Текст книги "Сказки о сотворении мира (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 128 (всего у книги 152 страниц)

Семнадцатая сказка. ДЕМОН-ХРАНИТЕЛЬ

Глава 1

Чулан Драного Хакера напоминал музей компьютерной техники, в который сложили хлам и забыли о нем сто лет назад. В темном, душном помещении хозяйничали пауки и робот-головастик, который лазал по грудам хлама, оставляя в нем норы. Выемка экспонатов напоминала рыбалку. Драный влез по колено в коробку и рылся в ней, закатав рукава. На пол летели сломанные джойстики, штурвалы «сбитых» истребителей и клочья пыли. Добравшись до дна, он нечаянно раздавил монитор, похрустел осколками и полез в другую коробку. Сначала рука погрузилась в ее недра по локоть, потом по ключицу. Когда длины не хватило, Драный погрузился в коробку сам.

– Ну… – не могла дождаться графиня.

К ее ногам подкатился мешок. Не торопясь, Драный выбрался из чулана, не спеша, извлек из мешка шлем, не без гордости натянул его на голову. Глаза скрылись под зеркальным визором. На макушке зашевелилась антенна, зажужжала, как детская машинка, заиграла лампочками.

– Когда был школьником – за час проходил игру. Через два ворота Города Ангелов закрываются, и все начинаешь сначала.

– Делаем так… – решила графиня. – Ты еще раз проходишь игру, попадаешь в город, хватаешь Ангела и задаешь вопросы. Я анализирую ответы. Крокодил обеспечивает безопасность. Взялись?

Драный нажал на старт и потерял ориентиры. Он ткнулся визором в стену, в угол, распахнул дверцу шкафа, где хранил трофеи, главным образом копья и топоры. Кривой нож, подвешенный к стенке шкафа, напомнил графине недавнее прошлое. То, что Хакер еще и вор, не стало для нее откровением. Собек достал товарища из шкафа и выставил на галерею.

– Пошел, – скомандовал он, и Драный потерял ориентиры на галерее.

Он перелез через перила, спустился с них на клетку с комодским вараном, и только с нее спрыгнул на площадь нижнего яруса. Экспедиция последовала его примеру. У выхода стояла охрана. На вопрос «Куда претесь?» товарищи ответили молчанием. Рыцарь не признал своих, но, признав, отступил. В темноте шлем Драного Хакера стал светиться рунами. Графиня решила, что прибор поймал нужную частоту, и Город Ангелов уже близко. Но дорога к цели пролегала через груду ящиков, сваленных за воротами форта. Запах пороха ударил в нос. Мимо просвистел объект из необыкновенно плотного вещества.

– Черная молния, – предположила графиня.

– Железное ядро, – уточнил Крокодил.

– С кем воюем?

– Не мое дело, – он поймал Хакера за шлем и развернул в сторону крепости.

На четвереньках, мигая «погремушкой» на голове, Драный Хакер вполз в форт мимо ног охранника, поднялся на второй этаж и оказался в исходной точке, где еще раз боднул шлемом дверь своего жилья. Не отставая ни на шаг, товарищи следовали за ним.

– Замечательная игра! – решила графиня. – Хорошо, что крошка о ней не знал.

– Хорошая игра, – согласился с ней Крокодил.

– Здесь узкий лаз, – предупредил Хакер.

– Так лезь…

Драный лег на живот и пополз по галерее, извиваясь, как ящерица. Товарищи последовали за ним. Драный прополз в гостевую залу среди ног, обутых в сандалии, и прикрытых длинной одеждой. Ноги расступились. Графиня с Крокодилом прошли за Хакером.

– Э… э… – крикнул кто-то вдогонку. Рыцарские сапоги преградили дорогу. – Эй, Драный… здесь идет ритуал. Рыба с головой женщины, пойманная у берегов Атлантиды, будет принесена в жертву богине огня.

Драный боднул шлемом рыцарское колено, а Собек отодвинул охранника прочь с дороги. Экспедиция проследовала в помещение, мимо жертвенного стола, преодолела коридор и скрылась в комнате для прислуги. Гости проводили экспедицию возмущенным молчанием. Рыба с головою женщины свесилась с жертвенного стола, чтобы рассмотреть явление, нехарактерное для акватории Атлантиды.

Драный Хакер вскарабкался на подоконник бойницы и глянул вниз. Что он видел на визоре шлема осталось загадкой, только голова у Драного закружилась.

– Придется спускаться в колодец. Иначе в Город не попадешь.

– Спускаемся, – согласилась графиня.

Драный замешкался.

– В прошлый раз здесь имелась веревка.

– И что?

Крокодил усмехнулся, глядя, как товарищ спускается по отвесной стене, цепляясь ботинками за щели в стыках каменных глыб.

– Ближайшую веревку я видела на рыбьем хвосте, – вспомнила Мира. – Достаточно длинная… если ее еще не зажарили вместе с рыбой.

– Тащить рыбу?

– Черт с рыбой. Веревку тащи.

Минуты не прошло, как Собек вернулся с мокрой веревкой, связанной петлей на конце.

– Держи, – крикнул он и швырнул конец застывшему на стене скалолазу. Другой конец он привязал к железному штырю, на котором крепились ставни, и экспедиция, преодолев спуск, объединилась на подоконнике, нижнего этажа.

Железной подошвой ботинка Драный выбил окно. Путникам предстал будуар богатой особы. Хозяйка в расшнурованном корсете сидела у зеркала. Окаменевшая от страха служанка стояла над ней.

На этом месте экспедиция ненадолго застряла. Драный приблизился к даме и поднял визор. Женщина вжалась в стул и набросила батистовый платочек на декольте. Не торопясь, Драный Хакер обозрел роскошный бюст дамы. Не торопясь, осмотрел ее обнаженные плечи и ноги, обутые в изящные тапочки с плюмажем и золотою тесьмой. Не торопясь, понюхал разбросанные по плечам локоны, благоухающие ванильной пудрой.

– Здесь… – сказал Драный, указывая пальцем на платяной шкаф, – должен быть лаз.

Он отпихнул ногой ширму, вышвырнул шляпные коробки, закрывающие люк в полу, и снял крышку.

– Да, – согласился с ним Крокодил. – Лаз в тюрьму. Теперь понятно, куда испаряются богатые висельники перед казнью!

Драный игнорировал колкость. Он первый нырнул в темноту и оказался в одиночной камере с крошечным окошком под потолком, закрытым толстой решеткой.

– Вот! – сказал он, распластавшись по полу. – Узнаю брусчатку Города Ангелов.

– Видишь кого-нибудь? – спросила Мира.

– Вижу свет. Ангелов вижу.

– Поздоровайся с ними. «Аллилуйя» скажи! Сколько их? Что они делают?

– Сундук пакуют.

– Зачем?

– Валить собираются. Зачем же еще?

– Может, в отпуск?

– Нет! В отпуск с таким большим сундуком?.. Ересь складывают охапками. Зачем им в отпуске ересь?

– Спроси про хинею! Спроси, пока не смылись совсем.

Драный затих. Графиня с Крокодилом спустились в камеру. Заключенный, загнанный в угол нежданными гостями, рассматривал дыру в потолке. Сверху в дыру глазели любопытные дамы. Ванильная пудра мелкой пылью сыпалась с длинных локонов.

– Ну… – не могла дождаться графиня. – Спросил?

– Спросил.

– И что?

– Перестали собирать сундук. Тебя обсуждают.

– Меня?

– Говорят, что ты – глупая женщина.

– А почему?

– Тихо… – Хакер вслушался в разговор. – Говорят, что ты не забрала предмет, который дан тебе по наследству. Говорят, зря ты от него отказалась.

– Что еще говорят?

– Говорят, что не о чем разговаривать, если ты разбрасываешься такими вещами.

– А про хинею?..

– Они сильно обижены.

– Какой предмет я не забрала и откуда? Уточни.

– Драный оторвал от пола ладонь и начертил квадрат в воздухе.

– Такой вот. Большой и плоский. Они говорят, ты однажды держала его в руках. Ты знаешь его, и предмет тебя знает. Они говорят…

– Что?.. Драненький, что?

– Гадости про тебя говорят.

– А по делу?

– Все гадости по делу! Все, что говорят – чистая правда!

– Про хинею что-нибудь говорят?

– Чем ты насолила Ангелам, женщина? Они жуть, как тебя поносят.

– Про хинею спроси, дубина! – стала злиться графиня.

– Тихо! – Хакер оторвался от пола. – Не может быть. Ангелы собираются смыться из города насовсем… Значит это правда? Я думал так… разговоры.

– Зачем? – не поняла графиня. – Если из-за меня, то не надо.

– Помолчи! – Драный обернулся к Собеку, как единственному разумному соучастнику. – Не понял, в чем дело, но если Ангелы собираются смыться, нам и подавно здесь делать нечего.

– Так что с хинеей?

Драный снял шлем и сел на полу.

– Если Ангелы смоются с наших частот, – сказал он, – на Земле такая начнется «хинея»… Мало не покажется никому.

Из темницы графиня направилась в казино.

– В чем я виноват? – не понимал Драный Хакер. – Город пуст. Поговорить не с кем.

– Где наш трехглазый? – спросила Мира охрану, игнорируя Хакера. Ей указали на низкую дверь помещения, освещенного тусклой свечей. – Один? Никого не пускать. Сама с ним сыграю.

– Как угодно, – охранник открыл перед графиней дверь и закрыл ее перед Хакером.

– Такого не было никогда, – объяснял охраннику Драный, – чтоб во всем Городе поговорить не с кем.

Учуяв посетителя, Макс Копинский потянулся к колоде, но узнал голос и отложил карты в сторону.

– Ваше сиятельство… – произнес он, рассматривая графиню сквозь темные очки. – Чем обязан?

– Есть работа, Макс. Мне нужна информация по хинее. Все, что сможешь. Факты, история, мифология, подробности, пикантные детали и досужие рассуждения, если конечно кто-то об этом явлении рассуждал. За каждый найденный бит информации плачу монетами форта.

– А если деньги меня не волнуют?

– Имей совесть! Сколько времени ты паразитируешь на игорном столе? Заработай хоть одну монету честным трудом. Самому приятно будет.

– Зарабатываю, заметь, на лечение, – уточнил Копинский. – Хотя мог бы взыскать неустойку… догадываешься с кого? Если по совести, твой психованный физик всю жизнь должен пахать на мою страховую компанию.

– Если по совести, ты должен был гнить в могиле, которую он для тебя раскопал.

– Ты, ваше сиятельство, извини, – вздохнул Макс, – я с твоей бандой денежных отношений иметь не хочу. Вы мне ни за какие деньги больше не интересны.

– А что ты хочешь?

– Это уже разговор.

– Ну, не знаю…

– Почему же… Договориться можно всегда. Были бы общие интересы.

– Что ты хочешь от меня, Макс? Голову Шутова на блюде… приправленную хреном и чесноком… с кружкой крепкого пива…

– Только этой дряни на моем столе не хватало. Сразу прикажу сменить скатерть.

– Что тогда?

– Помири меня с ним.

– Ну, ты даешь!

– В сущности Шутов – такая же сволочь, как я. Не вижу причины, чтобы две сволочи между собой не поладили. Придумай, как это устроить.

– Макс, ты фантастику по ночам не пишешь? Дай почитать. Боюсь, она круче, чем вся моя жизнь.

– Если хочешь знать, мне твой Шутов противен больше, чем я ему, – возмутился Макс. – Жаль дурака. Такие мозги пропадают, – он снял очки и прищурился на графиню пустыми глазницами. – Только не надо басен, что между вами все кончено. Он только увидит ваше сиятельство – кинется на колени, будет молить о прощении. Или я совсем не разбираюсь в людях.

– Макс, надень очки, – попросила Мира, – тошно на тебя смотреть.

– Придумаешь, как это сделать, – повторил Макс, возвращая на нос очки, – и я твой должник до конца времен.

– А скоро ли наступит конец времен? – спросила графиня. – Интересно, как долго я буду пользоваться твоими услугами? Ты в курсе, что Ангелы нас покидают?

– В самом деле? – удивился Копинский. – Какая неприятность! В вашем мире не осталось ни одного дорогого мне человека. Пусть он катится ко всем чертям в преисподнюю. Я резидент форта, и если Шутов вдруг захочет присоединиться к нам, могу посодействовать.

– Ох, как ты плохо его знаешь, Макс! Боюсь, что вам будет трудно поладить.

– Не торопитесь с выводами, сударыня. Перед концом света все равны.

– И ты считаешь, что мы подошли к эпилогу?

– Мир не вечен. Скоро будет следующий или нет – кто знает. Я предпочитаю ожидать в комфорте. Может, когда и пересечемся еще.

– Нет на свете такого гиблого места, где я не напоролась на тебя, – графиня встала из-за стола, звонко шаркнув стулом. Руки Копинского снова потянулись к колоде, в надежде, что следом в затхлой коморке появится настоящий игрок и просто отдаст ему деньги. – Если пересечемся, на мое участие не рассчитывай.

– И тебе всех благ, – попрощался Копинский.

На нижнем ярусе было пусто. Война закончилась, и форт обезлюдил. Компания раненных солдат столпилась вокруг рулетки и надымила сигарами. Дым повалил из-под запертой двери на галерею. Мира заметила возню у ворот и спустилась на площадь. Слуги носили в крепость деревянные ящики. Катили пушки. Маленький немец, похожий на Бонапарта, руководил уборкой территории, ругался и требовал переводчика. Ему навстречу спешил мужчина во фраке. Он сильно потел от волнения, перебирая пальцами накладные на груз. Графиня заметила огни кораблей у причала. Сумерки обступили форт.

– Как дела? – спросила она у немца.

– Да, да, мы из Гамбурга! – закричал он. – Уже сутки, как должен выйти из порта. Кто мне заплатит? Кто заплатит моей команде? – Немец достал из кармана золотые часы на цепочке и показал графине. – Фрау, мне в пароходстве голову оторвут!

Заметив фрак, немец перестал кричать и начал жестикулировать. Но потный мужчина не задержался и лишней секунды. Он заметил графиню, сунул накладные немцу и кинулся наутек.

– Любезный!..

– Нет, не могу! – ответил на ходу человек. – Нет времени. Ищите переводчиков в казино. Они еще трезвые, а я уже падаю с ног от усталости.

Человек во фраке перешел на бег, чем окончательно спровоцировал Мирославу. Он прыгнул на лестницу, сбежал по ступенькам вниз, и помчался мимо распахнутых казематов темницы. В форте в тот вечер обезлюдила даже тюрьма, и графиня, которая гналась за убегающим человеком, имела все шансы его догнать и остаться безнаказанной. Но человек во фраке вдруг споткнулся о высокий порог и растянулся посреди коридора.

– Нет… – взмолился он и сорвал с шеи бабочку.

Человек вскочил на колени, опять повалился на бок. Графиня встала у стены отдышаться. Каждый раз, наблюдая агонию медиума, она убеждалась, что была права. Тысячу раз права, что выгнала Эрнеста из крепости. Она знала, что этого потливого франта с испуганными глазами принесла в форт гадалка, но вскоре была сожжена, а ребенок остался и вырос. Никому не нужный ребенок.

– Какая я молодец, – хвалила себя графиня, слушая рыки и стоны несчастного. – Только не это. Все что угодно, только не такая скотская жизнь.

– Что ты хочешь? – услышала она низкий голос.

Существо в разорванном фраке, поднялось из грязи и встало перед ней в полный рост.

– Я просила хозяев форта не предлагать мне сомнительных авантюр. Просила?

– Да, – согласился могильный голос.

– Я сказала, что обижусь, если то, что я делаю, будет использовано для увеселенья толпы. Сказала?

– Да.

– Я предупредила, что плюну и вернусь к матушке, если кто-нибудь попытается сделать из меня клоунессу?

– Сказала, и что?

– Так вот, предлагаю обмен: один раз я поработаю на манеже, но за это мне нужен хороший совет.

– Пятый раз спрашиваю, что ты хочешь?

– Хочу узнать про хинею. Кого я могу расспросить о ней, и во что мне это обойдется?

– Зачем?

– Любопытная я. А что?

– Информации от меня никакой не получишь.

– Разумеется, – согласилась графиня, – ты знаешь про это меньше, чем я. Но ты же первый наложишь в штаны, когда хинея опять замаячит у форта. И будешь обвинять меня…

– Совет отработаешь.

– Согласна.

– В следующий раз, когда вагафа будет в крепости, спроси у нее. Она ответит. Если хинея пересекает твою судьбу, спроси ее, почему.

– И весь совет? Сама бы не догадалась?

– Вагафа живет на Земле со дня сотворения. Она знает все. Готовься к встрече. Продумай слова. Лишнее не болтай. Она ответит только на один вопрос.

СКАЗКИ ФОРТА. «Танцы на макаронном поле»

Слуга принес в апартаменты графини дайверский костюм с застежкой под ворот и тяжелые сапоги на шнуровке. Немного позже привели оператора с камерой, которая заставила ее сиятельство вспомнить детство. На такой аппарат Юрген Хант потратил первый гонорар и снял любительский фильм. Ему завидовали однокурсники, потому что покупка была круче, чем мог позволить себе богатый студент. Графиня усмехнулась, видя испуганные глаза оператора.

– Кого я должен учить обращаться с аппаратурой? Вас? – догадался он.

– Ничего поновее не нашлось?

– Последняя модель, – обиделся оператор. – Графиня обратила внимание на его расклешенные джинсы и рубаху со смешными манжетами.

– Вас схватили на улице?

– Сказали, хорошо заплатят. Не думал, что привезут в тюрьму. Здесь тюрьма или съемочная площадка? Вы снимаете фильм про ужасы средневековья?

– Так… сказки. Я боюсь брать в руки этот антиквариат, – сказала Мира сопровождающему агенту. – Верните на место этого человека, заплатите неустойку и купите что-нибудь поновее.

– Никак невозможно, ваше сиятельство, – пояснил агент. – Люди, которые заказали съемку, могут пользоваться только пленкой. И обязательно черно-белой. Или они решат, что вступили в сговор с дьяволом и не заплатят нам ни монеты.

– Ладно, учите…

– Все просто, – заверил графиню оператор. – Модель специально для любительских съемок. Главное тумблеры не путать.

Графиня натягивала костюм, слушая инструкции оператора, зашнуровывала сапоги, каждый из которых весил килограммов десять.

– Только ради вашей безопасности, – уверял агент. – Обувь с железными набойками хороша для самообороны, особенно, когда заняты руки.

– Надо будет – освобожу.

– Никак невозможно. Мы несем ответственность за аппаратуру.

– Да уж, вы, пожалуйста, ее верните, – просил оператор.

– И постарайтесь, ваше сиятельство, обойтись без драк. Держитесь в стороне от конфликтов. Наша задача снять фильм. Пленка рассчитана на двадцать минут. Мероприятие может растянуться надолго.

– Снимать танцплощадку?

– Все, что покажется вам интересным, – агент оторвал замок от застежки костюма и проверил на прочность материал горловины. – Никаких специальных инструкций.

– А как я разденусь, родной? Мне ж его не расстегнуть без замка.

– Как-нибудь, – уверил мужчина. – Главное, чтобы его не сняли раньше, чем надо.

Без каких-либо планов на ближайшее будущее, без дурных предчувствий и трепетных ожиданий, графиня отправилась на работу в костюме для дайверов с механической трещоткой в руках. Из двери дольмена она проникла в подъезд, загаженный крысами, вышла на пустынную улицу, по которой годами не ступала нога человека, пошла по дороге, по которой сто лет не ездили. Мира пошла туда, куда указала стрелка: «Макаронное поле, – было написано на табло, возникшем среди общего запустения. – Вход только для женщин».

Безжизненный город напомнил графине Москву. Такие же помпезные здания, широкие улицы. Надписи на запыленных витринах были тоже знакомыми, но графиня не узнала места. Недоделанность, незавершенность, проступала повсюду, как халтура творца, не доведшего работу до совершенства. Где-то окна напрашивались сами собою в глухой стене. Где-то асфальтовая дорога упиралась в дом. Графиня обнаружила, что бордюр у неработающего светофора так высок, что человеку требовалась лестница. Если у Москвы, как у всего сущего в мироздании, имелся дублер, то это, очевидно, был он. Город, похожий как брат-близнец, построенный в другом измерении, который не пригодился, поэтому остался недоработанным. Не пригодился, поскольку Москва, как ее ни коробило временем и пространством, все-таки осталась Москвой.

На проспекте графиня заметила еще один указатель и вышла на дорогу, где посреди асфальта пробивались рельсы трамвая. Накатанные, начищенные, словно к приезду высоких гостей. Куда поворачивать дальше Мира не знала. Пока она добиралась к цели, ей не встретилось ни одного пешехода, который подскажет дорогу. Сообщит, где в этом мире поля, на которых растут макароны. Графиня предполагала, что дорога выведет на пустырь, но город вокруг стоял непроходимой стеной. Указателей больше не было. Графиня обратила внимание на вывеску, закрепленную на углу. «Ул. Макаронное поле, д. 10», – прочла она и с облегчением присела на бордюр.

Что должно было происходить на улице с таким романтическим названием, не знал даже сам агент, принявший заказ на съемку. Он знал, что в город может попасть только женщина. Решение проблемы в форте было найдено молниеносное и единственно верное. Трижды графиня отвергала сомнительное предложение, на четвертый все-таки согласилась. На прием к ведьме-вагафе записывались на три жизни вперед и сутками стояли на галереях, под пеклом и проливным дождем, не жалуясь на судьбу. Не было случая, чтобы ясновидица не уезжала со скандалом, обманув ожидания тысяч не достоявшихся клиентов. Графиня, как лицо, имеющее заслуги перед фортом, могла занять очередь ближе к приемной, но не была уверена, что это имеет смысл. Ведьма могла припомнить ей дерзкую просьбу и выставить вон с еще одним чемоданом. Какое преступление совершила несчастная, попросив об аудиенции с Автором? Мира не обольщалась тогда, не обольщалась и в этот раз.

«Что более унизительно для воина девятой башни: томиться в очереди к сумасшедшей ведунье или идти к Копинскому на поклон? О чем мне с ней говорить? – спрашивала себя Мира, наводя резкость на водосточную трубу дома номер десять по улице «Макаронное поле», которая почему-то обрывалась на уровне третьего этажа. – Что они могут знать про сумасшествие мира, в котором давно не живут? Драный прав: нечего гоняться за Ангелами, надо поселиться в библиотеке форта и просматривать ересь, которую сгружали для костра на протяжении миллионов лет. «Книга Эккура»… – вспомнила Мира, – содержит примерно столько же полезной информации…» Ее настроение совсем испортилось, но у дороги появилась старуха в широкой юбке и немного отвлекла ее сиятельство от тоски.

– О… человек, – отметила графиня. – Привет! – она потратила на старуху несколько секунд кинопленки.

– Ты женщина? – спросила старуха графиню.

– В общих чертах… Вернее сказать, персонаж женского рода. А что?

– Тогда почему не в юбке? Заметят – плохо будет тебе.

– Можно подумать, мне теперь хорошо, – сказала графиня и занялась настройками камеры.

Старуха подсела ближе, но желание общаться у графини пропало. Вскоре еще две старухи в юбках присоединились к компании. Может быть не такие старые, но определенно, девушки не на выданье. Дамы с глазами, полными священного ужаса, но исполненные решимости идти до конца.

– Что за дискотека здесь? – поинтересовалась графиня.

– А тебе что за дело? – спросила упитанная женщина в сарафане, словно графиня, того не ведая, заняла ее место.

– Я, может, тоже сплясать хочу.

– Ты? – воскликнула тетка и рассмеялась.

Ее смех поддержали подруги. Минуты не прошло, как над графиней гоготала вся улица. Все бордюры были заполнены стареющими особами женского пола в широких юбках и сарафанах. Все были возбуждены, галдели, повизгивали, размахивали руками. Графиня не заметила, как насмешки над ней перетекли в оживленное гудение безо всякого повода. Кто-то вспоминал былое. Кто-то мечтал о будущем. Кто-то оставил дома семерых детей и волновался. «Откуда их столько привалило?» – удивлялась Мира. Город производил впечатление совершенно брошенного людьми.

– Когда начнем танцевать? – шепотом спросила она соседку по бордюру. – И где ваша музыка?

– Ветер подует – начнется, – пояснила старуха. – Только нам с тобой здесь не светит.

– Почему?

– Я немолода, а ты неприлично одета.

– А что же светит молодым и одетым?

Толпа охнула и затихла, когда три юные барышни прыгнули на проезжую часть и начали трясти юбками. Сначала они развевали подолы, высоко поднимая ноги, потом стали прыгать по трамвайным путям. Графине это напомнило соревнования по прыжкам в высоту, во всяком случае, к танцам их движения никакого отношения не имели. К трем юным особам присоединились подруги. Графиня заметила, как поднялся ветер, и юбки прыгающих девиц стали развеваться сами. Их длинные волосы растрепались и закрыли лица. Девы стали прыгать выше. Ветер подул сильнее. Толпа на бордюрах затихла и в этой тишине, нарушаемой сквозняком и шуршанием юбок, послышался гул приближающегося паровоза.

Три минуты пленки было потрачено, когда на горизонте появилась дрезина, груженная в два этажа. Юные девы шарахнулись с проезжей части. Дрезина приблизилась к Макаронному полю, прогрохотала мимо собравшихся, и удалилась за угол, в соответствии с направлением рельсов. Графиня успела снять все. Первый этаж дрезины состоял из крупных мужчин, плотно сбившихся в кучу, облаченных в костюмы из кожи и металлических панцирей. Головы мужчин защищали шлемы, лица закрывали забрала. На плечах у крупных особей сидели те, что помельче, но тоже, очень плотно сбитые в кучу. Сидели с достоинством и презрением ко всему вокруг. Шлемы мелких мужчин были на порядок крупнее, плечи расширены за счет вставок. Их брутальные, воинственные осанки наводили на мысль, что дрезина отправилась на войну. Девицы, которые только что в панике тикали на тротуар, снова полезли прыгать на рельсы.

– Они вернутся, – заверила графиню старуха. – Дорога имеет кольцо. Никуда не денутся. Обогнут квартал и опять появятся здесь.

Действительно. Не прошло и часа, как девицы снова кинулись к тротуару. Та же дрезина выкатилась на Макаронное поле, так же прогрохотала железом мимо столпившихся дам. Так же скрылась за поворотом. Мужчины, нагруженные на нее, имели тот же брутальный вид.

– И сколько это будет продолжаться? – поинтересовалась графиня.

– Пока кому-то не надоест.

– А что должно надоесть?

– Девственницы… – старуха закатила взгляд к небесам. – Они источают мучительный аромат. Поднимается ветер, и мужчины уже не смогут себя сдержать. Кто-то не выдержит первым. Тогда все начнется.

– Что начнется?

– Сначала они поймают бегущих девственниц. А потом остальных бегущих.

– А тех, кто не побежит?

– Ну, знаешь! – возмутилась старуха. – Сидеть на попе можно и дома. Пришла сюда – бегай. Им интересно, когда убегают.

– Вот, интересно, почему?

– Совсем бестолковая баба! Школу прогуливала, наверно? Это же гормоны. Чем быстрее бежишь, тем больше их выделяешь. Чем выше прыгаешь, тем дальше их носит ветер.

– Ты, наверно, учительница анатомии?

– Я троих родила! – с гордостью сообщила женщина. – И еще могу. А скольких родила ты?

Когда в третий раз грохочущая дрезина с мужчинами промчалась по Макаронному полю, графиня поленилась снимать. Ничего нового на вверенном ей объекте не происходило. Ничего интересного тоже. Мужчины в дрезине делали вид, что собрание на бордюрах им безразлично. Девственницы, имеющие право прыгать на рельсах, делали вид, что им больше всех страшно. Но, когда случилось событие, камера едва не выпала у графини из рук. Самый мелкий, самый шустрый мужичок вдруг неожиданно спрыгнул с плеч товарища на асфальт. В падении он умудрился схватить девственницу за подол, юбка сорвалась, девственница с визгом и с голой задницей упорхнула на тротуар под общий свист негодования и восторга. Дрезина застопорилась так резко, что задние шеренги брутальных мужчин смели с платформы передние и чуть не раздавили водителя. В свалке началась стихийная драка. Придавленная часть оказалась самой недовольной. Придавившая – не желала признать за собой вину. Женщины приветствовали мордобой ободряющими воплями и шлепками по ляжкам. Чтобы шлепки были звонче, отдельные дамы, потерявшие стыд и срам, задирали подолы. Графиня в «водолазном» костюме чувствовала себя русалкой брошенной на мясной прилавок.

Чем дальше продолжалась драка, тем комичнее она выглядела. Затеянная в порыве стихийного гнева, она все больше напоминала постановочный трюк. Все более наигранными казались страдания, все чаще кулаки мазали мимо цели. Только шофер дрезины, придавленный общей свалкой, в драку не лез. Он медленно приходил в себя, вытирая перчаткой разбитый нос.

Когда была отснята половина пленки, графиня поняла, зачем мужчинам шлемы и металлические накладки на коже. Грохот на Макаронном поле стоял нешуточный, но силы были равны, и вскоре всем надоело. Мира снова включила камеру, и как оказалось, вовремя. Самые отважные вояки стали приближаться к бордюрам и подпрыгивать выше девственниц, срывая с себя шлемы и тяжелое снаряжение. Некоторые рожи оказались в синяках и кровоподтеках, но именно эти особи имели успех. Там, где подпрыгивал самый битый самец, женщины толпились и рвали глотки. На переднем плане прыгали девственницы. Сзади стояли старухи и, не то чтобы прыгали, просто слегка приседали.

– Они не могут просто пойти в укромное место и заняться любовью? – спросила графиня.

– Просто никогда не бывает. Мы же люди, а не кролики.

– А, по-моему, вы кролики, а не люди. Сколько можно прыгать?

– Точно, школу прогуливала, – сетовала старуха. – Мужи не имеют права переступить бордюр. Теперь они ждут, когда девы подойдут к ним поближе.

– А девы?

– Девы не имеют права находиться на проезжей части. Она принадлежит мужам.

– Теперь понятно. Я только не поняла, как вы размножаетесь при таких суровых моралях?

– Кто-нибудь когда-нибудь переходит черту. А за ним переходят все остальные.

– Но если ты хочешь родить четвертого… на старости лет, сойди на проезжую часть раньше всех. Плюнь на мораль и у тебя будет фора. Вон они, какие красавцы! Тут же накинутся.

– За кого ты меня принимаешь? – возмутилась старуха. – Я не такая!

Кульминация наступила на исходе пятнадцатой минуты съемки. Одна из активно прыгающих девиц поскользнулась на кромке бордюра, да и грохнулась вниз. Свалка началась моментально. Кто переступил какую черту, в какую сторону и сколько раз, посчитать было невозможно. В оставшиеся пару минут графиня сняла эпохальные кадры своей недолгой кинокарьеры и осталась довольна работой. В запасе была минута, когда все разбежались. Она осталась одна на бордюре. Оборванные подолы, изломанные доспехи, и полная тишина. Только водитель дрезины, оголившись по пояс, клеил пластырь на разбитый нос и подмигивал графине.

– Я б тебе помогла, – сказала графиня водителю, – но… понимаешь, не то воспитание, чтобы шляться по проезжей части. Ты уж извини.

– Не хлопочи, – ответил водитель. – Сам подойду.

Графиня включила камеру на последней драгоценной минуте и зафиксировала, как разбойник с пластырем на носу слез с агрегата и вразвалочку направился к ней, расстегивая на ходу ремень.

– Эй… парень, – предупредила Мира. – Вот это лишнее… Смотри, штаны упадут, бежать трудно будет. А я побегу далеко, – предупредила она, пятясь.

Мужчина ускорил шаг. Наблюдая его в глазок допотопной камеры, Мира недооценила расстояние и запечатлела момент, когда окровавленные руки шофера схватили ее за ворот. Графиня не устояла на ногах и с приступом хохота упала на тротуар. Мужчина упал на нее и зубами вцепился в гидрокостюм.

– Отвали, дурик! – закричала Мира и отпихнула нападавшего башмаком. – Прекрати по-хорошему!

Мужчина увернулся от пинка, навалился на нее всем телом и зарычал. Графиня треснула аппаратом по лбу агрессору, вылезла из-под тела и кинулась наутек.

Во весь опор она домчалась до угла Макаронного поля, а, обернувшись, глазам не поверила. Водитель пришел в себя и гнался за ней. Мира прибавила скорости, но, обернувшись на следующем повороте, поняла, что не может двигать ногами. Железные подошвы ее защитных ботинок превратились в настоящие кандалы. Мужчина достал из-за пазухи нож. Его глаза блеснули азартом, повязка с носа слетела и кровь орошала доспехи.