Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 152 страниц)

– Пусик!.. – сытый по горло милыми подробностями пассажир постучал в дверь кабины. – Раньше справимся – раньше вернемся домой!

Интимная часть переговоров уступила место деловой. «Пусик» вспомнил про завещание, которое оставил в шкатулке для документов, и о заначке, что спрятал от «мусика» в сапоге. Следующие звонки были сделаны исключительно по существу. Машинист ругался с начальством, требуя подать ток, и вскоре на станции загорелся свет. Состав продолжал стоять. Машинист продолжал выяснять отношения со смежными службами. На платформе появились люди, потоптались немного и тоже полезли в вагоны.

– Пусик! – Оскар еще раз постучал в кабину.

Состав загудел, двери захлопнулись, поезд медленно вполз в тоннель.

Первые три витка пролетели незаметно и быстро. Физик увлекся работой и не замечал вокруг себя ничего. Он не обращал внимания на сбитых с толку людей, которые заходили на огонек. На каждой станции кто-нибудь да спал под скамейкой, кто-нибудь да околачивался на платформе в надежде, что метро заработает. Машинист прилежно выполнял задание. Диктор вернулся на рабочее место и стал объявлять остановки. Иногда невпопад, иногда, извиняясь за куриную память. Запутавшись в названиях станций, диктор запел. Оскар прослушал балладу о рыцаре, который шел на войну, но по дороге заглянул к чужой жене и надолго у нее задержался. Напевшись, диктор снова принялся за работу. Лампочки на потолке мигали от тряски, два студента дремали напротив. Пожилой мужчина с тросточкой чему-то улыбался, глядя в слепое окно.

– Что?.. – спросил Оскар диктора. – Не нашлось вакансии в оперном театре?

– Да… – вздохнул динамик. Вздохнул так протяжно, что пыль полетела за шиворот пассажиру.

– И в кино не снимают?

– В кино теперь снимают тех, у кого деньги. А смотрят это говно те, у кого денег нет. Такой вот симбиоз нищеты и богатства.

– Не будь жадиной. Выходи на улицу, пой бесплатно. Пусть нищие перестанут смотреть кино и придут тебя слушать.

– Рад бы, да съедят… те, кто снимает кино, – сказал диктор и снова запел.

Сначала Оскару стало душно, потом дурно, потом свет, который мигал, погас. Вода в кубке стала вращаться медленнее. Возможно, она бы совсем замерла, но поезд тронулся. «Портал, однако, – отметил Оскар, – с признаками дехрона. А что за портал, и чей? Поди, разбери…»

Кольцевая линия в качестве дольмена не устроила Оскара по всем показателям. Его смущала кривизна «кольца», испещренного стрелками и коридорами. Его возмущала халтурная укладка рельсов, потому что состав то и дело дергался. Ему совершенно не нравилось, что сограждане лезут в вагоны.

В течение следующего часа у Оскара была полная схема подземной дороги. В течение часа ему удалось рассчитать скорость, на которой, при благоприятном стечении обстоятельств, должен открыться нужный портал. За этот час он ближе познакомился с диктором и выяснил, куда подевалась запись, которая автоматически объявляла станции.

– Я ее проглотил, – признался бархатный тенор. – А что? Разве плохо? У живого человека за отдельную плату всегда можно спросить, какая следующая остановка.

– Приятного аппетита. Только чем ты теперь отличаешься от киношников? Вчера тебя проглотили, сегодня проглотил ты…

– Хочешь меня обидеть?

– Хочу попросить об услуге. Объяви, что поезд отправляется в ад. Пусть выйдут все, кому жизнь дорога.

– Хочешь лишить меня аудитории? – не понял диктор.

– Хочу прокатиться без остановок.

– Зачем?

– Здесь кто кому задает вопросы? Делай, что говорят. И еще попроси машиниста не менять скорость.

– Мало того, что я остался без денег, останусь и без работы.

– Я тебе заплачу, если полчаса помолчишь.

– Вот! Так всегда! – обиделся безработный артист. – С тех пор, как я научился петь, мне платят только за то, чтоб я помолчал!

Физик снова погрузился в работу и получил обнадеживающий результат. Ему удалось рассчитать скорость, вполне посильную «паровозу». На следующем витке Оскар проверил расчеты и убедился, что риск оправдан. Адреналин пошел в кровь. Он вспомнил женщину, которой не нужен, и французское посольство, где ожидал разъяренный граф…

– Интересно, что стряслось у французов, – обратился физик к Греалю и спешно надел очки. – Давай, прикинем, смогут они обойтись без меня час-другой? – На мониторе отобразилась делегация российской сборной в интерьере рабочего кабинета посла. Делегация кричала, топала ногами, угрожала расправой, требовала немедленной переигровки турнира. – Смогут, – решил Оскар и собрался поменять тему, но обиженная российская сборная никуда не ушла. Она продолжала угрожать французам, используя образы Бородинского поля. – Да что ты будешь делать…

Оскар понял, что совершил ошибку. Перезагрузить аппарат было нечем, и следующие пять минут он потратил на подавление приступа ярости. Нужно было смириться с тем, что эксперимент загублен, и с тем, что его едва ли удастся повторить. Что-то подсказывало молодому человеку, что с завтрашнего дня двери метрополитена надежно закроют.

– Пусик! – Оскар стукнул кулаком в дверь кабины. – Стоп! Я приехал.

Он выплеснул на пол испорченный архив, кинул в сумку приборы и встал у двери. Станция должна была появиться. Состав уже тормозил, свет уже мерещился впереди, но проходила минута, другая, третья. Пока Оскар рассматривал свое отражение в темном стекле, пролетело еще минут десять. Он понял, что испорченным архивом дело не ограничилось. Что он, безобразно расслабившись, заглючил «сюжет» на самом интересном месте. Своими руками, без видимой необходимости. Даже выгнал из вагона попутчиков, у которых можно было одолжить стакан минералки.

– Дурак!.. – выругался он.

Очки-монитор лежали в сумке, а перед глазами продолжала стоять делегация русской команды. Хмурые, сердитые мужики с кольем и дубьем на фоне стелы героям, что развернули войско Наполеона. Оскар достал телефон и убедился, что связь потеряна. «Однако, дехрон», – подумал исследователь, но от этого открытия легче не стало. Сердитые люди продолжали давить французам на психику. Оскар видел, как толпа обступила посольство, как поднялись над головами оскорбительные плакаты. «Однако надо что-то делать, пока не сдурнело. Мирка… – подумал физик, – ты вовремя смылась. И, как всегда, оказалась права: Греаль я делал не для тебя. Я его делал только для того, чтоб иногда о тебе не думать. Иначе бы спятил».

– Пусик!!! – Оскар снова постучал кулаком в дверь кабины. – Если хочешь еще раз увидеть мусика… слушай внимательно, что надо делать.

Дверь приоткрылась. Испуганные глаза машиниста блеснули в полумраке кабины.

– Мы заблудились, – растерянно произнес он.

– Спокойно! Я знаю дорогу!

– Но… – развел руками испуганный человек.

– Фотография жены при себе? Детей, родителей… всех, ради кого ты лезешь под землю и шастаешь по этим проклятым норам, ну?.. – Машинист неуверенной рукой извлек портмоне из кармана. – Достань и смотри им в глаза. Говори с ними, не отвлекайся, не отворачивайся ни на секунду.

– Но… – человек указал на погасшую панель управления.

– Плюнь на это! Плюнь! – У машиниста задергалось веко. – Слушай меня внимательно, парень! Слушай и запоминай, потому что от этого зависит твое возвращение. Возьми это в руки, – Оскар помог бедняге извлечь семейную фотографию. – Смотри на них! Держи эту связь, ни о чем постороннем не думай, ничего не бойся. Смотри на них даже тогда, когда белая вспышка тебя ослепит. Смотри до тех пор, пока не появится знакомая станция.

Оскар закрыл дверь в кабину и сел, потому что стоять в вагоне, летящем по слепому кольцу, не было ни малейшего смысла. Он почувствовал дехрон как никогда сильно и расстегнул воротник, чтобы легче было дышать. Влияние «реального мира» вдруг понравилось ему, несмотря на страшную головную боль. Понравилось, как избавление от иллюзий, которые перестали доставлять удовольствие и стали причинять только муки. Вдруг пришла мысль, что «автор» нарочно заманил его в подземелье, где каждая ошибка может стать роковой. В запертом доме можно выломать дверь, можно прыгнуть за борт парохода. В конце концов, можно кинуться в пропасть и убедиться, что Хранитель не дремлет. Но как найти выход из поезда, летящего по кольцу, Оскар не знал.

– Ну… – сказал он, – Хранитель мой неизвестный… Если программа написана правильно, значит сама сработает. Если неправильно – я уже ничем не смогу помочь.

Белый огонь полыхнул и погас. Оскар не смог определить, сколько времени пролетело, он не сразу понял, что поезд стоит. Только тьма за окнами почему-то развеялась, как галлюцинация, увязавшаяся за ним с прошлой жизни. Полусумрак, расчерченный вертикальными полосами, похожими на колоннаду подземных станций. Строгий голос объявил остановку. Двери хлопнули, состав тронулся, Оскар зажмурился и открыл глаза еще раз. Мимо проплывал холл, который невозможно было рассмотреть сквозь пелену. Ни одной четкой линии, ни одной читаемой буквы. Оскар проводил взглядом уходящие интерьеры. Вагон вошел в тоннель. Перчатка на полу напомнила о бежавших в панике пассажирах. Молодой человек встал и пол закачался под ногами. Кинул на плечо сумку и едва не потерял равновесие. Воспоминания о недавних событиях возвращались медленно. Мгновение, прожитое после вспышки, превратилось в минуту. Оскар ничего не помнил о прошлой жизни. Ничего такого, что помогло бы ему устоять на ногах, не держась за поручень. Вагон трясло, память носило мимо парадного подъезда посольства. Толпы болельщиков, облепившие здание, скандировали проклятья, угрожали расправой, если позорный турнир не будет заново сыгран. Душа Оскара подлетала к темным окнам посольства и искала в них свое отражение.

– Что за муть… Вот же я, совершенно живой, – он приблизился к двери и оцепенел от ужаса. Отражение отсутствовало. Рядом с ним стояла фигура в длинном плаще. Черная шляпа затеняла лицо, черные очки закрывали глаза… – Господи… иже еси на небеси… – прошептал Оскар и почувствовал, что теряет сознание.

Вечность прошла, прежде чем состав сбросил скорость. Новая станция поплыла за дверями вагона. Оскар поглядел на черную даму. Ее очки поблескивали светом адских костров, словно два маяка по ту сторону мира. «Ведьма! – осенило физика. – Вагафа!» Он приказал себе не думать, не смотреть, не чувствовать. Усилием воли освободил голову от всех на свете переживаний, оставил только балладу о рыцаре, который пошел на войну, но по дороге задержался у дамы сердца. Ведьма смотрела на него в упор. Черная и ужасная, похожая на персонаж из детских кошмаров. Не чувствуя тела, Оскар стоял, прижавшись к поручню, словно распятый. Маленькая букашка, попавшая в пасть хищной птице. Мушка, которую клюнули, а душа успела удрать и теперь не знает, куда деваться. Он запретил себе думать, но мысль о том, что роман безнадежно заглючен, проползла в его душу и овладела ей целиком. «Чего бояться, если меня уже нет?» – спросил себя Оскар и улыбнулся ведьме. Улыбка вышла кривая, но на вторую попытку не было сил.

– Здрасьте… – сказал он.

Ведьма продолжала глядеть на него. Пот потек по спине человека. Еще немного и он мог умереть от разрыва сердца, прямо так, с дурацкой улыбкой, стоя напротив черной дамы в пустом вагоне. Оскар представил себе, как умрет, его понесут в гробу, и эту гримасу увидят все, кто придет попрощаться. Представил так живо, что рассмеялся. Оскару захотелось скорее добраться до кладбища и закрыться крышкой гроба от взгляда этой ужасной особы, но ведьма стояла рядом, холодная и безучастная. Стояла, пока не раскрылись двери, а потом… вышла на платформу и скрылась за массивной колонной.

Приступ смеха сменился паникой. Рубашка прилипла к мокрой спине. Оскар выскочил следом. Не чувствуя ног, помчался за ней, понимая, что в этом мире идти ему некуда.

Ведьма поднялась по эскалатору в верхний вестибюль, и Оскар поднялся за ней. Ведьма вышла в подземный переход и Оскар вышел… Проходя мимо ларьков, он поглядел на витрины, но отражения не увидел. Только блеклые очертания чаши Греаля плыли над мраморным полом. Он выхватил из сумки прибор и спрятал за пазуху. Отражение растаяло, как ледяной узор на стекле. Переход был пуст. Ларьки закрыты. Рекламный плакат предложил королевский отдых в Египте и словом не обмолвился о воскресших мумиях, что несут с собой всю заразу древнего мира.

Ведьма вышла на улицу, прошагала мимо магазина, расцвеченного яркой рекламой. Оскар вышел за ней. Он хотел понять, чего испугался больше, себя или женщины в черных одеждах, неожиданно появившейся рядом? Но что-то заставило его остановиться среди тротуара. Что-то насторожило. Что-то… гораздо более странное, чем все, что произошло накануне. Оскар видел это, чувствовал кожей, вдыхал, но понять не мог. От напряжения закружилась голова. Капли воды медленно падали и разбивались о мокрый асфальт. Мир блестел, переливался в ночных фонарях. Оскар взглянул на небо. Крупные капли сыпались на его лицо одна за другой, словно наверху процеживали через сито мировой океан.

– Боже мой, – дошло до Оскара, – это же дождь. – Он опустился на колени, чтобы потрогать лужу. По воде скакали пузыри, разбегались волны. Руки вымокли до локтей, но Оскар не мог оторваться. – Дождь… – повторял он. – Нормальный дождь, которого не было миллионы лет.

Последний раз, когда влага небесная залила Сен-Тропе до самых крыш, физик попрощался с дождем. Решил, что растяпа-«автор» не выключил кран, залил нижние этажи романа и был наказан. Кто-то предъявил ему счет за утопленный город, и вот, наконец, этот счет удалось оплатить. Оскар поймал себя на мысли, что стоит среди лужи на четвереньках, но над ним никто не смеется. Пешеход задел его сумкой по голове, с удивлением обернулся, но даже не сбавил шага.

Дождь поливал асфальт. Машины ехали по дороге чинно и ровно, словно понимали, куда и зачем. Люди стояли на автобусной остановке, будто верили, что автобус придет. Оскар почувствовал запах весны, аромат земли, оттаявшей из-под снега. Он забыл, когда последний раз вдыхал этот запах, но ведьма-вагафа свернула в подворотню и скрылась из вида. Оскар поднялся на ноги и побрел за ней. Ночные фонари отражались в лужах, компания молодых людей, стоящая под фонарями, имела тень, только Оскар в этом мире не имел ничего, кроме ощущения нелепости. Он чуть не упустил вагафу, пока искал в витрине отражение своей промокшей фигуры.

Ведьма прошла по двору, на секунду слилась с темнотой и остановилась под козырьком подъезда. Во дворе гулял ветер, ворошил помойку, таскал по тротуару пластиковый мешок. Оскар почувствовал запах помойки. Ноги сами понесли его к дому, сами подняли на нужный этаж. Он застыл у двери, потрогал ее обивку, холодную и шершавую, пощупал кнопку звонка.

– Нет… – сказал Оскар. – Не сейчас. Сначала нужно проснуться и выпить кофе.

Сердцебиение вернулось в нормальный ритм на скамейке возле подъезда. Оскар дождался, когда руки перестанут дрожать, достал Греаль и зачерпнул немного воды из лужи, но кристаллы отказались работать. Было что-то нереальное в дожде, который пролился на город. Было что-то ненормальное в городе и в людях этого мира… что-то отрешенное от человеческой логики, словно все они вышли из мифов и сказок. Это ощущение Оскар впервые испытал, встретив Валеха на слупицкой «даче» Деева, и с тех пор должен был привыкнуть, но не привык.

Оскар вышел на тротуар с намерением поговорить, поздороваться с первым встречным прохожим и заглянуть в глаза, чтобы хоть там найти свое отражение. Во дворе не было ни души, только машина с шашечками на крыше, рыскала там и сям, освещая себе дорогу. Оскар шагнул навстречу машине. Глупая мысль пришла ему в голову.

– Стой! – скомандовал он и стукнул кулаком по капоту. Машина встала. Оскар открыл заднюю дверь и сел за спиной у водителя. – Французское посольство. Быстрее… – скомандовал он, но рядом с водителем уже сидел пассажир.

– Французское? – переспросил шофер.

Пассажир обернулся, и Оскар узнал его.

– Мне все равно, – ответил попутчик.

– Только этого не хватало… – Оскар отвернулся к окну, чтобы отсрочить неприятный для себя разговор.

Незнакомый город обступил его домами с разноцветными окнами. Ровные дороги, до глянца надраенные дождем. Мир чужой и огромный, ни на что не похожий, не вызывающий даже иллюзорных воспоминаний. В конце концов, Оскар не узнал самого посольства. Он решил совсем избежать разговора, вышел из машины, предоставив попутчику расплатиться. В глубине души, Оскар надеялся скрыться в этом каменном здании, но никто не вышел его встречать. Он не увидел толпы российских болельщиков с оскорбительными лозунгами в руках. Французский флаг висел над будкой охранника. Подстриженные газоны с голубыми елками простирались под окнами офиса, чьи сотрудники давно разошлись по домам. Последняя капля дождя потревожила зеркальную лужу. Оскар встал у дверей. Нажал на кнопку звонка. Лик охранника появился в окошке. В этом городе отовсюду веяло спокойствием и порядком. Здесь все было так, как предписано логикой бытия, только физик знал, что в этом бытии нет и намека на логику.

– Нет! – решил он. – Это не ошибка. Это конец!

Охранник посмотрел сквозь посетителя вдаль, увидел такси на обочине, услышал ругань, которой водитель сопровождал каждую купюру, с боем добытую из карманов клиента. Пассажир честно потрошил карманы своих дырявых джинсов, на асфальт летел мусор, пластмассовые шприцы и пустые коробки из-под лекарств. Последняя ампула разбилась вдребезги, когда Оскар вернулся к машине. Он похлопал водителя по плечу, желая извиниться за товарища, но таксист не подготовился к контакту с полтергейстом. Он огляделся по сторонам, прыгнул в машину и скрылся.

– Зачем увязался за мной? – спросил Оскар мужчину, собирающего с тротуара свои карманные ценности. – Мирка послала?

– Чтобы помочь. Я передал тебе Книгу, но ты отказался ее принять. Если бы ты не был таким гордецом, то знал бы, что в мире, который ты называешь «реальным» не работают кристаллы Греаля. Это выдумка, фикция, фантазия…

– Уйди от меня, Эккур! Лучше сгинь по-хорошему.

– Здесь нет сакральных вещей. Здесь не действуют приборы, придуманные тобой. Здесь не исполняются даже законы физики, которые помогли те приборы создать. Мы написали для тебя главу, посвященную этой проблеме, потому что только недавно сделали открытие. Если б ты вовремя принял помощь, не оказался бы здесь. А теперь прими меня, как надежду на то, что ты не останешься здесь одиноким.

– Возьми Греаль и вернись, – попросил Ангела Оскар. – Со мной все кончено, но ты, если захочешь, сможешь вернуться.

– Нет, – ответил Эккур, – не смогу.

– Тогда вот что: видишь меня хорошо?..

– Вижу.

– Достаточно хорошо?

– О, да!

– Вот и держись от меня подальше, – сказал Оскар и пошел по парку, не разбирая дороги.

– Что же будет с тобой? – спросил Эккур и пошел за ним.

– То, что должно. Я сдохну в отчаянии и одиночестве, как того заслужил. Лучше спроси, что будет с теми, кто рассчитывал на меня. Одной глупостью я перечеркнул их жизнь.

– Жизнь нельзя перечеркнуть глупостью, – уверил человека Ангел. – Жизнь – несоизмеримо больше, чем те ошибки, которые мы совершаем, даже когда они кажутся роковыми.

– Не тарахти, – попросил Оскар и присел на скамейку, – дай подумать.

– Я здесь, чтобы помочь…

– Уверен, что кристаллы нельзя запустить?

– Я бы отдал жизнь за то, чтоб это было не так. Но, пока твоя чаша была у нас, мы успели проверить…

– Если хочешь помочь, возьми Греаль и вернись.

– Нет, – повторил Эккур. – Уже не могу.

– Это я не могу. Это моя частота недосягаема без ключа дольмена, который… чтоб его черти подрали, теперь не работает. Ты можешь.

– Никто не может. Пожалуйста, Оскар, отнесись мужественно к тому, что я сейчас скажу. Мир, в котором ты жил, здесь такая же фикция, как кристаллы Греаля.

Оскар поглядел в испуганные глаза Ангела и не увидел в них ничего кроме отчаяния ребенка, у которого отобрали компьютер с интересной игрой.

– Когда-то он был и твоим миром.

– Пока я верил в него. Сегодня моя вера разбилась. Она стала блажью и мракобесием.

– Поверь еще раз.

– Нет, – Ангел помотал головой. – У меня нет таких полномочий.

– А без веры?.. Со своей родной частоты ты можешь открыть какие угодно «двери», я научу тебя, как…

– Только вера может открыть любую дверь. Знание – лишь ту, к которой подходит ключ.

– Дурдом по тебе плачет, – пришел к выводу Оскар.

– Но я тебя не оставлю. В этом мире ты без меня пропадешь.

– Мне Хранители не нужны. Мне нечего здесь хранить. Все, что было дорого, осталось там.

– Из меня не получился Хранитель, потому что я слишком любил людей. Нужно немножко их презирать, чтобы отводить от бед. Я же могу презреть только себя самого.

– Воистину, дурак, – согласился Оскар. – Ты собирался умереть во имя людей. А когда умер – перестал в них верить. Вопрос: зачем умер? Во имя чего? Мне жаль тебя, Ангел. Конечно, мне в этом мире предстоит ужасно хреновая жизнь, но твоя будет на порядок хуже, если не отвяжешься. Это я тебе обещаю.

– Но я не виноват… – Ангел разжал кулак с мятой пачкой из-под лекарства. – Она случайно выпала и разбилась… моя надежда. Последняя возможность вернуться в мир, из которого ты пришел. Я берег одну капсулу, чтобы помочь тебе, потому что новое лекарство мне не выпишут. Как только я приду за рецептом, на меня наденут смирительную рубашку.

– Правильно сделают. Дай сюда? – Оскар развернул измятую пачку. – …Десять ампул, – прочел он. – То есть, тебе еще и шприц нужен, раз уж мы старый поваляли по асфальту.

Ангел едва заметно кивнул. Его мертвецкий оттенок лица был виден даже под фонарями. Кивнул и затрясся. Страх появился в его глазах. Страх, что товарищ вдруг возьмет его за руку и отведет туда, где несчастный совсем не желал оказаться.

– Черт с тобой, – согласился Оскар. – Показывай, где аптека?

– Ты сделаешь это ради меня? – не поверил Ангел.

– Плевать на тебя. Обколись хоть до смерти. Мне свои проблемы надо решить.

– Аптека там… – Эккур указал на зеленый крест, мерцающий в конце переулка. Оскар направился на свет креста. Эккур поспешил за ним, сбиваясь с шага, забегая вперед, чтоб заглянуть в суровые глаза человека. – Не говори, что тебе наплевать, – просил он. – Не делай вид, что ты бездушная личность. Если б это было так, ты бы не совершал роковых ошибок, не рисковал бы собой. Если б ты был таким плохим человеком, за которого себя выдаешь, ты бы никогда не оказался в беде. Я помогу тебе…

– Заткнись, – ответил ему человек. Он изучил витрину аптеки, подергал запертую дверь. – Лучше найди камень. И подержи это… – он вложил в руки Ангела чашу Греаля. – Разрешаю подержать. Только не урони.

– Но Оскар! Здесь не работают сакральные ритуалы. Я могу взять это в руки, не опасаясь возмездия. А ты – можешь взять в руки это…

Эккур достал из-за пояса железную палку, в которой Оскар узнал «Стрелы Ангела», укороченные графиней.

– Вот дурак, – удивился он. – Если здесь не работают Стрелы, зачем ты таскаешь их с собой?

– В память. Это самый дорогой подарок, сделанный Ангелу Человеком. Даже если он бесполезен, я не могу от него отказаться. Это больше, чем дар. Почти что жертвоприношение, сделанное во имя добра. Эта вещь стала моим талисманом. Когда я беру ее в руки, я начинаю верить в себя…

– У меня уши болят от твоей трескотни, – признался Оскар, вооружаясь обрезком водопроводной трубы. – Уйди отсюда. Ей-богу, отойди подальше, пока я не засветил по твоей башке.

Витрина рассыпалась по тротуару. Замигала лампочка, запищала сигнализация. Оскар пролез в помещение по хрустящим осколкам, один за другим стал выдвигать бесконечные ящички аптечных шкафов. Сунул в карман упаковку шприцов, рассыпал по полу какие-то препараты. Он шел наугад и боялся не успеть до приезда полиции. Когда нужный ящик попался в руки, уже гудела сирена. Оскар остановился у зеркала подсобки, освещенной уличным фонарем. Тень от рамы лежала у него под ногами, тень растения в цветочном горшке, занавески… Лишь его эфемерная персона не давала тени. Оскар спрятал пачку за пазуху, и она растаяла. Достал из-за пазухи – она проявилась. Неожиданно для себя он понял, за счет чего достигается эффект невидимости, и как его собственное инородное поле может не вписаться в «реальную» частоту, сохраняя при этом все функции. Оскар понял, как это можно поправить, если задаться целью. Но кто мог задать ему цель в этом мире, он не знал и старался не думать. В его голове в авральном режиме зрел расчет генератора, который позволит полтергейсту вернуть визуальный облик. Оскар пожалел о том, что не подумал об этом раньше, когда все было под рукой: лаборатория и Густав, который полжизни бы отдал, чтобы снова стать человеком. Тогда ему не пришло бы в голову. Сейчас не имело смысла. Отчаяние взяло за душу человека. «Мирка, – сказал он, обращаясь к своему отсутствующему отражению, – почему я не знал тебя раньше? Может, жизнь сложилась бы по-другому».

– Оскар… – Ангел вскарабкался на подоконник, и его тень немедленно легла на пол. – Оскар, открой… – Эккур постучал в окно и обернулся. Мигалки уже въехали в переулок и окрасили его в синий цвет. – Скорее! – Стекляшка вылетела из форточки и разбилась, в помещение аптеки проникла рука, потянулась к упаковке с лекарством, но немножко не достала до цели.

– Вспомни, Ангел, как вы тестировали прибор? Ты брал его с собой в этот мир?

– Нет, этого нельзя было делать. Оскар, давай сюда… Давай же скорее…

– Как вы тестировали Греаль?

– Не знаю, не знаю… – ответил Ангел, он еще раз попытался зацепить коробку рукой, но Оскар строго держал дистанцию. – Они тестировали на мне, на мне… на моей частоте. Это они сказали, чтобы я предупредил тебя…

Оскар вложил в руку страждущего шприцы с препаратом, и того вмиг сдуло с форточки.

– Это все! – сказал он и почувствовал, как холодный пот потек по виску. – Мирка, это конец. Ампулы не помогут. Я захлопнулся в сейфе вместе с ключами, а заодно прихватил с собой этого… несчастного наркомана. Но он-то просто дурак, а я… что же я натворил?! Как не подумал об этой простой ловушке! Мирка! – обратился он к пустому зеркалу. – Прости, что боялся тебя, прежде чем понял, что ты такая же точно трусиха. Прости, что позволил тебе удрать в форт. Сколько времени бездарно потеряно! А с другой стороны… если б я тебя не нашел, то потерял бы всю жизнь. Нет, это не Деев, это я нашел тебя и послал его за тобой в Люксембург, но ты наверняка не помнишь. Да и неважно…

Пятно света на полу посинело. Оскар вышел на тротуар сквозь размолоченную витрину.

– Вон он! – вскрикнул полицейский, выпрыгивая на ходу из машины. – За угол побежал! Туда! Туда!..

Двое полицейских пронеслись мимо и скрылись за углом, а третий врезался в него с разбегу, чертыхнулся, плюнул через плечо и продолжил погоню. Только палка, похожая на «Стрелы Ангела» осталась валяться в осколках.

– Прими мой добрый совет, Человек разумный, – сказал Валех. – Если ты не хочешь, чтобы незнакомые люди в метро над тобой смеялись, не надо смешить незнакомых людей. Не надо шататься ночами по городу, засиживаться в гостях и напиваться так, чтобы на утро не помнить, откуда фонарь под глазом.

– Каждый живой человек имеет право на синяк под глазом, Валех. И не обязан объяснять, где и почем он его приобрел. Пьянка тоже была не такая, чтоб зашататься. Был увлекательный разговор. И я не жалуюсь тебе, Ангел, даже не прошу, я требую, чтобы ты меня защитил, если ты мой Хранитель! Защитил и объяснил мне, что это было? Либо ему, либо мне… кого сочтешь более понятливым и разумным. Пусть до кого-нибудь из нас дойдет, что миры не пересекутся, даже если один из нас возомнит себя всемогущим.

– Вы просто загнали друг друга в угол.

– Нет, Валех. А даже если ты прав… У Человека, загнанного в угол, пересекается что угодно. Даже параллельные прямые, только это добром не кончается.

– Если твой персонаж однажды постучит к тебе в дверь, можешь оставить роман и уйти, потому что большее никакому Автору не дано.

– А если не постучится?

– Значит твой роман, Человек, займет место на полке библиотеки уходящего мира, чтобы упокоиться под слоем пыли, как миллиарды томов, написанных до тебя, но не сказавших миру ни слова Истины.

– Уйти? Ты предлагаешь мне оставить собственный дом только из-за того, что у меня случилось видение? Куда мне идти, Валех?

– Туда, где ты не сможешь посмотреть в глаза вымыслу. Все, что является из фантазии, называют «нечистой силой». Ты, божий Человек, не первый и не последний, кто плюнет через плечо и перекрестится, увидев «нечисть». Если он однажды постучит в твою дверь, тебе придется закрыть глаза, бежать и молиться Богу.

– Почему бежать должна я, а не он?

– Потому что ты, всемогущий Автор, знаешь, что ваши миры не пересекутся, а он, персонаж, сумел доказать обратное.

Нападение на пункт охраны правопорядка случилось, когда не ждали. Когда противник еще не расчехлил оружие, не занял места в окопе. Он только пришел на работу и выключил сигнализацию. В тот день начальник чувствовал себя неважно, потому что накануне отметил юбилей. Он зашел в кабинет, вынул из стола документы, принялся за работу, но вдруг поднял глаза к потолку и понял, как выглядит белая горячка. Кусок водопроводной трубы, найденный на месте ограбления аптеки, висел аккуратно над его головой. Висел, покачивая биркой. Неотвратимо и в то же время нерешительно, словно выбирая точку удара на его покрасневшей лысине. Начальник открыл рот, но на помощь позвать не успел. Его голова упала на папку с бумагами и повредила челюсть. Он чувствовал, как связка ключей вылезает из кармана наружу; видел, как она издевательски кувыркается в воздухе, как ключ вонзается в сейф, и сосуд с камнями, конфискованный у преступника накануне, вылетает, а затем растворяется в воздухе. Если б у начальника отделения не отшибло мозги, он бы решил, что сошел с ума. От «исторического предмета», который он лично собирался нести экспертам, осталась только бумажка. «Потир с камнями… – было написано на ней, – в количестве одна штука».

Прежде чем лишиться чувств, начальник понял, что кобура на его боку раскрылась, и табельный пистолет самовольно покинул место дислокации. В компании «потира» и связки ключей, он не то чтобы убыл в самоволку, а просто подло дезертировал с боевого поста.

– Наконец-то!.. – Ангел в потертой джинсовой куртке сидел в углу коридора, пристегнутый наручниками к батарее.

– Идиот… – ворчал Оскар, перебирая ключи. – Посидеть бы тебе в таком виде суток двадцать, да времени жалко. – Оскар бросил ключи на стул, где только что сидел узник. – Я тебе что велел делать? Убраться подальше и ждать меня.

– Ампулы они тоже забрали.

– И что? Я должен еще раз ограбить аптеку?