Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Глава 23

Если сравнивать группы змееловов и магов, то отчетливо ясно, что ребята столкнулись с разными проблемами. Но была и общая: отсутствие грамотности. Разница лишь в том, что у змееловов было время на освоение грамоты без ущерба для занятий в Гильдии, а вот «Академикам» повезло меньше. Знания нужны были здесь и сейчас, а за их отсутствием теория постигалась с большим трудом, потому что литература в Академии ориентирована на студентов, а не на первоклассников.

В остальном же у магов всё сложилось иначе. А началось всё с того, что несколько одетых в одном стиле разновозрастных подростков с благоговением семенили за студентом-третьекурсником, которого приставили опекать нашу, экзотическую для этих стен, группу. Даже Эмилия уже перешагнула возрастной порог, что уж говорить обо мне самой, а некоторые из воспитанников, наоборот, недотягивали – были слишком юны, чтобы учиться в таком заведении. Несмотря на то что основные занятия уже закончились, коридоры пестрели разноцветными мантиями – это туда-сюда сновали студиозы, откровенно пялящиеся на нашу процессию, отпуская своеобразные шуточки:

– Новая партия птенчиков целителям на опыты?

– Не-е-ет, это зельевары выписали себе, чтоб рвотное тестировать…

Шутить шутили, но ничего действительно обидного я не услышала. Интереса с их стороны было куда больше. К тому же все шепотки и насмешки прекратились, когда нас встретил сам ректор Сайтон. Обозначив для любопытных, под чьим патронажем находятся необычные новички, ректор вежливо разрешил мне идти на свои занятия.

Так и повелось дальше. Подростки-сироты буквально передавались с рук на руки, во избежание недоразумений. Практиковалось это первые два месяца. Но подростки есть подростки, они быстро освоились и даже завели себе знакомцев-приятелей среди других студентов. Ко мне потянулись представители различных кафедр факультета магии земли с целью напросится в гости: воспитанники растрепали про необычную теплицу, да еще помидоров в доказательство притащили. И это в период поздней осени. А я что? Я не против. Дополнительные связи не помешают как мне, так и детям полезные знакомства облегчат жизнь в будущем.

Заинтересованность Сайтона в Димке была столь велика, что в течение декады решился вопрос об индивидуальных занятиях для каждого из десяти оставшихся соколят. Сняты блоки и проведены предварительные тестирования каждого на предполагаемую магическую принадлежность. Выданы ограничители, блокирующие дар за пределами Академии. Браслеты были завязаны на студентах-наставниках – никто иной снять «украшение» не мог, разве что сам ректор. Задачи сделать из детей крутых магов в короткие сроки не было и в помине: никаких базовых знаний, никакого понимания профессиональной литературы, даже не все воспитанники осознали, как наличие дара меняет их жизнь. Студенты-практиканты быстро смекнули, что к обучению отказников нужно искать иной подход.

Димкиной магии определения не нашлось: артефакт вообще реагировал на него очень странно. Наблюдающие решили, что у парня очень слабый дар. Ректор Сайтон «вызвался» заниматься с мальчиком в рамках благотворительности, чтобы не отставал от коллектива, так сказать. Отнеслись к этому с пониманием – всё же эта затея с благотворительностью целиком его. Главу Академии приравняли к святому – не стал никого грузить бесперспективным учеником. Остальных ребят разобрали по факультетам и прикрепили к успешным студентам, пообещав им в качестве вознаграждения за труды преференции в выборе трудоустройства. Димке сочувствовали все: признанный лидер среди сверстников вдруг попал в аутсайдеры, так еще и от своих оторван. Одно дело учиться у заучки, но близкого по возрасту, другое дело – сам ректор!

– И чему тебя учат? – то и дело звучал вопрос от озадаченных товарищей и их наставников.

Димка с нарочитой печалью, показывая как ему это всё не по душе, отвечал:

– Заклинания зубрю на всякий случай. Вдруг пригодятся.

На что окружающие только фыркали: как же пригодятся. Это как учить мертвый язык, который никогда не понадобится. Друзьям Димки было некомфортно: его заставляли зубрить голую теорию, тогда как остальные получали во время пребывания в стенах Академии самое настоящее удовольствие. Осваивали свой дар и учились делать легкие и простые заклинания.

Самое интересное заключалось в том, что Димка не врал и не роптал. Ректор считал необходимым формировать у первомага максимально широкий кругозор по всем сферам магии, надеясь, что количество перерастет в качество. Зачастую мой ребенок еле выползал после занятий, выматывал его ректор различными техниками медитаций будь здоров. Парень хоть и уставал, но не жаловался, а к своему дару относился с опаской.

В один из дней, по возвращении с занятий в Академии, нас ждала неприятная новость.

– Васила простудилась! – известие разлетелось по огромному дому в одно мгновение и всполошило практически всех.

Наша неугомонная кухарка подхватила серьезную простуду, и виной тому были ее самоуверенность и неосмотрительность. Я конечно, понимаю, что до теплицы всего пятьдесят метров, но по хрустящему ледком гравию, не накинув на разогретые плечи даже шали, в одной легонькой спецовочке…

За разной ерундой вроде петрушки она посылала ребят, а вот оценить сколько и чего поспело или вот-вот поспеет, для того, чтобы составить меню на ближайшие день-два – это только сама. Например, если помидор маловато, то салат к ужину будет из капусты.

Васила любила эти походы в теплицу, да чего уж лукавить, мы все любили там бывать. Завораживающие своей нереальностью зрелище: распускающийся на глазах ярко-оранжевый гофрированный цветок кабачка или удлиняющийся усик огурца, который тянется, тянется нашаривая в воздухе невидимую цель, а потом натыкается на бечевку, поддерживающую все растение, и стремительно вокруг нее оплетается. Это чудо можно подсмотреть, если постоять немного и понаблюдать.

И вот наша энергичная Васила слегла, что повергло в легкую панику все наше народонаселение. Более того, все прелести простуды усугубились неугомонным характером нашей кухарки, которую невозможно было удержать в комнате: чуть спадал жар и она опять плелась на кухню к своим «Василятам». Тут-то я ее и подловила. И как маленькую отругала за распространение заразы по дому, полному детских организмов. Хорошо, что благодаря травяным настоям, употребляемым ежедневно, иммунитет у воспитанников был крепкий.

– Давай, Василушка, – усадив женщину с чашкой лечебного чая подальше от сквозняка, велела искать выход из сложившейся ситуации, – вспоминай, кого из твоих знакомых можно привлечь к нам на кухню в качестве сменной поварихи.

Васила насупилась и начала упираться со всем пылом своей повышенной температуры, но я была неумолима. Пришлось, правда, прибегнуть к шантажу, надавив на больную мозоль, и напомнить, что подготовка к столичному конкурсу не за горами. Девочки возлагали на свою наставницу большие надежды. А тут ещё разворачивающийся бизнес, и ежедневные мастер-классы, и текущее приготовление еды для домочадцев – это немыслимая нагрузка. И всё это без выходных. Ежедневная рутина съедала всё время, но даже при наличии возможности устроить себе выходной Васила находила для себя новые задачи. Вроде бы взрослый человек, а заставлять отдыхать нужно в принудительном порядке. В результате воспитательно-упрекательной беседы была написана записка к давней знакомой Василы, за которую она ручалась, как за себя.

– Тесса женщина добрая, стряпуха опытная. Продуктовый расклад на все меню может в уме держать. Сыны ее выросли, внуки в пансионах учатся. Авось и согласится, если как ты говоришь, на неполную неделю.

Два дня девочки сбивались с ног. Хотя ничего свежего практически не готовили, кроме каши на завтрак, но они с трудом справлялись с обедом – уроков никто не отменял и прогуливать не позволял. Видя, что помощникам Василы несладко, подключились остальные – даже парни, которых Васила тоже натаскивала при любом удобном случае. Так что общими усилиями справились. С ужинами было полегче, но исчезли запасы печенья и сдобных сухариков, которыми дети перекусывали. Это еще раз подчеркнуло, какой колоссальный труд вкладывает Васила в наш дом и во всех нас. Не за деньги, а от широты необъятной души. На питании домочадцев болезнь кухарки пока никак не отразилась, а вот график поставок бизнес-ланчей мы практически сорвали: запасы стремительно иссякали.

Беатрис по этому поводу вся извелась, а заодно изводила и меня, поэтому разыскивать эту Тессу ринулась прямо на ночь глядя, а утром мы имели счастье познакомиться с протеже Василы.

Статью они были схожи: обе рослые, дородные, справные. Но если полнощекое, румяное лицо Василы было добродушно-круглым, то овальное лицо Тессы с крупным носом «радовало» вторым подбородком. Из-за этого женщина казалась надменно-капризной. Но это лишь первое впечатление, которое я тут же отбросила, веря, что с характеристикой приятельницы Васила не ошиблась.

Реакция на наше житье-бытье была неоднозначной. Я наблюдала за переменой настроения Тессы от восторженного удивления до неодобрения, когда она поняла, что пробегающие мимо дети, непросто бегают по своим делам, а с целью поглазеть на нового человека. Устраивать долгие экскурсии не планировала: кухня, погреб, душ, туалет и обитель Василы. Остальное сама узнает в процессе, да и девочки подскажут.

На кухне стало полегче, так что распорядок дня возвращался в прежнее русло. Тесса показала себя умелой стряпухой. Васила говорила, что это даже хорошо, что так вышло, у её знакомой есть чему поучиться. Вся соль в том, что Тесса учить не спешила. С детьми вела себя строго, порой, несколько отстраненно. Даже пыталась довольно грубо покрикивать.

Васила выздоравливала медленно: по словам Рады сказывались усталость и переутомление. Переработала наша Василушка, загнала себя. Рада приходила каждый день, ближе к ужину, и в отличие от меня, жестко отчитывала, если вдруг пациентка нарушала режим, норовя рвануть на ненужные подвиги. Ее деятельной натуре тяжело было находиться в долгом покое.

– Рано тебе на кухню, не окрепла еще. Я половину запаса жаропонижающего на тебя извела, а зима еще только подступает. Чем я деревенских лечить буду?

Как только Рада дала поварихе свободу перемещения, так сразу мужчины стали зажигать камин. Специально для Василы. В доме было вполне тепло, но живой огонь – это живой огонь. Посидеть рядом с огнем ей нравилось, а вечерами вместе с нами слушала лекции по мирозданию. Гевин и Ульх смастерили кресло-качалку, которое разработали с подачи Димки-Шона. В этом мире такой мебели не водилось.

Вот и качалась наша Васила у огня. Всем нравилось ее присутствие, редко когда повариху можно было где-то обнаружить за пределами кухни или бездельно прохлаждающейся. Флин недаром проводил столько времени в царстве кастрюль и поварешек – женщина распространяла вокруг себя такое уютное благодушие, что наши, наполненные учебной и рукодельной суетой вечера, стали особенно приятными. Семейными.

Понемногу Васила окрепла и уже подменяла Тессу на кухне, отпуская домой после обеда. Казалось, все вздохнули с облегчением. Девчата повеселели и были готовы выполнять любую работу за наставницу, чтобы та вновь не слегла с переутомлением, оставляя вместо себя Тессу. Общее мнение выразил Марк, который Фырк:

– Устал я от этой чужой тетки: с Коркой не поговори, хлебушка не тронь. Почему не тронь? Тетушка Васила первый каравай нам всегда отдавала и молока не жалела. А этой и еды вроде не жаль, но как прикрикнет, так аппетит пропадает.

То, что Тесса зажимает перекусы для вечно голодных подростков стало неприятной неожиданностью и для меня, и для Василы. Пришлось призвать вторую повариху к порядку.

– Не понимаю, – огрызалась на наши упреки Тесса, – чего вы над ними трясетесь. Не помрут! Этот Фырк за двоих лесорубов трескает, молочка ему еще подавай!

– Этот Фырк недавно голодал, не отъелся, не привык к сытости, вот и кусочничает. Тебе молока парню жалко? Не твое ведь, они сами на это молоко зарабатывают, – пыталась сгладить конфликт Васила.

Меня эта ситуация не устраивала, от слова совсем: Тесса вносила дисгармонию в наш налаженный быт.

– Тесса, позволю себе напомнить, – начала я мягко, – что вы наняты именно для того, чтобы кормить этих детей. Это воспитанники, а не прислуга принеси-подай.

– Так кем им быть, кроме прислуги, отказникам-то, – искренне удивилась новая кухарка. – Я в толк взять не могу, зачем их грамоте учат?

– Не твоего ума дело, – прикрикнула вдруг Васила, – тебя позвали стряпать, вот и стряпай. Не хочешь детей ремеслу учить и не надо, без тебя обучим. А со своими правилами не суйся!

Разозленная Васила – первый предвестник грядущих проблем.

Глава 24

По мере выздоровления нашей любимой Василы менялось на кухне и настроение. Роль Тессы свелась к одной готовке: появлялась в доме в аккурат после завтрака, помогала с обедом, а после обеда, во время уроков, они с Василой выпекали хлеб из утренней опары, после чего Тесса отправлялась домой. В обучении она так и не пожелала принять участие. Васила печалилась недолго, но выводы сделала. Ну, раз не хочет дорогая подруга учить сирот, и не надо. Ее общение с воспитанниками дома свелось к необходимому минимуму: принеси-подай и отнеси в погреб. Ребята-дежурные не всегда быстро соображают, иногда требовалось терпение, чтобы добиться от них результата. Не тот сотейник подадут или вместо сливок из погреба сметану притащат – такие огрехи бывают сплошь и рядом. Однако, это не повод для пятиминутного крика и бухтения, и уж точно не повод, чтобы пытаться ударить ребенка мокрым полотенцем. Тут твердую позицию занял Гевин при моей всесторонней поддержке. Карать и миловать воспитанников имеет право только он. Васила может снять баллы, если Тесса озвучит жалобу. Только Васила баллы снимает крайне редко и не за работу, а к примеру, за ссору на кухне. Еда должна готовиться в радости, а не в гневе и обидах. Таким образом, в течение нескольких дней, Тессу исподволь отстранили от любой деятельности, кроме, собственно, приготовления еды. Васила вновь стала полноправной и единственной королевой мира кастрюль и поварешек.

Конечно, рассчитывала я на другой исход, но надеяться, что судьба подарит нам вторую Василу было глупо. Можно сказать, нам и так повезло, что помощница нашлась в нужный момент. Две таких мастерицы на кухне – это немалая сила. Запас готовой еды, ожидающей в стазисе расфасовки, восполнялся, доставка обедов клиентам проходила в прежнем режиме без перебоев, и все устаканилось. Кухонные дрязги сошли на нет.

Несмотря на то что Васила поборола простуду, в камине по-прежнему потрескивали поленья. Вечерние посиделки перед сном стали регулярными: у огня собирались все домочадцы. Качалками обзавелись и деды-неразлучники, а ещё с подачи Шона для малышей сделали мини-качалки в виде лошадок. Подросток долго убивался о том, забыл об этой замечательной игрушке. Мужчины же быстро оценили идею, и после разговора с Беатрис начали разрабатывать что-то вроде сборочного чертежа, чтобы запустить производство.

Затишье в доме закончилось одним прекрасным вечером и всё благодаря азарту Реджинальда, который умудрился загнать нас в безумное пари.

Стоило только ребятам более-менее приноровиться к темпу учебы и свыкнутся с мыслью, что от препода им не избавиться при всем своем желании, Реджинальд, на нашу беду, решил посетить деревенскую школу и ознакомиться с методами преподавания. Никто не осознал приближающейся катастрофы, когда мужчина вернулся в дом будучи в отвратном настроении – по большей части, он всегда был чем-то недоволен или погружен в собственные мысли, так что его состояние списали на личные заморочки. Но заблуждаться нам позволили недолго и быстро разрушили иллюзии по поводу спокойного будущего.

– Я посетил деревенскую школу – полезно было взглянуть, как там все происходит, – меряя шагами пространство так называемой гостинной, держа руки за спиной, мужчина едва ли не шипел от ярости. – Я единственный человек при королевском совете, который видел деревенскую школу воочию. Единственный! Но такой спеси, как у этого провинциального учителя, нет даже при дворе! Этот деревенщина заявил, что он бы об эти отбросы даже пачкаться не стал – отказников в принципе ничему научить нельзя, не стоит и пытаться. Но ведь это просто дети, вы согласны, леди Риштар? – дождавшись моего согласия, Реджинальд кивнул сам себе и продолжил наворачивать круги. – И то, какие у них в голове знания зависит от учителя, а не от социального положения!

Казалось бы – вот он идеальный момент, чтобы ученики изменили свое отношение к учителю. И когда на растерянных лицах подростков начали расцветать едва-заметные улыбки от понимания, что несмотря на всю свою колючесть, Реджинальд не считает их отбросами, а вовсе даже наоборот, мужчина одной фразой перечеркнул всё вышесказанное:

– … мы поспорили, что к весне мои ученики будут читать и считать лучше, чем деревенские!

Подростки буквально взвыли в голос после такого заявления.

– Очень опрометчивое решение, с вашей стороны, – осторожно делаю замечание, под умоляющими взглядами горе-учеников, словно ступая на минное поле – главное, никому мозг не взорвать своими речами, а то тут несколько потенциальных смертников. – Деревенские посещают школу не первый день, а наши только-только привыкают к систематическому обучению.

Реджинальд остановился так резко, словно впечатался в невидимую стену и прошелся по застывшим как статуи детям неверящим взглядом.

– Вы что, вот так, без боя сдадитесь? Проиграете этому деревенскому олуху, который вас и за людей не считает?

– А мы с ним и не спорили! – высказал всеобщую позицию Фырк. – Вы поспорили, вот и отдувайтесь сами! Мы не можем столько времени тратить на ваши уроки, да, парни? – под перекрестными взглядами Фырка, который благодаря вольной жизни был куда более смелым и Реджинальда, который вот-вот прожжет в мальчике дырку, несколько товарищей несмело кивнули.

– Так… – протянул мужчина и возобновляет движение в абсолютной тишине. Все ждали взрыва, но вместо этого он раздумывает пару минут, после чего странно улыбается, останавливаясь напротив кучки протестующих. Сейчас выдаст что-то…

Казалось, воздух сгустился, а напряжение, витающее в воздухе, можно было пощупать. Все воспитанники, даже смелый Фырк, втягивали головы в плечи, страшась грядущего. И чуть было не свалились на пол, когда Реджинальд с вызывающей ухмылкой озвучил условия:

– На конкурс отправлю десять лучших учеников – каждый получит сотню баллов. А тройка лучших по результатам соревнования разделят тысячу баллов!

Дети переваривали информацию. Все поняли, что баллов много, но насколько много посчитать не получалось – не видели всего масштаба.

– То-то и оно, да парни? – съязвил Реджинальд, наблюдая за растерянностью подростков. – Умей вы считать, то сразу поняли бы ценность моего предложения! Так, сколько денег на кону? – невозмутимо обращается преподаватель к внимающей аудитории и нагло усмехается.

– Дохрена! – ошалело высказался Шон. – Я участвую! – выкрикнул во всю мощь своих легких и тут же спохватился: – Ой! – захлопнул рот и прикрыл его руками, смотря на меня извиняющимся взглядом.

Дохрена – не то слово, которым можно описать предложение Реджинальда, так что с ребенком я была солидарнаа, разве что показывать этого не собиралась. Поэтому нахмурила брови и грозно взглянула на Шона, чтобы не повадно было, а тот мышкой-мышкой, спрятался за спинами товарищей.

– Леди Риштар, это правда? – в отличие от Шона, многие отнеслись к этой затее скептически. – Вы нам дадите столько баллов?

– А при чем тут я? – делаю жест, словно умываю руки и перевожу все стрелки на затейника года. – Вам пообещал преподаватель, вот с него и спрашивайте.

Дети недоверчиво косятся на мужчину, а Реджинальду хоть бы хны, он даже не смутился. Вместо этого, словно заправский фокусник, достаёт из внутреннего кармана плаща мешочек с монетами и протягивает мне.

– Это хватит на две тысячи баллов? – абсолютно ровный голос, словно сумма в мешочке – пустяк, и таких кошельков у него по десять в каждом кармане.

Развязываю тесемки и пробегаюсь пальцами по золотым монетам под пристальми взглядами юных акулят.

– Даже несколько больше…

– Оставляю это у вас, – заявляет Реджинальд, а сам отслеживает реакцию учеников: – в качестве гаранта, что я не нарушу слово. Но готовы ли вы трудиться не покладая рук, чтобы получить приз? Что скажете, обсудим новое расписание?

Позже, в моем кабинете, я и Реджинальд обсуждали сложившуюся ситуацию с глазу на глаз. Я выразила свои сомнения по поводу нереально коротких сроков – да, уже сейчас у учеников были какие-то знания в головах и то, совместными стараниями не только Реджинальда и Паулы, но и всех остальных воспитателей. Детям оказывали содействие как я, так и Гевин с Ульхом, а так же Васила, Марьяна, Лиена и Диего… все, кто был грамотен. Так что идея устроить чуть ли не районную школьную олимпиаду… была идиотской! Где были извилины у этого товарища, когда он заключал столь глупый спор? И вообще, почему когда у мужчин зажигается лампочка соперничества, то отключаются тормоза?!

– Посмотрите на это с другой стороны, леди Риштар. Дети существуют в замкнутом мирке, но внешний мир не будет к ним так доброжелателен. Сейчас они учатся пользоваться своими мозгами в любых условиях. Я непросто набиваю их головы огромным количеством информации – я учу их ею осознанно пользоваться и пользоваться быстро. Меня самого учили по этой методике, только учителей было несколько, а предметов значительно больше. Детям сейчас трудно, не спорю. Мне не приходилось чистить хлев и драить кастрюли, я только учился. Но я этот этап обучения проходил один, а ваши воспитанники могут учиться друг у друга, формируя что-то вроде коллективного разума. А благодаря вашим шкатулкам с записями у них есть существенное преимущество. Поверьте, еще немного и они начнут получать от своих знаний удовольствие! А уж когда мы размажем этих деревенских увальней… А мы их размажем, я даже не сомневаюсь – этот невежа халатно относится к своим обязанностям! После этого мои ученики поймут, что грамотность дает им превосходство и открывает новые дороги, несмотря на социальный статус. И тогда даже самые ленивые изменят свое отношение к учебе. И раз уж я пожертвовал столь баснословную сумму, то хотел бы получить право снимать баллы. Допустим, пять баллов за неправильный ответ.

– Я стараюсь не оспаривать ваши методы, господин Реджинальд, и никогда не вмешивалась в учебную программу. Но даже пять баллов детям не всегда удается заработать за день. На один балл согласна, не больше.

– С тысячами я погорячился, да? – несколько растерявшись, уточняет Шпиль через пару мгновений, переосмыслив ситуацию с баллами.

– Слово не воробей, – развожу руками с извиняющейся улыбкой, – вылетит – не поймаешь. Залог не верну, уж извините. Дети не поймут.

Мужчина хмыкнул, потом ещё раз, а затем и вовсе расхохотался. Так и покинул мой кабинет, заливаясь смехом, но оставляя меня с надеждой, что он не повредился рассудком.