Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 303 (всего у книги 350 страниц)

Глава 6

А я ведь думал, что первой аудиозаписью в моём диктофоне будет нечто мудрое. Вечное нечто. Фундаментальное.

А по итогу вот:

– Дорогие любители природы, сегодня мы с вами сможем пронаблюдать альтушек в естественной среде их обитания, – записал я, чуть подумал, прожав «паузу», и добавил: – Кажется, сейчас они собираются питаться. Посмотрите, как у самочки с розовым хохолком раздулись щёки… как цепко она держит в лапках пищу… как оглядывается, опасаясь, то кто-то может отобрать её лакомство…

– Ну Василий Иваныч, – проныла Шама со ртом, набитым мраморной коровой. – Ну вкусно же…

Вкусно.

Факт.

Не всё и не везде, но фудкорт на «Имперском Базаре» это вообще отдельная песня. Сам по себе Торговый Центр настолько здоровый, что сгруппировать весь общепит на одном пятачке – идея провальная. А потому он был выполнен в качестве центральной галереи шестого, – самого верхнего, – этажа и тянулся через весь «Базар».

Кофейни, кондитерские, пиццерии, сушильни, хинкальные, блинные, супные, кашные, лапшичные, шаурмянные, шашлычные, устричные, крабоварни, стейк-хаусы, обычные столовые и тематические кафе. Откровенный фастфуд здесь соседствовал гастробарами и дорогими ресторанами, в которых подают сет из двадцати плюс блюд размером с гулькин лингам.

А что самое примечательное, – и замечательное, – что каждое заведение, даже несмотря на наличие столов внутри, было обязано содержать свой островок по центру галереи. И не какую-нибудь хренотню из пластмассы, на которую и сесть-то страшно…

Не-не-не.

Настоящие посадочные места. Такие, которые случайно не снесёшь неловким движением бедра. Мягонькие для зада, удобные для всего остального тела, и с полноценным набором соль-перец-салфетка-зубочистка на столе.

То есть, даже если ты решил убить свой желудок картохой фри без ничего более, всё равно будешь сидеть в комфорте. К идее равенства и братства я отношусь весьма настороженно, – и это неспроста, – но если мне не нужно оплачивать её из собственного кармана, то-о-о-о… почему бы и нет?

– А вот и мы, – сказала измученная Стеклова, присаживаясь за стол.

Она на свою голову вызвалась поискать вместе с Ромашкой вегетарианский ресторан и потому подоспела к обеду последней.

Ещё и с подносом явно остывшей еды.

К слову, пока девки телились и выбирали, я уже накидал себе всё, что хотел, – а хотел я двойную порцию пельмешек из утки, свеклу с чесноком и рассольник, – и теперь не без интереса наблюдал за тем, кто и как питается.

Вот, например, Стеклова.

Молодец.

Восприняла обед, как обед, а не как повод погурманствовать. Нет! Я, конечно, и сам люблю навернуть что-нибудь эдакое по пять тысяч за шлепок по тарелке. Однако при этом свято уверен в том, что всему своё место и время.

И вот конкретно здесь и сейчас не намерен наворачивать ложкой осетровую икру только лишь потому, что могу себе это позволить.

Вот и Стекловата, похоже, разделяла моё мнение.

Пускай её харчи уже остыли, но они были просты и понятны. Блондинка притащила такой же сет из салата-первого-второго, как у меня. Какая-то смесь из огурцов, помидоров и зелени в качестве салата, борщ и бефстроганов с картофельным пюре. Просто, вкусно, зашибись.

– Лапша? – удивилась Её Сиятельство Фонвизина, глядя в тарелку подоспевшей Ромашки.

– Лапша, – кивнула та. – А что?

– Так ведь это же-е-е-е, – задумчиво протянула Ольга, но потом тряхнула рыжей головой, мол, забей.

– «Это же» что? – абсолютно добродушно уточнила Ромашка, наматывая на вилку своё чудо-блюдо.

Только глазищами от любопытства сверкнула.

– Гхым, – тут Фонвизина промокнула рот салфеткой, положила вилку с ножом на свои этикетные места и явно, что приготовилась к беседе. – Насколько я вообще понимаю в готовке, то в лапше должно быть яйцо.

– Во-первых, нет, – улыбнулась Ромашка. – Это гречневая, здесь нет никаких яиц. А во-вторых, почему бы мне не съесть яйцо?

– Так ты же… вегетарианка? – судя по тону Сиятельства, это всё же был больше вопрос, чем утверждение.

– Нет, – хохотнула Юля и отправила клубок коричневой лапши в рот. – Почему ты так решила?

– Так ведь ты мясо не ешь. Сама говорила.

– Ну-у-у-у, – Ромашка пожала плечами. – Не ем. Но не по какой-то причине. Мне просто млекопитающих жалко. Понимаете, какие-то они свои. Милые пушистики, родные такие, уютные. Как их есть?

– А птицы, то есть, не уютные? Их не жалко?

– Их тоже жалко, – кивнула Юля. – И жуков жалко, и пауков, и рыб всяких. Но млекопитающих больше всего. Мы же… ну… в одной команде, что ли?

– Короче! – это Шама оторвалась от стейка. – Чего вы домотались⁈ Ромашка не ест мясо, потому что не ест мясо. Хочется ей так. Правильно говорю?

– Ага, – кивнула оборотнесса. – Хочется. Точнее, не хочется.

– Главное при этом, – продолжила мысль Шестакова, – что она никому ничего не навязывает и не скатывается в снобизм. Так ведь?

– Так.

Юля вновь кивнула, затем посмотрела в тарелку шаманки и сказала:

– Фу.

– Ну вот, блин, накаркала, – вздохнула Шама.

– Да нет-нет, я не к этому. Просто… ты знаешь, что ты ешь?

Тут Шестакова немножечко напряглась, и сама осмотрела своё блюдо. На дорогой деревянной тарелке из обработанного спила берёзы лежал разухабистый мясной лапоть размером чуть ли не с сиденье унитаза.

– В меню было написано «флэнк-стейк».

– Вот и я о том же, – кивнула Ромашка. – А знаешь, что такое «флэнк-стейк»?

– Не-а.

– Пашина, – сказала Ромашка и продолжила наматывать лапшу. – Ну то есть пах.

– Порохом пропах, – улыбнулась Фонвизина, мастерски орудуя ножом и вилкой и отделяя филе своего сибаса от хребтины. – Шестакова, не переживай, пах – это просто низ живота. Ничего криминального.

Однако Шестакова всё равно нахмурилась. Посмотрела сперва на свой стейк, потом на Ромашку, на Фонвизину, и снова на стейк. В итоге пожала плечами, сказала:

– Один хрен вкусно, – и продолжила наворачивать мясо.

Тем временем за столом разворачивалась ещё одна баталия. До сих пор молчаливая, но судя по напряжению я чувствовал – вот-вот прорвёт. А разворачивалась она между Дольче и Смертью. Первая вот уже десять минут ковыряла три худеньких гункана с креветкой и порцию самых простейших роллов, а вот вторая…

– М-м-м-м, – вторая отрывалась по полной.

Смерть забила хрен на высокую кухню и притащила себе целую гору фастфуда. Жирный увесистый бургер с двойной котлетой, тройным сыром и пятерным беконом, несколько разных картошек с соусами, наггетсы, луковые кольца и целое ведро… нет… целое ведрище куриных крылышек в панировке.

Питалась Смерть самозабвенно. С чувством, с кайфом, и от души.

Ну… тут, как я и предсказывал, прорвало:

– Так! – Дольче аж по столу кулаком ударила. – Как ты это делаешь⁈

– А? – сперва не поняла Смерть, как раз смачно обгладывая крылышко. – Что делаю?

– Как ты столько жрёшь и не толстеешь⁈

– Я… Я не знаю, – пожала плечами некромантка и вытерла рот салфеткой. – Конституция тела такая… наверное.

– Какая ещё конституция⁈ Вот если бы она так наворачивала, – Дольче ткнула пальцем в Фонвизину.

– Эй.

– … то я бы поняла! Она лекарь, чёрт её подери! Наколдует чего-нибудь себе с пищеварением и давай уписывать за обе щёки! Но ты-ы-ы-ы! – палец со свежим маникюром уставился на Риту Смертину. – Ты-ы-ы-ы-ы!

И быть беде, если не официант с большим железным подносом. В белой рубашке и при бабочке, так что сразу стало понятно, заказ не из дешёвых.

– М-м-м! – вскинула брови Её Сиятельство. – Это я заказала.

Поднос встал на стол, и оказалось, что он полон дроблёного льда, на котором лежат семь раскрытых настежь устриц и хаотично рассыпанные дольки лимона.

– Полезно, – сказала Фонвизина. – Чистый белочек, угощайтесь.

Ну угощайтесь, так угощайтесь. Девки по очереди расхватали устриц, – что интересно, моллюсков Ромашке было совершенно не жалко, видимо, они не были милыми, – ну и я тоже взял одну. Полил лимоном, чу-у-у-уть-чуть присыпал солькой и вдруг завис.

Во-первых, резко захотелось бокал какого-нибудь вкусного сухого рислинга на запить. Ну а во-вторых, пришло осознание…

Хм…

Наверное, это норма для отношений учитель-ученик, но для чисто человеческих то, что мы с альтушками до сих пор даже пивка вместе не пригубили – это что-то как-то прямо ну такое. Из ряда вон.

Хммм…

Интересно…

Тем более что они взрослые. Совершеннолетние. Закон вполне позволяет употребление алкоголя внутрь.

Это всё из-за того, что они девушки? Возможно. Прислали бы мне шестерых парней на обучение, всё бы было по-другому. А с другой стороны, пускай оно так пока и остаётся. Мне и с трезвыми альтушками проблем хватает.

Ну а тост сказать я и под устрицу могу.

– Ну, – я встал из-за стола. – За группу «Альта»!

– И за Скуфа! – не сговариваясь, поддержали девки.

Приятно, эх. Даже без рислинга приятно.

* * *

– Ай, блин! – Шестакова в буквальном смысле этого слова вытерла язык об рукав. – Я до сих пор чувствую привкус этой мерзости! Как будто старый сопливый гриб в морской воде замариновали!

– Не поверишь, – ухмыльнулась Фонвизина, цокая каблуками по парковке. – Но это очень точное гастрономическое определение.

Подземная парковка в «Имперском базаре» также не подкачала. Огромная, просторная и полупустая. Второе по причине значительной стоимости услуги.

Причём я так понимаю, дело не в жадности, а в политике самих продаж. Таким вот незатейливым образом народ поощряли приезжать не на личных авто, создавая пробки, а пользоваться фирменными бесплатными электробусами и даже специализированной электричкой.

А покупки отдать в распоряжение доставки. Но желание запихать обновы в собственный багажник и двинуть домой в комфорте у людей не отнять. Так что машин под землёй было немало. Но и столпотворения не ожидалось.

И едва мы с альтушками вышки из лифта и зашагали к своей барбухайке, как тут раздался свист.

Залихватский такой. Прям как у Соловья-Разбойника.

Вдруг, откуда ни возьмись, из-за каждого угла и из-за каждого бетонного столба парковки навстречу нам вышли пацанчики. Слаженно так. Я бы даже сказал «кинематографично». Петух, Худи и Копилка, – кадет Стеклова дала им очень меткие характеристики, – и вместе с ними ещё десяток юнцов.

Привели, стало быть, друзей.

Не уверен, правда, что после этого друзья останутся друзьями.

– Ну привет, дядя, – Петух вышел вперёд, сжимая в руках бейсбольную биту.

А бита-то у него новенькая, только-только из магазина. А костяшки-то на руках у всех ребят гладенькие, видно, что ни разу не сбитые. А ножки-то худенькие, не тренированные. А шмоточки-то дорогие, на мамкины-папкины деньги купленные.

А моськи-то!

Моськи-то чистые, без фингалов и шрамов… и даже то, что без прыщей, оно как бы тоже показатель – стало быть, мужественно замазали тоналкой.

А может, даже и к косметологу ходили, юношеские проблемы лечили, чтоб у бедняжек комплексы не появились и травмы психологические.

– Ну что? – спросил меня Петух. – Уже не такой смелый, да?

Не знаю, исходя из каких соображений он сделал такой вывод, но… сделал ведь. Его воля.

– Здесь камер нет, – добавил он и накастовал в свободной от биты руке жиденький такой, жалкий файербол. – И на магию запретов тоже. Здесь тебя уже никто не спасёт.

Другие ребята тоже встали в эффектные позы и визуально засветили свои техники. И… техник-то плохих не бывает, это понятно, однако всё это зрелище выглядело больше комичным, нежели грозным. Как будто пародия на группу магов.

Или на какую-нибудь обложку к журналу комиксов. Не хватает ещё к ним сверху надписи в пузырьках пририсовать с воинственными кличами.

– Тише-тише-тише, – сказал я. Но не им, само собой. Это я альтушкам сказал, которые уже выстроились у меня за спиной и были готовы сорваться на этих сопляков. – Тут другое, – пояснил я. – Тут не драка будет, а воспитательный момент, понимаете?

Стеклова кивнула. Остальные тоже не сразу, но вняли и отступили на пару шагов.

– Итак, молодой человек, – ну а я, напротив, неспеша двинулся вперёд. – Вы же графского рода, насколько я помню, правильно?

– Правильно ты всё помнишь, ур-род!

– Так вот, – я подошёл достаточно близко, чтобы похлопать парня по плечу. – Если тебе действительно дорога судьба твоего рода, то ко всему случившемуся ты отнесёшься легко. Отпустишь былое, сделаешь выводы и не впутаешь в проблемы своих старших. Чтоб никакого урона дворянской чести, кровной мести, клановых войн и всего такого прочего, понял?

– Чего⁈

Ну как Лёха прям… чего, да чего.

– Ты расслышал? – уточнил я у Копилки, который стоял совсем рядом, и у которого от страха внезапно начали подрагивать пухлые ноженьки. – Ты расслышал⁈

– Д-д-д-да…

– Ну вот и хорошо…

* * *

Ребята даже убежать толком не могли, потому как в первые же секунды драки я выставил барьеры по небольшому периметру. И мы с ними, получается, оказались заперты в незримом октагоне. Как там во всяких крутых боевиках принято говорить? Это не меня с вами заперли, а вас со мной…

Муа-ха-ха-ха!

Так вот.

Действо походило на знаменитое пришествие лисы в курятник. Общий такой, развесёлый переполох. Крики, визги, подростковое кукареканье, мельтешение конечностей и топот ног. Разве что перья не летели.

Летали у меня ребятки, как шарики лото в прозрачном барабане.

– Твоё Сиятельство, – крикнул я, когда понял, что слишком увлёкся. – Страхуй!

– Да, Василий Иванович, – отозвалась Фонвизина, выставив вперёд ладони.

Н-да…

Не было на моей памяти ещё такого случая, чтобы я врагов подлечивал. Ну да не зарекайся, как говорится. Уж больно молодая дворянская поросль хлипкой оказалась.

Итого: несколько поломанных рёбер, горсточка выбитых зубов и россыпь гематом, которые уже начали проступать приятными перламутровыми переливами. Парочка сломанных носов, которые довольно скоро зарастут и станут благородной горбинкой. Десяток рассечённых бровей, что вообще не что иное, как роскошное украшение для любого мужика.

А самое главное – это опыт.

И житейский, и боевой. А ещё наглядное доказательство тому, что магия на самом деле не заканчивается сраными файерболами, и ребятам в ней ещё совершенствоваться и совершенствоваться.

Короче!

Сплошные плюсы!

Кто молодец? Скуф молодец!

– Потом мне ещё «спасибо» скажешь, – улыбнулся я и потрепал Петуха по волосам, но тут же вляпался во что-то склизкое и вытер об колено. – Мерзкий ты, конечно…

– П-п-п-простите.

Биту свою он потерял. А, может, я закинул куда. Да и потрясывало теперь лихого бойца неслабо.

– Да ладно, – я добродушно махнул рукой. – Я-то что? Ты вон лучше перед девочками извинись. На коленях. Да-да, прямо вот на коленях. Да-да, вот так. И вы тоже, чего стоим-то? На колени, сукины дети. У кого ноги сломаны, так и быть, можете лёжа. Так… Отлично. Теперь повторяем за мной: уважаемая Татьяна Витальевна…

– Уважаемая Татьяна Витальевна, – акустика подземной парковки добавляла эдакую атмосферу священного таинства.

– Отлично! Продолжаем: и премного уважаемая Юлия Юрьевна.

– И премного уважаемая Юлия Юрьевна, – повторил мой личный хор, а капелла.

– Извините нас, мудаков грешных…

Ну и так далее по тексту.

Надо сказать, достаточно развёрнутому и пространному. Так что свою вину оболтусы не только поняли, но и озвучили. По нескольку раз, чтобы в мозги им хорошенько въелось.

Ромашка и Стеклова извинения вроде как приняли. Но! Это ещё не всё. Воспитательная работа на этом только-только начиналась. Да и потом, так уж заведено, что группа «Альта» привыкла лутать поверженных врагов.

Но поскольку взять с этих малолетних обсосов нечего. Да и разные бюрократы, могут посмотреть на это неодобрительно, мол, Скуф детишек ограбил. Ну а по правилам надо дуэли объявлять или войны клановые, а оно мне надо, на этом время терять?

Поэтому мы решили заставить их немного поработать. Пускай диван доставят поскорее. А то девки спят хрен пойми на чём, так и до сколиоза недалеко.

– Мытищи, – продиктовал я. – Улица Угольная, строение четыре, дом два. Заказ на имя Смертиной Маргариты Викторовны.

– Так, а как же мы… – замялись провинившиеся, – откуда…

– А вот не знаю! – я аж руками всплеснул. – Прояви изобретательность! Или связи подключи, ты же графского рода в конце-то концов!

– Понял, – шмыгнул разбитым носом Петух и обречённо кивнул.

– Можете на руках принести. Но смотри, чтобы дождя не было, – тут я акустически обозначил, что это, мол, шутка. Ну и добавил на всякий случай: – Шучу, – хлопнул Петуха по плечу и отпустил на волю, снабдив на прощание обидным пенделем.

Стая приунывших подростков собралась в кружок и начала мозговой штурм по поводу транспортировки дивана.

Ну а мы с альтушками загрузили багажник барбухайки покупками, сели по машинам и направились в Удалёнку…

Хорошо затарились, нечего сказать.

* * *

Холм, стало быть, впереди, холм сзади, а съезд в Удалёнку с основной трассы, он как бы в низине находится. Для удобства, наверное, чтобы машины не бились.

Нам ещё пару лет назад светофор у этого съезда вонзили и пешеходку расчертили. Вот только стоит этот светофор всю свою жизнь без дела и жёлтым мигает, потому как переходить на ту сторону откровенно некуда.

Да и неоткуда, собственно. Поле там и с одной и с другой стороны, и даже коровы не пасутся, поскольку Удалёнка деревня современная и живности в ней по пальцем пересчитать можно.

И жрёт та живность питательное и сбалансированное со всеми нужными минералами и микроэлементами, а не как в старину на лугу.

Так вот.

Дорога после съезда петляет по полю, затем ныряет в Лёхин лес и вот она, Удалёнка, во всей своей красе. Бьюсь об заклад, что весь этот путь я могу проделать с закрытыми глазами. И очень удачно, что фокус со слепой ездой я не начал оттачивать сегодня, иначе снёс бы к чертям собачьим полицейский блокпост.

Ну… Как сказать «блокпост»?

Прямо посередь дороги стоял патрульный автомобиль со ржавыми крыльями и разбитой фарой. И ещё красный треугольник аварийной остановки перед ним на всякий случай. По правде говоря, первой моей мыслью было то, что это участковый чутка не добрался до места и закипел на последнем августовском солнышке.

Однако ж нет…

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался со мной патрульный, подойдя к окошку джипа. – Ваши документики.

– День добрый, – кивнул я и документики на проверку выдал.

Всё же я не быдло какое, и закон уважаю. Тем более что когда ко мне вежливо, то и я вроде как не против. Вот только…

– А что случилось-то? – поинтересовался я.

– Живёте там? – вопросом на вопрос ответил полицейский.

– Живу, – согласился я. – А случилось-то что?

– М-м-м-м…

Полицейский документы вернул, а потом огляделся по сторонам, сунул большие пальцы в карманы брюк и покачался на пятках. Жест, как по мне, получился каким-то… растерянным, что ли?

– При всём желании, пока не могу вас пропустить, – проговорил он. – Карантинные мероприятия. Вы пока где-нибудь у родственников перекантуйтесь. В целях безопасности.

– Это почему?

Девки при этих словах в барбухайке расстроенно зашебуршились, да и меня, они, признаться, удивили. Как это меня к моему дому пропустить не могут.

Там, как-никак, баронесса Юдина поблизости проживает. Может, она в этот самый момент нуждается в моём сильном плече и разносторонней поддержке.

Более того, там Кузьмич! А он как член семьи, я за него любого порву.

– До особого распоряжения велено никого не впускать и никого не выпускать. Ждём егерей.

– Вот как! – от таких вестей я аж приободрился. – Трещина, что ли, открылась?

– Вроде бы да…

Вот оно! Я ждал! Я знал! Я верил! Верил в то, что когда-нибудь рядом с Удалёнкой откроется трещина ультра-мега-уровня, и вылезет из него чудище лютое, и страшное, и мощное, как сама мощь! И будем мы с ним биться три дня и три ночи до полного изнеможения! И чтобы вот прям на равных! С преодолением чтобы, с превозмоганием!

– … а вроде бы и нет, – не успел я толком порадоваться, обломал меня полицейский.

– Это как так? – прищурился я.

Конкретики в его словах было ни на грош.

– Да монстры там какие-то… Э-э-э, – патрульный задумчиво махнул рукой. – Вроде как неопознанные. То есть непонятно, чего, от них ожидать. Короче говоря, ждём егерей. Будут разбираться.

– Ну, поздравляю вас, дождались, – ответил я и достал другую корочку. – Отряд егерей «Скуф имба» прибыл на вызов. Все допуски имеются. Дайте дорогу, мы поехали.

Полицейский несколько раз перечитал бумагу, разве что на зуб не попробовал. Но к чему придраться, так и не нашёл. Так что вернул мне документ и махнул напарнику в машине «пропускай, мол».

И мы поехали навстречу непонятным монстрам.

Глава 7

Играться с именами и выискивать в них нечто общее можно до бесконечности. Люди ведь завсегда были склонны подсматривать за соседями.

Нет, понятное дело, что русский парнишка Мстислав или знойная испанка Буэнавентура вряд ли найдут свой заграничный аналог. Но вот, например, Яшка трансформируется только так. Путём нехитрых манипуляций он становится Джейкобом, затем трактуется испаноязычной публикой как Джакобо, сокращается французами до Жака и, – вуаля! – меняет пол и преображается в красавицу Жаклин.

Парных имён вообще куча.

И речь не только про очевидных Александр – Александра и Валерий – Валерия. Павла, например, можно превратить в Паулину, Костю в Констанцию, а Дениса в Даниэлу.

Вот и родители Ангела решили сыграть в эту игру.

Никаких религиозных подтекстов в это они не зашивали, просто взяли мужскую форму имени Ангелина. Красиво. Романтично. Необычно. Зашибись. По идее, парень по имени Ангел просто обязан был быть любимчиком женщин, но…

Вышло так, как вышло.

– Можно? – после робкого стука в дверь, Ангел заглянул в комнату.

Двадцатилетний студент геологического факультета, он был завсегдатаем кабинета психолога. Высокий, прыщавый, в очках с минусовыми диоптриями из-за плохого зрения и сером колючем свитере с высоким воротом даже летом из-за плохого вкуса. Весь из себя какой-то несуразный, тощий, сгорбленный и очень… очень-очень-очень неуверенный в себе. Короче говоря, каноничный гадкий утёнок, который всё никак не преображался в лебедя.

А ведь от него этого очень сильно ждали…

– Можно-можно, заходи, – с улыбкой сказала она.

Она.

Она!

Нинель Аскольдовна Белич. Сорокалетняя женщина в самом что ни на есть соку и без намёка на увядание. Казалось, что с каждым годом она становилась всё краше и краше, а возраст лишь подчёркивал все её достоинства.

Милфуша, как она есть.

Всегда с тугим хвостом волос, заколотым чем придётся, – то ручкой, то карандашом, а вот конкретно сейчас китайскими палочками.

Всегда в тёмных чулках и короткой юбке, которая обязательно засвечивала первые ряды чулочного кружева. Всегда в белой блузке, которая между третьей и четвёртой пуговицами немного расходилась в стороны и демонстрировала кусочек лакомой груди.

И всегда в очках.

Но только не в таких нелепых, как у Ангела, а вот вообще наоборот. Самое точное определение для таких очков – обольстительные.

– Садись, Ангел, – женщина указала на кушетку.

– Ага, – кивнул студент.

В кабинет он зашёл, не преминув спотыкнуться о порог. Затем застрял рукой в лямке рюкзака, пока выпутывался, уронил очки, ну и под конец при приземлении на кушетку умудрился чем-то скрипнуть. И естественно, скрипнул он именно так, что человек несведущий со стопроцентной вероятностью подумал бы: «Пердит».

– Ну как твои дела, Ангел? – спросила психологиня Нина. – Что нового?

– Да вроде бы… Вроде бы всё, как всегда.

– Ничего странного не происходило в последнее время?

– Ничего.

– А чувствуешь себя как? Никаких необычных ощущений?

– Нет.

– Не стесняйся, ведь меняться абсолютно нормально! Мне ты можешь рассказать обо всём на свете, правда.

– Да нет, Нинель Аскольдовна, – чуть подумав, ответил студент. – Ничего такого.

И так всегда…

Каждый их разговор традиционно был ни о чём.

И Ангелу бы заподозрить что-то неладное, ведь его одногруппников вызывали в кабинет к психологу только если тому была веская причина. Драка, например. Или подозрение о том, что семья студента, мягко говоря, неблагополучна. Ну или порезы на руках, сделанные в порыве юношеских страданий по желанной, но недоступной вульве.

Так вот…

Он мог бы заподозрить что-то неладное, если бы не привык к сеансам. А дело тут в том, что разговоры с психологом стали неотъемлемой частью его жизни ещё с детского сада.

И вот какой интересный момент:

Психологом в его детском саду была именно Нинель Аскольдовна Белич. А потом и в школе – тоже она. Какая-то череда совпадений, – спойлер: нет, – вела их по жизни рука об руку. Нинель Аскольдовне всегда предлагали лучшую работу именно там, куда переводился Ангел.

И всю дорогу Нинель Аскольдовна спрашивала его об одном и том же:

– Давай поговорим о твоих снах.

– Давайте, – соглашался уже привычный Ангел, который специально для этого вёл подробный дневник. – Позавчера снились черепашата на пляже. Смешные такие, милашные. Бежали по песку в сторону моря…

– … а птицы их расклёвывали? – с надеждой уточнила Нина Аскольдовна. – Быть может, какие-нибудь зловещие чёрные вороны? Или стервятники? И так прям, чтобы… ну… понимаешь, наверное? Клювом тыц и панцирь вдребезги? И кровища вокруг?

– Не-е-е-ет, – улыбнулся Ангел. – Никаких птиц там не было. Никто черепашат не обижал. Всё с ними хорошо было.

Психологиня еле заметно поморщилась.

– Допустим, – сказала она.

– А вчера снилось, будто я сын дровосека и мы с отцом живём в лесу. И вот он рубит какую-то здоро-о-о-о-овую такую сосну, весь потный и взлохмаченный, а я подхожу к нему и говорю: «Папа, я хочу поступить в балетную школу»…

– Так, – снова заинтересовалась Нинель Аскольдовна и что-то по-быстрому начеркала у себя в блокноте. – А как выглядел твой… отец?

– Да как обычно.

– Быть может, ты заметил в его облике что-то странное? Например, рога?

– Рога? – от такого вопроса Ангел нахмурился и привстал с кушетки.

– Согласно соннику Фрейдова-Юнгова рога на голове отца трактуются нашим подсознанием, как… ну ладно-ладно! Это неважно! Это всё мои профессиональные заморочки. Расскажи лучше, что было потом.

– Потом папа покрутил пальцем у виска, – Ангел лёг обратно, – отвернулся и продолжил рубить дерево.

– А ты? – в глазах психологини вспыхнула надежда. – Что сделал ты? Ты взбунтовался? Ты решился перечить ему и настаивать на своём?

– Нет, – вздохнул Ангел. – Просто взял ещё один топор и…

– Ну! – чуть не взвизгнула от счастья психологиня.

– … и начал ему помогать.

– Ах, – явно расстроилась Нинель Аскольдовна.

А счастье ведь было так близко! Скажи Ангел, что всадил топор отцу в спину и у неё появилась бы хоть какая-то зацепка. Хоть какая-то надежда в том, что она не ошиблась. В том, что все они не ошиблись.

– Ну а сегодня так вообще очень интересный сон был, – продолжил Ангел.

– Так-так.

– Меня во сне разбил сонный паралич, представляете? То есть… мне снилось, что я ложусь спать, засыпаю и в этот момент началось.

– Что началось? – уточнила Нинель Аскольдовна.

– Ну как? Как обычно. Лежу, мычу, пошевелиться не могу.

– Угу. А может быть… Может быть, ты при этом почувствовал рядом чьё-то присутствие?

– Чьё?

– Не знаю. Просто обычно люди, которые пережили сонный паралич, рассказывают о чём-то подобном. Как будто бы рядом с ними кто-то был. Какая-то злая сущность. Какая-то… потусторонняя? – аккуратно подобрала слово Нинель Аскольдовна.

– Да нет, – пожал плечами Ангел. – Ничего такого.

– Хм-м-м… понятно.

На это разбор сновидений подошёл к концу. И как всегда безрезультатно.

– Ну что? Давай смотреть картинки?

– Давайте.

В кляксах, которые традиционно рассматривал Ангел, только человек с напрочь атрофированным воображением мог не углядеть клыкастые и зубастые демонические рожи. Однако конкретно у него это получалось раз за разом.

– Это бабочка, – прищурившись, отвечал Ангел. – А вот это щенок с бантом на шее.

Сраная бабочка, – каждый раз думала про себя Нинель Аскольдовна. – Грёбаный щенок с грёбаным бантом, – а затем переходила к моделированию ситуаций. Ну а поскольку выдумка психологини была не безгранична, то градус безумия этих ситуаций со временем всё повышался и повышался.

– Представь, что понравившаяся тебе девушка позвала тебя на вечеринку, – закусив ручку и покачивая ногой, на ходу выдумывала Нина Аскольдовна. – В обозначенное время ты пришёл в обозначенное место, и тут оказалось, что всё это вечеринка-розыгрыш.

– Розыгрыш? – уточнил Ангел. – А весёлый?

– Вообще не весёлый! Злой! Подлый! Коварный! Тебя заманили в квартиру, избили, облили мочой, нарядили в женское платье, накрасили под клоуна, затем накачали транквилизаторами и сделали на лбу татуировку в виде фаллического символа!

– Ой, – поёжился на кушетке Ангел.

– Да-да! Но и это ещё не всё! После тебя выкинули на помойку, наделали фотографий и разослали всем твоим знакомым!

– Ой-ой-ой.

– А пото-о-о-о-ом, – Нина Аскольдовна начала подводить к главному. – Спустя какое-то время ты вдруг идёшь вдоль морского обрыва…

– А где же у нас тут морской обрыв?

– Представь! Так вот, идёшь ты и видишь, как на краю этого самого обрыва балансирует машина. Качается туда-сюда, вот-вот сорвётся. А внутри машины сидит та самая девушка, которая тебя так жестоко обманула и подставила. И все те ублюдки тоже. Твои действия?

– Ну, – задумался Ангел. – Спасателям позвоню, наверное.

– Ясно…

Нинель Аскольдовна устало откинулась в кресле, сняла очки и принялась массировать глаза.

– Сеанс окончен, – сказала она, даже не пытаясь скрыть разочарование.

– Угу.

Ангел со скрипом встал с кушетки, кое-как натянул рюкзак, чуть не уронил торшер и опять-таки спотыкаясь:

– До свидания, Нинель Аскольдовна! – вышел прочь.

– У-у-у-у-уф-ф-ф, – протянула психологиня.

Затем встала с кресла, подошла к шкафу и открыла верхнюю дверцу. Прямо на неё оттуда смотрела полупустая бутылка коньяка и фужер. Нинель Аскольдовна взяла бутыль, взяла фужер, потом мотнула голова, поставила фужер обратно, зубами вытащила пробку, выплюнула её за плечо и присосалась к выпивке.

– Слюнтяй сраный, – на выдохе сказала она. – Мамин лошок-лопушок…

И определения точнее не найти во всём свете. На том месте, где должен был вырасти сын Князя Демонов, который откроет портал в Ад и предаст весь этот мир огню, вырос лопушок.

Ошибка…

Здесь точно какая-то ошибка. Двадцать лет назад Церковь ошиблась и взяла под наблюдение не того ребёнка. Ну а ещё бы! Ангелину Цветкову Чертанову взял под контроль Институт и его новый, очень деятельный и очень старавшийся выслужиться ректор.

– Грёбаный Державин, – Нина сделала ещё один глоток. – Ненавижу, сс-с-с-суку.

Ангелину, в которую Церковь посадила семена Зла, спрятали от посторонних глаз и засекретили всё, что было с ней связано. И старшие члены Церкви лишь каким-то чудом вышли на маленького Ангела Черепанова.

И кстати…

Как?

Как они на него вышли?

Как они вообще дошли до своих выводов?

Почему решили, что правы?