Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 152 страниц)

Глава 4

– Не знаю, – сказала Юля, – надо подумать над вашим предложением. Если бы неделю назад… Тогда я еще боялась опоздать в институт к началу семестра. Теперь так смешно вспоминать… Теперь я думаю совсем о другом. Вы влюблялись когда-нибудь очень сильно? Не так, чтобы просто понравился парень, а так, чтобы дышать невозможно… чтобы воздуха без него не хватало?

– …Мою «лав стори» в приличном обществе лучше не рассказывать, – предупредила графиня.

– Каждая «лав стори» достойна того, чтобы ее рассказать.

– Кроме моей.

– Вам так кажется. А я бы послушала. Я уверена, что ваша история необыкновенна. У такой женщины, как вы, не может быть банальных историй. Я только здесь начала задумываться о вещах, которые раньше почему-то в голову не приходили. Когда я впервые увидела Оскара, я даже не поняла, что случилось. У меня и до него были парни. Все одинаковые. Скучные и пресные. Все говорили об одном и том же, думали об одном и том же. Все одинаково наглые и тупые. Я даже решила, что это нормально, даже не искала в них ничего особого. Теперь я ни на кого из них смотреть не смогу. В моей жизни без Оскара просто не будет смысла. Кто я такая без него? Зачем я такая?

– Ты достаточно самостоятельная девочка, чтобы найти смысл в любой жизни. На свете много интересных парней со вздорным характером. Ты просто не там их искала.

– Характер меня не пугает, – ответила девушка. – Меня пугает серость и тупость. А у Оскара глаза умные. Вы заметили, какие у него глаза? Это же такая редкость для парней. И для людей вообще. Я не знала, что бывают такие. Просто увидела и… все! Попалась. Мама говорила: с таким мужем все равно не уживешься, а я знаю, что уживусь. Я знаю, зачем живу, когда с ним… а вы говорите, что будет лучше. Ничего не будет лучше, будет по-другому, а по-другому уже было.

– В лучшем случае, ты здесь застрянешь на несколько лет.

– Яша вчера картошку нашел в деревне. Мелкую, как фасоль. Мы ее пекли на углях и сожгли половину. Там еще сушеные яблоки и эти… как их… – Юля закрыла лицо руками. – Пусть он придет сам, пусть скажет, что отказывается от меня…

– Он ни за что не откажется от тебя, Юлька. Похоже, что вы совсем друг друга не знаете. Оська – самурай! Если он уперся рогами в проблему, он выстоит до конца. До самого харакири. Даже не надейся, что он тебя бросит сейчас. Он тебя бросит потом, когда вы обрастете благополучием. Принять решение должна ты. Тебе сидеть в лесу на мелкой картошке в ожидании чуда. Я даже не смогу принести тебе теплой одежды, потому что ты уже одной ногой в другом мире.

– Значит, он забудет меня навсегда?

– Скорее всего.

– Мне кажется, что так уже было. Когда я впервые увидела Оскара, я ведь именно так подумала… что знаю его давно, что мы уже раньше были знакомы… С вами не бывало такого?

– Нет, не бывало, – ответила графиня. – Я не так ленива, чтобы жить с одним парнем сто лет подряд. Я нахожу удовольствие в разнообразии.

– А я думаю… Даже если мы друг друга забудем, то когда-нибудь опять встретимся, и опять будем думать, где мы виделись раньше? Такое возможно?

– И опять не познакомитесь по-человечески. Если б вы нашли возможность узнать друг друга поближе, ты бы понимала, что Оскару сейчас гораздо тяжелее, чем тебе.

– Скажите, пусть не волнуется за меня.

– Если я еще раз произнесу эту фразу в присутствии твоего парня, он даст мне по шее и будет прав.

– А он?.. Он готов меня отпустить, если я приму такое решение? Он так сказал?

– Сказал, что ты – коза.

– Я знаю, что я коза, – согласилась Юля. – А что-нибудь еще сказал?

– Он просил у военных месяц отсрочки, но, если б все зависело от военных!

– Тогда скажите, что я буду ждать, сколько надо. Скажите, что я верю… нет, не верю, а знаю. Верят, когда хотят себя убедить. А я знаю, что он успеет собрать генератор. Скажите, что я в этом не сомневаюсь. А если не получится…

– Что, если не получится, Юля?

– Пусть придет попрощаться со мной, прежде чем забыть навсегда.

Никакого месяца на сборку генератора отпущено не было. Было отпущено две недели на изготовление адаптера, который позволит Оскару безопасно общаться с Юлей. Начальник Карася подписал приказ лично, и Натан Валерьянович сообразил, что история приобрела фатальный характер. В ближайшие две недели решится все: будет этот мистический роман иметь тенденцию к сериалу или не найдет отклика в сердце читателя. Аллегория задней обложки встала перед Боровским во всем своем безобразии. В мыслях он уже приготовил таблетку с ядом, положил в карман и отправился искать работу. Натан Валерьянович приготовился к тому, что остаток жизни будет предельно собран, чтобы принять решение вовремя: не раньше, чем его пригласят на беседу в большой кабинет, и не позже, чем чиновники получат согласие человека, от которого ничего не зависит.

Валерий Петрович приехал в лагерь, чтобы ознакомить физиков с приказом.

– Две недели! – подчеркнул он. – Ни часа больше. Ровно две недели вокруг зоны будет стоять оцепление. Потом придется закончить работу.

В тот же час Оскар покинул лагерь. Теннисный турнир в Нью-Йорке давно завершился, выигрыш Мирославы остался невостребованным, графиня соблюдала спокойствие, но по истечению двух недель в зоне был замечен субъект, по всем характеристикам похожий на хронопришельца. Субъект был вооружен лазерным ружьем. Спокойствие сменилось тревогой. Мира испугалась сама и напугала товарищей.

– Да, зона разрастается в глубину, – сделал вывод Натан. – Не видя инохронала, нельзя сказать, кто он и какие у него намерения. Имеет ли он возможность выйти в наше пространство? Опасен он или нет, тоже сказать нельзя, но Юле с Яковом надо быть осторожнее. Костры не жечь, по лесу не бродить. Не исключено, что стрелок послан за ними. Валерий Петрович, удалось ли вам связаться с семьей Бестужевых?..

– Бессоновых-Южиных, – уточнил капитан Карась. – Такой человек проживает в Турове, значит, родственники найдутся. Не переживайте за родственников раньше, чем открылось наследство. Лучше поторопите ученика. Время истекло.

– Не надо никого торопить, – возразила Мира. – Какая разница, сколько дней держать оцепление? А если начнется война? Начальство опять поставит нам сроки?

– Если вдуматься в ситуацию, Валерий Петрович, – вмешался Федор, – проблема действительно нестандартная…

– Почему до сих пор не в отпуске? – спохватился Карась. – Кто за тебя будет… Я за тебя буду отпуск гулять?

– Виноват…

– Пойдем-ка, побеседуем… – капитан вывел подчиненного из автобуса.

Мира дождалась, пока они отойдут подальше.

– Не хотела вас огорчать, Натан Валерьянович, но стрелок в лесу не один.

– Говори, Мира…

– Я испугалась до смерти. Не знаю, как это понимать. Рассказываю, что видела: огромная изуродованная голова с таким же огромным глазом. И туловище к нему… И это ползет. Впереди на туловище одна рука, широкая, как клешня, и ногти срослись лопатой, а позади, я извиняюсь, мужские гениталии по траве волокутся, тоже размеров немаленьких. К тому же гениталии в таком виде… Боюсь, Натан Валерьянович, что это… ползет на романтическое свидание. Мне страшно за Юльку. Не торопите Оскара, пожалуйста! Пока не погашено поле, не все потеряно. В любой момент может осенить идея, но будет поздно. Я, конечно, предупредила ее, чтобы запирали дверь в бытовке, но мне неспокойно. Яшка не тот мужик, на которого можно положиться в дикой природе, и… честно вам говорю, мне не нравится тот мир, в который они попадут.

Натан Валерьянович покачал головой.

– Убежать, если что, они смогут? – спросил он.

– Смогут даже уйти быстрым шагом. Другое дело, если подползет незаметно. Оно вонзает в землю клешню и подтягивается. Я увидела, когда оно подползло вплотную. Честно говоря, чуть не убила с испугу. Ствол навела, потом чувствую… не получается. Живое все-таки. Оно меня не увидело, оно увидело заряженный ствол и вытаращилось на него одним глазом. У меня было такое чувство, Натан Валерьянович, что сейчас кинется… Прижмет клешней и горло перекусит. Там не рука, а груда мускулов. Я боюсь, как бы оно не заползло в бытовку, когда Юлька спит.

– Где ты видела это существо?

– Оно ползло по оврагу вдоль дороги. Может, надо было все-таки прибить, чтобы не мучилось? Но так ведь оно… кажется, не мучилось. Просто ползло. Я не знаю, что делать.

– Ничего, Мира, – ответил Натан. – Ничего теперь не сделаешь. Это катастрофа. Это мне наказание за всю мою непутевую жизнь, за безалаберность и безответственность.

– Да, бросьте вы, Натан Валерьянович!..

– Нет, Мирочка, я знаю, что говорю, – Натан поднялся со стула, нашарил в кармане ключи от машины «убывшего в отпуск» Федора, и включил автоматическую систему контроля. – Я еду в Туров, посмотрю, чем занимается Оскар, – сказал он.

– Нет!..

– Ты остаешься здесь за старшего. В зону никому не ходить. К пульту никого не пускать. Дежурить круглосуточно до моего возвращения. Начнут выскакивать непонятные окна – звони.

– Натан Валерьянович, пожалуйста, можно я поеду к Оскару, а вы подежурите. Я ничего не понимаю в ваших «окнах»!

– Все ты понимаешь, Мира! – возразил Боровский. – Не разберешься сама – Густав подскажет.

– Густав в отпуске! Натан Валерьянович, можно я…

– Ты останешься здесь и попробуешь договориться с ребятами о сроках. У тебя это получится лучше, чем у меня. А я буду полезнее в мастерской.

В сумерках Натан Валерьянович въехал в Туров и заблудился. Город обезлюдил. Погасли окна домов. Случайные пешеходы шарахались от небритого мужчины с испуганными глазами. Нужная улица обнаружилась только к утру, но на домах отсутствовали номера. Боровский бросил машину на перекрестке, пошел пешком и заблудился опять. Среди одинаковых стен и темных окон он ориентировался только на звук молотка, стучащего по металлу, звонко и монотонно. Натан пересек квартал, вернулся на звук и решил, во что бы то ни стало допросить местных жителей. «Если люди работают, – подумал Натан, – значит, не спят, значит, помогут найти и дом, и подъезд, никуда не денутся». Боровский приблизился к дому. Стук доносился из квартиры на втором этаже. В форточку валил пар. В подъезде сильно воняло газом. Натан поднялся на второй этаж. Нумерация квартир отсутствовала так же, как нумерация домов, стены лестничной площадки был исписаны бранными словами в адрес жильцов, нарушающих общественный сон. Обивка двери изорвалась, в замке торчала записка. На полу вместо коврика лежал экскремент.

Натан Валерьянович заподозрил, что явился точно по адресу. Он ткнул пальцем в звонок, подергал за ручку. Стук сменился вопросительной паузой. Натан ждал. Тот, кто находился за дверью, ждал тоже. Натан постучал по дермантиновым лохмотьям кулаком.

– Оскар! – крикнул он. – Ты здесь? Открой сейчас же!

Реакции не последовало. Ситуация сильно озадачила Натана. Если в квартире не Оскар, почему боится открыть? Если Оскар, тем более, почему боится? Учитель не поверил, что ученик станет держать его на пороге. Еще меньше Натану Валерьяновичу верилось, что ученик решает проблему адаптера и приемника с помощью ударного инструмента, но предчувствие Натана не отпускало. Он более настойчиво постучал по драной обивке.

– Оскар! Я знаю, что ты там. Прошу тебя, открой дверь.

Осторожные шаги приблизилась к двери.

– Натан Валерьянович, это вы? – раздался незнакомый голос.

– Да, это я! Открывайте немедленно! Кто там?

– Не могу! Оскар уехал и запер меня за ключ.

– Кто вы?

– Я Арик Кушнир. Вы можете взять лестницу на детской площадке и приставить к балкону…

Натан Валерьянович спустился вниз и оценил обстановку. С балкона свесилась чумазая физиономия Арика. Его руки были испачканы сажей, на шее висел клеенчатый фартук…

– Вон там, – указал Арик в тень дворовых деревьев, – спрятана лестница. Если не сперли.

Натан Валерьянович встал на выступ фундамента, схватился за декоративный элемент, подпирающий снизу балкон, и уперся ботинком в подоконник первого этажа.

– Куда прешь, обезьяна! – зашипела хозяйка квартиры. – Я полицию позову!

– Не бойтесь, Натан Валерьянович, – шептал сверху Арик, – Оскар полиции уже заплатил. Залезайте скорее.

Оба ботинка достигли подоконника, но поскользнулись, и профессор физики некоторое время раскачивался на элементе декора, стараясь зацепиться ногой за опору. Арик свесился с перил и схватил профессора за рукав.

– Давайте, Натан Валерьянович… – торопил Арик, – соседи проснутся вас растерзают!

С помощью Арика Боровский дотянулся до решетки балкона, перевалился через перилла и вполз в квартиру. Дверь была молниеносно заперта на ключ.

– Где Оскар?

В комнате стояла одинокая раскладушка, матрас валялся в углу. На матрасе стоял компьютер Оскара. Вокруг были раскиданы бумаги и чертежи.

– Поехал за золотом, – объяснил Арик. – Проходите, пожалуйста, на кухню, здесь света нет. Оскар в припадке разбил последнюю лампу. Мы скоро закончим, Натан Валерьянович, не волнуйтесь. Будет золото – быстро закончим. Он думал, что получит «реальное» золото из «реального» серебра с помощью «реального» кристалла, а оно реально не получилось. Теперь он уехал за «нереальным» золотом, чтобы делать из него «реальное», а я думаю, опять ерунда получится. Вот, жду. Свою работу я почти сделал. Осталось только проволоку раскатать и наложить по схеме.

На кухне горела лампа. Газовые баллоны стояли в углу, шланг от них простирался по полу. На столе лежал обрезок блюда, подаренного Саре Исааковне таинственным Сотником. Из хлама возвышалась полированная серебряная чаша с дырками по окружности, украшенная бороздами, похожими на орнамент.

Боровский вынул из кармана золотые часы, подаренные бабушкой Сарой, и положил на стол ювелира. Натан понятия не имел, какое золото использовалось для их изготовления, но интуиция подсказала: если есть на свете золото «реального мира», то оно лежит у него в кармане. Лежит без малого четверть века. Много раз Натан закладывал часы в голодные годы, много раз терял, забывал, даже сдавал в химчистку с пиджаками. И каждый раз часы возвращались к нему. Об этом Натан Валерьянович подумал только теперь. Подумал и понял, что подарок Сары Исааковны ждал нужного часа.

– Не жалко? – удивился Арик, рассматривая часы под лупой. – Вещь-то ценная…

– Используй ее, – сказал Натан. – Постарайся закончить работу как можно скорее.

– Ну, я не знаю. Оскар сначала должен проверить металл.

– Не надо проверять. Металл подойдет.

– В чертежах его опять же надо разобраться.

– Я разберусь в чертежах, – пообещал Натан. – Поторопимся, дружочек. Время не терпит.

Физиков в лагере заждались все, кроме Миры. Графиня никому не велела беспокоиться насчет пропащих: чем дольше физики сидят в мастерской, тем вернее получится инструмент. Валерий Петрович прощался с погонами, но терпел. Федор сочувствовал шефу, но в отпуск не ехал. Чтобы разрядить обстановку Мира развлекала их сплетнями светской жизни:

– Я смотрю на турнирную сетку, – рассказывала она, – и начинаю вычеркивать игроков круг за кругом. Кто из них для кого неудобный противник… у кого травмы… кто гриппом переболел, кто путался с топ-моделями… Я наблюдаю их не первый год. Я же знаю, кто выходит на корт трусами трясти, а кто стоит насмерть. Я знаю про них даже то, чего они сами не знают. Валера, это сложная наука! Я никого не обманываю. Десять лет назад, на спор, я называла четвертьфинальную восьмерку. С той же вероятностью называю сейчас. Не веришь – спроси американских коллег. Дело не в том, что я пользуюсь запрещенными источниками. Дело в том, что я знаю теннис, в отличие от букмекеров. Они боялись меня тогда – боятся сейчас.

– Речь не о букмекерах, – заметил Валерий Петрович, – а о твоей безопасности. Чем меньше мои коллеги собирают информацию о гражданине, тем спокойнее гражданину. Ты провоцируешь своим поведением.

– Общество дураков всегда будет относиться к умному человеку, как к провокации.

– Тем не менее, – Валерий Петрович обратил внимание на часы, – в обществе дураков надо вести себя на порядок разумнее, чем в обществе равных. Мне неприятно отвечать на вопросы о людях, к которым испытываю личную симпатию. А что поделать? Наши физики до сих пор не вернулись, а завтра утром надо отчитаться перед начальством. Что мне делать в обществе отчетов и директив?

– Смени работу, Валера!

– Придется. Предупреди наших физиков, что через неделю они буду иметь дело с другим куратором, а я отправлюсь в отставку.

– Тогда снимай оцепление, – порекомендовала графиня, – и делай вид, что работа идет по плану. Физики приедут – все равно заставят убрать народ. Местных вы уже запугали. Они не сунуться в лес до следующего лета, а солдатикам вашим, чего доброго, перепасть может.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда… – ответила Мира. – Вот эта уверенность именно оттуда, откуда ты думаешь.

– Ты разбираешься не только в теннисе?

– Я разбираюсь в том, что говорю, и не говорю того, в чем не разбираюсь.

– Оцепление надо снять только с северной стороны, – предложил Федор. – Новый генератор они направят так же, как старый. Главное, чтобы медведи не проснулись на северном полюсе.

– От этого генератора на всех полюсах льдины треснут, – пообещала графиня. – Мое дело предупредить – вам отвечать за последствия. Подумаешь, угробите солдатиков – призовете новых. Только жалко мальчишек. Живые все-таки.

У капитана Карася вспотела спина, он пошел курить на дорогу, Федор остался с графиней.

– Все-таки я не пойму, – жаловался он, – что за люди эти физики? С моделями не путаются, гриппом не болеют, а что у них в голове – совсем понять невозможно. Как вы считаете, они отличаются мозгами от простых людей?

– Я не знаю, что такое «простые люди», – ответила Мира. – Никогда не встречала. Покажи мне хоть одного.

– Тогда скажите: сколько будет, если к трем прибавить один, потом еще раз один, потом пять, а потом одиннадцать.

– Очко, – посчитала графиня.

– У простого нормального человека – «очко», – согласился Федор. – А у физика двадцать. И ведь ржут с меня оба.

– Как ты считал? Еще раз…

– Я вывел из леса сначала троих, вычеркнул из списка. Потом еще один попался, потом бригадир. После бригадира вывели еще пятерых. А на следующий день их там одиннадцать. И главное, что по списку все совпадают. Вы можете объяснить, как это получается?

– Не путай людей в зоне со счетными палочками. Там всякое могло получиться.

– Я сойду с ума, если не пойму!

– Не сойдешь. Если ты до сих пор не сошел с ума, общаясь с покойником, то от лишнего живого человека тем более вреда не будет.

– Кто это покойник?

– Натан Валерьянович. Разве ты не знаешь, что он умер несколько лет назад. Его бывшая жена до сих пор ухаживает за могилой. Надеется, что еще раз пригодится. Представляешь себе задачка для жены профессора: одного мужа похоронила, другой в командировку уехал. Был один, стало два, а дома мужика как не было, так и нет. А что у тебя? Один лишний на два десятка. Смешно…

– Не понял…

– Спроси у Валеры. Твой шеф присутствовал на похоронах.

– Теперь вы надо мной издеваетесь?

Графиня вздохнула.

– Я думаю, что кого-то из твоих спасенных поле продублировало, соответственно, продублировало и память о нем, а потом все вернулось на место. Лишний исчез, а тебя заклинило, потому что много времени провел в зоне.

– Опять не понял.

– Автор, который придумал нас с тобой, сам не силен в математике. Предыдущая глава пошла в печать с ошибкой, надо как-то выкручиваться. Вот он выкручивается за счет таких баранов, как ты, потому что физики, в отличие от тебя, умеют относиться к математическим казусам с юмором. Так понятнее тебе будет?

– Нет, не понятнее, – ответил Федор. – Я и с Валерьянычем ни черта не понял. Пойду у шефа спрошу.

– Поди, спроси.

– А как эти казусы объясняются с точки зрения математики?

– Причем здесь математика? Тот, кто придумал наш мир – писака! Понимаешь? Писака – не математик. Ему плевать на двадцать первого лишнего. И на то, что физики отраву пьют, стараясь подогнать логику под Его тупость – тоже плевать. Будет нужно – Он их из могилы выкопает и костюмчик отчистит. Понял теперь?

– Вот теперь точно ничего не понял, – признался Федор.

Натан Валерьянович подтвердил правоту графини: оцепление надо снять, увести людей как можно дальше от зоны и на день эвакуировать население поселка. Лишние приборы отключить. Оставить один телефон для связи с Розалией Львовной и одну розетку для приготовления кофе, чтобы никому в голову не пришло идти в лес за хворостом. Согласно инструкции, капитан Карась должен был запросить разрешение штаба на испытание генератора нового поколения, но пессимистическое спокойствие профессора было слишком убедительным:

– Одна двадцатитысячная вероятности, что таким образом нам удастся решить задачу.

– Что ж… Я останусь на испытании, – предупредил Карась. – Посмотрим, что можно сделать. Всех остальных прошу подчиниться распоряжению господина Боровского и покинуть карантинную зону.

– Кроме меня, – уточнила Мира. – Вы же знаете, Натан Валерьянович, что я никуда не уйду. Так зачем же тратить силы на уговоры?

– Мира, послушай меня, девочка…

– Нет, вы меня послушайте, мосье Боровский. Я действительно никуда не уйду. Все, что здесь происходит, касается меня не меньше, чем вас.

– Подействуйте на нее, Валерий Петрович, – взмолился Боровский.

– Валера, подействуй на Федора! Он опять торчит в лагере! Если ты сейчас же не выгонишь его в отпуск, свихнется парень!

– Что я могу сделать для тебя лично, Мира, мы поговорим отдельно, в другой ситуации, в другой обстановке, – пообещал Натан, оставшись наедине с графиней.

– Ничего, Натан Валерьянович. Разве что жениться на мне.

– Мне сейчас не до шуток.

– А я не шучу. К Жоржу я не вернусь! Лучше к черту меня пошлите. Я на лезвии бритвы, Натан Валерьянович. Если вы на мне женитесь, мы будем иметь дело с оскорбленным ревнивцем. Если он догадается, ради чего я вас домогаюсь, он выдерет нас из сюжета вместе с переплетом и сдаст в макулатуру. В последнее время я занимаюсь только тем, что вас прикрываю. Однажды его терпение лопнет, и он заинтересуется вами всерьез. Имейте в виду: как только милашка Джи узнает, что вы способны собрать Греаль, вы забудете страшного человека из ГБ как прошлогодний прыщ.

– Во-первых, мы не способны собрать Греаль!!! – рассердился Натан. – Ни один человек не способен на это, и довольно пустых разговоров! А во-вторых, – продолжил Боровский, понизив тон, – Георгий знает больше, чем тебе кажется. Опасно недооценивать этого человека.

– Ему в кошмаре не снилось, что есть на свете люди, которые могут повторить Греаль. Как только приснится – вам крышка, а мне – гарем!

– Ты не права!

– Послушайте меня, профессор! Жорж не воспринимает всерьез ни вас, ни Оскара, ни меня. И это наша удача. Пока он невысокого мнения о человеческом интеллекте, у нас развязаны руки. Пока он уверен, что вы мне симпатичны как мужчина, нам ничего не грозит. В крайнем случае, боднет рогами забор…

– Ты поедешь с Федором в город! – приказал Натан и топнул на графиню ногой.

– Нет, я поеду на башню с вами! – возразила графиня и топнула ногой на профессора.

– И я поеду, Натан Валерьянович, – сунулся в лабораторию Федор, но капитан Карась отвел его от автобуса, посадил в машину и приказал очистить территорию.

Вечером Оскар закончил тестировать прибор. Желающие могли войти и ознакомиться. Скромных размеров чаша, зеркально отполированная внутри, украшенная камнями и оплетенная золотым узором, была установлена на крупный красный кристалл с симметричными гранями, как на низкую табуретку. В чаше светился туман, вращалась небольшая лужица жидкости. То замирала, то раскручивалась. Два кристалла, закрепленных на корпусе чаши, светились тусклым светом, а третий – подмигивал, словно передавал сигналы морзянки. Боровский критически осмотрел изделие.

– Так и будет вибрировать? – спросил он. – Может, заменить его зеркалом?

– Разорвем контур, Учитель. Совсем ничего не получится.

– И так не получится – и так не получится.

Оскар достал из кармана зеркальце и осторожно погрузил в воду. Красный луч в ту же секунду пробил крышу навылет, без свиста и шороха, в мистической тишине, нарушенной взволнованным дыханием очевидцев. Свидетели застыли, глядя на потолок. Боровский накрыл изделие черной тканью.

– Оставьте нас, – попросил он и Мирослава с капитаном Карасем удалились. – Почему падает мощность в контуре?

– Потому что чует открытый дольмен, – ответил Оскар. – Настраивается на частоту. Может, разгоним, Учитель?

– Максимум на три метра. Если импульс не накроет человека – все это бесполезная трата сил. А какой смысл подходить к человеку близко, если генератор настраивается на внешнее поле? Он поменяет настройку на границе, и ты ее ничем не зафиксируешь. Не получится, Оскар. Зря мы потратили время. Такой работой можно заниматься от полного отчаяния.

– Мы добавим мощности с батареи. Может, накроем?

Натан Валерьянович махнул рукой.

– Лучше бы ты помолился, Оскар. Ты обращаешься к мыслящей субстанции на своем языке и хочешь ей доказать, что она обязана выполнить твою просьбу. Ты так наивен, что мне за тебя страшно.

– Давайте попробуем, Учитель. Сегодня ночью мы точно будем знать, разгонится или нет.

– Не знаю, правильно ли мы поступаем, но перед тем как испытать эту вещь, я должен тебе признаться… на всякий случай: не знаю, как ты, а я понятия не имею, как работает эта техника и как человеку надлежит обращаться с ней.

– Я тоже, Учитель. Давайте вместе помолимся. Только быстрее.

Опустевший поселок выглядел зловеще. Электричество отключили на центральном рубильнике. Не горело ни окошка, ни фонарика, только сирена едва слышно выла за лесом, и трещал мобильный телефон в кармане у Оскара.

– Отключи его… – попросил Натан.

– Не могу. Мне все кажется, что позвонит Юлька. Никаких других телефонов она не знает, только этот.

– Дай мне, – предложила Мира.

Бледный Оскар отдал мобильник графине.

– Звонит один дебил. Блокирую номера – бесполезно. Звонит и звонит.

– Расслабься, – пообещала Мира. – Все уладим.

Графиня решила, что сама пообщается с неизвестным, когда результаты эксперимента станут очевидны не только для Натана Боровского. Валерий Петрович остановил машину подальше от водокачки, высадил физиков, проводил до объекта и вернулся, чтобы не мешать. Мира осталась у башни. Обошла вокруг, поглядела наверх. Вечность начала свой отсчет. Утро должно было наступить, но не наступило, потому что время зависло на мертвой точке, словно достигло зенита и решило передохнуть, прежде чем начать обратный отсчет. В окне, глядящем на север, не происходило событий. Мелькнула тень, и все улеглось, но утро так и не наступило. Утро не насупило до тех пор, пока Натан Боровский не спустился вниз в отвратительном настроении. Он бы не заметил графиню, если б в ее кармане опять не затрещал телефон.

– Отключит его кто-нибудь или нет?! – рассердился он.

– Не велено было…

– Ах, не велено! Почему ты здесь, Мира? Холодно, иди сейчас же в машину!

– А Оскар?

– Пусть придет в себя. Не трогай его.

– Совсем ничего не вышло?.. – спросила вдогонку Мира.

Небо посветлело. Облака, висевшие ночь без движения, медленно тронулись с места. Прохладный ветерок подул после ночи апокалиптической тишины.

– Знаешь, что нужно делать, чтобы люди верили в Тебя? – обратилась Мира к Господу Богу. – Нужно делать хотя бы что-нибудь. Хотя бы изредка.

Она поднялась на вышку и застала Оскара на ступенях в позе студента, провалившего главный зачет. У его ног мерцала лоханка, украшенная кристаллами и обвитая золотом. Возле окна громоздились ящики с проводами…

– Как только в моем поле зрения появится еще один Глаз, – пообещала Мира, – ты сразу его получишь. – Оскар кивнул. – Обещаю, что рано или поздно его добуду.

– Завтра Карась закрывает зону, – напомнил молодой человек. – Завтра у меня даже памяти о Юльке не будет.

– Если у тебя есть идеи, я вытряхну из Карася столько времени, сколько нужно.

– Мы сделали больше, чем могли. Не тянет он на двух кристаллах. Учитель был прав: не тянет! Я выбрал все сроки. Ради чего? Ради того, чтобы дождаться в зоне стрелка?

– Он не похож на стрелка. Он похож на охотника.

– Не утешай меня.

– Оська, ты же боец! Ты обязательно что-то придумаешь. Не отказывайся от завтрашнего дня. Все может измениться!

– Для себя я все уже решил.

– Что решил?

– Выжму из этого «горшка» все, на что он способен. А там видно будет.

– А на что он способен? – поинтересовалась графиня.

– На что угодно в радиусе полутора метров. Этого достаточно, чтобы уйти в лес на Юлькиной частоте. Я не могу оставить ее там одну.

– Вот тебе раз! А Натан?

– Я предложил. У него семья, ты же знаешь.

– Да, – согласилась Мира, – Розалия Львовна сделала свое черное дело. Клянусь, у этой женщины была миссия на Земле, и она справилась с ней. Натан разрешил тебе уйти к Юльке?

– Он не верит, что это возможно.

– А я верю, поэтому никуда тебя не пущу! Только не говори, что ты смертельно влюблен! Не смеши меня в такой ужасный момент!

– Да, я не схожу с ума, – подтвердил Оскар. – Может быть, я совсем любить не умею, но предавать не умею тем более. Не впитал с молоком матери такую способность.

– Конечно, это не мое дело. Может быть, я не знаю всех обстоятельств… но, что касается твоей матери…

– Никто не знает обстоятельств. Но я знаю точно, что не оставил бы своего ребенка никогда. Даже если бы мне угрожала смертная казнь. Не только я такой. Учитель тоже. И это нормально. Или ты не считаешь, что это нормально?

– Во-первых, не зарекайся. Во-вторых… «казнь» угрожала тебе, а не ей, и это существенно меняет дело. Если бы что-то угрожало твоей матери, возможно, она бы тебя не оставила. Любой бы человек тебя понял, если б мать вышла замуж и развлекалась, пока ты скитаешься по приютам. Но она двадцать с лишним лет пряталась в психушке, боялась назвать свое имя, чтобы не подставить тебя. Пряталась, пока с ума не сошла. Думаешь, она за себя боялась?

– Мне тошно об этом думать.

– А я бы поменялась с тобой родителями, не думая, потому что твоя мать, в отличие от моей, дала тебе то единственное, во имя чего стоит жить. То, чего не купишь и не украдешь. То, с чем можно только родиться. Однажды мне представилась возможность выпросить это, а я поступила по своему и никогда себе не прощу.

– Если ты про Греаль?..

– Про твой талант, дубина ты неотесанная.

– Таланта на две копейки, – уточнил Оскар, – самомнения на миллион.

– Я бы за полкопейки с тобой поменялась родителями. Если б у меня была такая мать, как у тебя… Мне б ее гены, я бы… Я бы надела Автору на голову его дурацкий роман и написала свой!

– Меняйся…

– Значит, ты твердо решил предать Натана Валерьяновича вместо Юльки?

– Учитель сказал, что не будет работать с Греалем ни при каком раскладе.