Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 152 страниц)

Глава 4

Мятый воротничок, хорошо просоленный и просушенный деловой костюм с запахом морской свежести, и галстук, завязанный дрожащими руками… Капитан Карась решил, что выглядит достаточно респектабельно для того, чтобы еще раз испытать удачу. Щетина на подбородке выдавала в нем странника, а удостоверение в красной корочке – мошенника, купившего на базаре общественный статус. Капитан был уверен, что имеет право… Что дом на верхушке скалы светит ему окошком не просто так. А если это маяк, а не привидение маяка, то он свяжется с большой землей и убедится, что жив. А заодно убедит в этом свое начальство, что бы оно не записало скитальца ни в герои, ни в перебежчики.

С надеждой Валерий Петрович покинул борт «Гибралтара» и с удовольствием почувствовал твердь под ногами. Он сделал шаг, обернулся… Капитан Карась понятия не имел, сколько времени он провел на борту и, с тех пор, как выпил бутылку виски, ни черта о себе не помнил. Капитан взобрался по лестнице на скалу, приготовил извинения для хозяев и объяснения для пограничных служб, которые наверняка заинтересуются личностью пришельца, но ни то, ни другое не пригодилось. Едва Валерий Петрович приблизился к двери, ему навстречу вышла женщина в телогрейке и джинсах. В одной руке она держала бутылку, в другой стакан со льдом. Женщину ничуть не смутило явление ночного гостя.

– Землетрясение было?.. – спросила хозяйка. – Или меня так колбасило?

Валерий Петрович пожал плечами.

– Н…не похоже, – ответил он. – Сейсмичес…с…ки… активные зоны расположены где-то южнее. Хотя, может быть… Если принять во внимание неопределенность географической широты… после определенных жизненных обстоятельств…

– Ты на что намекаешь? – не поняла женщина.

– Определенно, колбасило, – признал капитан.

– Будешь говорить по-русски – налью, – предложила хозяйка.

– Спасибо, – ответил капитан и облизнулся.

Женщина присела на ступеньку крыльца, налила жидкость в лед и подала стакан незнакомцу. Тот принял угощение и устроился рядом.

– Валерий, – представился капитан Карась.

– Мирослава, – ответила женщина и приложилась к горлышку бутылки.

Оба замолчали, любуясь беззвездным небом. Ворованный шотландский виски капитан опознал на вкус. Охамевшая русская туристка не пыталась скрыть национальность. Капитану Карасю стало так хорошо, что захотелось плакать.

– Еще налью? – предложила Мира.

– Налей, – согласился гость.

– Хороший был человек, дядя Давид. Помянем, не чокаясь.

– Пусть земля будет пухом, – согласился Валерий Петрович.

– И совсем молодой…

– Ничего не поделаешь.

– Я даже на похоронах не была.

– Его хоронили ученики и коллеги. Родственников в России не осталось. Только бывшая жена да сын проститься приехал…

– Сын приехал-таки?

– А как же? Наследник. Очень горевал.

– На Новодевичьем хоронили?

– Да, рядом с матерью и отцом.

– И как там было?

– Скромно. Интеллигентно. Как положено на похоронах приличного человека.

– Да, – согласилась хозяйка. – Дядя Давид был самым приличным человеком из всех известных мне…

Еще по глоточку собеседники выпили в обоюдном молчании и уже собрались разлить остаток, как дверь распахнулась. К ним присоединился раздраженный молодой человек.

– Не будет вам напиваться-то, ваше сиятельство? – спросил он.

– Кто напивается? – удивилась Мира. – Что уже дядю Давида не помянуть?

– Сколько можно поминать дядю Давида?

– Сорок дней сегодня.

– Ну и что? Вчера было тридцать девять дней… позавчера – тридцать восемь. Что-то я не увидел разницу. Ну-ка, отдай бутылку.

– Отцепись, – огрызнулась Мира и сунула бутылку за пазуху. – Я ж не просто пью. Я же думаю, а ты мешаешь.

– И чего надумала?

– Видишь, лодку? Густав вернулся.

– Это Густав? – молодой человек указал на небритого гостя в мятом костюме.

– Лодка пришла, я тебе говорю.

– Лодку вижу, а этот кто?

– Густав выловил какого-то морячка… – ответила Мира и критически осмотрела «утопленника». – Правда, не очень он на морячка похож.

– Знаешь, на кого он похож? На Карася он похож.

– Ну и что? – пожала плечами графиня. – Мне наплевать, что тут плавает и как это называется. Я принципиально не вникаю в местную фауну.

– Капитана Карася выловил твой Густав, а не фауну, – уточнил молодой человек. – Следователя особого отдела при Академии безопасности, который приставлен к нам еще с первого пришествия Греаля. Знаешь, сколько он выпил нашей крови? Ваше сиятельство столько виски не выпило.

Мирослава удивленно поглядела на гостя. Валерий Петрович опустил взгляд в стакан, где темные протоки напитка омывали ледяные фиорды. Долгая пауза увенчалась тяжелым вздохом.

– Ну да? – не поверила Мира.

– Он самый, – подтвердил Шутов. – Собственной персоной.

Графиня поднялась с крыльца и направилась в дом.

– Натан Валерьянович, собирайтесь, мы едем в Москву. Я знаю, что делать.

– Куда едем, Мира? – не понял Боровский.

– Собирайтесь! Я познакомлю вас с Кушниром-младшим. Скорее, Натан Валерьянович! Может, это решение всех проблем, а может и нет… но проверить надо. Надо успеть, пока он торчит в Москве. – Графиня выкатила из чулана чемодан и распахнула шкаф. – Он уехал учиться в Америку и остался там жить, – объясняла она, собирая вещи. – Дядя Давид считал его толковым огранщиком. Даже гордился им. Не знаю, как он в своей Америке преуспел в огранке, но если Арик Кушнир унаследовал хоть немного таланта дяди Давида, считайте, не все потеряно.

– Мира, о чем ты говоришь? – не понимал Боровский. – Что за авантюра?

– Именно авантюра, – согласилась графиня. – А чем я, по-вашему, занимаюсь всю жизнь… Торопитесь, Натан Валерьянович. Наш корабль скоро отчалит. Кушнир-младший – именно тот человек, который решит все проблемы.

– Ты хорошо его знаешь?

– Арика-то? Смеетесь? Мы в одной песочнице росли. До четвертого класса за одной партой сидели. Он мне в любви объяснялся аккуратно раз в год…

– Что ты хочешь от этого человека?

– Но он огранщик, Натан Валерьянович! Он же унаследует бизнес отца… я думаю. Со всеми инструментами, мастерскими, профессиональными связями и секретами.

– Нам опасно возвращаться в Москву.

– Правильно, – согласилась Мира и замерла у раскрытого шкафа. – Вы как всегда правы, Натан Валерьянович. Вы так часто правы, что с вами невозможно общаться. Оська, ну-ка, выгляни… этот крендель все еще там?

Оскар высунул голову в форточку кухни и тут же спрятал.

– Может, его Нэське скормить? – предложил молодой человек.

– Не надо баловать зверя человеческим мясом, – ответила графиня. – Мне не каждый день Карасей завозят. Он точно сидит? Никуда не сгинул?

– Куда ему сгинуть? – удивился Оскар.

– Кто сидит? – спросил Натан Валерьянович.

– Не важно. Собирайтесь, профессор. Пока он сидит у меня на крыльце, вам в Москве неопасно. Я думаю, он посидит здесь недельку-другую. Не испортится.

Капитан помог хозяйке маяка спустить чемодан в лодку и извинился за то, что в каюте не прибрано. Почему он так любезничал с женщиной, с которой не планировал развивать отношения, капитан не понял. Еще меньше он понял самого себя, когда безропотно сошел на причал и проводил глазами яхту, бросившую его на острове. Почему-то Валерий Петрович был уверен, что ничего плохого с ним на маяке не случится. За ним придут, в крайнем случае, пришлют вертолет. Оставшись один, он испытал облегчение, сходное с эйфорией, но эйфория длилась недолго.

Ни телефона, ни коммутатора Валерий Петрович на маяке не нашел, ни в жилом помещении, ни в рабочем. Он нашел генератор энергоподстанции, две наглухо запечатанные гудящие металлические коробки, и понял, что маяк управляется автоматически. Здесь не была предусмотрена даже аварийная связь с землей. Капитан вдруг понял, что на маяке не было предусмотрено даже персонала, а старый одноэтажный дом, пристроенный к башне, остался как памятник с тех времен, когда северные маяки обслуживались вахтовым методом отважными людьми, привыкшими к одиночеству и штормам. Капитан не нашел на маяке ничего, что свидетельствовало бы о постоянном присутствии человека. Он не нашел даже мусорной корзины, словно люди, которых он только что проводил в поход, мерещились ему с целью выманить случайного пассажира из лодки, и выманив-таки, угнали судно. Капитану Карасю стало жутко. Небо показалось ему слишком низким, земля – слишком мертвой, вода была необычно спокойной для северной широты в осеннее время года.

«Если я здесь умру, никто не узнает, – осенило капитана. – Никто не хватится. Кому придет в голову искать меня на необитаемом острове. Если я умру, меня съедят чайки», – решил он и огляделся. Чаек не было. На мертвых камнях не было ничего, кроме маяка и пропавшего без вести капитана.

Третий бесполезный предмет обнаружился вскоре. Капитан Карась, совершил обход доверенного ему хозяйства, и наткнулся на конструкцию, нетипичную для современной архитектуры. Сначала он решил, что это фундамент старого маяка. Колодец, выдолбленный в камне на вершине скалы, не мог быть предназначен ни для чего другого, но глыбы тесаных камней выглядели подозрительно. Колодец имел правильную форму и ровные края, он был заполнен водой, только в окрестностях не нашлось палки, чтобы измерить его глубину. Вместо палки Валерию Петровичу попался на глаза еще один удивительный феномен. В радиусе нескольких шагов колодец опоясывала такая же правильная каменная борозда, отполированная ветрами. Словно много лет назад на этом месте стояла башня невиданной высоты, сделанная руками разумного человека, и посылала свет не морским судам, а космическим.

Краем глаза капитан увидел кусок стены, словно взгляд его, истосковавшись по облику человеческому, проник сквозь время. На стене капитан увидел высокую тень, словно он стоял не у колодца с водой, а у алтаря с горящей лампадой. Капитан Карась еще раз не поверил глазам и был совершенно прав. Стены вокруг колодца не существовало. Тени – тем более. За его спиной стояло существо, поившее его на яхте шотландским виски и, очевидно, так же как он, оставленное на острове.

– Пятьсот тысяч лет назад, – заговорило существо с капитаном, – здесь был построен храм во славу Человеку, пришедшему на Землю для того, чтобы беречь и хранить ее. Четыре тысячи лет назад люди разрушили храм, чтобы построить свой. Они не поверили тем, кто верил в них. Они считали себя первопроходцами мироздания, одиноко идущими к невидимой цели. Как ты думаешь, Человек, – обратилось существо к капитану, – пошло ли на пользу тебе одиночество во Вселенной?

Капитан Карась ненадолго задумался.

– Одиночество может быть прекрасным состоянием души, – ответил он. – А может погубить ее. Даже чистой водой можно напиться до смерти. Все дело в том, какие задачи ставил перед собой человек на пути одиночества.

– Какие задачи ставил ты, прежде чем оказался здесь, на краю Вселенной?

– Я выполнял свой долг, – ответил капитан и стал спускаться к дому по тропе, но существо преградило ему дорогу.

– Кому ты задолжал, Человек? – спросило оно. – Тому, кто положил тебе жалование, длиною в три колбасы, или тому, кто дал жизнь… и воздух, чтобы дышать, и воду, чтобы утолять жажду, и землю, чтобы ноги твои касались тверди?.. Тому, кто боится друидов и не знает британских дорог, но, рискуя великим позором, позволяет тебе проникнуть сюда, чтобы удовлетворить любопытство?

Капитан обошел существо и продолжил путь к дому. Никто ему не мешал закрыть дверь на ключ, никто не стучал и не дергал за ручку. Незваный гость остался ждать у порога. Валерий Петрович вытер пот со лба, и, немного поразмыслив, обратился к замочной скважине:

– Человек не сам себя придумал и сделал, – ответил он. – Бог нас создал такими, какими создал. Я не могу отвечать за все человечество. Могу сказать одно: если нас задумали такими неблагодарными, значит, какой-то смысл в этом был.

Пришелец распахнул окно прихожей и облокотился на подоконник.

– Бог дал Человеку веру, но Человек решил, что с него довольно религии; Бог придумал справедливость – Человек научился делить ее между собой на неравные части; Бог одарил Человека бессмертной душой – Человек нашел способ при жизни убить ее. С кого я должен спросить, если не с тебя, Человек?

Валерий Петрович ничего не ответил. Он вскрыл дверь, ведущую в башню, и заперся в ней на засов.

Глава 5

Из уроков истории графиня Виноградова усвоила, что город штурмовать надо рано утром, когда защитники спят. Знала, но не рассчитала время и заняла позицию ночью. Захватчики встали лагерем во дворе Кушнира. Выключили фары, заглушили мотор. Оскар достал из кармана прибор и отдал графине.

– Последний, – предупредил он. – «ДЗ-007 м», то есть модернизированный. Не потеряй. А главное, не перепутай кнопки. Если хочешь эффект «Дня Земли», жми на синюю.

– А если на красную, – предположила графиня, – случится самоликвидация?

– Лучше тебе не знать, что случится.

– Из какой сантехники ты выдрал эти кнопки?

– Короче… Берешь или нет?

– Включаю поле, и он соглашается со всем, что я предложу… – уточнила Мира. – Выключаю поле, и он посылает меня на три буквы.

– Не хочешь – не надо, – обиделся создатель прибора.

– А если он двинет встречные условия при синей кнопке, я тоже соглашусь?..

– Нет, если держать прибор в руке или в кармане близко к телу, на тебя не подействует. В руке надежнее.

– А если уроню?

– Она права, Оскар, – вмешался Боровский. – Не настаивай.

– Нет уж, Натан Валерьянович! Я хочу понять, как эта штука работает, – заявила Мира и спрятала прибор в карман.

Лампочка горела над подъездом. На асфальте замерзла лужа. Ни души, только след протектора, пробившего тонкий лед, яркий и четкий, как отпечаток пальца в личном деле разбойника.

– Надо бы звякнуть Карасю на работу, – вспомнил Оскар. – На всякий случай. Если он выбрался с маяка – нам крышка.

– С моего маяка? – улыбнулась Мира. – Оттуда может выйти только «Гибралтар». А он на рейде у Выборга.

– Вертолет мог его снять.

– С чего это вдруг туда занесет вертолет?

– Мало ли…

– Натан Валерьянович, пусть он заткнется и не каркает.

– Все будет в порядке, Оскар, – пообещал Боровский. – Мы завтра же вернемся на лодку.

– Когда-нибудь вернемся, – согласилась Мира.

– Когда-нибудь меня опять заметут в КПЗ. Может, ты их разбудишь? – нервничал Шутов. – Чего сидеть?

– Успокойся! – приказала графиня и посмотрела на часы.

– Холодно.

– Нажму левую кнопку, – пригрозила она, – будешь знать. Натан Валерьянович, кроме того, что ваш циркач похож на Бельмондо, ничего не известно?

– Нет, Мира. Нам ничего не известно.

– Вы не пробовали сочинить ему биографию сами, раз Автор не удосужился?

– Мы не успели, – признался Натан. – Отпала необходимость. Все как-то решилось само собой.

– Будешь искать циркача? – догадался Оскар.

– А ты хочешь, чтобы он продолжал охотиться за камнями?

– Где ты будешь его искать?

– Не твое дело.

– Встреча с циркачом может быть опасна, – предупредил Натан. – Этот человек не ведает, что творит. В его сознании работает программа, которую мы не можем нейтрализовать. Если Георгий не научил тебя делать это…

– Я просто его убью.

– Придет другой зомби.

– Натан Валерьянович! – рассердилась графиня. – Вы меня очень обяжете, если займетесь своими делами, вместо моих.

В машине наступила тишина, нарушенная тиканьем часов.

– Иди, – торопил Оскар. – А то они проснутся и займут оборону.

Графиня вышла из машины, зашла в подъезд, закрыла за собой дверь и первым делом нажала красную кнопку. Ничего не произошло. Штурм крепости начался с разочарования.

Графиня сильно погорячилась, представив Арика Кушнира другом детства. Но, к сожалению, адекватной характеристики их отношениям в русском языке она не нашла. Мира с Ариком были врагами всю жизнь. В младенчестве они дрались по любой причине: за право сидеть на коленках и у окошка, за самую вкусную конфету и самую красивую игрушку. Давид Самуилович расстался с матерью Арика примерно в то время, когда матушка Миры выставила прочь своего никчемного мужа. На пепелище двух разбитых семей родители сильно сдружились. Сначала их крошки посещали один детсад, потом пользовались услугами одной гувернантки. Мирочка с Ариком затеяли драться еще в колясках и не могли избавиться от этой привычки до выпускного бала. Арик раздражал Миру тем, что всегда хорошо учился. Мира раздражала Арика тем, что ни в грош не ставила его интеллект. Перед последним звонком графиня Виноградова-младшая последний раз врезала товарищу по шее, как вдруг заметила, что перед ней уже не мальчишка. Что Арик Кушнир, незаметно для нее, вдруг превратился в молодого мужчину, на голову выше ростом и вдвое шире в плечах. Мира прикинула вероятную мощность ответной затрещины, оценила свой шанс остаться в живых и поняла, что была не права. В глазах Арика блеснул гнев. Блеснул и погас навсегда. Впервые в жизни он изменил принципу: всегда давать сдачи. Впервые увидел перед собой не врага, а дурочку, недостойную кулака уважающего себя человека. На этом драки между товарищами прекратились, уступив место острословию и препирательствам.

Графиня была уверена в том, что Кушнир-младший спросонья ее не узнает, и некоторое время будет чувствовать себя виноватым. Именно на этот виноватый промежуток она возложила надежду, но просчиталась. Арик узнал ее сразу. Узнал и пришел в ярость.

– Если ты собираешься втянуть меня в ту же аферу, что отца, ты зря приехала! Отец предупредил, что ты появишься! Я ему обещал. Я поклялся! Все! Разговор окончен!

Графине Виноградовой вмиг стало скучно. Она присела на диванчик в прихожей, между скрученных гобеленов и зачехленных картин… среди облысевших обоев и картонных коробок, приготовленных к отправке за океан… Ей стало так скучно жить, что захотелось плакать.

– Был дебилом, дебилом остался, – вздохнула она, глядя на товарища. – Дядя Давид в отличие от тебя был воспитанным человеком. Он хотя бы кофе мне наливал.

– Если ты пришла сюда кофе пить, иди на кухню, – ответил Арик.

Графиня перебралась на кухню, где в таких же коробках готовились к отправке дорогие сервизы и серебряные приборы, которые покойный Давид Самуилович иногда превращал в перстеньки и оправы.

– Ты тоже считаешь меня виновной в смерти отца? – спросила она. – Арик подчеркнуто молча поставил чайник на газ. – Правильно. И я так считаю, – согласилась графиня. – Поэтому я здесь и собираюсь искать убийцу. Сразу предупреждаю, что справлюсь сама. А ты держись подальше от меня и от этого дома. Особенно от дел, которыми занимался дядя Давид.

Арик выставил чашку на стол.

– Хочешь искать убийцу? – не поверил он.

– Что тебя удивляет?

– Опасно. Даже следователь сказал…

– Крошка моя! Гораздо опаснее позволить ему бродить по свету. Поэтому… до тех пор, пока не найду и не нейтрализую ублюдка, ты забудешь о том, что учился на огранщика и близко не подойдешь к инструменту. Ты будешь демонстративно менять профессию! Вышивать бисером по бархату, плести корзины… Я не знаю… стихи писать.

– Я не умею писать стихи, – ответил Арик.

– Я тебя научу.

– Я думал, тебе нужен огранщик.

– Огранщик, – согласилась Мира, – а не капризная барышня с бородой. Мне нужен виртуозный огранщик, которому я могу доверять больше, чем самой себе.

– На меня можешь не рассчитывать! – предупредил Арик. – Если тебе нравится поставлять башку под ножи и пули, то моя башка не для этого сделана. Слишком дорого обойдется! Я тебе не дядя Давид, который нянчил тебя, как родную и ни в чем не отказывал…

– Не дребезжи… – попросила Мира. – У меня без тебя голова раскалывается с дороги. Думаешь, у меня есть силы с тобой спорить?

– Зачем приехала? – спросил Арик.

– На тебя поглядеть. Не бойся, уговаривать не буду. Сам придешь и предложишь. Раз уж я здесь, твое согласие – дело времени. Временем я располагаю, а упрашивать тебя сделать то, ради чего ты попал в сюжет – не моя задача.

– Чего? – не понял Арик.

– Жизненное предназначение, вот чего. Я только сэкономлю пару страниц романа, уберегу читателя от пустословия.

– Не понял…

– С Автором будешь иметь дело, а не со мной. И хватит об этом.

– С каким еще автором? Я не собираюсь иметь дела ни с какими авторами.

– Автору твое согласие и не нужно. Бог мой, как приятно было общаться с дядей Давидом!

– Ты русский язык не забыла в своих Парижах? Что за бред ты несешь?

– Я? – удивилась Мира. – Со мной-то как раз все в порядке, Арик. Ты под прицелом ходишь, не я. К тебе придут и будут целиться в глаз, не ко мне. Дядю Давида я не уберегла, а тебя – могу попробовать… если захочешь. И времени у меня полно, только переночевать негде.

– Ночуй… – предложил Арик. – Я все равно остановился в гостинице.

– Я не одна.

– Мне наплевать, кого ты сюда приведешь. Я все равно продаю квартиру. Завтра антиквары приедут смотреть мебель.

– Какой ты скучный тип, Арик, – ответила графиня и достала из кармана прибор, на котором все еще горела красная кнопка.

– …И квартиру смотреть придут завтра, – вспомнил наследник. – Из канадского посольства ею интересовались. Надо делать оценку. Ничего не успеваю…

– Не торопись, – попросила графиня и нажала синюю кнопку, – мне твоя квартира понадобится без оценщиков и покупателей.

– Пожалуйста, – пожал плечами грустный Арик.

Графиня тут же включила красную.

– И возможно надолго.

– Ради Бога, – ответил младший Кушнир и совсем поник. – Как мне все надоело, Мирка! Как мне надоела такая жизнь, – вздохнул он, а графиня так и не поняла, за что отвечает красная кнопка.

Уединение капитана Карася на острове преодолело экватор отчаяния и вылилось в стадию активных маневров. Валерий Петрович рассудил, что хорошим шансом привлечь к себе внимание будет выключенный маяк, но явного выключателя прибор не имел. Валерий Петрович вскрыл электрощит, запертый в каморке подстанции. Его взору представилось несколько рядов одинаковых рубильников. Капитан задумался над ними, как над шахматной партией. Один рубильник с надписью «сирена» он отмел сразу. Назначение остальных нужно было проверять на практике, потому что цифры и буквы ему ни о чем не говорили.

– Все, что ты создаешь, подобно тебе и враждебно тебе, Человек, – заметил Привратник, – даже машина защищается от тебя, посредством безликого однообразия.

– Машина, господин Валех, орудие человека, – напомнил капитан Привратнику. – Она создана для удобства и для того же удобства может быть уничтожена. А для того чтобы враждовать с человеком, нужен интеллект.

– Что ты называешь интеллектом, Валерий Петрович? – поинтересовался Привратник.

– Способность анализировать и принимать решения.

– Разве ты не наделил тем же свойством свои машины?

Карась чиркнул спичкой у панели с рубильниками.

– Машины выполняют примитивные операции.

– А ты?

– Передо мной стоят иные задачи.

– Перед тобой стоят те задачи, Человек, которые перед тобой ставит природа. Те же самые задачи ты ставишь перед машиной. Объясни, чем вы отличаетесь друг от друга?

Спичка погасла, в каморке стало темнее прежнего.

– Мне довелось изучать диссертацию о происхождении интеллекта, – вспомнил Карась, – которая так и не была допущена к защите. Автор доказывал, что интеллект, как способность мыслить и рассуждать, возникает в сложных системах, когда уровень сложности самой системы на несколько порядков превосходит уровень сложности среды, в которой система функционирует. – Валерий Петрович взял отвертку. – Я проверял, – сказал он. – В нашей лаборатории воспроизводились опыты, описанные в диссертации. Если вам интересно, скажу, что искусственный интеллект нескоро сравняется с человеческим. Возможно, не сравняется никогда, потому что человеческий интеллект был и будет главной средой обитания интеллекта искусственного.

– Ты хочешь убедить меня, Человек, что природа, в которой ты обитаешь, устроена примитивнее тебя самого?

– Вы не посветите мне, господин Валех?

– Сам освещай себе путь невежества, – ответил Привратник.

– Вы обиделись раньше, чем я закончил мысль, – заметил Карась. – И зря. Именно опыты навели меня на предположение, что существует скорее обратная зависимость. Что интеллект в сложных системах начинает развиваться тогда, когда усложняется среда обитания. То есть, зависимость определенно есть, но прямая она или обратная?.. Вот, в чем основной вопрос философии. Что первично, в конце концов? Непонятно. – Валерий Петрович снял панель и осветил провода, тянущиеся от рубильников вдоль стенных желобов. – Сделают же скандинавы… – вздохнул он. – То ли дело отечественная техника…

– Если есть вопросы, которые непонятны тебе, Человек, значит, верного ответа ты на них не найдешь.

– Есть вопросы, на которые человек отвечать не должен. Или вы со мной не согласны?

– Разумеется, не согласен. Каждому Человеку жизнь задает свои вопросы. Кто-то ищет ответы, кто-то решает, можно защищать диссертацию или нет…

– Я выполняю свою работу, господин Валех. Моя работа заключается в том, чтобы защищать человечество от информации, которая может ему навредить. Если я опубликую статью про ворота дехрона, человеческое поголовье планеты сократится на треть. Эта треть будет состоять из самых храбрых и деятельных моих собратьев, которых любопытство обязательно приведет сюда. Возникает еще один философский вопрос, что именно я охраняю? Ваши секреты или качество биологического вида, которому принадлежу?

– Конечно. Для того ты ломаешь маяк, чтобы отвлечь от острова храбрецов и первопроходцев… Чтобы моряки, идущие мимо на кораблях, закрывали глаза на твою беду?

– Вы опять меня неправильно поняли, – ответил Привратнику капитан. – Моя цель оградить человечество от информации. Это моя, узкопрофессиональная задача в рамках системы национальной безопасности, которой я подчиняюсь. Задача же природы, как среды обитания, может иметь противоположный смысл: оградить информацию от особенно любопытных первопроходцев. Я же просто ищу дорогу на большую землю, это не имеет отношения ни к моей профессии, ни к среде…

– Ты не найдешь дороги, Человек, – заключил Привратник, – пока не решишь философский вопрос: кто ты такой и какое отношение ты имеешь к себе самому?

– Сначала я покину маяк, – пообещал капитан, – потом буду отвечать на свои вопросы.

– Все твои вопросы, Человек, имеют два ответа, взаимно исключающие друг друга. Ты хочешь жить на большой земле, потому что остров слишком велик для тебя одного. Ты не знаешь, что, однажды покинув дом, ты лишился его навсегда.

– Ни за что! – отрезал капитан. – Ни за что вам не удастся заморочить мне голову! Может быть, я слишком увлекался физикой Боровского. Может быть, я не образцовый христианин и недостаточно верю в Бога, но я верю в реальность, в которой живу. И эта вера – все, что у меня осталось! Даже если я лишусь рассудка, я не лишусь своей веры!

– Вера, – согласился Привратник. – Вера – это все, чем живет Человек, ибо большего ему не дано. Вопрос, во что ему верить? Во что веришь ты, Валерий Петрович, если ты уже лишился рассудка?

Ровно семь жилых комнат насчитал Оскар Шутов в квартире покойного Давида Самуиловича Кушнира, и столько же нежилых помещений и кладовых размером с малогабаритную кухню. Учитель беседовал по телефону, утешал еще не овдовевшую Розалию Львовну, а находчивый ученик занимался обустройством жилья. Он распаковал два матраса, устроил лежбище для себя и Учителя, прикатил в комнату стол и расположил компьютер. Голые окна Оскар загородил ширмой, установленной прямо на подоконник, чтобы капитан Карась, безвременно освободившись из заточения, не пристроил своего наблюдателя на той стороне проспекта. Не спросясь разрешения, он раскатал среди комнаты ковер и остался доволен работой.

– Говорить шепотом, перемещаться на цыпочках, – предупредила графиня. – К телефону не подходить, на лестницу не высовываться. Если соседи пронюхают, что кто-то здесь поселился, будут вопросы.

– А ваше сиятельство? – спросил Оскар.

– Меня они знают, – ответила Мира.

– Тогда отдавай прибор.

– Никакой самопальной техникой не пользоваться! – добавила графиня и прибора не отдала. Она скачала из интернета портрет Бельмондо и отправилась в редакцию газеты, которой распространители бесплатно наводнили подъезд.

Поздно вечером Мирослава вернулась. Где была – не ответила, ужинать отказалась, вместо того, чтобы лечь и уснуть, уединилась в бывшем кабинете Кушнира, в единственном месте квартиры, где вещи не были собраны, и мебель стояла на своих местах. Вся, за исключением окровавленного ковра, который следователи забрали на экспертизу, но так и не вернули. Кушнир-младший боялся зайти в помещение, в котором убили отца, прислуга еще не получала распоряжения для уборки.

– Мира?.. – Боровский приоткрыл дверь и застал графиню в задумчивости.

– Входите, Натан Валерьянович.

– Можно спросить? Ты дала какое-то объявление?

– Хотите взглянуть?

– Если позволишь.

– Только осторожно…

Взгляд Боровского уперся в бессмысленный текст, выложенный из непонятных слов. Текст был аккуратно написан печатными буквами, но Натану это не помогло. Несколько раз он попытался прочесть слова, но только покрылся испариной.

– Греографы, трансформированные в язык? – предположил он.

– Лучше присядьте, – ответила Мира. – Редактор сегодня читал-читал, да в обморок грохнулся. Все старался понять… Такие тексты для понимания не предназначены. Не я их придумала, не мне за них отвечать.

– Здесь только первая ступень кода…

– Конечно. Я не хочу, чтобы мое объявление прочли те, кого оно не касается, но специально для вас могу перевести.

– Удивительно, – восхитился Боровский. – Когда мы с Оскаром пробовали трансформировать греографы в осмысленный текст, похожая абракадабра чуть не свела нас с ума. Так хотелось найти универсальный ключ…

– Это не абракадабра, Натан Валерьянович, это первичный язык. Между прочим, родной язык Жоржа. И ключ к нему искать бесполезно. Эта дверь открывается только с одной стороны. Не с нашей…

– К сожалению, мы поздно поняли…

– Такие тексты читаются подсознанием человека, который не владеет рассудком. Вы слишком рассудочный тип и ваши попытки найти универсальный ключ, не имея замочной скважины, очень повеселили Жоржа. Хотите, я вам его заложу… по секрету?

– Жорж нашел то, что искали мы? – догадался Боровский.

– Нет, Жорж только применил разработанную Оськой методику со своей стороны. Вуа-ля, Натан Валерьянович. Хотите, я прочитаю вам текст по-русски? «Если вы имеете сходство с портретом, – прочла графиня, – если ничего о себе не помните, хорошо владеете оружием ну и далее… рост, вес, примерное телосложение… адрес прилагается».

– Ты хочешь пригласить его прямо сюда? – удивился Натан.

– Не волнуйтесь, он придет мирным и кротким. Вам не придется защищать меня кулаками. Вы только опознаете циркача.

– И какова вероятность, что он прочтет объявление?

– Стопроцентная, – заявила графиня. – Расшифрованные греографы обладают странным свойством, которое не может объяснить даже Жорж. Они притягивают к себе нужный взгляд и отводят ненужный.