Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 152 страниц)

– Поиздевалась над собакой? Довольна? – проворчал он. – Поехали к Валерьянычу. Я жрать хочу, спать хочу…

– Не поедем. Сгорела дача Валерьяныча.

– А Валерьяныч? – испугался Артур.

– Живой.

– Вот и хорошо. Поедем к нему, обмозгуем, как использовать твой «День Земля» для строительства новой дачи.

– Какой «День Земли»? – удивилась Мира.

Артур совершил последнюю длительную затяжку перед дверью метро.

– Как какой? Ты же сказала, двадцатого…

– А сегодня?..

– Сегодня девятнадцатое.

– Девятнадцатое?

Артур указал на табло, сияющее над проспектом, которое показывало не только число, но и температуру воздуха.

– Девятнадцатое? Как такое может быть? И ты… Ты знал и не сказал мне ни слова?

– Сами велели заткнуться, – напомнил Артур. – Я и заткнулся.

– Ты, сукин сын, знал и мне не сказал?

– Сто раз говорил, – оправдывался Артур, размазывая ботинком окурок. – Еще дежурный в тюрьме говорил… так вы ж не изволили услышать. Проще поправить календарь, чем вас убедить. Что мы можем, жалкие голодранцы? Сказано двадцатое, значит двадцатое. Я просто смотрю на ваше сиятельство и тащусь…

Глава 4

Розалия Львовна сильно переживала трагедию и во всем обвиняла мужа. Она была уверена, что Натан изобрел магнит, который сбивает с толку навигационное оборудование, и жертвы авиакатастрофы лягут грехом на ее подрастающих дочерей. Здоровье Розалии Львовны было главной ценностью семейства Боровских, поэтому Натан до поры до времени держал себя в руках. Он принял делегацию журналистов и подписал протоколы с места происшествия. Свое беспокойное поведение накануне катастрофы он объяснил дурным предчувствием, в подробных деталях вспомнил тот злополучный день и перечислил материальный урон, причиненный хозяйству. Розалия Львовна была любезна с посетителями, но когда их количество превысило разумный предел, у женщины подскочило давление. Телефон звонил, не умолкая, ни днем, ни ночью. В квартиру Боровских лезли все, кто шел мимо, и соседи, и старые знакомые, и посторонние люди, проявляющие интерес к исследованиям профессора. Нашлись даже родственники в Тель-Авиве, которые изъявили желание погостить у Боровских и своими ушами послушать о чудесах. Когда в квартире появился страховой агент с адвокатом, Софья Натановна вызвала матери неотложку, и Розалии Львовне сделали укол. Чашу терпения переполнил поздний звонок, который Натан не игнорировал во имя спокойствия супруги. Напротив, он уединился с телефоном на кухне.

– Мира! – воскликнул профессор. – Нам надо немедленно встретиться. Ты должна все объяснить!

– Позже, Натан Валерьянович. Сначала вы мне кое-что объясните. Вы мне скажете, что такое жидкие кристаллы. Расскажете все, что знаете о них.

– Ну, дорогая моя… – растерялся Натан.

– Не тяните время, Натан Валерьянович! – пригрозила графиня. – Оно не резиновое.

Боровский присел на кухонный табурет. Воображение рисовало профессору страшные картины похищения графини и террориста-Зубова, готового сохранить ей жизнь в обмен на сведения о жидких кристаллах. Профессор чувствовал себя беспомощным учителем, застигнутым врасплох провокационным вопросом ученика.

– Вы ничего не слышали о жидких кристаллах, Натан Валерьяныч? – удивилась Мира.

– Нам известно три агрегатных состояния вещества… – начал издалека профессор.

– Жидкое, твердое, парообразное?

– Жидкое, кристаллическое и газообразное. Но есть промежуточное состояние, когда вещество обладает свойством жидкости, сохраняя при этом кристаллическую решетку. Мира, чем ты занимаешься?

– Оно может образовать каплю в форме линзы с очень высокой светопроводимостью? Гораздо выше, чем в твердом состоянии того же самого вещества? Может или нет? Думайте, Натан Валерьяныч.

– Не думаю, Мира. Я просто не понимаю, о чем ты говоришь!

– Хорошо, я спрошу прямо. Алмаз, как очень твердое вещество, может иметь очень жидкокристаллическую форму?

– Алмаз? – не понял профессор.

– Теоретически, Натан Валерьяныч. Ну, думайте! Да или нет?

– Однако вопрос ты задаешь. Не думаю, что в условиях Земли возможно получить…

– Разве я спросила про условия? Послушайте, вы, как физик, хоть раз в жизни можете прямо и честно ответить на конкретный вопрос? Вы напоминаете мне Привратника!

– Я хочу видеть этот кристалл! – ответил Натан. – Где ты находишься? Скажи мне адрес, и я сейчас же приеду!

Графиня Виноградова бросила трубку. На кухню пришла Розалия Львовна с полотенцем на голове, стала искать таблетки и ронять посуду.

– Натик, я умру, – предупредила она супруга. – Если я умру, кто вырастит твоих дочерей?

Алиса Натановна, не дожидаясь скандала, достала из шкафа отцовский чемодан. Участь профессора Боровского была решена в тот же вечер.

– Это же ваша квартира, Учитель, – удивился Оскар, приняв у себя полуночного постояльца. – Почему вы спрашиваете разрешения?

– Почему ты не спишь?

– Завтра сорок дней, – объяснил он, возвращаясь к компьютеру, – я как чувствовал, что произойдет ерунда. Посмотрите анонсы завтрашних газет: «Профессор Боровский предвидит будущее… вопросительный знак, – процитировал ученик, – …или провоцирует его… опять вопросительный знак». Учитель, вам давно надо было сюда переехать.

– Ты в интернете?… – заметил Натан. – Не надо выходить из квартиры в сеть. Мало нам разговоров, только шпионажа не хватает.

– Учитель, надо что-то делать. Они вас достанут. Они вам жить не дадут. Надо потолковать с автором статьи, пока не поздно.

– Оставь, – махнул рукой Натан.

– Какие ж гады эти журналисты! Ведь просили же по-человечески…

– У них такая работа. У нас другая работа.

– Я Женьке позвоню. Он на них управу найдет.

Боровский сел за стол, выделенный ему учеником, выложил из портфеля спасенные от пожара дневники, которые бабушка Сара датировала годом экспедиции, надел очки и развернул отмеченную закладкой страницу, где первый раз была упомянута фамилия Сотник. Именно на этом абзаце Натана Валерьяновича застало внезапное недомогание супруги со всеми последующими неприятностями. За суетой и беспокойствами истекших дней Натан не сразу вспомнил, чем привлекла его фамилия человека, пропавшего без вести сто лет назад. Тем, что некто В. Сотник числился в аспирантах Лепешевского и близко дружил с его бабушкой? Тем, что Сара до гробовой доски заботилась о его квартире так, словно хозяин уехал и должен вернуться. Она поддерживала здесь безупречный порядок, не позволяя передвинуть стула, а потом завещала внуку продолжать этот бессмысленный ритуал. Натан же поселил сюда бездомного аспиранта, а затем и сам перебрался пожить.

– Доктор! – закричал Оскар из прихожей. – Доктор, спасай!.. – Боровский поднялся, чтобы прикрыть дверь, и снова вернулся к рукописи. – Доктор, что надо сделать, чтобы статья не вышла?

– Зачем? – удивился Русый, застигнутый ночным звонком.

– Если б ты видел, что они пишут про Учителя. Завтра у его квартиры митинг начнется! А главное, они уже проанонсировали статью. Женька, надо что-то срочно придумать!

– Подойди к ответсеку, объясни ситуацию. Если тираж еще не запустили в печать… Сколько времени у вас в Москве? Раньше надо было думать.

– Что я должен им объяснить, чтобы они убрали этот вздор с полосы?

– Если полосы еще не отдали в типографию, узнай размер текста, перезвони мне, скажи количество знаков и электронный адрес. Я сброшу им на замену что-нибудь покруче. Уральский эксклюзив. Предложи материал про найденный обломок Тунгусского метеорита от Сибирских коллег. Я его напишу за три минуты.

– А если не захотят?

– Надо хорошо попросить. Купи коньяк что ли… Вот что, – решил Русый. – У меня друг в журнале «УФО». Я ему перезвоню. Будь на связи.

«Мы шли на север. Сотник убеждал коллег, что Шульган-Тэш – не единственное место на территории России, где сохранились фрагменты наскальной живописи верхнего палеолита. Мы обследовали более десятка пещер, мы наблюдали карстовые пустоты и подземные озера…» – Натан Валерьянович пробежал глазами страницы. На каждой из них фамилия Сотник упоминалась помногу раз, словно это он, а не профессор Лепешевский вел экспедицию. Только однажды эта фамилия исчезла со станиц дневника так, словно ее обладатель внезапно умер, не оставив о себе доброй памяти. На этом переломном рубеже Натан остановился и перечитал особенно тщательно, но лишь одна фраза вызвала у него подозрение: «Проводник отказался переходить реку. Сказал, что в здешних лесах обитает демон, зазывает путников, заманивает ягодами и грибами, заводит в дебри, из которых обратной дороги нет. Местные жители рассказывают, что в тех местах разграбленное языческое святилище стало проклятым местом. Что в святилище укрывались пятеро беглых каторжников, четверо пропали, один лишился рассудка. Дух того каторжника до сей поры блуждает по окрестным деревням, поэтому на ночь в поселках ворота закрыты на все засовы». Натан перечитал фрагмент еще раз. Ни здесь, ни далее по тексту он не нашел и тени сожаления о пропавшем товарище. Только белые пятна недосказанного и недописанного светились между тесных строк путевых заметок. «Все могло быть до безумия просто, – рассудил Натан. – Человек пошел в поселок за провиантом, а на обратном пути его задрал медведь. Вряд ли молодая женщина захочет посвящать ужасному воспоминанию строки личного дневника. Разумнее вычеркнуть из памяти пережитое», – решил он, и образ бабушки Сары вновь посетил его.

– Медведь, медведь, – закивала старая ведьма.

– Дикий? – спросил Натан.

– Необыкновенно дикий медведь…

Натан не заметил, как Оскар выбежал из квартиры. Он заметил только отсутствие кофе на рабочем столе, вспомнил, что находится в чужой квартире, и удивился, когда немного выпивший ученик явился на рассвете и застал Учителя за работой.

– Может так случиться, – предположил Натан, – что Сотник исчез не в пещерах и не кончил жизнь в лапах лесного зверя. Его смерть – никем не доказанный факт. Может случиться так, что этот человек дожил век на каком-нибудь хуторе, женился на местной барышне и больше не появлялся в больших городах. Это означает только одно: ему не за чем было избавляться от материалов экспедиции. Вполне возможно, что мемуары Сотника, если таковые сохранились у потомков, могут не содержать белых пятен и смысловых провалов. Кому придет в голову подозревать пропавшего человека? И вообще, – заключил Натан, – скрыть свою персону от лишних глаз и вопросов… Разве это не лучший выход из ситуации? Сара сознательно не сохранила материалы, сыну Лепешевского они, вероятнее всего, тоже не перешли по наследству. Единственным хранителем архива может быть без вести пропавший Сотник. Вот кого нужно было искать в первую очередь, – Боровский положил очки на раскрытый дневник и посмотрел на ученика.

– Учитель, мы победили, – доложил ученик. – Журналисты считали, что вы прячете под кроватью оружие, способное уничтожить мир. Теперь не считают.

– Ложись спать, Оскар.

– Если б вы только почитали ту статейку. Если б не ребята из «УФО», вас бы завтра рвали на сувениры. Нет, все-таки они неплохие ребята, – сообщил Оскар, сворачиваясь калачиком в кресле. – Предложили мне работать в журнале. Им нужен консультант-физик, а я не знаю… Я ведь даже писем с роду не писал, не то, что статьи.

Боровский дождался, когда ученик заснет, и продолжил чтение, пока стук в дверь не всполошил обоих. Профессор ожидал увидеть нервного соседа, но на пороге стоял Артур. В его руках был небольшой узелок, связанный из носового платка графини Виноградовой. Увидев профессора Боровского, гость оробел.

– Ой, – сказал гость и спрятал узелок в карман. – Вас что ли из дома выгнали? Из-за их сиятельства, да? Я говорил, чтоб не звонила так поздно.

– Зайди, – пригласил профессор, но гость отступил. – В чем дело, Артур?

– Я вообще-то к Оське по делу.

– Так, войди!

– Я это… по личному. Слышишь, рыжий? Выйди, потолковать.

– Какие у нас с тобой дела, Деев? – удивился Оскар, но потолковать вышел.

– Тебе это… – произнес Артур, озирая пустой подъезд, – подарочек от ихнего сиятельства, вот что. – Он сунул в ладонь молодого человека узелок.

Оскар нащупал твердый предмет, обтянутый батистовой тканью.

– И все? Ни тебе сопровождающей записки? Ни тебе инструктажа? Ничего на словах передать сиятельство не велели?

– На словах кое-что было сказано. Но не для лопоухих… – ответил Артур.

– Ладно, колись, – разрешил Оскар. Узел не поддавался его неумелым пальцам.

– Их сиятельство сказало, что ты гений.

– Я?

– Ну, не я же.

– Так и сказала?

– Сказала: рыжий – гениальный мужик.

– Мужик? – еще больше удивился Оскар и замер, когда в его ладони засиял кристалл.

– Только они камешек-то посверлили маленько, – объяснил Артур. – Там жидкие линзы какие-то особенные оказались. Они не смогли определить, что за хрень в них залита, пришлось перелить, как есть. Так что она пустая. Поэтому неопасная. Пользуйся. – Артур хлопнул по плечу растерянного молодого ученого и вышел из подъезда. «Гениальный мужик» Оскар Шутов остался стоять на лестнице с сияющим кристаллом в ладони.

– Пророчество – не чтение судеб по книгам, потому что книги те написаны не для людей, – сказал Валех. – Гениальность – не промышленный шпионаж у существ, с которыми Человеку не тягаться интеллектом. Все великое, сотворенное вами, однажды оказывается подслушанным в откровении свыше и увиденным в озарении.

Оскар обернулся. Подъезд был пуст, но голос Привратника в его ушах звучал так четко, словно тот говорил с ним, и эхо звенело в пустой голове.

– Мы должны оставить наследство тому, что придет после нас. Тому, кто будет лучше и совершеннее. Просто перестань ворчать на людей и дождись тех, кем сможешь восхищаться.

Оскар сжал в руке камень, словно кто-то собирался его отнять.

– Ты ужаснешься, когда увидишь тех, кто придет. Эти существа будут холодны и умны. В них не будет ни жалости, ни сострадания. Их будет мало, но они будут злы и отважны. Они будут слабы телом, но сильны духом. Они уничтожат все святое, что вы сбережете для них. После вас придут те, кто не боится ни жизни, ни смерти. Придут для того, чтобы уничтожить себя. Потому, что выйдут из вас, как чудовище стоглавое из пены морской. Плоть от плоти вашей человеческой. Ты можешь дать им оружие сейчас. Можешь ждать, когда они возьмут его сами, но время уже ничего не изменит, ибо время обречено, как все сущее, что несет оно во чреве своем. И выбора не будет, ибо выбирать придется между смертью и смертью.

Молодой человек влетел в квартиру, и захлопнул дверь. Старый дом пошатнулся на рыхлом фундаменте. Скрипнул крышей, хрустнул стеклами и застыл, словно сторожевая башня на краю обрыва. Оскар заткнул уши, зажмурился, но эхо страшного голоса внутри него зазвучало громче. Он кинулся к музыкальному центру и выжал предельную громкость, но музыки не услышал. Вокруг него стояла гулкая тишина, только паркет ритмично содрогался под ногами и взгляд Учителя был непривычно тревожным.

Графиня Виноградова подобрала мобильник, брошенный на обочине, и позвонила в Париж.

– Привет, Даниель! – сказала она.

– Привет! – ответил ей Даниель. – Мирей! Я звонил тебе в Москву, но там только злая мадам, которая не знает, где ты. Я волновался! Мирей, ты должна предупреждать, когда пропадаешь надолго.

Мира улыбалась, слушая упреки Даниеля, но Жорж вернулся и отнял игрушку.

– Брось! – сказал он. – Не видишь, что телефон без батареи? Не надо подбирать мусор! И стоять на одном месте подолгу тоже нельзя.

Телефон полетел в канаву, Мира пошла дальше. Голос Даниеля в канаву не полетел, он пошел за графиней, стал рассказывать новости, жаловаться на погоду во французских Альпах, непригодную для лыжного уик-энда; на Ханни, который запирается с компьютером в спальне и не пускает прислугу, поэтому в спальне пыль, грязь и нечем дышать. Мира прошла сквозь людей, столпившихся на дороге, сквозь машины, брошенные на обочине, задела плечом штатив фотоаппарата, и голос Даниеля покинул ее. Графиня увидела кота и замерла. С явлением такого рода она в дехроне еще не встречалась и не знала, как себя вести. Графиня знала одно: если не знаешь, что делать, лучше не делать ничего. Пикап стоял перед ней с открытым кузовом, в кузове лежали свернутые палатки. На палатках сидел кот в ошейнике. Шерсть на холке кота стояла дыбом, его мышцы были напряжены, два оранжевых «блюдца» откровенно таращились на графиню. «Хороший котик…» – прошептала Мира. Кот стал похож на дикобраза. Мире показалось, что этого зверя, так же как и ее, не инструктировали относительно подобных казусов. Животное, привыкшее наблюдать людей в естественной среде, было озадачено зрелищем не меньше графини.

– Не стой, – окликнул Миру Жорж.

Графиня обошла машину. Оранжевый взгляд кота сопроводил ее. Никто из людей, занятых фототехникой, не заметил странного.

– Что они здесь снимают? – спросила Мира.

– Аномалии, – ответил Жорж.

Впереди маячил блокпост. Высокий забор тянулся от горизонта до горизонта. Шлагбаум преграждал дорогу. «База ВВС США… – прочла Мира, – въезд строго по пропускам». Жорж прошел сквозь шлагбаум мимо охраны, мимо дула автомата, перелез через проволоку и пригласил Миру следовать за собой. Графиня насторожилась. Больно натурально выглядели стволы охранников, больно колючей казалась проволока, скрученная в спираль у дороги. Один из солдат посмотрел в ее сторону, но взгляд пронзил графиню насквозь.

– Не бойся, – ободрил ее Жорж. – Иди спокойно, не стой на месте.

Мира на всякий случай нагнулась под шлагбаумом.

– Невада? – спросила она. – «Грум лейк»? Зона-51?

– Нет, – ответил Жорж и продолжил путь.

– А что мы здесь делаем?

– Выполняем обязательства перед Натаном Валерьяновичем.

– А причем тут Валерьяныч? «Стрелы» мои, это мне вы обязаны…

– Тебе я пока еще не обязан ничем, – ответил Жорж, и графиня умолкла.

Дорога поднялась на вершину холма и спустилась в долину, рассеченную двумя взлетными полосами. Мира заметила ангары, утопленные в песке, длинный холм, закрытый бетонной стеной. База была похожа на призрак, на хрональное поле, покинутое жизнью и привидениями. Она напоминала мираж, готовый раствориться от порыва ветра, но Солнце грело непривычно тепло, ноги ступали на твердый грунт. Мира опасалась, что пуля, прилетевшая за ними с блокпоста, может оказаться такой же твердой.

– Мы в будущем? – спросила она. – Или в прошлом? Или в дехроне?

– Веди себя спокойно, и нас никто не заметит, – ответил Жорж.

– Мы крадем для Валерьяныча двигатель будущего?

– Иногда полезнее возвращаться, чем забегать вперед, – Жорж посмотрел на часы и взял у Миры ствол.

– Может, расскажете, что мы ищем?

Стрелка хронометра на его древних часах тикала так громко, что охрана должна была поднять тревогу. Жорж поглядел в ствол, как в подзорную трубу, сначала на бетонную стену, потом на запертые ворота ангара, перевел взгляд себе под ноги и сосредоточился. Он поднялся на холм, остановился, и еще раз сосредоточился на каменистом грунте. Мира встала у него за спиной, но Жорж не предложил трубу даме. Наоборот, отошел от нее и снова погрузился в созерцание.

– Имею право!.. – заявила Мира.

– На, – Жорж вернул ствол хозяйке. – Держи неподвижно, смотри внимательно.

Графиня увидела песчаную муть под ногами, темень и пористый слой неизвестного вещества, который быстро рассеялся, открыв взгляду многоярусную бездну. Она насчитала у себя под ногами десяток этажей и спутанных коридоров, по которым тянулись толстые провода. Несколько освещенных залов и металлических нагромождений, укрытых чехлами. Она увидела человека, одетого в белый комбинезон. Ствол дрожал в ее руках, путая этажи и мешая картинки. Глаз слезился, голова болела от напряжения.

– Я ничего не могу рассмотреть, – пожаловалась она.

– Тогда отойди и не мешай мне работать.

– Может, я могу вам помочь? Ищите летающую тарелку, так и скажите.

– Меня интересует послевоенный архив.

– После какой войны? – уточнила графиня, но ответа не получила и требовать к себе внимания не стала.

Графиня Виноградова даже отвернулась, чтобы не отвлекать серьезного дядю от серьезного дела. От всего происходящего ей стало смешно. Чтобы не смеяться, она пошла искать удобное место для загара под палящим солнцем Невады. Графиня собиралась провести собственное расследование: можно ли загореть в хроноаномальном поле неизвестного свойства? Для этой цели она решила раздеться, заодно протестировать Жоржа, посмотреть, не вылезет ли лишний глаз у него на затылке? И то, и другое исследование Мире представлялось куда интереснее летающих тарелок в подземном царстве ВВС США, но осуществить задуманное не пришлось. Графиню накрыла тень объекта, бесшумно висящего над холмом. Против Солнца Мира не увидела ничего, кроме черного треугольника.

– Жорж! – крикнула она.

– Беги к машине, – Жорж отдал графине ствол и бросился вниз. Объект последовал за ним, покачиваясь, как катер над барьерным рифом. – Беги! Садись в машину и уезжай! Я найду тебя позже!

Графиня положила ствол на плечо. Черный объект опускался на Жоржа. На его фюзеляже мерцал фонарь. Красное пятно скользило по грунту. Мира не понимала, что происходит. Почему ее товарища укрыла дымовая завеса? Что за вспышки мелькают под корпусом НЛО? Откуда доносятся резкие звуки, похожие на пулеметную очередь? Мира взялась обеими руками за ствол, чтобы прогреть кристаллы, но едва успела зажмуриться. Молния вышла мгновенно и сама нашла цель. Над полем брани вспыхнуло облако. Грозный инопланетный корабль лопнул над Жоржем, как воздушный шар, и посыпался мелкими ошметками ему на голову. Мире показалось, что она видит мир в замедленной съемке: яхту, летящую над землей, черные паруса, похожие на крылья летучей мыши. Графиня опустилась на колени. Одну секунду она стояла на пороге рая, прежде чем с грохотом провалиться в ад. Взрывной волной ее швырнуло в песок, а когда туча рассеялась, добрая рука чумазого человека, помогла ей подняться.

– Жива?!!! – спросил Жорж. – Девочка моя, как ты это сделала?

– Элементарно, Георгий Валентинович, – вымолвила графиня. – Как-нибудь расскажу, если у вас найдется минутка.

– Ты должна уйти. Сейчас здесь будут люди с оборудованием, которое может нас видеть. Нам лучше не рисковать.

– Гуманоиды? – уточнила Мира.

Жорж вернулся к груде мусора, сваленной среди лохмотьев резины, и приподнял за шнур прибор, похожий на видеокамеру.

– Наши похождения уже в архиве, – объяснил он. – Я не могу допустить, чтобы за тобой охотились спецслужбы всего мира. Ты должна идти, пока есть такая возможность, а я должен остаться и сделать все, чтобы уладить проблему.

Два «гуманоида» в белых комбинезонах уже спускались с холма и так ругались между собой, что приличной даме и впрямь не следовало здесь оставаться. Один из них ринулся к обломкам, другой осмотрелся. Мира подняла ствол, и пронзительный белый свет лег пятном на место происшествия. Жорж прикрыл ствол ладонью.

– Не волнуйтесь, Георгий Валентинович, – заявила Мира, целясь в одного из «пришельцев». – Луч виден только сквозь специальные фильтры.

– Ты можешь убить человека, – предупредил Жорж.

– Они первые начали стрелять.

– Они стреляли в меня.

– Ну и что?

– У нас свои счеты. Они не могут меня достать, а ты можешь смертельно ранить кого-то из них. Никогда не поднимай оружие на человека.

– Они хотели убить вас. Любой суд меня оправдает.

– Нет, не любой, – возразил Жорж и наклонил ствол к земле. – За стрельбу из оружия Ангелов тебя будут судить не присяжные. В этом кодексе другие законы. И ты, девочка, пока не натворила глупостей, лучше остынь и запомни: никогда не стреляй в человека. Ты не имеешь право это делать, даже если он будет угрожать твоей жизни.

– Вы знали, что это резиновая дурилка? – обиделась Мира. – Знали и не сказали мне?

– Я знал, что американцы используют имитации НЛО, но не знал, в каких целях. Они знают, что я иногда гуляю по их секретным объектам, и тоже не понимают, зачем. Моя физиономия уже давно в их картотеке, но я для них – непостижимая сущность, а ты, если немедленно не уйдешь к машине, получишь от меня ремня по заднице.

Графиня Виноградова удивилась. Она еще ни разу не получала «ремня по заднице» от постороннего дядьки. От посторонних дядек графиня привыкла получать только подарки и комплименты.

Профессор Боровский взял выходной, потому что психическое здоровье любимого ученика внушало тревогу. Оскар уснул под действием снотворного, но бредить не перестал. Он был уверен, что той злосчастной ночью сам Привратник посетил его в образе Артура Деева и приоткрыл ему тайну будущего. Такую страшную тайну, что бедняга едва не умер.

– Я знаю, кто мессия, – заявил Оскар, – знаю, кого надо беречь… но его уже ничто не спасет. Однажды за ним придут… Учитель, они придут и за вами!

Боровский убеждал ученика, что в образе Артура Деева никто кроме Артура прийти не мог, но телефон графини молчал. Телефон человека, который мог подтвердить, что именно Артур приезжал той ночью в Академгородок, был отключен на злостную неуплату.

– Я пойду работать в журнал, – объявил Учителю Оскар. – Выучусь на журналиста, буду прекрасно писать статьи, а Женька будет мне помогать…

К вечеру профессор снова вызвал врача. У Оскара поднялась температура, начались видения. К тому же больной окреп в убеждении, что его призвание – журналистика. И там, на лестнице, ему было недвусмысленно заявлено, что будущий великий журналист Оскар Шутов напрасно тратит молодые годы на поиск энергии будущего. А то, что пользователи его изобретения будут лучше и совершеннее нынешних энергетических паразитов, еще никем не доказано.

Оскар со слезами забился в подушку, а Боровский пошел открывать дверь врачу, но на пороге стоял Зубов.

– Георгий Валентинович?

Жорж поставил на тумбочку саквояж с кодовыми замками, еще не поступившими на вооружение вражеских армий. Извлек из саквояжа пакет и подал профессору.

– Рукописи Эйнштейна, сожженные им перед смертью. Для вашего талантливого ученика. Чтобы он не считал себя одиноким первопроходцем.

У профессора Боровского подкосились колени.

– Копии?

– К сожалению, Натан Валерьянович, оригинал. Почерк скверный, но, надеюсь, вы поможете ему с немецким языком.

– Георгий…

– Прошу прощения, но меня ждут дела. Возможно, в следующий раз нам удастся поговорить.

– Да, есть, о чем поговорить, – Боровский вышел проводить гостя до автомобиля. – Нам есть, о чем поговорить, Георгий. Вы последний человек, который общался с Сарой Исааковной Боровской. Не знаю, на каком уровне пространства вы имеете с ней контакт… Мне показалось, что это не было случайной встречей двух людей, зашедших на огонек.

– Вы правы. Мы с Сарой Исааковной давние знакомые.

– Пожалуйста, вспомните, не упоминала ли она фамилии Сотник? Валентин Сотник, бывший некогда аспирантом ее научного руководителя, который пропал при странных обстоятельствах. Возможно, в одной из пещер во время экспедиции на Урале. Не знает ли она что-нибудь о судьбе этого человека?

– Да, он действительно ушел в пещеры, – ответил Зубов, открывая машину. – Судьба его странным образом миловала, но не позволила вернуться: «Можно идти вперед, но обратной дороги не будет», – процитировал он, – на языке Ангелов это означает смерть. Сотник ушел в пещеру тридцатилетним мужчиной. Сара Исааковна прожила долгую жизнь и ушла за ним перед смертью. Каждый сделал свой выбор. Понимаю ваше удивление, Натан Валерьянович. Вы не знали, что Валентин Сотник – мой отец. Я должен был разыскать вас несколько лет назад, и уже собирался сделать это, но Артур спутал все планы.

– Ваш отец? – оторопел Боровский.

– Когда он уходил в экспедицию, я должен был родиться. Он не был женат на матери. Для ее семьи это стало позором. Половину жизни я прожил в дехроне, поэтому не научился понимать людей…

– Вы еще молодой человек…

– Мне почти сто лет, – ответил Зубов. – Я родился раньше вас, но меньше прожил, – он сел за руль и завел мотор, но Боровский не отошел от машины. – И жить мне осталось гораздо дольше, чем вам, и вместе с тем у меня не так много времени. Натан Валерьянович, я вынужден вас оставить. Мы непременно поговорим в другой раз.

Натан прижал к груди пакет с рукописью.

– Разумеется… – согласился он. – Георгий, я хочу, чтобы вы знали: та информация, что нам, возможно, удастся извлечь из этих бумаг, не будет использована во вред человечеству никогда, потому что человечество о ней никогда не узнает.

– Используйте информацию, как хотите, – улыбнулся на прощание Зубов. – Человечество меня не интересует.