Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 147 (всего у книги 152 страниц)

Глава 8

Сборы на финальный турнир напоминали экстренную эвакуацию. Сначала никто не торопился, потом все начали опаздывать. Только Розалия Львовна с вечера погладила платье и повесила на вешалку. Накануне игры дом гудел, как улей, по которому треснули теннисным мячиком. Натан Валерьянович дольше всех занимал место у главного зеркала, потому что после инсульта разучился завязывать галстук. Юля устроила ревизию гардероба, Женя потерялся в шкафу. Свидетели видели, как он забрался туда по пояс. Потом от доктора остались торчать наружу только нечищеные ботинки. Потом исчез и сам доктор. Время начала турнира критически приближалось. Сначала Розалия Львовна надела платье и нанесла на лицо незначительный макияж. Потом нарядила Левушку, завязала галстук на муже, выбрала для Юли подходящий наряд и дополнила его своим коралловым ожерельем. Затем Розалия Львовна извлекла из шкафа доктора Русого, помогла найти подходящий крем для чистки ботинок и распорядилась выкатить машину из гаража.

Когда дом опустел, Оскар запер ворота и закрыл на засов калитку. Он оглядел пустой двор, корт, обставленный этажерками самодельных трибун, засохшие клумбы и трещину в фундаменте, что опоясывала строение. Оскар запер гараж и входную дверь, задернул шторы на кухне.

– Ну? – спросила графиня. – В самом деле, никто не заметил? Юлька выбегала на улицу, чуть с ног не сбила. И не увидела?

– В зеркале тебя видно.

– Натасик все утро торчал у зеркала. Никак не отреагировал. Даже не поздоровался.

– Он после инсульта вообще не реагирует ни на что.

– Жорж звонил, сказал, что Женька ищет меня. Зачем?

– Чтобы ты уделила мне немного внимания. Он клеится к Юльке, поэтому подсознательно чувствует себя виноватым.

– А Юлька?

– Ты не заметила? Эти двое созданы друг для друга.

– Нет, не заметила. Скоро они вернутся?

– После игры зайдут в ресторанчик отметить победу, потом пойдут в гостиницу, уговаривать крошку вернуться домой. Потом… Давай пива выпьем? У меня голова от работы пухнет.

– Угощай, – графиня села за стол и отодвинула изящную конфетную вазочку Розалии Львовны. – Зачем ты опережаешь замысел Автора? Доктор еще не осознал своих чувств, а ты ему уже Юльку сбагрил. Крошка еще не выиграл, а ты уже столик в ресторане заказал. Не слишком много полномочий?

– Я… – Оскар поставил на стол банки холодного пива и сел напротив графини, – …выиграл «День Вселенной» и хочу отпраздновать выигрыш.

– Как ты намерен использовать этот «День»?

– Пока не думал. Пока я еще в эйфории.

– Что будет, когда эйфория пройдет?

– Скорей всего, я смогу запустить хронал, но в этой задаче есть парадоксы, которые пока не решаются. Видишь ли, такие эксперименты лучше делать, находясь в другом измерении. А так как измерение у нас теперь одно на все времена и пространства, то «реальный мир» – не такая уж тупая идея, как мне казалось.

– Смыться в «реальный мир» и работать оттуда?

– Как вариант.

– И ты уверен, что там первичное поле не тормозит?

– Это бы перечеркнуло теорию. Тормозит-то оно относительно «реального мира». Значит, там должен быть идеальный порядок. Где-то оно тормозит, где-то разгоняется. Можно дергаться в разные удаленные частоты. Но «реальным миром» я реально занимался и реально его себе представляю.

– И на что он похож?

– Не думаю, что сильно отличается от нашего. Все миры писаны с одной натуры. Такая же Земля, такое же небо. Может быть, там не будет Луны, хотя… не уверен. Может быть, в мире, который мы называем реальным, про алхимика не писали в газетах, но тоже не поручусь. Давай, за победу… – предложил Оскар, поднимая первую банку.

– Греаль болеет за наших?..

– За здравый смысл. Сегодня французы выиграют обе игры. Завтра продуют пару. Послезавтра первую игру сдадут, а потом начнется самое интересное.

– Оскар! Ты работал с дехронизатором… – догадалась графиня и получила в ответ утвердительный кивок. – Ты уже манипулируешь хроналом без всяких переходов в «реальность».

– На малых оборотах. Для серьезной работы условий нет. Что я имею? Промзону? Их потешная «башня» – лифт до Луны и обратно. А я – простой парень с нелепой судьбой. Нужен флоридский дольмен и человек, лишенный программы. Крошка должен заниматься этим или, на худой конец, Лео. Ни у кого из нас, персонажей, прописанных от первой до последней страницы, нет полномочий менять сюжет. То есть пробовать, конечно, можно, но из этого выйдет только хинея.

– Сюжет? Или хронал?

– Разве это не одно и то же?

– Хорошо, – согласилась графиня, – поручи дело крошке. Хочешь, я привезу его после игры? Пока семейство будет отмечать победу…

– Тогда возникнет еще один парадокс. Я не знаю, как передать ему «чашку». Готовый прибор будет слушаться только меня. Разве что, повынимать ключевые камни… но как этот двоечник сможет их поставить на место?

– Дарственное слово… и не надо ничего вынимать.

– На собранный прибор не подействует. Он, как собака, чует хозяина. Недоработанный, Зубовский, может спокойно ходить по рукам, но хронал не запустит. Мой – соображает сам, поэтому может сам себя заблокировать. Пока что я не вижу решения.

– Вот, дьявол! – расстроилась Мирослава. – Значит, должно быть особое дарственное слово. Может быть на ангельском языке? Может, в Книге порыться?

– У Эккура прописано святое правило: творец и тварь не существуют в одной системе. Вспомни, что сказал тебе Греаль? Имя автора на внешней стороне обложки, твое – внутри. Эти миры не пересекаются. В результате всех парадоксов, у меня нет допуска к работе с Греалем. Я могу только его собрать. Собрать… – повторил Оскар, – по готовым чертежам и схемам, из полученных материалов, которые, однако, кто-то для меня сделал. По логике вещей, я даже претендовать не должен на такую игрушку. Никто не может, но человек без судьбы творит здесь черт знает что, не опасаясь хинеи.

– Да, – согласилась Мира. – Мало того… крошка ухитряется звонить в форт, а это похлеще всех парадоксов.

– У него свой сюжет, значит иной хронал.

– Не понимаю, что общего ты находишь между этими понятиями.

– Помнишь Женькину историю под названием «День Галактики»? Тогда я написал программу, которая позволила нам связаться с ним по телефону. Это была лучшая программа из всех, что я написал. Именно тогда стало ясно, что хронал и сюжет – по сути синонимы. Я вводил данные не в линейной последовательности, как это делают нормальные люди, а хаотично, и задал две точки старта: позволил программе строить логические цепочки самой. Мирка, когда я услышал реальный голос из несуществующего мира, чуть не сошел с ума. Если до сих пор время упорядочивало события, то я нашел способ событием упорядочить время. Понимаешь?

– Кажется, понимаю.

– Эрни впал в ступор, но так и не понял. Понимаешь, почему?

– Потому что не ты учил его физике. Ребенок, вместо того, чтоб наводить порядок в своей голове, нахватался терминов, которых не понимает.

– Потому что он – промежуточное звено между миром, который мы довели до безумия, и миром, который боимся себе представить. А я – отработанный персонаж.

– …Который претендует на то, чтобы повысить свой статус. Оскар, по мифологии, «День Вселенной» это абгрейд твари на одну позицию. Если ты жил муравьем, становишься человеком, не дожидаясь плановой реинкарнации. Если был человеком, попадаешь в пантеон существ с большими полномочиями. Никаких парадоксов не будет, если ты не придумаешь их.

– Я – персонаж, который сделал свою работу и должен отвалить от сюжета, пока твой «автор» до меня не добрался. Если он еще раз решит приутюжить нас самолетом…

– Ты – персонаж, который должен был объяснить Автору какие-то непонятные ему вещи, но остановился в шаге от цели. И теперь, вместо того, чтобы закончить дело, доковырялся до «реального мира». Может, ты до самого Автора доковыряешься? Кому и что ты хочешь доказать? Хочешь доказать писаке, что он пишет роман? Думаешь, он без тебя не знает, какой фигней занимается?

– Ты-то от меня чего хочешь?

– Втолковать одну мировоззренческую вещь, Оська. Ее невозможно выразить физической формулой…

– Нет такой мировоззренческой вещи, которую нельзя выразить формулой. Больше скажу, на свете нет ничего такого, что нельзя вписать в примитивный программный код.

– Тогда слушай и записывай: история человечества не закончится, пока ты не выполнишь свою миссию на Земле. Ту, ради которой пришел сюда и жил скотской жизнью, пока Натасик не нашел тебя на помойке. Отныне и вовеки веков все будет начинаться сначала, с забегов мамонтов по прериям, и кончаться упрямым сидением физика за игрушками, которые крутят воду в кастрюле с супом.

– Я хотел помочь Розалии. Поработал половником.

– Теперь по специальности поработай. Тебя не затем учили в универе, чтобы ты работал половником.

– Что я должен сделать для твоего человечества?

– Сдвинь сюжет с мертвой точки. Я понимаю, что мы попали в замкнутый круг, но выход должен быть. Разберись с парадоксами. Реши до конца задачу. Может быть, для себя ты понял, как она решается, и тебе не так интересно? А мы? Оскар, роман закончится по любому. Но только ты, именно ты можешь решить, каким будет этот конец. Таким же тупым, как вся наша жизнь, или мы покруче умеем писать романы.

– Какой ты хочешь конец?

– Логический. Хочу видеть смысл в том, через что мы прошли и чего достигли. Хочу понимать, что мы не просто так колбасились от первой до последней главы. Я хочу конец, перед которым снимет шляпу сам Автор.

– А не хочешь приколоться с писаки?

– Нет, Оська. Что-то мне с него не прикольно. Давай ты придумаешь, как выйти из парадоксов. Хочу увидеть прибор в работе. Писаку в работе я и так себе представляю.

– Мирка, почему ты не можешь принять парадокса? – удивился Оскар. – Почему ты сразу хочешь с ним воевать? Почему не допускаешь в свое сознание необъяснимых тупиковых проблем?

– Потому, что я в парадоксы не верю.

– Не надо верить. Просто подумай.

– Уже подумала.

– Ну, и что?

– Кажется, я знаю, в чем дело, – сказала графиня. – Ты просто навалил в штаны перед испытанием прибора. Работа всей твоей жизни и вдруг… в ответственный момент что-то полетит к черту. Я права?

– А если полетит? Мирка, творец и тварь не могут сосуществовать в одной системе не потому что они друг друга боятся, а для того, чтоб один мог контролировать другого. Испытание ключа в рамках одной системы – все равно, что персонаж, который отгонит «автора» от стола и сам допишет роман.

– В «реальный мир» я отправляюсь вместе с тобой, – решила графиня.

– Ни за что.

– Почему?

– Потому что ты – мое самое уязвимое место.

– Нет! Ты боишься, что Автор встретит нас на пороге дольмена с ремнем!

– Брать тебя с собой в неизвестность, бандитку такую, я не рискну! Боюсь потерять, – признался Оскар. – Потеряю тебя – потеряет смысл все, что я сделал.

Напрасно доктор Русый искал пациента в постели. Напрасно метался по комнатам, пока семейство Боровских загоняло машины во двор. Пациент пропал. Только гора пустых пивных банок громоздилась на кухонном столе. Женя заглянул под стол.

– Ух, ты… – услышал Оскар спросонья.

Заскрипела дверь, полоска света из коридора легла на кухонный пол. На стенах заиграли тени. Оскар заметил, как в сумерках зажегся садовый фонарик, услышал, как машина заехала в гараж.

– Ё-моё! – сказал доктор. – Он же пьян, как скотина! Юля, быстро, убирай банки, я понес его в спальню.

– Боже! – воскликнула Юля. – Он умер?

– Убирай, пока Розалия не увидела.

– Он дышит? Женя!..

– Как в него столько влезло? Я же говорил, нельзя оставлять беззащитную личность наедине с пивом. Жив он, жив! – ворчал доктор, взваливая на себя пациента. – Открой дверь, посмотри, чтоб в коридоре не было никого. Юля! Скорее! Возьми из машины мой чемодан с аптечкой!

– Как сыграли? – спросил Оскар, падая с Жениного плеча на кровать.

– Кто?

– Наши.

– Наши, это какие? В какой стране ты праздновал? Как тебя зовут, парень?

– Роджер Федерер.

– Молодец! С манией величия все в порядке, – сообщил доктор испуганной девушке, возникшей на пороге с чемоданом. – Жить будет… если успеем его спрятать под одеяло. Придет Розалия, учует перегар – мало не покажется никому.

Ночь доктор просидел у кровати больного. Сначала хвалил подачу крошки-графа. Потом ругал линейных арбитров, которые подсуживали русской команде. Доктор Русый недоумевал, как такой «мощный» игрок, как Эрнест, до сих пор не закрепился в верхних строчках рейтинга. Юля что-то отвечала ему издалека, наводя порядок в шкафу. Что-то объясняла про нестабильную игру своего подопечного, про эмоциональную неустойчивость…

– Но ведь он единственный, кто реально играет во французской команде! – возражал Женя. – Нет, он прекрасный спортсмен. Когда-нибудь я буду гордиться, что лично знаком… – На этой оптимистической мысли Оскар закрыл глаза, а когда открыл, вечерние сумерки сменило хмурое утро. – …Когда-нибудь я сниму с него портки и выпорю! – грозил доктор. – Когда-нибудь мое терпение лопнет! – доносилось сквозь приоткрытую дверь. – Как вам удалось вырастить такого поганца? – Оскар оторвал от подушки голову, и голова чуть не треснула пополам. – Объясни мне, Юля! Объясни, чтобы я понял, каким образом у прекрасных родителей мог появиться отпетый засранец? Знаешь, что он сказал? – Оскар сделал над собой усилие и поднялся с кровати. Половица скрипнула под ногой. – Ой… проснулся. Перезвоню! – сказал Женя, заметив пациента. – Не верю! Что хочешь, со мной делай! Не верю, что Эрни – сын милейшей Розалии Львовны. Нет, на Валерьяныча он похож, тут не поспоришь, но кто его мать – большой вопрос. Не сомневаюсь, что твоя Мирослава. Характер у вашего крошки – один к одному от ее сиятельства. Гены пальцем не раздавишь! Надо прояснить вопрос, потому что… извини, конечно, если на святое наехал, но твоя мадмуазель – такая же точно.

– Да, – согласился Оскар, – Мирка такая.

– Я тебя разбудил? Ложись в постель. Будем мерить давление. А самое обидное… – продолжил доктор, доставая из сумки тонометр, – что Юля в курсе твоих сердечных привязанностей. Я не знал. Думал, ты ее бережешь. Такая удивительная девчонка, а ты… Ты спишь уже вторые сутки и не знаешь, что крошка твой отчебучил. Если его сегодня не допустят к игре, я не удивлюсь. А французы без него проиграют.

– Что случилось?

– Он считает, что на кортах опять «зараза пернатая».

– Не может быть.

– И я ему сказал, и Юля сказала. Крошка собрал пресс-конференцию и устроил скандал. Оскар, если б ты слышал, какими словами он поливал организаторов! Это после того, как они бездарно продули пару. В жизни не видел, чтобы так мазали мимо корта. Казалось, я бы чаще попадал, чем наши французы. Даже по статистике… даже с закрытыми глазами, – Женя ненадолго умолк, наблюдая за стрелкой прибора, но давление пациента ему понравилось еще меньше, чем поведение графа на пресс-конференции. – Вот, пожалуйста. Уже ненормальное. Шляешься по иным мирам, не бережешь себя… Вот результат!

– Нигде я не шляюсь.

– Общаешься с нечистью…

– Сами приходят. Они несчастные люди.

– Кто? – не понял Женя.

– Пока я отлеживаюсь, там, поди, очередь собралась. Неужели я спал двое суток?

– Что за люди?

– Кто их знает? Идут и идут.

– Почему к тебе? Почему они не ходят ко мне или к Натану Валерьяновичу?..

– Ты невежливый человек, доктор.

– Я невежливый?

– Невежливый и нечуткий. Не здороваешься с ними, не интересуешься, какое у них давление.

– Мне живых пациентов хватает.

– Не хочешь душевно поговорить…

– О чем?

– Ладно, не говори. Просто выслушай.

– Кого?

– Они могли быть твоими пациентами, если б ты имел сострадание.

– Кто они? Где они? О чем мы вообще говорим?

– Наверняка за калиткой стоят. Не хотят заходить, потому что ты дома.

– Не морочь мне голову, – отмахнулся Женя.

– Там всегда стоит кто-нибудь и, чаще всего, жалуется на здоровье. Я же говорю, больше половины из них – твоя клиентура.

– Все поехали на игру. Сегодня воскресенье. Сегодня никто тренироваться не должен, – доктор убрал тонометр, но червь сомнения уже пролез в его душу. – Там никого, кроме долбанных фотокоров, и быть не может! Все, Оскар! Закрыли тему! Тебе не удастся сбить меня с толку!

– Ходят и ходят. Как по записи на прием.

– Тебе надо, чтобы я вышел из комнаты! – дошло до доктора Русого. – Банку пива под матрасом спрятал? Нет, этот номер не пройдет. Он стар, как вся медицинская практика! – доктор ощупал матрас, но искомая банка появилась сама, словно из рукава фокусника.

– На! – сказал Оскар. – Забирай. Обещаю, что не выпью ни грамма, если спустишься, посмотришь, что там.

Женя подошел к окну, но никого не увидел. Он спустился во двор с намерением раз и навсегда покончить с очередью пришлых персонажей, но вернулся удивительно быстро и выглядел неестественно бледно.

– Действительно, – сказал доктор, – стоят. Тебя спрашивают, со мной говорить не хотят. Я сказал, что ты отдыхаешь. Они расстроились. Молодые, симпатичные ребята. Сказали, их к тебе направил Эккур. Сказали, ты знаешь, как надо жить. Только у тебя есть ответы на все вопросы. Но я им объяснил, что утомленному человеку нужен покой. Я не сказал, что ты начинающий алкоголик.

– Поди, спроси, что им надо.

Женя кинулся вниз и вернулся мрачнее прежнего.

– Ситуация скверная, – объяснил он. – В Митино подселились пришельцы и тиранят местных. Заходят без спроса в квартиры, в которых еще живут, мародерствуют при живых хозяевах. Собирают золото, драгоценности, все уносят с собой. В контакт не вступают, ни «здрасьте», ни «извините, пожалуйста». Очевидное свинство. Ребята говорят, собрали толпу, пошли потолковать, но там сильное вязкое поле… Хотят, чтобы ты подсказал, как жить дальше.

– Как жить? Скажи, пусть двери на замки запирают, а если заберется такая тварь, взять ее за ногу, да и вышвырнуть. Скажи ребятам, что пришельцы не агрессивные, только пищат противно. Пусть одного такого вышвырнут в форточку, чтобы остальные задумались.

– Ребята говорят, пришельцы огромного роста. Каждый метра по два. И не пищат, а гудят, как трансформаторные будки. Что приближаться к ним страшно, током дерутся.

Оскар сел на кровати.

– Это не пришельцы. Это андроиды, творение наших друзей-эзотов.

– Роботы-андроиды? – не поверил Женя. – Они на тарелках между домами летают. Сбили старушке балкон вместе с соленьями и вареньями.

– Как будто, эзоты не умеют летать на тарелках.

– Ничего себе, подпольная наука… Поделились бы с человечеством.

– Ты на чем в Москву прилетел?

– Точно, – согласился доктор. – Так выходит, что? Наши наших бьют?

– Вот что, скажи ребятам… Если гудят, как трансформаторы и током дерутся, пусть плеснут на них воды из ведра. Только резиновые сапоги пусть наденут, чтоб самим не попасть под раздачу.

– Так и сказать?

– Ну а что делать, если золота жалко? Если страшно, пусть соберут свое добро и выложат перед дверью на коврик. Оно им скоро не понадобится.

– Пойду, скажу. А ты померь температуру.

– Поди, – Оскар проводил доктора за порог тревожным взглядом. – Двухметровые… – удивился он. – Просто одурели от безнаказанности.

Доктор вернулся к пациенту такой расстроенный, что даже не взглянул на градусник, и сел у кровати на табурет.

– Там еще одна мадам на прием записалась, – пояснил он. – Не сразу ее заметил. Напрасно ты улыбаешься, потому что она тоже по твою душу. Думаю, эта умная женщина снова сперла Книгу Эккура. Короче, я сказал, что ты болен, но Марина Анатольевна сама вошла в дом и сидит на кухне.

– Это к тебе! Иди, поцелуй мамочку.

– Оскар, – доктор приложил руку к сердцу, – я с нее не могу. Если б знал, чем закончится эта история… Черт меня дернул! В конце концов, она же покойница.

– Правильно. Твоя благодарная пациентка.

– Вообще-то, она спрашивала тебя. Ей пофиг, что ты болеешь.

– Скажи, что я умер.

– Сказал, но ей опять пофиг. Она велела принести твое тело.

– Гражданочка нарвется на грубость.

– А я всегда говорил, что вы с ней похожи. Гораздо больше, чем крошка с Розалией, – Женя ушел на кухню, предусмотрительно закрыв дверь в комнату пациента.

– Лучше б меня пришел грабить робот, – вздохнул Оскар.

Когда доктор вернулся, можно было его ни о чем не спрашивать. По выражению лица было ясно, что мирные переговоры не удались.

– Оскар, извини, но лучше тебе спуститься. Насколько я знаю Марину Анатольевну, просто так она не уйдет. Тем более, чемоданчик с книжкой при ней.

– Ты ей сказал, что воровать в этом мире имеют право только андроиды?

– Она утверждает, что Эккур передал тебе это. Сказала, что они закончили важную часть работы, и теперь Книга может принадлежать тебе целиком. Оскар, она считает, что там содержится информация, которая необходима тебе сейчас.

– Мне не нужно от эзотов ни бита информации. Скажи дамочке, что прием закончен.

Женя спустился вниз, но сразу вернулся.

– Она говорит, что эзоты согласны отозвать иск. Что Лео навсегда останется у Розалии, если ты займешься флоридским дольменом. Марина сказала, что они готовы подписать с тобой договор на любых условиях, лишь бы ты открыл им нужное измерение… – Женя побледнел, произнося последнюю фразу, и испытал неловкость от ухмылки Оскара. – Ты говорил, что флоридский – единственный дольмен на Земле с нужным радиусом. Что таких больше нет… Так, может быть, это шанс? – Легкие шаги раздались на лестнице, замерли у двери. Чемодан опустился на пол. – Оскар, Марина Анатольевна уже здесь. Она хочет войти, – испугался доктор.

– Давай посмотрим, хватит ли у нее храбрости.

Рыжеватый чубчик, похожий на птичье перышко, только показался из-за дверного косяка, и тут же спрятался.

– Оскар… Что передать Марине Анатольевне?

– Скажи милой даме, что этот роман посвящен не ей. Он не закончится примирением мамаши с отпрыском. Скажи, что роман посвящен совсем другой теме.

– Она говорит, что ей плевать на роман. Ты должен принять Книгу. Никакой другой источник не содержит правильной информации.

– Кому это, интересно, я должен?

– Марина говорит, что всему человечеству.

– А она не уточняет, за что? – спросил Оскар. – Когда это я одолжился у человечества на такую огромную сумму? И что будет, если я, со своей стороны, предъявлю иск к этой скромной гражданочке?

– Она говорит, что ни в чем не виновата перед тобой. Это ты испохабил ей жизнь, а не она тебе.

– Так и сказала?

– Буквально…

– Вот это да! – восхитился Оскар. – Мне это даже нравится. Женя, будь добр, попроси гражданочку покойницу убраться, пока я не пожаловался Розалии. Скажи, что если пожалуюсь, от нее урны с прахом не останется на Земле. И, если тебе не сложно, выведи нашу милую гостью за ворота и отвесь ей пинка.

Марина Анатольевна сразу врубилась, что тучу несет на ее огород, и подхватила чемодан. Каблучки забарабанили по лестнице вниз. Женя побежал за ней и долго не появлялся. Оскар заподозрил, что товарищ пошел выполнять его просьбу, но никак не решится «отвесить пинка» уважаемой даме.

Сначала Женя довел Марину Анатольевну до шоссе и посадил на попутку. Бородатый шофер, больше похожий на кучера, вез мед в столицу. Его разбитый автомобиль еле полз по обочине на первой передаче. Колеса скрипели ободами и мяли резину, но водитель боялся взять в руки насос, который шипел, как змея. Однако пасечник знал портал и обещал добраться до места в течение часа. В качестве оплаты его устроила банка пива, которую доктор изъял у больного, в качестве собеседника – покойница Марина вполне годилась. Все, о чем просил мужик, это открыть «бесовское зелье» и не забрызгать ему сюртук.

Отправив гостью, Женя побрел по дороге в направлении аптечного киоска. Провизор ругался матом, расставляя лекарство по полкам, и жаловался на низкий жизненный уровень. Рассказывал, как закрыли его городскую аптеку, а его самого с остатками «ежовой отравы» чуть не эвакуировали в район, где вечная мерзлота и такая же вечная полярная ночь.

– Как же они могли? – сочувствовал Женя, закупая успокоительную настойку.

– Нелюди! Нелюди! – негодовал провизор. – Разве я могу торговать вакциной во льдах? Там же ни одна зараза не выживет. А если дохнет зараза, то и аптекарь долго не проживет. Разве на витаминах теперь сделаешь бизнес? С этакой дряни на гроб приличный не заработаешь. Посмотрите… у меня лучшие вакцины в городе! От чахотки и чесотки в одной ампуле. От шизофрении есть и от язвы желудка…

Женя вернулся домой и, первым делом, приготовил себе стакан «ежовой отравы». Только успокоившись после общения с покойной, он решился на разговор.

– Оскар, разве флоридский дольмен такой гигантский, что может вознести человека к Богам?

– У него внизу миллион этажей, один другого шире.

– Ух ты… А я решил, что Марина бредит. Мне сразу не понравилось ее настроение. Марина сказала, что ей не нужно твое прощение. Буквально так и сказала, что ты искалечил ей жизнь. Если б ты не решил появиться на свет, она бы стала успешной, богатой и знаменитой ученой дамой. А ты сгубил на корню ее планы, и должен быть благодарен, что она в те годы не знала про контрацепцию, иначе у тебя бы не было шанса. – Женя залпом допил остаток настойки и поставил стакан. – Еще она сказала, что надо тебя женить. Сказала, что добровольно такого психа никто в мужья не возьмет, поэтому стоит нанять хорошую сваху. Знаешь… она поехала в Москву смотреть теннис.

– Не думал, что Марина у нас болельщица.

– Она сама не думала, просто сейчас другого зрелища нет. Говорят, что вся Москва сегодня прет в Олимпийский. Там нет свободного места, чтоб встать в проходе. Марина, вообще-то, намылилась в театр, но труппа полным составом ушла за теннис болеть, а я по дороге обратно думал… Всю дорогу думал над тем, что она сказала и, знаешь, до чего додумался? Марина права. Женить тебя надо. Только вот ерунда какая получается: Юльку жалко. Симпатичная, интеллигентная девочка. Ведь ей с тобой только одно мучение и ровно никаких перспектив. Я решил, что надо женить тебя на графине, а Юлька найдет себе приличного человека… Любой был бы счастлив. Но, Оскар!.. – вдруг испугался Женя. – Ничего такого с моей стороны… И, уж тем более, с ее стороны ничего такого.

– Даже не сомневаюсь.

– Я серьезно.

– Да разве б мне пришло в голову?

– Издеваешься? Конечно, ты прав, со стороны это может выглядеть как угодно. Но… я же знаю, что ты патологически неревнив. И я бы даже не стал заводить разговор, если б Юля не призналась, что она в курсе про вас с Мирославой. Что вам мешает, я только не понял? С Жоржем они давно расстались друзьями. Да Жорж бы и связываться с тобой не стал, ему шкура дороже. С тобой боится связываться даже родная мать. Видишь, что творится? Страшный ты человек, если вдуматься. Я тоже тебя боюсь. Но Юля… Оцени, какая смелая девочка! Любой бы гордился такой подругой. И я бы гордился. Что б ты ни говорил, а Марина Анатольевна неглупая дама. Она знает, что посоветовать.

– Вот что, – решил Оскар, поднимаясь с кровати, – раз ты забрал мое пиво, давай-ка последуем примеру этой неглупой дамы и поедем смотреть игру. На кого она поставила, на русских или французов?

– Я полагаю, что в данной ситуации…

– Поедем, поглядим на «заразу пернатую». В конце концов, сколько раз можно переигрывать один и тот же турнир? Собирайся, я только спущусь на минуту в лабораторию.

– Оскар! – крикнул доктор вдогонку. – Тебе нельзя волноваться!

– Я и не собираюсь. Только приборы возьму.

Прощаясь на шоссе, Марина Анатольевна предупредила Женю: хочешь попасть на матч – торопись. Начнется игра – к стадиону уже не протиснешься. Женщина оказалась не только умна, но и невероятно прозорлива. Еще на подъезде к Москве ощущалось запустение придорожных пейзажей. Эвакуаторы, и те стояли без дела. Никто не проверял документы, никто не перекрывал движение. Транспаранты, натянутые поперек дороги сообщали, где и когда пройдет пятый, окончательно решающий матч между Францией и Россией. Портреты игроков обеих команд украшали стены домов. Оскар заметил, что его воспитанник с почетного второго номера сборной сместился на позорный четвертый. Игроки российской команды демонстрировали белоснежные зубы на высоком билборде. Французы надменно поглядывали на них с противоположной стороны улицы. Каждому был дорисован синяк под глазом.

– Никому уже не смешно от этих турниров, – злился Женя. – Сколько можно глумиться над спортом? Ты уж, пожалуйста, с ним разберись. Если Эккур считает, что ты один понимаешь, что происходит, объясни Эрнесту: это уже не спорт, а война принципов с технологиями. Очень скоро зрители перестанут платить за такое зрелище, и теннису придет конец.

Оскар соблюдал спокойствие и осматривал улицы. Он держал себя в руках, когда читал обидные русские слова на плакатах французской команды. Делал вид, что его совсем не волнуют закрытые ветки метро и транспортный коллапс. Он только кивал в ответ на жалобы доктора. Оскар остался невозмутимым, когда гудящая пробка заткнула шоссе на подступах к стадиону. Пробка, которых Оскар не видел с тех пор, как перебрался во Флориду. Он ухом не повел, когда Женя съехал на газон и стал медленно продвигаться вперед, лавируя между столбами.

– Видишь, что творится? Последствия вчерашней пресс-конференции! Не ругался б твой крошка матом на двух языках, можно было бы спокойно выбрать места. А теперь… хорошо, если вообще попадем на трибуны.

У служебного входа запоздавшим посетителям ничего не светило. Охрана стояла в два кольца, но администратор, который сопровождал посольскую делегацию, узнал Оскара, и тому опять не пришлось волноваться.

– Конечно, я вас провожу, – заверил администратор, – но мест категорически нет. Даже ступеньки заняты. Когда в последний раз у нас был аншлаг? Одна надежда, что после второго сета народ начнет расходиться.

Зрители действительно сидели на ступеньках. Публика толпилась в дверях, и яркий свет из коридоров раздражал игроков. Оскар дождался перерыва, протиснулся к корту и обеспечил себе свободное место, пересадив Лео на колени Розалии Львовны. Лев Натанович увлеченно читал журнал, посвященный Кубку Дэвиса. Родственники грустили, предвкушая фиаско. Перерыв затягивался. Народ шумел и бродил. Российские флаги закрывали обзор.

– Очень вовремя ты подъехал, – сказала Юля. – Вообще-то, мы уже домой собираемся. Только Эрнеста дождаться не можем. Он ушел в раздевалку. Может быть, вообще откажется продолжать.

– В чем дело?

– Не знаю! – девушка развернула на коленях ноутбук. – Мы проверили все, что смогли. Никаких Гидов, никаких ассистентов, но… если продолжится игра, посмотришь: Эрни, как будто, не видит корт.

– Трансляторы искали?

– Мы с Алисой все трибуны облазали.

– Какая-нибудь сволочь принесла «цилиндр» в сумке. И не факт, что «пернатая».

– Оскар, ты видишь сам, никаких направленных импульсов, – Юля подвинула монитор ближе к товарищу, чтобы тот проверил показания сканера. – Когда работает батарея, на экране все ходуном ходит. Смотри… ровный фон. То есть, в пределах нормы. Помехи идут только от кричалок и дудочек.