Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 152 страниц)

– Утром, – пообещал он, – когда они устанут разбойничать, мы пройдем через главную площадь.

– Сядем лифт, быстренько спустимся в лес и вернемся домой, – продолжила мысль графиня.

– Нет, завтра мы пойдем к двери и узнаем, кто ты такая, – пообещал абрек. – Завтра я тебе покажу…

– Что покажешь, родной?

– Дверь покажу, которую заперли омины.

Мира не поверила. Она решила, что неправильно истолковала слова, которые казались ей совершенно понятными.

– Ты сказал, что покажешь дверь, которую омины заперли за собой, удирая от вас в прошлое?

– Да! – подтвердил туземец. – Покажу. Там будет ясно, кто ты такая.

Глава 5

Солнце над Летающим городом не взошло. Просто облака напитались светом неизвестной природы. Крупные капли росы выросли на подоконнике. Мире ужасно хотелось спать, но абрек уже закинул мешок на плечо.

– Вставай, – сказал он. – Надо пройти через площадь, пока не поднялся туман. Потом нас будет видно издалека.

– Но мы же ничего не украли, – возразила графиня. – Только порылись в помойке.

– Когда развяжут мешок и увидят, что мы честные люди, нам будет все равно. Идем.

Под покровом тумана путники пересекли площадь, не встретив живой души. О человеческом присутствии в диком городе свидетельствовала лишь пара сушеных рыбок, выпавших на тротуар из чьего-то мешка. Абрек подобрал еду, но не позволил устроить пикник. Они нырнули в ложбину между домами и стали петлять в кварталах, пока не достигли окраины города. Там абрек пустился бегом. Ему вдогонку полетела пара камней. Графиня испугалась погони и помчалась вперед быстрее абрека. Она не смогла остановиться, пока не прыгнула на дно гондолы, пока корзина не нырнула в туман, а внизу не расстелился ковер бесконечного леса, разрубленного рекой. Прорезались лучи, поплыли облака над горизонтом…

– Тебя там ждут, – предупредил абрек. – Берегись.

Мира глянула вниз и не увидела ничего, кроме ровной массы зеленой растительности. «Жорж», – мелькнуло в ее голове, но слова, приготовленные для оправдания, вдруг забылись. Ужас схватил графиню за горло, но у городской стены ее ожидала только машина. Основательно мятая, лишенная верхнего багажника, с бампером, подвязанным грубой веревкой. Возле машины разгуливал Оскар, вооруженный лазерным ружьем и старой видеокамерой. Он подозрительно наблюдал за гондолой, и дождаться не мог, когда путешественники причалят к нижней площадке.

– Я беспокоился, – сообщил он, – решил встретить. Ты как?

– Я-то в порядке, а Жорж?

– Не знаю. И теперь уже не узнаю.

– Он здесь?

– Нет, Мирка, я закрыл дыру. Можешь его не ждать.

– Что ты сделал? – не поняла графиня.

– Я сказал, что закрыл проход. Ты была права, он действительно опасен для тебя… и для Зубова тоже. Я, может быть и ревнивец, но не убийца, и смерти твоему Зубову не желаю. Я закрыл проход, чтобы не было даже соблазна.

Графиня села на траву и схватилась руками за голову. Абрек погрузил мешок на потертый диван флакера. Оскар оглядел местность сквозь видеокамеру и навел фокус на печальную позу графини.

– Не переживай… – сказал он.

– У него же прибор! Уж как-нибудь разобрался бы без тебя…

– Вот он, прибор, – Оскар продемонстрировал камеру и еще раз осмотрелся на местности.

– Не знаю…

– Я знаю, потому что сам его делал. Ценный прибор, между прочим. Сканирует местность с временным отклонением. Только настроен хреново. Я так и думал, что Жорж его заказал для поисковых работ.

– Теперь понятно, как он меня находит.

– Он заказал прибор до знакомства с тобой. Садись в машину. Домой поедем.

Мира посмотрела на мятый джип, на Оскара, на туземца, который прятался за мешком с добычей.

– Неужели Греаль заработал? – спросила она.

– Нет.

– А как ты закрыл дыру?

– Секрет, – ответил молодой человек.

– Зачем ты это сделал? Мешала она тебе?

– Может, я не хочу тебя отпускать.

– Ну и дурак. Захочешь – поздно будет.

– Ты недооцениваешь мое терпение к женщинам. Я сам его когда-то недооценивал.

– А чем ты заправил машину? Разве бензин не вытек?

– Не весь. К тому же у Жоржа была резиновая подушка на двадцать литров.

– Я думала, там вода.

– Ты и Жоржа недооцениваешь.

– И все-таки… как ты закрыл проход?

– Поедем домой. Здесь я не скажу ни слова.

– Нет, Оскар! Теперь уж мне точно делать нечего в твоей берлоге. Теперь я пойду с абреком искать дольмен под землей, и не вздумай мне помешать. Понятно? Мы идем вдвоем в подземелье!

– Конечно, вы идете вдвоем, – согласился Оскар. – А я иду вместе с вами.

Через линзы видеокамеры Оскар заглянул в колодец, поправил настройки, заглянул еще раз и предложил графине. В черно-белом воспроизведении устаревшей модели графиня увидела фильм о том, как два дурака, сильно похожих на нее и аборигена, карабкаются в гондолу, чтобы совершить восхождение в облака. Графиня была сама на себя не похожа от страха. Туземец был озабочен и суетлив. Со стороны они напоминали комиков немого кино, которые задумали гадость и не уверены в том, что хотят ее совершить.

– Видишь? Работает, холера! – с гордостью произнес создатель. – Я думал, давно уже сдохла.

– И будущее можно увидеть? – спросила Мира. – Почему ты уверен, что Жорж не прорвется сюда?

– Потому что уверен. Нам нужно искать другой способ. Если ты знаешь, дольмен под землей – стоит на него посмотреть.

– А на дверь, которую закрыли омины, посмотреть не хочешь?

– Какую дверь?

– Оскар, мне кажется… Я почти уверена, что абрек приведет нас к пещере Лепешевского подземным маршрутом. Абрек, ты уже понял, что мы идем втроем? – спросила графиня. – Умница, абрек! Ты все понял.

Абрек поморщился от мысли, что ненавистный ему самец присоединился к компании, но возражать не стал. Он привык не возражать посланцу омина ни в чем, потому что убедился, что эта деятельность неэффективна и весьма чревата. Он подобрал с земли валун покрупнее, кинул в противовес и гондола утянул всех троих в каменный колодец.

– Если б не камера, хрен бы я вас нашел, – заметил Оскар, продолжая рассматривать в «прицел» по очереди то графиню, то речного аборигена, словно старался уличить обоих. Он выключил аппарат лишь тогда, когда свет дневной принял очертания блеклой точки высоко наверху. Спрятал камеру и привел в боевую готовность лазер. – Значит, говоришь, дверь.

– Дверь, которую закрыли за собой омины, – уточнила графиня. – И я тебе советую хорошо запомнить дорогу.

Скоро вокруг стало темно как в пещере, светлое пятно сжалось в точку. Абрек уселся рядом с мешком на дне корзины, чтобы меньше докучать своим присутствием нервному попутчику.

– Может, ты мне объяснишь, что означает это словечко: «омин»? – обратился к графине Оскар. – Я сто раз его слышал, но так и не понял, это ругательство или нет?

– Омин – это, грубо говоря, человек. Существо, которое они считают относительно себя высшей расой. Мы с тобой – посланцы этих самых оминов, чтоб ты знал, поэтому они нас не трогают. Иначе давно бы убили.

– Вот, черт! – выругался Оскар. – Я думал ругательство. Оно от слова «хомо»? Человек?

– Вероятно, да.

– Как ты его понимаешь?

– Сейчас уже довольно легко.

– Удивительно! Я год слушаю – ноль прогресса. Объясни, пожалуйста, почему рыбу он называет печкой, даже соленую и сырую, печку – галькой, а гальку… вот, забыл, как он называет гладкие речные камушки, из которых я сложил печь.

– Если б ты учил какой-нибудь романский язык, тебе бы стало ясно без объяснений.

– Наверно, на эти земли случилось нашествие европейцев в преддверии мирового потопа.

– Наверно, – согласилась графиня.

– Я инглиш учить задолбался. Учил всю жизнь. Даже разговаривал, но этого понимать не могу, хоть ты треснись.

– Я тебя научу. Нет ничего сложного в том, чтобы понимать языки, если знать секрет моей бабушки. У меня в гимназии была та же проблема: есть словарный запас, могу сказать кое-что, а понимать не получается. Знаешь, как она меня научила?

– Как?

– Не старайся переводить, когда слушаешь. Просто дроби его речь на слова. Все, что вспомнишь – переведется автоматически, что не вспомнишь – плюнь и не парься. Приучи себя выделять слова в тексте, и ты увидишь, что знакомых слов больше, чем незнакомых. День-два и начнешь понимать, не лазая в словари, не вникая в грамматику. Я когда освоила эту тактику, у меня сразу пятерки по французскому появились. И бабушке когда-то помогло.

– Не знаю… – сомневался Оскар.

– Попробуй. Он скажет чего-нибудь – а ты дроби его речь на слова, пока до автоматизма не доведешь процесс. Потом я тебе напишу небольшой новороманско-русский словарик, будешь понимать с лету.

– Пусть он чего-нибудь скажет…

Абрек совсем притих на дне корзины.

– Эй… Он здесь или нет? – удивился Оскар и пощупал аборигена за голову. – Ты живой, парень?

Абрек не ответил, только больше съежился.

– Оскар спрашивает, как ты себя чувствуешь? – перевела графиня. – Не заболел ли? Все ли с тобой в порядке?

– Он меня не ругает? – спросил абрек. – Точно?

– Вот, что он сказал? – разозлился Оскар. – Нет, передай своей бабушке, конечно, большое спасибо, но этот метод не для меня.

– Этот метод не для упрямцев, – согласилась Мира. – А твой абрек, между прочим, довольно интересный тип. Личность творческая и любознательная. К тому же он больше натерпелся от тебя, чем ты от него.

– Я же посланник омина, – напомнил Оскар.

– Кто знает, кто знает… Может быть, мы и есть эти самые омины. Скажи мне, пожалуйста, как ученый неучу, – попросила Мира, – ускоряется ли ваше универсальное время в направлении будущего? Может, оно замедляется или совсем не меняет скорость?

– Ты надеешься, что у Жоржа будет временная фора? Не рассчитывай! Или ты хочешь знать, как движется хронал в системе универсального первичного поля?

– Вот сейчас мне самой потребуется переводчик!

– А что я сказал?

– Ты не на зачете у Валерьяныча! Можешь выражаться по-русски.

– Но время никогда не движется одинаково. А от чего это зависит… или от кого? Тебя интересует общая тенденция или наш частный случай?

– Меня интересует, почему автогонщик Вася отсутствовал в пункте А двое суток, а в пункте Б присутствовал только двадцать минут?

– Потому что время деформируется в переходных зонах. Я ответил? Где-то оно сжалось – где-нибудь развернется. Может, на старости лет твой Вася получит лишних два дня для составления завещания.

– Я так и знала. Если Жорж успел заскочить в проход – ты запер его в дехроне навсегда.

– Во, дает… – удивился Оскар. – Валерьяныч бы сразу двойку поставил.

– За что?

– За глупость! Ты обнаружила абсолютное незнание основ квантовой физики. С такими Учитель не церемонится. Я бы еще, возможно, назначил тебе дополнительные занятия… где-нибудь, в приватной обстановке… Учитель – нет! Сразу «неуд» и до свидания!

– Я не поняла, чему ты радуешься? Думаешь, собрал гарем и так будет вечно? Ничего, миленький мой, не будет. Я вас вытащу отсюда! Не знаю, как, но точно знаю, что вытащу! И только попробуй еще раз закрыть проход без моего одобрения!

– Хорошо, – согласился Оскар. – Тащи меня, куда хочешь!

Лифт стукнулся о дно колодца. Эхо понеслось в глубину невидимого коридора.

– Подсветить? – предложил Оскар и направил луч в тоннель, но свет провалился в бездну.

Абрек что-то буркнул в ответ и первым полез из корзины.

– Вот, что он сейчас сказал? – спросил Оскар и полез за ним следом. – Он сказал, «лузгай»! Что я должен лузгать? Разве он меня семечками угостил? Он постоянно говорит это слово, когда лезет в какую-нибудь жопу, типа склада его рыбацких снастей в подвале.

– Он сказал: «лускай» – свети, – объяснила графиня.

– И это имеет латинский корень?

– Конечно.

– Но как ты узнаешь эти корни?

– Ты включил свой фонарь и задал вопрос, он ответил с утвердительной интонацией. Что еще?

– Составишь мне очень большой словарь, вот что! – предупредил Оскар и помог графине выбраться из гондолы.

В туннеле нечем было дышать, но абрек уверенно шел вперед. Дорога ветвилась и путалась, ноги цеплялись за городские отходы, втоптанные в грязь. Путешественники спустились в колонный зал, преодолели его по колено в слякоти, и вышли на верхний уровень небоскреба, погребенного в земле по самую крышу. Вода потекла за шиворот со всех этажей, ступени стали мягкими от многолетней гнили. Ни единого человеческого следа на глянцевой поверхности склизких пещерных отложений. Мира восхитилась способностью аборигена ориентироваться в помойных ямах. Подземная часть города казалась не менее массивной, чем его надстройки, пронзившие облака. Графиня совсем потерялась во времени: если городские кварталы, по ее примерным прикидкам, строились не менее миллиона лет, то теперь срок строительства автоматически умножался на два. Ей стало стыдно за поведение оминов, которые создали тупой народ и бросили его на произвол судьбы.

После первого часа пути Оскар перестал задавать вопросы поводырю и переводчику тоже. После второго часа у него закралось подозрение, что хитрый абориген желает избавиться одним походом от двух посланцев оминов сразу, чтобы затем вернуться к реке и заняться Юлькой без всякой помехи. Оскар стал внимательней смотреть под ноги, но следующий коридор показался ему особенно темным и скользким.

– Долго еще? – спросил он.

Абрек испуганно обернулся.

– Оскар тебя спрашивает, сколько времени мы еще будем идти?

Абрек ответил, и Оскар опять ничего не понял.

– Что? Он сказал, «видно аэропорта»? Какой здесь к черту аэропорт?

– «Видера порта», – повторила графиня. – Знаешь, что такое порт? Порт – это дверь.

– Но «вид» – это русский корень. Если я, конечно, не чокнулся от перепадов высот.

– Ты чокнулся, – засвидетельствовала графиня.

– Хочешь сказать, что латынь?

– На что поспорим? У меня двадцать долларов. Рубли я истратила на заправку, когда пробивалась сюда.

– А у меня миллион, – ответил Оскар, – миллион чаевых, которые Федька постеснялся оформить в вещдоки. Купюра для подкупа чиновников и охраны. Рубли я потратил на ту же заправку, когда надеялся, что эта коза заблудилась по дороге в поселок.

– Не вспоминай!

– Сам не хочу. Как вспомню – так тянет надавать ей по заднице. У меня до сих пор бок болит от полета с башни. Имей в виду: пересекать хронал лучше на естественной поверхности грунта. Если тебе придет в голову делать это на крышах Манхеттена – запасись парашютом. И переведи этому дикарю: если он считает, что я не найду дорогу домой, то он ошибается. Переведи: если он собирается идти, пока я не свалюсь, пусть не рассчитывает на это. Он свалится первым.

– Первой свалюсь я, – пообещала графиня. – Дойду до сухого места и сразу свалюсь.

После марш-броска абрек сам нашел сухое место для отдыха. Достал из кармана рыбешек и честно разделил между представителями расы, которых считал умнее себя. Оскар добавил к трапезе немного пирога, которым снабдила его в дорогу Юля. Графине нечего было добавить. Ей совсем не хотелось есть, и она с удовольствием уступила рыбу мужчинам. Мужчины поели молча, так, как они привыкли это делать, зная друг друга не первый день. Без лишних слов и провокаций, словно шли на плотину смотреть сети, и преодолели ровно половину пути. Мира удивилась, как сильно изменился Оскар. Удивилась и поняла, что Жорж прав: человек должен быть счастлив и оставлен в покое, чтобы не представлять из себя угрозы. Может быть, Оскар не понимал, как замечательно жил, когда убежал от графини. Может быть, она была не права, что снова вломилась в его судьбу. Прав был как всегда Жорж. Жорж по статистике бывал прав в ста процентах своих рассуждений, и сколько Мира не искала брешь в могучей стене его правоты, стена становилась только крепче и выше.

Перекусив, мужчины, особо не совещаясь, решили вздремнуть. Также молча, в атмосфере полного взаимопонимания и обоюдного недоверия. Никаких поползновений преодолеть языковой барьер ни с той, ни с другой стороны не возникло. Графиня чувствовала себя лишней. Этим двоим не нужен был переводчик. Им нужен был покой, два дома, две самки, хорошая рыбалка и машина, которая летает по небу, чтобы не таскать соль через непролазный лес. Мира пришла в этот мир для того, чтобы лишить их того, другого и третьего. Она не хотела спать, но все-таки положила голову Оскару на плечо и почувствовала, что спокойна и счастлива. В вонючем подземелье Летающего города, по дороге к сомнительной цели, уставшая как собака, она поняла, что здесь ей по-настоящему хорошо уже оттого, что она жива. Оттого, что цель пока еще есть, а может быть… ей просто приятно было положить голову на плечо парню, которого когда-то боялась, не понимала и даже презирала за то, что не способна была понять.

Мира вспомнила, как увидела Оскара в первый раз в доме пасечника и сразу раскусила его скрытую суть. Этот психоватый и амбициозный оруженосец известного ученого олицетворял собой все, что графиню раздражало и бесило в людях. С тех пор прошла вечность, роман был переписан сто раз, мир перевернут с ног на голову. Мира не заметила, как уснула, а когда проснулась – испугалась до смерти, словно вернулась обратно в лес, очнулась под сиденьем разбитого джипа, и услышала, как последние капли бензина ритмично шлепают в лужицу возле ее бесчувственных ног.

Экспедиция продолжила путь. Ступени стали круче, коридоры уже. Вонючий сквозняк затих и нечем стало дышать. Глаза привыкли к темноте, ноги к сырости, но с каждым шагом твердь становилась суше и ровнее, а тусклый свет почти ослепил глаза. Коридор вдруг осветился сам, завернулся спиралью и устремился вниз.

– Что я говорила! – воскликнула графиня. – Вавилонский провал… Сейчас мы будем бегать, как пони по кругу.

– Идем, – сказал Оскар и взял ее за руку.

Спираль коридора сделала полтора витка и уперлась в дверь, похожую на ворота темницы. Длинный и трудный путь вдруг увенчался куском железа с массивными петлями, выкованными рукой средневекового кузнеца.

Мира не поверила, что омины скрылись за этой дверью. Интуиция подсказывала, что там всего лишь камера пыток, подвал графа Дракулы, склад рыцарских доспехов или вражеских черепов, но выбора не было. Дверь была одна на полкилометра сплошной стены, без развилок и лазов. На этой двери заканчивался путь, заканчивалось все, и начиналась долгая дорога назад.

Абрек осознал свой опрометчивый шаг, когда было поздно. Несчастный абориген онемел от страха, сделал над собой усилие и напомнил главное правило поведения посланника оминов на земле: посланник может делать в этом мире все, что угодно, хоть на ушах стоять, но дверь, которую заперли омины, может открыть только омин.

Изделие, которое Мира датировала средневековьем, запиралось неизвестной системой, ручки отсутствовали, скважина, в которую можно было бы вставить ключ, не предусматривалась проектом. Дверь имела высокий железный порог и всем своим видом не предполагала возможности быть открытой, но Оскар все-таки осмотрел ее сквозь прибор.

– Могу тебе точно сказать, что последние двести лет здесь не было ни души.

– Дальше твой хроновизор не дорубает? – догадалась графиня.

– Батарея слабая.

– Тогда я опробую свой прибор, – Мира достала Стрелу и вгляделась через ствол в пространство за дверью.

– Ну…

– Могу тебе сказать, почему в последние двести лет здесь не было ни души.

– Почему?

– Потому что здесь нечего было делать. Либо там хроно-вакуум, либо защита от Ангельских Стрел. У меня такое впечатление, что хреново нам будет, если мы и вправду не омины. Что-то мне Валерка Карась про такие двери рассказывал…

– Что рассказывал? – спросил физик.

– Что не стоит их открывать ни в коем случае.

– Карась был прав.

– Почему?

– Потому что я знаю, что это…

– Оскар! – предупредила графиня, я не вижу, что там внутри. И тебе не дам смотреть, потому что обещала Натану Валерьяновичу, что не дам тебе в руки ствол…

– Не надо.

– Ствол не дам, а срезать петли могу.

– Не надо ничего резать. Я открою дверь без ключа. Хочешь?

– Издеваешься?

– Нет, ну если Валерка Карась тебе запретил, то конечно…

– Ты у меня схватишь! – рассердилась Мира. – Открывай или я вынесу эту дверь ко всем чертям!

Оскар наступил на порог, и дверь зашипела. Испуганный абориген унесся за поворот. Петли скрипнули, хрустнуло запирающее устройство, металлическая створка отошла от стены на толщину пальца.

– Прошу! – молодой человек распахнул перед графиней дверь тамбура, за которым показалась еще одна дверь, такая же неприступная и железная.

– Что там? – удивилась графиня.

– Входи, сейчас все узнаем.

Два любопытных омина переступили порог, металлическая площадка под ними слегка просела и внешняя дверь заскрипела назад, повинуясь измененному центру тяжести. Железный обод прилип к косяку, словно его притянуло магнитом, воздух снова зашипел в герметичной, камере и адский холод ворвался в тамбур вместе с тусклым светом. Вторая дверь открылась сама. Взломщики вышли на мостик, с которого спускалась лестница на песок. Черное небо сияло крупными звездами. Горизонт, не тронутый цивилизацией, простирался во все стороны света.

Некоторое время графиня мерзла на мостике молча.

– Я думал, Луна, – сказал молодой человек. – Не… не то. Луна похожа на загаженный пляж. Здесь грунт гораздо темнее.

– И Земли не видно. Земля где?

– Может быть, с другой стороны? Спустимся, посмотрим, раз уж приперлись.

– Только дверь подопри, – попросила графиня, и первая ступила на бурый грунт, похожий на утрамбованную пыль.

Путешественники отошли от сходни и встали, очарованные пейзажем. Земли не было видно ни с какой стороны. Позади торчала лишь круглая башня, сложенная из вертикальных монолитов. Графиня вспомнила чудовище на колеснице, которое швырнуло ей ствол, вспомнила предчувствие смерти… Каждый раз, когда графине доводилось хорошо испугаться, она сравнивала свой испуг с ощущением горячей пустыни, абсолютной беспомощности и желанием… жгучим, непреодолимым, наиглупейшим желанием всей ее жизни, стать воином и победить всех врагов. Может быть, не испугайся она тогда до смерти, сложилась бы ее жизнь совсем по-другому.

– Вернемся? – предложил Оскар, заметив растерянность подруги. – Замерзнешь…

– Что это, если не Луна?

– Что угодно. Я мало путешествовал по чужим планетам. Не могу тебе точно сказать, чем одна отличается от другой. Гравитация вполне привычная, и атмосфера… Заметила, что мы дышим воздухом? Тебе не кажется это странным?

– Пусть Автору будет стыдно… – согласилась графиня. – Должно быть, Он несилен в астрономии также, как в математике. Понятия не имеет, что на разных планетах разная гравитация и атмосфера.

– Может, это Земля? Чего ты сразу нападаешь на «автора»? Может, он приготовил сюрприз, головоломку, которую мы будем решать и решим.

– Ага, – согласилась графиня. – Идем отсюда. Пока он не придумал чего покруче головоломки.

– Лучше посмотри на песок. Ничего не напоминает? Цвет как у городской стены. Думаешь, совпадение?

– Думаю, что омины таскали отсюда грунт для строительства.

Оскар зачерпнул горсть пыли и рассмотрел ее на ладони.

– Пойдем отсюда, – согласилась Мира, – пойдем, а то я точно замерзну.

Абрек не ждал возвращения оминов. Он бросил мешок и исчез. Вероятно, традиции запрещали ему приближаться к существам высшей расы. Вместо того чтобы сопровождать экспедицию, он прятался за колоннами и полз по канавам, чтобы не быть замеченным. Только шорохи в темных углах и спутанные следы выдавали его присутствие. Сначала Мира пыталась уговорить абрека вернуться, поймать, выманить из укрытия, потом начала сомневаться, что туземец не убежал вперед и не угнал гондолу. В конце концов, ей пришлось смириться с тем, что речной абориген – личность себе на уме, и начать экономить силы для решения собственных проблем. Экспедиция продвигалась к свету по старым следам. Без отдыха и обеда, потому что есть было нечего, а отдыхать – негде. Туземец мерещился графине за каждым углом. Скверное предчувствие нарастало по мере приближения к колодцу, но Оскар был спокоен, потому что нес на себе мешок, и, в конечном счете, оказался прав: гондола ждала их внизу, зацепленная крючком. Количество камней в корзине противовеса точно соответствовала массе трех пассажиров.

– Может, он заблудился? – предположила Мира.

– Размечталась!

Оскар отцепил крючок. Гондола поехала к свету и вскоре благополучно достигла поверхности.

– Все! – решила графиня, вылезая на грунт. – Будем считать его заживо погребенным.

– Ты плохо думаешь о здешних аборигенах, – ответил Оскар и поднял гондолу вверх на полметра. Испуганный рыбак, висевший под днищем, сорвался с веревок и прыгнул в кусты, ни на секунду не упустив из вида представителей высшей расы. Оскар достал из мешка охапку белых пластин. – Иди сюда, чудило!

– Нет… – решила графиня. – Это не наши с тобой потомки. Это стыд и позор! Давай, объясняй-ка мне популярно, какие дырки нужны, а этот пусть смотрит… Эй, трусишка! Мы полетели на твоем флакере, а ты оставайся!

– Щас, полетели! – ответил Оскар и поднял юбку машины. – Иди сюда. Я запущу движок, а ты посмотришь: где луч упрется в пластину, там и надо колоть дыру.

– Я в этом не разбираюсь. Смотри сам.

– Не понял… Ты самка омина или трусливого рыбака?

– Я устала, ничего не соображаю и не хочу еще одну двойку по физике. Давай, я поймаю этого хмыря, а ты заставишь его поработать.

– Не позорь мой род! – сказал Оскар и запустил «мотор».

Мира отошла, чтобы не видеть работающий, ничем не прикрытый механизм флакера. Графиня стало неловко. Все равно, что подойти к операционному столу и уставиться на внутренности разрезанного человека. Запаянные блоки под юбкой флакера гудели, свистели, плевались, перемигивались лучами, острыми, как иголки. При увеличении мощности двигателя, внутри творилась настоящая дискотека. Графиня держалась на уважительном расстоянии. Абориген стоически отсиживался в кустах. Оскар увлекся процессом и вовсе позабыл о панели. Он стал вытаскивать из работающего аппарата целые блоки, чтобы лучше рассмотреть его изнутри.

– Я домой хочу, – напомнила Мира. – Я есть хочу, спать хочу! И вообще… ты не верил, что она полетит.

– Я и сейчас не верю, – ответил Оскар и отдал графине размеченную пластину. – Главное, чтобы твой «автор» верил в то, что насочинял.

Когда дырявая панель заняла свое место, машина хрюкнула и щель замкнулась с шипением, характерным для воздуха, уходящего в вакуум. По кругу забегали огоньки, слились в кольцо и яркой вспышкой известили ремонтников о том, что свершилось нечто особенное. Ремонтники удивились.

– Эй, абрек! – позвала графиня.

– Знаешь, что происходит? – Оскар встал на колени и подсветил дно. – Эта штука втянула в себя колесо и зависает на магнитной подушке. В салон! Быстро! – скомандовал он. – Пока не улетела без нас!

Графиня первая прыгнула на диван и первая схватилась за руль. Оскар схватился за руль с другой стороны. Купол замкнулся. Машина завертелась волчком и никак не отреагировала на педаль газа.

– Средний обруч! Средний! – закричала графиня.

– Не учи омина пилотировать!

Оба вцепились в средний обруч и потащили в разные стороны. Оскар оказался сильнее и сумеречный мир у подножья стены вдруг наполнился светом. Деревья рванули вниз, словно провалились в пропасть, этажи городской стены замелькали с невиданной скоростью.

– Летим!!! Оскар! Сбрасывай скорость! Летим!!!

Оскар прижал обруч «газа» и флакер замер на высоте, повернул руль – и машина медленно поплыла вдоль стены, заложила вираж и снова стала набирать высоту.

– Отцепись от руля! – сказал омин. – Дай подняться. Хочу полюбоваться этим чокнутым городом с высоты.

Лес накрылся туманом. Городская вершина возникла над горизонтом огромная и безобразная, устланная беспорядочными облаками. Из «ваты» торчали квадратные камни, сложенные пирамидами, с провалами старых площадей и пиками новостроек. Оскар встал, чтобы лучше рассмотреть пейзаж.

– Столько строительного материала они могли натаскать только с другой планеты, – решила графиня. – Туда они таскали атмосферу – обратно песок. В итоге у планеты нарушилась центровка, и она перевалилась на бок. Все ясно? Это же центр Вселенной. Наверно перед нами самый крупный город Земли из когда-либо построенных. Или не самый? Правильно, если бы на противоположном полюсе не стоял такой же точно бардак – планета бы лишилась центровки. Как считаешь? О чем задумался, Оська?

– Хочу понять, что мне напоминает эта архитектура?

– Зиккураты напоминает. Ступенчатые пирамиды.

– Она напоминает мне виллу Копинского во Флориде.

– Такие постройки встречаются, где угодно.

– Пирамиды майя, мавзолей… этот ненормальный город – одна и та же архитектура. Что бы это могло означать? Не думаю, что Копинский строил себе хибару без смысла. Что-то это должно означать, Мирка. Определенно должно. Только что?

– Знаешь, сколько таких «вилл» на свете построено? Даже в нашем дворе стояла горка из похожих кубиков. Летом ее ремонтировали, а зимой ломали.

– Не знаю, – сомневался молодой человек. – В нашем дворе ничего подобного не стояло.

– Хочешь, я расспрошу абрека, почему их дома имеют такую форму? Уверена, что он расскажет что-нибудь интересное… если не убежал.

– Нет, от своей машины он не денется никуда.

Оскар не ошибся. Речной абориген действительно сидел в кустах и оттуда следил за маневрами воздушного судна. Следил, пока флакер не встал на траву и не высадил захватчиков. Едва только омины отошли на безопасное расстояние, туземец прыгнул в салон и был таков.

– Ах, ты!!! – воскликнул Оскар и махнул рукой вслед флакеру, взметнувшемуся в облака. – Черт с ним! Никуда не денется. Проголодается – вернется к своим сетям. Садись в джип. Покажу тебе объездную дорогу.

Юля уже беспокоилась, когда джип вразвалочку въехал во двор. Дверь сарая была открыта. Окошки задвинуты ставнями, хозяйка встречала путешественников одна.

– Где наш бесподобный? – спросил Оскар.

– Разве не с вами?

– Сбежал-таки, гад! – догадалась графиня.

– Вот, сволочь! Как я не подумал… – расстроился Оскар. – Даже не залетал попрощаться?

– Нет, – ответила Юля. – А что? Флакер уже летает?

– И, к сожалению, очень быстро, – развела руками графиня. – Вообще-то, я рассчитывала на этот агрегат.

– Вообще-то я тоже, – добавил Оскар.

– Радость возвращения сменилась грустью по улетевшим возможностям.

– Вот мы и остались одни, – огорчилась Юля и присоединилась к общему горю. – Сначала Яша, теперь абрек. Жаль. Веселый был парень. Без него будет скучно.

– Может быть, он где-то недалеко? – предположила Мира. – Может, возвращаться боится? Или, может, навернулся с высоты?

С утра пораньше экспедиция вернулась в машину, и теперь втроем, глядя на три стороны света, проехала по лесу, сколько смогла, пока джип не уперся в коряги. Спешившись, поисковая партия дошла до пролома, откуда еще вчера ожидалось пришествие Зубова. Вместо спасителя на старой колее лежал булыжник, изрисованный руническими символами. Текст послания был незамысловат и ясен без перевода: «Никто не откроет дверь с той стороны», – гласила надпись на камне. Над худеньким ручейком все еще шевелился туман, но уже почти незаметный глазу. Экспедиция вернулась к джипу и прокатилась вдоль реки до поляны, откуда просматривалось местность до городской стены.