Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 312 (всего у книги 350 страниц)

Глава 21

– Василий, – прохрипела Дольче из последних сил, – Ива… Иваныч…

Демонический огонь в глазах Чертановой потух. Да и огонь жизни вместе с ним. Навсегда. Вся с ног до головы в крови, волосы аж слиплись, кадет Дольче умерла у меня на руках. Последняя из оставшихся в живых альтушек. А я даже не знаю, радоваться мне по этому поводу или плакать.

А вокруг…

Даже не знаю, как всё это назвать…

Руины. Наполовину снесённые здания многоэтажек в огне. Из-за пожаров по всему городу низкое пасмурное небо стало багряным, прямо-таки инфернальным. Взрывы. Крики. Трупы тут и там, куда ни погляди.

Так…

Минуточку…

Что за хрень происходит?

– А-а-а-а-аааа! – я аж заорал от натуги.

Какой же ты всё-таки, с-с-с-сука, сильный!

Ненавижу грёбаных менталистов!

Усилием воли я выкинул Дудку из своей головы и разогнал неумело свёрстанный морок. Почему неумело? Да потому что предсказуемо. Падла же перечитал личные дела девок, вот и зацепился за историю с демонической кровью. Уже третий раз подряд её прогоняет, куда чаще остальных.

Вторжение демонов, все дела.

Самое первое, что приходит на ум, короче говоря.

Во время предыдущих атак он погружал меня в галлюцинации с обезумевшей Ромашкой, которая врывается в школу, а я не успеваю её остановить. Потом с Фонвизиной, которая каким-то хреном становится императрицей, отчуждает Дальний Восток японцам, Центральную Сибирь – Орде, а меня приказывает казнить. Потом ещё с Шестаковой было, и кстати, вот это самая правдоподобная из всех иллюзий. Кадет Шама каким-то образом выхлопала все деньги со всех моих счетов и угнала машину. Со Смертью тоже что-то было вроде бы…

Не помню уже. Все его иллюзии быстро забывались, как сны.

– Ах-ха-ха-ха! – поржал Дудка откуда-то из угла.

А мне в том углу до сих пор разрушенный город и красное небо мерещились. Ещё одно небольшое усилие воли – изыди из моей головы, тварь! – и вот мы снова здесь, в бронированной и экранированной от магических воздействий комнате, которую Державин с барского плеча отвёл нам с графом для дуэли.

Обычно они здесь артефакты тестируют, если подозревают, что может рвануть.

Ну а сейчас, получается, мы тут дерёмся. Хотя… «сражаемся» – поточнее будет, потому что дракой это действо ну никак не назвать.

Слишком внушительно для драки получается. Сильный у Гринёва зам, что неудивительно при его-то должности. И с даром неудобным. Потому как ментальную магию никакие мои щиты не блокируют.

То есть под контроль ему взять меня всё равно не судьба. Кишка тонка. Но зато весь сгенерированный фантазией тайника бред долетает по полной программе. И мне приходится его проживать. Снова и снова.

На самом деле мне бы хватило одного точного попадания в пятачину, чтобы вытащить мозг Дудки с той стороны, но пока что всё как-то не получается его достать. Промахиваюсь. И да, уже смирился с тем, что руками точно его не поймаю.

Так что швыряюсь я в Никиту Евгеньевича сырой магией – скромно, точечно – и каждый раз попадаю в глюк.

Нет! Я, конечно, понимаю, как что работает. Можно было бы шарахнуть по площади и умертвить эту паскуду, где бы она ни была, но… я уже Стёпке пообещал, что не буду магию массового поражения применять, и за язык меня вроде как никто не тянул.

Надо войти в положение.

Лаборатория всё-таки дорогая, да и этаж подземный. Если рухнет, так рухнет; люди погибнуть могут.

Так что приходится мне сдерживаться и продолжать ловить графа. Чувствую себя неуклюжим тяжеловесом, от которого по рингу бегает сорокакилограммовый капоэйрист. Ментальный, мать его, капоэйрист.

Короче…

Из-за чего такие трудности?

Выбор оружия я предоставил Дудке, и тот разгулялся, что называется, на всю котлету. Обвешался артефактами с ног до головы. И броник у него пижонский, и нож, и шлем, и бляха на ремне зачарованная, и ещё с десяток побрякушек по карманам распихан.

Не удивлюсь, что даже трусы рунами расписаны. Предусмотрительный он гад.

И почти все артефакты работают по одному-единственному принципу. Один главный, – то бишь основной – усиливает ментальные способности Никиты Евгеньевича. А другие по цепочке усиливают друг друга и замыкаются на основном, так что в конечном счёте сила главного артефакта Дудки возрастает в хрен знает сколько раз. Во сколько не берусь считать, но там явно геометрическая прогрессия действует…

Ну и сам основной артефакт непростой. Что-то редкое, реликтовое и одноразовое. А одноразовое в мире артефакторики априори сильнее так называемой «повседневки», и опять-таки в разы.

Потому как вся сила такого артефакта приберегается для одного единственного случая, когда не жалко её разом бахнуть. Момента истины. Вот как у Дудки сейчас.

Ну и вот…

На выходе мы получаем идеального менталиста. Настолько имбалансного, что даже опасного для мира. Как-то раз я шутки ради попросил Гринёва залезть мне в голову – чисто ради интереса – и даже близко такой силищи не ощутил.

Но, конечно, не смертельно это всё.

Сжечь мозги без возможности реабилитации он не может, мои защитные механизмы сильнее. И чем сильнее ты на них давишь, тем сильнее они в ответ по рукам шлёпают. Так что тут Дудка разок обжёгся и дальше не лез.

Подчинить меня собственной воле и, к примеру, заставить самовыпилиться?

Пф-ф-ф-ф…

Раз уж у Лича не получилось, то у этого сопляка и подавно. Вот и нашёл он лазейку с глюками. Погружает меня раз за разом в страшный сон, а сам в это время поди ковыряет мои щиты ножиком каким-нибудь артефактным. Или открывалкой.

Думает, что прожмёт.

Наивный.

– Бах! – я отправил в графа очередной импульс, и снова мимо. Смертоносная волна сырца прошла сквозь ненастоящее тело Дудки, а сам он поржал у меня за спиной. К слову, аудио-иллюзии у товарища получаются прям на редкость хорошо.

Вообще не придраться.

– Бах! – и опять вникуда.

По правде говоря, мне уже надоело, и я уже хочу поскорее закончить всё это дело. Хочу, но… не могу, блин! Не работают мои методы! А я ведь спешу вообще-то! У меня там Чертанова эмоционально-нестабильна после разговора!

И это при том, что углы я максимально сгладил. И всё же…

Не плакала, не кричала, не отрицала ничего, а просто выслушала молча и замкнулась. А это ведь опасней всего! Кто знает, что она там сейчас за думы думает⁈ И вообще, не копошится ли у неё сейчас в мозгах Дудка⁈

А ведь эта сволочь может!

Из вредности, чтобы напоследок поднасрать. Вроде как со мной тут прыгает, а вроде как на полшишечки и с Чертановой работает. Внушает ей хрень какую-нибудь. Стыдную, например. Или героически-сиротливую, типа: «Я не такая, как все, я опасна, лучше бы мне было не рождаться» – и всё такое в том же духе.

Бах! Бах! Бах!

– Дудка, выходи! – крикнул я. – Один хрен рано или поздно достану!

Краем глаза я зацепил группу «Альта» полным составом, наблюдающую за поединком сквозь бронированное стекло. И никакое лицо Дольче. Не потерянное, не расстроенное… никакое. Как маска, блин, посмертная.

Всё, короче!

Задолбало!

Универсал я или нет⁈ Пускай сожгу хоть весь мировой запас маны, но достану тварь его же методами!

* * *

– Извини, но нам нужно расстаться.

– Что⁈ Но как⁈

– Не буду врать, что дело во мне. Дело в тебе и только в тебе.

– Что ты такое говоришь⁈

– Ты – неудачник, Никита. Ты – лох, – самодовольно улыбнулась девушка.

– Да-да, – тяжело вздохнул Евгений Витальевич Дудка. – Лох, как он есть. Мне даже стыдно, что ты – мой сын.

– Вырастили чёрте что, – матушка Никиты тоже была тут как тут.

Оба родителя, а также повзрослевшая и диво как похорошевшая первая школьная любовь Дудки. В подземной переходе. Ночью. В грозу.

– Та-та-тах! – молния ударила совсем рядом, так что гром сотряс внутренности Никиты Евгеньевича. Свет в переходе моргнул, и все его собеседники разом куда-то исчезли.

– Где вы⁈ – крикнул он и осмотрелся. – Ау!

А вокруг всё тот же переход.

Грязный, мрачный, заплёваный. Освещённый тускло-оранжевым светом и кое-как. Частая белая плитка местами отвалилась, а местами была исписана ругательствами. Со ступенек, что ведут вверх, каскадом лился поток дождевой воды и уходил сквозь ржавую решётку слива.

– Ку-ку! – внезапно начали бить часы. – Ку-ку!

– Какого⁈ – Никита Евгеньевич аж отшатнулся.

Позади него на стене внезапно висели часы. Старинные, с кукушкой. Ничего крипового, если не считать саму кукушку. Кажется, чучело под неё делал какой-то таксидермист-психопат. Видно швы. Более того, кое-где видно скобы! И ещё один глаз висит на ниточке; болтается взад-вперёд, когда кукушка выпрыгивает и заезжает обратно в «домик».

– Ку-ку! – продолжала кукушка, наращивая темп, становясь всё быстрее и быстрее. – Ку-ку! Ку-ку!

Кажется, она пробила уже не менее двадцати семи часов, и в этот самый момент решётка вентиляции неподалёку отвалилась, и из неё высунулась рука. Чёрная. Грязная. С ногтями, по которым явно прошлись молотком.

Рука потянулась к кукушке, резко схватила птицу, вырвала её из часов и пропала в вентиляции.

– Ёптвою, – прошептал Никита Евгеньевич, судорожно пытаясь сообразить, что происходит.

Сон? Бред? Непохоже.

Слишком всё вокруг какое-то настоящее. Слишком продуманное и детализированное. И сырость перехода, и его эхо, и сквозняк, и шум дождя где-то вдалеке. Но вот в остальном… в остальном творится какая-то дикость!

– И не говори, – подтвердил до боли знакомый мультяшный голос.

И снова за спиной у Никиты Евгеньевича произошли какие-то мистические перестановки. Обернувшись на ступеньки – а ведь он смотрел на них буквально несколько секунд назад, до того, как завелась кукушка – он увидел на них две насквозь мокрые плюшевые игрушки.

Посеревшие и деформированные под тяжестью дождевой воды, но всё равно узнаваемые.

– Привет, Никита! – сказал поросёнок.

– Пр-р-р-ривет! – весело повторил за ним лохматый безродный пёс, и слова его отдались эхом перехода. – Н-н-н-никита! Гав-гав!

– Кто это сказал⁈

– Это же мы, Никита! Хрюша и Филя!

– Хр-р-рюша! И Филя! Гав-гав!

– Извини, но Степашка сегодня не смог прийти тебя навестить! Он заболел, и ему отрезали ноги!

– Отр-р-р-резали! Гав-гав! Напр-р-рочь!

– Вашу ж мать, – отшатнулся Дудка, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. – Вы ненастоящие.

– Это ты ненастоящий! – хохотнул Хрюша. – А мы очень даже реальны!

– Р-р-р-реальны! – опять повторил за другом Филя, а затем вдруг: – ГАВ! ГАВ! – голос его преобразился до неузнаваемости. Как будто лохматый друг всех детей в перерывах между эфирами упражнялся в гроулинге. – ГАВ! ГАВ! ГАВ! ГАВ!

Филя завёлся и теперь гавкал без остановки. И почти тут же из игрушек, прорывая плюшевые бока, выскочили паучьи лапы. По восемь штук у каждого.

– ГАВ! ГАВ! ГАВ! ГАВ! – свет заморгал, и Хрюша с Филей нереально шустро посеменили в сторону Дудки. При этом их игрушечная часть всё так же безжизненно болталась из стороны в сторону.

– Ааа-аа-а-а-а-а!!! – заорал Никита Евгеньевич и бросился наутёк, к противоположному выходу из перехода.

Однако и тут его ждал неприятный сюрприз.

Цокая копытами по мокрым ступеням, вниз спускалась лошадь. Обычная себе лошадь, без каких-либо уродств или признаков инфернальности. До тех самых пор, пока не стало видно её наездника.

Клоун.

Да-да-да, это был клоун…

С рыжими пучками волос, острыми железными зубами – как будто ему вместо вставной челюсти установили капкан – казацкой шашкой наголо и слюнявчиком на груди, буквально мокрым насквозь от свежей крови. Ах, да. Ещё и с очень… очень добрыми глазами.

Дудка не закричал.

Не смог.

Сил хватило только на то, чтобы взвыть и остановиться.

Лошадь тем временем окончательно спустилась в переход. Постояла чуть-чуть, а потом клоун пришпорил её пятками, и та сорвалась в галоп.

Надо было что-то делать. Надо было как-то спасаться. Почему-то Никита Евгеньевич чётко осознавал, что стоит ему выбраться из этого перехода, как кошмар закончится. Все эти твари разом исчезнут, выглянет солнце, и жизнь пойдёт привычным чередом.

И да, между грёбаным конным клоуном с саблей и двумя плюшевыми игрушками, Никита Евгеньевич выбрал игрушки. Как-то ему вдруг показалось, что от них спастись будет попроще. А потому он в очередной раз развернулся, и тут…

– Попался, сука, – вместо Хрюши с Филей он налетел на широкую грудь Скуфа. – Капоэйрист херов.

Остаток жизни Дудка провёл, наблюдая, как в рожу ему летит кулак…

* * *

Готов.

На прямых ногах – солдатиком – Никита Евгеньевич Дудка начал заваливаться назад. Бил я сильно, но аккуратно, а потому обошлось без кровищи. Подумал об институтских; это ведь им здесь потом убираться. А они мне вроде как ничего плохого не сделали…

Так что вдарил я Дудке по лбу.

Так сказать, пробил сверхзвукового «лося».

Будет знать, ядрёна мать, как куличики топтать.

Череп Никиты Евгеньевича хрустнул, и вся форма его головы внезапно стала какой-то уж больно впуклой. Так что помер он моментально и даже боли не почувствовал. Одно радует, страху напоследок натерпелся.

Вот ведь…

Взрослый же дядька. Шпион, диверсант, второй человек в Тайной Канцелярии, а боялся какую-то… хрень. Не! Клоуны и на меня самого жуть нагоняют, но… Хрюша? Филя?

Какая-то детская травма, не иначе.

А вытащил я эти страхи прямиком из закромов его сознания. Как? А хрен его знает. Наугад тыкался. Я же всё-таки не менталист. И если уж начистоту, то от использования ментальных перков меня сейчас довольно сильно мутило. Ну и взмок я, конечно, как будто только-только из хамама вышел.

Просто…

Да.

И могу, и умею, но стараюсь не практиковать без крайней необходимости. Ведь использование конкретной техники, да на таком высоком уровне, жрёт мои силы так же, как джип горючее по московским пробкам. А хотя… нет. Наверное, это всё-таки не очень подходящая метафора.

Во!

Придумал получше!

Представим, что мана для меня – это как трюфельное масло госпожи Анфисы Юдиной. То самое, по пять тысяч рубликов за пятьдесят граммуль. Так вот. Добавить капельку в салат для вкуса – это то, чем я обычно занимаюсь, когда швыряюсь волнами сырой магии. А вот сейчас, когда я сунулся в ментальные практики, я, по сути, наполнил этим самым трюфельным маслом пятилитровый фритюр и жарил в нём картошку фри или ещё что подешевле.

Расточительно настолько, что кто другой пальцем у виска покрутит.

Как дорогущую безынерционную катушку на бамбуковую удочку поставить. Или как инкрустировать в золотое кольцо кусочек керамзита. Или как в сельском сортире виниловые обои поклеить.

Короче…

Ну понятно же.

И более того, пропускная способность моих энергоканалов, она ведь всё-таки не безгранична. Мана – да, безгранична. А вот сам механизм её высвобождения – нет. Перегревается.

Так что придётся мне теперь немножечко поболеть.

Бронированная дверь отъехала в сторону, и в комнату молча зашли господа министры.

– Уносите, – бросил я им.

Потом обернулся на альтушек в окне, подмигнул им и тут же решил, что теперь вытащу из Канцелярии, Минобороны и Института всё, что только возможно. И название «скуфонавтика» для выхода в трещины – это даже не цветочки. Это так, ботва.

– Что ж, – сказал я. – Предлагаю вернуться к переговорам. Первое моё условие таково: вы принимаете все мои остальные условия. Второе условие – на сей раз группа «Альта» будет сидеть в соседней комнате. Третье – вы даже не пытаетесь что-то узнать у девушек. Четвёртое…

Державин и Владим-Саныч явно приуныли. Ну а Гринёв, так тот вообще из-за стыда за своего протеже готов был сквозь землю провалиться.

Ладно…

Хрен с ним. Друзья всё-таки, надо бы с ними чуть помягче.

– … четвёртое. Надо бы ещё выпить, – улыбнулся я. – А то тут скакал, уже из головы всё выветрилось. Погнали наверх. И руку не меняем!

* * *

Время было послеобеденное.

Примерно в тот же самый момент, в который Василий Иванович Скуфидонский проломил череп тайнику Дудке, в Удалёнку пожаловала гостья.

Несмотря на то, что осень уже началась, укутываться в тряпки с ног до головы эта гостья совсем не собиралась. В конце концов, ей было что показать. Свою физическую форму и формы природные Нинель Аскольдовна Белич принимала как данное и использовала как инструмент.

А потому – больше голого тела!

Короткие песочные шорты в облипку, такого же цвета обтягивающий топ под жилеткой с кучей карманов, какие-то массивные противоударные часики, кепка и очки. Если бы кто-нибудь когда-нибудь решил бы снимать порно про археологов, то за референс обязательно взял бы нынешний образ Нинель.

– Так-так-так, – улыбнулась Глава Чурчхелы, ловко проскользнув под шлагбаумом, и зашла на территорию СНТ. – Посмотрим-посмотрим. Где же ты живёшь, Катенька? Где же мне тебя искать?

Глава 22

Дела у Макара Матвеевича шли лучше с каждым днём. Так уж получилось, что в этом мире между просто дедом с козлами и дедом с карликовыми козлами была не просто социальная пропасть. Между ними был настоящий социальный трансатлантический шельф.

И когда бы Макар узнал об этом раньше, то всё могло бы сложиться иначе.

Вполне может статься так, что на радостях он бы придался страстям и пустил жизнь по наклонной. Начал бы кутить по казино в компании старлеток, пить сверх меры, употреблять неупотребляемое и просадил бы всё то, что заработал.

Однако всё получилось так, как получилось. Дед разбогател на старости лет и прекрасно сознавал, что оставалось ему недолго. Не жить… да пусть Макар Матвеевич дотянет до ста!

А вот жизни активной и деятельной, такой как хочется…

Год?

Два?

Пять?

Не суть!

Когда в двери постучит мсье Альцгеймер или ещё кто похуже, хотелось бы быть упакованным и готовым ко всему. Да и наследство, в конце-то концов, надо оставить солидное. Чай, внуки ничем не обижали. И интересовались дедом, что называется, в богатстве и бедности, а не только в богатстве.

И потому-то Макар грёб бабки с утроенной силой.

Кабачковый Спас вновь случится только в следующем году и пока что об этом можно забыть, но затея крайне перспективная.

А если в это коммерческое варево сыпануть щепотку патриотизма, то можно ещё и с Империи стрясти каких-нибудь грантов, дотаций и прочего-прочего. На развитие местного туризма и неожиданных традиций.

Тема с Женькой Даниловым и его вискарём – вот это уже поближе. Этим можно заниматься хоть сейчас, но сперва нужно дождаться Василия Ивановича.

Ведь… Ну ясно же! Стоимость напитка формируется не только качеством, но и брендом, а у Скуфидонского друзья на самых верхах. Всего-то надо один разок на стол Величеству поставить бутылку, и стоимость этой бутылки тут же взлетит в несколько десятков раз.

Что ещё?

Про снегоходы он что-то ещё рассказывал, но что именно дед Макар не помнил. Перебрал чутка в тот вечер.

Так вот.

Грёб Макар Матвеевич везде и всюду, откуда только можно и… ещё можно. С теневым сектором дед решил не связываться ни за что и никогда, себе дороже.

А вот вклады и инвестиции – это да, это пожалуйста, с этим делом и совесть чиста, и страховка от Империи кое-какая на непредвиденный случай имеется.

Однако в цифровое золото дед не верил, а в фактическое инвестировал уже столько, что дальше просто некуда. Дальше только набалдашники для садового инструмента из золота отливать. Нужно было искать другие варианты добычи денег. И потому Макар Матвеевич по наводке внуков разбирался с рынком ценных бумаг.

Пока что не очень получилось. Прямо сейчас он вперился в свой смартфон с корпусом из кожи какого-то крайне редкого краснокнижного гада и наблюдал за графиками.

– Закупились на хаях, – пробубнил дед, присаживаясь на завалинку. – Прокатились на ху…

– Здравствуйте!

– Ох…

На участок Макара пожаловала черноволосая барышня в шортах столь коротких и столь тесном для содержимого топе, что у деда аж сердечко ёкнуло.

Оказалось, что где-то там, в горсточке золы прогоревшего дотла либидо до сих пор ещё сохранились угли. И шорты с топом эти угли раздули.

– Здравствуйте, – Макар Матвеевич подскочил обратно на ноги.

Свежий, бодрый и очень-очень молодой, если мы сейчас говорим о душе. Душа сейчас разом сбросила годиков тридцать, не меньше.

Ну а барышня двинулась ему навстречу. Один из козлов Макара было дело решил атаковать незваную гостью…

– Пашка! А ну! Куда⁈

…но барышня оказалась не из робкого десятка и справилась самостоятельно. Остановила его, схватив за рожки.

А оно, по правде говоря, было не трудно.

Декоративные твари напрочь игнорировали тот факт, что при весе в пятнадцать килограммов и росте по колено, агрессировать на человека лучше не стоит. Не получали никогда по жопе сапогом, вот и игнорировали.

Жалко их всё-таки.

– Ме-э-е-э-е-э-е! – проблеял козёл Пашка и потерял к гостье всякий интерес.

– Нинель Белич, – первой представилась женщина и улыбнулась ослепительно белыми, буквально сахарными зубами с на удивление длинными клычками.

– Макар, – дед изо всех сил выпятил грудь, стараясь казаться внушительней. Ну или чтобы золотые цепи лишний раз звякнули.

Молодясь, он даже про отчество подзабыл.

– Я психолог геологической экспедиции одного из московских институтов, – сразу же ответила на главный вопрос Нинель. – Наш лагерь разбит в километре от Удалёнки. Вот, пришла познакомиться с местными. Узнать, что тут у вас и как.

Макар Матвеевич заслушался. И спохватился лишь спустя нескольких секунд после того, как психологиня замолчала.

– Мадам Белич…

– Мадемуазель, – поправила его Нинель, отчего дед обомлел окончательно.

– Мадемуазе-е-е-ель, – протянул он. – Моё скромное хозяйство всегда к вашим услугам…

«И то, и другое» – додумал про себя сальную мысль Макар Матвеевич, в молодости тот ещё пошляк.

А ещё он внезапно понял, почему Белич до сих не замужем. Она была из той нереально желанной породы женщин, которыми почти невозможно обладать.

Скорее уж, это она обладает мужчинами.

Доминирует.

Властвует.

А иногда, возможно, даже унижает.

Русский язык – структура подвижная и одни термины сменяют друг друга со скоростью поколений. Во времена беззаботной юности Макара Матвеевича, таких женщин называли «опасными» или «фатальными красотками». Затем появилось слово вульгарное слово «роковуха», явно что образованное от прилагательного «роковая».

Теперь же в ходу был непонятный термин «доминатрикс», – явно что какой-то мудрёный англицизм, происхождение которого деду было неизвестна.

Так вот…

Обладать женщиной такого типажа Макар мечтал всегда, – ну хотя бы потому, что это почётно перед самим собой, – вот только ранее не имел на это средств. Зато теперь… теперь-то он обязательно приручит свою доминатрикс!

– Какие у вас милые козлики, – сказала Нинель и улыбнулась, скрестив руки на груди и тем самым их спушапив.

Нет. Не приручит.

От одного лишь этого жеста Макар Матвеевич растёкся лужицей, растерял остатки воли и решил отныне угождать этой барышне всегда и во всём. Причём для этого его даже необязательно просить.

– Экспедиция, говорите? – дед начал судорожно соображать. – Геологическая?

– Именно.

– А что ищете?

– Литий.

– Литий, – кивнул дед с понтом дела, что этого лития в Удалёнке завсегда было, как грязи.

А кабы эту весть принёс кто другой, так Макар Матвеевич уже бежал бы, высоко подбрасывая колени, оформлять право собственности на всю окрестную землю в радиусе десяти километров. Но… сейчас его мозг работал немного иначе.

Или это было уже не мозг?

– А сколько вас человек в экспедиции? – спросил он. – Как гостеприимный хозяин и патриот Империи, я просто обязан снабдить молодых учёных всем необходимым!

– Ох, спасибо, – кокетливо улыбнулась госпожа Белич. – Это вовсе не обязательно.

– Обязательно! У меня ведь и мясо своё, и молоко, и овощи…

Дед лукавил.

Ну или же попросту врал.

Овощей у него на участке не было никогда. Своего молока ему уже давно хватало разве что на себя, – и хватало до сих пор лишь благодаря Её Сиятельству Ольге Сергеевне Фонвизиной, спасшей, стоявшую уже на трёх ногах из четырёх за роковой чертой, корову.

Ну а пускать дорогущих карликовых козлов на мясо – всё равно, что выстрелить себе в ногу.

Однако!

К чему об этом знать мадемуазель Белич? Средства-то имеются.

– Что вам ещё нужно? Быть может, шампанское?

– Ах-ха-ха! – звонко рассмеялась Белич.

А Макар про себя возликовал, потому что хорошо усвоил одну простую истину: кто девушку смешит, тот её и беременеет.

– Последнее, пожалуй, лишнее, – сказала Нинель. – А вот от провизии не откажусь. У нас на раскопках порядка двадцати вечно голодных студентов, а финансирование не резиновое.

– Так давайте я профинансирую⁈ – схватился за такой шанс Макар Матвеевич. – Я могу! Всегда обожал геологию и геологов!

– Прошу вас, Макар, не стоит, – махнула рукой Белич. – Хотя к этому вопросу мы можем вернуться, но позже…. Но если вы действительно хотите помочь…

– Очень хочу!

– … скажите, не знаете ли вы где живёт Екатерина Чертанова?

– Кто?

Макар Матвеевич нахмурился. Уж кто-кто, а он-то знал всех жителей Удалёнки наперечёт. Да чего уж там? Её, – Удалёнку, – чуть ли не вокруг него построили. Он ведь жил здесь ещё в деревне. До того, как она внезапно стала «СНТ Пересвет».

– Екатерина, – повторила Нинель. – Чертанова.

– Чертанова, – забубнил про себя дед. – Чертанова…

«Чертанова!» – флэшбэком раздался в его голове крик Василия Ивановича.

Ну точно же! Это же одна из тех девчонок-курсантов. Та, что вечно с огнём балуется.

– Вспомнил! – обрадовался Макар Матвеевич тому, что может оказаться полезным. – Чертанова! Катька! Чернявая такая, у Скуфидонского живёт.

Но тут же осёкся.

– Простите, мадемуазель Белич, а вы ей кто?

– Родственница, – не раздумывая ни секунды ляпнула Нинель. – Дальняя.

– А-а-а-а-а, – протянул дед. – А я и смотрю, похожи сильно. Глаза прям один в один…

* * *

Скуфидонский.

Нинель Аскольдовна моментально вспомнила о приятном широкоплечем мужчине, который так учтиво подбросил её накануне. Значит, Чертанова живёт у него? А зачем? И как так вышло? Что ж… это дело десятое. Сейчас главное её найти.

Адепты Чурчхелы не без помощи дешёвой рабочей студенческой силы уже начали возводить Врата, а Дочери Демона всё ещё нет…

Непорядок.

Под конец разговора у «золотого» старичка окончательно расшалилась биполярка. С одной стороны, он становился крайне подозрительным, как только речь заходила о Чертановой или Скуфидонском. С другой стороны, старался всячески угодить и умаслить, а под конец совсем уж осмелел и предложил выйти за него замуж.

Белич отказалась.

Дед расстроился.

Однако адрес искомого Нинель Аскольдовной дома всё-таки дал. Не будь дурой, Глава Чурчхелы решила эту информацию проверить и сперва заглянуть к председателю СНТ.

Уж он-то по долгу службы должен знать всё и обо всех.

Во-первых. Ну а во-вторых, не лишним было бы заручиться поддержкой официальных властей. Чтобы кляузы не писали и не травили на экспедицию проверки. Ну… Потому что внезапно нагрянувший ревизор вместо разработок грунта засвидетельствует заготовку под тёмный ритуал. И где его потом хоронить? Время для жертвоприношений ещё не пришло!

У председателя история повторилась.

При виде шорт Нинель Аскольдовны, Геннадий Яковлевич своим поведением стал напоминать пластилиновую фигурку на подоконнике в июльскую жару.

А от слова «мадемуазель» вовсе взбодрился до невероятности и жестом фокусника стянул в кармане с пальца обручальное кольцо.

И точно так же, как дед Макар, он был очень деятелен.

– Значит так, – вещал председатель, – раз вы отказываетесь спать со мной… простите, у меня то есть… не важно! Раз долг геолога не разрешает вам покинуть коллег, то в таком случае я сегодня же вызову команду электриков. Врежемся в систему Удалёнки и протянем силовой кабель прямиком до вашего лагерь.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Еду погреть, обогреватель включить… да хоть телефон зарядить, в конце-то концов!

– Было бы весьма.

– А вот с водой похуже, – нахмурился Геннадий Яковлевич. – Боюсь, центральное водоснабжение мне просто так отвести не разрешат. Ну да ничего! Пробью разрешение! Чай, не первый день живу, рычаги давления знаю! А пока отправим машину. Дважды в день.

– Гена, кто там⁈ – в который раз прокричала из глубин дома Валентина Ивановна, и в который раз председатель проигнорировал тёщу. Старая мерзость настырно мешала строить ему личную жизнь.

– Короче говоря, Нинель Аскольдовна, – подвёл итог Геннадий Яковлевич, – если вам хоть что-то понадобится… да что угодно! Вы только скажите. Договор?

– Договор, – обезоруживающе улыбнулась Белич и вновь провернула трюк с руками, грудью и силой притяжения. – На самом деле мне действительно кое-что нужно…

Геннадий Яковлевич застыл весь из себя заинтригованный и, кажется, даже забыл как правильно дышать.

– Я хотела бы…

«Присесть вам на лицо», – начал молиться про себя Геннадий Яковлевич: – «Присесть вам на лицо»…

– … хотела бы спросить, не знаете ли вы, где проживает Екатерина Чертанова?

– Чертанова? – точно так же, как и дед Макар, председатель не сразу понял о ком идёт речь, однако память у него всё же была получше. – Ах, Чертанова! Одна из подопечных Скуфидонского.

– Подопечных? – уточнила Белич.

– Да. Ну… я до конца не узнавал, что там и как, но живут они у него.

– Гена! – раздался очередной тёщин вопль. – Гена, да кто там⁈ Ты меня слышишь вообще⁈

– А не подскажете адресок?

– Отчего же не подсказать? Подскажу, конечно же…

Данные совпали.

А раз так, то путь у Нинель Аскольдовны был один. Поворот, поворот, ещё поворот и вот оно – жилище Василия Ивановича Скуфидонского. Так же, как и на другие участки, Белич отворила калитку без стука и проникла внутрь.

– Я могу вам чем-то помочь?

Нинель аж вздрогнула.

Прямо у неё за спиной материализовался сухой бородатый мужичок. В руках у него была лопата; с лопаты капала кровь. Свежая.

– Ой, – мужичок перехватил взгляд Нинель Аскольдовны и швырнул лопату куда-то в кусты. – Это не то, что вы подумали. Кроты! Чёртовы кроты день за днём портят газон, а я в отместку по мере сил порчу их самих, – бородатый улыбнулся. – Кстати, меня зовут Вильгельм Куртович, а вы-ы-ы-ы…

– Нинель Белич, штатный психолог…

Разговор пошёл уже по проторенной дороге. И да, Вильгельм Куртович точно так же, как и остальные мужчины Удалёнки, попал под её чары. Однако потом…

* * *

Ох уж эти очки. Ох уж эти шортики. Ох уж эта подтянутая, на вид как будто бы каучуковая жопа под шортиками. Обеими ногами находясь в самом что ни на есть репродуктивном возрасте, Кузьмич просто не мог не одуреть, глядя на такое роскошество. В голову полезли всякие мысли. В том числе и о женитьбе.

А почему бы и нет?

Она бессовестно хороша и одинока, Вильгельм Куртович тоже не лаптем щи хлебает и по-своему очень интересен.

Однако!

Видимо, не судьба…

Всё было хорошо ровно до того момента, как мадемуазель Белич начала совать свой нос куда не надо. А если быть точнее, то она с чего-то вдруг заинтересовалась кадетом Дольче.

В голове Кузьмича как будто бы щёлкнул предохранитель, который в раз разогнал жаркий туман греховных мыслей. Кровь чуть погуляла и вернулась обратно, в мозг. А логическая цепочка тем временем прослеживалась простая и понятная: