Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 152 страниц)

– Оскар…

– Да, Натан Валерьянович, вашему ученику в самолете стало плохо с сердцем.

– Боже мой, он всегда боялся летать. Я не должен был отправлять его одного.

– Ни о чем не волнуйтесь, его осмотрят лучшие уральские кардиологи, – обещал Карась, – если понадобится, перевезут в Москву.

Боровский вскочил со стула и забегал по кабинету. Подбежал к окну, вернулся к двери, опять подбежал к окну. Карась терпеливо ждал.

– Валерий Петрович, – обратился Натан к капитану, – вы мне не поможете вылететь в Екатеринбург ближайшим рейсом?

– Разумеется, Натан Валерьянович… – ответил Карась, – помогу.

Глава 4

Утренний обход доктора Русого не выявил позитивных изменений. На дороге по-прежнему лежали сугробы из брошенных машин. Радио крякало и кудахтало вместо того, чтобы петь и разговаривать человеческим языком. Электричество присутствовало, но струйка воды из крана становилась все уже. Женя зачеркнул на календаре новый день и ужаснулся, как долго тянется его одиночество. Еще больше его ужасало количество дней, оставшихся не зачеркнутыми. Праздники и выходные раздражали его особенно… своей вызывающей бессмысленностью. Компьютер исправно входил в интернет. Весь мир, всецело и безраздельно, по-прежнему принадлежал ему одному, неподражаемому и великому, заслуженному, оскароносному идиоту всех времен и частотных измерений.

Сегодня Жене приснились родители и школьные друзья, которые пришли его навестить в родительский дом. Доктор симулирован ангину, потому что боялся контрольной по математике, а когда проснулся в мире без математики и контрольных, понял, что человеческие страхи смешны. Теперь доктор Русый симулировал оптимизм. Утренний приступ отчаяния закончился плотным завтраком. Эмоции уступили место анализу. С сегодняшнего дня он решил завести дневник и описывать в нем не только текущие неприятности, но и все, что происходило с ним до сих пор, начиная с детства, и домашнего адреса родителей, которых он пока еще помнил. Чтобы потом, чудесным образом выпутавшись из ситуации, не слоняться по свету, как друг Артур, и не приставать к случайным прохожим с нелепыми вопросами: «Ты меня знаешь? Ты меня помнишь? Ну и каким же я был, пока не потерял память?»

Дневник решено было писать в сети, в режиме он-лайн, чтобы не исключить присутствие живой души хотя бы в виртуальном пространстве. И, если не видеть глаза собеседника, то хотя бы допускать гипотетическую возможность его захода на сайт, где статистика посещений застыла на мертвой точке.

Женя очистил стол, приоткрыл форточку, чтобы впустить в помещение свежий воздух, сел за работу, но вскоре спохватился:

– Если Оська прав, – подумал он, – и электричество однажды закончится, я останусь даже без мемуаров.

С этой тяжкой мыслью Женя в последний раз схватился за кошелек и тут же в сердцах швырнул его в форточку. Он надел куртку, вышел на улицу и направился в магазин, разжиться бумагой для принтера. Ни единого человеческого следа, ни одной машинной колеи за ночь на тихой улице не появилось. Ничего кроме трагической вмятины в сугробе, проделанной кошельком. Скорченный и пузатый, он выглядел гораздо несчастнее хозяина.

– Прости, дружище, – сказал кошельку Женя, – отряхнул от снега, сунул в карман и пошел выбирать машину, которая не требовала долгой работы лопатой. – На какой мы еще не катались? – спросил Женя у кошелька. – Эту хочешь?

– Хочу, – ответил кошелек.

– Она у бордюра. Наверняка под сигнализацией. Давай выберем что-нибудь на ходу.

Женя влез в «Хаммер» с открытой дверцей, запустил мотор и уткнулся в сугроб колесом. Дворники отшвырнули с лобового стекла пленку свежего снега.

– Вообще-то, от большого безделья, можно было расчистить улицу. От машин и от снега тоже. Как ты считаешь? – обратился к кошельку Женя.

– Но ты же не расчистишь от машин всю Москву? – возразил кошелек. – Сегодня мы едем за бумагой, а завтра поедем за чем-нибудь в другую сторону.

– В хозмаг за веревкой и мылом, – уточнил Женя.

Хаммер перевалил через сугроб, вылез на тротуар и поехал по непаханой целине, огибая брошенные палатки, пока не выехал за МКАД. Здесь Женя для разнообразия добавил газу. Скорость перемещения по заваленной снегом Москве немногим отличалась от скорости в пробках. За время дикой езды по сугробам он разучился водить. Случайно задетые машины его не беспокоили. Разметка не влияла на направление движения, даже если была видна, а о том, что такое знаки, доктор просто забыл. Увязнув в снегу, он пересаживался в другую машину и на отсутствие дороги зачастую не обращал внимания.

По заснеженному газону, преодолевая бордюры, Женя подобрался к супермаркету, въехал под козырек, дождался, пока раскроются двери, и втиснулся в фойе, как в гараж. Бампер толкнул тележки, собранные у входа. Тележки разъехались.

– Извини, – обратился доктор к манекену, – места на стоянке не было.

– Не стесняйтесь, – ответил ему манекен. – Будьте как дома. Мы рады каждому покупателю.

Женя вылез из машины, взял тележку и покатил ее в павильон канцелярских товаров с гулом и грохотом, с эхом по пустым этажам, с желанием наделать шума за всю толпу, которой он так легкомысленно лишил город, но вдруг по его спине пробежал холодок. Женя не понял, отчего это произошло, и проанализировал события последних секунд. Ему показалось, что краем глаза… на том конце павильона он видел движущийся объект. Доктор застыл на месте и увидел, как из-за стеллажей медленно катится пустая тележка. Никаким образом он не мог спровоцировать перемещение предмета в том конце зала. Даже если предположить невозможное: сквозняк или инерцию тел, сдвинутых бампером его машины… Женя, в отличие от окружающего мира, пока еще с ума не сошел, хоть и вплотную приблизился к помешательству.

Он перелетел через стеллаж и побежал в направлении служебного выхода.

– Стой! – закричал он и увидел тень, выбегающую из павильона.

Дверь еще моталась на петлях, когда Женя выскочил на улицу вслед за тенью. Незнакомец уже мчался по автостоянке. Его взъерошенные волосы мелькали над крышами автомобилей, пропадали за высокими кузовами, опять мелькали в просветах. «И это не сон, и не глюк, – отметил про себя доктор. – Это живой человек, который старается от меня удрать».

– Стой! – громче прежнего заорал Русый, пустился следом и тут же потерял беглеца из вида. – Холера! – выругался он, бросился наперерез, но опоздал. На заснеженной дороге, ведущей за город, осталась только рыхлая колея, совсем непохожая на след Хаммера. Фигура человека на снегоходе мелькнула на горизонте и скрылась из вида.

Стуча зубами от ярости, Женя вернулся к машине.

– Я тебя достану, – злился он. – Ты от меня не уйдешь! Из-под земли!.. Из могилы отрою! – повторял он как заклинание, выруливая из фойе. Снежная туча уже навалилась с севера.

– Езжай домой, – сказала туча, – завалю по самую крышу, век не отроешься.

– Щас! – ответил возбужденный преследователь. – Разбежался! – и рванул по свежей колее в погоню за снегоходом.

Вернувшись в Москву, Натан Валерьянович первым делом подверг ученика повторному медосмотру. Он обратился к специалистам, у которых лечился сам и лечил семью. К врачам, которых знал много лет, и которым безоговорочно доверял.

– Сердце в норме, – успокоил Боровского врач. – Кардиограмма хорошая. Анализы в порядке, никаких патологий. Для своих лет он идеально здоров, если не считать проблем с глазом. Я бы еще посоветовал обратиться к генетику. Кто его родители – неизвестно, какая угодно может быть наследственность. Хорошо бы знать. И чем раньше, тем лучше.

– Да, – согласился с врачом Натан и взял себе на заметку.

– Уверен, что ничего страшного. Занервничал на высоте, подскочило давление… Обратитесь к психологу, прежде чем в следующий раз решите лететь.

– Давление! – произнес Боровский и оцепенел.

Он продолжал внимательно смотреть на врача, он кивал головой всякий раз, когда к нему обращались. Но в голове ученого застряло ужасное слово «давление…» и не пропускало мимо себя никакой другой мысли. Все лишнее отметалось, словно Натан не консультировался у специалиста, а решал задачу и нашел ответ там, где меньше всего ожидал.

Весьма озадаченный Натан Валерьянович покинул кабинет и свернул к лестнице.

– Учитель! – кинулся за ним Оскар. – Ну?.. Сердце?

– Сердце, – кивнул Натан, не сбавляя шага. – Именно, Сердце!

– И что? – спросил ученик.

Натан остановился между первым и вторым этажом, пропустил мимо себя медсестер, несущих железные банки, подождал, пока медсестры закроют дверь на этаж.

– В каком кармане ты, дурень, вез камень?

– Здесь, – Оскар хлопнул себя ладонью в грудь.

– Так я и знал! – воскликнул Натан. – Так я и думал!

– Что случилось, Учитель?

– Как тебе пришло в голову?.. – устыдил ученика Боровский. – Оскар, ты сунул Сердце Греаля в нагрудный карман! Это все равно, что таращиться в Глаз без фильтра и зеркала.

– Но я…

– Забыл, что низкое давление активирует процессы в кристаллах? Ты забрался в самолет, дождался, когда он наберет высоту, и сунул Сердце за пазуху?! На что ты рассчитывал? Кем ты себя возомнил? Ангелом или сверхчеловеком? Или ты от страха перестал соображать? – не дожидаясь ответа, Боровский спустился в фойе и вышел на стоянку. Виноватый ученик поволокся следом. – Ты понимаешь, что мог погибнуть? – негодовал Натан. – Если б пассажиры не сняли с тебя куртку, тебя бы не было в живых. Ты понимаешь это?

– Я понял, Учитель.

– Что ты понял? Оскар, когда ты научишься думать, прежде чем действовать? Когда ты поймешь, что техника безопасности важнее всего остального, иначе «остальному» не бывать! Не бывать! – от ярости Натан затопал ногами.

– Я понял…

– Сейчас ты понял, – согласился Учитель, – а что ты натворишь завтра? Мне страшно подумать!

– Учитель…

– Все! Больше никаких поездок и никаких камней! Прежде, чем что-то сделать, ты представишь мне подробный план действия и только после моего разрешения будешь его выполнять, – Боровский усадил ученика в машину и хлопнул дверью.

Компания медработников, курящих под козырьком, проводила машину со двора удивленными взглядами.

– Я ждал от тебя звонка, – ворчал Боровский, – ты не позвонил. Я попытался связаться с Женей – его телефон молчит. Тоже неразумное создание! Как так можно? Просил же обоих, как взрослых людей просил, не можете звонить – хотя бы держите при себе телефоны! Ну, что ж вы за люди такие?

– У Жени молчит телефон? – удивился Оскар. – У Жени по пять заряженных мобильников в каждом кармане. Не может быть. Значит, электричество кончилось.

– Может, кончилось, а может, нет, – злился Натан. – Сиди и гадай. Ввязываетесь в серьезные дела и ведете себя как мальчишки!

– Нет. Там что-то случилось, Учитель! Когда вы звонили?

– После нашего возвращения. Те два дня, что ты провел в клинике, Женя не выходил на связь. Я начинаю опасаться, что ситуация изменилась не в лучшую сторону.

– А в какую? – не понял ученик.

– Возможно, мы своими телефонными интервенциями сдвинули хронал. Если так, то Женя перестал быть для нас доступным даже на уровне связи.

– Мы не могли. Каким образом, Учитель?

– Не знаю, – разозлился Натан еще больше. – Я просто перестаю понимать, что происходит вокруг. Я всем вам, обманщикам, верю на слово, а потом не могу понять, где мне морочат голову, а где происходят страшные вещи… непоправимые. Что за анализы Женя делал у Стаса?

– Анализ препаратов, – напомнил Оскар.

– И я так считал, потому что верил. Еще немного и я перестану верить даже самому себе. Он что-нибудь говорил по поводу генетического анализа Ниночки?

– Мне – нет. Да что вы! Он бы никогда в жизни… Она же инопланетянка. Это же натуральный скандал.

– Нет, – возразил Натан. – Она – человек!

– Не понял.

– Чего тут не понять? Ниночка – человек.

– Вы видели ее морду, Учитель? Если Ниночка – человек, значит мы все – инопланетяне.

– Не исключено, – согласился Боровский.

Поздней ночью в квартиру Кушнира постучали. Аркадий Давидович прильнул к глазку. Спросонья он не сразу узнал гостя. Шапка была надвинута на глаза, сумка прижата подмышкой. Гость с интересом рассматривал гравировку с фамилией нового хозяина квартиры. Аркадий Давидович только вчера получил ее из мастерской и установил на место старой, отцовской.

Дверь открылась. Гость вытер ноги о циновку и проник в прихожую.

– Золото? – спросил Кушнир.

Гость заглянул в коридор, скинул ботинки, направился в кабинет. Арик включил свет, но гость его тут же выключил и придвинул стул к рабочему столу ювелира.

– Стал бы я ради золота будить тебя среди ночи, – сказал гость. – Штору закрой. Никто не должен знать, что я здесь. Даже Учитель.

Арик опустил на окно черный занавес и включил настольную лампу.

– Ну?.. – спросил он, расположился за столом отца и вопросительно поглядел на пришедшего.

– Заказ есть. Возьмешься?

– Может, возьмусь. Не хватало мне раньше времени накрыться задней обложкой.

– Чего? – не понял гость.

– Я говорю, задней обложкой преждевременно накрыться не хочется. Хочется, как бы, пожить. Что за заказ? Если огранка – я пас. Я – хреновый огранщик, но хорошего специалиста найти могу. Показывай.

Оскар выключил настольную лампу, достал из портфеля фонарь, и комната озарилась мерцающим светом.

– Надень это на голову, – велел он Арику и проследил, чтобы очки с фильтром и зеркалами имели правильный угол. Он постелил на стол салфетку и выложил на нее два красных кристалла. Один побольше, другой поменьше. – Вот, – объявил Оскар. – Из одного большого надо сделать два маленьких.

– Можно хоть лупу взять?

– Лупу можно.

– А можно включить нормальный свет?

– Если хочешь дополнительную дыру в череп…

– Этот – Глаз Греаля? – догадался Арик и поднес к лупе малый кристалл.

– Глаз и Сердце. Мне нужно три Глаза. Срочно.

– Этот камень я отвозил Русому? – узнал ювелир. – Точно, этот. Зачем тебе два? Что-то я сбился со счета. Должно быть три камня?

– Три, – согласился Оскар.

– Два уже есть?

– Один. Тот, что ты передал – единственный и неповторимый. Мне нужно три.

– Посмотреть-то можно?

– Смотри в выпуклую плоскость. Поймай фокус: внутри кристалла образуется черная точка, будто зрачок, и разводы, похожие на радужную оболочку. Видишь?

– Ну… вижу, – ответил Арик.

– Если точка начнет белеть – берегись! Сразу отверни ее к зеркалу и не выпускай из рук, чтобы луч не ушел, куда не надо.

– Черная точка – принимающая антенна, – догадался Арик, – белая – передающая.

– Сможешь повторить эффект?

Кушнир замолчал надолго. Сначала он рассматривал Глаз, потом поднес к лупе Сердце, потом отложил кристаллы на салфетку… и опять поднес к лупе.

– Ну… – потерял терпение заказчик. Ему показалось, что прошел час. Что невозможно так долго сидеть неподвижно в одной позе, что скоро утро, солнечный свет брызнет сквозь щели светомаскировки, и все они, прямо здесь, на месте, накроются «задней обложкой», широкой и плотной. Той обложки хватит на всех, даже на невиновного, ни о чем не подозревающего, Учителя. – Ну… – торопил Оскар.

– Издеваешься? – спросил Арик.

– Тогда ищи мастера, который сможет!

– Ты сам смотрел когда-нибудь в этот Глаз? В нем же Вселенная. Нет, это не тот же самый камень. У них разная внутренняя структура. Огранщик тебе не поможет. Кристаллы такого типа нужно выращивать.

– Вырасти. Это долго?

– Как будто я держу плантацию под диваном!

– Сколько лет, я спрашиваю, растет кристалл?

– Такой – не знаю. Обычный – несколько дней.

– Тогда попробуй.

– Ну, ты даешь! Чтобы попробовать, мне придется этот раскрошить на зерно и переправить в Америку. Ты готов лишиться последнего Глаза?

– Тогда выпили мне из большого кристалла два маленьких.

– Совсем чокнулся, – вздохнул Арик. – Он взял пульсирующий фонарь, подошел к сейфу, порылся в ящике и положил рядом с Глазом точно такой же камень. Оскар на мгновенье потерял дар речи. – Смотри и сравнивай, – сказал Арик. – Отец перед смертью успел сделать копию из рубина. Думал, обойдется. Не обошлось. Возьми лупу и поймай фокус. – Оскар взял лупу, но не увидел в рубине Вселенной. – Внешнюю форму повторить можно, но что это даст? Кристаллы неодинаковые. То есть, я вообще не уверен, что это кристалл. Я про такие эффекты даже не слышал. Там ведь жизнь внутри происходит… Такое впечатление, что в нем свернутое пространство. Если такие камни где-то описаны, то только в книгах по оккультизму, а бесовщина – не мой профиль.

– Значит, Глаз надо вырастить.

– Не гарантирую. Полпроцента не дам за положительный результат.

– Что делать, Арик? Надо! Вопрос жизни и смерти. Женьку надо вытаскивать, а то нам всем… задняя обложка.

Арик, не спеша, отложил Глаз, также, не спеша, снова взял с салфетки Сердце Греаля.

– Кристалл типа Сердца вырастить можно. Он структурирован, как процессор. Такие «сердца» выращиваются для компьютеров, но делать из него Глаза – это все равно, что имплантировать печенку на место мозга. Понял?

– Понял. Давай ты все-таки спросишь… посоветуешься со знающими людьми.

– Нет, – заявил Арик. – Если я кому-нибудь расскажу, что видел такое, ищите меня в психушке. А если кому-нибудь покажу… мой ювелирный бизнес в дерьмо зароют и вобьют осиновый кол.

Натан Валерьянович ждал ученика с большим нетерпением. Напрасно Оскар оставил машину далеко за забором, напрасно подбирался к дому на цыпочках, и смазывал петли перед уходом тоже напрасно. Свет горел во всем доме. Натан успел наполнить окурками пепельницу.

– У тебя паника, Оскар! – заявил он. – Самая настоящая паника. Где ты был?

– По делам.

– По каким делам?

– Я не мог сходить к девушке?

– К какой девушке? – вышел из себя Натан. – К какой девушке, если даже Федор не может тебя найти! Мы подняли на ноги полицию! Юлю среди ночи пришлось разбудить. Я не знал, как извиниться перед ее мамой. Где ты был, говори сейчас же!

– Не скажу, – ответил ученик.

Учитель сделал последнюю затяжку, погасил окурок, но места в пепельнице уже не осталось.

– Мне запереть тебя в доме, чтобы ты не натворил беды?

– Заприте, Учитель, – Оскар прошел в свою комнату, сунул портфель под кровать и сел на покрывало, не раздеваясь. Рассерженный Учитель немедленно возник на пороге. – Что от меня надо родному ГБ?

– Иван пропал, – сообщил Боровский. – Если мы не дадим разумной идеи, где он и что с ним, будет объявлен розыск и нам придется отвечать на вопросы.

– Я позвоню Федьке утром, – пообещал Оскар.

– Звони, – ответил Натан. – Уже утро.

Федор с вечера сидел на работе. Не потому что печалился участью Ивана Гуся, а потому, что поздно закончил дела, жил за городом, и посчитал дорогу туда и обратно нерациональной потерей сил. Он выспался в кабинете и с шести часов утра уже беседовал с уральскими коллегами.

– Успокойся! – ответил Федор товарищу. – Ситуация под контролем. Гусь пойман, но лавочку придется прикрыть. Извини… это начальство решает. И извинись за нас перед своим Учителем. Но, между нами говоря, вы тоже хороши! Это, если вдуматься в ситуацию, ни в какие ворота не лезет. Шеф и так лоялен к вам до предела. Если узнают, чем мы занимаемся – нам трибунал, а вам карцер. Я уже сказал Натану Валерьяновичу: дом культуры будет снесен к чертовой матери по причине аварийного состояния. Ты меня понял? Будет построен новый дом, и массовик-затейник в нем будет новый. Ты понял, какой массовик-затейник? Предупреждаю: массовое шествие иностранцев с камнями по этому адресу в ближайшем будущем прекратится.

– Нет, Федя! Пожалуйста, не сейчас! Дай мне хотя бы полгода! Дай вытащить Женьку, потом делай, что хочешь.

– Тогда сам нанимайся на работу в каптерку и дежурь круглосуточно.

– Я уговорю Гуся.

– Гуся? – усмехнулся Федор. – Твой Гусь в паломники записался! Околачивает лбом христианские святыни. По дороге милостыню раздает. Странный год выпуска на этих «милостынях», между прочим. Настолько странный, что он уже в изоляторе. Если ты собираешься вернуть Гуся к грешной жизни, придумай, как, изъять фальшивую наличность.

– Вот фигня!.. – согласился Оскар. – Женька знал, что делать. Женька б его сразу выпотрошил.

– Придумай, что делать, иначе я за свое начальство не отвечаю. Когда эти купюры дойдут до банка, Петровича на ковер потянут. А Петрович добрый, пока его не достали. Понял?

– Понял.

– Думай, – посоветовал Федор.

– Думаю. Уже придумал. Надо прекратить строительство дороги. Откроется «дыра», начнется нормальный трафик. Они обязательно найдут кого-нибудь вроде Женьки, чтобы фильтровать фальшивки. Не прекратится строительство – получится еще один комбинат имени Черта Рогатого. Дороги все равно не будет.

– Понимаю, – согласился Федор. – Рассказывай, что за дорога?

Когда в доме снова наступила тишина, Оскару стало дурно. Голова закружилась, испарина выступила на лбу. Он почувствовал, что дошел до предела. «Либо меня посетит идея, которая разрулит ситуацию, – подумал Оскар, – простая, ясная и гениальная. Либо я не выдержу и что-нибудь натворю». Он сделал над собой усилие, чтобы расслабиться, но только больше напрягся.

– У тебя паника, – повторил Натан. – Самая настоящая паника. Тебе надо успокоиться и поспать хотя бы пару часов.

– А потом? – спросил Оскар. – Разве я проснусь в другом мире? Разве мои проблемы решатся сами собой? Учитель, если мы не придумаем реальный выход, этот мир лопнет, а следующий обойдется без нас. Как их сиятельство выражалось, мы все окажемся под «задней обложкой» предыдущего тома, а я не хочу под обложку. Я чувствую, что могу что-то сделать, только не понимаю, что.

– Не настраивай себя на худшее, – посоветовал Натан. – Если вам с Мирой понравилось мусолить глупые теории, то будь хотя бы последователен. Пойми, пока ты не расслабишься и не перестанешь мельтешить по «страницам романа», Автор не придумает выход. Он думать не станет, пока ты не ляжешь, не уснешь и не дашь ему сосредоточиться.

– Да, – согласился Оскар. – Я, пожалуй, посплю.

С тех пор, как раб Божий Иван Гусь обратился к вере, он ни разу не пользовался бесовскими купюрами в корыстных целях. Даже в автобусе, который привез паломника в город, он не потрудился купить билет. Водитель привел Ивана в ближайший участок, откуда началось невероятное путешествие странника по тюремным камерам и чиновничьим кабинетам. Каждый следующий круг ада казался Ивану более комфортным, нежели предыдущий. Каждый новый чиновник задавал ему вопросы все более мудреные. В конце концов, Иван признал себя блаженным, то есть, интеллектуально несостоятельным ответчиком, и призвал своих мучителей пойти на три буквы.

В следующий кабинет Ивана Гуся внесли два чиновника в штатском. Таких кабинетов Гусь в прежней жизни не видел. Его пронесли вдоль стола и кинули в кресло перед шеренгой телефонов. Ванькина взъерошенная макушка едва торчала из-под столешницы. Сначала Иван подумал, что это кабинет президента России, потом Иван решил забраться под стол и переждать смуту, но заботливая рука телохранителя водворила его на место.

– Москва на проводе, – предупредил человек в штатском и приложил телефонную трубку к уху Ивана.

Оскар давно забыл, как звонят с проводов. Он забыл, как пользоваться старым аппаратом, но отнесся к ситуации с пониманием. Оскар решил, что его беседу с «братом» собирается слушать вся структура госбезопасности, от рядового телефониста до генерала. Он взял трубку и стал дожидаться связи. За окном стоял морозный солнечный день. Натан Валерьянович варил кофе. Оскар решил, что проснулся в раю.

– Оскар, ты? – не поверил Иван. – Живой что ли?

– Нет! – ответил Оскар. – Я давно уже с Ангелом пиво пью. Хочешь, присоединяйся.

– Ага, – с пониманием произнес Иван. – И ко мне тоже приходил… этот… Ангел.

– Ну?.. – удивился Оскар.

– Кончай, говорит, Иван, фигней заниматься. Берись, говорит, за дело, душу свою спасай, пока не пропил. Брось ремесло бесовское, покайся и прощен будешь. Я покаялся, – признался Иван. – Теперь ты покайся и забудь дорогу в наши места. Я, Иван Гусь, теперь другой человек…

– Человек? – удивился Оскар. – Дубина ты суковатая, а не человек! Ты не покаялся, ты только встал на путь покаяния, а путь сей страшно долог и труден, – в припадке вдохновения, Оскар поднялся с кровати, взял со стола телефонный аппарат и начал расхаживать по кабинету, таская за собой провод. – Думаешь, кто послал к тебе Ангела? Я послал. И что он мне рассказал, когда вернулся?

– Что рассказал? – испугался Иван.

– Да он рыдал горючими слезами. И почему же раб божий Иван так глуп? – спрашивал меня Ангел. – Почему же он не понял, что никакого прощения идиоту не будет, пока тот не вернется на место и не выручит из беды ближнего своего. Никакого прощения никаким Гусям, пока они не соберут мне полный комплект камней. Нечего даже думать о покаянии дернувшим в самоволку кочегарам, пока они не сдадут государству наличность, нечестным путем добытую, по описи и под расписку. И не напишут объяснительную…

– Но я… – возразил Иван Гусь.

– И взмолился Ангел в слезах, – продолжил Оскар, – и сказал мне: позвони ему, пожалуйста, сам и объясни, как сможешь. Переведи на человеческий язык. Так вот, я тебе, дубине, объясняю по-человечески… – сказал переводчик и мобилизовал свою небогатую матерную лексику, чтобы сказанное перевести на язык, доступный непосредственно Ивану Гусю.

Натан Валерьянович закрыл дверь на кухню. Впервые он подумал, что «теория авторства» не так уж абсурдна и, если не с точки зрения логики, то с позиции творчества, вполне годится для развития фантазии заблудших в противоречии ученых. Он начал верить в то, что однажды Автору надоест биться лбом в стену, и он подкинет в сюжет развязку, или пришлет Георгия, который уладит все.

Новый телефонный звонок привнес в мир Натана Боровского луч надежды. Натан не сомневался, что его молитвы услышаны и Мирослава нашлась. Он потянулся за телефоном, но Оскар, едва закончив разговор с Гусем, вбежал на кухню и сам схватил со стола звонящий мобильник.

– Кушнир! – сообщил он и вышел с телефоном в коридор. – Ну? – спросил Оскар. – Что новенького… в передовых технологиях ювелирного промысла?

– Ничего, – ответил Арик.

– Как бизнес?

– Нормально.

– А чего надо?

– Ничего не надо, просто решил помочь.

– Помогай.

– Советом…

– Советуй, – разрешил Оскар.

– Я просматривал утром новости «Би-Би-Си», если тебе интересно…

– Допустим.

– Вчера убили греческого бизнесмена. Я бы не обратил внимания, но его убили так же, как отца, ножом в глаз. Тогда я подумал, может быть, это как-то связно с камнем? Может, не стоит морочить себе голову, а стоит поискать в том районе. Убийство произошло вчера, камень уйти далеко не мог… Чего молчишь? – спросил Арик. – Думаешь?

– Думаю.

– Думай.