Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 165 (всего у книги 350 страниц)

Они выскочили следом, дрожа от холода, и в глаза и уши ударили солнце, зелень травы, свежий ветер, запах железа и земли. Дух стоял перед Маршалом, внимательно глядя на копье, которое тот выставил перед собой в защитном жесте. Потея и дрожа, Маршал смотрел не на духа, а на альва.

Ки, раненый, с трудом приподнял голову, приходя в себя. Даану, стиснув зубы, продолжала медитацию.

– Встань рядом, – приказала сварта. – Дай ему имя.

Альв издал заинтересованный звук.

– Кернун, – не колеблясь, сказал Маршал.

И дух преклонил голову, и коснулся рогами острия копья, и топнул копытом. Земля ощутимо качнулась, и смертельно бледная Даану, покрытая с ног до головы инеем, облегченно выдохнула. Напоследок Кернун издал глубокий мощный рев, от которого у стоящих рядом заложило уши, и растворился в печати из коры Вседрева, выкованной лучшим мастером Херна. Маршал покачнулся от отдачи, но устоял.

– Топни, Кернун, – прошептал Маршал, крутанув копье над головой. Печать вспыхнула, и в отдалении раздался глухой мощный взрыв – то обрушились расшатанные Даану кости земли, отрезая подходящим двум сотням Псов дорогу в Херн через перевал. Им потребуется много дней, чтобы обойти его, а к тому времени их встретит ближайший отряд ВСБ.

Все стихло. Сварта сложила веер и встала, разминая затекшие ноги. С нее полилась растаявшая вода.

– Поздравляю, варден. – Она чуть улыбнулась бледным ртом.

– Но как так вышло? Почему именно я? – тупо спросил Маршал.

– Потому что ты воплощение Херна-охотника, – съязвила сварта. – Откуда я знаю? В Биврёст поступишь и почитаешь в учебнике. Вы двое где шлялись?

– Что с твоим лицом, ас?

Каге поднялся с земли, деловито отряхивая коленки и галантно подавая Локи руку. Она приподняла бровь, оценивая жест, но проигнорировала помощь и встала сама, ощущая, как болит разбитый рот.

– У меня был кое-какой план.

– Я сказал не своевольничать, ас! – заорал Ки.

– Но все получилось, – сухо заметил Каге.

– Перестаньте оба, – попросила Локи, вдыхая полной грудью. – Сегодня мы победили Псов Кулана. Радуйтесь.

– Хорошие детьи. – Лорел, молчаливо наблюдавший все это время, отбросил Ки ударом в сторону, отшвырнул ослабевшую Даану и прижал нож к горлу Маршала.

Каге загородил Локи и поднял руку в мольбе.

– Пожалуйста, отпусти его. – Он показал, что безоружен.

– Цыц, – рассмеялся альв, задирая голову Маршала выше. – Не думаете ли ви, дьети, о победе?

– Отпусти Маршала, – повторил Каге. – Я пойду с тобой к Рейвен. Буду заложником. Прошу, не трогай его. Ты же пришел за мной, так забирай.

– Сколько слов. – Альв стал серьезным. – Ти прав. Всио нашло финал много минут назад. Идем.

Не оборачиваясь, Гиафа шагнул к Лорелу, и его спина, прямая и уверенная, спина защитника, вардена – не душевно искалеченного мальчишки – надолго врезалась Локи в память. А дальше она слабо понимала происходящее – Лорел схватил Каге за плечо и исчез, Маршал упал, зажимая окровавленное плечо, Даану кричала, Ки яростно выстрелил в пустоту. В мозгу лишь билось: не падать, стоять на ногах, не падать, не падать.

Ей честно хотелось отключиться, забыться, но так бывает лишь в дешевых романчиках. Ки умчался за доктором, Даану порвала рубашку Маршала, чтобы остановить кровь. Локи пялилась вдаль, на поле и горы, синеющие на юге далекими неуклюжими остриями. Так подумать, а Срединные земли принесли только страдания, оставив без дома, семьи и друга. Она хотела вернуться, хотела, чтобы все было как прежде, но прежде не будет никогда. Нужно ли вообще бороться за что-то?

Не слушая, что там кричит сварта, она сошла с холма вниз и побежала, не разбирая дороги. Запинаясь, падая, ломая ветки кустов, поднимаясь, Локи снова и снова пережевывала этот день. Набрела на какой-то лесок, и ухватилась за ручей, и долго шла по берегу на север и вниз, слушая звон воды и перекличку пичужек и каких-то дрянных сверчков. Ручей вывел на продолговатую полянку, разбитую оврагом на две части. Вода ныряла вниз и утекала под землю. Через овраг когда-то был перекинут мостик, но сейчас прогнил и почти провалился под собственным весом. На той стороне виднелся покосившийся указатель, такой же гнилой, как и сама Ангейя, никчемное название сломанного места. Локи ступила на скользкие ото мха доски, завороженно всматриваясь в склизкое темное дно, заросшее подгнивающей осокой и влажнолюбивыми колючими побегами ведьм-травы. Над ручьем низко склонились ветви деревьев, покрытые омеловыми гнездами. Локи рассеянно отломила веточку омелы и кинула вниз. Отмыв лицо от крови, она свесила ноги с обломка моста и прилегла на мягкие мшистые доски. Лежала, слушая скрип веток, дрожала от холода и слез.

Она думала, что разучилась плакать тогда, когда сжимала холодеющие пальцы матери, но сегодня слезы лились водопадом, оставляя в душе не облегчение, а звенящую ледяную пустоту. Бесполезная, безмозглая, беспомощная, трусливая… Какой смысл быть варденом, если нет сил защищать того, кого любишь? Как она посмотрит в глаза Эстель? Кажется, Ангейя задремала. Проснулась с больной головой, резко села, все вспомнила и снова заплакала, уже жалея свое разбитое лицо. В горле пересохло, а от слез забился нос и опухли глаза. Нужно было идти. Локи бросила прощальный взгляд на приютившее ее место. Там, где ручей нырял в овраг, лучи закатного солнца преломлялись радугой.

Выйдя к развалюхе Роэна в глубоких сумерках, Локи прошмыгнула в дом, который, конечно же, не спал. Риан поймала ее за плечо и молча толкнула в сторону задней двери. На кухне горел тусклый свет и остывал десяток недопитых чашек с кофейными разводами на стенках. Меньше всего Локи хотела сейчас оправдываться и выслушивать нотации из уст полковника. Но она молчала. Поставила на стол тарелку с остывшим супом, хлеб, масло, сыр и чашку чаю. Пока Локи ела, морщась от боли, полковник рассеянно водила рукой по коротким седеющим волосам. Проглотив все до последней крошки, Ангейя так и не ощутила вкуса еды. Лучше бы Риан на нее наорала.

– Как Маршал? – наконец выдавила она слова из вмиг пересохшего горла.

– Жить будет. Спасибо нашей семейной особенности – одна группа крови на всех, – усмехнулась Риан.

– Я… – Локи облизала губы и забыла все слова, обдуманные по дороге.

– Спать иди, Локи-ас. – Риан мягко вытолкнула ее из кухни. – В ванной найдешь аптечку.

Зашумела вода, зазвенела посуда – разговор был окончен.

Ки посапывал на кресле, крепко держа за руку спящую на диване Даану. Она даже не потрудилась переодеть испачканную в крови Маршала рубашку. В ванной Ангейя стащила с себя грязную футболку и, не включая света, довольствуясь лишь слабым лунным отсветом из окошка под потолком, соскребла с себя грязь и как могла обработала ссадины и царапины. В гостиной возле аккуратной стопки из матраса и одеяла стояли рюкзак и катана, на рукояти которой болталась забытая кепка.

Глава 11
Изнанка

– Сколько ей осталось? – спросила Скай, присаживаясь на жесткий стул.

Ран Гиафа покачала головой, регулируя подачу лекарства в капельницу. Аппарат искусственного дыхания заставлял Ринфе дышать, лекарства снимали боль, но больше ничего не помогало. Асы живут долго, особенно Матери. Эта сила дарована им связью с Утгардом, но рано или поздно смерть забирает всех.

– Трудно сказать. – Ран и сама выглядела скверно. Серая кожа натянулась на исхудавшем лице. Бровь то и дело дергалась от тика. Целители не должны так надрываться ради одного человека, но Ран пыталась из последних сил. Знала, что после смерти Матери Хейм и Эгир вцепятся друг другу в глотки и станут разносить Хеймдалль по кирпичикам, пока один из них не издохнет. То, с какой легкостью Хейм прорвал защиту Биврёста, пугало Скай. Но больше всего пугала его невероятная наглость. Вёльвы прочесывают Нифльхейм, детишки распущены по домам на внеочередные каникулы, а в городе введено чрезвычайное положение.

Хейм обустроился недалеко – Скай была уверена, что он через Нифльхейм ушел куда-то в Муравейник, чтобы наблюдать за Эгиром и Матерью Гиафой. На северо-востоке много заброшенных фабрик, река, по которой можно переправить хоть целую армию, и железная дорога.

– Я зайду позже. – Скай устало потерла лоб. – Отдохните. Если вы уморите себя раньше Ринфе – это не принесет пользы.

Ран устало кивнула, смеживая на секунду воспаленные глаза. Прикрыв дверь, Скай расправила плечи и неторопливо спустилась на первый этаж дома Гиафа. Накинув пиджак (погода радовала душным предгрозовым теплом), кивнула кому-то из прислуги и вышла за порог. В такие теплые весенние дни Скай как никогда чувствовала себя старой. Ее суставы были уже не так подвижны, как прежде, зрение не так остро, а боевые рефлексы, хоть и отточенные неустанными тренировками, видали лучшие деньки. Она лениво думала о сделанной вчера бумажной работе, о том, что забыла полить чахлый цветок, что надо купить новую зубную щетку, и о том, как быть с Хеймом Иргиафой.

Бенедикт в черных брюках, нелепой клетчатой рубашке и светло-коричневом тренче стоял возле клумбы фиолетовых гиацинтов, сверкая белозубой улыбкой и всячески расхваливая подстригающего кусты садовника. В обычной одежде он казался будто меньше и старше. Садовник, вежливо стянув шляпу, важно рассказывал об особенностях ухода за весенними цветами, а Бен слушал необычайно внимательно, будто сам собирался сменить профессию на более мирную. Хотя Бен действительно любил простые вещи и обожал простых людей, так что Мать не сомневалась, что дни свои он закончит на какой-нибудь ферме в окружении коз и кур. Скай всегда бесили его любезности со всеми вокруг, но она терпеливо дождалась, когда бывший муж закончит разговор и приветливо кивнет.

– Где моя машина?

– Я отправил вашего адъютанта домой, Мать Ангейяа-ас. Пусть парнишка побудет с семьей.

– Хочешь сказать, что Мать должна на трамвае добираться до Имин Рёга? – проворчала Скай, игнорируя предложенный Беном локоток.

– Я тебя подвезу. – Генерал-фельдмаршал посерьезнел. – Но сначала пройдемся и поболтаем.

Скай расфыркалась, но взяла бывшего мужа под руку и направилась к воротам дома Гиафы. Металлические драконы искусно вплетались в прутья. От ворот начиналась чудесная яблоневая аллея, которая готовилась вот-вот зацвести. Некоторое время они молчали, наслаждаясь погодой и думая о своем. Скай не хотелось признавать, но Бен все еще как-то чувствовал ее настроение и появлялся именно тогда, когда она нуждалась в поддержке. Хотя бы просто в локте для прогулки. Их брак был спонтанным, аполитичным и чуть ли не на спор, а тяжелый характер Скай и военная карьера Бена не делали его легче. Хоть прошло почти шестнадцать лет, она все еще злилась и не могла его простить за Лару, но это не означало, что Скай разлюбила своего бывшего мужа.

– Мои ребята нашли одно любопытное местечко, – наконец начал Бенедикт. – Заброшенные заводские склады на севере. Рядом – три норы в Нифльхейм.

– Что еще?

– По старым картам под складами должны быть тоннели, но несколько лет назад строили новую трамвайную линию и завалили их. Так мне сказали в архиве.

– Думаю, надо проверить. Мало ли что написано в пыльных бумажках.

Они дошли до конца аллеи и свернули на площадь Девяти Дев. Статуи первых управительниц Хеймдалля стояли на постаментах посередине площади, взирая холодными мраморными глазами на то безобразие, что устроили их потомки. Шестая дева – Ангейя, стоящая на морской волне и увитая водорослями, как и все прочие, смотрела на Скай с немым укором. Вокруг носились машины, гремел трамвай, а каменным девам лишь бы поиздеваться над ней. По какой-то легенде Ярлодин с дочерьми прибыли из-за далекого моря, откуда-то с запада, поэтому художники и скульпторы обожали изображать их с морской атрибутикой.

Бен предложил перейти оживленную площадь, и возле небольшого кондитерского магазинчика они сели в его машину.

– Пончиков? – Он указал на витрину.

Скай кивнула. Он вернулся через несколько минут и протянул пропитанный жиром теплый пакет и стаканчик кофе.

– Я покурю? – спросила Ангейя после того, как кофе и пончик кончились. Бен ненавидел, когда она курила в машине. Ненавидел, что табак пропитывает обивку сиденья едким запахом, но на этот раз кивнул, сворачивая с главной дороги на узкие улочки. Они припарковались в тупике под сенью ободранного деревца и не спеша углубились в рабочие районы севера. В отличие от южных, спроектированных при первой застройке, отмеренных по линеечке, север прилепился вместе с фабриками, чтобы обеспечить рабочим жилье, и напоминал муравейник. Именно эти бараки постоянно пополняли Нифльхейм, а затем и тюремные камеры. Оставив без внимания провонявшие мочой углы домов, мусорные кучи, кишащие крысами, изуродованные граффити статуи, Скай подняла с земли кусок красного кирпича и нарисовала рядом с карикатурным изображением Девяти Матерей в виде клубка змей неприличный знак и зашвырнула обломок в кусты. Оттуда раздались долгий надрывный кашель и неразборчивая брань.

Склады, которые окружал бетонный забор вперемежку с металлической сеткой, упирались в пустырь, заросший колючим кустарником, обезображенный ржавыми остовами машин и битыми бутылками. Скай и Бенедикт забрались по стонущей от их веса пожарной лестнице на четвертый этаж заброшенного дома. Внизу все было благопристойно и тихо. Информация, полученная от «Воронов», могла быть ложной или устаревшей, но Бенедикт уверенно указал на крайний слева склад. Шаги гулко заметались по пустому грязному помещению. Груда тряпья в углу, заляпанная красным стена и аккуратно разложенные окурки на подоконнике – Скай умилилась. Вдруг груда зашевелилась, пахну́ла помойкой и испуганно вытаращилась заплывшими ярко-зелеными глазами.

– Ты Ярлодин, князь небесный? – просипела груда, отползая по стенке в сторону лестницы.

– Ш-ш-ш! – Скай приложила палец к губам, напомнив Бену старые агитационные плакаты времен «Нежной резни».

– Тэдди, это Скай. Скай, это Тэдди, – любезно представил их Бенедикт.

Ангейя брезгливо расстелила пиджак на подоконнике и взяла у генерала бинокль. Молчание затягивалось, но никто не решался нарушить негласно установленные границы. Как-то раз Бен попытался извиниться, но это закончилось для него больничной койкой. Скай чувствовала, как он на нее поглядывает, и тихо бесилась.

– Ну что? – рыкнула она.

– Локи такая хорошая девочка. Вылитая Лара.

– Характером – в тебя, – фыркнула Скай. – Честная и добрая.

– И в тебя. Упрямая и храбрая. Я рад, что смог ее повидать.

– С такой девочкой будущее нашего Дома будет в порядке. Она… умеет сохранять баланс. И очень смышленая.

– Хотел бы я позаниматься с ней кэндо.

Скай вдруг изумленно на него уставилась.

– Я тоже хотела, но так и не нашла времени. Клауд меня извел этим, но месяц был тяжелым.

– Он отлично справляется, кстати. Быть опекуном – непросто.

– Нам ли не знать, – хмыкнула Скай, и Бен улыбнулся в ответ. – Мы с тобой хуже справлялись. – Они оба вспомнили маленькую, но такую невыносимо упрямую Лару и серьезного и тихого Клауда.

Между ними возникла ниточка понимания, горькая и сладкая одновременно. Их супружеское прошлое.

– Ты – дева драконья, Миробель? – Тэдди снова проснулся и уставился на Скай, не вспомнив ее. Ниточка оборвалась.

– Нет, Тэдди, – терпеливо отозвался Бенедикт. – Это Скай. Вспоминай, я вас уже знакомил.

Через час или чуть больше со стороны доков подъехал грузовичок. Вышли двое, переговорили, и один направился к закрытой калитке. Деревья хорошо загораживали окна, но место для слежки не самое идеальное, так что Скай спустилась вниз, оставив Бена наблюдать сверху. Обогнув склады, Мать притаилась за перевернутой машиной, подставившей солнцу, как умерший зверь, свое незащищенное брюхо.

Грузовик, темно-синий, заляпанный грязью, не отмеченный опознавательными знаками, наконец тронулся сквозь открытые ворота. На людях тоже не было ни бандовских эмблем, ни татуировок, выдающих принадлежность к какому-либо клану турсов. Когда грузовик скрылся в недрах склада, мужчины наспех замаскировали следы шин и, закрыв ворота на висячий замок, направились вслед за машиной. Подождав некоторое время, Скай использовала зрение Утгарда, чуть вынув рапиру из ножен. Мир вокруг выцвел, будто щелкнули тумблером. Скай моргнула, привыкая к новым старым ощущениям монохромного зрения. Убедившись, что окружающую органику составляют только бродячая собака, стайки облезлых воробьев и дохлая кошка за мусорной кучей, Скай вернула зрение в норму и на корточках рассмотрела следы. Свежие ее не заинтересовали, а вот за старыми, оставленными выезжающей машиной, она прошла от ворот и до конца пустыря, незаметно переходящего в свалку металлолома и лесок. Трава была примята, но наезженной колеи еще не образовалось, так что здешнее убежище возникло не так давно. Пройдя почти до конца, Скай споткнулась о затерявшийся в траве кирпич и почти собралась разразиться отборной бранью, но заметила, что белый кирпич измазан красноватой сухой грязью. Собрав песчинки в горсть, Скай плюнула и растерла вязкую красную глину между пальцами. Вытерев руку о брюки, Мать еще раз изучила следы шин от свалки и до ворот, убедившись, что глину действительно принес грузовик.

– Что-то нашла? – спросил подошедший Бен.

– Красная глина, – сплюнула Скай. – Эти тоннели ведут дальше на восток к речному порту Ифинга.

– Понятно теперь, как Хейм передвигается по городу, – кивнул Бен уже по пути к машине. – Если он смог расчистить эти тоннели до самого порта, то неудивительна его самоуверенность.

– Как нам попасть внутрь? Тут крыса не проскользнет, – буркнула Скай.

– Через другие тоннели, – сказал генерал-фельдмаршал. – После того случая с лабораторией Санни Ай я занялся изучением старых карт Нифльхейма и нашел любопытную закономерность. Все тоннели рано или поздно соединяются, чтобы не нарушать циркуляцию энергии.

– Нужен проводник. «Вороны», в конце концов.

– «Вороны» – кучка детей. К тому же ходы, которые нам нужны, намного древнее. Ты же понимаешь, о чем я.

Ангейя отвела взгляд и поджала губы.

– У каждой монаршей мантии есть изнанка, о которой монарх предпочитает забыть, – вздохнула Скай с отдаленным чувством вины.

– Потом повздыхаешь, Мать Ангейя-ас. – Бен махнул рукой. – Тэдди присмотрит за этим местом. Едем в библиотеку – сделаем копии карт.

* * *

Когда объявили чрезвычайное положение в городе, Зик тупо пялился на свое отражение в больничном окне. Изучая прилипшие со стороны улицы пылинки, он не сразу понял, почему Гин тянет его за рукав.

– Зик, надо сматываться. – Неловко протирая подолом футболки очки, он морщился от боли в вывихнутом плече.

– Сматываться? – не понял Зик.

– Больницы, школы и дома престарелых эвакуируют первыми. Шевели мозгами! – Зик недоуменно уставился на друга, который всегда был собранным и спокойным, а сейчас пребывал в каком-то лихорадочном возбуждении и перешел на родной провинциальный диалект.

– Если мы сейчас не свалим, никогда не поможем Кире.

Зик сдавленно хрюкнул и захохотал. Гин хмурился, ожидая, пока Зик отсмеется, смахнет выступившие в уголках глаз слезы и снова будет готов разговаривать.

– Ты думаешь, у нас получится помочь Кире? Ты не видел того, что видел я. Директор Мортис-ас не смогла противостоять Хейму Иргиафе. А ты говоришь – мы…

– А что предлагаешь? Спрятаться? Скрыться?

– Забыть. – Зика словно прорвало. – Забыть и жить дальше. Подчиняться правилам и не лезть на рожон. Леер полезла и второй день валяется без сознания и без духовника. Она больше не варден. – Пока Зик продолжал свой истеричный монолог, Гин менялся в лице. В конце концов он, побледневший белее снега Утгарда, ударил Штейна кулаком в лицо.

Зик замолчал, чтобы вытереть ладонью хлынувшую носом кровь, и цокнул языком.

– Надо же… Всегда думал, что ты слабак, цепляющийся за свои книжонки. А ты мужик – кулаками машешь, за девчонок заступаешься.

Гин замахнулся для еще одного удара, но в палату вошел Джет, радостно волоча в охапке чипсы и шоколадки из больничного буфета. Яркие упаковки попа́дали на пол, когда Джет проворно для своей комплекции схватил Гина за запястье и оттащил от Зика.

– Что это вы двое творите? – рыкнул он. После битвы с Аозом ему достались трещина в ребрах и огромные синяки справа – где он принимал удары щитом.

Гин, не говоря ни слова, вырвал руку и напоследок, перед тем как перешагнуть через пакеты с шоколадным молоком и хлопнуть дверью, прожег Зика ненавидящим взглядом.

– Ребят?.. – Джет беспомощно протянул руку.

– Хе-еель, – пробормотал Штейн, вытирая рукавом нос.

– Что произошло?

Оттолкнув Джета плечом, Зик выбежал в коридор и бросился вниз по лестнице, не видя ничего перед собой. Его душили вина, ярость, ненависть. Злые слезы комком встали в горле, не давая толком дышать. Забившись в угол, он сжал голову руками, давясь рыданиями до тех пор, пока медсестра не заметила его и не привела обратно в палату. Обработав нос и поставив успокоительное, она еще раз спросила, не хочет ли он чего-нибудь. Зик мотнул головой и укрылся одеялом с головой. Когда он очнулся от тяжелого душного сна, было уже темно. Резко сев, Зик в тревоге огляделся. Гин ушел. Его вещи, всегда аккуратно свисающие со спинки стула, пропали.

– Ну и ладно, – пробормотал он, переворачиваясь лицом к окну, чтобы не видеть пустоту, исходящую от заправленной койки. Он понимал, что Гин его ненавидит. Теперь и Джет. И Леер возненавидит, когда очнется. Он не сберег ее.

Второй раз Зик очнулся поздно, с ноющей головой. Умывшись, он мельком выглянул в окно. День с самого утра был хмурым, предвещающим весенние хеймдалльские грозы. Поковыряв в столовой омлет и проглотив премерзкий кофе с молоком, Зик спустился на пятый этаж. Палата интенсивной терапии, в которой лежала Леер, была пуста. С колотящимся сердцем Зик побежал к окну информации.

– Герд! – задыхаясь, рявкнул он, стуча кулаком по стеклу. – Куда пропала Леер Герд? Палата пятьсот тридцать девять.

– Юноша-ас, вы что себе позволяете? – возмутилась регистратор, опуская очки на кончик носа.

– Моя подруга Леер Герд еще вчера была без сознания. Дышала через трубки! А сегодня ее нет! – Зик чуть не рыдал.

– Айрин, это тот мальчик, после нападения на Биврёст, – шепнули из угла, шурша бумагами. Айрин изменилась в лице.

– Ее перевезли в другую палату, – наконец сказала она, сверившись с бланками. – Шестьсот девятнадцатая…

– Спасибо!

Зик очутился перед палатой Леер так быстро, как позволял лифт. Бледная и растрепанная Леер сидела на стуле у окна. Белая больничная одежда лишь подчеркивала ее болезненное состояние, придавая схожесть с призраком. Сигурд Штейн медленно сел на пол рядом с подругой. На ее коленях лежала разбитая ручка хлыста, потемневшая от крови духа. Чуть улыбнувшись, Леер отложила ее и взяла с подоконника флейту левой рукой. На правой под бинтами заживали оставшиеся пальцы: полфаланги безымянного и фалангу мизинца пришлось удалить из-за начавшегося утгардового обморожения.

– Не выйдет из меня музыканта, – фыркнула Леер, рассматривая флейту. – И вардена не получится.

– Леер, – Зик прочистил пересохшее горло.

– Нет, молчи, – устало попросила она. – Не нужно меня жалеть. Это мое наказание. Я никогда не хотела быть варденом – теперь я свободна. Ярлодин, свободна. – Леер швыркнула носом. – Где Гин и Джет? – спросила она после продолжительного молчания.

– Они ушли, – выдавил Зик.

– Куда? – удивилась Леер, приподнимаясь на кресле.

– За шоколадками, – солгал Зик. – Ты знаешь, Джет ест только «Шокоэдд».

Этот ответ, казалось, удовлетворил Герд. Весь день Штейн шутил, дурачился и развлекал подругу как мог, ревностно следя, чтобы за Герд хорошо ухаживали. Даже во время неловкого визита ее родителей сидел за стенкой. Мать, сухая и чопорная женщина, с каменным лицом выслушала прогнозы врача, не проронив ни слова. Отца больше волновало, сможет ли Леер в таком позднем возрасте запечатлеть еще одного духа. Только бабушка и младшая сестра сквозь слезы пытались шутить и планировали, куда можно отправиться на летние каникулы.

В восемь сорок два взвыла сирена внешнего оповещения. Зик прокрутил приемник по всем станциям, но ловил лишь помехи. Медперсонал был в таком же замешательстве, как и больные, и отказывался давать какие-либо комментарии, призывая оставаться в палатах и ждать распоряжений главного врача. В девять двенадцать замигал свет и резко похолодало.

– Что это, Зик? – прошептала Леер. – Что случилось?

– Просто перепады напряжения, – это прозвучало так фальшиво, что самому стало тошно.

– Где ребята?

Включился аварийный генератор, освещая палату тусклым зеленым светом. В коридоре начала нарастать паника.

– Я пойду посмотрю, что случилось.

– Нет, не уходи, – попросила Герд. – Ты разве не чувствуешь? – Он покачал головой. Леер выдернула капельницу и поморщилась. Пошатываясь, схватила Штейна на руку и приложила к стене.

– Она ледяная.

– И?..

– Утгард? Но как его открыли? Как же защитные барьеры Матерей?

– Зик, помнишь, – Леер с трудом подбирала слова, бледнея на глазах от ужаса, – помнишь, – она облизала обветренные губы, – в прошлом году был курс по истории болезней Утгарда? Помнишь? Ну же, Зик! – Леер еще раз треснула его рукой по стене. – Сирены, Утгард, ослабление защитного поля!

– Быть не может, – огрызнулся Штейн, вырывая руку. – Это же бред. Утгардову чуму победили лет пятьсот назад!

– Я знаю, но как еще это объяснить? Мать Гиафа-ас при смерти и вот-вот покинет нас. А гудки точь-в-точь по учебнику.

Повисло тяжелое молчание. Леер покачала головой и опустилась на краешек койки.

– Нужно уходить из города, – наконец выдавил Зик. – Найдем наших родных и выберемся отсюда.

– Мы не пройдем. Скоро объявят карантин.

– Но должен быть способ!

Леер нахмурилась, а затем просветлела и, громко фыркнув, превратилась в ту Герд, которая была его другом.

– Что бы ты делал без меня, Штейн Зик-ас? У меня было достаточно времени, чтобы изучить это, – она ткнула пальцем в схему больницы, висящую возле двери. – Минус третий этаж для особых больных.

– Особых?

– Заключенных, ярлодинова ты отрыжка. – Леер даже засмеялась от удовольствия. – Готова поспорить, что Рейк и его птицы – там.

– И какой нам прок от Рейка?

– Нифльхейм – вот какой! Вот только ребят дождемся.

– Леер… – начал было Зик, но Герд нахмурилась и зашикала.

– Слышишь?

Штейн прислушался и покачал головой.

– Звуки… будто кто-то стучит. – Леер встала с кровати и медленно прошлась вдоль стены, напряженно вслушиваясь. Замерла у окна и присела, хватаясь за едва теплую батарею.

– Отсюда.

Зик сел рядом и прикоснулся к грязной секции. После нескольких минут ожидания он ощутил вибрацию и глухой отдаленный звук, будто кто-то ударял по батарее. Звук периодически замирал, но потом снова повторялся, словно передавал секретный код. От этого у Зика волосы между лопатками зашевелились. Пам-пам-пауза-бам и быстрое бам-бам-бам. И снова, и снова. Штейн встретился глазами с Леер, которая старалась не показать, как ей страшно.

– Что говорит курс семиотики? – попытался криво улыбнуться Зик.

– Я не знаю. Не помню таких кодов. Это что-то… новое. Или, наоборот, очень старое.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы должны выяснить, откуда звук. – Леер решительно натянула под халат штаны, неловко орудуя одной рукой, и заправила за пояс хвост больничной робы.

– Ты с ума сошла? – зашипел Зик. – Ты еле на ногах стоишь! Подумай о себе.

– Я уже подумала один раз. – Леер размотала большую часть бинтов и бросила на пол. – Я испугалась, медлила… а досталось Кире. Больше не испугаюсь.

А затем все здание больницы сотряслось от взрыва где-то глубоко внизу.

* * *

– А это еще что такое? – заворчала Скай, рассматривая крошки, уютно, словно снежинки, падающие на кипы старых газет и на рукава белоснежной рубашки Матери. Причина снегопада сдавленно ойкнула и закашлялась, давясь печеньем. – Я разрешила ему побыть рядом, а не над душой. Капрал?

– Простите, сэр, мэм, – рявкнул капрал Левски, заставляя Скай морщиться. – Я же сказал, чтобы ты не мешался, – зашипел он, толкая брата к соседнему столу.

– Мне просто интересно стало, – начал оправдываться Джет, вытирая толстые щеки. – Почему Мать Ангейя-ас не просмотрит информацию сначала в каталоге?

– Такое никто не расписывает, – сухо пояснила Скай. Глаза устали от долгого чтения, и она потирала их рукой, покрытой старческими пятнами. Макияж смазался, но Мать это не волновало. – Совет Девяти запретил хранить информацию о… впрочем, много о чем.

Джет открыл рот, но брат так посмотрел, что младший Левски передумал. Некоторое время царила сонная библиотечная тишина, густая и ленивая, нарушаемая лишь шелестом листов да хрустом печенья. Скай начала с документов двухсотлетней давности, день за днем просматривая рекорды урожая, строительство фабрик, сводки погоды и брачные объявления. Так она одна за двести лет не управится.

– Если вы ищете про утгардову чуму, то лучше глянуть в «Кулинарный Хеймдалль»… – Джет не выдержал.

– Брат, я же просил…

– Постойте, капрал. – Скай вперила в толстого подростка острый взгляд. – «Кулинарный Хеймдалль»? Что за бред? С чего ты взял, что я смотрю про чуму?

– Догадаться не сложно. «История болезней», «Утгардовы твари», «Справочник Парацельса» – я же не слепой. А «Кулинарный Хеймдалль» все же гляньте. Они публикуют еженедельную статистику ресторанов. И тех, что закрыла санитарная служба.

– Крыски!.. – взвизгнула Скай, подскакивая и с диким грохотом роняя стул. Библиотекарь перегнулся через кафедру и зашикал.

– Не шикай мне тут! – рыкнула она. – Лучше принеси «Кулинарный Хеймдалль» за… – она выразительно посмотрела на Джета, краснеющего от собственной важности.

– С 1746-го, пожалуйста. Тогда они начали собирать статистику. И только пятничный толстый номер! – крикнул он вдогонку.

– Если мы найдем, что нужно, – Скай хлопнула парнишку по мягкому плечу, – я тебе целый вагон печенья куплю. Можешь посреди Имин Рёга его лопать. А крошки мы на стол Вере Эйстле подбросим.

– Лучше скажите, как там Локи… – вздохнул Джет.

– С ней надежные люди. Не волнуйся, парень! – сказал подошедший Бенедикт. Гин, невозмутимо толкающий тележку с картами и атласами, остановился и, промочив уголок рубашки минералкой, тщательно вытер грязные от книжной пыли очки.

С подсказки Джета дело пошло быстрее: библиотекарь только и успевал подносить новые номера. Просмотрев штук триста журналов и сверяясь с демографической статистикой, они выявили неутешительную закономерность: северная часть города была наиболее уязвимой для Утгарда. После очередной волны закрытия ресторанов следовали локальная вспышка чумы и беспорядки, вызванные экономической нестабильностью. До того, как Торольв Целитель изобрел лекарство, выживало в лучшем случае процентов тридцать (и это только по преувеличенным официальным источникам), но выжившие при должной тренировке получали огромную варденскую силу. Такие случаи всячески замалчивались, но некоторые просачивались сквозь официальные источники с помощью «Листа М.», самиздатовской газетки, стопки которой показательно уничтожались дворниками почти каждый день. У Бена полная картина тоннелей Нифльхейма все никак не складывалась из-за многочисленных белых пятен. К тому же последние карты делались еще до вооруженного столкновения.