Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 140 (всего у книги 152 страниц)

– Забирайте вашу папку! Все забирайте, – Борис вывернул в сердцах карманы плаща и даже развернул кошелек! Забирайте все, что хотите. Давайте, обирайте дальше несчастного человека. Ощипывайте, как рождественского гуся! Что вам стоит ограбить меня еще раз!

– Борь… – Оскар обнял несчастного и отвел в сторонку. – Давай успокоимся и потолкуем, как нормальные мужики…

– С тобой толковать? – удивился Борис. – Дурное дело. Ты ж все равно обдуришь.

– Хочешь домой? Не соскучился еще по жене, по детям?

– Надо мне… Я только жить по-человечески начал. Я, может, еще раз женюсь.

– Хорошо, поедем с нами на пляж, искупаемся, придем в себя.

– На пляж? – Борис шарахнулся от Оскара, как от заразы. – Да ты в уме ли? Какой пляж? Весь город закрыт.

– Как это закрыт?

– От таких, как ты. Теперь это частная территория. Влезешь – первый же снайпер тебя подстрелит.

– А с какого счастья это частная территория? – спросил Оскар, оглядывая низкий туман, зависший у горизонта.

– Ты не знал? Хорошо же ты сохранился в своем Париже. Слушай и запоминай: сеньор Родригес Гарсия… – с выражением произнес Борис и дал собеседнику время переварить информацию.

– Так…

– …Подарил этот город своей прекрасной Марии Кончите.

– Да что ты?

– Оскар, идем! – окликнул его Женя. – Ребята, здесь нечего делать. Мы ничего не докажем этому человеку. Надо вернуться домой и подумать.

Документы были разложены на столе в кабинете Натана Валерьяновича и прочитаны много раз, но решение не пришло. Профессор с удивительным хладнокровием выслушал мнения.

– Да, – согласился он, – со своей стороны они правы. Мы действительно усыновили мальчика незаконно и скрывали происхождение. Этот факт опровергнуть нечем.

– А то, что мать подкинула его в нашу лодку? – спросила Юля. – Я свидетель.

– Так-то оно так. Да только женщина была уверена, что это лодка Копинского. Видимо, там он ее принимал, как хозяин. Если они представят материалы в суд, мы потеряем Лео.

– А то, что мальчик столько времени воспитывался в вашей семье…

– Юля! Сироту можно усыновить, когда от него отказались родители. Если отец о нем ничего не знал – это не основание…

– Или не хотел знать, – уточнила девушка. – Ведь сам Копинский на Лео не претендует. Я не вижу здесь заявления с требованием вернуть сына. Вы видите?

– Вот это и странно, – согласился Натан. – Не исключено, что заявление будет представлено в последний момент. Возможно, они не могут найти самого Копинского. Савелий сказал, что после подписания отказа от имущества в пользу сына, его никто не видел.

– Посмотрите-ка… – Женя развернул выписку из устава организации. – Если не ошибаюсь, Копинский был активным членом их «братства»… Юля, ты лучше меня понимаешь английский, прочти, что написано.

Девушка прочитала абзац и расстроилась еще больше.

– Да, – согласилась она. – Согласно уставу, потомки членов общества, включая незаконнорожденных, поступают на содержание общества, ну и так далее… с полным пансионом до совершеннолетия.

– Ну, это они сами насочиняли, – махнул рукой Натан. – Ни один серьезный суд не примет во внимание…

– Нет, – возразила Юля, – здесь написано, что каждый из них подписал контракт, в котором все оговорено. Вот, здесь как раз копия… и подпись Макса. Хороший контракт, между прочим. И мы бы с вами его подписали, если б вступили в организацию. Конечно, вы только почитайте, что они предлагают детям, в случае смерти родителей или потери семьи. Денежное содержание, лучшие школы мира, личные гувернеры, гарантированное медицинское обслуживание и так далее. Вы, Натан Валерьянович, с удовольствием подписали бы такую бумагу. И я бы подписала, на всякий случай. Если бы найти мать Лео, – предложила Юля. – Заставить переписать то дурацкое письмо, что она подсунула в пеленки младенцу. Если б она не Максу оставляла малыша, а, например, хозяину яхты. Это был бы другой разговор.

– Что мы знаем об этой женщине? – спросил Натан. – Как ее зовут?

– «Печальная Эльза», – ответила Юля. – Вообще-то мы ее поиском не занимались.

– То есть, совсем ничего не знаем. Оскар! – крикнул Натан и поднялся из-за стола. – Где ты есть? – не дожидаясь, пока ученик оторвется от работы, он спустился в лабораторию. – Скажи, пожалуйста, сможет ли Греаль обработать информацию по имени и хроно-координате. Возможно, «печальная Эльза» – это прозвище, по которому можно найти… Что? – не понял Учитель. – Ах, вот как! – Он вернулся в кабинет под вопросительные взгляды товарищей. – Эту работу Оскар делал три года назад. Сказал, что информации ноль. Настолько вопиющий ноль, что она явно подчищена нашими друзьями-друидами. Соображают ребята быстрее нас.

– А зачем он ее искал? – удивился Женя.

– Оскар! – Натан еще раз подошел к двери. – Зачем ты ее искал? – профессор выслушал ответ и вернулся. – Давайте оставим его в покое, – предложил он. – Пусть занимается своими делами. Нет, значит, нет. Надо подумать, что мы еще можем предпринять.

– А по почерку он искал? – спросила Юля. – Ведь он видел записку только в полицейском участке. Нам ее на руки не отдали. Только сейчас, и то в виде копии.

– Как можно искать человека по почерку в компьютерной сети? – не понял Женя.

– Он не Эльзу искал, а Лео. Думал, что Мирославе хватит ума вернуть младенца обратно матери. Он искал по всякому, но по почерку искать не мог, потому что не имел образца. А поисковая программа на почерк у него есть, это я точно знаю. У Эльзы характерный почерк. Смотрите, как она пишет букву «п»… что-то среднее, между кириллицей и латиницей. И буква «т»… Возможно, эта женщина долго не жила в России и отвыкла от русских букв. Мне даже кажется, что я видела такую манеру письма. К тому же ошибки… В трех словах четыре ошибки. Разве это не портрет незнакомки? – Присутствующие внимательно поглядели на Юлю. Девушка слегка растерялась, но не отступила. – Натан Валерьянович, пойдемте-ка с ним потолкуем.

Неохотно, исключительно из уважения к присутствующим, Оскар снял очки и включил нормальный, человеческий монитор. Прошло время, прежде чем зрение восстановилось.

– На кой черт полиция подшила к делу салфетку? – не понимал Оскар. – Я думал, Мирка подтерла ею Левкину задницу, и делу конец. Что там можно понять по почерку? Ошибки? Возьми кусок туалетной бумаги и попробуй написать на коленке послание к беглому папаше… через час после того, как родишь. Я посмотрю, какой у тебя будет почерк.

– Конечно, – согласился Натан Валерьянович со всеми сразу. – Мы ничего не знаем об Эльзе, кроме того, что она «печальная». Но почерк действительно необычный.

– Копинский предпочитал русских проституток всяким другим. Ну и что? Думаете, я не перерыл архивы по русским эмигрантам за последние двести лет?

– По почерку, кроме всего прочего, можно предположить характер и возраст… и много разных других вещей, – настаивала Юля.

– Чокнутая неврастеничка без определенных занятий, – выдал заключение Оскар. – Не особо запаренная инстинктом материнства. Не исключено, что полная дура с тремя классами образования. И даже вероятнее всего… Баба с минимальным ресурсом мозгов хотя бы узнает, что за мужик пригласил ее на яхту, прежде чем рожать от него.

– И все равно мне кажется, что этот почерк я где-то видела.

– Много ли ты вообще видела почерков? Ты учительница русского языка? По сто тетрадок в день проверяла? Юля, ты за свою жизнь видела их с десяток, не больше. Кто сейчас пишет на бумаге?

– Правильно, – еще раз согласился Натан. – Юля, тебе надо вспомнить, где, когда, при каких обстоятельствах ты могла видеть рукописные тексты.

Девушка сосредоточилась.

– Мама мне показывала какие-то письма, – вспоминала она. – Но, нет… Они были написаны мелким почерком, а этот крупный, как будто детский. Потом я смотрела образцы… Нет, там все было по-английски. Где же я еще могла видеть? Вот не знаю, но почему-то мне кажется, что в твоем компьютере. Абсурд, конечно. Надо понять, почему мне так кажется.

– Ничего абсурдного, – заметил Натан. – Даже не удивлюсь, что женщина, которая родила Левушку, как-то связана с нашей историей.

– Черт возьми! – осенило Оскара. – Мирка!!! Где ее файлы? Юля, в какую папку я сбросил рукопись Яшки Бессонова? Мирка оставляла нам файл, когда носилась по издательствам.

– Там было напечатано на машинке, – вспомнила Юля. – Да! Мирка их сбросила, как картинки, и просила оцифровать. Я помню, что ты архивировал…

– Там было несколько файлов со стишками Элизабет.

– Элизабет… – повторил Натан Валерьянович. – Эльза, Элис… Где она была за девять месяцев до того, как родился ребенок?

Юля вздрогнула, когда стишки Элизабет Хант появились на мониторе.

– Натан Валерьянович… – прошептала она, – пойдемте-ка потолкуем с Женей.

Оскар присоединился к компании, желающих «толковать». Более того, толковать он собирался сам и максимально предметно. Доктор Русый, не чуя беды, сидел в профессорском кабинете с толстым словарем в руках и подробно анализировал документы. Размер делегации его впечатлил. Чувство тревоги посетило доктора.

– Что? – спросил он. – Армагеддон уже наступил?

К чему угодно готовился Женя. Что угодно собирался выслушать себе в упрек, но предъявленное обвинение повергло его в ступор. А реакция доктора повергла в недоумение всех присутствующих.

– Я думал, мне показалось… Натан Валерьянович! Оскар! Юля! Рубите мне голову! Режьте меня на части, казните! Виноват! Каюсь! Недосмотрел! Дело ж было зимой, как раз, когда Симу положили на операцию. Они нарядятся в ее тряпки, две дуры… В избе холодно. Уфологи эти… Зла на них нет! Ездят и ездят. Бывало, напополам разорвешься между больницей и хутором. Да если б не Пашка, я бы с ума сошел. Я же заподозрил, повез ее в Туров к своим ребятам… Ну, Оскар, я тебе рассказывал, что в Туров ее возил на обследование. Думал, если она беременна, не поздно еще прервать… Куда мне младенец? Так она ж, курица этакая, из больницы удрала, обследовать себя не дала, а где бегала до лета – кто ее знает. Она же бегала регулярно. Где я только ее не ловил. Натан Валерьянович, я ж в розыск ее объявлял по России – найти не могли. В конце мая явилась. Но я уже к врачам ее не повез. Некогда было. Сима совсем плохая. Уфологи обнаглели. Деев палец о палец не ударил по хозяйству, только гостей на хутор приваживал.

– С кем она нагуляла ребенка, Женя? – спросил Оскар, и доктор еще больше растерялся.

– А что? Все-таки был ребенок? Все-таки родила? Ты его искал, когда приезжал ко мне осенью?

– Я спрашиваю, с кем она погуляла?

– Пашку спрашивай. Я ж объясняю: Сима как улеглась в больницу, так я одной ногой здесь – другой там. Деева спрашивай, он уфологов в дом водил, на жизнь жаловался, на работу просился. Если честно, я поначалу на них обоих грешил, но оба клялись, что ни-ни… Ну мужики-то оба вменяемые, хоть и дурные. Оба в курсе, что девка того… С кем она?… – Женя выпил воды из графина, чтобы успокоиться. – Да с кем она только ни крутилась. Природа свое требует, что поделаешь? Но только не наши. За наших ручаюсь. Может, кто-то из хуторских? Может, из приезжих? Один американец ею сильно интересовался: что за девочка, почему такая красота на чердаке сидит? Гадкий тип, но он один из делегации говорил по-русски… правда, акцент у него… не американский.

Оскар поднялся из-за стола.

– Идем в лабораторию, опознаешь, – он запер дверь перед носом Юли и развернул на мониторе портрет. – Он?

Женя побледнел, рассматривая изображение.

– Он! Эта самая рожа. Срочно звони Даниелю, пусть возьмет с нее новую расписку. Нет, я сам позвоню… Нет, у Даниеля снега зимой не допросишься. Я поеду к нему прямо сейчас и сам заставлю ее написать документ. Завтра утром поеду. Нет, сегодня. Сейчас! Я оттащу ее к нотариусу, если надо будет. Оскар, ни о чем не переживай, я виноват, я сделаю все, что надо!

– Открой! – Юля пнула ногой железную дверь. – Оскар, открой! Натан Валерьянович хочет видеть, чем вы заняты.

Оскар убрал с монитора картинку и впустил товарищей в лабораторию.

– Я… – клялся Женя, – Натан Валерьянович, даже не вздумайте беспокоиться! Я с нее возьму такую бумагу, что вы станете законными родителями без всяких судов.

– Пойдемте-ка еще потолкуем, – сказал Оскар и загнал компанию обратно, за стол профессорского кабинета.

Пока он собирался с мыслями, все было решено. Делегация готова была немедленно отправиться в Сен-Тропе, не предупредив Даниеля, чтобы тот не вздумал прятать девиц дальше шкафа. Был продуман план проникновения в подвал бутика, были наспех собраны документы Натана Валерьяновича, как будущего законного опекуна. Еще немного, и делегация бы проследовала в гараж для посадки во флакер, потому что никто не хотел затягивать время. Все хотели немедленно получить результат, только Оскар не подписался на авантюру.

– Все хорошо, – сказал он по секрету подруге. – Все было бы как нельзя замечательно, если б не одно «но». Женька опознал не ту фотографию.

– Нет! – воскликнула девушка.

– Я предъявил ему первую попавшуюся мужскую рожу подходящего возраста, которую нашел в архиве. Фотографии Копинского у меня нет.

– Женя никогда не видел Макса Копинского? – удивилась Юля.

– Как видишь.

– Как же он его опознал?

– Еще раз для особо проницательных, – сказал Оскар. – Женька опознал совершенно левого мужика.

– Знаешь, что произошло? – догадалась Юля. – Это называется «заглючкой персонажа». Да! Мирослава сказала: все, что угодно, можно найти, если искать с умом. Можно найти даже то, чего нет. Ты не представляешь, что мы сделали. Мы заглючили ни в чем не повинную Лизу. Еще и Женьке досталось. Надо перед ним извиниться.

– Ни в коем случае. Мирка тебе не сказала, что нужно играть, когда пошла карта? Я говорю: дуйте в Сен-Тропе, ставьте Элис перед фактом и берите расписку. Если повезет, она будет рыдать и требовать фотографию сына. Только раньше времени доктор не должен знать про заглючку.

– Все сделаем, – пообещала Юля. – Все устроим раньше, чем Автор поймет ошибку и перепишет главу.

Глава 3

Приближение страшного суда раньше всех учуяла Розалия Львовна, взяла в охапку Левушку и, никого не предупредив, заявилась в Россию. Оправдание ее поступку было железное: Левушке опять стало плохо. Розалия не верила в лечебную силу дольменов, но старшие дочери, а также богатый житейский опыт убедил женщину в том, что мальчик чувствует себя лучше на даче отца, поближе к природе, подальше от репетиторов. Розалия Львовна ввалилась в дом среди ночи, неотвратимо и целеустремленно, как шаровая молния. Кинула сонного Левушку на диван и проникла в комнату графа. Утро застало ее у постели его сиятельства за душевной беседой. И Натан Валерьянович, проснувшись, догадался, с кем проводит время супруга.

– Они возили тебя в Сен-Тропе… – переживала Розалия, с упреком поглядывая на мужа. – В этой ужасной летучей беседке… Натик, дорогой, там Левушка на диване лежит, сумка и два чемодана. Отнеси сумку на кухню. Там хумус и сладости для ребят, и еще кое-что Алиса передала для Юли. Будь добр, положи это все в холодильник. – Розалия Львовна убедилась, что супруг ушел выполнять поручения, и обратила горящий взор на Эрнеста. – Ну, а как эта… девка бесстыжая? Та, которую вы держали в Сибири? Во всем призналась?

– Куда ей было деваться?

– И все подписала? Она не требовала вернуть ребенка?

– Она еле вспомнила, что он был.

– Истинно ненормальная, – согласилась Розалия Львовна.

– И что она сделала, когда вспомнила?

– Выла, рыдала, врала, что была не в себе.

– Как это можно быть настолько не в себе, чтобы отдать ребенка какому-то проходимцу, даже если это отец! Хотела бы я посмотреть ей в глаза.

– В зеркало на себя посмотри.

– Сыночек мой, но ведь тебя ж забрали без моего разрешения. Сначала спасали, не хотели верить, что ты не очнешься. Ты остывал, а я тебя грела, не давала от рук оторвать. Разве бы я позволила? Когда тебя хотели везти в Москву на вскрытие, я сказала, что встану с кровати и всех убью. А когда приехала Мирослава, я уже… и не понимала, что происходит. Я не отдала бы и ей, но ведь она не спросила, мерзавка… дай Бог ей здоровья. Только потом стало ясно, что она тебя унесла. С тех пор, как все узнала, я каждый день благодарю небеса за то, что так сложилось. Скажи, сынок, та девица, что Левушку родила, не говорила, что хочет с ним повидаться?

– Она не говорила вообще. Ревела, как корова. Потом написала записку и смылась.

– Как? – развела руками Розалия.

– Так, – Эрнест передразнил ее жест. – Залезла под стол.

– Как думаешь, сынок… как ты сам понял, она может потом одуматься и заявиться в суд за своими правами?

– Да что ты!.. – успокоил матушку сын. – Она счастлива была от Левки избавиться.

– Слава Богу, – вздохнула Розалия. – Слава Богу. Лишь бы не передумала. Знаешь ведь какие матери бывают. Сначала деточку бросят, потом каются, а то, что ребенок-то уже не ее – вот этого не понимают. Ему же к родной матери перейти все равно, как к чужому человеку.

– Мы уже документы для суда подготовили. Успокойся.

– И я подготовила, – Розалия выложила из сумочки справку о доходах и состоянии банковских счетов. Коллективное заявление израильских родственников, полюбивших Левушку, как родного, и готовых заботиться о нем лучше всех тайных обществ. Сюда же прилагалась справка о состоянии здоровья приемной матери и отца, о жилплощади, а также положительные отзывы о семействе Боровских от соседей по дому. – Думаешь, отобьемся? – Розалия тревожно посмотрела на сына. – Мальчик мой… как ты похож на отца! Но как же они не видели?.. Как же они жили с тобой столько лет и не поняли, чей ты мальчик? Ладно, мужчины, они от природы своей бестолковые, но Юля… такая смышленая девочка. Как твои дела в спорте? – неожиданно спросила Розалия и затылком почувствовала, что Натан Валерьянович снова нарисовался в дверях. – Натик, дорогой, буди ребят, ставь чайник. Сейчас будем завтракать.

За общим столом Лев Натанович сидел важно и демонстрировал изысканные манеры. Мальчик показывал всем, как пользоваться столовым прибором и правильно закладывать салфетку за воротничок, чтобы не ляпнуть кетчуп на пузо. Лев Натанович был сосредоточен и с укоризной смотрел на брата, который полез в конфетницу раньше, чем скушал омлет.

– Когда нам надо придти на суд? – спросила Розалия.

– Ты останешься дома, Роза, – ответил Натан.

– Как это может быть?..

– Останешься дома с ребенком.

– Это необычный суд, – объяснила Юля. – Нас всех туда ни за что не пустят. Пойдет кто-нибудь один: или Оскар, или Натан Валерьянович.

Но Розалия Львовна только махнула рукой, поправляя салфетку на Левушке.

– Пусть попробуют не пустить, – сказала женщина. – Ни один суд мира не смеет отнять ребенка у матери. Только вашей Мирославе закон не писан. Мы отдадим им тот дом, на который они претендуют, и пусть отвяжутся, да, Натик? – Розалия вкрадчиво посмотрела в глаза супругу, но понимания не нашла. – Натик, дорогой, почему ты не кушаешь масло?

– Потому что ситуация сложная, Роза.

– Нет, Натик, все просто. Левушку я не отдам. Его заберут только вместе со мной.

– Розалия Львовна, – вмешалась Юля и поперхнулась от волнения. – Вам лучше остаться дома.

– Когда у тебя будут детки, Юля, тогда ты будешь решать, что лучше, что хуже. А сейчас решается судьба моих деток. А не может случиться так, что они отнимут Эрнеста? – встревожилась вдруг Розалия.

– Нет, – заверили ее собравшиеся. – Эрнеста не отнимут. Эрнест ваш даром никому не нужен.

– Надеюсь, что Мирослава тоже придет… если ей не безразлична судьба нашей семьи. Все-таки она нам не чужая. Сколько вместе пережили. Что?.. – женщину насторожило молчание за столом. – Разве не приедет? Она должна будет выступить как свидетель, потому что только она…

– Роза, – строго сказал Натан, и женщина умолкла на полуслове. – Все, что нужно мы сделаем. Лишнего не возьмем. Своего не уступим. Но если ты не прекратишь накалять обстановку, я рассержусь.

Обстановка разрядилась в миг, потому что кофе в стакане Оскара превратился в комок и поднялся над чашкой, вращаясь, как теннисный мячик. Словно ожидало удара. Все затаили дыхание, глядя на удивительную хинею. Даже Оскар выпрямился от неожиданности. Он не ждал такого эффекта от резонатора на копеечной батарейке, которым баловался под столом. Только Розалия Львовна ничего не заметила, потому что поправляла Левушкин воротник.

Зато повестку в суд Розалия заметила первой. Кроме нее никто не заглядывал в ящик. Почтовое отделение поселка было разнесено по бревнышку диким людом, пришедшим из «яичных» порталов. На его месте устроили грядки с хреном. Грядки, в свою очередь, изгрызла бродячая корова. С тех пор в поселке почты никто не ждал. Все ждали эвакуаторов, верили, что колонна серых машин перевезет поселковых граждан в далекие страны, в которых дома растут из-под земли. В тот год в поселке скончался каждый второй новорожденный младенец, а те, кто выжил, отличались беспокойным нравом и часто болели. Почту в поселке никто не строил, потому что сельское кладбище расширялось день ото дня, занимало все вакантные территории. Только Розалия Львовна верила в справедливость и ежедневно проверяла почтовый ящик. Доставала оттуда пропагандистскую литературу с призывами дать отпор круглым ямам, возникшим на кольцевой автомобильной дороге; рекламные проспекты прививок от тараканьего бешенства; предупреждение о чудище лесном, которое снова видели у дороги. После таких посланий Розалия протирала ящик спиртом и мыла Левушкины ботинки, в которых ребенок разгуливал по двору, размышляя о жизни.

Когда в почтовом ящике появился белый конверт, женщина насторожилась. На конверте не было ни адреса, ни штампа. От него ничем не пахло, но Розалия не решилась вскрыть почту сама и отнесла ее в кабинет мужа. Первым делом она позвонила в Тель-Авив и убедилась, что семейство в порядке и связь не пропала. Вторым делом позаботилась о том, чтобы спрятать Лео.

План созрел у женщины заранее, как только она узнала о коварных планах врага. Розалия сама нашла укромное место, сама продумала стратегию безопасности, чтобы о тайном убежище никто не узнал. Информацией Розалия Львовна не поделилась даже с автором книги. Она не оставила при себе ни адреса, ни телефона, которые могли навести на цель. Женщина старалась лишний раз не думать о скверном, но, положив на стол супругу конверт, не стала ждать, когда его вскроют. Она была уверена в содержании, поэтому сразу собрала Левушку, вывела из дома под покровом утренних сумерек и посадила в машину. Затем вернулась в комнату графа. В последний момент женщине пришла мысль там же спрятать Эрнеста, но как подступиться к взрослому парню, она заранее не продумала.

– Сынок… – сказала Розалия Львовна. – Почему ты до сих пор не одет? Левушка уже собран, а ты еще спишь.

Его сиятельство, утомленный тренировками, был глух, как полено, и Розалия Львовна нежно погладила крошку по голове.

– Сыночек… – повторила она. – Одевайся. Мы уезжаем.

– Чего?.. – не понял спросонья Эрнест.

– Левушка ждет нас в машине. Сейчас мы должны уехать, а когда все закончится, вернемся обратно.

Крошка-граф прищурился на мать, как на назойливую галлюцинацию.

– Чего тебе?..

– Нам опасно здесь оставаться.

– Уберите от меня эту женщину! – приказал граф и накрылся с головой одеялом.

– И я останусь… – сказал Левушка, появившийся в спальне брата. Розалия Львовна вздрогнула, услышав за спиной детский голос. – Хочу посмотреть на дехрон. Я так много читал про зеленый туман… – сказал мальчик.

В доказательство ребенок вынул из рюкзачка тетрадку. На пол посыпались карандаши и фломастеры, линейки, ластики, альбом для рисования, в котором Лев Натанович образно переваривал информацию взрослых книжек. На одной из картинок он изобразил столб зеленого пламени и ауру, похожую на магнитное поле планеты. Сверху на альбом упал замусоленный автореферат, найденный ребенком в рабочем столе отца.

Секунды не прошло, как Розалия Львовна подобрала с пола, все что упало, и испарилась в охапку с Левушкой. Прежде, чем граф успел понять, приснился ему Лев Натанович или явился лично, от мальчика и его заботливой матушки и след простыл. Даже аромат парфюма, сопровождавший по жизни Розалию Львовну, ломанулся из дому вслед за хозяйкой.

В тот день Розалию Львовну больше не видел никто. Она явилась следующим утром с намерением приготовить завтрак, но не узнала дома. Строение висело над землей, словно вырванный зуб. Из-под фундамента сочился зеленый свет. Тяжелая грозовая туча едва не касалась крыши.

– Эрнест! – воскликнула женщина. – Как вам не стыдно! Немедленно прекратите! Сейчас же поставьте на место! Эрнест, сыночек!..

С помощью садовой лестницы Розалия взобралась на веранду и увидела лужу на постели сына. Слепая доска, похожая на икону, струями текла со стены на покрывало. Запах ладана с ацетоном ударил в нос. В углу сидел полуголый старик в больничной пижаме и трясся от страха. Мужчина с длинными седыми волосами кутался в спортивную куртку Эрнеста. Его оголенное плечо было перетянуто медицинским жгутом. На полу валялся шприц и пустая миска. Человек был бледен и слаб.

– Это еще что такое? – возмутилась Розалия.

– Я не знаю, что делать… – шептал человек. – Я попал в неразрешимую ситуацию…

– Сейчас же убирайтесь отсюда вон! – приказала женщина. Она подняла с пола шприц, положила в миску, сунула это хозяйство за пазуху незнакомца и указала на дверь. – Вон! Пока я не позвонила в полицию…

– Не надо полицию… – шептал человек и полз на четвереньках к веранде.

– Бессовестный! – ругалась Розалия. – Как вы посмели придти в этот дом! Чтобы духу вашего не было… Сейчас же! – Она помогла человеку не промахнуться мимо лестницы, проследила за тем, чтобы он коснулся земли трясущимися ногами, и указала ему на ворота. – Вон! – повторила Розалия. – Немедленно убирайтесь вон! И не смейте подходить к моим детям!

Оскар отошел к стене, когда столб белого пламени разросся до размера портала. Он старался увидеть сквозь белый огонь хоть что-нибудь, но только слеп от яркого света. Натан Валерьянович нервничал и рассматривал только свои ботинки. Он прятал за спиною папку с бумагами и поглядывал на часы. Время шло беспощадно. Столб холодной плазмы разрастался в центре лаборатории. Из портала вылетали шары, ненадолго задерживаясь у лиц присутствующих, словно задавали вопросы. Никто не приглашал человека в зал заседаний, никто не звал переступить порог. Профессору стало казаться, что процесс начался без них, когда плазма стала темнеть, и высокая фигура возникла на границе дехрона.

– Кто будет представлять тебя в суде, Человек? – спросил голос. Могильным холодом повеяло в лабораторию. Натан Валерьянович растерялся и только протянул незнакомцу бумаги.

– Придется мне, – сказал Оскар.

– Не смеши! Ты не можешь представлять себя сам. Для этого ты слишком мало значишь. Ищи фигуру, которая может за тебя заступиться.

Существо пропало в огне, и Натан снова спрятал за спину папку.

– Они не имеют права нас не пустить, – сказал он.

– Имеют, Учитель. Это мы не имеем прав. Никаких. На этом суде за нас могут говорить только наши заступники. А где они? Если Эккур не явится до конца судилища – мы пропали.

– Может быть, он не тот, за кого мы его принимаем?.. – предположил профессор. – Тот седой мужчина, что устроил Эрнеста в сборную…

– Женька его узнал.

– Может, Женя ошибся?

– Учитель!.. Не надо искать оправдание трусу.

– Надо было встретиться с ним и поговорить. Ангелу сейчас трудно находиться среди людей… – заметил Боровский и вручил папку с документами ученику. – Подержи это, сейчас я вернусь. Посмотрю, может, он заблудился.

– Конечно… – проворчал Оскар. – Дома на пустыре не увидел.

Натан поднялся в пустую библиотеку, чтобы осмотреть двор, заглянул в кабинет, прошелся по комнатам и заметил супругу у кровати крошки-графа. Розалия Львовна перестилала постель и вытирала пол. Тряпка лежала под мироточащей иконой.

– Что ты здесь делаешь, Роза? – спросил Натан, но женщина не взглянула на мужа. – Не надо тебе здесь находиться. Это опасно.

Розалия Львовна поправила покрывало и открыла окно, чтобы проветрить комнату.

– Роза, ты слышишь меня? С тобой все в порядке?

Женщина села на кровать и закрыла лицо руками.

– Прими таблетку и иди к себе, Роза. Не стой у пустой иконы.

С плохими новостями профессор поспешил вернуться в лабораторию.

– Хотел бы я знать, кто будет выступать на стороне друидов? – спросил Боровский ученика.

– Эккур. Кто ж еще? Если он не на нашей стороне, значит, на стороне врага. Что вас удивляет, Учитель?

– Ну… – тень снова выросла из огня. – Кто будет говорить за тебя, Человек?

Оскар направился к сейфу.

– Или все, или ничего! – сказал он, проворачивая ключ в замке.

– Нет, Оскар! Не надо. Подумай! Не такой ценой…

– По-другому не сторгуемся. Видите, какая трогательная иерархия?

– Не сейчас…

– Сейчас! Учитель, именно сейчас, другого шанса нам не дадут.

– Но как же… – расстроился Натан Валерьянович. Он обернулся к огню с надеждой, что зловещая тень растает сама, но существо ожидало решения.

– Кто будет говорить за тебя? – спрашивал голос.

– Говорящий горшок, – Оскар протянул в огонь чашу Греаля. – Годится такой собеседник?

Существо схватило чашу огромной лапой, похожей на смерч, на секунду вырвавшийся из ада. Выхватило папку с бумагами из рук Натана и скрылось.

– Вот и все… – грустно заметил профессор. – Что мы прожили на Земле, что не прожили. Никакого значения не имеет.

– Пустяки, Учитель. Хуже если наоборот: если б все, что мы натворили, пока были живы, имело хоть толику смысла.

После укола Розалии Львовне стало лучше. Женя вышел на улицу за автомобильной аптечкой, которая разрослась до размера среднего чемодана. Доктор не помнил, что за лекарства он закупил, и не был уверен в сроке годности таблеток и ампул. Нервный срыв, произошедший с хозяйкой дачи, заставил его серьезно пересмотреть медицинский багаж и составить список лекарств, которые нужно докупить как можно скорее. Женя выяснил, что ему критически не хватает шприцов, но оставить пациентку на Юлю не рискнул. Розалия Львовна была слаба, бледна и несла ерунду. Она боялась, что дом улетит, а ее несчастные маленькие детишки останутся без каши, потому что кухня улетит вместе с домом. То и дело женщина впадала в бред и не могла сосчитать детей. Каждый раз получалась новая сумма. Пока женщина считала дочерей, сыновья разбегались. Когда сыновей удавалось построить для счета, разбегались дочери. Розалия Львовна выбилась из сил и только после укола заснула.

В тяжелых раздумьях доктор перебрал медицинский портфель, захлопнул багажник и заметил Натана Валерьяновича у стены гаража. Профессор выглядел ненамного лучше супруги, и тоже сбивался со счета, осматривая трещины в фундаменте. Его волновала надежность дома, которому пора было треснуть. Профессор стукал по стенам обухом топора и слушал звук.