Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 184 (всего у книги 350 страниц)

«Если ты скрываешь от меня имя свое, то знай, что ты – лжец».

– Я Сигурд Штейн. – Зик не нашел причины не представиться, раз спросили во второй раз. – С-студент из Биврёста.

«Однажды и у меня было имя, – как-то задумчиво протянул дракон. – Нет, не из тех, которыми вы меня зовете, хрупкие создания. Это имя заклинало камни, меняло течение рек и превращало молоко в сыр, – на последнем дракон захихикал. – При переходе из Игга в Утгард меняется физическая сущность, поэтому мы забываем свои имена и теряем память. Вот и откликаемся на то, которое понравится больше. Многие забывают, но не все. Я все еще помню. Поэтому у тебя нет надо мной власти, хрупкое создание».

Дракон все болтал и болтал, подбираясь ближе, и Зик, убаюканный мягким потрескиванием его голоса, почти мурлыканьем, чуть не заснул, но Мать тронула его за плечо.

– Не дай себя заговорить, – шепнула она, возвышаясь над ним.

Зик тряхнул головой.

– Если ты настолько сильный, зачем тебе Игг? – Это был опасный вопрос. Зик физически ощутил волну гнева, словно сырой ледяной ветер.

«Потому что я помню свет и тепло. Игг и Утгард рождены Вседревом, они всего лишь часть его тела, крошечная пылинка на его коре, а вы – пылинка на пылинке, но вам доступны оба мира, а нам – лишь один! И вы хотите не просто влезть в наш мир, вы хотите его изменить под себя. Но вы такие слабые».

– Какие уж есть, – невольно обиделся Зик. Кажется, его ворчливый ответ рассмешил дракона. – Как будто слабые не достойны жизни или там чего еще… Да на таких, как я, все и держится…

«Ты считаешь себя слабым?»

Зик оторопел. Два огромных желтых глаза уставились на него из темноты. Желтые – как желток, как желтый кварц, как ржавчина, как спелая осенняя рожь. Глаза с круглыми, человеческими зрачками, в которых сияло льдистое совершенство Утгарда и ледяной гнев его неизменности. И дракон ждал ответа на свой вопрос.

– Да, я слабый, – сказал Зик, и вдруг ему стало так легко, будто с плеч его свалилась гора. Что-то мелькнуло в темноте. «Вороны» подбирались к третьей линии взрыва, и это вселило в Зика храбрости.

«Интересно. И как же ты собираешься меня остановить?» – протянул дракон. Вдруг Сигурд понял, что у того не хватает мизинца на правой лапе. Это была очень старая рана, полученная при неприятных обстоятельствах. Дракона обманули.

В этот момент прогремел третий взрыв. Зик поднял духовник и призвал феникса. Огненный дух вырвался наружу, и хвост его огненным шлейфом протянулся следом, отгораживая людей от дракона. Желтые глаза яростно вспыхнули, низкий вибрирующий рык прокатился по тоннелю, подгоняя Сурта с «Воронами» чуть ли не сильнее преследующего их ледяного дыхания.

«Давай, Жар, не подведи меня!» – воззвал Зик к духу и уже вслух заорал:

– Прыгайте!

На какое-то мгновение Жар убрал огонь и захлопнул его за спинами тяжело дышащих людей, и в этот миг лед встретился с пламенем, заволакивая тоннель шипящим туманом. Зик закашлялся, ослабляя контроль, и ощутил, как смерзаются ресницы.

– Внимательнее! – строго рыкнула Мать, выходя вперед.

Она отбросила пончо, оставаясь во вчерашней рубашке и колете, и выставила перед собой полуторный меч. И этот меч вспыхнул, как факел.

– Это Грам, – сказала она так, будто бы это все объясняло. – Ты помнишь его, верно, дух?

Она стала медленно вращать мечом, контролируя огонь Жара и распределяя энергию так, чтобы Зику было проще.

«Меч героя, что спит под камнем? – засмеялся дракон, недобро вспыхивая глазами. – Меч великого короля без короны, меч целителя, меч, рассекающий ночь? Ты слишком много о себе возомнила, человеческая женщина. Тебе не совладать с Грамом».

Он оглушительно захохотал, и Зику показалось, что тоннель затрясся. Мотнув головой, он сцепил зубы, чувствуя, как силы его покидают. Мать медленно обходила периметр, размахивая Грамом, краска на ее лице поплыла от жара и стекала вместе с потом, оставляя черные слезы на ее коже. Отдышавшись, Сурт отправил «Воронов» проведать, как идут дела, а сам напряженно скрючился в углу, перебинтовывая раненую ногу и следя за часовой стрелкой.

– Я больше не могу, – выдохнул Зик едва слышно. Ему казалось, что прошла целая вечность. Его руки дрожали, голова кружилась, а клинок раскалился так, что еще немного – и, кажется, кожа на ладонях покроется волдырями.

– Еще рано! – крикнул Сурт. – Еще десять минут.

– Не могу, простите, не могу…

– Уходите, Сурт, – вдруг сказала Мать. – Я задержу его.

– Но, Мать…

– Зик. – Она обернулась, и полыхающий за ней огонь и ледяной пар сделали ее какой-то нереальной, каким-то духом. Голубое, черное и алое – то были цвета мантии некоронованной королевы Нифльхейма. – Когда-то у меня был сын. Я его бросила, я была ужасной матерью. Я… впрочем, это уже неважно. Я горжусь тобой, ты сделал все, что мог. Ты – настоящий варден.

У Зика помутнело в глазах от слез.

– Прикрой Сурта и «Воронов». Я выиграю вам время. О тебе сложат песни. Обо мне не вспомнит никто, даже мой сын. Надеюсь, что хотя бы в Утгарде я смогу найти прощение. – Она коснулась его лица ладонью на прощание.

– Я не брошу вас!

– Уходи!

Огонь от Грама вспыхнул, обволакивая Мать и вынуждая Зика поспешно вскочить и попятиться к выходу из тоннеля. Протянув руку Сурту, он подхватил его, перекинул его руку через шею, помогая двигаться. Огонь позади разгорался все ярче, но они ковыляли как могли.

– Зик! – Запыхавшийся Рейк встретил их на полпути. Весь в копоти, с бешеными, налитыми кровью глазами, он походил на дикого духа. – Что случилось?

– Надо идти! – закашлялся Сурт. – Все потом.

Рейк кивнул, подхватил тяжелого репортера под вторую руку, и они заковыляли быстрее. В гроте Сет и Хорек подгоняли последних людей, Тенешаг напряженно приплясывал на месте, высматривая лидера. Увидев их двоих, он радостно свистнул. Казалось, ничто не могло его напрячь, даже рассерженный дракон.

Как они выбрались, Зик почти не запомнил. Сурта подхватил Сет, а обессилевшего Зика почти тащил на себе Хорек. Штейн очнулся в высокой душистой траве и понял, как от него несет гарью, что его лицо и ладони черны от копоти, а духовник, который он впопыхах так и не засунул в ножны, едва прохладный, будто отдавший всю свою силу. Ветер нес запах тины и стоячей воды, а из подвала рядом тянуло ледяной свежестью, которая смывала вонь от гари. По небу хмуро проплывали рваные тучи, спеша превратиться в центре города в черную низкую пелену. То и дело мелкая морось дождя со снегом окропляла лицо Зика.

Сигурд протянул руку к небу и не увидел на своем запястье шнурка с бусинками-рунами. Наверное, потерялся или сгорел от жара.

– З-зик, – рядом зашевелился Хорек, – у тебя на лице… Брр, какая жуть!

Он резко сел и, вынув меч, попытался поймать свое отражение в мутной поверхности металла. На его грязной щеке отпечаталась ладонь Десятой Матери, словно ее прощальный дар.

– Я буду вас помнить, – прошептал он.

Глава 12. Перед рассветом

Ожидание сводило Леер с ума, но она упрямо сидела за столом, вцепившись в остывшую кружку. Раненая рука все еще болела. Иногда боль отступала куда-то на задний план, а иногда пульсировала, будто Герд выворачивало сустав более несуществующего пальца. Остаточная связь с Утгардом залечивала рану быстрее, но это не делало рану менее мучительной, поэтому Леер стискивала зубы и смотрела, как Гин упрямо листает библиотечный учебник по астродревологии. Если бы не внезапный государственный переворот и эпидемия чумы, им бы пришлось завтра писать итоговый тест: вычислять положение ветвей и звезд и прочей небесной механики. Джет крутил станции тихонько бормочущего радио, пытаясь поймать хоть какие-то новости, кроме плана эвакуации и пунктов помощи раненым и зараженным. Громко тикали настенные часы в виде глуповатого кота с усами-стрелками и немного косящими ярко-зелеными глазами. Леер пялилась то на Гина, то на часы, развлекаясь тем, что отмеряла, за сколько минут Гин перевернет очередную страницу. Кухонный тюль чуть шевелился из-за открытой форточки, от которой слышался запах сирени, диких яблонь и свежего снега. Деревья подпирали трехэтажный домик, в котором Джет с Йоханом получили на самом верху квартирку по программе помощи молодым военным.

– Надеюсь, Зик сел на поезд, – наконец прервал тишину Джет. Его голос прозвучал, как скрежет металла о металл: визгливо и резко. Леер с Гином вздрогнули. – На юге города сейчас неспокойно.

– Думаю, все с ним будет хорошо, – мягко отозвалась Леер, вставая и подныривая под тюль. Кухонное окно выходило во внутренний двор с цветущими деревьями и клумбами. Окна комнаты Джета выходили на оживленный проспект, но они не сговариваясь решили, что им не следует лишний раз смотреть на потоки нервных людей, пытающихся поскорее запереться дома.

– А я так не думаю, – сказал Гин, не отрываясь от книжки.

Джет резко вздохнул.

– Я имею в виду, что наверняка он отдал свое место какой-нибудь старушке и сам остался ждать следующего отправления. – Гин взглянул Леер в глаза и чуть улыбнулся. Девушка поняла, что он ужасно нервничает, но старается не подавать виду. Леер чуяла, что эти двое снова поссорились, но не лезла: пусть парни между собой разбираются сами своими мальчишескими способами. Интересно, а Локи бы их помирила?

– Да, Зик у нас такой, – подхватил Джет. – Вспыльчивый, как феникс, и тут же сгорающий.

Они захихикали от старой шутки.

– О, он так ненавидел эту шутку…

– И все еще ненавидит, – поправила Леер.

– Ребята, давайте поедим, – жалобно попросил Джет. – Вы же знаете, я хочу есть, когда нервничаю. Хан задерживается…

– Яичницу с сосисками! – перебила его Леер. – С зеленью! Луком! У тебя есть лук?

– И перцем, – подхватил Гин.

– Есть! – хохотнул просиявший Джет и проворно полез в холодильник за продуктами.

Йохан явился ближе к полуночи, осторожно скрипнув входной дверью. Щелкая каблуками, он отряхнул снег и прокрался на кухню.

– Эй, почему в темноте сидите? – ворчливо спросил он, включая свет и растирая покрасневшие от холода уши. Йохан был старше Джета на семь лет, такой же голубоглазый и кудрявый, но статный и худощавый, несмотря на тренировки. Чета Левски работала военными врачами, они погибли, когда Йохану исполнилось семнадцать, а Джету – десять. Год братья проторчали у дальних родственников в Муранске, где их терпели лишь из-за компенсационного пособия, а потом, едва Йохану стукнуло восемнадцать, они собрали вещи и отправились в Хеймдалль. Йохан поступил в военную академию, а Джету удалось получить льготную стипендию в Биврёсте. Так потихоньку они и жили, заботясь друг о друге. Йохану удалось выделиться среди молодых курсантов дисциплиной и меткой стрельбой, и его заметил генерал Ангейя. Он всегда примечал талантливых молодых людей, особенно тех, кто потом будет безмерно благодарен за помощь и поэтому верен.

– Да так, неприятно как-то, – объяснил Джет. – Хорошо, что ты вернулся.

– Я только переоденусь и опять заступлю на дежурство, – сказал Йохан, устало опускаясь на поспешно освобожденную Джетом табуретку и автоматически беря протянутую Гином тарелку с остывшей яичницей и гренкой.

– Все так плохо? – взволнованно спросила Леер, прижимая руку к животу. Так казалось, что рана не настолько сильно болит.

Йохан неопределенно покачал головой, жуя гренку.

– Не могу рассказывать. С вас хватит того, что введен строжайший комендантский час, раз остались. Когда вернусь, мы с тобой уедем из города.

– Но, Хан…

– Джет! – Он швырнул вилку на стол. – Это приказ генерала-фельдмаршала! Я должен позаботиться о тебе.

– Нет. Сначала объясни.

Леер с Гином переглянулись. Джет всегда был послушен, когда дело касалось приказов Йохана. Он не раздумывал, а просто шел за братом и не оспаривал его решений.

– Что? – переспросил Йохан, не веря своим ушам.

– Я уже достаточно взрослый, чтобы ты обсуждал со мной такие вещи, – спокойно сказал Джет, избегая смотреть брату в глаза. – Не корчи из себя моего отца, ты же мой брат. Ты можешь рассчитывать на меня.

– И на нас, – вставила свое слово Леер, хватая Гина за локоть. Он чуть вздрогнул и кивнул.

Йохан потер лоб и внимательно глянул на них.

– Обстановка… скверная. В городе появились драугры. Немного, локально, но они появились. Места оцеплены, тварей сдерживают, пока Матери думают, как их устранить.

– Но, – решил подать голос Гин, – если чума перекинется на крыс? Как они локализуют ее?

– Это задача Матерей, – веско оборвал его Йохан. – Мы просто должны следовать приказам.

– И ты сам в это веришь? – горько спросил Джет, и Леер увидела, что он действительно не на шутку расстроен. – Веришь, что там наверху за тебя все сделают?

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня? Что мы, – он усмехнулся, – можем сделать?

– Найти могилу Торольва, – просто ответил Джет.

Леер показалось, что она ослышалась. Запястье дергало нещадно, и она чуть в голос не застонала. Гин, будто ощутив ее состояние, мягко накрыл ладонью ее руку, все еще сжимающую его локоть.

– Джет, ты понимаешь, что ты сейчас сказал? – Голос Гина был тих. – Могила Торольва утеряна. Ее давно даже искать перестали. Как ты собираешься это сделать?

– Мы пойдем в библиотеку, – Джет улыбнулся, и от этой полной отчаяния улыбки у Леер заныло сердце. – Будем искать старые карты, старые книги.

Йохан закрыл лицо руками, потер лоб и протяжно вздохнул.

– Завтра утром мы уезжаем, брат. – Он встал со скрипнувшей табуретки. – Гин, Леер, переночуете здесь, а утром я отвезу вас в Биврёст, где безопасно.

Он вышел, и они молча сидели над грязными тарелками, слушая, как Йохан ищет свежую рубашку, переодевается и уходит, аккуратно прикрыв дверь. Гин неожиданно сорвался с места в комнату и осторожно выглянул из-за занавески.

– Он уехал. Теперь рассказывай. – Гин облокотился о косяк, словно отрезая им путь к отступлению.

– Гин, ты в своем уме? – ошарашенно моргнула Леер. – Я… думала…

– Ты сможешь спокойно спать, когда мы не знаем, где Локи и что там с Зиком? А вдруг они сражаются за нас, а мы тут спокойно дрыхнем?

– Гин…

– Джет прав. – Леер никогда не видела его таким взбудораженным. Уравновешенный Гин, холодная голова, голос разума и логики, заговорщическим шепотом призывал их к бунту. – Мы должны сделать хотя бы что-то. Леер, пойми, мы больше не в школе.

– Да ты что! – Она взорвалась от ярости и подскочила, роняя табуретку. – А то я не знаю, что ли? – Леер сунула ему под нос свою изуродованную руку, обмотанную бинтом. – Я больше не варден, Гин, ты это понимаешь? Я ничего не могу! Я буду вам обузой. – Она сморгнула предательские слезы.

– Прости. – Гин мягко и очень бережно взял ее за запястье раненой руки. – Но ты все еще Леер Герд, моя лучшая подруга.

– И моя. – Джет положил ей руку на плечо. – Тебе не надо быть варденом, чтобы быть вместе с нами.

– Ты никогда не будешь обузой, Леер. Варден ты или простой человек – это не важно. Важно, что ты жива и рядом с нами.

Леер шмыгнула носом, из последних сил сдерживая слезы.

– Ты потеряла пальцы и перестала быть варденом. Ты не должна стараться быть сильной, – сказал Джет. – Поплачь, если хочешь. Ну, или хочешь – врежь мне! – Джет улыбнулся своей широкой, искренней улыбкой, которая даже Зика обезоруживала в спорах.

– Или мне врежь. Только погоди, я очки сниму. – И Гин действительно снял очки и положил в нагрудный карман школьной рубашки. – Друзья для этого и нужны.

– Я не с-собираюсь вас бить. – Слезы потекли сами, и Леер, стоя посреди кухни, поддерживаемая друзьями, тихонько плакала от боли, от слабости, от осознания того, что будущее, которое ее ждало, так и не наступит. Она чувствовала свою ответственность перед ними.

– А теперь, – деловито сказал Гин, когда Леер успокоилась и взяла бумажную салфетку со стола, чтобы вытереть нос, – надо придумать, что делать.

– Библиотека! – закричал Джет так громко, что Леер с Гином на него зашикали. – Библиотека, – уже тише поправил себя он, – ну та, где мы были с Матерью Ангейей. Тот библиотекарь, Джейкоб Смит. Думаю, он нам поможет.

– Кто-нибудь помнит телефонный номер?

– Сейчас! – Леер метнулась в прихожую, схватила сумку и вытряхнула ее на пол. Косметичка, ключи, какие-то бумажки, карандаши, ручки, крошечное зеркальце и скомканные нотные записи разлетелись по грязному ковру. – Вот! – торжественно проговорила Леер, довольно протягивая Гину библиотечную рекламную брошюру. – Мне ее Мать Ангейя впихнула. Я так и не поняла, чтобы я ее вернула или чтобы выбросила.

Гин торжественно принял брошюру и набрал номер на телефоне, стоящем на табуретке тут же, в прихожей. Леер и Джет прильнули к трубке с другой стороны, но услышали только долгие гудки и стук собственных сердец. Леер кусала губы, мрачно думая, что вряд ли в десять вечера кто-то есть в библиотеке.

– Да? – хрипло гаркнула трубка. – Кто звонит в библиотеку в десять вечера?

– Гин Киота, студент Биврёста. А кто берет трубку в десять вечера в библиотеке?

– Джейкоб Смит, библиотекарь, – как-то обреченно отозвалась трубка. Леер, попискивая от радости, пихнула Джета локтем в бок, а он пихнул Гина, который чуть не смахнул телефон с табуретки.

– Смит-ас, сэр, это большая удача! Вы нам и нужны!

– Что? Зачем?

– Поможете искать нам могилу Торольва.

– Что?!

– Искать могилу Торольва поможете, – спокойно повторил Гин. – Надо как-то разбираться с чумой.

– Парень, мне сейчас не до шуток. Я вычислю, откуда ты звонишь, и…

– Я серьезен! Как вам доказать, что я не шучу?

Трубка долго молчала. Гин с Леер обменялись настороженными взглядами. Потом хриплый голос издевательски захохотал.

– Если хочешь искать могилу Торольва, то приходи в библиотеку. На дом такие книги мы не выдаем. Придурок.

Трубка взвыла короткими гудками. Гин медленно опустил ее на рычаг.

– Вы слышали.

– Мы должны вернуться до утра, – сказал Джет. – Йохан ничего не должен узнать.

– Согласна.

– Да.

– Как мы туда попадаем? Все районы перекрыты, везде патрули.

– Через Центр не получится, – покачал головой Джет. – Придется делать крюк через юг.

– Можно попробовать через Башню Бальдра, – предложила Леер. – Там обычно немноголюдно.

– Тогда на сборы пять минут – и пошли. Мы должны управиться за ночь, – Леер сказала это уже из ванной, собирая аптечку.

Гин взял из Йоханова ящика с инструментами фонарик, веревку и почему-то отвертку. Джет наполнил водой термос и собрал перекус. Выдохнув у дверей, они переглянулись и решительно кивнули друг другу.

На улице снова шел снег. Леер перекинула волосы через плечо, натянула капюшон ветровки на нос и туже затянула одолженный Джетом шарф. Парни, в свою очередь, поплотнее запахнулись от сырости. Снег почти не таял, что никому из них не понравилось. Леер сунула раненую руку в карман, а ногтями другой впилась в ладонь.

Они обогнули дом и вышли из внутреннего двора, оставляя в девственно-снежном покрове три цепочки следов. Фонари не горели, но от снега было светло, и они спокойно ориентировались в паутине домов и улиц, хаотично сплетенной застройкой последних десятилетий. Леер раньше не задумывалась, насколько же огромный и древний на самом деле Хеймдалль, насколько он чудесный и одновременно ужасный. Сколько всего скрыто под широкими проспектами, туристическими маршрутами и узкими улочками рабочих районов, под офисными зданиями, фабриками и трамвайными остановками. Хеймдалль был… живым. И сейчас он походил на задыхающееся, умирающее существо, которое просило их помощи и защиты. А вардены, как известно, должны внимать призывам о помощи.

Джет уверенно вел их по улицам между настороженными, угрюмыми домами. Пару раз встретились патрули, но Леер с парнями вели себя тихо, и полицейские проходили мимо, предпочитая не сворачивать с освещенных окнами улиц в темные подворотни за какими-то неясными тенями. Проспект перебежали по чистой случайности и чудом не попались, когда служебная собака залаяла вслед. Укрылись они в сквере, где почему-то было ужасно многолюдно. Леер удивленно смотрела, как множество женщин, одетых в слишком большие для них пиджаки и брюки, стекаются к заснеженному камню. Гин испуганно застыл и дернул Джета за капюшон, затаскивая его за толстый старый клен с узловатыми, как вены на руках старика, корнями.

– Эй, ты чего? – шепотом спросил он.

– Это сейд, – как-то смущенно сказал Гин, отводя взгляд. – Это не касается мужчин.

– Да ладно! – фыркнула Леер. – Это же просто ритуал, причем неодобряемый Церковью Девяти.

– Но… неудобно как-то, – гнул свое Гин. – Не хочу им мешать. Джет, тут можно пройти как-нибудь иначе?

– Придется возвращаться на проспект, – покачал он головой.

– Просто наденьте капюшоны и закройте лица шарфами, – хихикнула Леер. Джет неуверенно натянул на лицо шарф, а Гин застыл. Леер глубоко вздохнула, подняла ему капюшон, как заботливая мамочка, и нахлобучила на глаза, скрытые за испещренными капельками воды очками. – Пойдем, Киота, не дрейфь. Хочешь, возьму тебя за ручку, если ты так боишься страшных ведьм? – промурлыкала она под сдавленное хихиканье Джета. Гин стремительно покраснел, вырывая руку.

– Заткнитесь оба. Тоже мне! – Он выскочил из-за дерева, ворча еще что-то в таком духе, как раз в тот момент, когда оглушительно свистнул полицейский свисток.

Женщины, устроившие ритуал, бросились врассыпную. Леер все же схватила Гина за запястье здоровой рукой и поспешила догнать Джета, скакнувшего через кусты, как испуганный олень, но не настолько изящно. Поломав несколько веток, он зацепился рюкзаком, и только вмешательство Гина спасло его от отчаяния. Поскальзываясь, они юркнули в ближайший двор, подождали, пока уляжется шумиха, потихоньку вышли обратно в сквер и уже оттуда нашли улицу, ведущую к Башне Бальдра.

– Не нравится мне это, – пробормотал Гин, указывая на тучи, стремительно сгущающиеся вокруг ее крыши. Друзья пару минут постояли, прислушиваясь к зловещим ощущениям искаженного Утгарда, и решительно направились прямо в центр бури.

Снег сначала кружил в воздухе огромными мягкими хлопьями, но постепенно поднялся сырой, порывистый южный ветер, взмел подтаявшие крупинки и, превращая их в ледяные иглы, начал швырять им в лица. Резко потемнело, и тьма эта шла от Башни. Леер вцепилась в рукав совершенно спокойного Джета и украдкой выдохнула, только когда они повернулись к Башне спиной и ту скрыло старое здание аптеки. Она все еще ощущала Башню, хоть больше и не была варденом, а о том, что чувствовали парни, даже думать не хотела.

К библиотеке подошли задворками, не решаясь перейти через хорошо просматриваемую площадь. В некогда зеленом сквере они прошли мимо белоснежных статуй, укрытых снегом, будто сверкающей мантией. Их неподвижные лица и слишком хорошо вырезанные зрачки заставили Леер поежиться: эти воины в броне, с мечами, в крылатых шлемах не любили чужаков и не терпели вторжений. Уверенность игнорирующего каменных стражей Джета передавалась и Леер. Она отвернулась от них и решительно направилась к служебному входу. Джет подождал остальных, отряхиваясь от снега, и дернул дверь на себя, но она была закрыта.

– И что теперь? – спросила Леер. Она притопывала ногами от холода и нетерпения.

– Проверим главный вход, – с энтузиазмом ответил Джет.

Они обошли мрачноватое здание библиотеки по периметру, ломая оглушенные холодом тюльпаны, и немного оторопели, потому что дверь была открыта нараспашку. Немного помявшись, они вошли.

Темнота больно ударила по глазам. Леер заморгала, привыкая к тусклому освещению где-то в глубине. Ветер, чуть завывая, поскрипывал дверью и заносил на каменную плитку с хаотичным цветным узором хлопья снега, который тут же таял и затекал под плинтусы. Странно было в почти полной темноте проходить мимо пустого пункта регистрации и подниматься по ступенькам на второй этаж в отдел периодики. Гин держал руку на духовнике, хотя никакой угрозы не было. Никто из них не высказывал этого вслух, но больше всего они боялись, что Джейкоба Смита не будет в библиотеке, что их путь просто окажется напрасным, что придется сдаться и вернуться ни с чем.

Гин зашел первым, гибкий и тихий, как тень. Его не было мучительную минуту, но едва Джет с Леер собрались с дикими криками броситься ему на помощь, как он вернулся и поманил их за собой. При этом на лице у него было отвращение пополам с раздражением. Первым делом в носы им ударила смесь запахов из влажной пыли и тяжелого алкогольного омбре. Один из стеллажей был опрокинут. Выпавшие из него книги, словно умершие птицы, усеивали пол. «Шла Хель меж пашен орлиных брашен», – невольно вспомнилось Леер, ведь они как раз находились в эпицентре чумы. За стеллажом сидел источник амбре в окружении двух пустых бутылок и одной початой. На коленях у Джейкоба Смита лежал вынутый из картотеки каталожный ящик, карточки которого он сосредоточенно изучал, не забывал отпивать из горла.

– Долго вы что-то, – спокойно и почти трезво сказал он, не поднимая глаз. – Я уж решил, что передумали.

Пока Гин с Леер переглядывались, Джет, почти не морщась, присел рядом и взял протянутую Джейкобом карточку.

– «Архитектура Утгарда. Топология, описание, графы». Что это?

– Вы же ищете могилу Торольва? – подозрительно спросил Джейкоб. – Я что-то не так понял?

– Нет, все верно.

– Тогда смотри сюда, – он постучал грязным от пыли ногтем по карточке. – В этой книжке должны быть схемы линий Утгарда под Хеймдаллем.

– И как это поможет найти могилу? – раздраженно нахмурился Гин.

Джейкоб поднял на него не менее раздраженный взгляд.

– Сынок, ты в школе-то учился? «Кениз» читал? Хотя бы знаешь, кто такой Торольв?

– Один из величайших героев прошлого, – с энтузиазмом ответил Джет, пока Гин недовольно собирался ответить. – Пятьсот лет назад он очистил Колодец Духов от скверны. И так ушла утгардова чума.

Джейкоб тяжело вздохнул. Леер присела на пол, привалившись спиной к кафедре выдачи, ожидая долгого разговора. Гин остался стоять, скрестив руки на груди.

– Не совсем так. Торольв был ученым и врачом. Изучал чуму, пытался лечить людей. То, что в учебниках называли скверной, на самом деле было искажением Утгарда, наложением трещин друг на друга. Литосфера Игга движется, движется и Утгард. Никакой магии, сплошная скучная наука. Торольв понял, что эта аномалия плохо влияет на людей, и нашел способ перенаправить энергию. У Колодца стало безопаснее, но чума еще ходила по Иггу, быстро передаваясь с крысами. Поэтому он и направился в Хеймдалль и всю жизнь положил, убеждая Совет Матерей прорыть под городом тоннели, чтобы настолько крупных вспышек болезни не повторилось. Ему было уже под восемьдесят, когда Матери одобрили его проект. Торольв начал строительство, но, конечно же, не успел. Умер через год. Где его похоронили – неизвестно, но так появился Нифльхейм, обратная сторона Хеймдалля. Они не могут существовать друг без друга, они связаны.

– А что же… печать? – спросил Джет после продолжительной паузы. Джейкоб с тоской глянул на незаконченную бутылку и со стуком поставил ее рядом с товарками.

– О, – фыркнул он. – Самое интересное. В этой книжке, которую я читал много лет назад, говорится, что на печати Торольва есть лекарство от чумы.

– Формула? – шепотом спросил Джет.

– О, вряд ли пятьсот лет назад Торольв так хорошо разбирался в фармацевтике. Но что-то должно быть, какая-то подсказка, ведь он боролся с драуграми всю жизнь. Наверняка что-то выяснил.

– Тогда что же в этой книге? – спросила Леер.

Джейкоб фыркнул.

– Путь к могиле Торольва.

– Но с чего вы взяли? – Гин устало потер переносицу.

– А с того, что это банальная логика, сынок. И есть одна давняя пословица, которую бандиты Нифльхейма любят смаковать. – Выждав театральную паузу, он сказал: – «Нифльхейм – могила» или «Нифльхейм высечет тебе надгробие». Но это не вся фраза. Я покопался в словарях фразеологизмов и выяснил, что изначально фраза звучала как «Могила – начало Нифльхейма».

– То есть, – догадался Джет, – Торольв похоронен там, где заложен первый камень? В самом центре Нифльхейма?

– Именно! Спасибо! – гаркнул Джейкоб, отпихивая каталожный ящик с коленей и с трудом поднимаясь. Изрядная доля влитого внутрь спиртного заставила его пошатнуться и налететь на кафедру рядом с Леер. Зашипев от боли, он уставился на плакат «Не болтай!» с нелепым перечеркнутым человечком, от которого будто расходились звуковые волны. Сердито зыркнув на плакат еще раз, он запустил в редеющую шевелюру пятерню и дохнул на Леер так, что у нее заслезились глаза.

– Книга на нижнем ярусе, в подвальном этаже, – сказал Джет, изучив карточку. – Как ее достать?

– Есть проблема, – Джейкоб почесал нос. – Я покажу.

Он отлепился от кафедры и довольно устойчиво углубился внутрь стеллажей. Друзья пошли следом, невольно оценивая объем библиотечного фонда. Леер на целую секунду задержалась рядом с музыкальными журналами и, украдкой вздохнув, вошла за поджидающим ее Гином в темную дверь. В книгохранилище тускло светили стоящие далеко друг от друга лампочки, погружая пространство между стеллажами, нагроможденными тяжелыми газетными подшивками, в недружелюбную темноту. Рядом с библиотечным лифтом стоял стол, заваленный подготовленными для подшивки журналами. Листы железа, которыми перекрывали ярусы, гнулись и кряхтели под ногами. Леер подавила внутреннюю дрожь, борясь с желанием вцепиться в Гина. Когда они вышли на узкую лестничную площадку с не менее узкой лестницей, Леер ощутила новую волну ужаса, но теперь уже дохнуло не просто неизвестностью, а утгардовым холодом. Но главное – стук. Она решила, что ей показалось, все-таки духовника у нее больше не было, но побелевшее от напряжения лицо Джета подтвердило ее опасение. Глухой, равномерный стук, будто кто-то молотил по стене небольшим тараном.

На минус втором ярусе Леер прошиб холодный пот и стрельнуло в руку так, что она ругнулась вслух. Гин тут же обернулся.

– Ты как? – обеспокоенно шепнул он.

Леер стиснула зубы и упрямо помотала головой. Незачем им за нее волноваться, есть проблемы серьезнее, чем ее глупая рука. Гин пощадил ее гордость, сделав вид, будто поверил. Она то и дело ловила на себе его внимательный взгляд, начиная раздражаться.

Они уперлись в закрытую деревянную дверь со стеклянной вставкой, в которую кто-то ритмично стучался. Стекло опасно позвякивало в раме.

– Только не говорите, что там драугры, – неестественно высоким голосом сказал Джет.

– Я не говорю, я показываю. – В голосе Джейкоба не было издевки.

Гин решился первым. Он осторожно заглянул в грязноватый маленький ромб и тут же отпрянул, когда дверь затряслась с удвоенной силой.

– Двое, – хрипло подтвердил он, поправляя очки, как делал всегда, когда нервничал.

– Не бойтесь, замок они не сломают.

– И что делать? Как достать книгу? – спросил Джет.

– Есть одна идейка. Поэтому я и принял вашу помощь. – Леер почуяла какой-то подвох, и не зря. – Один из вас будет их отвлекать.