Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 152 страниц)

– Пожалуйста, Валех, не мешай работать.

Собаки Фомы Архиповича Бокова залаяли среди ночи. Невестка спустилась с верхнего этажа, сняла со стены ружье.

– Хозяин, выйди поговорить! – крикнул в окно незнакомый голос.

– Кто это? – спросила женщина.

В свете фонаря Фома узрел лик бродяги Артура, и хмыкнул.

– Впусти, Архипыч, дело есть, – попросил Артур.

Дверь приоткрылась. Гость проник в пристройку, где спал хозяин. На полке загорелась свеча, осветила иконку, намалеванную на штукатурке, и шкаф печально синеющий в углу.

– Пойдите все прочь, – обратился Фома к домочадцам. – Что вам здесь? Представление?

Артур присел на хозяйскую кровать.

– Дело к тебе, Фома, – сказал он.

– Вот! С этого и надо было начать!

– Продай канистру керосина, тряпок и пустых жестянок, чтобы сгодились под посадочные огни. Я арендую на два дня твой трактор. Сколько возьмешь за аренду?

– За дурака меня держишь? – удивился Фома.

– Плачу наличными. Перевод придет через два дня. Хватит на новый «мустанг», обещаю. – Архипыч усмехнулся. – Соглашайся, дед. Два дня – и я при деньгах. Не веришь? Честно! Натан Валерьяныч – профессор. Брехать не будет. Он, если обещал… – железно!

– Ха!

– Ну что тебе, ей-богу, жалко канистру? Бензин продай, солярку… Самогон сойдет, если крепкий. Небось гонишь? Ладно, свечи продай. Все равно зря палишь.

– Щас… разбежался, – Архипыч перекрестился на святой образ.

– Дай что ли тогда лопату. Лопату-то верну, не попру же я ее до России. – В дверь к заговорщикам постучали, и Фома энергично рявкнул в ответ. – Крутой мужик, а над бензином давишься.

– Ты деньги сперва покажи, умник.

– Слышишь, Архипыч, – не отступал Артур, – перевод из России два дня идет. Что мне делать? Под зад его пинать? Давай, решайся! Если сейчас не начать – поздно будет. И я останусь в дураках, и ты не заработаешь.

– Ну тебя, – отмахнулся хозяин. – Одержимый ты какой-то, шут тебя знает… не то полицию вызвать, не то в сарай тебя запереть.

– Фома Архипыч! – взмолился Артур. – Разве я много прошу за человеческую жизнь? Совесть у тебя есть? Или ты ее на родине оставил?

– Ты что ли полосу ровнять надумал? – дошло до Фомы.

– Ну да! Самолет сядет ночью, сверху развалины все равно не видны. Надо, чтобы полоса была ровной и сверху видной.

– Ей-богу, дурной!

– Она ж вся в канавах… Там пешком ходить – ноги переломаешь.

– Вот что, – решил Фома. – Я сажаю самолет, а твой «профессор» платит за услуги. Только так! И не вздумайте меня обмануть.

– Как сажаешь?

– Есть место, – заверил дед. – Ровная дорога, ни одна холера не узнает. Свяжешься с пилотом, когда деньги придут на счет. Я дам координаты. Недалеко… километров двадцать отсюда.

– Как я свяжусь с пилотом, если самолет летит из другого времени? – удивился Артур.

– О! Да ты не одержимый, ты блаженный, – догадался Фома.

– Ты сколько лет здесь живешь, Архипыч? Помнишь историю с самолетом, который вылетел из Америки, и сгинул? Так вот, он появится здесь из дыры во времени.

Фома Архипыч вмиг стал серьезен.

– Из Америки? Тот, что пропал пропадом сорок лет назад? – уточнил он.

– Ну… Слыхал о путешествиях по иным мирам? Если он сядет ночью, пилот не поймет, что аэропорт того… Он не знает, что прошло сорок лет. Соображаешь?

– Пассажирский… что вылетел из Нью-Йорка? – в глазах Фомы заблестел огонь.

– Ну… Забирай его себе вместо денег и весь расчет. Сдашь на права, пахать на нем будешь вместо трактора. А хочешь, просто владей или в музей сдай. Самолет-то антикварный, за него заплатят неплохо. Только прилетит он на старый аэродром, и приземлиться должен целиком, а не кубарем. Хошь не хошь, а полосу ровнять надо.

– Вот оно что…

– Прикинь, Архипыч, твой «мустанг» год-два и загнется, а этот… новенький, с конвейера. Будешь на нем мешки возить в город! У него один мотор десять тракторов перетянет. Так что? Керосин найдешь?

Фома хлопнул себя по коленкам.

– Кто показал тебе дорогу к моей хижине, сынок?

– «Мустанг», – признался Артур. – Я шел по следу его «копыт».

– Так вот, иди по тому же следу обратно, начинай работать, а я скоро буду.

– Прямо сейчас? – удивился Артур. – И чаю не нальешь? И ночевать не оставишь?

Фома засуетился, вынул из тумбочки ключи, надел брюки и подпоясался ремешком.

– Ступай, не морочь мне голову. Что молодому человеку делать по ночам, если не работать? Я в твои годы совсем не ел и не спал.

В темноте, цепляясь за перила ржавой лестницы, Артур взобрался на каланчу. Отсюда местность была как на ладони. «Взойдет Солнце, – решил он, – если не появится старая сволочь, вернусь, придушу!» Он положил под голову рюкзак и подумал, что неплохо было бы натаскать соломы, но не успел, уснул на жестком полу. Никто не навестил беднягу, кроме саранчи, никто не позаботился о его ужине. Последние капли воды он выцедил из фляги по дороге в селение, и напился во сне дождевой водой, но жажды не утолил. Звук моторов разбудил его на рассвете. К заброшенному аэродрому из русского поселка выдвигалась автоколонна. В багажниках были сложены вилы и лопаты, прицепы волокли за собой строительную утварь, в открытом кузове сидели женщины в платках.

– Ну, ни придурки? – тихо произнес Артур и спрятался за подоконник. – Не поверили, в перевод Валерьяныча, но примчались встречать самолет. Мистическая чертовщина, ей-богу.

Вместо крыши над старой постройкой натянули брезент, мужики установили под навесом переносную электростанцию, на горизонте заурчал трактор, бабы похватали тележки… Работа закипела. Артур спустился позавтракать похлебкой с фасолью и снова влез на каланчу. «Во, народ очухался! – думал он. – Если б каждый день так пахали, давно бы жили при коммунизме». Он стащил у строителей мешок, устроил себе гамак на верхотуре, и целый день наблюдал одну и ту же картину: бабы таскают камни, равняют кочки, утаптывают грунт, а мужики тянут кабель за горизонт, да вкручивают лампочки. Вечером вышла на работу новая смена, Артур стал считать часы до посадки. Он не мог дождаться финала, такая жизнь ему порядком наскучила. Еще день и он готов был умереть от тоски, и непременно бы умер, если бы Фома Архипыч не обнаружил бездельника и не согнал его с гамака.

За один день бедняга наломался так, что с непривычки чуть не отдал Богу душу. Он выкатил со взлетной полосы бессчетную массу телег с камнями, выгреб земли столько, что хватило бы завалить стадион, напоролся на ржавый гвоздь, но Архипыч забыл очки дома, потому не разглядел производственной травмы на ноге у работника. Вместо бюллетеня он «выписал» Артуру лопату и поклялся предками, что если еще раз среди белого дня застанет его, утомленного бездельем, отдубасит этой самой лопатой так, что нечем будет сесть на стул, не то, что лечь в гамак. Лопатой Деев натер мозоль. Ночью смена поменялась, а Артур остался. Старший сын Фомы Бокова прибыл из города и принял руководство.

– Халтурщик! – кричал сын на Артура с невероятным акцентом. – Кто так изолирует провод? Дожди пойдут!..

– Когда же?… – вздыхал Артур.

– Такие дармоеды, как ты, будут работать под дождем.

О рабовладельческой фазе развития человеческого общества Артур Деев узнал еще в школе, но не нашел в душе сострадания. «Сами дураки, – решил он, – надо было бежать». Пришло время приложить теорию к практике. «Жорж меня поймет и простит, – решил он. – Разве ему будет приятнее увидеть мой труп? Конечно, простит». Дождавшись ночи, он отлучился за каланчу, перелез через овраг, обогнул пустырь, заваленный строительным хламом, и притаился. Никто не гнался за Артуром, не пускал по следу собак. По дороге ехал грузовик с цементом. Каждая собака в округе знала Артура в лицо. Он твердо решил бежать по пустырям и канавам до городских окраин, ориентируясь на звезды, но вместо звезд увидел сплошную пелену облаков. Крупная капля шлепнулась на нос. «И следов не останется», – обрадовался Артур.

Капли зашуршали по сухой земле. Раб почувствовал себя свободным человеком, поднялся во весь рост и пошагал к городу, когда над его головой разразился гром. То ли началась гроза, то ли низко пролетел самолет, едва не задел его брюхом. Молния полыхнула на горизонте. Артур обернулся. Огни пронеслись в облаках, как стрелы. Машина прошла над аэродромом и скрылась.

– Жорж!!! – закричал Артур, и, что было духу, помчался к посадочной полосе. Под брезентовым шатром вспыхнул свет, огоньки стали загораться повсюду. Ливень поднимался нешуточный. – Жорж!!! – орал Деев, утопая по колено в грязи, гул затих вдалеке. Новый громовой раскат сбил его с толку. Где самолет? Был ли самолет? – Жорж!!!

– Не ори! – прикрикнул Фома. – Или помогай или сгинь с глаз долой!

Он выгружал из «мустанга» брезентовые чехлы и цепи, похожие на полицейские «ежи» для задержания резвых водителей. Сыновья Фомы мчались по полосе, за ними невестки, за невестками детишки, весь поселок собрался встречать самолет, которого след простыл, но старый Фома не запаниковал и другим не позволил. Он не упал духом, когда порыв ветра оборвал провод, и полоса погасла. Освещенными остались только каланча и бывшее здание вокзала с его бутафорской крышей.

– Можешь помочь – помогай, – крикнул Фома, – не можешь – не мешайся!

Факел вспыхнул в его руке и чуть не превратился в дымовую шашку, но Фома не думал сдаваться.

– Он улетел! – сокрушался Артур.

– Вернется, – уверял старик. – Погодка, ишь, какая? Никуда не денется. Некуда ему деваться.

Когда машина вновь пронеслась над головами, посадочная полоса вспыхнула, как новогодняя елка.

– Вот он! – радовался дед и подгонял помощников. – Вернулся, мать его!.. Ну, давай, давай! – словно это был не самолет, а птица, клюющая на приманку.

Ветер вздул пузырем брезентовую крышу, полоса опять провалилась во мрак. Артур был послан в блиндаж, разведать запас керосина, а когда вернулся, тучи залепили небо до самой земли. Не было видно даже молнии, только бешеные глаза Фомы освещали полосу до самого горизонта.

– Уйдет!!! – кричал Артур.

– Молчи! Сядет! Не сядет так… все одно, далеко не уйдет.

На расчищенную полосу летел мусор.

– Уйдет!!!

– Заткнись!

– Почему он не садится? Он нас не видит!..

– Сядет! – ревел Фома. Он готов был вцепиться в горло молодому человеку за одну крамольную мысль. – Сядет, черт бы вас задрал заживо на месте!!! Я не знаю самолетов, которые взлетают и не садятся!

– А я знаю! – орал в ответ Артур. – Я видел, как они это делают! Клянусь, Архипыч, этот запросто может не сесть!

– …А не сядет, так я тебя придушу!

– Я тут причем?

– Молокосос! – злился дед. – Если эта машина от меня уйдет, я спущу с тебя портки, суну в задницу шашку и подожгу фитиль! Будешь летать за ним, пока не поймаешь!

– Там мой друг! Если он разобьется, я сам с тебя портки спущу!

– Пошел ты… – рявкнул Фома, и гром небесный не позволил проклятьям долететь до ушей Артура.

Буря подняла с земли все, что не вросло корнями. Крышу сдуло с опор, как покрывало. В диспетчерской будке провалился пол, в блиндаже столпилось столько народа, что нечем было дышать. Небо грохотало не то грозой, не то пропеллером самолета, который пробивался вниз сквозь облака и снова набирал высоту. «Господи, – обратился Деев к высокому начальству, – не оставь рабов своих, Георгия и Артура! Посади этот самолет, сотвори чудо, и я больше не буду доставать тебя всуе». Деев вспомнил, когда он последний раз обращался к Богу? И выполнил ли Бог его просьбу?.. Последний год в его жизни произошло столько несуразных событий, что Артур запутался в их причинности и очередности. Он забылся, стоя на коленях, когда рев оглушил его и повалил на землю.

«Господи, – повторил Артур, – помоги рабам своим, Георгию и Артуру, а потом уже всем остальным рабам», – он пополз на четвереньках по полосе. «Господи, спаси и пронеси меня, и раба Георгия…»

В струях воды, в бликах света не было видно четких предметов, потом рабу божьему Артуру явилось знамение. Ураган утих, воздух застыл. Самолет повис над ним, распластавшись в воздухе, словно время остановилось. Винты вращались так медленно, что можно было рассмотреть лопасти. Артур видел рифленое железо на брюхе машины, цифры и буквы. Уши заложило, наступила фаза тишины и невесомость. После рабского труда он не чувствовал тело. Самолет висел над ним, как распятье. Чем дольше он всматривался в эту удивительную картину, тем больше ему казалось, что видение приближается, что еще немного шасси встанет ему на грудь. Деев стал различать царапины корпуса. Он уже протянул руку, но понял, что машина не висит, а садится. Глухой удар о землю заставил его вскочить на ноги. Что-то загремело впереди, пропеллеры заревели так, словно готовились оторваться и перелететь Атлантику. «Сел!» – догадался Артур и помчался туда, откуда доносились крики и грохот, где мелькали огни и сплошной стеной стоял дождь.

Такие самолеты Артур Деев видел на картинках из прошлого века. Не исключено, что отдельные раритетные экземпляры до сих пор совершают полеты на парадах, посвященных авиации, но Деев редко посещал парады, поэтому не мог знать, как проникнуть в самолет и что предпринять. Дверь распахнулась сама, из нее выпала лестница, над лестницей показалось чумазое лицо в кожаном шлеме.

– Жорж! – закричал Деев и кинулся к нему, но скоро понял, что перед ним не Жорж. Что рожа в шлеме к его пропавшему товарищу не относится. – Ты Жорж? – на всякий случай уточнил он, но пришелец иных времен закричал на него еще громче, закричал на языке, которого Деев не понимал. – Жорж! Я здесь, Жорж! – Деев сделал попытку прорваться в салон, но был грубо выпихнут, а, приземлившись, получил затрещину от Фомы.

– Он пилот, – рявкнул дед. – Он заправиться хочет! Что ты лезешь, если не понимаешь язык?

– Там полная канистра! – прокричал Артур и получил еще одну затрещину. – Жорж!!! У них есть керосин! – Артур снова полез в салон, но вместо благодарности получил от пилота удар в челюсть.

Сознание то возвращалось к Дееву, то терялось. Он чувствовал, что его тащат то вниз, то вверх, то в обе стороны сразу. Ему оторвали рукав и сильно ушибли ногу; бросили в лужу, подобрали, затолкали в салон вперед ногами и снова выбросили оттуда. В момент прояснения рассудка Артур понял, что происходит безобразие, но помочь себе не рискнул, чтобы не накликать большей беды. Он только схватился за голову и стал воспринимать события, как природный катаклизм. Он представил себя в темном кинотеатре на сеансе немого кино, и жизнь замелькала вокруг калейдоскопом черно-белых картинок с дрыгающимися человечками. «Гроза утихнет, – внушил себе Артур, – одежда высохнет. Настанет время, и они у меня спляшут! Со всех спущу портки! Жаль, что сигареты промокли. Последние сигареты…» Артуру мерещился голос Зубова, образ Натана Боровского также обращался к нему с экрана и просил не врать, не выдумывать мистических денежных переводов от имени уважаемого ученого, и не звонить по ночам. Образ Боровского объяснял Артуру, что кошельки профессоров не бездонны, что ночью положено спать, а не хулиганить. И, если его телефон еще раз заверещит в неурочный час, он утопит его в унитазе вместе со звонящим нахалом.

Сеанс окончился, в зале зажегся свет, и Артур очнулся в кресле салона. Он взглянул в иллюминатор, приметил в струях дождя диспетчерскую каланчу и обломки строений. Артур почувствовал, как самолет медленно плывет по полосе, как реальный мир удаляется от него. Мир, в котором он родился, и собирался жить счастливо, удаляется навсегда. Со звериным ревом Деев вскочил с кресла и помчался к двери. Свежий ветер ворвался в салон, и в следующий момент Артур последний раз стукнулся головой о землю. Свет погас. Наступили тишина и покой.

Красная земля застыла волнами вчерашних луж. Небо высосало из почвы влагу и повисло тяжелой тучей. Ветер щекотал нос Артура сухой травой. Он открыл глаза и увидел кривую башню аэропорта, руины ангара, припорошенный ураганом пустырь. Одинокая фигура человека в старомодном плаще казалась ему выше черного неба.

– Жорж! – узнал человека Артур.

– Жив, – догадался Зубов, но радость в его голосе не прозвучала.

– Жорж…

– Идти можешь?

– Как здорово, что ты здесь.

– Да уж… – сухо произнес Жорж и приподнял товарища за плечо. – Лучше не бывает. Вставай, и пойдем.

– Куда?

– Куда угодно. Или будем ждать, когда они вернутся, чтобы нас отметелить?

С помощью товарища Артур поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг вперед. Он забыл, с какой стороны город. Забыл, где находится селение сумасшедших русских, которые верят в чертовщину и метелят ни за что ни про что хороших парней.

– Держись, несчастье мое! – Жорж предложил молодому человеку опереться на локоть. – Зачем было прыгать из самолета, когда я уладил дела? – произнес он с нескрываемым раздражением. – Что ты за дурень, Артур?

– Не понял. Я дурень? – Деев освободил локоть и едва устоял на ногах. – Я вернул тебя в наше время, я же и виноват? Это не прошлое и не будущее, Жорж, мы дома!

– Наше время? Да ты хоть знаешь, как оно выглядит, наше время? Ты можешь отличить его от чужого времени? Кто тебе сказал, что оно наше? Нет, – вздохнул Зубов, – всякой дурости есть предел. Обопрись на меня, пойдем же, пока ливень не разошелся. Я весь вымазался и промок, не хватает только угодить в полицию. Ох, Артур, Артур!

– Ты не хотел возвращаться? – осенило Артура.

– Второй раз я тебя встречаю, и второй раз ты путаешь все мои планы. Зачем было прыгать из самолета? Где он теперь? Куда улетели мои деньги?

Артур не взял под руку товарища, он поковылял самостоятельно, не оглядываясь на прошлое, прямо в направлении города. Сердитый Зубов пошел за ним.

– Знаешь, что по твоей милости я теперь нищий? – заявил он. – Меня выбросили из самолета за тобой следом. В итоге я остался без денег, а Боковские сокровища улетели. Ты понимаешь, что в этом самолете целое состояние? У Флориды нас чуть не унес тайфун, в Рио едва не арестовали, надо ж было сесть в проклятом захолустье, где Артур Деев собрал митинг. Спасибо, что не привел полицию!

– Состояние? – осенило Артура. – Сокровище Бокова?

– Шагай быстрей, – нахмурился Жорж.

– Того чувака звали Боков? Дед, что хочет нас отметелить, его родственник?

– Сын, – уточнил Зубов. – Фома Архипович – сын и законный наследник. Если б ты не переполошил поселок, я был бы богатым и свободным человеком.

– Ха-ха, – обрадовался Артур и зашагал бодрее. – Да ты ворюга, Жорж! А еще учил меня жить. Конечно, я колбасу краду с голодухи, а ты самолеты с сокровищем. Угнал его, да? А я как дурак вкалывал, чуть новый аэродром для тебя не построил. Руки себе отмозолил по локоть. Старался, чтобы посадка помягче…

– Самолет должен был погибнуть над Саргассовым морем, – ответил Жорж, – я спас жизнь пассажирам и экипажу. Имею право на долю, поскольку сам рисковал. Кому польза от драгоценностей на дне морском?

– Ворюга ты, ворюга. Такой ворюга, что гордиться надо, а не оправдываться.

– Каждый зарабатывает, как умеет. Кто ничего не умеет, тот не зарабатывает.

– Ясно, – согласился Артур. – Все с вами ясно, сеньор Зубов.

– Что ясно? – не понял Жорж. – Что тебе может быть ясно?

Новый ливень застал путешественников в дороге. Городские окраины показались на горизонте. Жорж надел шляпу и достал из саквояжа зонт, чтобы предложить его промокшему Дееву, но Деев ускорил шаг.

– Извините, что помешал украсть миллион, – сказал он. – В следующий раз на мою помощь прошу не рассчитывать.

– Следующего раза не будет, – заверил Жорж. – Я тебя в компаньоны не звал, сам навязался. И нечего меня опекать, когда не просят.

– Да, пожалуйста! Хоть сейчас разбежимся. Видишь, цистерна на развилке… Один направо, другой налево, и будем счастливы.

– Разбежимся, – согласился Жорж. – Верни вещь, которую я дал тебе на хранение, и разбежимся тотчас же.

– Ха, – обрадовался Артур и захлопал в ладоши. – От той хреновины остался мешок да ремешок.

– Деев!.. – Жорж остановил товарища за шиворот и встряхнул для острастки. – Вот что, придурок! – предупредил он. – За работу я с тобой рассчитался, машину оставил. Все, что ты в ней нашел, наверняка промотал, но вещь, которую я дал тебе на хранение ты мне вернешь. Откуда хочешь возьмешь, из пепла воскресишь, из-под земли достанешь.

Артур съежился. Именно такого поворота событий он опасался и не понял, что подвигло его на дерзость. Он даже не придумал заранее, что соврать, чтобы смягчить возмездие.

– Я не виноват, – признался Артур. – Я получил по голове и отрубился. Теперь все вопросы к профессору Валерьянычу. Он видел, он подтвердит.

– Что подтвердит?

– Что я получил по голове… сотрясение мозга. Валерьяныч меня даже похоронил за свой счет, а я на него наорал…

– Постой…

– Я говорю, что упал, получил сотрясение и ничего не знаю. Боровский сказал, что я вообще умер, и нечего меня за шкирник хватать. – Деев освободил воротник и прибавил шаг в направлении развилки.

– Погоди…

– Упал не с какого-то самолета, и не с автобуса, а с горы в канаву. Между прочим, опять лежал в больнице. Там меня даже лечить не стали, пришли посмотреть на Деева из холодильника. Я думал, Жорж – человек, а Жорж – бандит! Бандит и предатель…

– Что ты несешь?

– Осел принес плиту на мою могилу. От людей разве ж дождешься? Валерьяныч увидел меня, креститься начал, клялся, что в мешке никакого прибора не было, только записка про этот чертов рейс. Ясно теперь?

– Нет, не ясно, – Жорж не отставал от своего хромого товарища ни на шаг. – Ну-ка все по порядку!

Дождь промочил Артура с головы до ног, вода захлюпала в ботинках, и он разулся, чтобы пнуть босой ногой колесо цистерны.

– Суки! – выругался он. – Когда я дох от жары, стакана воды не подали, а когда слякоть по колено… на, подавись! Издеваются, да? Издеваются! «Квас» написано! Читал? Уроды! – Артур взялся за вентиль, убедиться, что в цистерне действительно квас, но Зубов одернул его от крана.

– Оставь! Не трогай!

– Это разве справедливость? – закричал Артур и еще раз пнул колесо. – Глотка воды у гадов не допросился…

– Подожди, – остановился Жорж. – Откуда квас? Откуда мексиканцы знают, что это такое?

– Я думал, мы в Бразилии, – удивился Артур.

– В Бразилии… Я с тобой когда-нибудь сойду с ума. Почему написано по-русски, отвечай? Немедленно признавайся, во что влип?!

– З…здесь русский поселок, – начал заикаться Артур.

– Нет, здесь что-то так! А-ну, пошли отсюда!

Да вокзала Сан-Карлуса беглецы добрались на городском такси. Жорж был раздражен неуступчивостью шофера, который отказался брать доллары старого образца по самому хорошему курсу. Деев безучастно наблюдал торг. В его кармане была только крышка от пепси-колы, которая на ощупь мозолистыми руками могла сойти за монету. Дождь изрядно выпачкал Жоржу плащ, налил лужи в карманы, чем подмочил наличность, а заодно репутацию самого Жоржа, как человека аккуратного и платежеспособного. Перед расписанием автовокзала он вынул из-за пазухи связку золотых колец и отдал Артуру.

– Продай. Пройдись по магазинам, предложи по дешевке. Ты сейчас как никогда похож на разбойника.

– Это я-то разбойник?

– Сходи и продай, если хочешь вернуться в Европу.

– Черт! – выругался Артур. – Знал бы, чем кончится, ни за что бы не дал Валерьянычу упечь себя в эту дыру…

– В каком городе живет Валерьяныч? Адрес у него есть?

– А что? Я был только на даче и на работе, адрес не спрашивал. Это город под Москвой, где новый университет и всякие ядерные институты…

– Какие институты?

– «Физики и еще чего-то там такого…», – вспоминал Артур. – Длинное название, я так не скажу, но у меня все записано. В кабинете профессорском был, на даче был, адреса не знаю. Спросил – люди показали.

– Погоди… – Зубов спрятал золото в карман брюк. – Повтори-ка еще раз, как зовут того человека?

– Сто раз сказал, Натан Валерьяныч Боровский.

– Профессор Боровский?

– Ну да, физик. Тот, что статьи писал… которые ты в папку складывал.

– Натан Боровский? – не поверил ушам Жорж. – Твой знакомый?

– Ну, да! Только дошло?.. Я же нашел его, чтобы вытащить тебя из хронала.

– Как, нашел? Зачем нашел?

– А что мне было делать? В полицию обращаться? Я и в полицию обращался, да только без толку. Я Боровского три дня уговаривал тебе помочь.

Зубов побледнел от злости.

– Кто тебя об этом просил, черт безрогий!?

– Так, – испугался Артур, – я пошел искать скупку краденого.

– Погоди, – Жорж застегнул мокрый плащ и вытащил Артура под козырек вокзала. – Что ты наговорил Натану? Как он тебя принял?

– Нормально. Прикольный мужик. Столько умного рассказал, что я еле понял. Надо было тебе с ним болтать самому. Он меня попросил. Говорит, езжай за Жоржем и без Жоржа не приезжай.

– Так и сказал?

– Почти.

– Ничего себе, дела, – удивился Жорж. – Вот уж дела так дела.

– А ты наехал: «Деев тупой! Деев вредитель!..»

– Так, – остановил его Зубов, – телефон у Боровского есть? Я могу сейчас с ним связаться?

– Да, пожалуйста… – обрадовался Артур, как вдруг вспомнил, что телефон Натана записан на клочке бумаги, которая осталась лежать на дне рюкзака в грязи близ заброшенного аэропорта.

Деев положился на старую привычку, писать номера на стенках телефонных будок. С детских лет Артур звонил много и охотно, особенно, из «бесплатных» автоматов. В таких местах все кабины были исписаны телефонными номерами Деевских друзей и подруг. Полиция без труда вычисляла вредителя и брала с родителей штраф. Впервые в жизни вредная привычка принесла дивиденд: прямо над автоматом под непечатным русским ругательством, он нашел знакомые цифры.

Товарищи закрылись в кабине, где в молчании выкурили последнюю сухую сигарету на двоих.

– Возьмет трубку, сразу извинись, – предупредил Жорж, – на том конце Земли ночь.

– Фигня. Валерьяныч работает по ночам.

– Ничего не спрашивай про Греаль. И про меня не болтай. Скажи, что все в порядке, что ты возвращаешься…

– А ты?

Жорж примерил жетон к дыре. Монета провалилась. Он набрал цифры и продал Дееву трубку. Номер Боровского не ответил. Жорж повторил попытку. Длинные гудки раздражали слух.

– Другие телефоны есть? Рабочий? Домашний? Телефон жены, секретарши?

– Нет, – ответил Артур. – А зачем? Секретарши по ночам спят.

– Пожалуй, я сам поговорю. Ты убедись, что Боровский у телефона, – решил Зубов и еще раз повторил звонок.

Номер опять не ответил.

– Хрень какая-то, – огорчился Артур и понял, что сон, виденный им видел накануне, был вещим, что Боровский утопил-таки телефон в унитазе. – Валерьяныч тоже думал, что я вру. Никто никогда мне не верит!

– Не об этом речь. Я должен убедиться, что Боровский – реальная фигура. Убедиться в этом прямо сейчас.

– Если Боровский – нереальный, то я и подавно бред! – вступился Артур за профессора.

– Вот именно, бред. В том, что ты – инохрональный выползень, я не сомневался. Совсем другое дело Боровский.

– Знаешь что, – обиделся Артур. – Я может быть не супермен… Я, может, не ворую сундуками сокровища и не таскаю золото в карманах, но уж брехлом последним никогда не был.

– Надо же! – удивился Жорж. – Посмотрите-ка на это самомнение в рваных штанах! Как бы я не относился к такому славному парню как ты, Артур, запомни, это не критерий достоверности происходящего! Это физика времени, в которой лучше Боровского не разбирается никто. Может, сам Боровский не разбирается, но мы с тобой и подавно. Мы попали в переплет, почище любой катастрофы. Никто не знает заранее, чем это обернется. Одно могу сказать точно, реальное время… оно же настоящее, оно же истинное, для таких, как мы с тобой, не существует. Поэтому искать его бесполезно, а уж тем более совершать подвиги во имя того, чтобы в него вернуться. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – вздохнул Артур, хотя ровным счетом ничего не понял. Он только догадался, что идти в скупку ему не придется, что Жорж сам найдет способ добыть немного деньжат, сам разузнает, какой ближайший автобус повезет их в аэропорт, из которого летают самолеты за океан.

– Ни в тебе, ни во мне нет ничего реального, ничего достоверного. Мы здесь пришельцы, Артур. Хуже чем пришельцы, мы инохрональные биоформы. Я хочу, чтобы ты понимал: для таких, как мы, никакой реальности быть не может, ни своей, ни чужой. Мы везде будем пришельцами, и мир вокруг нас имеет право меняться по законам, которые нормального человека удивляют, доводят до сумасшествия. Понимаешь, парень?

– Понимаю, – повторил Артур.

– Я сейчас уйду, но скоро вернусь. И тебе, чтобы дождаться меня, нужно постоянно обо мне помнить. Если хочешь меня увидеть еще раз, ты не должен гулять по вокзалу и заигрывать с барышнями. Ты должен ждать меня и отдавать себе отчет, что мы с тобой здесь братья по разуму в чужом мироздании. В тот миг, когда ты забудешь об этом, Бог знает, что может произойти.

– Я понял, понял…

Артур проводил взглядом брата по разуму. Рядом остался стоять его саквояж, вышедший из моды полвека назад, поверх саквояжа лежал мокрый плащ той же давности. Разглядывая этот натюрморт, Артур вспомнил, как явился к Боровскому раньше, чем тот написал статьи; как пару раз, возвращаясь из поселка, не находил дома, купленного вместе с прилегающей аномалией. Он вспомнил, как обольщал покойниц в ненастные ночи, и не считал это преступлением перед памятью предков, потому что покойницы сами были рады обольститься. Вспомнил, как однажды ощущение сумасшествия заставило его ринуться из Слупицы прочь, куда глаза глядят, и он ворвался в первый попавшийся мир, который реально ощутил под ногами.

– Господи, какой я болван! Жорж, я ни хрена не понял! – закричал он в след ушедшему товарищу. – Это какая-то фигня! Я схожу с ума, Жорж! Не бросай меня здесь!

– «Оно есть, но Человек его не видит и не знает». Угадай, что это?

– Не угадаю.

– Это будущее. А теперь другая загадка: «Его нет, но Человек его знает и видит…» Что это такое?

– Не знаю, Валех.

– Это прошлое. Найди между ними хотя бы мимолетное сходство.

– Не знаю, не уверена, что правильно поняла ситуацию, но мне почему-то кажется, что ты добрался и до Натана. Разубеди меня, если сможешь.

– Когда ученый понимает, что наука, которой он посвятил жизнь, не является наукой, у него портится настроение. Причем здесь я? Ты превратила его в посмешище. Ты! И не ищи себе оправдания. Ты не пишешь роман, ты решаешь свои проблемы, ищешь ответы на вопросы, которые мучают только тебя, а когда не находишь, заставляешь персонажей делать для тебя невозможное.

– То есть, исчезновение Натана – твоя работа?

– Знаешь, как ученый Человек изучал природу? – спросил Валех. – Он взял линейку и измерял пространство, пока не кончилось сначала пространство, потом линейка.

– Где Натан?

– Когда Человек исчерпал линейку, он изобрел атом. Маленькую штучку, которую сложно увидеть, но легко представить, потому что благодаря атому ваше взбалмошное мировоззрение устаканилось, получило пищу для новых интеллектуальных упражнений. Тебе интересно, что Человек изобретет, когда исчерпает атом?