Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 152 страниц)

– Мира, что за первичный язык, о котором ты говоришь? Что ты имеешь в виду, объяснить сможешь?

– Смогу, конечно! Я же не физик. Вы имели дело с программированием, Натан Валерьянович? Помните, первые программы? Ассемблер юзали когда-нибудь?

– Допустим. Только я не понимаю…

– Сейчас объясню. Текст можно собирать из разных конструкторов: можно из готовых предложений, как это делают современные языки программирования, можно из слов, можно из букв, можно из единичек и ноликов… Если мы размышляем словами и фразами, то первичный язык ближе к машинному коду. Представляете, какие возможности, и какая скорость работы?

– Представляю, какой трудоемкий процесс, – отметил Натан.

– А кто сказал, что первичный язык прост? Большая его часть находится в телепатическом диапазоне, человеку там вообще делать нечего.

– В телепатии? Или в частотном диапазоне, недоступном человеческому уху?

– Телепатия, профессор, тоже частотный диапазон. Кроме того, что он недоступен уху, он еще и неведом человечьему разуму.

– Тогда понятно, – согласился Боровский.

– Нет, можно вывести его в слышимые частоты, но звучать будет странно. Это самый сложный язык из всех мне известных. Я более-менее свободно говорю на трех языках, но скажу вам честно, мне легче было бы выучить все остальные языки человечества, чем этот… Просто Жорж говорил на нем с детства. От этого у него характер портился, видение мира искажалось… и я его хорошо понимаю. Представьте себе, что в будущем, мы будем иметь дело с конструктором языка, который формируется из абзацев и глав. Вам, Натан Валерьянович, приятно будет иметь дело с человеком, который мыслит глобальными штампами и никаких вариаций не допускает? Вы наберетесь терпения его слушать?

– Но в твоем объявлении каким-то образом состыкованы разные уровни. Одно то, что тебе удалось записать первичный язык буквами кириллицы, говорит о том, что не все безнадежно.

– А какими буквами я должна подать объявление в русскую прессу? Я думаю, циркач где-то здесь…

– Оригинальные символы Греаля немного похожи на буквы. Но я бы не сказал, что они выглядят проще.

– Оригинальных символов как таковых нет вообще, их придумали люди. Точнее, Греаль… для общения с людьми. Первичный язык работает на сочетании акустических частот, которые вибрацией воздействуют на подсознание. Он предназначен не только для обмена информацией. Первичным языком можно и лечить, и убивать. У него возможностей больше, чем у человека потребностей. А у тех, кто говорит на первичном, сознание как таковое отсутствует вообще. Точнее, оно не формируется по жизни. Им «языки программирования» не нужны. Они вполне обходятся тем, что мы называем «подсознание». Самих же акустических сочетаний, Натан Валерьянович, столько, сколько вы не извлечете членораздельных звуков из своего алфавита. Вот и судите о сложности. Жорж говорит, что для компенсации первичного языка человек изобрел музыку, но я не согласна. Жорж знаком с человечеством постольку поскольку, и я его суждениям не доверяю.

– Не знаю, Мира… – размышлял Натан. – Если это родной язык Жоржа, то кто мы по сравнению с ним? Кто мы такие, чтобы доверять или не доверять?

– Между прочим, животные говорят на упрощенном подобии первичного. И, поверьте, что диалог двух крыс бывает сложнее, чем формализованная, рассудочная речь кандидата наук на ученом совете, но человечество об этом знать не хочет.

– Да, не хочет. Надо было мне узнать об этом тогда, когда был Греаль, – вздохнул Натан. – Нам было чем заинтересовать Жоржа. Столько времени теперь упущено…

– Вы рассчитывали, что Жорж поделится информацией? Глупо, Натан Валерьянович. Лучше вы мне скажите, как работает эта ваша несчастная красная кнопка, иначе у меня треснут мозги.

– Красная кнопка? – спросил Боровский, погружаясь в раздумья. – Красная кнопка – предохранитель. Оскар придумал ее для Алисы, чтобы та, шатаясь со своей компанией по вечеринкам, не натворила беды. Нажимаешь ее, аккумулятор разряжается и прибор безопасен. Всякое в жизни бывает…

– Значит, я опять обошлась без «Дня Земли»?

– Значит так, – согласился Натан.

Глава 6

– Все несбывшиеся мечты твои, Человек, все претензии твои и обиды от желания познать самого себя, как творение уникальное. И все-таки, ты желаешь жить среди себе подобных. Ты сам придумал себе законы. Ты создал Бога по образу и подобию своему, чтобы Бог служил тебе, Человек. Сначала многорукий и многоликий, потом такой же совершенный как ты, соединивший в одном лице все функции добродетели. Скажи мне, Человек, ты радовался своей находке или действительно верил, что Бог един?

– Господин Валех, – обратился к Привратнику капитан, натягивая на ухо мятый пиджак, – не могли бы вы оставить меня в покое хотя бы на время сна?

– Спи, Человек. Я тебе не мешаю. Я только хочу понять…

– Вы хотите знать мое мнение о единобожии?

– Именно твое, потому что истинное мнение мне известно.

– Да, если хотите… Я считаю, что Бог един.

– И твои расследования в области единобожия укрепили в тебе эту веру?

– Теология – не моя епархия, – признался Карась, – я специализируюсь в научно-технических областях.

– Значит, теология к данным областям отношения не имеет?

– К сожалению, господин Валех.

– Значит, технические заблуждения Человека относятся исключительно к его собственной глупости?

– Промысел Божий определенно присутствует во всех человеческих деяниях, но теология все-таки не наука, потому что бездоказательных домыслов в ней больше, чем доказуемых. И нечего обижаться. Для каждой науки свое время, свой золотой век, свои гении и свои небесные покровители. Теология свое время пережила. Настал век кибернетики. Но если вас, господин Валех, устроит суждение о том, что в кибернетике тоже присутствует промысел Божий, то я соглашусь.

– Если послушать тебя, Человек, можно согласиться, что промысел Божий столь вездесущ, что противоречит самому себе.

– Пожалуй… – ответил Карась.

– И ты до сих пор считаешь, что Бог един?

– Считаю.

– А Человек?

– Что «человек»? – не понял Валерий Петрович.

– Вчера ты был уверен, что должен покинуть остров. Сегодня ты убедительно доказал, что твое место здесь, и твой выбор вполне осознан. Завтра с утра ты заявишь, что очутился в аду, а к вечеру найдешь вокруг себя все признаки рая. Скажи мне, Человек, ты тоже един?.. по образу и подобию Бога, придуманного тобою?

– Не знаю, что вам сказать, господин Валех. Я бы с удовольствием вздремнул, если позволите.

– Спи, Человек. Разве я мешаю тебе спать? Я просто удивляюсь твоей природе непостоянства, погруженной в иллюзию гармонии с самим собой. Ты напоминаешь помешанного, а я бездарного лекаря, который не может понять болезнь. Каждый раз в твоей голове открываются новые миры, но ты находишь между ними связь. Ты изобретаешь логику, которой нет, веришь в то, что невозможно, и не видишь очевидных вещей…

Облако накрыло уставшее тело капитана, и новый мир распростерся в его голове. Мир, давно покинутый и признанный несуществующим. Валерий Петрович оказался в своем кабинете. Один в пустом сером здании с дубовыми дверями и елочкой выложенным паркетом под ковровой дорожкой. За окном стояла московская ночь с желтыми фонарями и рекламными текстами, за столом возвышалась массивная фигура Привратника, погруженного в тягостные думы о человеческих недугах. На стене вместо портрета президента, светился образ, на книжной полке, вместо циркуляров и деловых бумаг, стояли тысячи томов Камасутры в расписных переплетах, шокирующих своей откровенностью. На месте сейфа зияла дыра, уходящая сквозь стену прямо в космос. После нехитрого анализа Валерий Петрович понял, что спит и видит сон.

– Ваши аналитические приемы, господин Привратник, напоминают научные методы начала прошлого века, – заметил Карась. – Попытка доказать недоказуемые постулаты в соседних областях наук, не утруждаясь даже изучением основы… Но если раньше гуманитарии выдвигали физические концепции мироздания, пользуясь лишь собственным невежеством, то сейчас, извините пожалуйста, этот номер уже не пройдет. Кроме свежего глаза, современной науке необходима логика, которую вы так презираете в человеческих существах. Логика и твердое знание фундаментальных основ тех наук, той среды, в которую погружен предмет исследования.

– Все твои истины, Человек, скользки как рыбы. Стоит их вынуть из среды обитания, и они завоняют.

– Некоторые да, но некоторые переживают века.

– Срок годности всех истин один и тот же. Только срок заблуждения зависит от глупости того, кто отведает этакой «истины». Если хранить ее в замороженном виде – конечно, – рассудил Валех. – Только не говори потом, что Минздрав тебя не предупреждал… Ты проснешься и будешь уверен, что гуманитарии прошлого века разбирались в физике лучше тебя, именно потому, что не морочили свои головы лишними убеждениями.

– Вы знакомы с теорией первичных полей? – догадался Карась и пощупал космос на месте, где находился сейф. Где хранились копии архивных бумаг, собранные по делу физиков Академгородка для личного пользования капитана. В прошлой жизни Валерий Петрович не спал по ночам, сознавая ответственность. Ему снились то кражи, то взломы. Наяву кабинет капитана посещали такие же воры и взломщики. Копии следовало давно уничтожить, но капитан Карась так и не разобрался в расчетах. Теперь он боялся умереть, не наведя порядок в секретном ящике.

В космосе, на месте взломанного сейфа, Валерий Петрович нащупал упаковку презервативов с истекшим сроком годности, сложенных бесстыжей гармошкой на орбите светила, которое напоминало его представление о Солнце. Капитан решил запереть космос на ключ, но не нашел двери.

– Вы знакомы с теорией Сотника, – спросил он Валеха. – С концепцией физической природы, как мерцающих первичных полей, непостоянных и изменчивых. Вы знакомы с расчетами Сотника, который доказал, что все сущее «происходит» с нами в течение миллиардной доли секунды, а затем проваливается в небытие на века.

– На века? – удивился Привратник.

– На века или тысячелетия… человек не может знать. В то время, когда не существует ничего, не существует и времени. Поэтому наша жизнь кажется нам целой и постоянной, а Бог – единым. Все, что вы хотите доказать, Человеку давно известно. Только неизвестно, что делать с этим удивительным открытием. Как жить? Как двигаться вперед, имеючи за спиною такой багаж информации?

– Хочешь знать, что делать? – шепотом спросил Привратник и поманил к себе Карася. Ватное тело капитана поплыло над столом и причалило ухом к устам собеседника. – Сдай его в камеру хранения, – порекомендовал Привратник. – Запри на ключ и забудь.

– Но оно исчезает, – также шепотом пожаловался капитан. – Вчера оно было там, теперь пусто…

– Найди, верни и запри, как следует.

Вопреки ожиданиям графини, ни одна душа не явилась по объявлению. Не пришел даже антиквар осматривать мебель, а канадский посол – квартиру. Допустим, антикваров и послов Мира заранее обработала. Перед тем, как лечь спать, она пожелала всем алчным толстосумам Москвы выбросить из головы имущество покойного Давида, и почувствовала, как ее молитвы немедля устремились к цели. Но представить себе, что газета не нашла ни одного заблудшего зомби, графиня не смогла, и решила, что грешным делом допустила ошибку в тексте. Решила и испугалась. К вечеру бесплодного дня в квартиру явилась только прислуга и расплакалась у Миры на плече, приняв ее за близкого человека.

– Дядя Давид купил мне квартиру за месяц до смерти, – призналась девушка, – как будто чувствовал… Он так и сказал: «Если со мной случится несчастье…» Вот здесь, – указала она, – возле стола я его нашла. Мне сразу не понравилось лицо убийцы. К нам с такими лицами не приходят, но дядя Давид сказал, чтобы я шла к себе и не выходила… – Машенька опустилась в рабочее кресло покойного и залилась слезами. – Я так испугалась! – рыдала она. – Так испугалась!.. Даже говорить не могла… Пришли какие-то люди, стали фотографировать. А я думала, почему же его в больницу не везут?.. Почему же?..

– Ну-ну, – утешил девушку Натан Валерьянович. – Оскар, принеси воды. – Он приблизился к заплаканной Машеньке и та зарыдала в пиджак незнакомца. – Надо перетерпеть, девочка, – уговаривал Боровский. – Перетерпеть и жить дальше…

– Маша, ты открывала дверь убийце? – спросила Мира.

Из-за пиджака выглянули мокрые глаза, посветлевшие от слез.

– Я, – прошептала Маша.

– Ты открывала кому? Гость должен был представиться… Дядя Давид просил открыть? Он ждал кого-то? Как это было?

– Не помню…

– Убийца звонил снизу?

– Не помню, правда…

– Почему тебе не понравилась его морда?

– Выпей водички, – предложил Натан Валерьянович. Девушка взяла дрожащей рукой стакан.

– Он был какой-то… никакой, – сказала она. – Как будто с ним случилась беда. Как будто все родственники погибли, а он выжил…

– Так и было, – подтвердила графиня. – Ты пришла прибраться в квартире?

– Нет, – засуетилась Машенька, – Аркадий Давидович попросил собрать в кабинете книги… Но я могу придти завтра.

– Отлично. Еще лучше, через пару недель.

– Можно, я использую коробки для книг?

– Можно…

– А что делать с патентами? Аркадий Давидович не хочет везти их в Америку.

– С какими патентами? – спросил Натан.

– Дядя Давид изобретательствовал. Полный сундук набил патентами на всякие инструменты для распилки, шлифовки и всего прочего…

– Вот как, – Боровский проникся уважением к покойному, – такие документы могут пригодиться наследнику.

– О патентах я побеседую с Аркадием Давидовичем отдельно, – пообещала графиня. – Он заберет.

– Если нужно убраться в квартире… – вспомнила Машенька.

– Не нужно, – хором ответили постояльцы.

– Я забрала газеты… На следующий год наверно не надо оформлять подписку?

– Не надо.

– Если надо сходить в магазин…

– Мы сходим.

– Тогда я пойду?..

– Конечно, – с облегчением вздохнули присутствующие, а Машенька, выложила из сумки сверток газет и осторожно поднялась с кресла, словно боялась сдвинуть улику на месте преступления. Мира готова была поклясться, что при жизни старшего Кушнира прислуга не имела привилегии восседать за его рабочим столом, но делала это тайно и часто.

– Если что-то понадобится… – пролепетала Машенька у порога.

– Мы тут же позвоним, – хором пообещали жильцы и закрыли дверь за несчастной.

– Черт ее принес, – выругался Оскар и кинулся к газетам. – В какую из них ты дала объявление?

Все трое по очереди несколько раз пробежались по рекламным страницам. Натан Валерьянович даже надел очки, но нужного текста с фотографией не увидел.

– Кто придумал эту дурацкую красную кнопку! – рассердилась графиня. – Чтобы я еще раз пошла на дело с вашей глючной техникой!

– Женьке звонить надо! – предложил Оскар.

– Мне не нужен Урал! Мне нужна Москва и область!

– Женька в Москве!

– Женька Русый? – не поверила графиня. – Доктор?

– Ну да! Устроился пресс-секретарем в иностранную торговую фирму. На Мерседесе по городу разъезжает. Что ему стоит пихнуть рекламу в газету?

– В какую фирму устроился?

– Понятия не имею, – пожал плечами Оскар. – Важный стал, не общается с нами…

– Как же с вами общаться, если вы проваливаетесь в дехрон вместе с дачным поселком? Карась и тот вас еле достал. Так что за иностранная фирма? Я хочу знать, что за контора вытащила на работу в Москву провинциального журналиста, да еще дала ему заработать на Мерседес.

– Учитель, вы не помните, что за фирма?

– Натан Валерьянович, – обратилась к Боровскому Мира, – неужели вы не догадываетесь, кто пристроил на работу вашего бесподобного Женьку?

– Ах, черт!.. – осенило Оскара.

– Да, черт! Этот черт безрогий мне клялся, что на территории России никакой гадости не затеет. Я вам сразу сказала, что Зубову доверять нельзя! Ни в чем! Никогда! Этот крендель когда-нибудь доиграется и нас за собой утянет.

– Учитель, если бы мы с вами раньше сообразили, что Жорж жив, мы бы не влипли в историю, – расстроился Оскар. – Сидели бы сейчас на даче и занимались бы делом.

– Что суждено, того не миновать, – заметил Учитель.

– Что суждено? – психанул ученик. – Причем тут судьба? Разве б я стал шататься с кристаллом по городу, зная, что Жорж жив? Чтобы я второй раз наступил на старые грабли, Натан Валерьянович?.. Если б я знал, что за Греалем придут, разве б я открыл тогда дверь? Я же говорил… я же чувствовал, здесь что-то не так! Я предупреждал, что это не катастрофа, а еще одна дурацкая попытка смыться от Автора…

– Не знаю, Оскар, – покачал головой Натан. – В конце концов, Женя мог не догадываться, кто устроил ему работу.

– Так что за фирма иностранная? – повторила вопрос графиня. – Чем торгует?

– Не знаю, Мирочка, не знаю. В данном случае это вряд ли имеет значение.

– Ошибаетесь, Натан Валерьянович. Первый раз на моей памяти вы ошибаетесь явно и откровенно.

По указанному адресу Женя Русый явился незамедлительно, без Мерседеса и делового костюма, с открытой душой и бутылочкой коньяка в дипломате. Он рассчитывал на вечер теплых воспоминаний, но, увидев графиню, оторопел и в точности повторил речь Оскара.

– Я так и знал, что без сюрпризов не обойдется, – заявил Женя. – Чем хотите ручаюсь, Натан Валерьянович, она была в списке погибших.

– А Жорж? – спросил Оскар.

– Жорж погнался за ней в аэропорт, прекрасно зная, чем дело кончится. Они дурные, но я же не дурной. Я до сих пор на связи. Точно говорю: с момента катастрофы мне от Зубова никаких приветов не поступало.

– А кто тебя на работу пристроил? – напомнил Оскар и подозрительно прищурился.

– Я же объяснял… Друг за границу уехал, освободил вакансию, порекомендовал меня. Мы вместе учились. При чем тут Зубов?

– Чем торгует фирма? – спросила Мира.

– Какая разница?

– Фармакологией, биодобавками, вакцинами, витаминами… Поправь, если ошибусь.

– Откуда узнала? Справки обо мне наводила?

– И после этого ты будешь нас убеждать, что не Жорж тебя устроил на работу?

– Хорошо, – растерялся Женя, – может быть вы мне объясните, кто я такой, чем занимаюсь и на кого работаю?

– Объясним, – согласилась графиня и выложила на стол объявление, – но позже. Сначала ты немножко поработаешь на человечество за бесплатно, а потом продолжишь сотрудничать с нечистой силой.

Доктор Русый прочитал текст. Сначала слева направо, потом справа налево, потом сверху вниз.

– Освоила язык инопланетян? – предположил он. – Ниночка тебя научила или Лизонька?

– Я девушка способная.

– Я заметил, – согласился доктор. – Если с тебя взяли деньги, должны были напечатать. Что мне сделать? Встать над душой верстальщика, пока полоса не уйдет в типографию?

– Что хочешь, делай! Объявление должно выйти обязательно с портретом Бельмондо.

– Ну, вы даете. Я могу хотя бы узнать, зачем портрет?

– Успокойся, Женя, – вступил в разговор Боровский, – расслабься, отдохни, разговор будет долгий.

Женя Русый планировал вернуться домой не поздно и не сильно пьяным, чтобы выспаться перед рабочим днем. Жизнь научила его дальше полуночи планов не строить, трудных проблем не создавать и на простые решения не рассчитывать. После коньячных посиделок на кухне покойного Кушнира, он снял свитер. Волосы на его голове встали дыбом.

– Полная ерунда! – заявил он. – Невозможно человеку жить на одном подсознании и руководствоваться первичными флюидами, полученными извне, без учета жизненного опыта! Такое заявление может сделать человек, совершенно незнакомый с психофизиологией! Ерунду вы затеяли, господа, с вашими тестами…

– А Лизонька и Ниночкой? – напомнила Мира.

– Послушай, графиня, ты где-нибудь училась, кроме своего театрального?..

– Если на то пошло, – вступился за графиню Натан, – мы говорим не о психически нормальных людях. Возможно, не о людях вообще. Кто разобрался в нашем подсознании настолько, чтобы с точностью указать, к чему оно пригодно, к чему нет? Мы даже не знаем, сколько в нем нажитого опыта, и сколько наследственного… от тех существ, чьими потомками, мы, возможно, являемся. Я имел дело с человеком без памяти, без паспорта… и, возможно, Мирослава права, без реальной биографии.

– Сколько таких зомби отловили и восстановили память… – возразил доктор.

– А сколько поймали и не восстановили?..

– Думаете, особый случай?

– Мира права, мы не можем позволить ему безнаказанно гулять на свободе. Это опасно не только для нас.

– Я понял, понял, – согласился доктор, водя карандашом по строчкам объявления. – Если человеческое сознание действительно не воспринимает эту белиберду, чему удивляться? Конечно, его сбросили с полосы. Совершенно сознательный человек, совершенно осознанно выбросил нечитаемый текст из-под портрета актера, а портрет выбросил следом. Кому из рекламщиков придет в голову, что это шифрованное послание? Корректуре шею намылят, если она пропустит такое.

– Но я же договорилась с редактором!

– Правильно, а он отпахал смену и пошел отдыхать.

– Сделай так, чтобы он вернулся и проконтролировал.

– Надо подумать, – ответил Женя.

– Думай.

– Тебе все равно, в какую газету?

– Мне все равно.

– А как тебе удалось греографы написать кириллицей, расскажешь?

– Уважаемый господин Шутов изобрел систему двухступенчатой дешифровки, – объяснила графиня. – Уважаемый господин Зубов ее молниеносно подмел и применил к делу.

– Вообще-то мы в соавторстве с Натаном Валерьяновичем работали, – уточнил Оскар.

– Ну, вы, ребята, вломили… А Жорж-то знает… что уважаемая госпожа Виноградова использует шифр для поимки зомби?

– А вот это уважаемого господина Русого не касается, – объяснила графиня.

– Знает или не знает?

– Оськин код я скачала с компьютера Жоржа. Секретные файлы он в компьютерах не хранит. Так тебе спокойнее?

– То есть Жорж, если что, оторвет башку тебе, а не мне?

– Жоржа я беру на себя, – пообещала графиня, и Женя достал из кармана служебный телефон.

– Готовьте текст, готовьте фотографию, – сказал он, – и молите Бога, чтобы нужный человек был на месте. В случае чего, мои действия прошу считать проявлением бессознательного…

Гром не грянул и огонь небесный не рассек ночное небо, когда «нужный человек» позвонил Жене Русому и сообщил, что сверстанная полоса с портретом и объявлением ушла в типографию. Тревожная ночь продолжалась на кухне Кушнира в ожиданиях и разговорах. Товарищи вспоминали Артура Деева, демонстратора классических поз, и тетушку Симу, владелицу дойной козы, которую бессовестный доктор давненько не навещал ввиду занятости и удаленности от сибирского хутора. Доктор Русый расстраивался, что за Ниночкой так и не прилетела тарелка, а спутниковую антенну украли и продали местные жители, лишив старушку связи с цивилизацией. Женя клялся, что в ближайший отпуск поедет туда наводить порядок, и не заметил на столе лишней рюмки. А, заметив, не удивился. Он обратил внимания на то, что рюмка приподнялась, наклонилась и опустела. Доктор отодвинул табурет, чтобы поглядеть на пол. Лужи не было.

– Мне показалось… – прошептал он.

– Что тебе показалось? – с иронией спросили товарищи.

– Что лифт открылся на нашей площадке, – ответил Женя.

– Ерунда, – возразила Мира, – отсюда не слышен лифт.

– Уже восемь утра, – заметил Оскар, – кое-где уже открылись киоски. Газету развозят. Я слышу, как ее развозят или мне кажется?

Звонок в дверь встряхнул спящий дом. Заговорщики замерли.

– Ну, – спросила Мирослава, – кому еще показалось?

– Соседи, – предположил Оскар. – Давайте, перейдем в комнату?

– А если зомби?

– Вряд ли, – возразил Натан. – Позвонил бы в домофон.

– Зомби не пользуются домофонами, – сказала графиня, пробралась в прихожую и прильнула к глазку. Товарищи последовали за ней. Темный силуэт мужчины тянулся рукой к звонку. Пронзительный визг колокольчика оглушил дом. Лица мужчины не было видно.

– Открой, – попросил Натан. – Соседей разбудит.

Графиня отвела щеколду и распахнула дверь.

– О!!! – воскликнули хором обитатели квартиры.

– О!!! – ответил им гость. – Вот они где! Вот они, спрятались… Где моя машина?! – заревел он, но графиня успела захлопнуть дверь перед носом пришельца. – Где деньги, которые мне обещали? Кто мне заплатит?

– Борька! – закричала Мира. – Перестань орать, если хочешь договариваться по-хорошему!

Человек стукнул в дверь кулаком.

– Открой, – попросил Натан. – Открой, пока соседи не позвонили в полицию.

– Борька, слышишь?! – закричала Мира. – Полицию вызову, если не прекратишь хулиганить.

На площадке наступила тишина.

Боровский сам открыл дверь, вышел в пустой коридор, прошелся до лифта и обратно, заглянул на лестничный пролет и развел руками.

– Ну, и что это может означать? – спросил Женя.

– Только одно, – ответила Мирослава. – Объявление действует.

– Бог не дал Человеку ума, – сказал Валех, – зато дал разум, послушание и предназначение. Из разума Человек извлек сознание и большую часть его объявил непознанным, потому что ничегошеньки не понял в самом себе…

– Следует ли мне понимать, что ты, наконец, оставил в покое Валерия Петровича Карася?

– Ничегошеньки не поняв самом себе, Человек послушно пошел туда, куда повел инстинкт, начисто проигнорировав свое истинное предназначение.

– То есть, я могу забрать Валерия Петровича с острова, пока его Нэська не слопал?

– Как ты думаешь, Человек, – спросил Валех, – почему Бог дал тебе кроме разума понятный язык, отличный от того языка, на котором природа говорит сама с собой?

– То есть, ты не против, если я его заберу?

– Бог дал тебе язык для того, чтобы говорить с тобой и понимать тебя, а с кем говоришь ты, Человек, когда не слышишь даже себя самого? Зачем тебе язык, если ты не собираешься говорить с Богом?