Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Дорога из Каэр-Огма в Атай не стала чем-то примечательным и заняла два дня. Рейвен и Брес сменяли друг друга за рулем каждые четыре часа. Ели на ходу, бесплатно ночевали в придорожных отелях, показывая вместо пропуска повязку «Ока». Каге даже восхитился размаху группировки и силе пропаганды ее мировоззрения. Кажется, ее члены искренне верили в благие научные намерения, разоблачения лжи и ради этого использовали любые средства. Это походило на религиозное учение пополам с жестким национализмом, превозносящим техническую мощь Хели над варденским умением прочих государств Игга. Джон Смит являлся фигурой полубожественной: гениальный ученый, немного мученик, немного умелый политик. Рейвен, несмотря на свой фаворитизм, недолюбливали из-за асгардского происхождения и связи с правящей хеймдалльской верхушкой, но это высказывать в лицо побаивались. Единственный раз, когда кто-то решил отказать Рейвен в заправке бензина, закончился тяжелым исходом. Она с жуткой ухмылкой на лице сломала бедняге запястье и все равно получила то, что хотела.

В крошечном Атае они остановились на сутки, отдыхая от дороги и ожидая связно`го, который должен был провести их через горную дорогу, минуя пограничные заставы Пути Хели. Каге воспользовался этим, чтобы тайком разжиться газетами и разузнать новости. В Цверги только сняли карантин и многие хлынули на заработки, что грозило привести к очередной вспышке эпидемии. Большая аналитическая статья аккуратно обвиняла правящую партию в недальновидности и призывала ограничить сообщение между городами страны. Смельчак предусмотрительно подписался как «Т.». Об Асгарде в местной газете ничего не было, а в присутствии сестриной свиты Каге не решился поговорить с парой дальнобойщиков у хостела. Мужчины отдыхали, пыхтя сигаретами и стрекоча на свартаи. Миста тоже на них поглядывала и тоже прислушивалась. С того дня в библиотеке они толком не общалась: воронья девица закрывала лиловые следы на шее воротником и в присутствии Рейвен становилась незаметной, как дерево в лесу. Но Каге не видел в ней покорности. Ее глаза под опущенными ресницами горели желанием мести.

Они сидели на летней веранде в окружении угрюмых фермеров и оставшихся без работы шахтеров, заложивших за воротник уже к десяти утра. Солнце пригревало Каге затылок, ветер чуть тревожил волосы и звенел подвешенными к балкам колокольчиками. Отложив газету, он лениво наблюдал за Мистой. Стороживший их Брес отошел в туалет, беспечно оставив наедине. Он проявлял к Каге все больше раздражающего покровительства, словно вообразил себя отцом или старшим братом, что порой доходило до смешного: «Вымой руки перед едой» или «Не сиди на сквозняке, малыш, продует», – доводя его до бешенства. Но Каге не был бы сыном Эгира, если бы не умел скрывать настоящие чувства и холодно игнорировать наставления.

– Секрет сменной печати, – вдруг сказала Миста, указывая на бережно разложенные части лука на столе, уже смазанные и просыхающие, – в микрожелобках вокруг углубления. Энергию можно усилить или уменьшить, направляя ее этими линиями. Ничего сложного, на самом деле.

– Ты сама это придумала или…

– Мой папаша увлекался изобретательством. – Она помрачнела. – Между бутылкой и поколачиванием меня.

– Мой отец запирал меня в склепе. Если недостаточно выкладывался на тренировке. Или если ему не нравились оценки. Или если он посчитал, что я не так посмотрел на престарелую родственницу и этим его опозорил.

Миста закатила глаза.

– Если этим ты хочешь вызвать жалость…

– О нет, воронья девица, никогда! – Каге тоже закатил глаза. В этом равных ему не было. – Просто мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга.

– Да, ты прятался в нифльхеймских ночлежках, когда сбежал от отца, который полез полапать твою грудь! – Миста протерла лук тряпочкой и начала бережно складывать части в тубус.

– Нет, но я и не говорю, что мне было труднее. Я говорю, что мы во многом похожи, несмотря на происхождение, и можем преследовать одни цели.

Миста застыла на секунду, ухмыльнулась уголком рта, не глядя ему в глаза.

– Возможно.

Старый тоннель под горой звался шахтерами Змеиной тропой. После закрытия большой части шахт они зарабатывали себе на жизнь фермерством и тем, что водили таких вот нелегалов по опасным лабиринтам. Мрачный, опухший от пьянства старик, презрительно плюнув, за хорошую сумму назвал агентам «Ока» несколько адресов. Они доехали по щебенке до покосившегося фермерского дома. Тощая псина звонко взвыла и, натянув цепь, бросилась на забор один раз, другой, пока навстречу им не вышел мрачный, почерневший от работы на солнце старик. На его обветренном лице застыло равнодушное выражение. Такому ничего не стоит завести их в пещеру, пришить и ограбить. Прищурившись от света, он увидел Рейвен и кивнул.

Из тесного деревянного сарая они получили во временное пользование теплые комбинезоны, веревки, каски и карбидные лампы. Доставшиеся Каге тяжелые ботинки оказались чуть не впору, но выбирать было не из чего, так что он терпел, поджимая пальцы ног. Миста закатала слишком длинные штаны и рукава, а Бресу, наоборот, все было мало. Каге чуть не прыснул от смеха, увидев смущенно мнущегося могучего турса в облегающем комбинезоне.

Машину оставили у сарая, взвалили на спины тяжелые рюкзаки и пошли пешком. Сначала пару часов поднимались в гору по извилистой, заросшей тропе в рассвет нового дня. Вскоре все стали обливаться потом в своих комбинезонах под лучами почти летнего солнца. Каге мысленно прикинул, что уже пятнадцатое мая. Он расстался с Ангейей всего восемь дней назад, а казалось, целая жизнь прошла. Каге очень не хотелось лезть в темную узкую шахту не только из-за того, что она могла обвалиться ему на голову. Он чувствовал, как едкий липкий страх поднимается из живота и впивается в горло. Каге ненавидел темноту и ненавидел то, что может там поджидать. Подтягивая лямки, он постарался не думать о боли в ногах, на которых уже ощущал будущие мозоли, и сосредоточился на окружении. Рейвен шла со стариком, непринужденно болтала и не подавала виду, что ей тяжело. На правой руке она начала носить перчатку, и Кагерасу пока не понял почему. Брес галантно поддерживал спотыкающуюся на мелких камешках Мисту, Лорел, которого непривычно было видеть не в рясе, шел за Каге и как будто даже не запыхался. Шел босиком, повесив связанные шнурками ботинки за плечо, и без слов напевал однообразную мелодию.

– Что это за песня? – Каге чуть обернулся, поджидая монаха.

– О! – воскликнул Лорел, очень довольный тем, что его спросили. – Она о последней королеве Хели. Эгле Кровавая! Эгле Ужасная! Эгле – королева ужей!

– Насчет кровавой и ужасной я могу понять. Но почему «королева ужей»?

Они поднялись довольно высоко. Отсюда хорошо просматривались фермы и ближайшая деревня, лентой синела речка и чуть дальше серело шоссе, по которому громыхали большегрузы. Лорел проследил за взглядом Гиафы и заговорил почти без акцента. Каге давно начал подозревать, что он притворяется, чтобы выглядеть более экзотичным, из собственного тщеславия или же для какого-то церковного замысла.

– Эгле была единственной дочерью властного короля, четвертой после трех братьев. Красивой и капризной росла она, впитывая с молоком кормилиц, что в ее крови заключена мощь целой страны. Не было равных ей ни в силе, ни в науках, ни в упрямстве. Однажды, когда Эгле было шесть, ее похитили. Держали в горах, в месте, окруженном змеиными гнездами, чтобы никто не мог подобраться, и обещали оставить противоядие после того, как получат деньги. Десять дней змейки вылуплялись и кусали принцессу, десять дней король не хотел платить выкуп разбойникам. Эгле спаслась сама. В ее теле скопилось достаточно яда, чтобы выдержать укусы взрослых змей, но то, что отец ее не хотел спасать, она запомнила навсегда.

Настал час – и король умер от неизвестной болезни. Во дворце много ушей, и кое-кто поговаривал, что это принцесса ночами вызывает змей и те дают сцедить свой яд, который она добавляет в еду. После слегли и все трое принцев и умерли один за другим. Так Эгле стала королевой. Змеиный яд, впитанный в детстве, сделал ее жадной до крови. Одну казнь за другой устраивала ужиная королева, одну войну за другой до тех пор, пока не произошла Зимняя революция. В Яромире королеву в змеиной короне – простоволосую, босую – выволокли на площадь и поставили на колени перед народом. Люди хотели увидеть хоть каплю человеческого в ее глазах, но зрачки были узкими и злыми. Накануне она убила двух своих сыновей и дочь и готова была умереть сама. Когда ей отрубили голову, изнутри вывалился клубок змей. Говорят, что на могиле старшего ее сына вырос дуб, младшего – ясень, а у дочери – осина. Над могилой Эгле не выросло ничего, потому что в шесть лет стала она невестой ужиного короля и после смерти уползла к суженому во тьму гор.

– И в чем смысл этой истории?

– В том, что нужно любить своих детей, иначе они могут превратиться в чудовищ, – невозмутимо пояснил Лорел.

Кагерасу споткнулся. Монах бережно поддержал его за локоть и помог преодолеть последние метры до входа в шахты.

– Все добрались? Эй, альв, ты чего такой веселый? Шуточкой поделись. Смотри под ноги, малыш, тут легко оступиться.

– Я монах, а не шут, – печально ответил он Бресу.

– Лучше быть плохим шутом, чем монахом.

– Лучше монахом не быть, – к Лорелу вернулся акцент.

– Помолчите, – оборвала их Рейвен.

Выслушав от шахтера долгую и нудную инструкцию по безопасности, они встали по двое и вошли внутрь. Каге, стискивая кулаки, пытался отогнать от себя ассоциацию с разверзнутой пастью чудовища.

– Чрево ужиной королевы, – прошептал рядом Лорел, сверкая от восторга глазами. Каге почему-то затошнило.

После сухой жары и слепящего солнца оказаться во влажной темноте было даже приятно, но лишь на некоторое время. Каге зазнобило. У старика была мощная карбидная лампа, еще такая же имелась у Бреса, шедшего во второй паре с Мистой, но их хватало, лишь чтобы осветить дорогу, а остальное пространство шахты заволакивала липкая тьма. В сквозняке и поскрипывании опорных балок ему чудился топот крошечных лапок. Тех самых пауков, которые жили в каирне Дома Гиафа. Белесыми брюшками они привлекают жучков и укутывают в паутину, а затем медленно высасывают жизнь.

Разговоры стихли. Альв пару раз пытался что-то напеть, но его слова будто увязли в темноте. Кагерасу сцепил зубы и упрямо шел за светом лампы. Спустя какое-то время осознал, что начал отставать. Сделав над собой усилие, постарался догнать Бреса, но свет не приближался, а становился все дальше. Это взбесило Каге. Кровь ударила в голову, прочистила разум. Он на ощупь достал из бокового кармана рюкзака фляжку, хлебнул теплой воды, вытер лоб тыльной стороной ладони и задумался. Что-то не пускало его, что-то преграждало путь. Его снова сотрясла крупная дрожь от холода – и вдруг отпустило. На локте он ощутил ледяное прикосновение и чуть не заорал, но благоразумно сдержался.

– Ш-шш, не поддавайся, – сказал Лорел. Каге выдернул руку.

– Что это? Почему молчал, если знаешь?

– Я же сказал: чрево ужиной королевы. Змеи ужаса.

Каге чуть не сплюнул от досады, но был слишком хорошо воспитан, поэтому молча поспешил догнать Бреса. Миста оглянулась через плечо, и в ее глазах он увидел страх, который донимал и его. Каге чуть кивнул, показывая, что все в порядке, и она криво улыбнулась. Тени ползали по ее лицу, как докучливые насекомые.

Часа три они шли без происшествий, если не считать случая, когда Брес запнулся на ровном месте и потом клялся, что его толкнули. Каге почти убедился, что тут проходит огромная трещина и духи развлекаются, издеваясь над людьми. Напрягая зрение, как в библиотеке, он до боли всматривался в темноту, но ничего так и не разглядел. Шахта шла сперва вперед и прямо, но потихоньку начала уходить вниз и забирать на юго-восток. Подпорки стали встречаться все реже, а сама шахта начала ветвиться, и проходы Каге совсем не нравились. Оттуда словно пялились злобные глаза и страшно тянуло сквозняком. Проводник уверенно вел вперед. Один раз остановился, нащупал что-то, и вскоре настороженную тишину прорезал звук генератора, и над потолком мигнули и загорелись тусклые лампочки. Легче не стало. Каге теперь ощущал себя будто голым под всеобщим обозрением, а ответвления старался проходить как можно быстрее. Спуск стал ощутимее, и с каждым шагом Каге словно погружался не просто в бездну земли, а в бездну самого себя. Снова чувствовал себя ребенком, который тщетно пытается выбраться из каирна, потому что путь преграждают тяжелые двери. Он начал считать собственные шаги, сбивался и упрямо начинал снова, сцепив зубы. Чего он боится? Наказания от отца? Это смешно, тут нет отца, да и Каге уже не десятилетний мальчишка. Темноты? Но в тоннелях светло. Одиночества? Но он не один, тут их целая компания. Подавив истеричный смешок, Гиафа прибавил шаг.

Когда они вышли к провалу с узким мостом, Каге незаметно привалился к шероховатой стене, чтобы отдышаться и собраться с мыслями, и прикрыл глаза. Ему не хватало воздуха.

– Идешь передо мной, братец, – рядом вдруг раздался голос Рейвен, вырывая его из оцепенения. Каге почувствовал прилив благодарности и даже немного вообразил, что сестра заметила его состояние и по-своему заботится. Но, распахнув глаза, он уловил лишь равнодушно сжатые губы и черноту повязки.

Теперь Каге шел вторым, за проводником, и старался не пялиться в бездну под ногами, считал шаги, замечая мох на стенах. Здесь ощутимо повлажнело, наверняка где-то на дне этого провала пробивается вода. Ему даже казалось, что он слышит шум. На тридцати трех шагах он оказался на другой стороне, в свете желтой, помаргивающей лампы. Шахта делилась на два рукава, связанных рельсами, у стены валялось какое-то старое оборудование и опрокинутая на бок вагонетка. Вторая группа под предводительством Бреса шла следом, поэтому Каге позволил себе прислониться к вагонетке и цепко изучить темноту. Он сверлил ее взглядом, будто хотел вызвать на поединок, и чувствовал, как в груди зарождается чуть ли не рычание. Или рыдание. Он не уверен, что справляется. Обзор загородила Рейвен, сваливая рюкзак на землю. Тусклый свет придал ее лицу зловещее выражение, но как будто бы это ей шло. Она насмешливо хлопнула брата по щеке.

– Не зевай, скоро притопаем на стоянку. Поедим, отдохнем, а с утра поднимемся и спустимся по змеиной тропе в саму Хель.

Каге моргнул, отрывая взгляд от левого прохода, в который не вел кабель со светом, и кивнул, потирая щеку. Рейвен отвинтила крышку у маленькой фляги и глотнула. Блеснув глазом, протянула брату. Каге хлебнул обжигающего пойла и закашлялся под громкий хохот Рейвен.

– Это что, бренди?

– Ага, отжала у библиотекарей. Паршивцы делают у себя еще и самогон. Такой же премерзкий. – Она похлопала его по плечу, подхватила рюкзак и закинула на плечо.

Еще некоторое время они спускались: становилось холоднее, а потом резко потеплело. Спустя два часа после перехода через мост проводник завел их в небольшую, из двух частей, комнату с запирающейся дверью. В одной было нечто вроде санузла, состоящего из дырки в полу, а в другой стоял еще один генератор и водокачка. Старик тут же нашел ведро и принялся качать воду. Пить ее было нельзя, но умыться – вполне. Дожидаясь своей очереди в туалет, Каге понял, что смертельно устал. Физическая усталость его не заботила, он привык к нагрузкам, но вот морально выдохся. Кое-как запихав в себя ужин из каши с тушенкой, разогретой на газовом примусе, он развернул врученный еще на поверхности спальник и чуть ли не со стоном стянул ботинки и комбинезон. Сквозь носки проступили пятна крови от лопнувших мозолей. Каге отодрал заскорузлую ткань, обработал раны антисептиком и забрался в спальник, надеясь, что в нем нет блох.

Сон не шел. Он чувствовал усталость в натруженной спине и боль в ногах, но возбужденный разум работал, как мотор, лихорадочно перебирая события дня. Погружаясь в беспокойную дремоту, он то и дело вскакивал от незнакомых звуков шахты и всматривался в темноту, пугаясь теней в углах комнаты. Только под предполагаемое утро он уснул на боку, скрестив руки на груди и зарывшись носом вглубь спальника.

Завтракали невкусно, но чашка чаю с капелькой бренди разогнала туман в голове. Ноги болели меньше, только вот Каге не хотел осознавать, что снова придется обувать эти хелевы орудия пыток. Он даже начал завидовать монаху, который выставил на всеобщее обозрение черные от грязи пятки, что-то мурлыкая себе под нос. Миста пересела так, чтобы завтракать, не видя его ноги.

По часам Бреса было около восьми. Спальники они оставляли в комнате, потому что ночевать им в шахте больше не придется. Миста, морща нос, влезла в комбинезон. Каге с каменным лицом сделал то же самое, но, надев ботинки, зашипел от боли. Только воспоминания о грязных кроссовках на дне рюкзака придали ему сил.

– Слушайте сюда. – Неразговорчивый старик выключил свет в комнате, и они стояли, освещенные ручным фонарем и проблеском из основного тоннеля. Выглядело это зловеще. – Где-то через полчаса хода мы начнем спуск. Будет жарковато и влажно. Пейте воду, чтобы не свалиться от теплового удара. Так мы обогнем кусок прочного гранита, который всем неохота было удалять. Спустимся на час и выйдем к змеиной лестнице. Подъем составит часов шесть-семь, а на поверхности мы распрощаемся, это вне моей компетенции. Вас встретит машина и отвезет в местечко для отдыха. И говорю один-единственный раз: лестница крутая, старая и узкая, подниматься придется гуськом. Если кто-то сверху свалится, то может, и не сломает шею, но повалит остальных. Деньги не возвращаю, ясно?

Они кивнули. Глупо умирать никто из них не собирался. Так начался очередной марш в темноте. Каге уже стал привыкать к странным шепоткам и звукам. Боль в ногах отвлекала от назойливых мыслей, зудящих комарами: о змеях, о белобрюхих пауках и мертвецах каирна, о мифических драуграх. В темноте не было ничего, кроме него самого. Эта мысль заставила его запнуться на половине шага и облегченно вздохнуть. Этого он боялся больше всего. Стать таким, как его отец: фанатичным тираном, использующим своих родных для политической выгоды, чудовищем, которое лишило собственную дочь глаза, которое запирало десятилетнего мальчика в склепе в темноте и холоде для «послушания». Но ведь его никто не запирал. Каге снова оступился и получил ворчание Бреса. Склеп не запирался, ему запрещали выходить. Как он забыл? Эгир говорил, что так сын может заслужить его прощение, и он добровольно сидел на каменном полу часами, рыдая от страха разочаровать своего отца, от страха увидеть презрение на его лице.

Он не заслужил презрения.

Он не заслужил наказания.

Он не заметил, как сам себя запер в каирне. Что ж, пришло время открыть дверь.

Клубок змей, опутывающий его грудь, ослаб.

Как и обещал старик, вскоре стало теплеть. Когда жара стала прямо-таки обжигающей, лениво вихляющий коридор, словно река, успокоился в шестиугольном зале, который заливал яркий солнечный свет из отверстий в скале. Слева проход был тщательно заделан кирпичом, но туда им не требовалось, ведь путь лежал направо. Перед вышарканной лестницей, как раз там, где ее в течение дня озарял свет, стояла хорошо сохранившаяся статуя босой женщины с венком из латунных листьев на голове. В одной руке она сжимала поднятый меч, а другую ее руку обвивала змея. Драгоценные камни на месте змеиных глаз отсутствовали, а лицо женщины – исцарапано. Лорел печально прикоснулся ладонью к лицу статуи и что-то прошептал.

Лестничная шахта действительно была узкой, двоим не разойтись, и вилась четырехугольником, внутри которого проходили тросы небольшого подъемного механизма. Каге считал ступени, но на второй сотне заскучал и сбился. Единственное, что радовало, это световые окошки, дающие надежду на то, что мир снаружи все еще существует. Отдыхали часто, даже Рейвен не пылала энтузиазмом, а только присасывалась к бутылке с каэр-огмским пойлом. Один раз Миста, еле двигающая ногами за Каге, оступилась от усталости. Гиафа ухватил ее за локоть только благодаря отточенным рефлексам. Миста растянулась на ступеньках, больно ударилась коленями и рассекла подбородок, но осталась вполне невредима.

– Спасибо, – хрипло выдавила она, вытирая кровь с подбородка. – Я тебе обязана.

– Я запомню, – усмехнулся Гиафа, помогая ей подняться. Миста невольно хмыкнула в ответ.

Подъем кончился внезапно. Они вышли через каменную арку, украшенную грубым орнаментом, на ныряющую вниз тропу. Брес по-солдатски прикинул вероятность угрозы и только потом повалился в высокую траву. Каге понимал, что если сейчас сядет, то потом не встанет, поэтому ошарашенно моргал, привыкая к послеполуденному солнцу, яркой зелени и рваным облакам, предвещающим дожди. Их тени грациозно скользили с северо-запада на юго-восток, наплевав на границы человеческих стран.

– Красиво, правда, парень? – Старик блеснул черными глазами. – Страна прогресса, не то что наши… Вот бы туда на заработки, увидеть все эти машины.

Каге не нашелся, что сказать. Локи наверняка бы поддержала беседу, но он не умел так легко находить общий язык. Не получив поддержки, старик сплюнул и отрывисто гаркнул:

– Амуницию внутрь, на подъемник!

Каге пришлось возвращаться к примитивному лифту, состоящему из металлического листа и простого механизма на бензине. Кагерасу скинул ненавистный комбинезон с ботинками и с наслаждением пошевелил пальцами ног. Отыскал на дне рюкзака кроссовки и, натянув их на ходу, вышел на солнце. Мир по ту и эту сторону гор был таким же, разве что климат здесь был мягче и рельеф ровнее. Кагерасу Гиафа чуть не расхохотался. Он находился в Хели.

Дожидаясь остальных, Каге рассматривал квадраты ухоженных полей, тени от облаков, отблеск какой-то реки, вдыхал запах горных цветов и собственного пота. Ветер ласково и совсем по-летнему шелестел разнотравьем, жужжали толстые упрямые шмели, солнце пригревало макушку, и эта мирная передышка как-то неожиданно заставила его почувствовать себя живым. После темноты подземного прохода он понял, что не просто хочет жить без страха, а может без него жить.

Рядом села Миста, поджимая под себя ноги и морщась.

– Фу, я воняю.

– Мы все воняем, – флегматично отозвался Каге.

– Но только не она, – едва слышно пробормотала Миста, косясь на толкующую с проводником Рейвен. – Она как будто больше не здесь, будто исчезает.

Каге резко обернулся.

– Что ты сказала? – Его голос внезапно осип.

– Ничего, – испуганно буркнула Миста, поспешно встала и спряталась за массивную фигуру Бреса.

Старик кивнул и скрылся в темноте арки. Каге не хотел смотреть во тьму, но, хмурясь, встал и невольно зацепился взглядом за орнамент. В желудке поселилось нехорошее чувство, которое не уходило, когда они начали спуск по извилистой тропе. Каменистые ступеньки торчали из-под слоя дерна, как зубы великана, и то и дело терялись в траве. Брес выглядел встревоженным. Ему явно не нравилось торчать на виду, хоть и высоко в горах. Иногда тропа ныряла почти вертикально вниз и приходилось осторожно спускаться, придерживаясь за веревку, заботливо обвязанную вокруг дерева или камня проводниками через горы. В общем, тот, кто когда-то протоптал это место, явно знал, как избежать лишнего внимания.

Через пару часов они перешли по скользким доскам через неглубокий, но широкий ручей, промочили ноги и подошли к небольшому ущелью, перекрытому сеткой-рабицей. За сеткой стоял маленький автобус, и возле костра курил потный толстяк, внимательно разглядывая расклад партии в наперстки. Заметив пришедших, он шутливо привстал, бросил сигаретку в костер и учтиво приподнял соломенную шляпу.

– Вы припозднились, мэм, – сказал он с широкой улыбкой, будто встретил старого друга, и неторопливо открыл калитку, приминая траву. Говорил он на асгарди с хорошим акцентом, но вполне понятно.

– А, Игорь, – Рейвен улыбнулась той редкой улыбкой, которая не походила на оскал, и Каге ощутил приступ ревности. – Как дела, старина?

– Трассы к Кромежнику перекрыли, северный мост взорвали наемники. Ну эти, которых наняла госпожа мэр. Южный еще держится благодаря Кадуку. Доктор Смит недавно прибыл, взял все под контроль, так что скоро дела наладятся.

– Как с поставками?

– Это к интенданту, я же простой шофер.

– Ну-ну, не принижай себя, – Рейвен дождалась, пока остальные закинут вещи, залезут в автобус и усядутся на выцветшие сиденья. – Итак, через пару часов будем на месте.

Трасса пролегала между двумя реками, Дженкой и Ижицей, вдоль холмов и ухоженных полей. Земля так и дышала миром и щедрым началом лета. Яблоневые и сливовые деревья отцветали, рассыпая лепестки прямо на нагретый асфальт. Каге сидел перед опущенным окном, вдыхая запах разогретой дороги и цветов. Ветер бил в лицо и рвал волосы, заставлял глаза слезиться. Но сельская идиллия вскоре кончилась, когда Игорь свернул на объездную дорогу, чтобы избежать блокпоста.

– Нам повезло, что госпоже мэру не до того, чтобы тщательно следить за всеми приезжающими. Она считает, что с севера доктору Смиту некому помочь, – пояснил Игорь. – Так-то она настоящая змеюка. Хитрая и изворотливая. Знаете, как мы упустили северный мост, госпожа Иргиафа?

– Я читала отчет, – сказала Рейвен. – Но послушала бы твою версию.

– Она заманила Кадука к дамбе и подорвала ее! Кучу своего народу убила, потому что хотела Кадука пришить, но он только царапинами отделался и дизентерией переболел.

– А при чем здесь мост?

– Так его просто смыло! Целый район в Низушках затоплен, а у нас из потерь только пара бронемашин и пулемет.

– И что Кадук?

– Кадук держит южный мост. Пока он там стоит, Институт в безопасности. Кстати, – Игорь стрельнул глазами в зеркало заднего вида. – Этот парень – не родственник вам, госпожа Иргиафа?

– А что? Похожи? – Рейвен лениво поерзала на сиденье.

– Немного. Глаза. Уши. Нос.

– Разве? Фамилии у нас разные. – От этой шпильки Каге было почти уже не больно, просто хотелось закатить глаза.

К городу они подъехали с запада, и издалека было видно, что дела там обстоят плохо. Кое-где валил черный дым, часть севера затоплена, виднеются наспех сооруженные укрепления. Ровно четыре недели назад, шестнадцатого апреля, в Хеймдалле Рейвен и Джон Смит напали на Дом Ангейя, а в Кромежнике «Око» ворвалось в мэрию, пытаясь убить госпожу мэра. С тех пор город находился в осадном положении, а в Яромире не особо стремились помогать, трясясь за свои кресла в парламенте. Единственное, что они сделали, это перекрыли дороги, да и то всего неделю назад. Госпожа мэр опустошила городскую казну на наемников, но и это почти не помогало, пока у них нет доступа к арсеналу, который находился рядом с Институтом. Каге слушал болтовню Игоря очень внимательно, запоминал ключевые точки и раздумывал, что первым делом достанет карту города.

В Кромежник вели две дороги. Одна шла через Путь Модгуд и была современной надежной трассой, сейчас, увы, перекрытой. Вторая дорога, старая и заброшенная, вела между двух рек по узкой полоске осыпающегося красного песчаника. На водоразделе когда-то стояла дозорная башня, ее называли Укус Гадюки. Сейчас от нее осталась только восточная стена и часть частокола. Дженка, река, что с запада, была мутко-зеленой и неслась бурно, с самой горы Кулак Модгуд; Ижица, восточная река, лениво синела до тех пор, пока не обрушивалась водопадом недалеко от Укуса Гадюки. В воздухе стояла водная взвесь и преломлялась радугами. Недалеко от Кромежника они соединялись в одну Великую реку Ирбицу и несли талые горные воды в далекое море. Каге подумал, что хотел бы увидеть море, но тут же сам себя одернул. Некогда было мечтать о всякой ерунде.

По узкой дороге ехали так долго, что Каге задремал, утомленный блеском рек, а когда проснулся, перед ними предстал во всем ужасе осажденный Кромежник. Из радужного речного сияния они нырнули в дым и невыносимую гарь. Окна закрыли, но даже через них чувствовался запах жженой резины, горелого пластика и какой-то едкой химии, происхождения которой Каге не знал. К тому же из-за затопления на поверхности оказались канализационные воды, что не добавляло городу здоровой атмосферы.

Последнюю часть пути пришлось снова проделывать пешком. Змеиная тропа все петляла, пока не закончилась у покосившейся часовни. Стая разжиревших ворон лениво скакала по старым могильным камням и оглашала сырой воздух оглушительным карканьем.

– Здесь я вас покину, госпожа, – сказал Игорь. – Под часовней – тоннель, пройдете прямо до башенки с часами, а оттуда уже и до Института близко.

– Это та самая башенка со змеями вместо стрелок?

– Да, самая.

– Как вульгарно, – протянула Рейвен.

– Я так рад, что скоро наш план осуществится! – Игорь возбужденно проводил их в часовню. – Подумать только! Доктор Смит победит саму смерть…

Рейвен молниеносно вынула катану из ножен и четким красивым движением перерезала толстяку горло. Игорь даже не успел ничего понять. Захрипел, пытаясь руками остановить кровь, и упал дергаясь. Лорел молитвенно сложил ладони лодочкой вниз, Миста пискнула. Даже Брес, откидывающий тяжелую крышку люка, удивленно замер.

– Идиот. – Рейвен равнодушно вытерла катану о футболку толстяка. – Смерть нельзя победить. – Она простерла над телом правую руку, скрытую под перчаткой, и от этого жеста дохнуло холодом. Каге показалось, что нечто взвилось, и это нечто Рейвен поймала и сжала в кулак. Едва видимая тень безнадежно подергалась и затихла, обвив ее руку. – Но смертью можно управлять.

Каге пятился, пока не уперся в стену часовни. Очень хотелось заорать, но он не смог.

– Идем, путь неблизкий, – сказала Рейвен и первая спрыгнула вниз.

Гиафа стоял до тех пор, пока Брес мягко не подтолкнул его. Взглянув напоследок на помрачневшее небо, Кагерасу предпоследним начал спуск в очередную тьму. Он остановит Рейвен и Смита даже ценой собственной жизни. Это ненормально, это противоестественно, это совершенно… еретически. Каге никогда не считал себя религиозным, но чтил законы природы и союз духа и вардена.

В часовой башне дежурили двое оконосцев. Один в черной балаклаве рассматривал Низушки через прицел снайперки, второй охранял лаз. Рейвен узнали в лицо, отдали честь и немного благоговейно объяснили, как попасть к Институту. Стемнело. Под присмотром бугая в военном, который ни слова не понимал по-асгардски, они добрались до шестиэтажного здания. Оно не было самым высоким и не внушало суеверного ужаса. Даже змей в качестве украшений не имело, что крайне разочаровало Каге, привыкшего к этому неприятному атрибуту городской архитектуры. О Рейвен уже доложили. Тяжелые двери открылись, и оттуда вышло несколько мужчин в форме и один в белом халате.