Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 310 (всего у книги 350 страниц)

– Стёпа⁈ – и голос Державина я, кстати, тут же узнал. – Это ты, что ли⁈

– Я, Вась.

– А херли ты тогда молчишь⁈

– Я ждал.

– Чего ты ждал, придурок институтский⁈ – тут уж я совсем расслабился, махнул рукой и разом погасил все прожектора, чтобы видеть эту наглую рожу. Впрочем, так и не увидел. Степан Викторович на кой-то хрен залез в скафандр. – Слышь⁈ Вылезай из этой банки!

На мгновение мелькнула мыслишка о том, что время в «бублике» течёт иначе и на земле за время нашего отсутствия прошла сотня-другая лет, и Державин теперь ректор-киборг. Однако предположение это быстро испарилось.

Когда свет потух, в толпе гвардейцев за спинами космонавтов я увидел Гринёву и Владим-Саныча. Ни на день не постаревших.

– Как себя чувствуешь? – повторил Державин.

– Нормально я себя чувствую!

И тут вдруг понял, к чему весь этот цирк. И даже прислушался к собственным ощущениям, – а не превращаюсь ли я часом в монстра? И на альтушек ещё обернулся, дабы удостовериться, что они тоже не обернулись в альтушкатавров или каких-нибудь других альтушкарапторов. Шестакову с тремя головами я ни за что не выдержу.

Но нет.

Девки, как девки, только потерянные ещё больше, чем обычно.

– Всё нормально, – уверил я Державина и понял на кой-хрен он постоянно смотрел на часы. Эксперимент. Тот самый, о котором он рассказывал. Вернувшийся из трещины подопытный егерь не сразу превратился в монстра, а спустя какое-то время.

Как волки, которые стали церберами. Как быки. Как динозавры те же.

– Нормально? – спросил я. – Время прошло?

– Прошло, – Державин выдохнул так, что аж микрофон зарябил.

– Что там было? – спросил ректор.

– Давай я тебе потом расскажу, ладно? Сперва очень хочется в душ и пожрать. Так что мы с девками сейчас домой, а завтра по утру…

– Нет, Скуф, – сказал Державин и судя по модуляциям голоса сам не поверил, что говорит мне «нет». – Вась, ты извини пожалуйста, но домой вам никак нельзя.

– Это почему?

– Ты пойми меня правильно, Вась, но сих пор из трещин никогда ничего хорошего не вылезало. Вам бы под присмотр. Вам бы, – Державин очень шумно сглотнул. – Вам бы на карантин…

Глава 18

Смотрят на меня, значит, человек порядка ста и три танковых дула, а я стою напротив Державина и говорю:

– Глаза бы мне твои наглые увидеть, собака ты учёная.

И пускай это была не угроза, и не просьба, и даже не какое-нибудь там устойчивое выражение вроде цитаты из фильма, а так… просто мысли вслух. Но Стёпа вдруг взял, да и распахнул скафандр.

Классная, кстати, штука. Наверняка в ней спать удобно. Интересно, а на меня есть размер? Если нет, то пускай сделают. Так-то не последний человек в Империи, да и цену себе скоро набью дороже прежней. А хотя… как сказать «скоро»?

Вот прямо сейчас и набью.

– Дру-у-у-уга, – покачал я головой и даже поцокал раза три-четыре. – И в карантин суёшь.

Не!

Человек-то я всё-таки взрослый и понимаю, что без этого никак не обойтись. Превентивные меры против того, не знаю чего – это как минимум разумно. Но кем бы я был, если бы не воспользовался возможностью лишний раз сделать Державину мозги? Ну явно кем-то другим, а не собой.

– Вась, – тем временем ректор, окончательно вылезая из скафандра, аж побледнел. – Ты пойми нас, пожалуйста. Мы ведь на этот случай план заранее разработали, потому как верили, что ты вернёшься. Ни на секундочку не сомневались…

– Ну-ну.

– … и решили, что по возвращению тебя нужно задержать и зафиксировать. Мало ли какая побочка вылезет? Ну а вдруг?

При словах «задержать и зафиксировать» я хмыкнул, да как можно громче, чтобы всем вокруг было слышно. А Гринёв и Владим-Саныч тем временем уже шагали мне навстречу.

– Вообще-то, – слово взял Глава Тайной, – к трещине были подтянуты стратегические подразделения Министерства Обороны. Так что ещё неизвестно чем дело закончилось бы, да, Владим-Саныч?

А Владим-Саныч от таких вестей о его ведомстве начал хватать ртом воздух, будто карп на разделочной доске. И заикаться ещё:

– Ску-ску-ску…

– Владим-Саныч⁈ – для острастки я поднял бровушку. – Ты со мной воевать собрался что ли⁈

– Нет-нет-нет, не собирался я ничего вовсе, это не знаю что такое, это так, – сказал министр обороны как-то слишком уж неуверенно для министра обороны; мне аж жалко бедолагу стало, всё-таки перед подчинёнными стоит.

– Да понятно всё с вами, – махнул на них рукой, пущай живут.

Тем более, что мне и впрямь всё понятно. Если бы вместо нас с альтушками из трещины вылезла какая-нибудь агрессивно-настроенная хренотень, при этом сохранившая наши способности, то Российской Империи пришлось бы тяжеловато. Ну или если бы даже без превращений, просто в мозгу что-то перещёлкнуло.

И… так… кстати!

Не забыть – пристальный контроль за Чертановой.

– Ладно, – пожал я плечами. – Обошлось вроде. Сейчас я с барышнями чуть пошепчусь и ведите нас в свой карантин… там бассейн, кстати, будет?

– Будет, Вась, – закивали все трое.

– А джакузи?

– Устроим.

Тут я задумался о том, чего бы мне ещё хотелось получить от заточения, но так и не придумал. А оно и понятно. Мысли сейчас вертятся вокруг удовлетворения базовых потребностей – пожрать, помыться и поспать. Не знаю насчёт альтушек, а вот меня пробка до Калуги вымотала больше, чем путешествие по «бублику».

К слову, альтушки уже вовсю о чём-то шушукались. Оживлённо так причём.

Глаза у каждой идеально-круглые, как будто по циркулю рисовали. Видимо, впечатлены той мощью, которую против них чуть не применили. И вот… эх.

Кабы можно было избежать жертв среди своих, – а тут ведь свои по обе стороны, – то мы бы, наверное, попробовали.

Схлестнулись бы.

Чисто ради интереса. Любо-дорого посмотреть на то, сколько группа «Альта» в нынешней её форме продержится против гвардии Его Величества. Не вывезет – оно понятно, но урон причинит ой-ой-ой.

– Так! Все сюда! Быстро! – крикнул я и мы с девками встали вкруг, как футбольная команда во время таймаута. – Ну вы сами всё слышали, да? Институтские сейчас нас на карантин посадят. Кровь возьмут, молоточком по коленке постучат, а затем начнут задавать вопросы. Так вот… шлите их нахер. Мол, так и так, руководитель запретил распространяться, все вопросы к нему. И вообще военная тайна. Всем всё понятно?

Как оказалось, всем всё понятно.

– Посидим там денёк, – продолжил я. – Ну край полтора. В телефоны потупите, посмотрите сериал, выспитесь хорошенько. А как только все поймут, что с нами всё нормально, так сразу и отпустят.

Никаких панических настроений на лицах альтушек я не увидел.

– Вот и хорошо. Ну а как домой вернёмся, за мной не заржавеет, – подытожил я. – В распределении баллов я все эти события и вашу моральную стойкость безусловно учту.

* * *

– Степаа-а-а-а-ан Викторович, – протянул я, рассматривая команду врачей и учёных, которые мной занимаются. – Старый вы кобелина.

– Гхм, – Державин поперхнулся чаем. – Не понимаю, Вась, о чём ты…

Отвечать я не стал, но про себя подумал: «Ну да как же».

Неисправимый сластолюбец Стёпа собрал тут у себя настоящий цветник. Вместо плешивых учёных хрычей и плечистых хирургов с волосатыми пальцами, строго симпотные девчули. Белые халатики, тугие хвосты, строгие очки и ножки на каблуках.

Целых двенадцать пар.

Цок-цок.

Цок-цок-цок.

Аспирантки они или сплошь смазливые вундеркинды – не знаю, но факт есть факт. Надеюсь только, что за всем этим своим хобби Державин не похоронит отечественную науку. Престиж профессии, конечно, поднимет, но что до прикладной части…

– Можно ваш пальчик? – спросила одна из гурий. – Я ткну иголочкой и возьму образец крови, это совсем не больно.

А находился я сейчас в институте, в большом и светлом медицинском кабинете. Лежал себе на мягоньком процедурном кресле, пока Стёпа чаёвничал в углу, а вокруг меня крутились молодые девки, и всем им что-то было от меня нужно.

А посмотрите сюда, а посмотрите туда, а теперь закатите глаза, а теперь руку поднимите, а теперь ногу, а сейчас чуть-чуть пожужжит, не бойтесь. А что вы видите в этой кляксе? А как вы себя чувствуете? А какое у вас давление в обычном состоянии?

Из анализов у меня взяли кровь из пальца, венозную, да ещё целиком просветили на аппарате МРТ. Боюсь, всё это не имело абсолютно никакого смысла, потому что Державин с коллегами сами не знали, что ищут.

И по ходу всех этих процедур, ещё трое девушек возились с громоздкой бандурой, которая считывала мой магический фон.

– Степан Викторович, а посмотрите, пожалуйста, – то и дело подзывали они ректора, чтобы продемонстрировать показания. – А вы уверены, что аппарат исправен? Просто тут такие цифры, что-о-о…

И при этом забавно так округляли губки.

– Нормально-нормально, – кивал Державин и шёл обратно в свой угол пить чай.

Всё действо прошло быстро и с комфортом.

Под конец мне дали шоколадку и повели в соседнее помещение. По пути мы разминулись с двумя работягами в синих комбезах, которые тащили на мусорку сложенную в десять раз коробку из-под джакузи.

Ну а в самом помещении…

– Василий Иванович, присаживайся!

…уже был накрыт стол.

Потная бутылка чего-то очень дорогого даже на вид, салатник с красной икрой, салатник поменьше с чёрной икрой, соленья какие-то, сало с гренками, нарезка мяса, нарезка сыра и пучки зелени в пивном бокале.

– Скоро горячее подъедет, – сказал Владим-Саныч, отщипнул от пучка кинзы и принялся жевать на козлиный манер. – Шашлык из остерины. Сойдёт?

– Прекрасно, – кивнул я и осмотрелся повнимательней, потому как из-за голода взгляд мой сперва приклеился к столу.

Итак…

И впрямь джакузи поставили. С бассейном, правда, обманули, ну да и хрен с ним. Что-то настроения плавать нет совсем. В одном углу диван, значит, а в другом мои собутыльнички-министры сидят.

Правда вот окон нет, ни одного. Ну так оно и понятно – подвал. Охраняемая территория, вход только по спецпропускам.

– Садись, Скуф, садись, – Гринёв при виде меня откупорил бутылку и принялся разливать.

– Давай-давай, – похлопал меня по плечу Державин. – Когда ещё так посидим?

– Да хоть когда, – ответил я и присоседился к столу. – Это вы все вечно занятые…

– Ой! – сморщился Владим-Саныч. – Не будем о грустном. Давайте-ка лучше за твоё удачное возвращение!

Чокнулись.

Выпили.

Поржали.

Пять минут поболтали ни о чём. Второй тост был «за встречу». Снова чокнулись, снова выпили, снова поржали. Разговор плавно перетёк в составление райдера на время карантина для меня-любимого. Чего хочу, чего не хочу, всё ли устраивает и так далее.

Накидал им такой список требований, что они теперь наверняка и сами наверняка не рады.

– За тех, кто не с нами, – озвучил третий тост Министр Обороны.

Выпили не чокаясь.

Не ржали.

Посидели с минутку молча и продолжили разговор о делах насущных. У кого что в семье, у кого что на работе. Тут я, само собой, не забыл высказать господам министрам за альтушек. За внезапное обращение Ромашкиной, за утопленный джип, за несвоевременно доставленные личные дела, за непонятки в регламенте экзаменов и прочее-прочее-прочее.

– Кстати! – опомнился вдруг раскрасневшийся от хмеля Гринёв. – Как там Чертанова, кстати? Ничего необычного в поведении?

– Кузьмича клеила, – отшутился я, сохраняя блаженную морду лица. – А в остальном ничего необычного. Ты давай наливай лучше.

Четвёртый тост прозвучал за крепкую эрекцию и малое судоходство.

– Ну, – сказал Державин, занюхнув сырком. – Так и что там было?

– Где?

– Ну как «где»? – сырок за раз исчез у ректора во рту. – В трещине, само собой. Что там внутри-то? Так ведь и не рассказал…

И тут…

Тут я понял, что толком не озаботился и не подумал, что мне можно говорить, а о чём лучше стоит промолчать. И все эти ногастые медсестрички сразу обрели сакральный смысл. И джакузи, и шашлык из осетрины, и драгоценное личное время министров, потраченное на досужую попойку.

Меня задабривают.

Пытаются умаслить, как какое-то божество.

А не был бы я Василием Ивановичем Скуфидонским, уже давно сидел в допросной и пересказывал бы уже все свои показания по тридцатому разу, на предмет ошибок и не состыковок.

Ну а после…

Почистили бы обо мне все сведения из всех баз, – как будто и не существовало меня никогда, – и всё. Упекли бы пожизненно, как подопытную крысу. Тур по лабораториям длинною в жизнь, и не факт, что внесли бы в расписание прогулки.

Так что фильтровать мне надо тщательно. И слова подбирать нужные. Ну и, возвращаясь к моим первоначальным мыслям, поиметь с этого допроса максимальный профит. Шкур альпакатавров мне теперь точно не видать, ну так хоть с паршивого ректора клок урву.

Но сперва:

– Валигура где? – спросил я тоном, который как бы намекал, что раз уж разговор пошёл серьёзный, то друзей за этим столом больше нет.

– С ним всё в порядке, – уверил меня Гринёв. И улыбнулся так искренне, что вот нихрена не верится.

– Покажи, – сказал я. – Приведи.

– Скуф…

– Приведи, говорю. Хочу знать, что с парнем всё в порядке.

– Гхым, – тайник поднял бровь и достал телефон. – Не доверяешь мне, значит?

– Сам пословицу вспомнишь? – хмыкнул я. – Или освежить в памяти?

– Доверяй, но проверяй, – пробубнил Гринёв, печатая сообщение. – Сейчас приведут твоего Валигуру.

И впрямь. Через пять минут Ярик появился в дверях. Чистый и свежий. Не битый, как говорится, не крашеный. Попросить министров выйти нахер, чтобы перекинуться с ним парой слов я счёл перебором, а потому сам вместе с инженером на минутку выскочил в коридор.

– Нормально всё? – спросил.

– Нормально, – кивнул Ярик и нахмурился, явно не понимая с чего вдруг такая забота.

– Вас здесь держат? В здании?

– Ну да, где-то тут. Этажом выше.

– Не обижают?

– Не обижают… а что такое-то⁈ – Валигура явно потерялся. – Что случилось-то, Василий Иванович? И кстати! Что там, внутри трещины?

Ну вот, ещё один любопытствующий. Ох и ценной же всё-таки информацией я разжился.

– Потом расскажу, – похлопал инженера по плечу. – Ну всё, иди. Увидимся ещё.

– Ладно…

С тем Валигура потопал обратно по коридору, – что характерно один, безо всякой охраны. Ну а вернулся к министрам. Скомандовал наливать, улыбнулся весь из себя дружелюбие, и спросил, что именно они хотят от меня услышать.

Как я и ожидал ответ был пространным:

– Всё…

* * *

В то же самое время карантин группы «Альта» проходил менее гламурно. Джакузи специально под их нужды не устанавливали и осетриной не угощали. После того, как девочек развели с Василием Ивановичем, их ещё и между собой развели.

По парам.

Таким образом очная ставка не сорвётся, но при случае альтушки будут топить друг друга неловкими паузами, несостыковками, переглядываниями и прочим-прочим.

Кто так решил?

Так решил Никита Евгеньевич Дудка. Сразу же нужно обмолвиться о том, что над его фамилией в Тайной Канцелярии уже давно никто не потешался. Выходило себе дороже, вплоть до увольнения по высосанной из пальца причине.

И более того.

За годы службы Никита Евгеньевич добился того, что слово «дудка» ассоциировалось у тайников сугубо с опасностью. Суровый человек был Дудка. Резкий. Бескомпромиссный. Скорый на расправу и совершенно лишённый принципов, если речь идёт о работе.

Среднего роста, среднего телосложения, с волосами средней длинны и глазами, цвет которых просто невозможно запомнить. Без шрамов, татуировок и каких-либо примет. По долгу службы Никита Евгеньевич стал невидимкой, способным потеряться не только в толпе, и на фоне панельного дома.

Профессионал своего дела и менталист стального уровня. Человек, который помотался по миру и устроил столько диверсий, что стал в своих кругах живой легендой. Более того, в послужном списке Никиты Евгеньевича был даже один дворцовый переворот в одной из центральноафриканских стран.

Название страны по понятным причинам не афишировалось.

Дудка был первым замом Гринёва, его правой рукой и воспитанником.

Но вот беда…

Ему надоело быть замом. До смерти надоело. А ступенькой выше располагалась лишь должность Главы Тайной Канцелярии; никаких «старших первых заместителей» или «очень главных первых заместителей» не было и быть не могло.

Ждать, когда Гринёв уйдёт на покой не приходилось, – всё-таки ему ещё даже пятидесяти нет. Так что путь у Дудки был один. Двигать. Подставлять. Выявлять некомпетентность руководителя и компетентность свою.

И вот, спустя такое долгое и мучительное ожидание, у него наконец-то появился шанс. Дело, за которым следит лично Его Величество – единственный человек, который может уволить Гринёва к чёртовой матери.

Так что-либо сейчас, либо никогда.

Гринёв поручил ему допросы и сказал не давить на группу «Альта». Обращаться нежно, ласково, выдать пледы и какавушку с маленькими такими разноцветными зефирками, чтобы им стало тепло и уютно.

– Хера с два, – решил Дудка. – Не в мою смену.

Изображать работу, пока сам Гринёв отправится добывать ценные данные? И у кого? У своего старого приятеля Скуфидонского? Да даже если отбросить их приятельство, то выбить силой что-то у Столпа Империи совершенно невозможно, а сам он вряд ли станет откровенничать.

Так что Гринёв ничего не узнает.

А точнее…

Ничего такого, что ему не позволят узнать.

Зато вот он, – Дудка, – если поторопится и разыграет все карты, как надо, станет героем дня. И недели. И месяца. И всей, мать её так, жизни.

Пока господа министры вместе с его начальником кушают «беленькую» и заговаривают зубы Скуфу, девушки из группы «Альта» целиком и полностью в его власти. И этим надо пользоваться. Надо зубами вырывать из них сведения насчёт трещины, причём вырывать с мясом, больно, на скорость.

– Ласково, – хмыкнул Дудка. – Ласково я от них ничего не добьюсь, – и похлопал стопку с личными делами девушек. – Итак, посмотрим…

По мере чтения, Никита Евгеньевич улыбался всё шире и шире. Схемы в мозгу профессионального шпиона возникали только так. Он прекрасно знал, что каждого можно расколоть, если знать, куда давить.

– Каждого, – улыбнулся Дудка…

Глава 19

Забрать группу «Альта» в специально-оборудованные катакомбы Канцелярии было никак нельзя, потому что про такое Гринёву тут же доложат и весь план пойдёт по известному маршруту. Жаль, потому что в «Весёлом Домике», – как его называли тайники, – мог заговорить даже немой. Глухие в этом чудесном заведении вспоминали о случайно подслушанных разговорах, а слепые на память составляли фотороботы.

Увы и ах.

Специальных допросных комнат в Институте, – вполне ожидаемо, – не было.

Но Дудка, как мастер своего дела, не расстраивался. Он решил работать с тем, что есть под рукой, извлекать из этого самого «что есть» максимальную пользу и пытаться обернуть слабость в силу. Так что для допроса Никита Евгеньевич выбрал операционные.

– Жаль, что нет стоматологического кабинета, – хмыкнул он.

А затем велел сотрудникам института навести в операционных бардак. Изобразить картинку квест-рума про безумных врачей. Так, как будто отсюда буквально только что вывезли подопытных: раскидать инструменты и острые предметы, разлить немножечко крови, набросать в мусорный контейнер бинтов и тампонов.

Короче говоря, нагнать жути.

И именно здесь, в трёх соседних операционных комнатах, прямо сейчас сидели альтушки. Парами, как и задумал Дудка.

Сидели они на максимально неудобных стульях. Без подлокотников и стола, так чтобы некуда было деть руки. В глаза бил свет операционного светильника, – не такого яркого, как прожектора Валигуры, однако всё равно приятного мало.

Никита Евгеньевич же в свою очередь восседал с комфортом.

Перед тем, как он заходил в операционную, два медбрата сперва затаскивали для него кресло. Большое, кожаное, удобное. Таким образом тайник подчёркивал своё превосходство и выводил девушек на эмоции, в проще говоря бесил.

Плюс ещё и шариковой ручкой щёлкал.

Рваный, само собой, ритм.

Раздражающий.

А первыми побеседовать с Дудкой удостоились чести Татьяна Витальевна Стеклова и Ксения Константиновна Шестакова.

Последняя, кстати, успела где-то раздобыть губную гармошку. Так что в тот момент, когда тайник только-только заходил в операционную, она наигрывала на ней грустный блюз и исполняла фристайл в духе «что вижу – то пою».

– Ту-ду-ту-ду-ту-ду! – дунула в гармошку шаманка. – А вот какой-то хрен к нам зашёл! Ту-ду-ту-ду-ту-ду! Сейчас будет вопросы спрашивать! Ту-ду-ту-ду-ту-ду! А ну прикинься, киса, пёсиком! Ту-ду-ту-ду-ту-ду! И понюхай сумку носиком…

– Тише! – не глядя на девушек крикнул Дудка.

– Ладно-ладно, – вздохнула Шама и убрала губнушку. – Молчу.

– Кхм-кхм, – откашлялся Дудка, упал в кресло, открыл одно из дел и улыбнулся себе под нос. – Вот это моё любимое. – и только теперь поднял взгляд на альтушек. – Ну что, барышни, начнём? Меня зовут Никита Евгеньевич, я заместитель Главы Тайной Канцелярии.

– Приятно – звиздец, – прокомментировала Шестакова, а Таня пока что решила благоразумно промолчать.

– Итак, – начал Дудка. – Расскажите мне, пожалуйста, во всех подробностях, что происходило с вами внутри аномальной трещины. Если вам так будет удобней, можете начать заранее. Прямо с момента подготовки.

Девушки переглянулись.

– Приказом командира нам велено молчать, – ответила Стеклова.

– Вот как, – наиграно улыбнулся Дудка. – И что? Прямо вот ничего-ничего не скажете?

– Нет.

– Ничегошеньки?

Дудка игрался со своими жертвами, как каноничный злодей. Частично потому, что это способствовало эмоциональному расшатыванию собеседника, а частично потому, что это было прикольно.

– Командиром нашего спецподразделения на данный момент является Скуфидонский Василий Иванович, – отрубившись от всех внешних раздражителей, рапортовала Таня. – Если вам нужно узнать какую-то информацию касательно операции, в которой участвовала наша группа, обратитесь к нему.

– Во как, – Никита Евгеньевич пробежался глазами по делу. – Очень уважаю вашу преданность командиру, Татьяна Витальевна. Прямо-таки гордость берёт за армейских. Однако как старший по званию, я приказываю вам…

– Командиром нашего спецподразделения на данный момент является…

– Я понял, понял, – Дудка кивнул головой и принялся грызть ручку; не от нервов, само собой, а чтобы периодически мерзко чвякать. – Скуфидонский. Но вот ведь какая незадача, Татьяна Витальевна, в моей власти снимать и назначать командиров группы «Альта».

– Нет, – коротко рявкнула Стеклова.

– Да. Технически, я могу сделать это прямо сейчас и освободить вас от бремени приказа. В таком случае у вас не останется причин молчать, ведь таким образом вы становитесь изменницей государства российского. Но даже если вы всё-таки упрётесь, то-о-о-о, – тайник начал водить пальцем по делу. – Что скажет барон Стеклов, на минуточку потомственный военный, когда узнает, что его любимая дочь отстранена от службы?

– Барон Стеклов поймёт, что я исполняла приказ. Как вы сами выразились, барон Стеклов потомственный военный.

– Допустим, – согласился Дудка. – Но не думаю, что ему от этого станет легче. Поскольку вас, Татьяна Витальевна, ждёт трибунал.

– Когда трибунал хоть чуточку разберётся в деле, он тоже поймёт, что я исполняла приказ, – Таня всё так же смотрела в пустоту прямо перед собой.

– А что, если я скажу, что в составе трибунала будет всего один человек? – Дудка аж хохотнул своему остроумию. – И этим человеком буду я.

– Скажу, что это самоуправство.

– Подумай, Татьяна Витальевна.

– Подумала.

– Хорошо подумай.

– Хорошо подумала.

– Хм-м-м…

Ну допустим, – смекнул Дудка.

Это было ожидаемо. Из всех шестерых Стеклова просто обязана быть наглухо бронированной. Завидный послужной список, рекомендации, чистейшее личное дело и кристально чистая репутация.

Такую так просто не сломать.

И более того!

Такую даже жалко ломать. Слишком уж полезный для Империи человек. Если после ментального воздействия мозги оплавятся, будет не очень хорошо.

А ведь придётся, – с мрачной радостью подумал Никита Евгеньевич. – Если обычные методы не помогут, то обязательно придётся.

Но, к счастью, у него оставалось ещё аж целых пять девушек для допроса.

– Та-а-а-ак, – протянул он, демонстративно убрал Танино себе под задницу и взялся за папку с надписью «Шестакова». – Так-так-так. Ксения Константиновна, голубушка, ну давайте теперь с вами побеседуем, раз ваша подруга столь упёрта.

– Пошёл ты…

Тут Шама запнулась, потом снова достала губную гармошку, сыграла «Ту-ду-ту-ду-ту-ду», и пропела:

– А пошёл ты нахер, дяденька! – а затем снова: – Ту-ду-ту-ду-ту-ду! А ничего ты от меня не узнаешь! Ту-ду…

– Прекратите паясничать, Ксения Константиновна, – Дудка вчитался в дело. – Уж кто-то, а вы должны быть благодарны нашему ведомству за то, что вам был дан шанс прожить достойную жизнь. Неужели вы готовы спустить его в унитаз ради Скуфидонского?

– Не хочу я с тобой разговаривать, – на сей раз без музыки ответила Шестакова. – Просто не хочу и всё тут.

– Уточка говорит: зря-зря-зря, – сам пошутил и сам посмеялся Никита Евгеньевич. – Объясню тебе на твоём же языке, чернь.

– Эй!

– Заткнись! Твоё дело замято, но не уничтожено. Ход следствию можно дать в любой момент, и тогда тебя не спасёт никакая группа «Альта» и никакой Скуфидонский, понимаешь? И отправишься ты туда, где тебе самое место…

– Я тюрьмы не боюсь.

– А я и не про тюрьму, Ксюша, – улыбнулся Дудка. – Тебя эшафот ждёт, никак не дождётся. Ты же понимаешь, что артефакты такой мощи нельзя красть у таких людей безнаказанно?

– Я ничего не крала, – стиснула зубы шаманка. – Я забрала своё…

– Ну-ну.

Настала пора для игры в гляделки. И тригернуло барышню знатно, – подумал Дудка. – Стало быть, на верный путь встал.

– Как думаешь, что они сделают с тобой, как только узнают, что ты не погибла?

– Пошёл, – медленно и с чувством произнесла Шама. – Нахер. Урод.

– Ну! – тут Никита Евгеньевич резко просветлел лицом, хлопнул в ладоши и встал с кресла. – Вы у меня не одни, барышни. Посидите пока, подумайте хорошенько. Задайте себе вопрос: а стоит ли оно того? Ну и так далее. Не скучайте!

Со Стекловой точно всё, – сделал у себя в мозгах пометку Дудка, – а вот Шестакова пускай посидит, помаринуется. Сама себя накрутит, а там, глядишь, и сломается.

А может и Стеклова размякнет, от страха за подругу. Такие то сами ничего не боятся, а стоит прижать кого-то рядом и сразу в благородство играют. Дурачки.

Никита Евгеньевич высунулся в коридор и свистнул санитарам, чтобы перетащили кресло. Путь его теперь лежал в соседнюю операционную, где в точно таких же условиях жути и неуюта сидели Её Сиятельство Ольга Сергеевна Фонвизина и кадет Ромашка.

– Утро доброе, барышни, – хмыкнул Дудка, плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу.

С тем он представился и чисто для галочки попытался договориться по-хорошему. Задал вопрос относительно аномальной трещины, услышал отказ и принялся за работу. К разговору с Фонвизиной он готовился дольше всего и теперь был очень горд своей осведомлённостью.

Скандалы, интриги, расследования.

Для сбора информации пришлось задействовать теневой сектор Тайной Канцелярии, так называемых «работников поля». Иначе говоря – сотрудников, которые втёрлись в аристократию, ходят по тусовочкам и собирают сплетни.

Так что с неё-то и начнём, – решил Дудка.

– Ольга Сергеевна, – сказал он подчёркнуто вежливо. – Ваше Сиятельство. Признаться, нечасто приходится допрашивать людей вашего статуса и положения, и мне даже как-то не по себе.

– Увольте, граф, – Фонвизина в свою очередь тоже продемонстрировала свою осведомлённость касательно следователя. – Думаю, вам и посерьёзней людей допрашивать приходилось. И не только допрашивать.

Дудка смущённо улыбнулся.

– Вы мне льстите, Ольга Сергеевна, – продолжил он. – Так вот. Конкретно к вам у Тайной Канцелярии никаких претензий нет. Как только ваша матушка узнала, в каком затруднительном положении вы находитесь, она тут же подключила свои связи и, что называется, похлопотала на самых высоких уровнях. Так что вы можете идти.

Фонвизина даже не дёрнулась. Аристократка до мозга костей, она прекрасно понимала, что прямо сейчас началась какая-то игра. Слов, смыслов и подсмыслов. Так что с губ графа Дудки вот-вот должно слететь какое-нибудь…

– Но? – решила Оля поторопить тайника.

– Ах-ха-ха-ха! – вежливо посмеялся Никита Евгеньевич. – Вы очень проницательны, Ваше Сиятельство. Одно «но» действительно есть. Признаться, мне даже как-то неловко лезть в личные и… м-м-м… возможно даже интимные дела вашего рода, но ваша матушка была недвусмысленна. В свою очередь смею заверить вас, что всё услышанное я сохраню в тайне.

– К делу, граф.

– Конечно, – кивнул Дудка. – Мы можем разговаривать при госпоже Ромашкиной? Если вам будет так удобней, то мы могли бы уединиться и…

– Нет-нет, всё хорошо. Продолжайте.

– Хорошо. Её Сиятельство сказала… ох, как неловко… Её Сиятельство сказала, что вступится за вас только в том случае, если вы наконец-то примите предложение вашего жениха. Имён она, разумеется, не называла, но дала понять, что речь идёт о…

– Тихо! – рявкнула Оля. – Он мне не жених.

– Но Ольга Сергеевна, – развёл руками Дудка. – В таком случае княгиня велела держать вас под стражей наровне с остальными. Угрожала лишить фамилии и титулов.

– Блефует, – сказала Фонвизина. – У неё нет таких полномочий.

И тут же смекнула, что граф не привёл никаких доказательств тому, что вообще общался с её матерью. Уж насколько бы родительница не была одержима этой помолвкой и возвышением рода, – хотя казалось бы: куда уж дальше? – но на такую подлость она бы ни пошла.

Всё-таки…

Какая ни есть, а мать.

– Мне не требуется ничья помощь, – отрубила Фонвизина. – В данный момент я член группы «Альта». Не нужно меня как-то выделять и уж тем более делать поблажки. Я буду отвечать наровне со всеми. А буду ли я вообще отвечать или нет, это уже не вам решать. Это будет решать Скуфидонский.

– Как скажете, Ваше Сиятельство, – улыбнулся Дудка. – Ох и запудрил же он вам мозги, конечно. А хотя… психопаты, они ведь и впрямь харизматичны. И крайне убедительны. Ну да ладно…

С тем он замолчал и принялся листать личное дело Ромашкиной. Почитал-почитал, а затем вздохнул так, будто на него разом рухнула вся тяжесть мира, сказал:

– Юлия Юрьевна, – и поднял на оборотнессу глаза. – Как же я задолбался за вами подчищать, Юлия Юрьевна.

– Что?

Ромашка моментально вжалась в стул. Вот оно, – понял Дудка, – слабое звено.

– Эпизод за эпизодом, – продолжил он. – То тут, то там. Подписки о неразглашении, изъятие видеоматериалов, заметание следов, подкуп свидетелей и прочее, прочее, прочее. А сколько издержек понесло наше ведомство из-за того, что вы не умеете контролировать свой дар?

– Но я научилась! – захлопала глазами Юля. – Это всё в прошлом! Я теперь…

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Никита Евгеньевич. – Если Скуфидонский подпишет отказ от командования группой «Альта», в чём я, признаться, ни на секунду не сомневаюсь, то ваше молчание будет расценено как измена.