспросами.

– Удивительный мальчишка, – сказал Женя, пробираясь ночью в лабораторию. – Он ничего тебе не рассказывал? – Оскар отрицательно помотал головой. – Молчит, как рыба. Может, он не был похищен, просто заблудился в лесу? Не верю, что Лео мог сам вернуться из-за океана. Значит портал, в который увел его лекарь, все-таки существует? Тогда почему мы не смогли его разыскать? Мы не смогли, а он смог. Спрашиваю – молчит. Ничего не хочет нам говорить. Уф… – сказал Женя и сел на стул. – Не помешал? Очень занят?

– Не спится?

– Заснешь тут… Интересно, что скажет Эрни, когда узнает. Опять ночует в гостинице у французов. Когда они уже закончат переигрывать кубок? Давно пора отобрать у него прибор.

– Пусть играет.

– Оскар, объясни мне, что происходит? Допустим, Лео необыкновенный мальчишка, тут не поспоришь. Допустим, лекарь действительно приходил за ним. Но как эзотерики позволили ему убежать? Ты говоришь, что Греаль может просчитать любую житейскую ситуацию до мельчайших нюансов. Разберись… Задай прибору вопрос, что там было?

– Они его не держали.

– Как же так? – не понял доктор. – Разве они не заинтересованы?..

– Еще как заинтересованы. Больше, чем мы. Но если удерживать Лео силой, они шиш получат. Им нужно добровольное пожертвование имущества. Они должны пылинки с парня сдувать и исполнять прихоти, как матушка Розалия не исполнит. Матушке наплевать, какое наследство за ним. Главное, чтоб был здоров и вовремя показался врачу. Ты его осмотрел?

– С ног до головы, – доложил доктор. – Никаких признаков истощения. Нормально развит для своих лет. Не похоже, что последние полгода его мучили. Разве что, мозоли натер и простыл, потому что спал, где попало. Никаких отклонений от нормы. Только странный он парень.

– Нормальный мутант.

– И все-таки непонятно. Ребенок ушел, скитался неизвестно где, неизвестно, сколько времени, а они даже не заботились о его безопасности. Я б на месте эзотов его искал, чтобы убедиться, что все в порядке.

– Не могли они его найти, Женя! Не могли! Посмотри, с чем он шел? – Оскар выложил на стол часы Копинского. – Верхнее кольцо Греаля. Тот самый пояс синхронизатора, над которым я бился последний год. Это подлинные «святые» камни. Стрелка идет в нормальном режиме – ты объект этого мира. Стрелка идет в обратную сторону, вот… – Оскар переключил рычажок, и время побежало обратно, – это дехронизатор. Портативный хроно-генератор. Ты не объект, а фантом, невидимый радарами призрак.

– Откуда он это знал? – удивился Женя. – Нет, это удивительное поколение. Они знают то, чего знать не могут. Они творят, что хотят, и в итоге, оказываются правы. Все правила, все истины, которыми мы живы до сих пор, оказываются полной бессмыслицей. Оскар, что будет, если вставить в Греаль эти камни?

– Ничего особенного. Ключ дольмена.

– О… – доктор поднялся со стула и, покачиваясь, дошел до двери, но что-то остановило его на пороге. – Всего лишь ключ дольмена… И только-то…

– Нет, не только. Еще хроно-бомба. Тоже неплохой подарок для человечества. Интересно, что оно предпочтет?

Доктор поднялся по лестнице и сел на верхней ступеньке. В лаборатории, за неплотно прикрытой железной дверью, еще долго горел свет, и яркие огоньки летали по стенам.

А утром Розалия Львовна взяла корзинку, пошла в погреб, набрать картошки, и увидела доктора, спящего на ступеньках. Из лаборатории все еще пробивался свет. Дверь веранды гуляла на сквозняке. Холод поздней осени или ранней весны пробивался в дом прямо с улицы. Розалия вошла в кабинет к супругу и приступила к наведению порядка.

– Эту лабораторию надо закрыть! – бушевала женщина. Дом медленно отходил ото сна. – Сейчас же! Срочно! Натик, дорогой, я всегда говорила, что домашние опыты с физикой добром не закончатся. Не хватало, чтоб Женя довел себя до нервного истощения. Ладно, вы с Оскаром ненормальные, я устала с вами бороться, но Женя! Эти ночные заседания надо прекратить и взять за правило каждый день спать не меньше восьми часов, а также нормально питаться хотя бы три раза в день. Слышишь меня, Натик? Я не позволю вам так безответственно относиться к здоровью. Ладно, вы, но Женя!.. А потом вы Юлю с Алисой втравите в свои опыты. Не хватало, чтобы девочки перестали спать по ночам. Выгони оттуда Оскара и отдай мне ключ от подвала, я закрою его навсегда, и больше никто… Слышишь меня, Натик, никто туда не зайдет.

Натан Валерьянович тихо возражал супруге, но его неуверенную речь глушила волна возмущения.

– …Нет, Натик, не досадное совпадение, а устойчивая тенденция. И если ты не желаешь ее прекратить, то это сделаю я. Не возражай, когда я права! Ты знаешь… Физические опыты нужно делать в специальных лабораториях в рабочее время, а в подвале дома надо хранить консервы. Я бы попросила очистить бункер от компьютеров, чтобы я смогла навести там порядок.

Юля вышла на шум и попала под горячую руку.

– Юля, детка, выгони Оскара из подвала! Сейчас же!

– Только не я, – испугалась девушка и заскочила обратно в комнату.

– Мне нужно, чтоб кто-нибудь выгнал его оттуда и отдал мне ключ.

– Розалия Львовна, – прокричала из-за двери Юля, – я уже сказала, что у меня не получится. Просите Натана Валерьяновича.

– Женя, – обратилась она к доктору, выходящему из ванной комнаты.

– Нет, Розалия Львовна. Оскар меня не послушает. Это пустая затея.

– Алиса, доченька…

– А чего сразу я? – возмутилась Алиса. – Поди, сама его выгони.

– Я завтрак готовлю.

– Ну, и что? Я тоже могу завтрак готовить, а ты иди и скажи ему…

Розалия Львовна принялась кромсать в салат огурцы. В доме наступило затишье.

– Мирославы на вас нет… – ворчала женщина. – Дождетесь, что я ей позвоню и пожалуюсь. Юля, детка!.. – крикнула она. – У тебя есть телефон Мирославы?

– Нет, Розалия Львовна, нету.

– Вернется Эрнест, я его попрошу.

Сначала Оскар прикрыл дверь, чтобы не слышать криков. Потом сам поднялся наверх из лаборатории.

– Что за люди за забором? – спросил он Розалию Львовну.

– Тебе показалось… – женщина подошла к окну. – После обеда приедут ребята тренироваться, а сейчас никого. Где ты их видишь? С чего ты взял, что там люди? Куда ты, Оскар? Куртку надень, простудишься…

За воротами дома стоял туман с ароматом лесного пожара. Плоский, бесцветный мир, похожий на старую фотографию. Если б физику удалось победить бессонницу и поспать хоть минуту, ничего бы подобного не было. Не было бы компании мрачных бородатых мужчин, одетых в одинаковые куртки, как воспитанники детдома. Если б Оскару в эту ночь удалось бы на мгновенье забыться, эти люди шли бы по жизни своей дорогой, а не торчали возле ворот. Ему показалось, что мужчины заблудились в дехроне и не могли понять, что перед ними стоит: дом или привидение дома.

– Какие проблемы? – спросил он. Лица пришельцев вдруг прояснились. Туман перестал искажать черты, фигуры обрели цвет и объем. – Деев, ты?!

– Ну… – ответил один из бородачей и подошел ближе. – Физик?

– Что тебя занесло сюда? Деньги кончились?

– Я ж тебя ищу…

– Я и не терялся. Просто думал, ты ищешь дольмен Лепешевского.

– Не… Ты мне нужен сейчас больше дольменов.

– Что случилось, Артур?

– Вот… – Деев снял шапку, снял обруч с кристаллом, венчающий его лохматую голову и отдал товарищу. – Я не понял, то ли с башкой у меня не того… то ли с камнем. Наткнулся на елку, он выпал. Я его, конечно, нашел и вставил, как было, а оно теперь не работает. – Оскар осмотрел металлический обруч, и плоский мир, объятый туманом, перестал казаться иллюзорным.

– Слышишь, физик, ты… если сможешь, настрой его на мозги, потому что я начал снова забывать… Вот, ищу-ищу твою дачу. Кажется, сто раз здесь бывал. Кажется, сам забор красил, а вот не уверен, тот ли это забор. Я ж помню, что ты хитро туда всунул камень и велел мне «не лапать».

– Задом наперед стоит.

– Так он же одинаковый сзади и спереди.

– Нет, Деев, неодинаковый, – Оскар перевернул кристалл и закрепил его в нужном отверстии. – В мире нет ничего одинакового, чтоб ты знал. Даже две стороны у круглого мячика, и те разные. Одень на башку и вспомни забор. Еще… попробуй вспомнить, чья это дача.

Предмет вернулся на венценосную голову Артура.

– Ну?… Не жмет?

– Класс! Оська, ты башка! – на радостях Деев приобнял товарища. – Ну, ты башка! Я ж чуть не впал в склероз. Я ж без короны на идиота похож.

– Ты и с короной похож.

– Вот! – обрадовался Артур. – И тебя, злодея, узнал! Вот теперь точно узнал!

– Зайди, позавтракай с нами. Натан Валерьянович будет рад.

– Не… не могу, – смутился Артур. – Вот заработаю немного деньжат, приду долг отдать, тогда и позавтракаю, и пообедаю, даже поживу, если постелите коврик барбосу. Я же не могу, я ж работаю. Мужики ж меня ждут…

– Нашел экспедицию?

– Сами меня нашли. Это ж я заблудился, в Америку пешком забрел, я ж не знал, что до Америки плыть надо. Значит, что? Нарушил закон. Теперь, если выйду из леса, сразу сяду в тюрьму.

– Нет, Деев, ты с головой еще поработай.

– Каждый день работаю. Раньше мотался без дела, а теперь науками занимаюсь. Вот так, коллега, – Деев хлопнул Оскара по плечу. – Не ждал?

– Что ж за наука такая, елку рогами бодать?

– Ни скажи! Наука, она и в лесу наука. Аномальную зону огородили, нас из нее наружу не выпускают, даже подстрелить грозятся. А я всегда уболтаю ребят на блокпостах: то тушенки у них стрельну, то концентраты армейские.

– За что же вас в зоне держат?

– Потерялись мы, – напомнил Артур. – Разве не знаешь? Уж года два как пропали без вести. Им всякую тварь из аномального леса выпускать не приказано. Кто знает, кто мы такие? Может, призраки? Может, фантомы? В город пойдем – заразы с собой натаскаем, насмерть напугаем народ. Уж потерялись, так надо сидеть в лесу.

– И то верно, – согласился Оскар. – А сюда как забрел?

– Так, аномалия же, – напомнил Артур. – Раз аномалия, значит нужно ей пользоваться.

– Нет же… – возразил его бородатый товарищ. – Артур не помнит. Нам подсказали сюда дорогу, а обратно… Надеемся, ты подскажешь.

– Кто подсказал?

– Тот, кто закрыл уральский дольмен. Мы хотели вернуться во времени, а он сказал, что время, отпущенное нам, кончилось. Мы спросили, зачем теперь жить, а он велел нам идти сюда. Сказал, что здесь есть человек, который знает ответы на все вопросы.

– Так и сказал?

– Сказал, подойдете к воротам, спросите алхимика. Он подскажет, как вернуться в аномальную зону.

– Вся земля теперь – аномальная зона.

– И то верно, – согласился бородатый уфолог. – Ты, как специалист, что скажешь… долго это продлится?

– Что именно?

– Долго еще нас будут держать в лесу и не пускать к людям?

– Разве вы не сами ушли от людей? Вы занимаетесь любимой работой, так кто ж вам мешает?

– И то верно, – мужчина почесал бороду, покачал головой и обратился к физику уже не как к коллеге, а как к мессии. – Что посоветуешь, друг? – спросил он. – Артур рассказывал, ты – голова. Может, скажешь, для чего мы все это делаем? Может, есть на земле кто-то, кто нуждается в материале, который мы собрали за эти годы?

– Разве вы делали это не для себя? Разве все, кто нуждаются в таких материалах, не стоят рядом?

– Резонно. Но обидно.

– Что ты хочешь от меня? Жалости или совета?

– Неужели ты не можешь ничего изменить?

– Я? Разве хозяин пещеры сказал, что я все могу? Он сказал, что я помогу вам вернуться. Видишь облако, которое тащится за вами с Урала? Идите туда, куда оно поползет. В нем же спрячетесь от блокпостов.

Юля с Женей прилипли к окну, но не смогли рассмотреть, что творится за высоким забором. Без сомнения, Оскар ушел туда не потому, что решил прогуляться, но угол обзора был неудачным, штакетник плотным. Нельзя было с уверенностью сказать, есть ли там люди.

– Нет, – решила девушка, – с журналистами он бы долго не разговаривал. Он бы уже психанул. Женя, что это? С кем он? Я никого не вижу.

– Я тоже.

– Значит, не мы с тобой психи, а он.

– Только потому, что нас больше?

– Но ведь он не первый раз общается с галлюцинациями. Разве это не диагноз?

– Не знаю. Я давно перестал понимать, что диагноз, что норма. Возможно, он видит какие-то параллельные реальности. Возможно, замедление первичного поля дает возможность увидеть…

– Но почему тогда я не вижу?

– Ясновидящих всегда было мало. Но когда остановится время, все ими станут. Кто-то раньше, кто-то позже. У Оскара уже прорезался третий глаз, у нас с тобой еще нет.

– Все проще, Женя. Мы теперь для него неинтересные собеседники, а привидения – интересные.

– Сами виноваты.

– Ты всегда его защищаешь.

– Потому, что Оскар не виноват, в том, что творится вокруг. Наоборот, он хочет уберечь нас от чего-то, как будто знает то, о чем не надо знать людям до поры до времени.

– Он всегда таким был. Всегда делал то, что хочет, ни с кем не считаясь.

– Но, между прочим, этот человек спас мне жизнь, – напомнил Женя. – По крайней мере, уберег от безумия.

– И меня… – вздохнула Юля. – Так что делать будем?

– Надо брать пример с Эрни, – ответил доктор. – Когда у нас следующая переигровка Кубка Дэвиса? В пятницу? Покупаем холодное пиво, сажаем его в машину и едем болеть за французов.

– Может у забора действительно кто-то есть? Может, я выйду?

– Подожди… – сказал Женя. – Я, кажется, понял, что надо делать. Вместе выйдем.

Молодые люди покинули дом незаметно, пока Розалия Львовна не начала собирать народ к завтраку. Незаметно пробрались к калитке и столкнулись с Оскаром, который возвращался домой.

– Куда?… – спросил он.

– Скоро вернемся, – ответила Юля.

– Вернемся, как справимся, – добавил доктор.

– Вам помочь?

Двое молодых людей сели в машину и спешно отъехали. Они не появились дома ни к завтраку, ни к обеду. Полдня загадочная пара просидела в буфете спортивного комплекса, арендованного французской сборной. Эрнест не брал трубку, а охрана не разрешала посторонним топтаться на кортах. Кроме Юли и Жени, таких желающих было много. Каждый ставил свои задачи. Две распущенные девицы собирались бить морду графу за то, что переметнулся к врагу. Их молодой человек собирался предотвратить побоище и кормил девиц чипсами. Компания подростков собирала автографы. Пожилая супружеская пара не видела в жизни счастья, пока не сфотографируется с любимыми теннисистами. Пара считала, что это последний шанс в жизни. Что в пятницу, когда начнется турнир, Земля расколется пополам, и все, что было на ней, разлетится по космосу. Супруги были уверены, что спортсменов притянет планета Марс, а преданных болельщиков подберет Венера.

Крошка-граф удивился, когда взял телефонную трубку.

– Какого черта вы там сидите? – спросил он. – У служебной парковки дыра в заборе…

Мокрый Эрнест выслушал посетителей в коридоре у душевой. Выслушал с утомленной гримасой человека уставшего слушать глупости.

– Откуда я знаю? – удивился он. – Меня нет в романе, и Оськи скоро не будет. А зачем он здесь, если не хочет делать ключ?

– Значит, ты предлагаешь спокойно смотреть, как он сходит с ума? – возмутилась Юля.

– Эрнест… – вмешался Женя. – Ты ведь знал меня до того, как мы познакомились.

– Знал, потому что Юлька проела все уши.

– Когда пропал Лео, ты знал, что все кончится хорошо.

– Оскар сказал…

– Что сказал Оскар? – не поняла Юля.

– Что малого не тронут.

– Кто не тронет?

– Автор. А кому еще вы нужны?

– Оскар действительно так сказал?

– Ну… Я спросил. Он сказал.

– То, что с Лео не случится ничего плохого, мы могли только предполагать, – объяснила доктору Юля. – И я, и Оскар видели его взрослым человеком, когда дольмены еще работали в нормальном режиме. Но это был лишь один из вероятных вариантов будущего. Одна из иллюзий. Мы бы в нее, видимо, попали, если б не замедлилось поле. Но в теперешней ситуации – это маловероятно.

– Нет! – возразил доктор. – Если вы видели Лео взрослым, это значит, что Оскар сделает ключ.

– Конечно, сделает, – согласился Эрнест.

– Сделает, если мы поможем ему выйти из ступора, в котором он сейчас находится, и заставим вернуться к работе.

– Вот, вот! – подтвердил крошка-граф.

– Эрнест… – обратился к нему доктор Русый, – вспомни нашу встречу в аэропорту. Ты вел себя так, как будто мы были знакомы раньше. Но мы не могли встречаться. Объясни мне этот парадокс, чтобы я мог понять, что происходит с Оскаром, потому что с ним сейчас происходит примерно то, что с тобой всю жизнь. Ты был уверен, что мы знакомы, пока отец тебе не сказал…

– Ну, да… – согласился Эрнест, – был.

– Ты слушал разговоры обо мне, и фантазия рисовала сюжетные линии, где мы пересекались лично. Эти фантазии были такими яркими, что ты их путал с реальностью. Так?

– А что такое реальность? – удивился крошка.

– Как тебе объяснить…

– Никак. Реальность, это фантазия, которая сейчас у тебя в голове. Или нет? Пройдет время, ты будешь знакомиться со мной опять и объяснять, что этот разговор в раздевалке я себе фантазировал.

– Видишь, что происходит? – спросил доктор Юлю. – Пройдет еще немного времени, и мы все перестанем понимать, что такое реальность и чем она отличается от иллюзий. А почему? Потому что она не отличается вообще. Понимаешь, Юля? Эрнест прав. Просто они с Оскаром поняли это немного раньше всех нас. Вот он, конец света. Никогда не думал, что это будет выглядеть именно так.

– Нет, ребята, – растерялась Юля. – С Оскаром надо что-нибудь делать. Если не будет ключа, мы все ошизеем. Бедный Натан Валерьянович. Он это не переживет.

– Эрнест, – обратился Женя к его сиятельству, – поправь меня, если я ошибусь. У тебя есть способность вызвать из воображения образы и материализовывать их более-менее достоверно…

– Нет, – признался крошка. – Зачем материализовывать, если я такой же призрак, как и все вы. Как и все миры, в которых вы живете и не живете. Я не творец. Я персонаж, которому нет места в романе.

– И как ты ориентируешься в романе, в котором про тебя ни строчки?

– Никак. Просто живу.

– А мы?

– Вы не живете. Вы выполняете программу, которую вбил «автор». А как вы будете жить, когда программа заглючит? Вот это вопрос.

– Так же, как ты, – ответила Юля. – Было время, когда мы учили тебя завязывать шнурки на ботинках. Теперь твоя очередь нас чему-нибудь научить.

– Ладно, – согласился крошка и достал телефон. – Скажу, что делать, – он посмотрел на растерянного доктора, на его ассистентку, на телефонную книжку, замусоренную именами гулящих девиц. – Найди телефон форта, – сказал он, вручая аппарат Юле. – Дозвонись до Мирки. Только Мирка заставит его работать.

– В форте есть телефон? – удивилась девушка.

– Не знаю, – ответил Эрнест.

– Но Мирослава звонит тебе оттуда?

– Она никому не звонит. Я сам иногда… общаюсь с фантомами.