Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 135 (всего у книги 152 страниц)

– Наконец-то, – бросилась к нему девушка. – Оска-ар! Тебе нельзя в мастерскую, идем… поживешь на моей квартире. Фреда взяли за торговлю золотом. Он признался во всем. Теперь тебя ищут, – объяснила она. – Арестовали все, что ты оставил на чердаке, все антенны и провода. Твои старые башмаки тоже арестовали. Оска-ар, разве мы делали что-то незаконное?

– Я не знаю ваших законов. Где-нибудь написано, что человек не имеет право купить серебряный поднос и превратить в золотой?

– Да, но пробы, которые вы ставили, оказались поддельными.

– Зато золото настоящее. Передай Фреду, пусть валит все на меня.

– Он и так на тебя валит больше, чем ты провинился. Тебя надо спрятать.

– Что с городом? Почему такая непролазная темь?

– Сегодня пятница, – напомнила Таня.

– И что?

– Сегодня семейный день.

– Это как?

– Ну, ты совсем бестолковый?! Не понимаешь? По пятницам специально выключают свет, чтобы люди приходили домой и занимались друг дружкой, а не пялились в телевизор. За прошлый год в Европе вдвое сократилось белое население.

– Куда ты ведешь меня, кукла?

– Переночуешь у меня, а утром вместе свалим отсюда, – пообещала Тати. – В мастерской больше появляться не надо. С тех пор, как ты потерялся, тебя спрашивали только Эрнест и Натан. Но они искали не тебя, а друг друга. Сначала ходили по очереди тебя спрашивать, потом один другому попался.

– Неужели попался?

– Натан поймал Эрнеста на лестнице. Сначала ругал его. Потом увел с собой. С тех пор тебя не ищет никто. И вещей твоих в мастерской больше нет. Только Даниель передает приветы через знакомых. Он сказал, что Артур снова пропал в лесу. А доктор, который живет в Сибири, хочет, чтобы девочки к нему вернулись. Оска-ар! Ты не представляешь, какая интрига! Если девочки не вернутся, Сима съест доктора.

– Значит девицы у Даниеля.

– Только я тебе это не говорила. Пообещай, что не уедешь в Сибирь.

– Никаких обещаний, Тати, я женатый мужчина. И никаких ночевок у тебя на квартире. Если хочешь помочь, одолжи машину.

– Бери насовсем. Только я поеду с тобой. Хорошо?

– Нехорошо. Я поеду, а ты останешься.

– Тогда я не открою тебе другой секрет. Фреду звонила Джулия из Флориды и кое-что просила тебе передать.

– Говори.

– Не скажу.

– Тогда катись к черту, – Оскар подтолкнул девчонку к машине, но Тати не обиделась.

– Джулии из Флориды, – сказала она шепотом, – звонила Алиса из Тель-Авива. Она в панике, Оска-ар! Там интрига еще больше. Джулия ничего не может понять и требует у тебя объяснений. Алиса узнала, на какие средства живет семья, и все рассказала. Оказывается, жена Натана берет деньги со счета, о котором раньше никто не знал. А знаешь, кто открыл этот счет и переводит на него деньги?

– Догадываюсь, – ответил Оскар.

– Женщина с длинным русским именем.

– Никогда не произноси это имя! – психанул молодой человек. – Поняла меня, кукла? Если хочешь сохранить со мной добрые отношения, даже не пытайся произнести это имя!

Наступившей осенью жизнь у Оскара Шутова не заладилась. «Дело алхимика» получило огласку в прессе, и он не выходил на улицу без прибора, позаимствованного с ракетки Эрнеста. Маленькая «таблетка», отводящая взгляд противника, всегда лежала в кармане. Только из-за нее Оскара перестали замечать заправщики и продавцы, официанты кафе и случайные прохожие, у которых надо было спросить дорогу. Однажды мальчишка, разносивший рекламу, врезался прямо в него, набил шишку и даже не обратил внимания. Оскар перестал ощущать себя человеком среди людей и решил, что самое время доработать прибор и оставаться незаметным только для тех, кто чрезмерно интересуется его личностью. В этот список первым номером попала Тати. Вторым – представительный господин, который пришел проверить, не прячется ли алхимик на своем чердаке, и Оскар любезно проводил его на чердак. «Пора отсюда валить», – решил он и свалил, не прихватив телефона, чтобы не искушать себя соблазном звонить. Люди, которые могли интересоваться его судьбой, давно прослушивались полицией. В ту зиму он потерял не только себя, но и возможность контакта с окружающим миром. А приобрел только машину и покровительство рыжей девчонки, в котором меньше всего нуждался. Деться Оскару было некуда, опереться не на кого, не с кем даже душевно поговорить. Дорога привела его в Сен-Тропе, город, ненавидимый с тех пор, как он познакомился с Мирославой.

– Пойми бестолковой своей головой, что девиц придется вернуть, – внушал он Даниелю. – Сейчас у них есть возможность уйти. Нам, людям, с Земли деться некуда, а у них поселения по всей Галактике.

– Но они не хотят, – возражал Даниель. – Разве я кого-то держу?

– Общение с Ниной опасно для человечества.

– Чем я хуже тетушки Серафимы? – искренне не понимал Даниель. – Почему со мной человечество будет в опасности, а с ней – нет?

– Потому что она тупая, слепая, необразованная старуха. Она только стряпает и стирает. Она не имеет манеры налить себе виски, закинуть ногу на ногу и пялиться в глаза гуманоида. Ты не знаешь, какая информация идет через эти глаза. Не заметишь, как превратишься в зомби. Собственно, уже превратился.

– Ничего подобного, – возражал Даниель, – я после таких ночей сплю как младенец и вижу цветные сны. После общения с Ниной я снова рисовать начал, хотя уже десять лет не стоял за мольбертом. Если б ты видел, какие картины я написал…

– Короче, девок надо вернуть. Женька приедет – отдашь обеих.

– Я уже сказал Жене, а Женя передал Симе, что девочки в Сибирь не хотят. Не выгоню же я их?

– Я выгоню.

– Они вернутся.

– Господи, твоя воля! Когда же мне удастся найти контакт с человечеством?

– Когда перестанешь усложнять ему жизнь.

– Я у тебя поживу?

– Живи, – разрешил Даниель. – Только если полиция явится, не говори по-английски. У тебя страшный русский акцент. Лучше прикинься немым. Будешь прятаться – прячься с девками в шкафу. Увидят пришельца – про тебя и думать забудут. Хотя… Ты у нас личность теперь знаменитая.

– Моих портретов в полиции нет.

– Ни скажи! Фред маслом написал твою рожу, а глянцевые издания растиражировали ее. Получилось очень похоже. Полицейские просмотрели записи с уличных камер, в местах, где ты любил появляться. Особенно там, где продают серебряные сервизы. Сейчас в полиции столько твоих портретов… можно открыть галерею. Фреду скажи спасибо.

– Фред мне очень помог и рисковал не меньше. Я сам поставил его в дурацкое положение.

– Он тебя подставил, а не ты его. Фред не мальчишка. Он и травкой приторговывал, и с кокаином у себя в Базеле попадался не раз – все сошло с рук. Перебрался в Монако, женился на местной, думал, так будет легче делишки проворачивать. Думаешь, он святой? Жена его выгнала раньше, чем закончился медовый месяц. На него в полиции досье с бородой. Если б не его прошлое, не прижали бы вас. По крайней мере, не так скоро. Ладно… все бывает. Но зачем же портреты писать? Меня тоже о тебе спрашивали, но я же не предлагал полиции услуг портретиста?

– Отстань от него. Парень отмывает свою репутацию.

– Придут – я не знаю, как ты забрался ко мне в подвал.

– Не придут, – уверил Даниеля физик. – Пока я здесь, к тебе даже покупатели заходить не станут.

– Они и так не заходят, – расстроился Даниель. – Живи. Я уже разорился, мне все равно. Но тебе все-таки стоит изменить внешность. Постричь тебя что ли на лысо еще раз? Сыграешь под дурака. Ты же у нас прирожденный артист. Слушай… – осенило хозяина магазина, – а можешь устроить так, чтобы наоборот, покупатель ко мне повалил и смел коллекцию, не глядя на ценники.

– Вот! – согласился физик. – Это уже предмет для конкретного разговора. Над этой темой в принципе можно работать. Будет, чем на досуге заняться.

Осень прошла дождем мимо окошек подвала, утопленных в тротуаре. Вместе с потоком воды за мутным стеклом маршировали сапожки. Целый день, нескончаемой вереницей. С утра до обеда обувь перемещалась справа налево, с обеда до ужина – слева направо. Это явление Оскар наблюдал всякий раз, когда глаза уставали от монитора. Он снимал очки и откидывал занавеску.

– Странно как… – поделился физик с Элизабет, которая тихо дремала в кресле, – такое впечатление, что город идет обедать в одну столовку.

– Банкира хоронят, – ответила девушка. – Утром идут на кладбище, вечером с кладбища.

– Каждый день?

– Теперь каждый день.

– Одного и того же банкира?

– Конечно. Сначала хоронили раз в месяц. Он воскресал и акции банка росли в цене. Теперь они несильно растут, поэтому каждый день приходится умирать. Я знаю, мне Даниель рассказал. Он тоже брал акции. Даниель сказал, что если похороны прекратятся, разорится весь город.

– Удивительно… Он все деньги вложил в акции?

– Половину. Другую половину вложил в шляпный бизнес. Сейчас хорошо идут черные дамские шляпки с вуалью, в которую вшиты слезинки из страз. Они открыли бутик прямо у входа на кладбище. Теперь неплохо продаются цветы. Особенно черные розы.

– Лиза… Вам с Ниной не пора ли отсюда?..

– Зачем? – удивилась девушка. – Мы еще немного потерпим. Интересно же посмотреть.

– На что?

– Что ты будешь делать. Мы здесь только из-за тебя.

– Почернеете вместе с розами… столько терпеть.

– Не беспокойся.

– Надо бы вышвырнуть вас из романа раньше, чем Ангелов.

– Нет, – решительно заявила Лиза. – Ангелы будут первыми, люди – вторыми, а мы… – девушка задумалась, прежде чем раскрыть тайну. – Мы никому не мешаем.

– Вы вляпаетесь в то же дерьмо, что и мы, если не смоетесь из «романа». Вам, пришельцам, вся Галактика открыта. Любой фантаст вас с удовольствием приютит. А здесь кому вы нужны?

– Зато мы увидим, чем закончится книжка.

– Как будто ты не знаешь ее конец.

– Одно дело знать, – заявила Лиза. – И совсем другое дело увидеть.

Первый привет из внешнего мира настиг скитальца нежданно-негаданно. В конторе Даниеля зазвонил аппарат, который молчал годами. Сработал автоответчик и молодой человек узнал голос Юли, но сначала не поверил ушам. Девушка говорила по-английски, очень извинялась за беспокойство. Юля объясняла виртуальному собеседнику, что нашла этот номер в справочнике модных магазинов Сен-Тропе и интересуется мосье Даниелем, чтобы навести справки об одном общем знакомом. Если мосье Даниель сможет ответить…

– Слушаю тебя, Юлька, – Оскар взял трубку, и в этот раз ушам не поверила Юля.

– Алхимик? – обрадовалась она. – Неужели ты? Прячешься? Не прячься. Я звоню от подруги. Да и ты в последнее время не так популярен. Сейчас в моде самоубийцы, а ты… Нет, на всякий случай все-таки прячься. Я дала о тебе интервью. Читал? Сказала, что ты мастер пропадать надолго и вообще, личность загадочная. Оскар, я ничего лишнего не сказала, но денег заработала. Если тебе надо – пришлю.

– Рад за тебя.

– Даже не знаю, что спросить, – растерялась девушка. – Не ожидала услышать…

– Расскажи, как у тебя дела.

– Все хорошо. Арик Кушнир посылку для тебя передал. Помнишь, ты заказывал золотую фольгу и еще кое-что? Я хотела отдать ему деньги, но Арик сказал, что ты ничего не должен. Наоборот, он остался должен тебе, поэтому… если еще что-то нужно, звони.

– Позвоню.

– Знаешь… наш факультет закрыли.

– Как закрыли?

– Сказали, что программисты народному хозяйству не нужны. Не только мы. Все науки накрылись, зато открылось отделение садоводства на базе биофака. Нам предложили переводиться туда, но конкурс бешенный. Я работаю в магазине, свечи продаю, но магазин наверно тоже закроют. Знаешь, в Майами закрыли все пляжи из-за ядовитых медуз. Было несколько смертельных «укусов», и теперь недвижимость на побережье резко падает в цене. Натан Валерьянович хочет, чтоб я вернулась в Россию и училась у них. На самом деле он просто не справляется с Эрни. Знаешь, Савка Некрасов пропал. Полгода ему не звонит. А я теперь хожу на корты, где крошка тренировался, беру уроки. Там почти нет народу. Что тебе еще рассказать?

– Что-нибудь.

– Женя приезжал. Мы хотели прокатиться до Нью-Йорка на машине, но у Джексонвилла стоит кордон и всем выписывает пропуска. Выехать из Флориды можно, а вернуться – большой вопрос. Думаешь, из-за медуз? Говорят, они не только ядовитые, но и заразные. Женя сказал, что все это чушь. Он хочет снова поступать в медицинский и перебираться в Москву насовсем. Тебе большой привет от него.

– Тебе тоже надо перебираться в Москву.

– А ты? Оскар, будь осторожнее. Тебя еще могут в тюрьму посадить. Натан Валерьянович сказал, что если ты соберешься приехать, предупреди заранее, чтобы он успел защиту поставить.

– Не надо защиты. Я приеду. Скоро мы все соберемся на даче Учителя.

– Почему ты так думаешь?

– Я просто очень хочу. Я соскучился.

– Ты говоришь так, как будто хочешь попрощаться с нами. Нет, Оскар не надо прощаться. Мы не позволим полиции тебя сцапать.

С той поры, как беглый алхимик был обнаружен, Натан Валерьянович стал звонить ему сам. Регулярно и основательно. Темное криминальное прошлое ученика его нисколько не волновало. В первую очередь Натана Валерьяновича беспокоило поведение крошки. Его моральный облик и психическое здоровье, потому что тень большого «индейца» преследовала мальчика постоянно, даже когда сам «индеец» отсутствовал. Профессор рассказывал, какой замечательный корт они построили во дворе, и как он усердствовал в поисках тренера, но вместо тренеров на корты повадились халявщики, не желающие платить за аренду. «Вся шпана… – докладывал Натан Валерьянович, – играет теперь у нас. С тех пор, как в Москве закрылись спортивные комплексы, в области резко взлетели цены».

– И вы берите оплату, – советовал Оскар.

– Разве я могу? Уйдут люди, придут «индейцы».

– Недолго им осталось ходить.

– Как знать, – сомневался профессор. – Я подумывал отгородиться от кортов забором, но потом решил, нет! Пока я вижу, что там творится, мне спокойнее. За Эрнестом нужен постоянный присмотр. Ни на минуту нельзя оставить его одного.

Профессору удалось сводить крошку-графа к специалисту по психике трудных подростков, и вывод, сделанный врачом, озадачил его надолго.

– «…человек, с которого содрали кожу», – процитировал Натан заключение специалиста. – Оскар, этот мальчик все чувствует и понимает на порядок острее нас, отсюда агрессия. Он занял оборону и ему все равно, какой ценой постоять за себя, потому что наш мир для него чужой, неуютный, нелепый, несерьезный. Как страшно должно быть человеку, который не прорубает себе коридор из прошлого в будущее, а бьется о стены этого коридора, чтобы немного заглушить боль. Вместо того, чтобы прозреть, он хочет ослепнуть. Вместо того, чтобы понять… спрятаться и не думать. Врач прописал ему успокоительное, но я сомневаюсь…

– Ему поможет хороший тренер. Игра для крошки – самая безопасная анестезия.

– С тренером у нас как всегда сложности. Я думал учебой его увлечь…

– Даже не старайтесь.

Натан Валерьянович и не старался. Только ругал руководство факультета за то, что сдало в аренду крышу нового корпуса в Академгородке неизвестно кому, и на ней за ночь вырос лес антенн. Проход на крышу оказался вдруг опечатан, а старая физическая лаборатория, в которую профессор вложил много сил, исчезла с лица земли вместе с дорогостоящим оборудованием. Натан Валерьянович жаловался ученику на то, что в этом году не было ни зимы, ни лета, очевидно, осени и весны тоже ждать не имеет смысла. Его коллега, который выступал рецензентом на защите диплома Оскара, сошел с ума и вместе с семьей уехал жить в лес. Стало трудно купить хорошую спортивную обувь. Левушку опять положили в больницу. Алиса поссорилась со своим молодым человеком, поэтому деньги, отложенные на свадьбу, Натан Валерьянович готов выслать Оскару, если тот имеет финансовые затруднения…

– Ко мне обратилась компания молодых ребят, – вспомнил профессор. – Сказали, что когда-то у нас учились, но я не помню… Они организовали группу исследования погодной аномалии. Есть мнение, что геомагнитное поле меняет не объективный процесс. Грубо говоря, кто-то им управляет. Ребятам нужна программа, которую ты делал для связи в смещенных частотах. Для «Дня Галактики», помнишь? Я сказал, что без тебя не уполномочен ею распоряжаться. Может, стоило дать?

– Мне все равно, Учитель. Сегодня они ищут то, чего нет, завтра всей группой перекинутся в садоводство. Можете отдать, мне не жалко.

– Боже мой, – сокрушался Натан, – где справедливость? Ты столько сделал в науке, а прославился на весь мир, как мошенник.

– Это не моя проблема, Учитель. Это проблема несовершенного мира, падкого на блестящие безделушки.

– Береги себя, – просил Учитель. – Эрнест скучает. Он бегает по лесу кроссы, а я боюсь. Люди видели лесное чудовище. Я думаю, открылся портал…

– Я тоже так думаю.

– Совершенно дикий человек кидается с топором на машины.

– Он охраняет территорию, профессор. Он не в курсе, что перекинулся в другую эпоху.

– Люди говорят, что это беглый крепостной одичал в лесу. Без тебя не знаю, как найти этот портал и закрыть.

– И я не знаю, – сетовал ученик. – Выравнивается «давление хронала». Теперь порталы будут открываться стихийно, когда захотят и куда захотят.

– И теперь каждый раз, когда Эрнест бежит кросс, я пью валидол. Не знаю, где найти хорошего тренера. Люди не хотят с ним связываться ни за какие деньги. И он бегает по этим ужасным лесам и дорогам. Оскар! Приезжай и тренируй его сам.

– Однако вы не одобряли мою систему, – напомнил молодой человек.

– Не одобрял, – согласился Натан. – Ни стыда, ни совести у твоей системы. Приезжай, тренируй честно.

– Честность не имеет отношения к большому спорту.

– Не надо нам ничего большого. Мы обойдемся малым. Были бы все живы-здоровы, жили бы здесь, под моим присмотром, как было бы хорошо.

В жизни Натана Боровского за истекший период также не произошло ничего хорошего. Он взялся читать курс квантовой механики, но понял, что аудитория не знает основ. Он отправился в Тель-Авив, уговаривать Розалию Львовну лечить Лео методом дехрональной коррекции, разработанной Оскаром. Идея не получила поддержки. Более того, спровоцировала у Розалии Львовны приступ тахикардии. Все, что предлагала женщине наука-физика, было проклято ею безотлагательно. Бедный Левушка, вместо того, чтобы общаться с отцом, все время пролежал в больнице. Бедный Натан, вместо того, чтобы лечить ребенка, просидел на кухне с пустыми разговорами. Вернувшись, он решил починить крыльцо, но едва не лишил себя пальца. Все, что осталось профессору в этой жизни – сидеть на стремянке у кортов и наблюдать, как Эрнест играет с компанией юниоров. Мальчишки мешали друг другу, стукались ракетками, лбами, падали и разбивали колени, но невероятно радовались, когда им удавалось вложить сопернику в корт хотя бы один мяч. И эта радость вселяла надежду. Натан Валерьянович подсчитывал очки, иногда объявлял счет, но чаще дремал на стремянке.

Жизнь изменилась, когда Алиса Натановна еще раз позвонила во Флориду Джулии и по секрету сообщила ужасную весть:

– Поздравляю, – сказала Алиса, – допрыгались. Мама едет в Россию.

– Зачем? – удивилась Юля.

– Убивать гражданочку Виноградову. Мой вам совет, к началу мая привезти ее к папе на дачу. Не знаю, где вы ее прячете, но выдать придется. Хуже будет, если мама доберется до нее сама.

– Что случилось? – испугалась Юля.

– Лео чуть не умер, вот что! Я объясняла, что у гражданочки Виноградовой трудная жизнь. Мама, сколько могла, входила в ее положение. Теперь все. Теперь, дорогие мои, вас спасет только чудо. Я, конечно, тоже постараюсь подъехать, только вряд ли это кому-то поможет. Ой, ребята, не хотелось бы мне оказаться на месте вашей графини.

– Когда дождь заливает город по самые форточки и зима не проходит, когда вместо лиц снуют туда-сюда одни сапоги. Когда страшно снять телефонную трубку, потому что не знаешь, хотят ли слышать твой голос… Когда понимаешь, что сделано все, что возможно, но счастье не наступило… приходит отчаяние. Ты знаешь, что придется уйти и не находишь причин, чтобы остаться. Тебе кажется, что должна исчезнуть не ты, а они, но как только они исчезнут, ты найдешь себя в пустоте, в которой нет дождя и ненавистных тебе городов. Признайся мне, Человек, почему тебе так не нравится Сен-Тропе?

– Потому что, мой Ангел, этого города нет на карте планеты.

– Нет, Человек. Тебе не нравится город, потому что он придуман тобой, но именно ты не можешь ходить по его тротуарам и наблюдать, как улицы наполняет небесная влага. Ты придумываешь то, чего быть не может, а потом ненавидишь это, потому что не видишь за выдумкой ничего, кроме пустоты. Это называется «твоя Вселенная», Человек. И тебе придется в ней выживать, потому что твоя Вселенная – все, что принадлежит тебе в этой жизни. Ни время, ни пространство, ни люди, ни города, придуманные тобой… Тебе принадлежит только черная пропасть, которая останется, когда уйдут все.

– Помнишь, с чего она начиналась? С гранаты, зажатой в руке, Валех. Три секунды – и этот мир должен был разлететься вдребезги. Мы можем назвать три минуты тремя часами, и время побежит быстрее, но мир, однажды рожденный, обречен умереть. Мы можем назвать секунды годами – и время помчится еще быстрее, но три секунды никогда не превратятся в четыре.

– Что ты хочешь от меня, Человек? Чтобы я отменил законы природы, по которым Человеку в этом мире не принадлежит ничего?

– Хочу, мой Ангел, чтобы ты научился считать до трех и понял, чего стоит каждая из отпущенных мне секунд.