Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 152 страниц)

– Что за химера у вас над крышей, Натан Валерьянович? – спросил Зубов.

– Связисты поставили нам телефонные антенны с расширенными… возможностями.

– Зачем?

– Товарищ один из «сюжета» выпал, – объяснил Оскар. – Не то чтобы выпал совсем… «День Галактики» заработал на свою дурную голову.

– А… – улыбнулся Жорж, – ну, это… с дурными головами бывает.

– По хроналу совпали, по частотам слегка разошлись.

– И что же… вы наладили с ним телефонную связь?

– Наладили, – подтвердил молодой человек и покраснел, потому что Зубов разразился неистовым хохотом. От такого хохота покраснел даже Натан Боровский. Жорж расхохотался так, что забыл про часы и про цель визита. Хохотал и не мог остановиться, а физики кротко ждали, когда им будет позволено вставить слово.

– Чтобы решить проблему, – сказал Жорж, утирая слезу, – нужно для начала, как минимум, ее создать. Так, Натан Валерьянович?

– Мы только хотим помочь человеку, – ответил Натан, – но не знаем, как это сделать.

– Сильно застрял? – спросил Жорж с наигранным сочувствием, и Оскар пошел в атаку.

– Вы знаете его… Женя Русый. Он работал на вас, когда жил на Урале.

– Женя? – удивился Зубов. – Как же его угораздило?

Оскар выложил все, что знал. И про уполномоченного китайца, и про поход на Луну, про опыты, которые с треском провалил накануне. Жорж издевательски улыбался.

– Женька, Женька… – качал он головой. – Сколько раз его, бестолочь, учил выходить из зоны. Машина там есть?

– Есть, – ответил Оскар.

– Пусть зальет полный бак, дождется ясной погоды и едет по Солнцу.

– Конкретно на Солнце? – уточнил молодой человек.

– Хорошо, пусть едет на Луну, если Луна ему больше нравится. Хоть на Альдебаран. Главное, чтобы объект был достаточно виден и удален от Земли, а в какую сторону – его дело. Пусть возьмет снегоход или внедорожник, если понадобится идти по сугробам. Дороги в этих зонах – ориентир ненадежный.

– Вы уверены, что он выйдет в наш мир? – спросил Натан.

– Если разошлись по частоте…. Если не сбили ему хронал, выйдет к вам. Если сбили – выйдет куда-то еще. А что дураку делать? Пусть сидит в зоне, празднует «День Галактики».

– Как далеко ему ехать… заранее неизвестно?

Зубов задумался.

– Никогда не угадаешь точно. На какой частоте работает эта антенна? Хотя нет… С вашими единицами измерения я обязательно ошибусь. Скажите мне, возникает ли эхо при связи, и с какой задержкой?

– Практически нет, – ответил Натан.

– Тогда не страшно. Думаю, до Вязьмы, до Смоленска. А хоть бы и дальше. Куда бедолаге деваться? Пусть едет и смотрит по сторонам. Сам поймет, где зона закончится. – Жорж в последний раз взглянул на часы. – Все! – сказал он. – Передавайте Жене привет, когда свидитесь, а нам пора. Мирослава!!! – крикнул он в раскрытую форточку кабинета.

– Может быть, вы зайдете к нам ненадолго? – пригласил хозяин.

– Мирослава, – Жорж вошел в дом и склонился над спящей графиней. – Нам пора, детка.

– Помоги мужикам, – попросила она, – у них проблемы.

– Все проблемы уже решены. Собирайся, красавица. Мы уезжаем.

Натан Валерьянович проводил гостей и прогулялся до обелиска. Убедился, что прошедшая ночь не добавила миру безумия, дороги не изменили направления, а список жертв не пополнился новым рейсом. Вернувшись, он нашел своего ученика в полнейшем отчаянии. Учителю повезло, потому что он не застал самый пик, не знал, что ученику не хотелось жить… от унижения и обиды, оттого, что все, наконец, благополучно закончилось, от собственного бессилия перед проблемами и от проблем, порожденных бессилием. Оскар отчаялся оттого, что хотел перевернуть мир, но не смог его приподнять. Мир объявил ему войну и выиграл первую битву. Натан Валерьянович проверил почту и повернул монитор к кровати ученика.

– Послушай… – сказал он. Оскар натянул одеяло на уши и отвернулся к стене. – Послушай, что прислал тебе Федор… из последних сводок происшествий. «Житель Смоленской области, – прочитал Натан, – был госпитализирован с травмой глаза. При попытке открыть бутылку пива, пробка сорвалась и ударила потерпевшего в глаз с такой силой, что потерпевший лишился сознания. Несколько аналогичных происшествий за прошедшую неделю было зафиксировано в больницах Смоленской и Псковской областей. В связи с перечисленными событиями импорт белорусского пива на территорию России приостановлен специальным указом Министерства торговли до выяснения обстоятельств. Продукция заводов «Крыница» и «Минское пиво» признаны опасными для жизни…» – процитировал Натан Валерьянович и задумался. – Да, – согласился он с Министерством торговли. – Хорошо, что не насмерть.

Оскар сел на кровати хмурый и мрачный. Посмотрел вокруг пустыми глазами. Разжал кулак и показал Учителю лунную куклу.

– Вот, – сказал он. – Не исчезла.

Куколка лежала на ладони, свесив конечности. Лежала, похожая на пьяного любителя белорусского пива, с пробитыми глазницами, и по-дурацки разевала рот.

– И что же? – не понял Натан.

– Камни Греаля не пришли из «другого мира». Они реальные, поэтому не теряются ни в каких полях. И значок – реальный. Где-то есть абсолютно реальный мир, Учитель. Не «иной», как мы с вами думали, а совершенно естественный! Без тупых парадоксов. Не верите? Это мы «иные»! Куклы мы на веревочках и проблемы у нас кукольные, и мозги такие же. Мы – игрушки на побочных частотах, которые можно погасить нажатием кнопки, но реальный мир где-то есть и вот его доказательства…

Куколка мотала ножками и гадко улыбалась дырявым ртом.

– И что ты предлагаешь?

– Я не хочу участвовать в чьей-то игре. Или нам позволят играть самим или пусть на меня не рассчитывают.

– Кто? – удивился Натан. – Кто должен тебе позволить делать то, что ты считаешь нужным? Кто тебе не давал этого делать до сих пор?

– Я взял кристалл, – напомнил Учителю Оскар, – значит, подписал договор. Я принял их условия игры и теперь, хочу или нет, мне придется быть персонажем.

– Хорошо, – согласился Натан Валерьянович. – Если ты так считаешь, мы сейчас же подъедем туда, где ты взял камень, вернем его и скажем спасибо.

– Куда? – спросил Оскар.

– На Луну, – ответил Натан.

– В доступном нам мире нет места с таким названием.

– Мы отдохнем и вспомним, как оно называлось.

– Не вспомним, Учитель! Игрушечные миры делают для того, чтобы играть. А в реальный мир нас с кукольными мозгами не пустят.

Девятая сказка. ЧЕРНЫЙ ОППОНЕНТ

Глава 1

– Жизнь – это слово, которого нет в букваре. Тот, кто писал букварь, полагал, что Человек рождается с пониманием этого слова, но ты была исключительно глупым ребенком. Ты считала, что Жизнь – удовольствие, данное тебе за съеденную манную кашу.

– Тогда мир был таким, Валех. Мне казалось, что Жизнь это приз, выигранный в копеечной лотерее. Единственный приз на миллиард игроков, которые каждый день покупают билетик и ни на что не надеются. Но взрослые люди считали Жизнь наказанием. Ты не согласился ни со мной, ни с ними. Ты сказал, что Жизнь человеческая – всего лишь возможность хлопнуть дверью, прежде чем уйти навсегда. А я сказала, что если хлопать дверями, проснется дедушка и нам с тобой попадет.

– Ты не поняла меня до сих пор. Человек имеет право не понимать того, что заложено в его суть. Только глухой отчего-то хочет стать музыкантом, слепой судьбе назло будет писать картины, а открывший дверь в бездну обязательно захлопнет ее.

– Человек имеет право не знать.

– Человек является в мир неведения. Он предполагает в своей жизни смысл, но не знает наверняка. Человек интуитивно предчувствует, поэтому имеет право спорить, сомневаться и убеждать других в том, в чем разочаровался сам. Только в неведении он чувствует себя хозяином жизни, потому что неведение есть оружие, против которого бессильна Истина.

– Ты опять завидуешь Человеку, Валех?

– Я не умею предчувствовать, потому что знаю. Не вижу смысла спорить, потому что имею ответ. Но я, так же, как Человек, бессилен перед будущим, потому что тот, кто придет после вас, будет вооружен и лишен иллюзий.

– Боюсь, Валех, что тот, кто придет после нас, будет иметь свое предназначение, непостижимое ни Ангелу, ни Человеку. Тогда ты вспомнишь нас со слезой и поймешь, что Человек заблудший ужасно мил. Чем дольше он будет блуждать, тем позже придет тот, кого ты боишься.

– Когда-то на Земле жили Боги. Они ушли, потому что пришел Человек.

– И что?

– Когда на смену Человеку неверующему придет Человек незнающий, Ангелов на Земле не останется. Это будет твоя проблема, Человек, который «ужасно мил».

По старой университетской привычке Натан Валерьянович позволил себе опоздать. Всего на минуту. Он привык к тому, что двери аудитории узкие и студенты, столпившиеся в фойе, не могут заполнить аудиторию в один момент. Ровно минута, чтобы не создавать в давку и успеть разложить бумаги, пока студенты угомонятся. К стыду своему, профессор просчитался. Аудитория уже собралась. Давки в дверях не возникло. В кабинете капитана Карася Боровского ждал сам капитан с помощником Федором и двое незнакомых мужчин в безупречных костюмах. Один постарше, другой помоложе. Тот, что моложе, напоминал смертника при вынесении приговора. Тот, что постарше, вовсе не был похож на человека. Его лицо имело бетонный оттенок с невидимыми и невидящими глазами, погруженными в грубые складки век. Если бы Натан Валерьянович не знал, что перед ним огромный начальник, он вероятно бы растерялся. Нечто похожее он пережил при знакомстве с Валехом, и долго не мог привыкнуть к взгляду Привратника. «Человек на человека никогда так не смотрит, – отметил про себя Натан. – Так смотрит существо, принявшее человеческий облик. К примеру, чиновник, живущий в сказочном мире, который понятия не имеет, как выглядит метро в час-пик». Возможно, Натан действительно испугался чиновника, потому что пропустил мимо ушей его имя-отчество и очнулся, когда капитан Карась представил его самого, не забыв упомянуть, что заслуги ученого перед официальной наукой широко известны на Западе. Натан Валерьянович не понял, о каких именно заслугах идет речь, но немного отвлекся…

– Господин Боровский согласился лично обсудить проблему, – пояснил Карась цель собрания.

Вместо дебатов насупила пауза. Молодой мужчина занервничал. Его «бетонный» товарищ не шевельнулся. Пауза грозила перерасти в конфуз. Натану была непонятна сама постановка вопроса. Никаких проблем с начальником Карася он, как будто бы, обсуждать не собирался.

– Кстати, – спохватился капитан, – Натан Валерьянович предоставил мне перечень технологических предложений, которые уже сейчас могут быть внедрены в промышленности и обороне. Имеются в виду изобретения, в которых не использовались паратехнологии нечеловеческого или неземного происхождения. К каждому изобретению приложено техническое описание.

– Я не считаю возможным, – добавил Натан, – патентовать это без разрешения, поскольку обстоятельства, если можно так выразиться, технических открытий…

– Проблема ясна, Натан Валерьянович, – уверил Карась.

– В моей домашней лаборатории накоплен материал по изучению и использованию энергии первичного поля. Она, конечно, не изменит направления технического прогресса, но некоторую пользу принесет.

– К примеру, в области медицины.

– Да, – согласился Натан. – Наши технологии позволяют преодолеть депрессию без использования лекарственных препаратов. Дают возможность производить радиационную очистку местности и объектов, а также человеческого организма. Утилизация вредных отходов химического производства… Такого рода технологии ничего кроме пользы не принесут, а главное, позволят мне создать материальную базу для дальнейшей работы.

– Все, представленное Натаном Валерьяновичем для патентного бюро, работает на энергии, которая не искажает пространство и время, – добавил Карась.

Боровскому стало жутко. Не от молчания высокого начальства, не от пронзительного взгляда из-под складок век, который прожигал дыру на парадном костюме; Натану стало жутко оттого, что он, в отличие от Карася, только сейчас понял ужас своего положения. Человека, который молча смотрел на него в упор, прогресс и здоровье нации интересовали меньше всего на свете. Пакет технических документов, над которыми работал физик в предчувствии безденежья, будет сдан в архив раньше, чем он спустится на первый этаж. Натан ужаснулся собственной глупости. «Лепешевский был прав, – решил он. – Технический прогресс происходит не благодаря, а вопреки, и направление имеет весьма витиеватое, отнюдь не логичное с точки зрения разумного человека».

– Вы занимаетесь физикой времени? – спросил молодой сотрудник. Спросил так, словно заранее знал ответ. Даже вопросительная интонация его голоса прозвучала фальшиво.

– Занимаюсь, – ответил Натан.

Молодой сотрудник разволновался. Он обратился взглядом к старшему коллеге, но тот не повернул головы.

– Вам известно, что такое хрональная бомба?

– Понимаю, о чем вы говорите.

– Понимаете на теоретическом уровне или имеете реальные разработки?

– Я никогда не занимался этой темой специально. Имею лишь абстрактное представление, как любой специалист в этой области физики.

– Имеете представление… – повторил нервный человек. – Как вы считаете, какая площадь поражения у такого оружия?

– Зависит от мощности генератора.

– При максимально возможной мощности? – настаивал чиновник. – Речь идет о квадратных километрах или о континентах?

– Если вас интересует мое мнение… – ответил ученый, – не думаю, что это фантастическое оружие имеет практический смысл. Зону поражения заранее знать невозможно. Невозможно также предполагать, что ожидает человечество после катастрофы, потому что хрональная бомба нарушает принципы строения пространства и течения времени.

– Вы знаете, что такое время? – язвительно спросил чиновник. – Можете сформулировали это понятие для себя?

– Я могу сформулировать понятие времени и для вас, – предложил Боровский, – если найдется доска и мел. – Дурацкая пауза снова возникла некстати. Никто и не дернулся бежать за доской. Младшим по званию в этой компании был Боровский, который понятия не имел, откуда берутся учебные доски в чиновничьих кабинетах. – Если угодно, я сформулирую понятие времени, не прибегая к формулам. Я буду только рисовать, если найдется на чем.

– В конференц-зале была доска, – вспомнил Федор.

– Бегом… – приказал Карась.

Федор пулей пронесся по коридору. За время паузы присутствующие не проронили ни слова, ни вздоха. Ситуация законсервировалась. Боровский напрягся, чтобы вспомнить имя-отчество молчуна с пронзительным взглядом. Переспросить было неудобно. Натану стало неловко за задержку, вызванную нелепой идеей прочесть лекцию вместо того, чтобы просто выпросить денег. Даже не денег, а возможность их заработать легальным путем.

Начальство держало паузу. Человечество так долго мечтало о хрональной бомбе, что могло подождать еще две минуты. Молчание было прервано грохотом входной двери и скрипом стульев, на которые Федор установил объект. Боровский выбрал в коробке кусочек мела.

– Время, – объяснил он, – есть физическая величина, которая определяется отношением частоты вибрации первичного поля к любой динамической квантовой постоянной доступного уровня пространства, – у нервного чиновника дернулся глаз, главный начальник остался в состоянии мраморного монумента. – Для простоты понимания в качестве постоянной я бы предложил использовать величину скорости света в вакууме. Если что-то не ясно, я с удовольствием объясню.

– Насколько мне известно из школьной физики, – заметил нервный, – скорость – есть расстояние, умноженное на время. Получается, что, понятие, которое мы определяем, участвует в самом определении?

– Хорошо, – согласился Натан. – Под скоростью света мы будем понимать отношение расстояния, пройденного электромагнитной волной в вакууме за период полного оборота Земли вокруг Солнца. Конкретная цифра в данный момент нас никак не волнует, главное, что это константа. Я хочу объяснить, что я понимаю под строением нашего мироздания. Схема, которой в учебниках нет. – Натан Валерьянович изобразил на доске круг и снова обернулся к аудитории. – Возьму на себя смелость утверждать, что частота первичного поля универсальна в любом пространстве. Утверждаю это потому, что нам удалось ее точно измерить. Скорость света также универсальна, но только для отдельно взятого, понимаемого и исследуемого нами пространственного уровня. Таким образом, время будет определяться отношением двух этих величин, и иметь вполне выраженный показатель. Допустим, коэффициент времени на нашей частоте будет равен, условно говоря, трем единицам. Наблюдатели параллельного измерения, в котором время течет на порядок медленнее, могут видеть примерно ту же скорость световой волны: в их мире расстояние, пройденное волной, будет соответствовать тому же количеству оборотов планеты вокруг светила, только показатель частоты первичного поля будет другим. Конечно, мы можем принять за универсальную постоянную скорость света, но это все равно, что принять за центр мироздания нашу Солнечную систему. С мировоззренческой точки зрения – вполне оправданно, но с точки зрения астрофизики, такая система расчетов создаст искусственные неудобства. – Вокруг готового круга Натан Валерьянович нарисовал еще три. – Представьте себе матрешку из сферических тел, – предложил он. – Допустим, наш частотный диапазон с показателем времени равным трем условным единицам располагается на уровне третьей сферы. На второй от центра сфере временной коэффициент будет равняться двойке, там время идет объективно медленнее. В самом ядре, в так называемом уровне дехрона, показатель времени вовсе нейтрален. Световая волна в этом пространстве не распространяется вообще. Это доказывает яркий дехрональный туман, который мы имеем возможность наблюдать. Он является следствием спонтанного торможения так называемой «электронной» волны на пересечении двух разночастотных полей.

– Существует среда, которая не испускает наружу ни одного фотона? – уточнил молодой чиновник.

– Теоретически, – ответил Боровский. – Солнце можно упаковать в пространстве так, что оно будет безопаснее детского мячика. Но хрональная бомба, о которой вы говорите, построена на совершенно иных принципах. Спонтанная генерация временного коэффициента, превышающего естественный уровень, может привести к сворачиванию пространства, или наоборот, разворачиванию его.

– Во сколько раз нужно превысить коэффициент, чтобы достичь эффекта?

– Я не занимался этим вопросом специально.

– В два раза? В три?

– Полагаю, что гораздо больше. Небольшое изменение временного коэффициента создает лишь локальный провал, неопасный для человечества в целом. Через такой провал к нам иногда проникают инохрональные объекты, которые могут не отличаться от нашего мира. Это явление человечество наблюдало на протяжении всей истории. Оно происходит и сейчас.

– Часть из них можно отнести к естественным процессам, – добавил Карась.

– Здесь мы с Валерием Петровичем часто спорим, – отметил Боровский. – Что есть естественный процесс, а что можно назвать искусственной интервенцией в наше частотное измерение? Технология «хрональной бомбы» вполне способна пробивать такие коридоры с нашей стороны к ближайшим соседям. Та же технология позволяет избавляться от «ворот дехрона» пришельцев.

– Вы утверждаете, что мир имеет форму сферической матрешки? – вернулся к началу разговора чиновник и стал немного спокойнее.

– Умозрительная схема, – ответил Натан. – Уровней может быть сколько угодно, и, если мы говорим о времени, то на каждом следующем уровне отдаления от дехрона оно ускоряется.

– То есть разумные формы, населяющие удаленные уровни, развиваются быстрее нас? То есть, теоретически могут сильно опережать нас в развитии?

– На первый взгляд, да, логично, – согласился Натан. – Но только на первый взгляд. Процесс развития разумных форм сбалансирован иначе. Информация, которую несет в себе первичное дерхрональное поле, лучше усваивается расой, имеющей медленный временной коэффициент. От природы таким разумным формам дано больше, чем нам. Они должны быть умнее уже потому, что имеют близкую частоту к первичной природе пространства. С другой стороны, вы правы, увеличение временного коэффициента может компенсировать такую свехинформационную доступность. Цивилизация, прожившая десять поколений за один и тот же отрезок универсального времени, может сравняться в развитии с соседями, имеющими природный ключ к пониманию естественных вещей и процессов.

– Вы знакомы с хроно-пришельцами, – догадался чиновник.

– Пришельцы, с которыми я знаком, к инохроналам могут относиться весьма условно. Дело в том, что пограничных частот как таковых определенно нет. Есть диапазоны частот. В пределах разрешенного диапазона изменения хронала имеют обратимый характер. Грубо говоря, если человек подвергся незначительному частотному сдвигу, его хронал впоследствии восстановится. Если он подвергался излучению намеренно, или попал под резкий естественный сдвиг фона – только в этом случае он может перейти на другой ритм времени. Человеческий организм допускает отклонения, при которых переходы из одной частоты в другую для него не опасны. Если не считать типичные болезни странников: потерю памяти или несоответствие воспоминаний реальным событиям… – их можно назвать адаптированными людьми.

– Адаптированными в хрональной частоте или в «иллюзорном мире»? – спросил чиновник и сделал попытку улыбнуться, нервное лицо исказилось ужасной гримасой.

– Вы ищите противоречие между двумя концепциями? – предположил Боровский. – Напрасно. Они органически проистекают одна из другой. В результате многочисленных опытов нами, мной и моим ассистентом, было сделано два открытия, которые, в случае доказательства, могут перевернуть не только науку, но и само понимание жизни. Первое – то, что разум любой природы работает на первичной частоте общего универсального поля. И второе: кроме комбинации этих самых частот, в мире не существует ничего.

В аудитории наступила убийственная тишина. Натан Валерьянович вытерпел, сколько смог, и снова обратился к слушателям:

– Если угодно, я кратко объясню, каким образом взаимодействует и соотносится в моем понимании материальная модель мироздания с его иллюзорной вариативностью.

Молодой чиновник вопросительно поглядел на старшего. Бетонное лицо не дрогнуло.

– Нет, не кратко. Очень подробно, в письменном виде, в одном экземпляре и как можно скорее, – ответил он и еще раз посмотрел на старшего. Старший поднялся. Вслед за ним с мест попрыгали остальные.

– Мы сможем оформить это в виде доклада, Натан Валерьянович? – спросил Карась. – Это не займет много времени?

Боровский растерялся, но старший чиновник приблизился к нему и крепко пожал руку.

– Рад был познакомиться, – сказал он. – Уверен, наше сотрудничество будет конструктивным.

От колючих глаз этого человека Натан испытал озноб. От приглашения к сотрудничеству мурашки прошли по его телу. Ему захотелось бежать домой, спалить в камине все рукописи и уничтожить файлы, которые могут представлять интерес… Когда начальство вышло в коридор, он испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Капитан Карась вышел вслед за начальством. В кабинете остался Федор, который продолжал с интересом глядеть на ученого.

– Кто этот человек, который все время молчал? – спросил Натан.

– Шеф, – с гордостью ответил молодой сотрудник. – Если он заинтересуется, у вас будет настоящая лаборатория вместо подвала. И зарплата соответствующая.

От перспективы «настоящей лаборатории» Натану сдурнело совсем. Кровь ударила в виски. Он присел на стул, чтобы головокружение не свалило с ног.

– А можно бестактный вопрос, Натан Валерьянович?

– Конечно, Федя…

– Мне интересно, кто из ваших знакомых странник? Мирослава?

– Да, Мирослава.

– А кто еще? Оскар?

– Оскар… нет.

– А Русый?

– Женя тоже, отчасти…

– Как он, кстати?

– Спасибо, хорошо.

– Работу нашел?

– Пока не искал.

– Проблемы с адаптацией?

– Да, – ответил Натан.

– Не переживайте, Натан Валерьянович. Никто вас не заставит делать бомбу. Ваша голова слишком дорого стоит, чтобы вынимать ее из петли. – Боровский расстегнул ворот рубашки. – Можно еще вопрос? Как вы измеряете частоту? Вы любого человека можете проверить, странник он или нет? Даже меня?

– Конечно, Федя, – ответил Боровский, словно речь шла об измерении температуры. – Есть много способов.

– Например?

– Надежнее всего – анализ мозговых биотоков. Мы с Оскаром анализируем частоту зрения с помощью Глаза Греаля. С помощью инструмента, который имеем. Был бы в нашем распоряжении Мозг Греаля, измерения были бы точнее и проще.

– Частота зрения – это серьезно? – удивился Федор.

– Каждый человек имеет индивидуальный частотный приемник и транслятор. Энергия, идущая через человеческий взгляд, не выдумка экстрасенсов, а вполне реальная физическая величина.

– А Мирослава? Она видит мир иначе? Не так же как мы?

– Не только видит, но и слышит, и чувствует, и анализирует, но, к сожалению, не может применить свои необыкновенные свойства в мире, которому не принадлежит.

Капитан Карась вернулся один. Приблизился к схеме из трех окружностей вписанных одна в другую, задумался.

– Интересно… – сказал он. – Чем-то напоминает планетарную систему. Ваши сферические тела – такие же фиксированные уровни, как орбиты планет?

– Вероятно… до какой-то степени, – согласился физик.

– Интересно, как вы, ученые, объясняете феномен? И в строении атома, и в строении планетарных систем, и в вашей схеме мироздания… Везде, одна и та же матрешка.

– Не совсем матрешка. Данная схема имеет скорее спиралевидную форму, если рассматривать ее как геометрическую конструкцию. Отсюда и фиксированные энергетические уровни.

– Не вижу здесь намека на спираль.

– Смотрите внимательно, – Боровский поднялся со стула, поставил точку в середине внутреннего круга и отвел от нее дугу. Из той же точки он отвел еще одну дугу, похожую на начало спирали, затем третью, четвертую…

– Похоже на свастику, – сказал Карась. – Но я никогда не смогу понять, как сама идея спирали может содержаться в матрешке сфер, собранных одна в другую.

– Вы плохо думаете о своих умственных возможностях, – заверил оппонента Боровский и нарисовал еще несколько дуг, загибающихся спиралью. – Смотрите сюда и представляйте бесчисленное множество силовых линий спиралевидной формы, выходящих из одной точки пространства в любых направлениях под разными углами. Этих спиралевидных линий энергетического натяжения может быть столько, что не хватит рисунка.

– В таком случае у нас получится шар с колоссально плотным нутром и размытыми очертаниями.

Боровский поправил очки.

– Поздравляю, Валерий Петрович, – сказал он. – Только что вы описали физическую модель Вселенной в самом начале ее развития. Будь вы моим студентом, я бы немедленно поставил зачет.

Капитан Карась приподнял брови от неожиданности. Впервые в жизни он получил зачет по физике не у кого-нибудь, у самого Боровского. В школе его не баловали хорошими отметками по этой исключительно нудной дисциплине.

– А теперь представьте себе, – продолжил Натан, – что на определенном этапе развития, случайно ли, закономерно ли, происходит упорядочение такого «нечеткого» шара. В нем начинают преобладать спирали с одинаковой, или похожей амплитудой. Накладываясь друг на друга, они начинают притормаживать, их изгиб стремится к округлости.

– В этой зоне фиксируется, так называемая, «орбита», – продолжил Карась.

– Совершенно верно. Образуется устойчивый частотный диапазон. Стабильный и плотный. Причем формироваться такие оболочки начинают сначала ближе к ядру.

– Да, – согласился Карась, – сначала был Бог, потом были Ангелы, и только затем люди. Но, все равно, Натан Валерьянович, как бы вы ни старались меня поддержать, я никак не приложу вашу философию к физической модели Вселенной.

– Знаете, что я скажу…

– Вы скажете, что мы не знаем истинной модели. Что наши представления о Вселенной поверхностны и ошибочны.

– Один мой ученик, – сказал Натан, – решая задачку из области астрофизики, предположил, что первоначально звезды имели форму гигантских нитей, и лишь со временем распались на шарообразные газовые тела. Тогда я не нашел ошибки в его расчетах, но вольномыслию потакать не стал. Я сказал, что главное сейчас – окончить университет, защититься. Если бы я знал, что через каких-нибудь десять лет найду ту же теорию в западном журнале, только перевернутую с ног на голову, с явными погрешностями, которые дали возможность моим бывшим коллегам выплеснуть на нее весь сарказм… А ведь это тема для Нобелевской премии.

– Значит ваш ученик не нашел поддержки на родине, и продал идею на запад?

– Мой ученик не способен продать ведра яблок в неурожайный год, – вздохнул Учитель. – Кстати, он остался внизу. Не захотел подняться к вам в кабинет.

– Не захотел… – повторил Карась и выдержал паузу. – Он никогда не простит мне ареста.

– Не в этом дело. Оскар с самого начала не верил, что наши идеи найдут понимание. В этом смысле он ваш единомышленник, Валерий Петрович. Он абсолютно разделяет вашу идею о том, что цивилизация отторгает прогресс.

– Ему осталось с этим только смириться.

– Ему сложно бывает смириться с чем-либо вообще…

– Скажите вашему ученику, что западная цивилизация, в отличие от нашей, не страдает таким губительным равнодушием к самой себе. Ваша идея очистки от радиации не менее достойна Нобелевской премии.

– Я должен быть уверен, что имею на это право.

– Натан Валерьянович, ученый вашего масштаба принадлежит миру, а не секретному ведомству одной из держав. Никакого одобрения с этой стороны вы не получите. Здесь не благотворительная контора. Здесь жесткие правила и конкретные интересы. Я предупреждал вас об этом, прежде чем представить доклад, а что касается вашего одаренного ученика…

– А что касается моего ученика? – насторожился Боровский.

– Я бы рекомендовал вернуться к теме его родословной, пока не поздно. Если вы готовы говорить об этом.

– Без его согласия не могу, – Натан вернул в коробку кусочек мела и вытер пальцы носовым платком. – Я знаю этого мальчишку с юных лет. Оскар мне как сын. Возможно, поэтому мне и страшно. Не за себя. В любом случае я давно его принял таким, каков он есть. Страшно в первую очередь за него. Это он не хочет знать своей родословной.

Капитан не предпринял усилий, чтобы убедить собеседника, напротив, отнесся с пониманием к его сомнениям, чем озадачил Натана еще сильнее.

Хмурый Оскар ждал Учителя в вестибюле и действительно не питал иллюзий.

– Мы богаты? – спросил он. – Или пришло время менять профессию?

– Пришло время набраться терпения, – ответил Боровский.