![](/files/books/160/oblozhka-knigi-skazki-o-sotvorenii-mira-si-252726.jpg)
Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"
Автор книги: Ирина Ванка
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 152 страниц)
– Что вам интересно? Мира, что тебе интересно в физике? Что именно ты хочешь от меня услышать?
Графиня пожала плечами. Перед ней лежал чистый лист, вырванный из дневника Артура, и карандаш, подобранный с пола в квартире Оскара. Графиня Виноградова не могла отвечать за всех оставшихся в живых студентов Боровского. Ей действительно было интересно присутствовать на лекции по физике. Первый, а может и единственный раз в жизни.
– Мы не знали, что вы обидитесь, – сказал Деев.
– А ты что хочешь, Артур?
– Я, может, первый раз в жизни учиться хочу.
– Вы уверены, что не ошиблись аудиторией? – Слушатели решительно закивали. – Тогда садитесь ближе, – сказал профессор и стал стирать с доски вчерашние чертежи. – Ближе, ближе, молодые люди! Я не собираюсь надрывать связки. – Немногочисленные слушатели перебрались в первый ряд. – Уважаемые господа, – обратился к собравшимся профессор Боровский, – коллеги, друзья мои. Боюсь, мое сегодняшнее сообщение избавит вас от необходимости изучать физику, как фундаментальную науку. – Никто из присутствующих и не собирался ее изучать, но все напряглись. – Мы с вами занимались теорией устройства Вселенной на базе знаний, накопленных человечеством в период технического прогресса. До сей поры они не вызывали сомнений, но наблюдение физического состояния вещества в отдельных зонах Земли говорит о том, что наши представления о материи в корне ошибочны. Мир, в котором мы живем – разумный организм, который сознательно вводит нас в заблуждение относительно самого себя, защищая то, на что мы, люди, посягать не имеем права, – профессор подождал реакции аудитории. Реакция была весьма заторможенной.
– Учитель хотел сказать, – пояснил Оскар, – что мы нашли дехрональное поле. Что дольмен генерирует активность, похожую на ту, что излучает мозг.
– Чем измеряли? – спросил Русый.
– Чем только не измеряли, – ответил Оскар.
– Когда работал энцефалограф, измеряли им, – ответил профессор. – Когда прибор сломался, Оскар сконструировал похожее устройство. Я могу воспроизвести примерный график активности, – он набросал на доске пунктирную синусоиду, похожую на энцефалограмму головного мозга. – Вы биолог?
– Да, – подтвердил Русый, – увлекался биологией.
– Имеете образование?
– Если дольмены излучают такой биоток, мое образование, также как ваше, не имеет смысла. Проще не иметь образования, когда видишь такое.
– Одно дело копить в себе информацию, – заметил профессор. – Другое дело развивать мыслительную способность. Постарайтесь понять разницу. Мы с вами будем иметь дело с мыслящей материей, а не с ее архивным субстратом. Стены Слупицкого храма сложены из камней, – сообщил Натан, – и сила его «биотоков», если их так можно назвать, находится в прямой зависимости от разных составляющих: от лунных фазы до человеческой деятельности вблизи объекта. Но мы наблюдали также обратную зависимость: активность поля влияет на человека и на погоду. Вы помните, что в гиперактивные фазы, которые нередко провоцировали мы сами, в долине случались грозы, не характерные и непрогнозируемые для региона.
– Натан Валерьянович, вы говорите о хрональном поле? – спросила графиня.
– Я говорю о живой природе, – повторил Натан. – О мыслящей природе мироздания, которую никто не изучал. Я говорю вам о том, о чем не скажет Привратник. Я утверждаю, господа, что наше с вами видимое и ощутимое мироздание имеет гораздо более сложную природу, чем представлялось до сей поры, потому что мы не учли в ней главного компонента: наличия мыслящего субстрата во всем сущем. Мыслительную способность мы считали прерогативой исключительно собственного мозга и просчитались… и поплатились тем, что точка отсчета в человеческом естествознании была поставлена не там, где следовало. В итоге наши фундаментальные науки превратились в красивые упражнения для интеллекта, не более того.
– Вы говорите об информационном поле? – догадалась графиня.
– Нет, Мира. У дехронального излучения функции гораздо шире, чем у самого универсального информационного носителя.
– Я же говорил, – напомнил графине Артур. – Не только ваше сиятельство напоролось. Это суперхрень космического масштаба.
– Артур, – заметил профессор. – Под информационным полем мы подразумеваем накопитель информации, который примитивен уже потому, что рассматривается, как объект. Мы же имеем дело с физическим явлением, с саморегулирующимся процессом, который вероятно контролирует всю нашу жизнь. Ты понимаешь, о чем идет речь?
– Не обращайте на меня внимания, – махнул рукой Артур.
– Что ты не понял?
– Я ни хрена не понял. Что ли атомы и молекулы уже отменяются? Мы состоим из каких-то других… этих самых?..
– Мы состоим из гораздо более сложных структур, чем это представлено в классической модели атома. Атом, Артур, – не более чем конструктор. Форма, которая может меняться. Мы рассчитали и постулировали орбиты электронов, как постоянные величины. Мы представить себе не могли, что эта величина для нашей с вами реальной материи так же индивидуальна, как отпечатки пальцев. Если найти универсальную формулу, схему, код… назовите, как угодно, мы сможем правильно идентифицировать себя в природе. Понять, кто мы такие и для чего живем.
– Код почти был у меня в руках, – с укоризной заметил Оскар.
– Атомарная теория, Артур, это конструктор с большими возможностями, – продолжил Боровский. – Но квантовая теория – принципиально новая возможность конструкторского решения. И каждый раз, чем меньшую величину мы берем за основу, тем более точный результат получаем. Представь себе, – профессор подошел с куском мела к бестолковому ученику, – сколько фигур можно собрать из конструктора лего?
– Ну… – задумался Артур. – Наверно, много…
– А если составляющий элемент уменьшить до размера песчинки? Из глины можно вылепить значительно больше разнообразных форм. Понимаешь?
– Про глину понял, – кивнул Деев. – А что происходит с вашими излучениями – ни хрена не понял.
– Ты можешь объяснить, что происходит в твоей голове, когда ты ходишь, думаешь, занимаешься работой?..
– Вы считаете, что дольмен управляет природой, как мозг телом? – предположил Русый.
– А вы уверены, что человеком управляет мозг? Этот набор нейронов – только посреднический, промежуточный этап. Пример более чувствительной материи, которая принимает и обрабатывает сигналы из внешнего мира. А как она это делает? Дольмен излучает невидимое, неосязаемое поле, флюиды, недоступные человеческим органам чувств. Не имея точного представления о природе и свойствах этого излучения, мы можем только бессознательно принимать сигналы и подчиняться. Имеющий представление делает это сознательно. Он, как слупицкий Привратник, подчиняясь законам первичной субстанции, видит мир таким, каков он есть. Это вопрос кода, о котором так самонадеянно заявлял Оскар, только от этого кода мы гораздо дальше, чем кажется.
– Учитель…
– Гораздо дальше, – повторил Боровский. – В Слупице мы видели чудеса, которые объяснимы лишь этой, первичной, дехрональной взаимосвязью, не опосредованной ни временем, ни нашим субъективным восприятием привычного мира вещей. Наши предки имели код, но потеряли его, пытаясь разорваться между духом и материей, потому что однажды увидели противоречие в этом неделимом целом. Одни абсолютизировали в себе дух, другие плоть. Но мы с вами современные люди с богатым историческим опытом, поэтому будем искать разумные компромиссы, – Боровский вернулся к доске. – Мыслящий человек – единичная, изолированная точка среди массы себе подобных, поэтому большая часть его интеллектуальной энергии уходит на поиск взаимосвязей с аналогичными мыслящими объектами… на самоидентификацию в социальном хаосе. В сознании человека представления о внешнем мире архивируются его особым, индивидуальным восприятием. Излучение дехрона – универсально. Наш мозг может функционировать только в определенных условиях. Поле дехрона присутствует в любой среде. Что такое мозг? Клетка, способная проводить импульс. От скорости и качества этих импульсов зависят наши мыслительные возможности. Белок стареет, клетки перестают обновляться, возможности интеллекта ослабевают, наш срок предопределен. Импульсы дехрона сложнее клеточных процессов. Его директивы проходят по более глубокому срезу физического пространства и используют для передачи информации более универсальные инструменты, чем структуры ДНК. Для них не нужна эволюция клеток с определенными свойствами. Информация может идти по воде и камню, по воздуху и свету. Это не новое слово квантовой теории, и даже не физика завтрашнего дня. Эта наука, которая не сможет состояться, если физика не будет пересмотрена, от своих основ. Господа, я имею основания утверждать, что природа, с которой мы имеем дело, не просто живой и разумный организм. Это мыслящий, руководящий и контролирующий субстрат, способный менять физическую структуру пространства и человека. Проблема в том, что эти изменения обычным человеческим глазом не видны, поэтому, для большинства соответствуют привычной картине мира. Мы с вами, господа, к сожалению ли, к счастью ли, относимся к меньшинству. Возможно, потому что побывали вблизи источника излучения.
– Да, – подтвердил Оскар.
– Мы с Оскаром предположили, что физический мир, доступный органам чувств в данный конкретный момент, столь же иллюзорен, сколь и материален. Понять эту схему человеку непросто, поскольку его мировоззрение на протяжении веков училось отделять иллюзию от реальности. Что опять неясно, Артур?
– Так я не понял, что мне делать с хутором? – спросил Деев. – Там можно жить или мне продавать его к этой самой матери?
– Хорошо, рассмотрим проблему на примере Слупицкого дольмена, – Боровский изобразил на доске два круга, один в другом, символизирующие структуру постройки. – Активность, выявленная нами на внешнем контуре храма, и его геометрия, позволили предположить, что дольмен – окно, прорубленное когда-то человеком в мир, в котором не соблюдаются известные нам физические законы. Я бы сравнил эффект с материализацией гипнотических видений. Мозг человека, введенного в транс, проецирует вокруг себя ирреальный мир. Эта проекция имеет определенный виртуальный радиус, яркость и силу, но ограничивается мозгом фантазера. Влияние дехрона может распространяться на реальные объекты, в том числе на мозг человека, потому что мозг входит в его компетенцию так же, как наши представления об окружающем мире входят в компетенцию человеческого воображения. Влияние может быть тотальным, избирательным, зависеть от силы и направленности, в чем мы с вами не раз убеждались на личном опыте. Круглая форма внешней стены – возможность равномерного распределения поля. Ничего удивительного. Слупицкий храм находится в историческом очаге цивилизации. Возможно, аналогичный очаг, расположенный ближе к полюсу, имел бы форму амфитеатра, а из глубин космоса лучше всего бы работала параболическая антенна… Тебе понятно, Артур?
– Типа радиоволн…
– Молодец, – похвалил ученика профессор. – Когда мы находимся в активной зоне, за внешним контуром стены, мы принимаем информацию вместе с природой, окружающей нас, и реагируем синхронно с природой. По мере того, как меняется пространство, меняются наши представления о пространстве, включая и память о нем. В спокойном состоянии зоны фон стабилен, но, когда идет трансформирующий поток, мы не находим на прежнем месте дома и дороги, встречаем людей, которых логически не должны встречать в данном времени и пространстве. Если нас пускают в дольмен, мы оказываемся с обратной стороны транслятора, то есть, расходимся с реальностью, которая возникает за внешней стеной. Поэтому, люди, вошедшие в храм в активной фазе, могут быть потеряны нами. Я не уверен, но предполагаю, что, находясь в дольмене, мы можем непроизвольно менять окружающий мир. В этом случае наш мозг начинает работать в тех же частотных режимах, что и директивные импульсы поля.
– И что же… постоянной реальности не существует? – удивилась графиня.
– Мира, – остановился профессор. – Реальность определенно существует. Но она не похожа на то, что мы видим вокруг себя всю нашу жизнь.
– На что же она похожа?
– В физике, которую мы с вами в данный момент изучаем, это ключевой вопрос. Если мы найдем на него ответ, теорию можно будет доказать и пропагандировать в университетских аудиториях абсолютно легально.
– А что светилось в самом колодце, профессор? – спросил Артур.
– Мне сложно объяснить тебе это, Артур, – признался Учитель. – Потому что ты не помнишь, как выглядит Греаль. Структурно Греаль – информационный прототип дехрона: излучение, на которое накручен беспорядочный, вневременной, внепространственный, абсолютно абстрактный информационный архив. При их взаимодействии возникает поле, которое, в свою очередь, приводит в движение архивный хаос. Дальше – чистая статистика: повторяющиеся комбинации создают закономерность, повторяющиеся закономерности создают процесс… Греаль – ни что иное, как примитивная рабочая модель по раскодированию хаоса, простая и универсальная в применении. Он не просто раскодирует информацию, спрятанную на уровне первичной природы, он к тому же обладает свойством воплощать ее в материальные формы. Греаль и дольмен – явления одного и того же порядка. Внутри колодца и внутри чаши возникает одно и то же вещество. Я бы назвал его особым состоянием плазмы, обладающим колоссальной энергетической мощью. Вы с Мирой, блуждая в активном поле, выполняли свою кодирующую функцию в общем энергопотоке, ту самую навязчивую комбинацию, которая провоцирует закономерность. Вы находились у истока, и ваше поведение формировало директивный поток, обладающий огромным влиянием, а ваше неведенье и непонимание процесса на выходе имело эффект, которого вы предположить не могли.
– А если попасть в сам источник? Можно присвоить себе функцию Бога? – спросил доктор.
– Как вас зовут, молодой человек?
– Евгений Федорович, – представился Женя.
– Уважаемый Евгений Федорович, если вы окажетесь в кабине реактивного самолета, вам придет в голову присвоить себе функцию пилота? – доктор усмехнулся. – Почему вы решили, что присвоить себе роль Бога легче?
– Но ведь где-то учат управлять самолетами. Если б я попробовал, почитал инструкцию, пообщался с пилотами… В конце концов, если такая необходимость настигнет меня в воздухе, мне придется сесть за штурвал.
Профессор положил мел на краешек доски.
– Евгений Федорович, я должен вас огорчить. Знающих людей в области нашего исследования пока нет, и литература не написана, а насчет фатальной необходимости… Здесь мы имеем только печальный опыт. Попробуйте прыгнуть вниз головой с двадцатого этажа и остаться в живых. Та же самая вероятность удачи.
– Но ведь феномен надо изучать.
– Мы сделали все, что смогли. Я не удивлен тому, что Привратник отогнал нас от храма. Для меня загадка, почему он нас к нему подпустил и терпел. Если б его терпения хватило на больший срок, вероятно, нам бы удалось сделать больше.
– Так в чем же дело? – доктор толкнул Деева в бок. – Артур… Почему ты молчишь?
– Я, Натан Валерьяныч… – сказал Артур и замялся. – А что сказать-то?
– Скажи то же самое, что говорил мне. У нас на Урале есть пещера, точь-в-точь похожая на ваш Балканский дольмен, – объяснил доктор профессору. – Его никто не охраняет. Мы, собственно, потому и приехали.
– Да, – подтвердил Артур. – Мне на эти фиговины по жизни везет.
– Я собираю экспедицию для изучения пещеры, – продолжил Евгений Федорович, – и хочу пригласить вас принять участие…
Звонок прервал разговор. В аудиторию стали заглядывать любопытные. К профессору подошел методист, возмущенный праздным шатанием студентов по коридору в лекционное время. Боровский не потрудился принести извинение. Он взял со стола папку с лекциями и вышел прочь, уступая место следующему курсу. Преданные ученики последовали за ним.
– Честно, Натан Валерьяныч, – уверял Артур. – Я сам видел этот подземный… как его? Такой же круглый. Там Привратника дозваться – проще повеситься. Их только на камни выманить можно. Их кроме камней ничего не волнует.
– По описанию Артура, все очень похоже, – настаивал доктор. – Малонаселенная местность. Там, как у вас в горах, теряются люди, путаются дороги, но мы-то знаем, как их не путать. К тому же это Российская территория…
– На что вы провоцируете меня, молодые люди? – спросил Натан. – Я похож на человека, который ищет приключения?
– Вы похожи на ученого, – сказал доктор.
– У Женьки квартира в Турове, – сообщил Артур. – Там можно остановиться. За сутки доедем до пещеры и ставьте свои приборы, никто вас не тронет.
– Мне казалось, что Туров – белорусский город, – засомневался Натан.
– Нет, – заверили его очевидцы. – Туров как раз таки за Уралом. А в Беларуси – кто его знает, что там, в этой Беларуси… Между прочим, одна экспедиция уже побывала в пещере и осталась жива.
– Что за экспедиция? Ты видел дольмен своими глазами, Артур?
– Видел? Я был там! Разве б я стал вам брехать, Натан Валерьяныч? Обижаете.
– Вы слышали про «пещеру гигантов»? В начале прошлого века… – напомнил Русый. – Это место еще называли «пещерами Лепешевского». Так вот, мы нашли их.
Профессор, со всех сторон осажденный провокаторами, вдруг успокоился, перестал делать вид, что торопится, оставил в покое портфель, который не закрывался на нервной почве.
– Пещеры Лепешевского? Конечно, – ответил он. – Моя покойная бабушка работала его личным секретарем, но о пещерах никогда не упоминала.
– Правильно, – согласился Русый. – И оригинальных отчетов о той экспедиции не осталось. Вы знаете, что материалы засекретили еще в начале прошлого века?
– Все может быть… – согласился Натан.
– Возможно, этих материалов просто не было.
– Могу себе представить, что там за материалы, если ученые работали в самом дольмене… – догадался Оскар. – Даже с оборудованием столетней давности. Это все равно, что полистать рукописи Эйнштейна, сожженные перед смертью. Я бы полистал…
– Никто не читал оригинальных отчетов, – заверил доктор. – А в интерпретации журналистов можно прочесть что угодно. Коконы у них в человеческий рост! Артур, покажи…
Артур достал из кармана несколько пустых куколок бабочки, подобранных у заросшего грота.
– Зародыши инопланетных монстров, – объяснил Артур. – Гроза капусты. Гермафродитов там тоже нет. Я проверял. Один задолбанный жизнью Привратник, и тот болт забил на работу. Натан Валерьяныч, соглашайтесь. И мы с вами поедем, правда, ваше сиятельство?
– Еще чего… – ответила Мира. – Я уж точно никуда не поеду.
– Помнишь, как впечатлила тебя Смерть Хоакина Мурьеты? – спросил Валех.
– Меня впечатлил Караченцов в костюме Смерти. После спектакля он стоял у стены раздевалки, бледный и измученный, мимо него носились поклонники и не замечали в упор. Этого человека на фоне стены просто не существовало для них, готовых разорвать на сувениры даже девочек из подтанцовки. У стены стоял пустой костюм актера Караченцова в костюме Смерти. Эти два костюма, одетые один на другой, не излучали ничего. Ближе ко мне смерть еще не подходила.
– А зачем ты ринулась за кулисы? Я предостерегал, держал тебя за руку, но ты вырвалась. Скажи, что ты хотела знать о мире, который спрятан? Разве для тебя не построили зал с буфетом? Разве не поставили кресла, не осветили сцену, чтобы тебе было приятно смотреть спектакль? Разве не дали бинокль?
– Мое представление об этом мире не было полным. Я имела право видеть его изнутри.
– А я подозревал, что ты хотела стать актрисой.
– Не знаю…
– Чтобы однажды к тебе за кулисы вломились собиратели автографов и растоптали, приняв за пустой костюм?
– Поэтому я сочиняю романы… Чтобы ко мне за кулисы не влез никто.
– Так не бывает. Как только в твоем мире возникает тайная комната, сразу же находится желающий проверить ее дверь на прочность. И у тебя однажды найдется читатель, который захочет узнать твой мир изнутри. Если он проявит сообразительность, ты не заметишь, как застанешь его за чтением черновиков! Когда-нибудь среди людей вырастет поколение, не способное сидеть в зале. С первых минут спектакля они полезут на сцену, разбегутся по кулисам, будут заглядывать актрисам под юбки. Они тоже будут иметь право видеть мир целиком.
– Ты боишься, что это поколение найдет то, что вы прячете за стенами дехрона?
– Оно найдет Апокалипсис. Оно найдет то, что ищет. Не верь в тайны, Человек. Не верь в то, чего не знаешь, не видишь и не можешь представить. Не верь в то, чего не можешь создать и уничтожить, придумать, доказать, опровергнуть. Не верь в то, что не можешь потрогать руками и ощутить на вкус…
– Мне верить только в копченую колбасу?
– Хорошо, – согласился Валех, – можешь не верить в копченую колбасу.