Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 346 (всего у книги 350 страниц)

Вспышка!

Ещё одна бойня. Трупы, кровь, крики боли!

Вспышка!

Зомби!

Вспышка!

Смерть!

Вспышка!

Реки крови!

Вспышка-вспышка-вспышка! Химус, желчь, и гной, и кровь шипят и пенятся в могиле! Вспышка-вспышка-вспышка!

И тут вдруг…

Рита как будто бы проснулась и получила контроль над телом. А впрочем, она и впрямь проснулась. В лицо ярко бил солнечный свет, а она лежала на мягкой уютной кровати. Всё ещё на панике, Смертина скинула с себя одеяло, вскочила на ноги и начала метаться по комнате. По самой обычной комнате самого обычного человека: кровать, шкаф, письменный стол, стул, окно, дверь и…

– Оо-о-ох, – выдохнула Рита, наткнувшись на зеркало…

Глава 7

«Скоро начнётся, – думала Рита Смертина, вот уже в который раз поднимаясь по ступенькам за кулисы. – Грёбаный день сурка».

События всё повторялись, и повторялись, и повторялись. Чтобы она ни делала и как бы ни старалась – она раз за разом оказывалась здесь. Да, с виду у этой игры была определённая свобода действий, но это только с виду.

Если Смертина вдруг решалась на какой-то слишком радикальный шаг в сторону, то воспоминания врубали тот самый защитный механизм, который она для себя назвала «кат-сценами». То есть у Риты полностью отнимали управление, и она становилась просто немым зрителем, сидящим где-то за глазами Лича.

К слову, о Личе.

Проснувшись в этом дне впервые, Рита Смертина обнаружила в зеркале молодую девушку, которой совсем недавно исполнилось восемнадцать.

Худую, темноволосую и большеглазую. Видимо, дар накладывал всё-таки отпечаток на внешность. Выдающимися формами она не обладала, но и уродиной не была.

Потомственная некромантка, студентка Института Одарённых, в Кёнигсберге, самой западной провинции Империи, присоединённой более двух веков назад.

Карина – так звали заготовку под «Тёмного Властелина», пока что крайне мало походила на Лича.

Рита Смертина получила полный доступ к мыслям и воспоминаниям девушки, но не видела там ни намёка на то безумие, с которым столкнулась лицом к лицу на чердаке Скуфидонского. Самая обыкновенная девушка с самыми обыкновенными целями и планами на жизнь.

Отец – глава очень мелкого баронского рода; аристократ постольку-поскольку. Есть права на титул и на герб, а за душой ни гроша. Многие фермеры богаче живут.

Мать – некромантка, от которой Карина и получила свой многострадальный дар. Как и большинство некромантов, та не смогла развить свою магию, постепенно утратила мечты о карьере егеря и превратилась в домохозяйку.

Ничего особенного. Вот прямо ни-хре-на.

Итак…

Утро стабильно начиналось с того, что Карина опаздывала в Институт. От пробуждения и вплоть до трагических событий, с которыми Смертина ничего не могла поделать, проходило не более двух часов.

Карина наспех одевалась, выбегала из своей съёмной однушки, прыгала в автобус и добиралась до центра. На дворе был ранний апрель – солнце изо всех сил топило залежавшиеся сугробы, отовсюду текли ручьи, и придомовые газоны ощетинивались собачьим дерьмом.

«Нужно как-то изменить ход событий, – понимала Рита. – Вот только как?»

Остаться дома – не вариант. Сразу же врубалась кат-сцена, и Карина всё равно выходила из дома. Позвонить в Институт и сказаться больной – тоже не выход. Смертину выталкивало из-за «руля», стоило только взяться за телефон.

Когда Смертина пробовала запереть дверь на ключ и выкинуть его в окно, вообще происходила перезагрузка дня.

Сколько раз она уже проживала всё это? Двадцать? Тридцать? Сто⁈ Рита сбилась со счёта после десятого перерождения и сосредоточилась на другом.

Конечно же, она видела фильмы и читала книги с похожим сюжетом. Она понимала, что дьявол должен крыться в мелочах и что один правильный сиречь «хороший» поступок должен перевернуть всё с ног на голову и оборвать этот чёртов квест.

Но мелочей не было!

По дороге на Карину не ругался дворник, чёрствое сердце которого нужно было растопить добротой. Не случалась трогательная сцена с каким-нибудь маленьким бродяжкой, которого надлежало пожалеть. Не за кого было заступаться, некому было помогать, нечего было исправлять.

Просто утренний суетливый город – трафик машин и людей, спешащих на работу. Обрыдлая повседневность без намёка на драму.

Как правило, вынырнув из метро, Карина покупала хот-дог и съедала его по пути до Института. И вот тут Смертиной разрешили вольность. Можно было покупать хот-дог, а можно и не покупать. Можно с куриной сосиской, с говяжьей и с сырной. Кетчуп, горчица, майонез – в любых конфигурациях. И более того! Можно было смело выбрать напиток! Газировка, минералка, чай, кофе – всё что душе угодно.

Сперва Рита думала, что косяк кроется где-то здесь. Пыталась заговорить с кассиром на разные темы, а один раз даже осмелела и ворвалась в подсобку, за что хапнула моментальную перезагрузку.

Со временем она смирилась, что чёртов хот-дог просто никак не влияет на дальнейший сюжет, и перестала обращать на этот эпизод внимание.

Но едем дальше!

Карина забегала в Институт, проходила в каморку за актовым залом и переодевалась в костюм для любительской постановки – рваные джинсы, чёрная футболка, шипастые браслеты и целая россыпь фейкового пирсинга.

Студенты решили переосмыслить «Укрощение Строптивой» на свой лад, и именно так в воображении юных постановщиков должна была выглядеть Катарина. Да-да-да, будущему Личу во всём этом спектакле перепала чуть ли не главная роль; именно её и надлежало укрощать главному герою.

Кто бы знал – вот Смертина, например, знала – сколько сил потребовалось Карине, чтобы вызваться на пробы? Сколько духа? Как страшно было хотя бы заикнуться о том, что она хочет играть?

И всё для чего? Всё для того, чтобы ещё раз попытаться завести друзей. Увы и ах, в собственной группе ей это не грозило – сокурсники как на подбор оказались золотой молодёжью, и относились к некромантке с пренебрежением. Пока что приехавшей в город из баронского поместья Карине было одиноко так, что хоть волком вой. Так, может, хотя бы институтский актив примет её за свою?

– К чему, отец, вам превращать меня в посмешище для дураков? – бубнила то ли Карина, то ли Рита себе под нос. – Синьор, вам брак со мною не грозит…

К первой репетиции Карина вызубрила весь свой текст наизусть.

По стеночке она тихонько проходила вдоль рядов и по ступенькам поднималась за кулисы. Рита Смертина «за рулём» пробовала громко топать, откашливаться и даже кричать «Привет!», чтобы как-то предупредить труппу о своём приближении, но всё без толку.

Раз за разом она натыкалась на одну и ту же сцену:

– Да какого хера⁈ – кричал молодой широкоплечий парнишка.

Как его зовут ни Карине, ни Рите Смертиной узнать было не дано. Но судя по тому, что происходило дальше, ему в грядущем спектакле выпала роль Петруччо, и впереди им предстояло множество романтических сцен.

Вокруг Петруччо стояли двое. Ещё один парень и девушка; все примерно одного с Кариной возраста.

– Кто вообще это решил⁈ – орал парень. – Кто утверждал состав⁈ Меня никто спросить не хотел⁈

– Вообще, – поддакивала девушка.

– Да капец, – вставлял свои пять копеек второй театрал.

– Мне ведь к ней даже приближаться брезгливо, а у нас тем временем раз, два, три, – Петруччо начинал листать текст. – Четыре поцелуя! Млять! Вы же в курсе, что она некромантка⁈

– Вообще.

– Да капец.

– Некромантка, нищенка, ещё и уродина! Какая из неё, нахрен, Катарина⁈ Пускай на кладбище идёт и там со своими мертвяками целуется!

Весь этот диалог Карина-Рита слышала ещё до того, как её обнаруживали. Тут «кат-сцена» включалась чаще всего, потому как по логике Смертиной избежать трагедии можно было именно здесь: просто развернуться и уйти. Возможно, расплакаться, чтобы было логичней. Возможно, послать всем к чёртовой матери. Возможно, что-то ещё – Рита и рада была бы попробовать, но итог всегда был один.

Говорящие замечали её, Петруччо говорил:

– О! Вспомнишь говно, вот и оно.

А дальше начиналось самое жуткое…

* * *

Время перевалило за одиннадцать. Ира с Тамерланом уже откланялись и побрели к себе. Но праздник даже не думал утихать, а я не собирался командовать «отбой» и отправлять девчонок спать. Во-первых, это как-то неправильно. Всё же я сам всех пригласил и сам всех собрал; за язык меня никто не тянул. А, во-вторых, не пойдут они спать!

Всё равно продолжат веселье и угомонятся только за полночь. А так хоть у меня под присмотром будут.

Так вот. Чтобы не стеснять альтушек, мы с Кузьмичом и Лёхой тактично отвалились и переместились в гостиную.

Всё-таки девушки наверняка хотят посидеть своей компанией и поговорить о своём; и вполне возможно, что о чём-то таком, чего нам знать не следует.

И в то же самое время три благородных дона тоже хотят поговорить и тоже о своём, причём не стесняясь метафоричных образов и яркости оборотов. На языке, который для нежного девичьего уха покажется грубоват.

Не…

Не то, чтобы мы с Зеехофером и Михеевым уединились, чтобы материться напропалую, как подростки в подъезде. Просто… хотелось не следить за языком.

Да и вообще!

Слишком сокращать дистанцию с подчинёнными – тоже плохо.

– … вот смотри, Кузьмич, – втирал Лёха. – Как только что-то становится мегапопулярным, оно автоматически становится «уже-не-тем».

– Угу, – хлопал глазами захмелевший австрияка.

– А знаешь почему?

– Почему?

– А я тебе объясню. На примере музыки, например. Просто есть категория людей, которые ненавидят ширпотреб, понимаешь? Вот слушают они какую-нибудь андерграундную группу, слушают. И тут вдруг: херак!

– Херак, – кивнул Кузьмич.

– Группа становится популярной и звучит из каждого утюга. И вот ты едешь куда-нибудь на автобусе, например, а водила слушает твою группу. И ты думаешь: ё-ё-ё-ё-ё, это ж я слушаю то же самое, что и водила автобуса! Позор-то, мол, какой. Не круто, мол. Значит, надо слушать что-то другое, потому что «это» стало «уже-не-тем».

– Ну и что? По факту ведь ничего не поменялось.

– Во-о-о-от! Поэтому я тебе русским языком и объясняю, что…

На самом деле, я этот Лёхин спич слышал уже несколько раз, и мне было откровенно неинтересно. А потому я попытался занять себя мыслями о делах насущных. Почему-то из головы никак не шла Рита Смертина.

Мельком взглянув на часы, я решил, что Державин вряд ли спит и к чему откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Алло, Стёп, здарова…

– Что случилось? – вместо «здрасьте» сказал ректор и явно что напрягся.

– Да ничего особенного, – ответил я. – Слушай, я на самом деле по поводу Смертиной звоню и…

– Что⁈ – а вот тут уже не напрягся; тут уже откровенно испугался. – Скуф, что у вас там случилось⁈

– Да ничего не случилось, дурья твоя башка, не ори и дай договорить. Короче… хочу её потренировать по профилю, а как не знаю. У вас что за планы вообще на неё?

– М-м-м, – замялся Стёпка.

– Ой! Давай без вот-этого-вот, ладно? Уже проходили, да притом не раз. Выкладывай сразу всё как есть. Вы же неспроста мне некромантку подсунули, верно?

– Верно, – вроде как нехотя согласился Державин, повздыхал чутка, но потом сразу же сдался и начал рассказывать: – На самом деле воспитание Смертиной – это первый шаг в программе Его Величества по реабилитации некромантов в глазах мировой общественности. Дар и без того редкий, так после недавней войны он словно чёрная метка. А ведь дело не в даре, а…

– А в том, кто им обладает, помню-помню, – продолжил я. – Так что с материалами? В чём подвох?

Ах, как же проницателен Василий Иванович! Проницателен, мудр и чертовски хорош собой!

– Продолжай, – попросил я Державина. – Чувствую подвох.

– Подвох действительно е-е-е-есть, – протянул Стёпка. – Дело в том, что у этой программы есть ещё одна заинтересованная сторона.

– Гринёв?

– Нет.

– Молчанов, что ли?

– Тоже мимо.

Так… что-то я уже закончил перечислять своих министров, а всё никак правильный ответ не угадал. Не к добру оно, ой не к добру.

– Не томи, Державин!

– Помнишь ГНК? – спросил Стёпка, и у меня тут же аж холодок по спине пробежал.

Государственный Некро-Контроль. Та ещё контора. Репрессивный орган, созданный во время войны, чтобы экстренно взять под контроль всех оставшихся некромантов. Пытки, дознания, поиск связей с Личом – всё это ГНК.

Собрали озлобленных отморозков и дали им полную власть. Ну… время было такое. Раны свежие, и срочно нужно найти виновного. Найти, а потом ещё и покарать прилюдно. Я-то всегда топил за ту мысль, что Лич какое-то ментальное воздействие на некромантов оказывал и что ну не могут быть они все как один быть злодеями, но…

Повторюсь: время было такое.

Вот только, если честно, я думал, что ГНК уже давно распустили.

– Так вот все материалы по некромантии до сих пор у них в архиве, – закончил Державин. – Трактаты, учебники и всё такое прочее. Пытаемся добыть их, но сам понимаешь…

– Вот ещё разок попытайтесь, – ответил я ему. – Сам знаешь, дар сложный. В слепую не разберёшься.

– Попытаюсь, – буркнул Державин.

На том мы с ним и распрощались.

Глава 8

– А где мой Петруччо⁈ – кричал режиссёр-постановщик.

Режиссёр-постановщик, он же трудовик, он же завхоз, он же неумело конспирирующийся любовник директрисы, чьи дети не только внешне были похожи на него, но и с младых лет питали нездоровую страсть к выпиливанию по дереву – все эти бесполезные знания Рита Смертина зачем-то переняла от Карины.

– Где моя Катарина⁈ Где моя Бьянка⁈ Где, в конце концов, Транио⁈ Вы что, совсем тут все охренели⁈

Остальная часть труппы неловко мялась на сцене и пережидала, пока трудовик перестанет бушевать. Обычно, когда он распалялся по «синей лавочке», это было весьма потешно. Но вот сейчас, в трезвом гневе, ребята не на шутку его испугались.

И очень зря, потому как бояться им следовало совершенно другого.

– Мы здесь! – кричала Карина и выходила на сцену вместе с троицей актёров, которые совсем недавно советовали ей идти на кладбище и целоваться с мертвяками.

– Почему опаздываете⁈

– Прошу нас извинить, – отвечала Карина. – Ребятам что-то нездоровится.

– Э-э-э-э, – вслед за этим тут же мычал Петруччо.

Голова у него при этом почему-то лежала на плече. Транио тоже выглядел неважно: одна нога парня была вывернута наизнанку, как у кузнечика, и ему приходилось волочить её за собой. А у Бьянки вообще глаз выпал.

Да…

После того, как включалась кат-сцена, Рита Смертина наблюдала за тем, как Карина вытворяет со своими первыми жертвами ортодоксально лихие вещи. Именно с этих ребят и начиналась будущая армия Лича.

– А-а-а-ааа! – пронзительно визжала одна из актрис, как только догоняла, что происходит.

– Чо орёшь, дура⁈ – ругался на неё подслеповатый трудовик.

– Зомби! Зо-о-омби-и-и-и!

Ну а дальше веселье набирало обороты. Задорно ухахатываясь, Карина при помощи зомби выпиливала добрую половину своих одногруппников. Сперва. Потом она их поднимала и разыгрывала спектакль, управляя сразу же всеми актёрами.

Не зря же она учила текст⁈

Иногда трудовик втихаря убегал из зала, а иногда цепенел, оставался и смотрел безумное шоу. И отдельный эстетический кайф этого шоу заключался в диалогах:

– Э-э-э-э, – говорил Петруччо.

– Э-э-э-э-э, – отвечал ему Транио.

– Э-э-э-э, – пытаясь запихнуть глаз обратно в глазницу, как бы между делом бросала свою реплику Бьянка.

А Карина всё смеялась и смеялась. Тот момент, когда нестабильная подростковая психика дала трещину, к этому моменту оставался уже где-то позади.

Что было дальше?

А дальше на шум сбегался преподавательский состав Института – маги минимум бронзового уровня – и начиналось мясо. В какой-то момент Рите возвращали управление телом, но было уже слишком поздно.

По сути, ей были доступны две опции.

Первая – сдаться и отправиться на перезагрузку.

Вторая – сражаться с преподавателями и обратиться в Лича, что в свою очередь тоже запускало день сурка с самого начала.

Что до превращения в бессмертную могущественную сущность, то Рита Смертина – к добру или к худу – предельно ясно поняла, как это делается. И пускай вариативность событий просто зашкаливала, на деле всё оказалось очень… очень-очень… прямо-таки бессовестно просто.

Например, на Карину мог упасть прожектор и придавить ей ногу. В таком случае снова врубалась кат-сцена, и Карина неизменно додумывалась до того, чтобы «поднять» повреждённую часть тела.

То есть требовалось умирать. Но умирать медленно, буквально «по частям».

Тут же она сама частично становилась зомби и тут же – вуаля – резко преображалась в Лича.

Чуток хохотала по-злодейски и-и-и-и… и всё.

Перезагрузка.

Перезагрузка.

И снова, и снова, и снова.

«Грёбаный автобус, – с раздражением думала Рита, вылезая на своей остановке и шуруя к ларьку с хот-догами. – Грёбаные сосиски»…

* * *

Единожды поняв, как собирать кубик Рубика, игрушка больше не будет доставлять проблем. Единожды поменяв на дороге запаску, ситуация с пробитым колесом уже не будет казаться неудобной и геморройной. Когда знаешь, чего ожидать, каждая последующая установка пиратского софта проходит всё быстрее и быстрее.

Да чего уж там⁈

Этот алгоритм упрощённого повторения заложен в самой физиологии! И даже мышечная память ему подвластна! Ведь куда быстрее и проще нарастить бицуху там, где она уже когда-то была раскачана.

И то же самое можно сказать о пресловутом «Былом Могуществе».

Единожды достигнув совершенства в области некромантии, Лич прекрасно знал, что нужно делать. Повторить – вообще не вопрос. Чепуха, да и только. Он играючи мог добиться максимального результата при минимальных усилиях, потому что понимал механизм в мельчайших его деталях.

И, к слову, не терял времени зря.

Пока группа «Альта» веселилась и чествовала новоиспечённую баронессу Шестакову, Лич втихую раскачивался. Да-да, прямо не выходя из-за стола!

Перебрасываясь шутками и попивая глинтвейн, Лич проводил колоссальную работу. Прогонял через себя немыслимые потоки маны, ширил энергоканалы, растачивал своё новое тело под свои истинные возможности и – что важней – свои истинные потребности.

Все неприятности, связанные с переходом на Золотой Уровень, он пережил, на минутку отскочив в туалет. И чуть не рассмеялся, когда Скуф стучал в закрытую дверь и спрашивал, всё ли у него нормально.

Нормально?

Нормально⁈

– Всё просто отлично, Василий Иванович! – ответила якобы Рита Смертина и выключила воду. – Не переживайте! – а затем вышла, как ни в чём ни бывало, и вернулась к остальным девушкам.

Увы, на этом возвращение «Былого Могущества» затормозилось.

Поднять армию мёртвых? Да, уже возможно. Но! Во-первых, та армия, которую Лич мог бы поднять прямо сейчас, разбилась бы о Скуфидонского, Михеева и альтушек в ближайшие полчаса. Во-вторых, свести с ума всех некромантов в округе и подчинить их своей воле Лич пока что тоже не мог, а ведь именно в этом и заключалась фишка этого самого «Могущества».

Первый шаг сделан, но работы впереди ещё непочатый край.

Самая беда заключалась в том, что Лич пока что не был Личом.

Он был смертен.

Смертен, а стало быть и уязвим, и слаб.

В конце концов, Лич и сильный некромант – это далеко не одно и то же. Несмотря на магию, которой он обладает – мрачную, тёмную и вообще фу-фу-фу какую – некромант жив.

А вот Лич мёртв. Помимо того, что у него нет ни тоски, ни жалости, у него ещё и пульса нет. Ни пола, ни возраста, ни постылых физиологических потребностей. Спать, есть, чистить уши… всё это для органических лохов.

Лич же – существо совсем иного рода. Чахлое тело не мешает прокачивать чудовищные объемы энергии. Источник практически неисчерпаем.

И чтобы стать таким существом, нужно было провести тёмный ритуал.

Инициацию.

Ту самую инициацию, которую вот уже который раз наблюдала запертая в короне Рита Смертина. Для неё не нужно было ни свечей, ни заклинаний из старинных фолиантов, ни даже крови девственницы. Всё гораздо-гораздо проще. Нужно всего лишь аккуратненько умертвить себя. При этом оставаясь в сознании.

И кстати!

Про Смертину!

Лич не сомневался, что эта слабосилка никогда не выберется из короны. Но совсем отбрасывать такую вероятность тоже не стал. Он же смог!

Вдруг и Смертина каким-то образом всё-таки свяжется со своими.

Даже если ей не поверят, то Скуфидонский обязательно обратит внимание на странности. Возьмётся расследовать, и всё…

Конец.

На сей раз, возможно, бесповоротный.

Так что ждать нельзя. Ритуал нужно провести прямо сегодня и прямо сейчас. Ни к чему притворяться. Ни к чему жить жизнь Риты Смертиной, каждую секунду опасаясь быть раскрытым. Ни к чему играться в это грёбаное лицедейство – когда-то Лича уже убедили, что актёрство не для него.

А потому вперёд…

* * *

С начала торжества, мы с Кузьмичом и Чего уговорили несколько бутылок игристого, несколько бутылок красного сухого и граммов плюс-минус по двести водочки. А это значит что? Пра-а-а-авильно! Это значит, что настала пора шлифануть всё это дело пивком.

День выдался насыщенный, впечатлений куча, а Удалёнковский воздух богат на кислород. Так что захмелеть едва ли получалось, и может, хотя бы понижение градуса поспособствует?

– Кузьмич, давай без перверсий, а?

– Василий Иваныч, я клянусь, эт надо пыпробовать!

А вот камердинера моего, кстати, накрыло нехило. Не до утраты человеческого облика и моторных навыков, конечно, но всё равно – рука была уже не так тверда. А потому Вильгельм Куртович вот уже пятнадцать минут ковырялся с пивными бокалами и ножом. Закусывал язык, щурил глаз, но всё равно в последний момент всё запарывал.

– Не понимаю, чем ты меня пытаешься удивить, – честно сказал я. – Пробовал я резаное пиво, Кузьмич. И Лёха пробовал. Правда, Лёх?

– Правда.

– Эт не обычное резынное пиво, – продолжал настаивать на своём Зеехофер. – Эт австрийское резынное пиво. Клянусь, Василий Иваныч, вы такова ещё не пробовали.

– Пиво как пиво, – пожал плечами Чего, глядя на меня.

– Вот и я так же думаю.

– Во! – крикнул австрияка. – Па-а-алучилось, ендлих, мать его ити! Идити сюда! – и наконец-то подпустил нас к кружкам. – Э-э-э, стойти! Ну пагадити вы! Ну нада жы через соломинку пить, прямо вот на границе светлова и тёмнова, чтобы прачуфствойвать…

– Не буду я пиво через трубочку сосать, – нахмурился Лёха. – При всём уважении к тебе, Вильгельм Куртович, но замашки свои европейские при себе отставь. Оно ведь всё у вас там так и происходит!

– Что «всё»? – не понял Кузьмич.

– Всё «всё»! Сегодня пиво через трубку пьёте, завтра стринги носите, а послезавтра вообще с мужиками…

– … в баню пойдём! – закончил я вместо Лёхи его обличительную речь, потому что на кухню в этот самый момент ворвалась запыхавшаяся Таня Стеклова.

– Василий Иванович! – крикнула альтушка. – Рита пропала!