Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 133 (всего у книги 152 страниц)

Оскар выплеснул в прибор остатки пива и свет померк. Солнце перестало слепить глаза. Его просто не стало видно на низком небе, укрытом ровными облаками. Сквозь туман, растворенный в воздухе, светились рунические символы на табло. Публика замолчала. Оскар глянул на корт. Трое «помощников», вооруженных теннисными ракетками, не стесняясь, стояли на задней линии, трое у сетки. Один бессовестно шатался по корту, уворачиваясь от мяча, и совершал устрашающие пассы руками. В каждом углу стадиона стояло по высокой фигуре. У судейской вышки их было несколько штук. Двое спорили в проходе прямо во время розыгрыша. Люди с трибун исчезли. А кто не исчез, превратились в зомби. Мало кто из них, жизнерадостных и веселых, производил впечатление болельщиков, понимающих, что творится вокруг. Среди них Оскар узнал мужчину по имени Саша Шишкин, который за прошедшую неделю порядком его утомил. Этого персонажа Юля наняла в качестве консультанта, но тот решил всерьез пристроиться к компании и не стеснялся рекламировать свои достоинства.

Саше было на вид лет сорок. Саша не имел серьезной работы и был толстоват для спарринга. Оскару не было бы до Саши дела, если б тот не сидел на трибуне и не болел за графа так живо, словно видел, что творится вокруг.

Оскар спустился к корту, перелез через рекламный щит и встал рядом с высокой фигурой, охраняющей заднюю линию за спиною Эрнеста. Фигура спрятала ракетку в складках широкой одежды.

– Я сказал, что не собираюсь терпеть это свинство? – спросил он, и высокое существо потупило взгляд. – Я сказал, что ваше место в зрительном зале? Предупредил же, что буду принимать меры. Предупредил или нет? Мне остановить игру, собрать пресс-конференцию и показать на ней ваши рожи? Будем делать сенсацию или разойдемся с миром?

Существо еще пуще потупило взор и отступило от задней линии.

– Вон отсюда! – настаивал Оскар. Он дождался, когда Гид залезет на трибуну, и подошел к его товарищу.

– Что мы здесь делаем? – обратился Оскар к очередному «помощнику». Гид не взглянул в его сторону. – Значит так, друзья мои, или вы сейчас всей бригадой идете домой отдыхать или я снимаю на камеру вашу деятельность.

– Хм… – ответил Гид. – Не возьмет твоя камера!

– Спорим, возьмет? На что поспорим?

– И где она?

– У надежного человека.

– Покажи.

– Сейчас… разбежался. Зачем тебе на нее смотреть?

– Может, куплю.

– Так я и продал. Может, мне самому пригодится. А тебе… – Оскар почувствовал резкую боль в груди, словно сердце внезапно сжалось, задрожало и замерло. Дыхание остановилось, подогнулись колени. Оскар упал на корт и слушал удары мяча, пока не лишился сознания.

Шум трибун разорвал ему уши, когда первый сет подходил к концу. Небо опять ослепило Солнце. Оскар лежал на бетонном полу между рядами кресел. Чья-то заботливая рука поливала его водой из бутылки.

– Пришли в себя?.. – Оскар узнал шевелюру Шишкина, торчащую ежиком на макушке. – Массажист помог ему сесть. – Ничего фатального. Ангельская Стрела. Прямо в сердце. Я не успел понять, откуда она прилетела, может, вы видели? Ничего, пройдет… Если здоровье хорошее – ничего не случится. У вас хорошее сердце? – Он вылил на Оскара остатки воды и достал полотенце. – Посидите спокойно.

– Проиграл? – спросил Оскар.

– Первый сет заканчивает. Ведет с брейком. Сейчас на подаче.

– Кто?

– Граф. Парень неплохо держится. Ей-богу, неплохо. Нет, первый сет он возьмет, но потом, вероятнее всего, возьмутся за него. Видите, сколько их здесь? Аргентинца явно ведут. Граф не справится. Они все силы сюда подтянули. А что вы хотели? Решающий матч. Если аргентинец сдаст – большой вопрос, будут ли его патронировать дальше. Нет, не сдаст, – пришел к выводу Саша. – Помогут. Они не бросают своих ведомых. Ведь это хорошие очки. Через год он будет играть в первой сотне. Через два в десятку войдет. Аргентинец должен брать турнир. Тут ничего не поделать.

Шишкин помог Оскару вытереться и достал из сумки вторую бутылку.

– Неужели с брейком ведет? И ничего нельзя сделать?

– Их много, – напомнил Шишкин. – Первый раз вижу столько. Хотя, конечно, шанс всегда есть. Если бы их как-то отвлечь. Если сможете сделать так, чтобы они ушли и долго не возвращались… граф успеет. Как ловко вы загнали на трибуну линейного! – восхитился массажист. – Нет, по одиночке их гонять бесполезно. У графа появится шанс, если смоются все.

– Как это сделать?

– Один на вашем месте бомбу в самолет положил. Тогда их подопечные летели их Лондона в Штаты. Всей толпой ломанулись с игры. Только бомба кладется заранее. Если заранее не позаботились…

– Как-то не догадался.

– Вам уже лучше?

– Я просто в нирване.

– Понимаю. Но что же поделать? Известно, что они падки на всякие побрякушки. Например, на теннисные ракетки нереально больших размеров. Однажды партию мега-ракеток заказали специально, чтобы их отвлечь, и вовремя выбросили в продажу. Как раз, когда они взялись за свое черное дело. Представляете? Помогло. Еще и повздорили между собой, когда товара на всех не хватило. Ребята тогда благополучно сыграли. Предложите им что-нибудь, чего они не видели до сих пор. Они заводные… Сразу видно, что игра для них – чистое развлечение.

– Тогда зачем они это делают?

– А что они делают такого особенного? – удивился Шишкин. – Просто болеют. Просто помогают своим. Так же как мы. Только по-своему. Вон, посмотрите на аргентинцев, как разорались. Тоже ведь свинство по отношению к графу, орать под руку. Не знаете, граф понимает испанский?

– Сейчас он даже русский не понимает.

– Вот! А вы говорите!.. Сколько страстей вокруг! Им нравится. Не придумали б люди игр, откуда бы Ангелы знали, что такое настоящая страсть? Вот я, например, приобрел сегодня видеокамеру, – Шишкин достал из сумки аппарат, упакованный в фирменную коробку. – Та еще безделуха. Оператор из меня никакой, и снимать пока нечего, а как долго я об этом мечтал…

– Одолжите коробку, – попросил Оскар, и массажист перестал беспокоиться о здоровье собеседника.

– Коробку?..

– Отдайте. Камеру заберите, а коробочку дайте мне. Зачем она вам? Лишний хлам.

Саша достал из коробки дорогую сердцу покупку.

– И фломастер мне нужен, – попросил Оскар, – желательно черный.

– Чего нет – того нет.

Оскар поднялся с места, не дожидаясь конца розыгрыша, и пошатываясь, стал пробираться к выходу. Шишкин последовал за ним.

Процессия привлекала внимание подростков с аргентинскими флагами, но сет подходил к концу, оставалось решающих два удара, и крадущиеся между рядами русские скрылись почти незаметно. Мокрый с головы до ног Оскар кинулся к бару.

– Дай черный маркер! – взмолился он, вытаскивая кошелек из кармана. – Дай карандаш, которым ты пишешь цены на вывеске. Через минуту верну.

– Что-нибудь еще? – предложил бармен, доставая из кармана толстый фломастер.

– Зачем это? – удивился Шишкин, глядя на рунические символы, которые один за другим стали появляться на коробке. – Что вы пишите? – Жирная, яркая полоса маркера растекалась на атласной бумаге. Строчки, в которых были прописаны характеристики камеры, удлинялись. Ненужное затушевывалось. – Как перевести то, что вы написали?

– Не знаешь языка?

– Он для меня очень сложный.

– Надо учить, если хочешь работать с графом. Для нас это вопрос жизни и смерти, – сказал Оскар, вернул маркер и поспешил обратно на стадион.

Как и предупреждал массажист, во втором сете за графа взялись. Все расставленные на корте силы были задействованы. Одни подправляли мячи, неточно летящие в корт. Другие гипнотизировали линейных судей. Задействовано было все, даже левые мячики, которые появлялись из рукавов и в рукавах исчезали. Оскар бы дорого дал за запись этого поединка, чтобы в спокойной обстановке проанализировать действия Гидов, но времени не было. Эрнест заметил его в перерыве.

– Что ты задумал? – спросил он. Оскар поставил коробку, исписанную греографами, на рекламный щит и оперся на него локтями. – Иди, обсохни! – граф накинул на мокрые волосы полотенце, чтобы не видеть своей физиономии на экране.

– Не дрейфь, крошка! Прорвемся, – ответил Оскар.

Он открыл бутылку воды, подаренную Сашей Шишкиным, вылил половину в прибор, и судья на вышке перестал на него коситься, словно вдруг упустил из виду.

Солнце снова пропало с неба. Яркий свет уступил место кладбищенской лунной ночи. Оскар перебрался через рекламный щит, сел на скамейку рядом с графом и поставил коробку.

– Держись, малыш! Дядя Оскар тебя в обиду не даст.

– Гиды тебя в фонтане топили?

– Играй спокойно. Сейчас я их топить буду.

Не успел Эрнест занять место на корте, как тень накрыла Оскара. Пара ног, обутых в кроссовки невероятного размера, встала возле него. Любопытный нос свесился откуда-то из поднебесья.

– Где взял? – спросил у Оскара голос, а длинный перст указал на коробку.

– Здесь недалеко, – ответил Ангелу человек и махнул рукою в сторону парка. – Давай, крошка, давай, покажи ему, на что ты способен, – Оскар потирал ладони от нетерпения, пока мячи от ракетки его подопечного мазали мимо корта. – Давай, родной! Спокойнее, не торопись! Все получится!

Следующий мяч со свистом полетел и треснулся точно в линию. И это был совершенно честный мяч. Потому что до мяча, летающего по корту, никому, кроме аргентинца и русского, дела не было. Возле Оскара собиралась толпа.

– Давай, малыш! Смотри, куда бьешь! – переживал он, распихивая толпящихся. – Отойди, видишь, я за ребенка болею!

– Откуда это? – Ангелы заслонили обзор болельщику.

– Купил.

– Где?

– Там…

– А там еще есть?

– Откуда я знаю? Отойди, не мешай.

– Зачем тебе это? Продай… – предложил субъект с длинной ракеткой в руке.

– Ну, еще чего!

– Мне продаст! – одернул его товарищ.

– Отойдите, – Оскар бесцеремонно оттащил Ангела за подол, уставился на корт, но понимать происходящее перестал. Толпа над ним загудела, загалдела. Шум перекинулся на трибуны, и через минуту уже галдели трибуны. Судья на вышке был вынужден сделать замечание аргентинским болельщикам, которые меньше всех провинились в том, что их земляк внезапно сдал гейм.

– Послушайте… займитесь, наконец, своими делами. Вы мешаете всем.

– Пойдем, – Ангел приподнял Оскара со скамейки за шиворот. Тот едва успел подхватить коробку.

– Не имеешь права! Это собственность! Я за нее заплатил. За-пла-тил! Понятно? Кровно заработанные. Это не по понятиям.

Оскара вынесли в парк и поставили на дорожку, по которой бегали кросс молодые спортсмены.

– Показывай, где купил.

Дорожка проваливалась под ногами, словно пляжный песок. Плотная толпа Ангелов, наряженных в кроссовки и клоунские банданы, стояла стеной между Оскаром и прозрачным сооружением, очертаниями напоминающим стадион. Сквозь толпу неслась колонна таких же прозрачных подростков, наматывая круги здоровья.

Потоптавшись на месте, Оскар побрел вперед по аллее, заставленной бледными привидениями ларьков и палаток. Он брел, пока не наткнулся на массажиста Шишкина, снимающего первые кадры на новую камеру.

– Не подскажете, где тут магазинчик с приборами? – обратился Оскар к массажисту и тот, обернувшись, остолбенел от ужаса. Его взгляд сказал обо всем, что творится за спиной собеседника: о составе делегации, о выражении лиц делегатов и их неукротимой решимости достичь цели. – Тут… группу товарищей интересует продукция российской оборонки, – Оскар постучал по пустой коробке, один из «товарищей» отнял у Шишкина камеру, подробно ее осмотрел и вернул растерянному владельцу.

– А… что з-з-за прибор? – спросил Саша, зеленея от ужаса.

– Вот! – Оскар показал расписанную коробку, – полихрональная, мультичастотная, универсальная камера четыре-дэ формата с функцией воспроизведения в цифровом и аналоговом режиме, – расшифровал он. – Не подскажете, где продаются?

– Четыре-дэ?.. – не понял Шишкин.

– Полихрональная, – повторил физик для непонятливых и ткнул пальцем в соответствующий греограф.

– Понял. Вам в ту сторону… – массажист указал на дорогу, за территорией спортивного комплекса.

Оскар двинулся в путь. Он останавливался возле случайных прохожих и подолгу беседовал с ними о магазинах и достижениях видеотехники. Прохожие неохотно говорили по-английски с привидением иностранца, мокрым с головы до ног и бледным как смерть. Иностранец приставал к уличным продавцам. С каждым из них проводил разъяснительную работу и корил за то, что плохо ориентируется в местной торговле. Одному из встречных прохожих Оскар ухитрился прочесть лекцию по физике и даже выболтал лишнего. Но люди попадались все больше простые, науки не изучавшие, и слушали откровения сумасшедшего с пониманием. Оскар сел в автобус и провалился сквозь жесткое сидение на пол. Ему стало неловко перед кондуктором. Физик признался, что выглядит неважно, потому что опробовал на себе секретное излучение, которое будет применяться для уничтожения летающих тарелок врага. За это кондуктор продал ему билет. Выйдя из автобуса, физик подружился с собакой, дремавшей на тротуаре, и поинтересовался у нее, который час. Оскар пожаловался собаке, что его часы безнадежно врут, а у него нет времени обратиться к мастеру. Ему казалось, что прошла вечность, но стрелки сдвинулись только на пятнадцать минут.

– Так вот же магазин бытовой техники, – надоумил его прохожий. – Здесь бытовая техника, а с другой стороны бытовая химия. Только не перепутай.

Стеклянную дверь магазина физик прошел насквозь, за ним проследовала делегация Гидов.

– Нам таких приборов на всю компанию, – сказал он и выставил на прилавок коробку.

Девушка взяла предмет, повертела в руках, почитала руны.

– Нет, – сказала она. – Таких уже нет. Могу предложить квантовый пылесос. Он тоже мультихрональный и поличастотный.

– Вот он! – услышал Оскар сквозь сон. – Идите сюда, он здесь! Спит! Мы его ищем, а он спит! – штора распахнулась. Свет дня ворвался в гостиничный номер. – На, держи! – Эрнест поставил на подушку кубок, перевязанный ленточкой. – Видел? И это… тоже тебе… – Эрнест засунул в кубок конверт. – На опохмел.

Оскар сел на кровати. На пороге застыли счастливые Натан Валерьянович с Савой, и Юля с массажистом Шишкиным. Все замерли в ожидании реакции Оскара на первый заработок малыша.

Оскар рассмотрел чек, сопровождающее поздравление победителю турнира от организаторов, приглашение на банкет, устроенный по случаю окончания…

– На опохмел не хватит, – решил он. – Только на мороженое. И вазу… – он взял в руки кубок, неожиданно легкий для своего «золотого» достоинства. – Это можно использовать в качестве мороженицы… – но Оскара уже никто не слушал.

Натан Валерьянович доставал из сумки бутылки шампанского и упаковку пластиковых стаканов. Юля мчалась к раковине мыть виноград. Сава с массажистом тащили стол на середину комнаты.

– Знаешь, что аргентинец сказал в раздевалке? «Спасибо, что не навешал баранок, – процитировал граф. – Меня бы не поняли». Оскар, представляешь? Он боялся меня с начала турнира. Он меня! Больше, чем я его! Он считал, что я его легко обыграю.

– Сколько сетов?

– Два, – доложил крошка.

– Счет?

– По брейку в каждом. Всего и делов. А мы с тобой строили тактику…

– Молодец, – пришел к выводу Оскар и отправился в душ.

Никто не открыл шампанское, пока Оскар мылся. Никто не притронулся к закуске. Все только галдели, перебивая друг друга, словно Оскар, а не Эрнест, являлся главным виновником события. Только с его появлением пробка стукнулась в потолок, и пенный фонтан хлынул во все стаканчики сразу.

Натан Валерьянович первым взял слово.

– Дети мои, – сказал он, – не знаю почему, не знаю, отчего, но сегодня я первый раз в жизни был по-настоящему счастлив. – Присутствующие затихли, Натан Валерьянович перевел дух и погладил лохматую голову Эрни. – Наверно потому, что счастье – нерациональное чувство, но, черт побери, какое приятное! Хочу поднять первый бокал… – сказал он и выждал паузу, чтобы присутствующие, которым не терпелось промочить глотку, прочувствовали момент. – Хочу поднять бокал за человека, которого с нами нет. За человека, который больше нас заслужил право быть сейчас здесь и радоваться. За человека, которого нам всем не хватает. За твою маму, Эрнест, благодаря которой ты есть. За Мирославу! – подвел итог Натан Валерьянович и первым осушил стаканчик.

Вслед за первой бутылкой на столе появилась другая. Разговор пошел во все стороны сразу. Оскар с Сашей торжественно перешли на «ты», так как церемонное обращение тяготило обоих. Кто-то обсуждал соперника Эрни, который почему-то запаниковал. Кто-то возмущался по поводу отвратительного судейства.

– Почему Эрнест не называет вас папой, Натан Валерьянович? – спросил по секрету Сава.

– Это долгая семейная история.

– А… – догадался Некрасов, – вы не были официально женаты на его матери! Понимаю.

Юля раскладывала по тарелкам закуски.

– Мы не ставим перед собой космических задач, – рассуждала она. – Мы должны пройти квалификацию, а там… как пойдет. Естественно, что «мастерс» выиграть сложно, но каждый круг для нас – большая победа.

– Конечно, – соглашался с ней Саша, – главное не терять темп, набирать очки от турнира к турниру. Игровая практика сейчас самое главное. Можно сколько угодно тренироваться, но когда выходишь на игру – начинается совсем другая история.

Натан Валерьянович соглашался со всеми, но стоял на своем:

– Спорт – это замечательно. Спорт, который дает возможность заработать на жизнь – просто великолепно, но учиться тоже необходимо. Надо составить график тренировок так, чтобы в нем оставалось место учебе.

В качестве тренировочной базы Боровский предлагал использовать свой непомерно огромный дачный участок, на котором уже начато строительство корта, а пока в России зима, походить в университет на занятия.

– Только не сейчас, Натан Валерьянович, – умоляла Юля. – Только не сейчас, когда мы уже заявились… Потом у нас будет месяц свободный, а потом… все опасные для нас игроки поедут в Австралию, и можно будет хорошо поиграть.

– Как ты это устроил? – спросил Эрнест. – Как тебе удалось увести сразу всех?

– Знаешь, крошка… – Оскар задумался. – Если я найду ответ на такой вопрос… пожалуй, поверю в себя, как в крутого ученого. Только не знаю, где на такие вопросы искать ответы.

– Поищи в своей голове, – посоветовал граф. – Больше негде.

Глава 6

СКАЗКИ ФОРТА. «Ключ»

Экспедиция вышла из поселка в ночь, а утром горячее Солнце напекло ее сиятельству голову сквозь плотную ткань. Мира не знала, сколько еще предстоит трястись над песками в плетеной корзине, бок о бок с аборигенами, похожими на живые мешки с картошкой. Она не видела лиц, не слышала голосов и только на привале догадалась, где женщины, где мужчины. Когда пекло стало невыносимым, караван встал. Люди покрупнее и посильнее схватили лопаты и выкопали блиндаж. Люди похитрее спрятались в нем от зноя. Воздух над раскаленной пустыней поднимался столбами, вязкими, мутными, как сахарный сироп, обжигающий ноги. Графиня предпочла бы добраться до цели как можно быстрее, но аборигены не просто отдыхали в дороге, они заряжали батареи своих «шагающих пауков».

Машины шли медленно, бряцая металлическими суставами. Кожаные ремни, на которых крепились корзины с людьми и товаром, скрипели, словно готовились оторваться. «Не говори ни слова, – предупредили ее в форте. – Поймут, что чужак – кинут в песок». Но внутренний голос подсказывал графине, что поговорить надо. О Городе Ангелов, куда несла ее сиятельство неспокойная жизнь, она не знала совсем ничего. У кого спросить дорогу? Как вести себя, если схватят, и с кем напроситься в обратный путь? Мира понимала, что кроме людей в Городе Ангелов ей никто не поможет, но откладывала разговор на последний момент. Боялась, что ее кинут в пекло раньше, чем Город покажется над горизонтом.

В одной корзине с ее сиятельством сидело трое мужчин и две женщины. За время пути она привыкла к ним, как к родным. Графиня видела сквозь ткань их строгие лица, подражала гордой осанке, с которой женщины сидели на мешках с товаром. Церемония напоминала ей ужин в родительском доме, когда маленькую графиню сажали за стол и учили пользоваться прибором. Бесконечная пустыня скатертью расстилалась вокруг, высокие колени механического шагающего устройства бряцали над ухом, подобно вилкам с ножами…

– Этот мальчик не может быть твоим сыном, – сказала графине матушка Клавдия. – Посмотри на него и посмотри на себя.

– Он похож на отца, – ответила Мира.

– Этот мальчик не может носить фамилию Виноградов. Фамилию и титул, прежде всего, надо заслужить. Наш далекий предок, адмирал Виноградов…

– Мама!!! – рассердилась графиня. – Этот мальчик сдал экзамен по навигации, который ни одному адмиралу не снился. И потом… фамилия дается человеку не за заслуги перед отечеством, а по праву рождения!

– Все равно, – уперлась матушка Клавдия. – Этот мальчик не может быть сыном. Посмотри на него. Он годится тебе в отцы.

Мира увидела рядом с собой седовласого джентльмена, с аппетитом поедающего варенье.

– Твой язык, женщина, похож на язык племени Луны, живущего в северных пещерах.

Тело вздрогнуло. Глаза открылись. Графиня не заметила, как уснула. Седой старик приблизился к ней и смотрел на нее из прорези мешковины. У старика был пронзительный взгляд и кожа, обожженная Солнцем, но Город Ангелов все еще не поднялся над горизонтом.

– Может быть, – согласилась графиня. – Много языков друг на друга похожи. Но я не из племени Луны.

– А откуда? – поинтересовался кочевник.

Женщины, сидящие рядом, заволновались. В мешках началась настороженная возня.

– Я?.. – растерялась Мира.

– Мы везем в город ладан. А что везешь ты?

– Ничего. Еду в Город по делу.

– Какие дела могут быть у человека в Городе Ангелов, если не торговые? И те на убыль пошли… – вздохнул старец. – Прежде ходили караваны груженые доверху. Сейчас… мешок смолы и тот не продать. Что тебе нужно в Городе, чужая женщина?

– Хочу хлопотать за узника, вот… – графиня подняла подол и показала попутчикам кожаный мешочек, привязанный ремнем к коленке, – двести золотых монет форта. Больше все равно нет.

– А это зачем? – попутчики заметили кривой кинжал, привязанный к другой ноге.

– На случай, если золотых монет будет мало, – графиня спешно одернула подол.

Задача, которую ставила перед собой незнакомка, впечатлила присутствующих.

– Просить за падшего Ангела – это человеку нельзя, – предупредил старик. – Они не позволят. Напрасно потратишь время.

– За Ангела, который пал по моей вине, – уточнила графиня. – То есть, нам, людям, можно доводить Ангела до какой угодно крайности, а если он попадет из-за нас в тюрьму, то мы не имеем права помочь? Где справедливость? Все, в чем провинился тот Ангел, виноваты на самом деле мы, люди.

– Интересная история, – согласился кочевник, и племя одобрительно закивало. – На моей памяти не было случаев, чтобы человек приходил в Город, выкупать из тюрьмы падшего. Мне казалось, что люди так себя не ведут.

– Вам виднее. Вы живете с ними по-соседски. А мы… обращаемся тогда, когда совсем дела плохи. Ангелы всегда помогали людям. Надо когда-то и нам помочь. Хотя бы одному из них.

– Да, они выручают, – согласился старик. – Если б не они – не выжить бы нам в песках.

– Ангелы вам дали машины?.. – догадалась графиня.

– Больше. Они научили нас искать воду. Пока мы можем добыть воды, мы живем. А ты? Кто такая? Откуда пришла? Почему довела Ангела до тюрьмы?

На привале Мира рассказала о себе все, что посчитала приличным. Она рассказала про Эккура, который любил людей и желал для них лучшей доли; про обстоятельства, которые заставили ее завернуться в накидку и обманом проникнуть в корзину к купцам. Про Вселенную внутри человека, принадлежащую ему по праву рождения, про то, что лично была знакома с мастером, который почти что сделал Греаль. Графиня рассказала, как жила на земле, где не надо добывать воду; где ночи прохладные, а дни теплые; где растут леса и плывут облака по небу. Рассказала, что однажды уже видела эту пустыню и думала, что умрет, но чудовище на четырехколесном велосипеде подарило ей Стрелы Ангела, которые окончательно свернули несчастной мозги набекрень.

– Не надо искать тюрьму, – посоветовал ей кочевник. – Ищи чудовище, которое благоволит твоему сумасшествию. Помнишь, как выглядит его колесница? Мы въедем в город через «конюшни». Их никто не запирает на ключ. Иди и ищи его там. Проси милости. Кроме него в Городе Ангелов тебе помощников нет.

Близость города Мирослава почувствовала на заре, когда два пылающих шара вылетели навстречу, покружили над караваном и смылись за горизонт. Город Ангелов круглой шапкой возвышался среди пустыни, утопая макушкой в слепящем мареве облаков.

Близость города Мирослава почувствовала от дуновения ветра, пропитанного запахом каменных кварталов, но не почувствовала близость живого существа. Железные ходули машин загрохотали по твердому настилу. Несколько дорог, подобно лучам, начинались из центра города и расходились во все стороны света. Нижний ярус опоясывали «конюшни», сложенные из мегалитов, которые наверняка притащили люди и придумали, как поднять гигантские глыбы друг на друга. Следующая ступень уже утопала в свете, способном ослепить человека. Караван высадил графиню и продолжил путь.

Оказавшись в одиночестве на каменной дороге, Мира растерялась. В конюшнях не было ни души. И вокруг ничто не напоминало присутствие жизни. Только веяло душными сквозняками из квадратных окон, опоясавших город. Графиня подошла и поразилась размерам. В каждую ячейку свободно поместился бы слон с полным боевым расчетом на спине, но клетки были пусты. Вблизи они казались похожими на тоннели, утопающие в подземельях. Мирослава пошла по кругу, в надежде, что окажется на теневой стороне и полуденное Солнце не спалит ее заживо. Только тени в городе Ангелов не было. Был свет, который, как хирургическая лампа, проникал всюду, не оставляя темных участков. Свет и синяк под коленкой, набитый мешочком с золотыми монетами форта. Настал момент, когда жара раскалила камень и прожгла насквозь подошвы сандалий. Графиня спряталась в тоннель и нашла там рваную плеть.

Чем дальше от дороги, тем больше хлама находила Мира в конюшнях. Свежая куча лошадиного навоза наполнила воздух ароматами форта. Сломанные колеса стояли вдоль стены, словно на базарном прилавке. Кто-то бросил в «гараже» канистру с бензином, кто-то тряпкой укрыл от зноя мешочек с порохом и набор фитилей. К разгару дня перемещаться под открытым небом можно было только короткими перебежками, от клетки к клетке. Артефакты, найденные графиней, становились крупнее и интереснее. Она нашла повозку, украшенную золотою фольгой. Транспортное средство было в прекрасном техническом состоянии. Крупные перья валялись вокруг вперемежку с конским дерьмом, из чего графиня сделала вывод, что в повозку запрягали пегаса. А поскольку дерьмо и перья уже вросли в расщелины между плитами, можно было сказать, что запрягали довольно долго. «Уже теплее», – решила она. «Иди-иди», – подгонял ее внутренний голос. В соседней клетке валялся сломанный дельтаплан с красными звездами на крыльях. Преодолев приличное расстояние, графиня споткнулась о хвост химеры, простертый поперек дороги. Химера спала, облепив свое голое тело перепонками крыльев. Тяжело дышала во сне. Графиня подобрала череп дракона, видимо, сдохшего от смертельного солнцепека, и череп рассыпался в руках, как песок. В одном из гаражей были сложены друг на друга мраморные статуи дев, словно покрышки автомобиля. Графиня сделала привал, чтобы рассмотреть статуи. Не будучи искусствоведом, она предположила, что это античные подлинники. Каждая складка одежды, каждая деталь была выточена с большим прилежанием и анатомической точностью. Зачем Ангелам понадобилось украсть у людей скульптуры, графиня не поняла, поэтому отправилась дальше и вскоре замерла перед четырехколесной машиной, огромной, словно мельница.

Пустое седло висело между гигантских колес. Из багажника торчали трубы, похожие на Стрелы Ангелов, и закопченный ствол гранатомета. Пулеметная лента свисала из ящика. Сзади к колеснице была приторочена пустая тачка, на которой вполне мог разместиться китобойный гарпун. Хозяин отсутствовал. День, раскаливший мозги, клонился к закату. Графиня изнемогала от усталости, но боялась закрыть глаза.

– Эй! – крикнула она в туннель. – Кто-нибудь!..

Графиня простояла, держась за колесо повозки, до сумерек. В сумерках мимо нее проползла полуживая химера, волоча за собой обгоревший хвост. Химера кряхтела, переставляя кривые лапки, слюни свисали с ее зубастого рта и засыхали гирляндами.

– Эй… – обратилась графиня к химере, но та не повернула головы в ее сторону.

Мира решила, что самое время присесть; что ожидание до бесконечности продолжаться не может. Когда-нибудь всему приходит конец. Графиня присела. «Хорошо бы закрыть глаза, пока они не ослепли от пустых ожиданий», – подумала она. «Хорошо бы теперь забыться на пару минут, чтоб не сойти с ума», – сказала себе графиня и забылась, как тут же скрипнуло над головою седло. Натянулась цепь, звякнули педали.

Мира отскочила к стене.

– Это я! – закричала она и с ужасом поняла, что проспала до ночи.

Вокруг была темнота, нарушаемая блеском железных браслетов на запястье огромного существа. Его глаза застыли, излучая звериный свет.

– Это я… – повторила графиня, – пришла за Эккуром. Отдай мне его. Пожалуйста. Я сама займусь его воспитанием. Обещаю, что накажу его лучше тюремщиков. Хочешь, выпорю? Я умею. Честное слово. Пожалуйста, отдай мне Эккура…

Она подала Ангелу мешочек с деньгами. Существо уселось в седло, уперлось ногами в педали. Захрустели, зашуршали подшипники гигантских колес. Содержимое мешочка высыпалось в огромную ладонь и, вероятно, было посчитано со всей скрупулезностью, присущей моменту. Немного поразмыслив, существо спрятало деньги в карман, сняло с шеи блестящую побрякушку и швырнуло к ногам человека. Что-то звонкое, похожее на милостыню, поскакало по каменным плитам.

Колеса сдвинулись с места, медленно проплыли мимо графини и протащили за собой тачку. Сочлененная конструкция с грохотом шлепнулась с каменной дороги в песок и застрекотала в направлении горизонта, который едва угадывался между серым небом и серой пустыней.

Графиня нащупала на полу ключ, больше подходящий к сейфу, чем к тюремной камере. «№ 201», – было написано на брелке.

– Эй! – прокричала она вслед укатившему существу. – А где здесь тюрьма?

Но существо уже скрылось, и звук его стрекочущей машины растворился в дыхании ветра. Не время было гнаться за ним. Время было возвращаться и ждать караван кочевников, который заберет ее на обратной дороге.

Тот же отвратительный симптом настиг Оскара в первом круге турнира. Среди ясного дня, в парке у стадиона, заполненного народом; между пестрых ларьков и нарядно одетых людей, ему до смерти захотелось холодного пива. Он немедленно занял столик под зонтиком, выложил на стул свой рюкзак. На стол положил пакет с бумагами и пропусками, полученными от организаторов. С бумагами следовало ознакомиться. Пропуск следовало повесить себе на шею… Оскара занимала только одна проблема: чтоб никто из прохожих к нему не подсел. Он собирался выпить пиво в одиночестве, и даже объявление о начале игры не могло ему помешать.