Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"
Автор книги: Ирина Ванка
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 152 страниц)
– Пройдите, пожалуйста, на второй этаж, – администратор с облегчением повесил трубку. – Туда, прошу вас…
Когда юная графиня Виноградова сбежала к своему возлюбленному из материнского дома, отношения Ханта с Франческой расстроились окончательно. Она была последней женщиной, которая умудрилась стать законной женой маэстро. Она же в последствии отсудила немалое имущество бывшего мужа, да еще умыкнула картины, которые ей по суду не принадлежали. Если бы не беременность, Хант ни за что б не женился на этой даме. Его тайное желание стать отцом стало наказанием для обоих. Девочка родилась с тяжелым расстройством психики. «Это больше чем расплата за грехи, – заявил Хант, когда пришел в себя из запоя, – больше, чем пропуск в рай, это прямая дорога к канонизации мученика. Я расплатился за жизнь вперед. С Господом Богом мы квиты». О том, что наркоман со стажем стал отцом, не узнали даже близкие родственники. Он ухитрился скрыть этот факт от собственной матери, купил в горах дом, нанял Марту в качестве сиделки, и переводил деньги на ее счет. Откуда в жизни Ханта взялась фрау Марта, не знала даже Мира, хотя не раз общалась с этой женщиной. Мира находила с ней общий язык, не зная немецкого, и тайно мечтала, чтобы когда-нибудь на старости лет такая же добрая душа также нежно опекала Ханни. Юная Элизабет Хант, лишенная родительского участия, признавала только фрау Марту и кота Мартина. Она собирала букашек, выращивала цветы на альпийской горке, слушала музыку и танцевала. Когда фрау Марту клали в больницу, дом затихал. Миру признавал только кот Мартин.
Дверь люкса мадмуазель Виноградовой открыл постаревший Кауфман, потный и надушенный, с мастерски закрашенной сединой.
– Хай Гитлер, Алекс!.. – приветствовала русская графиня пожилого еврейского юношу. – Решил сменить цвет волос? Очень вовремя.
Хант вышел в коридор с сигаретой. В холл набилась тьма народа. Алекс Кауфман открыл рот, но, не сказав ни слова, закрыл.
– Учись стареть, – обратилась Мира к Ханту по-французски, чтобы подчеркнуть фамильярность. – Дешево и эстетично. – Мира никому не планировала дерзить, пока шла сюда. Тем более, намекать на вонючий лосьон… Просто Алекс Кауфман всегда располагал к фамильярности и никогда не разбирался в парфюме.
– Юрген, белиссимо! – выпорхнула из холла дева с сигаретой. Ее копченые ляжки сбили графиню с толку. Она не смогла вспомнить «негритянку» в компании Ханта. Дева залопотала по-итальянски так быстро, что Мира не поняла ни слова. – …Пипино!..Пипино! – только слышала она. Эффектное «антре» графини было смазано задницей наглой сеньоры. Эта задница была вознесена под потолок сапогами на прозрачной платформе, в которых нормальные девы пляшут стриптиз, а не шляются по элитным отелям. «Вот это компания, – подумала Мира. – То, что доктор прописал». – Пипино-Пипино… Пипино звонил… Пипино сказал…
– Только Пипино мне не хватало, – пожаловалась Мира Кауфману. – Этот клоун ездил с вами в Америку?
Кауфман растворился. То ли прошел сквозь стену, то ли провалился сквозь пол. Графиня поняла, что обращается к пустому месту, и растерялась. Сеньора, загородившая торсом Юргена Ханта, показалась ей знакомой. То ли начинающей, то ли конченой актрисой. Мира не смогла вспомнить, где ее видела. Сочно-бардовые губы дамы закрывали лицо от носа до подбородка, от бровей до носа лицо закрывали жирные стрелки вокруг глаз. Из открытой двери валил дым с музыкой, не слишком трезвые лица мелькали в дверях.
– Узнаю Ханни, – пожаловалась Мира самой себе. – Не успел приехать, уже загудел. Красивая моя!.. – обратилась графиня к загорелой сопернице. – Здесь не колбасу дают, чтобы ломиться без очереди. Я с утра стою, между прочим.
Хант не сдержал улыбки. Мира готова была поклясться, что маэстро не планировал улыбаться вообще, но так случилось, и сердце графини приятно вздрогнуло. Дама захлопала ресницами, разгоняя дым, замахала кровавым маникюром перед глазами. Тень Кауфмана скользнула по стене и скрылась в дыму. Юрген открыл дверь в соседнюю комнату, где были сложены чемоданы с коробками, и пригласил графиню.
– Неслабый апартамент, – сказала графиня, осматривая свод потолка. – Если ты начал снимать шикарные номера, значит, финансы пришли в упадок, настало время пускать пыль в глаза кредиторам. – Хант продолжал курить, наблюдая гостью. – Да, прости. Про лекарство совсем забыла. Сегодня же позвоню, попрошу, чтобы выслали в Зальцбург.
– Присядешь?
Мира вздрогнула, услышав знакомый голос.
– Присяду, – сказала она, опускаясь в кресло.
– Выпьешь?
– Не выпью. Боюсь наболтать лишнего.
– Кто ты?
– Мирей.
Хант погасил сигарету и сел напротив.
– Не старайся… Не Ницца, ни Сен-Тропез… Ни год назад… ни десть. Если не хочешь обидеть меня, даже не старайся вспомнить. Если б узнал, узнал бы сразу.
Хант сосредоточился. Он не мог себе позволить повторять с простодушием Даниеля: «кто ты?» «кто ты?»… В его молчании было столько вопросов и домыслов, словно перед Мирой за сеанс пролетела жизнь, прожитая не ею, прожитая вместо нее случайными людьми, сыгранная вместо нее раскрашенными актрисами. Графиня не собиралась плакать, но не знала, как иначе пережить вечность, глядя в глаза человеку, которого любила больше жизни, и больше смерти боялась потерять. Мира мужественно терпела до первой слезы.
– Я пришла извиниться, Ханни, – прошептала она, и водопады хлынули из глаз. – Извиниться за то, что все это время меня не было рядом с тобой. Так получилось. Я не хотела тебя бросать, не думала, что так будет… выходит, сама виновата.
Гостеприимный хозяин налил в стакан виски.
– Выпей.
После двух глотков графиня утешилась. После третьего на нее нашел ступор. Словно она забыла, где находится и с кем говорит. О чем говорит, Мира тоже забыла.
– Откуда такой чудный акцент?
– Из прошлого века, – призналась графиня. – Бабушка учила меня говорить по-французски так, как это делали в дни ее юности. Потом передоверила гувернантке, которая была старше нее на сто лет.
– Забавная ты, – улыбнулся Хант. Его лицо показалось Мире чужим. Пауза затянулась, и приступ дурноты помутил рассудок.
– Милый мой, Ханни, как ты жил без меня эти годы? Скажи, здоров ли ты? Есть ли кто-нибудь, кто греет твое сердце, и отгоняет тебя от бутылки?
Хант встал с коробки, которая служила ему сидением, сорвал бумагу и извлек книгу из типографской пачки.
– Читаешь по-английски?
Мира заметила портрет на суперобложке. Это была ее любимая фотография. Она сама ее выбирала для мемуаров.
– Ты ездил в Америку издавать книгу?
– Где-то был французский вариант. Только не знаю, где… – Хант распаковал другую коробку. – Читаешь по-немецки?
– Читаю? Нет, не читаю, Юрген. Эту книгу я знаю наизусть…
– Не ты ли перевела ее на русский язык для пиратских изданий?
– Браво, маэстро! Неужели у меня такой сильный акцент?
– Не сильный, – согласился Хант, – но русский.
– Все равно, молодец. Нет, я не переводила. Московские книгопродавцы не связываются с малым тиражом, а с пиратов ты все равно ни гроша не получишь, даже не бери в голову. Я знаю твою книгу, потому что ты писал ее для меня. Это я тебя заставила ее написать. Я уговорила тебя осесть в Париже и познакомила с Даниелем, а ты сбежал в Рим… Зачем? Кроме воспоминаний юности в твоей жизни ничего не осталось?
– С каким именно Даниелем? – Хант достал ручку и приготовился дать автограф. – Как твое настоящее русское имя?
– Что?
В дверь постучали. Красная рожа вторглась на интимную территорию. Графиня Виноградова вскипела. Она вспомнила все итальянские ругательства, когда либо слышанные ею, и выложила одной фразой. Голова входящего застряла в двери, поросячьи глазенки утонули в переносице. Хант рассмеялся.
– Оставь нас на минуту, Пипино, – бросил он по-итальянски.
– Минуту?.. – ужаснулась графиня. – За минуту ты не выговоришь мое настоящее имя, тем более не напишешь его без ошибок. – Она встала с кресла. – Незнакомым людям легко раздавать автографы, верно? – спросила она и выхватила книгу из рук автора. – Незнакомым можно написать что угодно, и они разомлеют от счастья.
– Сколько я должен за лекарства для Марты? – спросил Хант, убирая ручку в карман.
– Придумал, как меня оскорбить на прощанье? Браво!
– Не хочу быть обязан…
– Хорошо, я уйду, не старайся меня прогнать, – ответила Мира, и достала карту Парижа со штампом гостиницы. – Только оставлю адрес на всякий случай. Вдруг тебя стошнит от роскоши и слишком загорелых дам, вдруг захочешь вспомнить молодость. Это отель на Монмартре. Администратор со мной любезен, любое послание можно передать через него. Ближайшие дни я буду жить там.
– На Монмартре? – улыбнулся Хант. – Наверно, ты сильно разбогатела. Пришло время пускать пыль в глаза налоговому инспектору.
– Если б ты знал, Ханни, какой оттуда вид на старые крыши… хоть садись и рисуй. Окна запираются круглыми желобками. Там полосатые обои и скрипучие лестницы. Немножко фантазии и ты встретишь героев Мопассана.
– Там на завтрак подают кофейный пакет с круасаном…
– Нет, Ханни! Пиво с квашеной капустой.
– Польские туристы, должно быть, в восторге.
– Не видела там ни одного поляка.
– Как, говоришь, называется этот райский оазис?
– В рекламе написано «Кэмили», на отеле – «Камила». Если решишь приехать, найми такси, лимузин не втиснется в переулок.
– Может, все-таки «Кэмел»? Ты не обратила внимание, нет ли во дворе привязи для верблюдов?
Мира остановилась у порога. В глазах собеседника блеснул азарт, готовность зубоскалить до хрипоты, но рожа Пипино маячила в стеклянной двери холла, и Мира не знала… Она не смогла вспомнить, кто он такой. Мира видела этого человека в первый и последний раз в жизни.
– Береги себя, Юрген, – бросила она на прощанье. – Будь счастлив.
В задумчивости графиня Виноградова покинула отель.
– Мирка! – окликнул ее Артур. – Что за книга? Ты видела его? Вы говорили?
– Пойдем, мой пес. Я посажу тебя на кораблик.
– А ты?
– Причем здесь я? Ты же хотел кататься.
– А ты вернешься к нему? Он узнал тебя? Не узнал? Хочешь, предъяви меня как доказательство.
– Доказательства чего? – Мира остановилась. – Что можно доказать или опровергнуть твоей небритой рожей? Что в этом мире вообще можно доказать или опровергнуть, если этого мира не существует? Сколько денег у нас на счету? – Артур выгреб мелочь из карманов и присовокупил к содержимому кошелька. – Значит так, – решила графиня. – Сегодня мы с тобой катаемся, ходим по музеям, пока не отвалятся ноги, ужинаем сэндвичем, ночуем в гостинице, а завтра выходим на большую дорогу… Или грабим банк. Ты знаешь, как грабить банки?
– Ты не попросила денег у голубца? – удивился Артур. – Он же богатый! Или у этого… Даниеля. Тебе что, одолжить негде?
– Я не привыкла одалживать, – ответила Мира. – И привыкать не собираюсь.
– Тогда привыкай нищенствовать.
– Еще чего! Я богатая наследница. Сначала привыкай, потом отвыкай. Если хочешь знать, на мое наследство можно купить яхту, жить на ней и плавать у Сен-Тропез с командой моряков и прислуги.
Артур проглотил слюну.
– А если отломить кусочек от этой яхты и не ходить на большую дорогу?
– Чтобы отломить кусочек, надо дождаться, когда моя матушка отчалит на тот свет, – объяснила Мира. – И тетушку с собой заберет. Две идиотки! Одни только письма Пушкина продать с аукциона – всю жизнь можно не работать. Так нет! Они будут чахнуть над ними, как самки кощея, и корячиться за учительскую зарплату!
– Ну да? Сам Пушкин им написал? – удивился Артур.
– Почему эти письма должны лежать в сейфе, а не в музее, я не понимаю? Почему мы должны жрать сэндвичи с ветчиной, вместо того, чтобы по-человечески посидеть в ресторане?
– Им не надо бегать за голубцом. Для них это память. Ты ведь тоже не продаешь свой перстень.
– Перстень?
– Кольцо с бриллиантом, которое я нашел в Люксембурге.
– Нет, – отрезала Мира. – Эту вещь я завещаю музею кино. Что ты?! Продать… Это единственный случай, когда Хант сделал предложение женщине! Это мой шанс остаться в истории. Второй такой реликвии нет, и не будет.
– Он не был женат? – удивился Артур.
– Был. Но предложений не делал. Женщины сами делали ему предложения, а он выбирал. Нет, о продаже перстня не может быть речи. Я еще не отчаялась! Я ему еще покажу!
Вечером Мира упала на кровать без ног и послала Артура за вином. «Надо найти человека, который войдет в дехрон, чтобы просить за меня», – решила графиня и задумалась. Найдется ли на свете идиот, готовый подарить свой шанс чокнутой дамочке с дурной репутацией? Среди знакомых графини на это был способен только Артур, который однажды бездарно упустил удачу.
– Прекрати греметь мелочью! – рассердилась Мира на пса. – За углом продают дешевое молодое вино. Возьмешь мне бутылку, а себе булочку.
– А тебе булочку?
– Не хочу.
Артур обулся.
– Ваше сиятельство фигуру портит. Вчера ни черта не скушали, позавчера то же самое. Хочешь получить роль узника Бухенвальда?
– Купи себе что-нибудь и съешь по дороге, а то меня вырвет.
– А ты не залетела, подруга?
– От Святого духа? Постой, Артур, как выглядит камень, на который ты выменял «День Земли»?
Артур вернулся, запер дверь на ключ и на всякий случай задернул шторку.
– Разве я не показывал? Я ж нарисовал его. Вот!
Мира отложила книгу, с которой не расставалась с утра. На странице блокнота был изображен кристалл с симметрично выпуклыми боками. Его форма не была похожа на ювелирную огранку, но камень явно для чего-то предназначался, поскольку подвергся обработке.
– Технический кристалл? – предположила Мира. – Знать бы, для чего он. Почему эти камни стоят сумасшедшие деньги? Почему нельзя вынуть из колечка обыкновенный рубин, обработать его примерно так же, и подсунуть Привратникам?
– Нельзя. Эти камни особые. Философские.
– Почему философские?
– Доктор Русый сказал.
– Твой Русый – доктор философии?
– Нет, он спец по какашкам…
– По каким какашкам?
– По всяким. Он работал в лаборатории, куда анализы носят.
– Боже… – вздохнула графиня. – Видел бы Ханни, в каких я какашках! Ему столько дерьма за всю жизнь не снилось! Он думает, я здесь круасаны жую и запиваю растворимым кофе…
Артур захлопнул дневник.
– Может, купить вина на троих? – рассердился он. – Поставим стакан для Ханни, попросим раскладушку для него принести. Да ладно, я могу поспать и на коврике…
– Ступай, – Мира вытянулась на кровати и развернула книгу. – Иди, сказала!
– Как вашему сиятельству угодно…
– Моему сиятельству угодно напиться!
Артур вернулся, дожевывая на ходу круасан, поставил бутылку на тумбу у кровати графини.
– Пляши, – сказал он.
– С какой такой радости? – Мира отложила мемуары.
Небрежным жестом Деев достал из кармана записку.
– Вахтер забыл тебе передать.
– От кого? – у Миры заколотилось сердце. – От Ханни?
– От кого же еще? Тебя же никто в Париже не знает.
– Дай!
Артур спрятал бумажку в рукав.
– А сплясать?
Мира треснула его книгой по голове и отняла записку.
«2 часа 10 минут, – было написано на обороте гостиничной квитанции. – Был. Тебя не застал. Давай встретимся, надо поговорить…» – эйфория отступила. Мира не узнала почерк Ханни. Вернее сказать, это был не его почерк. Она отказывалась верить глазам: «…не застал. Давай встретимся, надо поговорить. Позвони… Целую. Твой Даниель».
Графиня Виноградова вспыхнула яростью, но быстро взяла себя в руки.
– Что он написал? – спросил Артур. – Чтобы ты возвращалась?
– Это Даниель. Мой сладкий мальчишка… Целоваться хочет! Дай-ка я его поцелую. – Мира схватила телефонную трубку и стала набирать номер. – Сейчас я его так поцелую… Ты хорошо поел?
– Смеешься? – удивился Артур, стряхивая сахарную пудру с рубашки. – Один чертов пончик. Мой желудок кудахтал от счастья.
– Если ты прошлую жизнь прожил в Париже, то должен вспомнить название «пончика».
– Куртизан, – вспомнил Артур.
– Куртизан… Даниель, салют! – поздоровалась Мира. – Нет, не ты куртизан. Это мой пес учит французский…
– Ничего, что я был в гостинице? – спросил Даниель.
– Ну что ты…
– Ты забыла у меня карту, на которой записала телефон. Я подумал, вдруг ты захочешь мне позвонить? На карте был штамп отеля. Я шел мимо… честное слово.
– Я рада, что ты заглянул.
– Всю ночь думал о тебе, Мирей. Откуда я тебя знаю? Я тебя знаю, это факт. Но, представляешь, как будто провал в памяти. Если б ты знала, как я несчастен от этого. Если б мы с тобой провели вечер, поговорили… Ты занята сегодня?
– Нам действительно стоит поговорить, – согласилась Мира.
– Тогда выбери сама, куда хочешь пойти.
– Но мне не с кем оставить собаку. Я не могу его бросить в гостинице одного.
– Тогда приезжай с ним ко мне, поужинаем дома.
– Давай в «Навигаторе». Помнишь такой ресторанчик?
– Как скажешь!
– Прекрасно.
– Ты уверенна, что туда пустят с собакой?
– Почему нет? Главное, чтобы ты не был против.
– Я люблю собак.
– Тогда в шесть часов у входа.
Мира повесила трубку и схватила записную книжку.
– Вы о чем-то договорились?
– Да, – ответила графиня. – Неужели понял?
– Ты смотрела на часы и прикидывала, сколько ехать.
– Какой сообразительный пес…
– Я еду с тобой.
– Разумеется! – Мира снова набрала номер. – Добрый вечер. Кауфман? Это Мирей. Хант у себя?
– Вышел, – сдавленно произнес Алекс.
– Помнишь меня, гадючий сын? Мы говорили утром.
– П…помню…
– Ты можешь с ним связаться прямо сейчас? Собственно, что я спрашиваю? Разумеется, можешь. Вот что, Алекс, немедленно позвони ему и передай, что в семь вечера сегодня я жду его у «Навигатора». Ты меня понял?
– Понял.
– Скажи, что я собираюсь сделать ему подарок. Он еще любит дорогие подарки? Передай, что это будет самый дорогой подарок в его жизни. Скажи, от сердца отрываю… Понял меня, прохвост?
– П… понял.
– Пусть отложит свои чертовы дела. Он не пожалеет. Кауфман! Только посмей не перезвонить ему сейчас же! Убью! Ты меня знаешь! Ты знаешь меня, Кауфман? – Молчание воцарилось на том конце связи. – Ты меня узнаешь! Предупреждаю по-хорошему, я тебе не Пипино, со мной тупые шутки не проходят! – пригрозила Мира и положила трубку.
– Может, скажешь, что происходит? – спросил Артур.
– Сегодня вечером мы идем в ресторан.
– Ты мне вынесешь оттуда чего-нибудь?
– Ты идешь со мной, – Мира закрыла книгу и открыла косметичку.
– Не… в ресторан не пойду.
– Еще как пойдешь.
– С кем? С «Ю.Х.»?
– С Хантом и с Даниелем. Как в старые добрые времена. Что ты имеешь против нашей компании?
– Ага! С «Ю.Х.» тебя от еды не тошнит?
– Я не жрать иду. У меня деловой ужин. Так что собирайся, песик. У тебя есть время вычесать блох.
– Не… они меня изобьют!
– С каких это пор собаки обсуждают решения хозяев? У тебя есть чистая рубашка? Поройся в своем мешке и не галди под руку. Мне надо сосредоточиться.
Графиня удалилась в душ. «Навигатор» был тем самым заведением в Латинском квартале, где она познакомила Ханта и Даниеля в первый раз. Ресторанчик, спрятанный от толп туристов, всегда имел свободный уголок. В нем было так тесно, что на работу брали только худых официантов. «Навигатор» был слишком хорош для студентов и слишком плох для постояльцев шикарных отелей. Мира любила там сидеть с земляками, болтать по-русски и пробовать французскую кухню. Тамошняя обстановка напоминала ей старый Париж, но самое главное, что ресторан располагался рядом с гостиницей Ханта, а Хант был авантюристом и лентяем одновременно. Мира была уверена, что записка от Даниеля – промысел божий. Гораздо больше, чем отличный шанс, немного меньше, чем просто судьба.
Сначала Мира решила, что ошиблась адресом. Прежнего «Навигатора» она не узнала. Заведение светило на улицу крупными буквами рекламы и напоминало российскую столовку ее студенческих лет. Внутри было гораздо просторнее прежнего. Администратор предложил купить билет на двоих со скидкой, но графиня сообразила, что на троих – скидка больше, и вытолкала Артура на улицу. Она обошла квартал. В этом районе второго «Навигатора» не было.
– Что ж получается? – спросила себя графиня. – Меняется все, что связано с Ханни! Разрыв идет по линии отношений с этим человеком. Меня забывают только наши общие знакомые, с лица земли исчезают только те дома, где мы вместе жили. «Навигатор» и тот задело.
– Вы кушали здесь раньше? – догадался Артур.
– Где мы только не кушали. И что? Теперь весь Париж перевернется с ног на голову? Артур, не пора ли нам бежать отсюда в тайгу?
– На пустое брюхо до тайги не добежишь, – расстроился Артур.
– Ты будешь охотиться, я – варить суп из того, что принесешь с охоты, пусть елки бегают с места на место сколько угодно.
– Так что, мы не ужинаем в ресторане?
– Дождемся Даниеля, – решила Мира. – Надеюсь, что старый хрен тоже не заблудится. Не будет врать, что не нашел дороги. Стой здесь, встречай Даниеля.
Мира прогулялась до перекрестка. «Может, я спутала «Навигатор» с другим рестораном? – рассуждала она. – Может, иллюзорная память такая? Бывает же, что память меняется без всяких аномалий».
Когда графиня вернулась, к Артуру приставало двое молодых парней.«…Или я случайно попала в гей-клуб? – испугалась графиня. – Вот это будет номер!»
– Чего они хотят? – растерянно спросил Артур.
Графиня отвела молодых людей в сторону и вежливо объяснила, что они не по адресу обратились.
– Что? – настаивал Артур.
– Ничего. Тебя просили помочь машину вытолкать.
Молодые люди попали в ситуацию. Их «Ситроен» оказался зажат у бордюра сзади и спереди. Оставалось только вынести автомобиль на руках. Третьего помощника бедолаги нашли, для полного ажура не хватало четвертого.
– Тьфу ты, – выругался Артур и пошел к машине. – Так бы и сказали!
Мире ничего не оставалось, как пойти за ним и следить, чтобы бампер не зацепил машину соседа.
– Откуда он взялся? – спросил графиню водитель «Ситроена».
– С Луны упал.
– На, – он вынул бутылку пива. – Отдай ему и скажи «спасибо» на лунном языке.
«Ситроен» уехал, Артур открыл пиво и употребил его тут же, на скамейке.
– Вот, – грустно произнес он, облизывая горлышко, – куртизан с пивом – вся моя сегодняшняя еда. Когда-нибудь общество охраны животных доберется до вашего сиятельства, но будет поздно! Подохну я от такого обхождения.
Даниель явился на свидание с орхидеей в руках. Между делом он дружески расцеловал Миру, словно их не разделяла ужасная трещина мироздания. Сделал то, чего Артур не смел себе позволить, зная графиню гораздо дольше.
– Здравствуй, – сказал Даниель. – А где собака?
– Вон, сидит… – графиня кивнула на скамейку и покраснела.
Несчастный Артур не решился подойти к Даниелю первым.
– Это что за порода?
Артур еще больше вжал голову в плечи.
– Он не помешает нам говорить, потому что ни слова по-французски не понимает. Но я, правда… честное слово, не могу его бросить одного в гостинице. Этот дуралей все равно попрется за мной, заблудится… черт знает что натворит.
Даниель подошел к псу поближе. Артур опустил глаза.
– А кличка у него есть?
– Артур, – с облегчением вздохнула Мира, – это Даниель, познакомься. Даниель, это Артур. Честно говоря, я хочу, чтобы он хоть раз поел по-человечески, – оправдывалась Мира, пока Даниель разбирался с входным билетом. – Я думала, здесь есть дешевое меню. За Артура я плачу сама.
– Не надо, я уже заплатил. Он знает, как пользоваться шведским столом?
– Нам, пожалуйста, столик на четверых, – обратилась Мира к официанту. – Желательно не на виду.
– Почему? – спросил Даниель.
– Потом поймешь, – графиня увлекла товарища в темный угол. – Скажи, Даниель, тебе лицо Артура не показалось знакомым?
– Мы знакомы?
– Он узнал тебя на обложке журнала. Иначе я бы тебя не нашла.
– Значит, я ему обязан нашей встречей?
– Вы квиты. Он считает, что обязан тебе жизнью.
– Что? – удивился Даниель.
– Шрам на брови ты заработал, спасая его. Его и еще одного парня, которого ты тоже не вспомнишь.
– Ты уверена, что это был я?
Мира улыбнулась официанту.
– Пожалуйста «Бордо» и крепкий кофе, – попросила она.
– Не хочешь поужинать?
– У нас хороший выбор десертов, – поддержал Даниеля официант. – Мадмуазель не желает выбрать десерт?
– Мадмуазель желает напиться, – повторил Мира, и официант молниеносно достал бутылку.
– Ты расскажешь мне все, чего я не помню?
– За вечер не успею, – ответила Мира. – Сегодня я буду говорить с тобой только о главном. Раз уж я решилась на это, придется тебе выслушать, потому что речь идет о твоем будущем, Даниель. О твоем… и о будущем еще одного человека, который мне небезразличен.
– Ты имеешь в виду Артура?
– Нет. Артур – это моя проблема. К тебе он отношения не имеет.
Официант принес кофе, и Мира умолкла. Даниель сначала ждал, потом начал проявлять нетерпение. Первую тарелку Артур поставил рядом с Мирой.
– Пусть так стоит, – сказал он. – Пусть думают, что ты ешь… а я еще принесу.
– Ты не лопнешь, собачка? – испугалась графиня. Гора закусок оказалась выше бокала с вином. – Может, съешь сперва это?..
– Надо набрать, пока французы все не сожрали, – заявил Артур, вооружился чистой тарелкой и пошел за новым салатом.
– Он работает моим телохранителем, – объяснила Мира. – А у меня нет денег платить зарплату.
– Несчастный барбос год не ел?
– Он не всегда был нищим. Этот барбос бывал сказочно богат, но жизнь поступала с ним по-свински.
– Кто он такой?
– Понятия не имею. Он классный парень. Клинический случай врожденной интеллигентности, – сказала Мира и задумалась. – Первый раз встречаю феномен подобного рода. Интеллигентный пес, который понятия не имеет, что он такой, и слова-то, небось, такого не слышал. Вот, собственно, все, что я о нем знаю. Мне достаточно. Другое дело, что, он сам о себе ничего не знает, потому что потерял память. Почему-то именно к хорошим людям судьба особенно жестока. Знаешь почему? Потому что чувствует себя безнаказанной. Но в этот раз она просчиталась, потому что будет иметь дело со мной. Понимаешь, почему я здесь, Даниель? О тебе я знаю больше, чем об Артуре. Ты тоже хороший парень, поэтому мне не все равно, как с тобой обойдется судьба.
Артур вернулся со второй тарелкой и хотел приставить ее к Даниелю, но догадался, что ему перемывают кости. Во пресечение тенденции, Артур Деев сел за стол и приступил к ужину.
– Он пьет вино? – спросил Даниель.
– Если ты захочешь его угостить…
Бокал Артура наполнился вином и пес удивился.
– Как я тебя учила говорить тост? – спросила графиня.
Пес достал дневник и открыл закладку на «французской» странице.
– А ля санте? – спросил он, поднимая бокал.
– А ля санте! – рассмеялся Даниель, подражая акценту.
– За тебя, Даниель! За то, что пригласил нас сюда, за то, чтобы все в твоей жизни сложилось.
– Сложится, – заверил Даниель. – Уже складывается. Сегодня получил гонорар, завтра иду на телевидение, подписывать контракт. Буду сниматься в рекламе. Если повезет, скоро ты увидишь меня по телевизору.
– С кремом для бритья? – уточнила Мира.
– Нет, – усмехнулся он, – пока речь идет о соках и нектарах, а потом видно будет.
– Что будет видно, Даниель? Объясни мне. Соки или нектары… будут видны? Кремы для обуви или шампуни от перхоти? Ты помнишь, для чего ты приехал в Париж? Хочешь, напомню?
Даниель пожал плечами.
– Выпьем еще… – предложил он.
– Ты мечтал открыть свой салон на Елисейских полях и ездить на «Феррари», разве не так? Ты хотел создать свой стиль одежды, свою марку… или я что-то путаю? Разве не ты привез с собой два чемодана эскизов и рисунков?
– Все когда-нибудь будет, – ответил Даниель. – Все не так просто и не так сразу. Для моей мечты нужны деньги. Именно их я собираюсь заработать на телевидении.
– Ты уверен, что деньги надо зарабатывать именно так? Подумай, прежде чем подписать контракт. Может, внешность тебе еще пригодится? Пока твое лицо не приклеилось к банке с соком, подумай. Через пару лет они найдут другого мальчика. Думаешь, в Париже мало красавцев? Пока твоими портретами оклеят город, время уйдет. В сорок лет тебе уже не захочется начинать карьеру.
– Я надеюсь разбогатеть раньше.
– Не надо надеяться на обстоятельства. Если знаешь, чего хочешь от жизни, надо делать это прямо сейчас. А ты знаешь!
– Но я не могу прямо сейчас открыть салон. Думаешь, я не хочу? Я не забыл, зачем приехал в Париж, но я не представлял, настолько это сложная задача.
– Если увлекаться деньгами, она еще и невыполнимая.
– Но как же без денег? Я не сын знаменитых родителей, не наследник состояния. Я здесь провинциал.
– Ты красивый, умный, талантливый, трудолюбивый парень. И ты пока еще достаточно молод, чтобы свернуть горы!
Даниель улыбнулся.
– К этому всему прибавить немного денег и полезных знакомств, – сказал он.
– Верно мыслишь. Если найдется богатый человек, который в твоем бизнесе имеет хорошие связи…
– Нет, нет! – запротестовал Даниель. – Я не верю, что он возьмет и найдется!
– Я не прошу тебя верить. Я хочу познакомить тебя с таким человеком.
– Меня? – Даниель растерялся.
– Назови шестерых самых раскрученных европейских модельеров, – предложила Мира. – Трое из них окажутся его друзьями, трое других зубами будут скрипеть… сделают вид, что не знают, кто он такой. Для тебя это вариант без проигрыша. Для него тоже, потому что ты в его вкусе.
– Ты думаешь, что я гей? – удивился Даниель.
– Пока не гей, но станешь им однажды. И тебе понравится такая жизнь.
– Не обязательно. Если ты думаешь, что в моем бизнесе…
– Я не думаю, я знаю, в каком бизнесе это в порядке вещей. И то, что ты не такой как все, я тоже знаю. И еще я знаю, что ты влюбишься в него так же, как он в тебя, и годы, прожитые с этим человеком, станут для вас обоих самыми счастливыми. Он сделает для тебя то, что родная мама не сделала. Ты не понимаешь, Даниель, я тебе предлагаю не спонсора за ночь любви, а друга на всю жизнь. Помощника, единомышленника и учителя… Мудрого и преданного. Давай выпьем.
– Кто он? – спросил Даниель, осушив бокал залпом.
– Ты его знаешь. Не лично, конечно…
– В самом деле?
– Сначала я должна быть уверена…
– Мирей, я даже не знаю, что сказать. Хоть намекни, кто?
– В твои годы он тоже позировал с голым торсом для обложки, но рекламировал не крем, а себя. И интервью давал на полный журнальный разворот. Он также как ты ходил по подиуму, чтобы не умереть с голода в студенческие годы. Но те, с кем он начинал тогда, сейчас отдыхают на собственных яхтах в Монте-Карло и прячутся от журналистов. Представляешь, о ком я говорю? В молодости он был чертовски красив, сейчас – похож на стоптанный башмак, но шарма не потерял, и с ним не стыдно появиться в обществе.
– Очень интригует.
– Он капризен, избалован и развращен, у него ужасный характер, он по-прежнему влюблен в себя, и вызывает полицию, когда видит свое отражение в зеркале, потому что думает, что в его дом забрался бандит.
– Он псих?
– Он ужасное дитя. При этом обладает весьма редким качеством для мужчины – умом. Кроме того, он к своим шестидесяти годам не утратил способность учиться и слушать. Иногда его даже модно переубедить. И с ним всегда интересно. Я тебе гарантирую, что с ним скорее сойдешь с ума, чем соскучишься.