Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 306 (всего у книги 350 страниц)

Глава 10

– Утро доброе, – сказал Кузьмич, хотя конкретно для него оно едва ли было добрым.

Ох уж эти неодарённые.

Ну явно ведь не для них алкоголь придуман, а всё равно лезут. Настырно причём. И так самоотверженно на эту амбразуру кидаются, будто их печень пуленепробиваема, почки бессмертны, а электролитам нет конца.

И что в итоге?

Ходят потом, треморными ручонками трясут, охают, ахают и воду хлебают, как не в себя.

Вот как Кузьмич прямо сейчас.

– О-о-о-о-ох, – с гримасой блаженства на лице, камердинер отлип от банки с рассолом и чуточку ожил, но тут же: – Василий Иванович! Завтрак же! – осанкой Вильгельм Куртович резко начал напоминать виноватую собаку и заметался по кухне.

– Не надо.

– Надо-надо, Василий Иванович! Прошу прощения, это непозволительный проступок с моей стороны! Я сейчас же всё исправлю!

– Да не надо же, говорю, – моя сытая довольная улыбка немного успокоила Кузьмича. – Я уже у баронессы позавтракал.

Да и ночевал, кстати, там же. И думается мне, что много кто из жителей Удалёнки сегодня остался спать вне дома. И думай вот теперь. То ли демография внезапно повысится, а то ли статистика разводов. А может быть, и то, и другое – надо бы потом шутки ради навести справки за этот год и проследить корреляцию.

Так вот…

Кабачковый Спас вышел из-под контроля. Разумеется, в хорошем смысле этого слова; в самом что ни на есть весёлом, душевном и разухабистом. Праздник развернулся и в длину, и в ширину, и вообще. Оно ведь редко когда с соседями удавалось посидеть, да так чтобы всей Удалёнкой – вообще никогда.

А закрутилось всё с того, что…

Так…

Стоп.

Сперва надо бы чайку бахнуть.

– Кузьмич, – сказал я. – Мне бергамотового чая, себе пивка, и пошли на улице посидим, воздухом подышим. Надо кой-чего порешать, и срочно.

– Ага, – кивнул Кузьмич.

Вильгельм Куртович услышал заветное «себе пивка» и ускорился в разы, ловким движением тут же воткнул чайник и пулей выстрелил своё тельце в сторону холодильника. Наблюдать за его мимикой в это утро было одно удовольствие, и вот конкретно сейчас лицом камердинер напоминал ребёнка, который бежит под ёлку и уже даже видит подарок, который по форме и размерам напоминает коробку от приставки.

Итак.

Зафиксировали.

Но вот Кузьмич открыл холодильник и пробежался взглядом по всем полкам. Уголки губ прибило к земле, щёки грустно повисли, а где-то в зрачках разверзлись две чёрные дыры, что вместо времени-пространства поглощают радость и сам вкус жизни.

– Нету? – спросил я.

– Нету, – вздохнул Кузьмич.

– А кто вчера шлифануть предложил?

– Я? – больше спросил, нежели ответил камердинер.

– Да ладно, не ссы. Я тебя в беде не брошу.

Специально, чтобы разыграть эту сценку, я взял у Юдиной бутылочку пива. Хорошего, нефильтрованного, с бугельной пробкой и писающим пацаном на этикетке, что лишний раз подчёркивает его годность и статусность в мире пива.

Так вот… помимо того, что я его взял, я ещё и потренировался пару раз, чтобы как можно эффектней было.

Ну и вот.

Протянул я руку в сторону, напряг энергоканалы, и она – бутылка то есть – выплыла из прихожей, будто опохмельный ангелок с небес. Помимо прочего я ещё и немножечко с температурой поигрался, так что налету бутылка обрастала инеем.

– Василий Иванович, – от внезапного счастья Кузьмич заслезоточил. – Спасибо вам, Василий Иванович…

* * *

Вроде бы, кроме даты в календаре, ничего не поменялось, а вроде бы и осень наступила. И ветерок какой-то вдруг подул прохладный, и преломление света неуловимо изменилось – он теперь какой-то меланхоличный, слабеющий – и мини-клин из пятерых журавлей в небе дополнял картину.

Природа приготовилась увядать.

Однако было всё ещё тепло. По моим ощущениям явно больше двадцати градусов, в футболке более чем комфортно.

Кузьмич заварил мне чай, а также из чувства вины сервировал вазу с печеньками, конфетами и прочими разными суфлехами, а затем притараканил садовый стол поближе к своему обожаемому саду камней.

Тут и сидели.

– Дела, – сказал Кузьмич, впервые со вчерашнего дня оглядев наш участок взглядом, млять, тверёзым.

– Дела, – согласно кивнул я.

Сад камней напоминал… хрен знает, что он напоминал, тут даже сравнения меткого не подыскать. Песочек, на котором Кузьмич специальными граблями выводил всякие кружки и линии, перемешан в чепуху. Камни, некогда каждый на своём месте, раскиданы как попало. И всюду между ними валяются кабачки.

Об остальном участке и говорить нечего.

Кабачки на газоне, кабачки на крыше, кабачки на крыльце и в бане, кабачки в гараже и в бочке для сбора воды. Целые горы кабачков разлеглись по кустам, кабачки тут, кабачки там.

Куда, блин, ни плюнь, обязательно в кабачок попадёшь.

За забором с изрядной периодичностью проезжали машины. Несмотря на тяжёлое утро, жителям Удалёнки некогда было валяться, жалеть себя и стонать от бодуна. На их участках тоже валялась целая гора провизии, которую нужно было срочно распределить по друзьям и знакомым. Ну потому что жалко!

Из локальной пьянки Кабачковый Спас перерастал в нечто глобальное и грандиозное. Скоро про овощ со вкусом мяса поползут слухи, и, как знать, возможно, в следующем году Удалёнка на пару дней станет туристическим центром.

Шатры на поле возведём, палатки всякие поставим с тиром, сладкой ватой и карамельными яблоками… а может, даже колесо обозрения в аренду возьмём. Надо помозговать на досуге с Макаром Матвеевичем. Продумать, как всё это получше провернуть; повыгодней. Всё-таки старик – акула бизнеса. И пускай зубы у него преимущественно золотые, зато острые. Своего не упустят.

Ну а кабачки…

Кабачки будут.

Во всяком случае, Лёха обещал повторить. Вот только уже не с такими рисками для мироздания, само собой, а под моим строгим контролем.

И кстати!

Возможно, не только кабачки станут символом Удалёнки, но и вискарь. И уже впору думать, как их обозвать. Виски у нас, стало быть, – это Шотландское пойло, скотч – Ирландское, а бурбон – Асашайская разновидность. Привязка к географии, ети его мать, и защищённые названия. Так что и нам надо бы выделиться, ибо нехрен.

Причём тут виски?

Да при том.

Чтобы понять, надо бы мне всё-таки вернуться чуть назад и рассказать, с чего вчера всё закрутилось. Итак… Как только стало понятно, что казнь Кузьмича отменяется, а мы уже собрались и расходиться вроде как глупо, вечер перестал быть томным. Под жареные – и что немаловажно бесплатные – вкусняхи люди начали… что? Ну, конечно же, прибухивать.

Сперва скромно.

Каждый приволок что-то из своих запасов и давай налегать потихонечку. Люди расслабились, разговорились и разбились на группки по интересам… кстати, мы с альтушками устроили круг почёта и поочерёдно успели потусоваться со всеми. Так что девки теперь официально вхожи в любой дом. Особенно Её Сиятельство Фонвизина и Шама. Первая как лекарь, а вторая просто как ходячий сборник приколюх и весёлая собеседница.

Кузьмич тоже не хрен собачий, а местный герой. Только ленивый в тот вечер не высказал ему своё гранмерси за обильное лакомство.

Общение, угощение, разговоры…

Но вот, начало темнеть.

Вильгельм Куртович расчехлил баян и начал петь о том, как с Альпийских гор спускается туман. Что-то про искристые ручьи, заливные луга и корову, которая некстати потеряла колокольчик, а в конце ещё и шокировал всех окружающих, замахнувшись на йодль.

Люди не оценили – всё же менталитет не тот – и чья-то светлая голова додумалась вытащить на улицу колонку.

Стало ещё веселее.

Однако тут начал заканчиваться алкоголь. Тракторист Витя самоотверженно вызвался ехать за догоном. Сперва его, конечно, попытались остановить по причине изрядной угашенности, но, когда узнали, что прав у него всё равно нет, благословили в путь и из последних запасов плеснули на ход ноги.

И как знать, чем бы оно всё закончилось, если бы слово не взял Женька Данилов.

Молодой одарённый парнишка… ну как парнишка? Около тридцати ему. Ну да не суть. Суть в том, что Женька в этой жизни пристроился, как никто другой. На минуточку, без мам, пап, кредитов и сильного рода.

И без жён!

Ну, то бишь брака по расчёту на родовитой невесте.

Это тоже немаловажно.

Будучи физиком-щитовиком, Женька Данилов, к удивлению всех знакомых, не пошёл на службу ни в какие силовики и вообще игнорировал любую боевую активность.

Наёмничество, трещины, служба в армии, клановые войны и вот-это-вот-всё.

А призвание своё он нашёл на каскадёрском поприще, что для мага его категории было вообще не пыльно. Хоть взрывай его, хоть жги, хоть коли, хоть в бассейн битого стекла бросай – отряхнётся и дальше пойдёт.

Так вот…

Пару раз в месяц он уезжал из дома на съёмки, а всё остальное время был предоставлен себе и занимался тем, чем хочет. А хотел Женька разного. То книжку напишет, то на гитаре играть научится, то из глины лепит чего-то сидит, а то – херак! – и по-испански заговорил.

Ну а последнее Женькино хобби было связано с самогоноварением, пивоварением, настойками и всяким прочим изготовлением алкашки.

И вот как интересно совпало…

Закупил себе Данилов ромовые бочки аж с самой Кубы и нагнал в них самопального односолодового вискаря. И созрел его вискарик – уж не знаю, врёт или не врёт – именно сегодня по утру. Ну и вот… вывез он, стало быть, одну бочку на пробу.

И какое же, мать его так, вкусное это пойло оказалось!

Прямо вот образцовое.

Такое, что на продажу не стыдно и… я бы даже сказал, необходимо. Желательно, в промышленных масштабах, и чтобы на экспорт наравне с нефтью, икрой и матрёшками. Мы с ним даже на скорую руку бренд выдумали.

Всё по канонам и без вымученной креативности – просто имя основателя.

«Jack Danilov».

Ну… потому что реальное его имя для иностранного слушателя, увы, не ахти. Так и вижу англосакса, который пытается выговорить «Eugenii»… запутается ведь, бедолага. Будет мямлить, как собака, которой на зубы ириска налипла.

Ну и вот.

Раз бочка, два бочка, три бочка. Так Удалёнка и перепилась до полной нирваны.

– Дела-а-а-а-а, – ещё раз протянул Кузьмич, вырвав меня из потока воспоминаний.

Затем почесал голову и пивка хлебнул. Блаженно так, с закрытыми глазами; разве что не замурчал по-кошачьи.

– Давай-ка поправляйся, – сказал я. – И на сбор урожая.

– Как скажете, Василий Иванович. Мне только здесь или…

– Или, – кивнул я. – Везде пройдись, Лёхин участок тоже зачистить надо. Потому что если окажется, что кабачки не только на вкус как сосиски, но и пропадают, как сосиски…

– Гххх, – гиперчувствительный с бодуна к подобного рода раздражителям Кузьмич чуть пивом не подавился.

– … ну ты понимаешь, да?

– Понимаю, да, – поморщился камердинер. – Завоняют.

– Ещё как, – я прихлебнул чайку и сладко так всем телом потянулся. – Но ты не ссы, Кузьмич! Самое главное я уже за тебя сделал и придумал, куда их сбыть. Спозаранку ещё всех обзвонил. И Иринку, и Державина, и Гринёва, и Владим-Саныча. Последний своих курьеров пришлёт, и разлетятся кабачки по важным кабинетам. И если Гринёв не соврал, то Величеству тоже перепадёт. У него как раз полка в холодильнике свободна, – искромётно пошутил я.

– Угу, – хмуро кивнул камердинер.

Юмор он, наверняка, понял, но явно не оценил. Ну а оно и понятно, всё-таки ему от этого ни горячо, ни холодно. Один хрен, корячиться придётся.

– Группа «Альта» тебе в помощь, – а вот от такой новости Кузьмич обрадовался и разом просветлел. – На первую половину дня я на них никаких планов не имею.

– Какие-то дела, Василий Иванович?

– Какие-то дела, – тут уж и я вздохнул. – Баронесса Юдина сегодня в Питер отчаливает, надо помочь, проводить.

– Надолго?

– На зиму.

– М-м-м, – промычал Кузьмич, всё никак не в силах оторваться от пива. – А как же так, Василий Иванович? – уточнил он и глотнул ещё раз. – Давно ли Её Благородие зимует в городе? Очень хорошо помню её лисью шубку и то, что госпожа Анфиса шибко любит снежные горки, – ещё глоток. – Признаться, русская зима накрепко ассоциируется у меня с её звонким смехом.

– Эвоно-как, – улыбнулся я. – Тебя поправило, что ли?

– Воскресаю, Василий Иванович. Вашими заботами.

– Гы-гы, – не удержался от смешка. – Ну а на самом деле прав ты, Кузьмич. Юдина зиму на природе любит. А у меня ведь ещё и снегоходы теперь есть… но… что-то там с бизнесом у неё не ладится, нужен личный контроль.

– Воруют, должно быть?

– Воруют, конечно. Вот и поедет Её Благородие разбираться и жестоко карать виновных…

– Тах-тах-тах! – раздался стук в калитку. Мы с Кузьмичом вопросительно уставились друг на друга, мол, гостей не ждём.

– Проверь, – сказал я Кузьмичу, после чего тот в три глотка добил бутылку и резко метнулся ко входу на участок.

Ну а я пока что остался наедине со своими мыслями. Не то чтобы я уж очень сильно расстраивался и сокрушался по поводу отъезда Анфисы, но с ней было хорошо. Не могу я этого не признать. И эдакая светлая грусть у меня в связи с этим сейчас на душе образовалась. Такая… даже не знаю, как сказать… Такая… Такая…

– Василий Иванович! – крикнул Кузьмич. – Тут компания молодых людей к вам! Один очень похож на петуха! Спрашивает, куда ставить диван!

* * *

– Бах-бах-бах!

– Пошёл вон!

– Бах-бах-бах!

– Свалил в ужасе, я сказал!

И снова стук.

– Ваше Благородие, мы не можем больше задерживать состав! Это не по плану!

– Ничего страшного! – ответил я за Благородие, потому как Благородие в данный момент закусила подушку и сама говорить не могла. – Ещё чуток подождёте!

Грёбаный проводник ходил по очень тонкому льду.

Прямо сейчас мы с баронессой Юдиной прощались на невербальном уровне, и мешать мне в этом было чревато для его здоровья. Но слава тебе яйца, вагонный прощелыга внял моим словам и убрался восвояси.

Ну а мы со спокойной душой закончили.

– Точно не надо проводить до Петербужского? – уточнил я, одеваясь. – Я могу, если что. Время есть.

А дело было, как не трудно догадаться, в купе баронессы Юдиной. Договариваясь насчёт кабачков, я заодно закинул Гринёву удочку насчёт того, чтобы поезд из Новороссийска ненадолго тормознул в Сакраменто и забрал Анфису.

Чтобы без мороки с машинами. Без пробок, разгрузок-погрузок и прочего неприятного. А так она доедет себе спокойно, на Казанском её встретят носильщики, а сама баронесса прогуляется пешочком минут десять и снова в купе, и снова в путь.

– Не надо, Вась, – улыбнулась Анфиса. – Ты и так много сделал.

– Ну смотри.

– Ладно, – Юдина кокетливо поправила причёску. – Всё, иди. Мы ведь и правда весь поезд задерживаем.

– Ну, – вздохнул я. – До встречи, стало быть?

– До встречи.

Тут я уже было пошёл на выход, но Юдина, конечно же, тормознула меня в дверях. Конечно же, развернула. И, конечно же, поцеловала. Пылко так, страстно, по-взрослому и с языком. Ещё и за срам схватила, как будто прощалась с ним отдельно от меня.

– Я буду скучать, – сказала баронесса, а я весь из себя светящийся от чувств вылез на перрон.

Локомотив прогудел и тронулся. Я помахал Анфисе рукой и остался стоять, провожая состав взглядом.

Как я там говорил?

Светлая грусть.

Вот да. Прямо как есть она, и проживать её на удивление приятно.

Ещё и совпало всё как, а? Ну не иначе символизм. Наступление осени и отъезд баронессы. Как будто закончилась какая-то глава в моей жизни. Но жизнь, она же ведь не книга! Она же сериал, которому нет конца, пока я жив!

Онгоинг, мать его ети!

Кстати, очень смешное слово. Только недавно узнал от Иринки его истинное значение, а до тех пор думал, что это либо транскрипция звука дрожащей пружинки, либо какое-то очень грязное извращение.

Онгоинг и груминг ещё. От слова «груминг» тоже попахивает какими-то девиациями с латексом и лубрикантом, а на деле сущий пустяк. Стрижка для собачек, ни больше и ни меньше.

Ну так вот…

Отвлёкся.

К чему я это всё про светлую грусть начал? А к тому, что прощание со старым всегда ведёт к чему-то новому…

– Кхм-кхм, – послышалось позади. – Прошу прощения.

Обернувшись, я увидел привлекательную черноволосую женщину в очках. Хотя… привлекательная – это очень скупо, по правде говоря. Первое, что бросалось в глаза – это какие-то просто гипнотические ножки в тёмных чулках. Каблучки, короткая юбка – все дела. Выше весьма себе соблазнительная грудь и личико. Порочное такое, но сдержанное. И от сдержанности своей ещё более порочное.

Короче!

Сексапильность во плоти. Суккуб, не иначе.

Признаться, женщина ещё не успела заговорить, а я уже напредставлял себе всякого.

– Прошу прощения, – улыбнулась незнакомка.

И тут я понял, что женщина не одна. Вместе с ней была целая толпа разномастного народа с походными рюкзаками – от лысых дедулек до совсем уж прыщавых юнцов.

– Вы не подскажете, как добраться до Удалёнки?

– Подскажу, конечно, – от такого я немного опешил, но виду не подал и весь из себя обаяние улыбнулся. – Я там живу.

– Ох, как удачно! – неподдельно обрадовалась женщина. – Раз так, то позвольте представиться. Меня зовут Нинель Аскольдовна Белич, – и протянула мне ручку.

Ручку я, конечно же, поцеловал.

Ибо ситуация предполагала, а манеры нам с Величеством в одном лейб-кадетском корпусе преподавали.

Имеются они у меня, просто нечасто их на белый свет вытаскиваю.

Светлую грусть как ветром сдуло. Онгоинг маст го он…

Глава 11

– Скуфидонский – моя фамилия, – представился мужчина после того, как поцеловал ручку. – Василий Иванович.

И как он уже сказал ранее, живёт этот самый Скуфидонский в Удалёнке.

Ну вот и прекрасно!

Во-первых, подскажет, как лучше добраться. Во-вторых, станет первым из местных жителей, кто услышит легенду Нинель Аскольдовны. Ну а дальше походит по соседям, расскажет, что сам услышал, и к вечеру уже ни у кого не будет никаких вопросов. И можно будет спокойно приступить к следующему пункту операции. А именно к поиску Екатерины Чертановой.

Что за «легенда»?

Самая обычная. Крепкий такой, добротный обоснуй, который Нинель Аскольдовна придумала и воплотила в жизнь при помощи адептов Чурчхелы.

Ну а ключевой фигурой во всём этом мероприятии стал Степан Арсеньевич Снарский – тот самый больной геолог, которому во имя Высшей Цели скинулись на хорошего мага-лекаря и вылечили простуду экспресс-методом.

Причём… насильно.

И без того жёсткая и напористая, Нинель Аскольдовна преобразилась на посту Главы Церкви Ада. Стала ещё жёстче, ещё напористей и – что главное – осознала то, что руки у неё теперь развязаны. Как действовать и когда действовать, она теперь решает сама, и остальные просто обязаны подчиняться её воле.

Иначе и быть не может. А если кому-то что-то не нравится, то он всегда может покинуть Чурчхелу. Правда, вперёд ногами.

Ну а потому к геологу буквально ворвались в квартиру.

Больной сектант в этот момент соорудил себе уютное гнёздышко из одеял, пледов и подушек и пил чай с мёдом. Сидел себе тихонечко в двух носках и пижаме с медведиками и пересматривал по сотому разу любимую романтическую комедию, – добрую-предобрую, самое то для болезни.

Увы, прожить своё недомогание с кайфом Степану Арсеньевичу не дали. Открыли дверь без ключа, залетели толпой и как давай лечить.

Сперва лечить, а потом ещё и разговоры разговаривать.

– Нинель, – не мог поверить своим ушам Снарский. – Ты это сейчас серьёзно? Скажи мне, пожалуйста, что ты пошутила.

– Вполне серьёзно

– Но как… как я, по-твоему, это сделаю?

– Не моя проблема, – пожала плечами Белич. – Либо сделаешь, либо я найду на твоё место того, кто сделает…

– Нинель⁈ – ахнул геолог с понтом дела – ой-ой-ой, как же так, нормально же общались.

– Собирайся, – но Нинель была неумолима. – Что говорить, придумаешь по дороге. Мы едем прямо сегодня и прямо сейчас, я уже договорилась о встрече с ректором.

– Но, Нинель! – никак не мог смириться Степан Арсеньевич, за что тут же получил пощёчину. И сразу же после этого двое адептов Чурчхелы вытащили Снарского из постельного гнезда и потащили одеваться.

Вот так.

Если понадобится, то Нинель Аскольдовна будет применять грубую силу. Никаких больше сантиментов. Никакого миндальничества. Никаких просьб; их просто не существует, Глава Церкви Ада не собачка, чтобы «просить». Все просьбы Нинель отныне приравниваются к приказу и обсуждению не подлежат.

И вообще…

Степану Арсеньевичу крупно повезло, что она не воспользовалась своим пробудившимся даром.

Ведь Маг Крови – это не только про убийство. Помимо прочего, Маг Крови умеет сделать больно. Очень и очень больно.

А чтобы понять, о чём речь, достаточно вспомнить случайно отсиженную ногу в момент апогея ситуации, когда её колют тысячи невидимых игл. Так вот… теперь Нинель Аскольдовна могла заставить так болеть любую часть тела. В том числе и внутренние органы.

Технически могла, знала об этом, и страсть как хотела попрактиковаться.

– Хорошо-хорошо, – в машине Снарский стал более сговорчив. – Дай мне хотя бы общее представление. Где находится эта Удалёнка?

– Московская область.

– Московская⁈ – взвыл Степан Арсеньевич. – Так тут же нет нихрена, кроме глины и извести! Ну торф куда ни шло!

– Ты не понял. Тебе не нужно находить что-то ценное. Тебе нужно просто убедить, что это ценное с большой долей вероятности там есть.

– Исходя из каких соображений?

– Исходя из твоих расчётов, – Нинель Аскольдовна опять начала выходить из себя. – Геологических каких-нибудь. Тебе видней.

– Но, Нинель…

– Ты ещё не понял, что тебе придётся это сделать?

Снарский вздохнул, снял очки, потёр переносицу и подслеповатым взглядом уставился в окно на пролетающие мимо панельные многоэтажки спального района.

– Ну, – сказал он спустя пару минут раздумий. – Быть может, литий?

– Да хоть палладий, мне насрать. Сейчас ты зайдёшь к ректору и скажешь, что тебе срочно нужен грант на раскопки в Удалёнке.

И снова минута тяжких раздумий.

– А у нас есть кто-то в министерстве природных ресурсов? – умоляюще взглянул геолог на Нинель Аскольдовну. – Или кто-нибудь, кто может дать взятку кому-нибудь из министерства природных ресурсов? Или кто-нибудь, кто знает того, кто может дать взятку кому-нибудь…

– Решим, – рявкнула Глава Чурчхелы. – К делу. Что нужно?

– Нужно, чтобы…

…кто-то сделал фальшивый отчёт о том, что во время ничем непримечательного, стандартного и планового изъятия проб грунта, в одной из таких проб оказались частички лития.

Заминку, которая возникла в связи с этим, и заминкой-то назвать трудно. Волосатая лапа в высоком кабинете думала-думала, но так и не поняла, кому и зачем могла понадобиться подобная фальсификация и как на ней можно заработать. А потому за скромную плату, не глядя подмахнула документ.

Какие-то несчастные полтора часа, и он уже был на руках у Снарского.

Ну а дальше по сценарию:

Каким-то чудом Степан Арсеньевич сумел убедить начальство в том, что под Удалёнкой находятся залежи лития. Клялся ли он при этом матерью, давал ли зуб, бился ли об заклад или ставил десяток зарплат, Нинель Аскольдовне было неизвестно.

Да и неинтересно, если уж на то пошло.

– … сказал, что в случае успеха мне дадут доктора наук, а ему Императорскую премию, – буробил Снарский больше для себя самого. – А если ещё и концессию на добычу оформим, то всем хватит денег аж до самой старости, – но Нинель слушала его в пол-уха.

Её интересовал только результат.

А результат был. Ждать себя он не заставил: экспедиция была организована в кратчайшие сроки. Снарский за главного, сама Нинель в качестве сопровождающего педагога, целая группа студентов в качестве бесплатной рабочей силы и институтский медик.

Последний был сильно пьющим и легкомысленным персонажем с очень символичным именем – Костя Коновалов. На деле от Коновалова толку было как от козла молока, но без него институт экспедицию не одобрил бы.

Техника безопасности, все дела…

Ах да, и это ещё не весь состав.

– А кто это такие? – спросил Ангел, подразумевая аж три десятка малознакомых мужиков.

– Параллельная группа, – отмахнулась Нинель Аскольдовна.

– Правда? – решил поразмышлять вслух чёртов не-сын-демона. – Никогда их раньше не видел. А почему они такие… взрослые? Один вон, седой уже.

– Это заочники, – ответила Белич и велела Ангелу заткнуться.

Его она брать с собой категорически не хотела, но ведь отличник же… плюс мальчику «нужно помочь с социализацией» – эти слова писала сама Белич ещё до того, как узнала о нём всю горькую правду.

Ну а заочниками, как нетрудно догадаться, были адепты Чурчхеллы. Самые сильные и самые одарённые из тех, кого удалось собрать.

Ну и напоследок:

Финансирование институт выделил очень скудное, однако заначка брата Филарета не истощилась даже после сходки Чурчхелы в гостинице. И в отличие от студентиков, сектанты ехали на раскопки в новеньком походном шмотье, с хорошими рюкзаками, палатками и прочим-прочим-прочим.

Бумаги подписаны, билеты на дорогу куплены…

И вот, Церковь Ада наконец-то здесь.

На платформе пригородных поездов «Сакраменто» стоят и думаю, как бы лучше добраться до места и наберётся ли на этот городок столько такси.

– А вы-ы-ы-ы-ы? – вопросительно протянул улыбчивый Василий Иванович.

– Мы – геологи, – Нинель Аскольдовна ждала этого вопроса, он для неё весьма и весьма и полезный. – У нас грант на раскопки неподалёку от СНТ.

– Ух ты ж, – заинтересовался мужчина. – Прошу прощения, а что ищем?

– Литий! – мимоходом бросил Коновалов и нетвёрдой походкой направился к палатке «Пиво-Соки-Воды».

– Литий? – неподдельно удивился Василий Иванович. – Откуда же алмазы… ну… там, где обычно не бывает алмазов?

– Если верить расчётам кандидата наук, профессора Снарского… кстати, вот он, познакомьтесь.

– Здрасьте.

– Так вот если верить его расчётам, то вероятность нахождения лития близ Удалёнки равна девяносто трём процентам.

– Хреново, – почему-то вдруг помрачнел Скуфидонский, но тут же вернулся в прежнее расположение духа и сказал: – Автобус. Сто пятьдесят шестой останавливается на повороте в Удалёнку, а оттуда пешком не дольше получаса. Я провожу и покажу, где здесь остановка.

Затем он ещё разок оценивающе оглядел Нинель Аскольдовну и сказал:

– А давайте мы ваших студентиков посадим на автобус, а вас и профессора Снарского я довезу на машине?

– А давайте, – улыбнулась Нинель Аскольдовна.

Помимо того, что Скуфидонский делал ровно то, что ей было нужно – а это уже большой плюс ему в карму – психологиня уловила от него эдакие приятные флюиды. Флюиды самцовости. Флюиды настоящего, всамделишного альфы, если уж говорить начистоту.

«Да и симпатичный вроде», – подумала Нинель Аскольдовна и стрельнула взглядом на правую руку в поисках обручального кольца. Кольца не было. А Василий Иванович в свою очередь этот взгляд перехватил и снова улыбнулся.

– Осень, – сказал он вслух и поманил геологов за собой. – Время перемен…

* * *

Чудики какие-то.

Признаться, перспектива того, что рядом с Удалёнкой могут найти залежи лития… да или не лития! Вообще похер, по правде говоря, чего они тут найдут. Перспектива того, что рядом с Удалёнкой могут найти какие-нибудь залежи мне совершенно не улыбалась.

Это ведь они так в лучшем случае карьер распашут, а в худшем производство прямо на месте вонзят. Труб понаставят вонючих, в озеро слив проведут. Шуметь будут с утра до ночи, черти окаянные. А там глядишь, и городок для рабочих вокруг производства строить начнут.

А оно мне надо?

Нет.

Оно мне не надо.

Мне тишина нужна, и покой, и свежий воздух. Мне Удалёнка нужна! И вот ведь в чём заковыка – ситуация-то патовая.

Это ведь, если рядом с Удалёнкой реально богатства природные лежат, которые для промышленности Империи впрок будут, не стану же я возмущаться. Я же так-то Столп этой самой Империи и для отечества только лучшего желать могу, иначе сама концепция рушится.

А даже если бухтеть начну, то придут ко мне люди от Величества и скажут примерно следующее:

– Вот вам, Василий Иванович, список свободных участков во всех без исключения областях нашей необъятной, а вот вам денежек целый мешок на строительство дома и переезд. Выбирайте, стройте, радуйтесь жизни, Император про вас не забыл и только лучшего желает.

И скажут они мне это очень дружелюбным тоном. И по-своему будут правы.

Ладно…

Рано на этот счёт париться. Может, ошибся кто? Будем решать проблемы по мере их поступления.

Чудики…

Одно меня успокаивает, не похожи они на людей, которым серьёзные дела поручают. На такое дело или министерские спецы должны прибыть, или волчары от госкорпораций.

Тягачами аппаратуру завозить с магодетекторами, чтобы земную твердь просветить до самого исподнего. А уж точно не толпа раздолбаев с рюкзаками стройотрядовского вида.

Да и госпожа Белич, хо-хо.

Не похожа она на геолога, ну ни с одного своего ракурса.

А те самые ракурсы у неё, ну очень привлекательные. И к слову, как же вовремя образовалось это соседство, словами не передать. Теперь синдром отмены по Анфисе мне точно не грозит. Слово за слово, и подружимся с Нинель так, что не разлей вода.

Так…

Ну да ладно.

Геологов я до места доставил и вернулся к делам насущным. Пока я мотался до Сакраменто и обратно, альтушки вместе с Кузьмичом уже собрали весь урожай кабачков, а курьеры из Тайной забрали его и увезли.

Бон аппети, Ваше Величество. Кушайте, как говорится, не обляпайтесь.

Кузьмич к моему возвращению уже окончательно оклемался и теперь дремал в гамаке. Никаких особых дел по дому сегодня не предполагалось, а потому я оставил сомлевшего камердинера в покое и направил свои стопы в сторону альтушек.

Потому как они у меня не занятые, а должны быть занятыми. Вся эта череда забавных совпадений, по воле которых мы скачем то тут, то там, – это, конечно, понятно. И очень здорово; будет что вспомнить и внукам и рассказать.

Однако! Не стоит забывать, что они у меня тут вообще-то на практике, а не в гостях.

И кстати…

Изрядно меня заинтересовал вопрос относительно сроков этой самой практики. Понятное дело, что нужно было поинтересоваться этим гораздо раньше – а ещё лучше, что называется, договориться с Величеством «на берегу» – но вот уж как вышло.

Вроде как лето уже прошло, листья полетели, «День знаний» наступил. А за парты девки не спешат.

– День добрый, кадеты, – поздоровался я.

А кадеты тем временем занимались тем, что ворочали диван по гостиной. Взяли себе чуть ли не самую здоровенную дуру из всего магазина, вот теперь и не могут её нормально пристроить. Сами себе геморрой обеспечили, короче говоря.

– Здравствуйте, Василий Иванович, – вразнобой покричали альтушки, не отрываясь от меблировки комнаты.

И мне, по правде говоря, это не очень понравилось. Разбаловались. Того и гляди, на шею сядут. А потому:

– Кадеты! – рявкнул я. – Построиться!

А, нет, не разбаловались. Среагировали быстро, безо всяких возражений и каких-то-не-таких взглядов. Аж домотаться не до чего.

– Кадеты, у меня к вам назрел один очень важный вопрос, – я решил не ходить вокруг да около и сразу перешёл к главному. – Когда вы отсюда свалите? Отвечает кадет Стеклова.