Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 166 (всего у книги 350 страниц)

– «Лист М.»? – пробормотала Скай. – Бен, ты знаешь, кто его печатает? Получить бы хоть один клочок про чудо-способности.

– Мой надежный репортер на важном задании, – ответил генерал-фельдмаршал. – А лезть в Нифльхейм сейчас – последнее дело.

– Неужели за сто лет никто не удосужился узнать, кто выпускает эту хелеву газету? – взвыла Скай, в гневе сбрасывая на пол журнальные подшивки. Библиотекарь уже и бровью не повел, невозмутимо расставляя топографические карточки в картотеку.

– Нам сейчас не до того, – веско осадил Мать Бенедикт. – Мы здесь, чтобы узнать путь в логово… сама знаешь кого, – он понизил голос, покосившись на детей. Неофициальная газета, владеющая широкой базой источников и остающаяся на протяжении сотни лет неуловимой – именно то, что нужно для поисков Хейма.

– Что, если… – Все взглянули на Гина, который подавился словами, встретившись взглядом с Матерью.

– Давай, внучок, говори, если начал, – подбодрила Скай, откидываясь на стуле и складывая руки на животе.

– «Вороны», – осторожно подбирая слова, продолжил Гин, теребя воротник рубашки, – они же в госпитале? В подземной зоне? – Не дожидаясь ответа, он отвел взгляд в сторону. – Если использовать их как проводников? За плату, конечно. Вряд ли они полезут в пекло по доброте душевной.

– Бумажная работа, – проворчала Скай. – У нас нет времени делать это официально. Представь, сколько бумаг нужно, чтобы их отпустили из больницы?

– Значит, будем делать по старинке.

– Что?

– Скальдический поединок, Мать Ангейя-ас, – Бен расправил могучие плечи, затекшие от долгого сидения. – Вызовем «Лист М.» их же оружием и подождем.

– А если не сработает?

– Сработает. Скальд видит скальда издалека. А ты сходи-ка к «Воронам». Они могли что-нибудь слышать или видеть. В любом случае у вас, Матерей, всегда есть козырь неприкосновенности.

На выходе из библиотеки Бен отвел библиотекаря в курилку и доходчиво объяснил, что его ждет за разглашение информации государственной важности. Библиотекарь, высокий, сутуловатый мужчина средних лет, опухший от любви прикладываться по вечерам к бутылке, презрительно сощурил умные темные глаза.

– Вы видите этот бейдж, генерал-фельдмаршал? Это мое имя. – Зажатая в зубах вонючая сигарета запрыгала в такт словам.

Бенедикт расплылся в дурашливой ухмылке и кивнул «Главному библиотекарю отдела периодических изданий Джейкобу Смиту».

– Не думал, что вы работаете здесь, Джейкоб.

– Точнее будет: «Не думал, что я еще жив». – Он пожал плечами. – Лара, милый ангел, меня пристроила, когда я пристрастился к бутылке. Хотя лучше бы сдали в наркологичку, как хотел племянничек.

– Моя Лара была добрейшей женщиной во всем Асгарде, – кивнул Бен. – За это Хант и любил ее.

– Книги спасли меня на некоторое время, но после смерти детей все пропало. Скажите Матери, что она поступила подло с визиткой. Я видел девочку. Почему она якшается с Гиафой?

– Сын Эгира – не самое плохое будущее Дома Гиафа. К тому же нечего перекладывать вину Дома на мальчика.

– Будь моя воля – я бы передушил весь их Дом голыми руками.

– К счастью, воля ваша тут ничего не играет. Мы все подчиняемся Матерям. Поэтому мой совет – уезжайте из города сегодня же.

– И не подумаю, – хмыкнул Джейкоб, затушив сигарету о стену. – Если умирать, то уж лучше в постели с бутылкой доброго старого виски.

Поняв, что разговор закончился, Бен направился к выходу, чеканя шаг и позвякивая генеральской саблей.

– Вы в библиотеке, генерал, – хрипло каркнул Джейкоб, – не топайте. И защитите девочку Ханта и Лары.

Бен, не оборачиваясь, махнул рукой. На улице ветер бросил ему в лицо пригоршню дождевых капель. Небо, хмурое и низкое, давило на крыши и острия шпилей административных зданий центра. Машина стояла у обочины, прямо возле небольшой колонны, украшенной барельефом, на котором Мэй Менг швыряла книги в непослушных учеников. Половина изображенная отвалилась, а остатки юные вандалы, несогласные с педагогической методикой, изрисовали граффити.

Резкий, пронзительный звук сирен заставил вздрогнуть даже генерал-фельдмаршала. Стекла библиотеки зазвенели, вспорхнули жирные, откормленные на помойках голуби. Скай с яростью распахнула дверцу машины, раздувая ноздри как бешеный бык. Но Бен видел, что под гневом Мать, как и он сам, скрывает поднявшуюся волну ужаса.

– Я не знаю этого сигнала. Что за шутки? Руки оторву!

– Кажется, началось. Поторопимся. Где капрал?

– Я отправила его в ближайшую типографию, – сообщила она, ежась от мороси.

– Езжай в госпиталь, – сказал Бен. – Я займусь «Листом».

– Береги свою костлявую задницу, придурок-фельдмаршал, – Скай закурила, загораживая трепещущий огонек зажигалки от ветра.

– И тебе того же, Кая. Не разбей мою машину.

– Пфф, как ребенок, – закатила глаза. – Если Мать разбила машину – значит, так надо.

Водила Скай отвратительно, поэтому, проводив взглядом отчаянно вихляющую по мокрому асфальту машину, Бенедикт Ангейя вздохнул с облегчением и направился в сторону подвальчика, предлагающего услуги машинистки и копировального аппарата.

Одно из преимуществ быть Матерью (кроме оплачиваемого государством дантиста) – умение открывать практически все двери. Стоило Скай Ангейе появиться на пороге, как все пропускные пункты, охранники, замки испарились, предоставив Матери полную свободу действий. Только однажды высокая сухопарая сестра, похожая на стервятника, попросила показать документы, разрешающие пройти на особый этаж. Скай понимающе поиграла бровями и протянула в кулаке скомканную бумажку. Сестра, цокая языком, прочитала ее и без лишних вопросов пропустила.

На минус третьем стояли невыносимые гвалт и шум. Возле лифта перед решетчатой дверью охранники пытались утихомирить двух подростков, умоляющих пустить их внутрь. Джет и Гин переглянулись, узнавая Леер и Зика.

– В чем дело, господа асы? – Скай выступила вперед, ненавязчиво кладя руку на гладкую рукоять духовника.

– Мать Ангейя-ас! – облегченно выдохнул один из охранников. – Вы вовремя! Эти дети не желают уходить, а связаться с верхними этажами не получается. А пост никак не покинуть, а там творится что-то… взрыв…

– Ваши? – спросила Мать у Гина. Он кивнул, избегая прожигающего взгляда Штейна. – Они со мной. – Скай выставила вперед правую руку и слегка сжала пальцы. В тесном помещении резко похолодало. – Откройте. – Охранники попятились и молча впустили внутрь. – Мы здесь по делам государственной важности. Надеюсь, вы понимаете, как важно держать все в тайне, – подмигнула Скай, бесцеремонно листая журнал с допросами, захватанный грязными пальцами. – Минус четыреста восемнадцать, Пухля. Идите вперед, я догоню.

Джет снял с крючка ключ, пока Скай деловито подделала подпись и всунула журнал в руки остолбеневшему охраннику. Ребята медленно прошли через КПП и оказались в тусклом коридоре с закрытыми дверьми. Когда коридор завернул за угол, Леер сгребла Джета в охапку, а потом и Гина.

– Как вы оказались здесь? Да еще и с Матерью Ангейей? – спросила Леер, прибавив шагу.

– Долгая история, – ответил Гин. – Нам нужно вывести «Воронов» из госпиталя.

– Нам тоже надо с ними увидеться, – Леер прижала к груди больную руку.

Подъемник, дребезжа и охая, спустил их на последний торов этаж и, взвизгнув тросами, открыл пасть. Подвальный коридор, облепленный низкими трубами коммуникаций, походил на брюхо убитого чудовища, потому что вместо двери восемнадцатой – камеры? палаты? – зияла дыра, дышащая холодом. Потрескивала вырванная проводка, а вода, рванувшая из поврежденной трубы, застыла как вековой глетчер, превратив пол в каток. Двери подъемника резко захлопнулись, и ребята разом подскочили. Когда Мать вышла из лифта, то сразу же посерьезнела. В правой руке она держала рапиру с головой волка на рукояти, а глаза ее из синих стали почти черными – но, возможно, причина была в неярком освещении.

– Никого, – хрипло каркнула она, но рапиру не убрала. – Стойте здесь.

Осторожно ступая по замерзшему льду, она наклонилась, чтобы пройти под трубой, и заглянула внутрь камеры. В стене была дыра, заделанная льдом, а внутри него… Зика стошнило, а смертельно бледные Леер и Джет схватились за животы, сдерживая рвотные позывы. В глубине льда навечно застыл с широко открытыми глазами посиневший Аоз с оторванной рукой. Но хуже было, что в руку вгрызся тот, о ком и думать забыли. Уничтожили из памяти, как страшный сон, записали в учебники по фольклору, изучили и классифицировали как создание, давно не принадлежащее этому миру, истребленное Торольвом пятьсот лет назад. Синее, иссохшее тело, покрытое серыми прожилками утгардовой чумы; белые провалы глаз, чтобы видеть жертву, острые клыки и длинные когти, чтобы рвать на части.

– Что это? – прошептала Леер, вцепившись Джету в плечо, боясь, что ее подозрения оправдаются. Беднягу Левски била крупная дрожь.

Скай громко выругалась, подтверждая написанное в древних бестиариях.

– Драугр. Предвестник чумы.

Глава 12
Хеймдалльский крысолов

В ночь на девятое мая пошел снег, ложась ровным слоем на зеленые хеймдалльские газоны, на цветущие деревья, на крыши и фонари, чьи косые лучи выхватывали летящие с неба листовки. Бенедикт Ангейя поднял воротник плаща и стряхнул с плеч нетающую снежную порошу. Откуда Лайт взяла десяток варденов с летающими духами, Бен не знал, но эта маленькая женщина, которую легко смутить, но невозможно обвинить в некомпетентности, устроила настоящий скальдический вызов. На промокших от снега листовках под логотипом «Листа М.» чернело лишь одно слово: «Лжецы».

Бен стоял на крыше военного министерства напротив Имин Рёга, отправив капрала Левски приглядывать за обстановкой внизу. Генерал-фельдмаршал, мурлыча под нос приставучую песенку из репертуара мальчишеской группы, ждал ответа. Странно, но он совсем не волновался, ощущал лишь усталость и нетерпение. Цель последних шести лет его жизни была так близко, что даже немножко не верилось.

Он взобрался по пожарной лестнице, чуть поскользнулся на черепице и замер, изучая могучую фигуру генерала Ангейя, темнеющую на фоне неба. Скальд – худой и невысокий мужчина в потертой куртке и грязных джинсах с вытянутыми коленками; едва заметное брюшко оттенялось очень заметной лысиной. Он прикурил и, сверкнув искрой, закашлялся долгим надрывным кашлем. Темные глаза горели почти так же ярко, как огонек сигареты. Его еще долго мучила одышка, но Бен терпеливо ждал. Снежинки садились на его лицо и таяли, превращаясь во влагу.

– Чо? – хрипло каркнул скальд.

 
Весь мой корень
вскоре сгинет.
Буря клонит
клены бора.
Разве рад,
кто прах родимый
должен из дому
долу несть?*
 

Скальд фыркнул и махнул рукой.

– Может, присядем где, слышь? Я чот умаялся весь, пока поднимался. Чуть не родил, пока по лестнице лез.

Бен кивнул и жестом пригласил присесть за трубу. Прячась от ветра, скальд громко сморкнулся в пальцы, достал из кармана грязноватый платок и вытер их. Сверху было хорошо видно, как капрал Левски ходит кругами, пытаясь согреться. Его беспорядочные следы чернили снежное совершенство.

– Так чо хотел?

 
Вспомяну
про конец
отца-матери.
Венцом словесным
украшу
прах родичей,
открыв врата
в тыне зубовном*.
 

– Скверно. – Скальд почесал в затылке, привалившись спиной к трубе. – Если уж генерал-фельдмаршал Бенедикт Ангейя-ас просит о помощи в обустройстве страны, то уж чем скромный фельетончик поможет? Все под хвост кобыле, – грубовато-просторечные нотки то появлялись, то исчезали.

 
Кой муж был бы
мне пособник
в драке против
вражьей рати?
Став осторожен,
сам на рожон
на железный
уже не лезу*.
 

– Да понял я, говори нормально, – проворчал скальд. – Я бы не пришел, если бы не хотел помочь. Что вы хотите?

– Кратчайший путь через Нифльхейм к докам Ифинга, где прячется Хейм Иргиафа.

– А если я работаю на Хейма Иргиафу?

Бенедикт пожал плечами.

– Ваша газетка слишком ценит свободу самовыражения. Работать на кого-либо вы не станете.

Скальд издал неопределенный звук, который можно было принять за смешок.

– Что мне за это будет?

– Интервью, – Бенедикт начал терять терпение. – От самого генерал-фельдмаршала. Пять вопросов.

– Интересный ты мужик, – протянул скальд, вытер руки о куртку и пару раз присел, хрустя коленями. – Я хотел преподать тебе урок за порчу репутации, но тут дело важнее намечается. Тогда идем. Но помни, что нас – легион. Попытаешься озорничать – забудь о карьере.

– Попытаетесь ерничать – никакого интервью, – парировал Бен. Скальд развел руками, словно принял кару, и, кряхтя, полез вниз. – Встретимся возле Ярлодина.

Бенедикт спустился через чердак в свой кабинет, крохотную каморку, заставленную железными шкафами с документами повышенной секретности. В вытянутом прямоугольнике света, падающего из окна на пол и стены, мягко плясали тени снежинок. Привычно переступив скрипучую половицу, Бен еще раз внимательно осмотрел аккуратные стопки разобранных бумаг, задержав взгляд на фотографии под стеклом на столе. Вытащив ее, он быстро нацарапал несколько строк на обратной стороне и, положив в чистый конверт, подписал и оставил, но быстро передумал и положил во внутренний карман плаща.

Он тихо спустился по лестнице, бросил свой ключ спящему на вахте сотруднику ВСБ и плечом распахнул тяжелую входную дверь. Чуть не поскользнувшись на крыльце, автоматически глянул в окна Имин Рёга, вычисляя, где кабинет Скай. Там горел свет. Бен на секунду позволил себе взглянуть в эти окна и сошел с крыльца, по обеим сторонам которого беззвучно разевали рты огромные каменные Ярлодиновы вороны. Бен не любил эти статуи, их выпученные глаза и застывшие во взмахе крылья. Эмблема ворона, армии Асгарда, была и у того офицера, который сделал техническую ошибку и сбежал с поля боя, убив тех, кто эту ошибку заметил.

Замерзший капрал Левски, заметив генерала, перестал притопывать и стал во фрунт. Простоватое вытянутое лицо его выражало рвение и желание работать на благо страны.

– Вольно, капрал. Вы свободны от службы. – И швырнул ключи от машины.

– Как? То есть почему, генерал-фельдмаршал, сэр? – мальчишка растерялся.

– Найдите своего брата и выбирайтесь из города. Это приказ.

– Но…

– Никаких «но»! – рыкнул Бенедикт. – Спасай свою семью, мальчик.

– А страна? – Левски окаменел, сжимая в покрасневших руках саблю.

– Предоставь старшим решить этот вопрос. Уходи.

– Но что я скажу Матери Ангейи-ас?

– Что-нибудь придумаешь.

Левски растерянно открыл рот.

– Вы как, скоро? – прохрипел, кашляя, скальд, отделившись от тени статуи. – Сопли намерзнут, пока дождусь.

– Прощайте, генерал-фельдмаршал. – Левски отсалютовал напоследок. – Берегите себя.

– Прощайте, капрал Левски. – Бен улыбнулся и отдал честь.

Дождавшись, пока капрал отъедет, скальд, не церемонясь, подергал ближайший забор и вытащил из него шатающийся металлический прут. Используя его как рычаг, подковырнул плиту возле ног Ярлодина и с помощью Бена отодвинул в сторону. Вернув прут на место, он указал на узкий люк и полез следом за генерал-фельдмаршалом. Взглянув наверх, кряхтя, подтащил плиту.

– Жаль, что не дамочка, – пробормотал он, закрывая внешний мир.

Внизу, в кромешной тьме, в узком сыром коридоре, скальд пошарил по углам, и вскоре Бен заморгал от света брошенного в лицо фонарика.

– Надевай, – дальше полетели какие-то вонючие тряпки.

– Что это?

– Моча чистильщика, – довольно ответил скальд, потуже затягивая пояс с инструментами. – Мы же не хотим, чтобы нас сожрали по дороге? Хочешь узнать, как мы ее добываем?

 
Восхвалить хочу я
щит – подарок добрый,
славу коня морского…*
 

– Тогда молчи и делай, что велят.

Нифльхейм не самое приятное место для прогулки, но познавательное. Поздние тоннели, прорытые для вывоза контрабанды, копошились как черви в теле города, а центральная часть могла бы стать настоящим туристическим кластером. Высокие потолки, украшенные полустертыми охранными рунами, ровные стены подчинялись строгой геометрической системе, дающей Утгардовым разрывам свободно циркулировать где вздумается и не мешать людям наверху. Несколько раз они слышали легкий шлепающий топот маленьких чистильщиков: они преследовали зазевавшихся крыс и мигали в темноте горящими точками глаз.

Скальд шел уверенно, иногда сверяясь с метками на стенах и бормоча под нос ругательства, когда вляпывался в очередные следы жизнедеятельности чистильщика. Для страдающего одышкой курильщика он проворно взбирался по крутым лестницам, нетерпеливо цокая, когда Бенедикт пытался втиснуть могучую фигуру следом. Через пару часов – Бен, как военный, остро чувствовал время, – они вышли к главному отстойнику, спугнув отвратительного крысиного короля. От озера шли десятки тоннелей, подземные реки, кишащие не только гроздьями стафилококка, но и более быстрой смертью. Над причалом мигала стоваттная лампочка, больше раздражающая, чем дающая свет. Ее мерцание выхватывало сидящего с удочкой человека в грязном пончо и шляпе. Человек не пошевелился, когда скальд хлопнул его по плечу. Бен успел заметить под полой шляпы покрытое шрамами и глубокой сеткой морщин лицо. Страж перекрестка, Отец Теней, Хелев Дружок – как только не звали его, добровольного отшельника, стерегущего подземные дороги. Его боялись, почитали, проклинали, но уважали. Сколько лет ему, не знал никто. Поговаривали, что он пришел, когда заложили первый камень Хеймдалля, и помогал самому Торольву. Хоть Бен и понимал, что это не может быть правдой, но молчаливый страж внушал суеверный трепет.

– К Ифингу. – В скрюченную сухую лапку, вынутую из-под засаленного пончо, легли коробки с табаком, спичками и солью. Пока одна лапка прятала плату за проезд, вторая, унизанная перстнями, указала на одну из ржавых лестниц, поднимающихся к монорельсам.

Когда монорельс, дернувшись, тронулся, Бенедикт поймал на себе долгий тяжелый взгляд молчаливого привратника. Не осуждающий или политически двусмысленный. Просто недобрый.

Покореженная кабина со следами зубов состояла из платформы, крыши, на которой крепился механизм, и четырех столбов, не предполагала места для сидения. Скальд, недолго думая, сел на пол и, зажав в зубах фонарик, достал замусоленный блокнот и ручку.

– Пять вопросов, – напомнил генерал-фельдмаршал, морщась от скрипа монорельса.

Скальд выплюнул фонарик и зажал его в одной горсти с ручкой.

– Как вы познакомились с Хеймом Иргиафой, генерал-ас? – речь предельно учтива и профессиональна, без сельских замашек.

– Мы вместе служили. Отряд «Регинлейв» вам о чем-нибудь говорит?

– А, которые попали в засаду по собственной глупости.

– По глупости руководства, – поправил Бен, всматриваясь в темную воду.

– И дальше?

– Он спас мне жизнь. Мы лежали в грязной канаве, истекая кровью, и он сказал, что сделает все, чтобы войны не было.

– А вы?

– Я-то? Я согласился. Глупо отказываться от мечтаний о хорошей жизни, лежа при смерти в грязной канаве.

– «Око»? Вы стояли у истоков этой организации?

– Вы, смотрю, много знаете? – сухо сказал Бенедикт. Скальд пожал плечами.

– Это не секрет, что вы работали с Иргиафой. То, что на последней стадии перетрусили, не снимает вины.

– Разве я сказал, что прошу прощения? – Скальд снова пожал плечами, строча в блокноте. – Я не извиняюсь за то, что хотел мира. Но мир, выстланный костьми наших детей, того не стоит. К сожалению, осознание этого пришло слишком поздно и детей тех не вернуть.

– Чего же вы добиваетесь? Что хотите от встречи с Иргиафой?

Бен надолго замолчал.

– Отомстить.

Скальд хотел задать еще вопрос, но передумал, увидев играющие на скулах генерал-фельдмаршала желваки. Генералом руководила не ярость, не гнев, а холодный рациональный расчет и жажда убийства. Обменять уничтоженную жизнь на другую – такова цель. Бенедикт горько усмехнулся в усы.

– Расстроены, что не изображаю мученика-спасителя Хеймдалля?

– Удовлетворен. – За кривой усмешкой скальд спрятал страх. – «Военачальник Асгарда – хладнокровный убийца или глупец?» – отличный заголовок для завтрашней газеты.

– Вы думаете, что выживете в этой заварушке?

– Мне придется. Кто статью-то писать будет? Эксклюзивный материал. А вы думаете выжить?

– «Его преклонный возраст и суровый нрав стали обузой для его народа, и он предпочел меч мукам болезни. Считая, что лучше испустить дух в бою, чем в кровати, он стремился встретить смерть, достойную свершенных им при жизни подвигов».

– Ага, и «именно поэтому он одинаково страстно желал как собственной смерти, так и смерти противника, и чтобы потери были одинаковы с обеих сторон». Я тоже могу цитировать «Деяния».

– Как приятно поговорить с начитанным собеседником.

– Увы, этой цитатой мое познание в дохеймской литературе и исчерпывается. Вы мне нравитесь, Ангейя-ас. Вы честны и прямолинейны. Истинный варден, истинный воин Асгарда. Могу выполнить одну вашу просьбу, если пожелаете. Честное скальдовское.

Бен потер ладонью уставшую шею.

– Передаю свою просьбу для Матери Скай Ангейи-ас.

Скальд так захохотал, что эхо загуляло по стенам, и так же резко замолчал.

– Приехали.

Монорельс вздохнул и, скрипнув напоследок шестернями, встал над платформой из сетки. Бен спрыгнул, и сетка основательно прогнулась. Под ней в мутной жиже плескалась слепая уродливая рыба, мутировавшая от соприкосновения с Утгардом.

– Дальше – сам, – отчеканил скальд, стуча ногой по возвратному рычагу, торчащему из стены слишком низко. – Выйдешь из коллектора прямо к реке. Никуда не сворачивай. Слева тропа. Выйдешь наружу, найдешь еще раз слева тропу.

– Спасибо за помощь.

– Засунь себе спасибо куда подальше, кобылий сын, – проорал он, брызжа слюной. – Ворон в очи тебе бил выти волчьей!..

Его хулительные речи еще долго отражались от стен и вливались Бену в уши живительной силой крепкого скальдического поединка. Ремесло скальда не может разбивать оковы, крушить камни в песок и осушать моря, но может создать связь более прочную, чем каменные мосты и железные опоры: искусство облекать слова в поэзию соединяет людей пониманием красоты, чего-то бесполезного и безжалостного, но делающего людей людьми.

Впереди брезжил свет. Легкое пошлепывание капель рождало гулкое эхо. По стенам радужными кругами отражалась вода. Сначала Бен, слишком поглощенный желанием выбраться, не обратил внимания на промелькнувшую на краю зрения тень, исчезнувшую в одном из боковых тоннелей. Так давно он желал добраться до Хейма, так долго стремился, что расслабился и размяк. Шлепанье усилилось, а сбоку ощутимо потянуло свежим морозным утром. Бенедикт сдернул с себя вонючие тряпки, отпугивающие чистильщиков, но привлекающие внимание куда более грозного врага. Кто, как не крысолов, знает все повадки крыс?

Первый драугр, покачиваясь на иссохших синих ногах, медленно шагнул слева, занося когтистую руку для удара. Бен выхватил саблю, отсек лапу, получив сильную отдачу в плечо. Следующий выполз справа – он подволакивал ногу, но крепко прижимал к груди свежие ошметки чистильщика, заливая изморозь Утгарда кровью, кажущейся в полумраке черной. Полоснув драугра по груди, Бен увернулся от когтей и ударил тяжелым ботинком в вывихнутое колено. Тварь покачнулась и рухнула в сточный желоб подземной реки, подняв тучу брызг. Река забурлила, встрепенулась, пошла пузырями, завизжала на сотню глоток, заскрипела и смолкла. В тяжелой душной тишине Бенедикт покрылся липким потом. Словно увязший в смоле муравей, он невыносимо медленно развернулся лицом к выходу и, еле переставляя ноги, бросился к свету. Душераздирающий вопль, всплеск, топот сотен босых ног, треск льда гнали его в спину, не давая времени оглянуться, но он знал, что там. Бенедикт Ангейя, генерал-фельдмаршал Асгарда, переживший весь «Регинлейв», не помня себя от ужаса, со всего размаха врезался в преграждающую выход решетку, спасаясь от Крысиного короля, от мерзкой мешанины из переплетенных тел драугров. Кровь из рассеченной брови залила правый глаз, мешая обзору. Дергая погнутую им решетку как сумасшедший, Бен увидел перед собой лицо бывшей жены и ее горькую улыбку. Когда клубок тварей навалился на него, кромсая и вгрызаясь, решетка не выдержала, крякнула и ухнула вслед за сточными водами в красные от глины берега Ифинга, увлекая генерала за собой. Вытолкнутые силой инерции драугры взлетели в воздух визжащим синим комком и упали.

Чудом удержавшись плашмя на решетке скользкими от крови пальцами, Бен взглянул вниз, где, корчась, твари умирали теперь уже окончательно. Жалобно скрипя, решетка прогнулась ниже. Бен, почти ничего не видя, начал отползать назад. Медленно заполз и упал лицом в тающую грязь, судорожно застонав от многочисленных ран от когтей и зубов. Стиснув зубы, вправил вывихнутое плечо и, сняв искромсанный плащ, порвал на лоскуты, чтобы перевязать раны. Остатки он плотно обернул вокруг треснутых ребер. С досадой не обнаружив саблю, Ангейя равнодушно проследил, как решетка, вздохнув, оторвалась и, прогромыхав по камням, исчезла. Генерал выглянул из дыры и с раздражением понял, что придется пройти по крошечному карнизу влево, чтобы спуститься. Борясь с сильным ветром, он, скрипя зубами от боли, добрался до железной лестницы и поднялся наверх. Нашел едва видную в зарослях тропу. Обогнув нависающий над сбросом воды утес, он, морщась, покачал гудящей головой. Ифинг – широкая река, редко замерзающая даже в сильные морозы. Но поступи Хели нет преград. От броненосца, стоящего на якоре возле наспех сделанного причала, в разные стороны расползался толстый слой льда. В доках сновали люди, разгружая только что подошедший грузовик. Ящики с небольшим клеймом «Цваральга» аккуратно заносили внутрь.

Светало. Тусклое солнце еле-еле ползло, не в силах разогнать изрыгаемый кораблем холод. От ходьбы болели ребра, хотя, когда Бен останавливался, чтобы отдышаться при спуске, хватаясь за тонкие стволы деревьев, становилось еще хуже. С тоской признавая, что стареет, он оступился, зацепился за куст и свалился с песчаного обрыва, обнажавшего корни уродливых деревьев. Сплевывая грязь и кровь, Ангейя тяжело сел в яме, на дне которой гнили какие-то тряпки, мусор и картофельные очистки. Совсем близко раздался звук приближающегося грузовика. Бен замер. Мотор заглох, хлопнула дверца.

– Где-то здесь. Точно, биргир тебя, – хрипло каркнул голос.

– Тебе показалось, хелев ты сын! – заорал второй. – Мимо барьеров и крыса не прошмыгнет.

Переругиваясь, они то отдалялись, то приближались, и когда Бен уже решил, что ему в кои-то веки повезло, в лицо ударил яркий луч фонарика.

– Вот ты где! – держащий фонарик мужчина плюнул Бену на ногу. – Я же говорил!

– Фу, ну и воняет он! Ты откуда, мужик? – спросил второй, рыжий варден с мечом, почесывая шелушащуюся кожу на щеке.

– Да он же помирает! – захохотал первый. – Посмотри на эту рожу.

– И куда его? К грудастой докторше или к альву?

– Предпочитаю дамочку: она хоть и поехавшая, но смотреть приятно. А от этого с металлической рукой у меня мурашки.

– Согласен, – подытожил второй, хватая Бенедикта, сознание которого уплывало, под руки. – Крепкий старикашка, – донеслось как из-под воды.

Очнулся генерал-фельдмаршал от жуткого холода и не менее жуткой боли в ребрах и тряски грузовика по щебенке. Сколько прошло времени – Бен не понял, но мотор заглох, и дверцы распахнулись. Жмурясь от слабого электрического света, он разглядел только два темных силуэта, прежде чем получил на голову плотный душный мешок, смердящий машинным маслом и железом. Стянутые веревкой руки уже через минуту начали болеть. Его за плечо вели по гудящему от работы двигателей полу куда-то в недра корабля. Бенедикт пытался считать повороты и ступеньки, но сознание путалось, его знобило – так не должно было быть от простых царапин. Его втолкнули в комнату. С трудом устояв на ногах, он зажмурился, когда с глаз резко убрали мешок. Светлая каюта с парой коек и многочисленными приборами служила лабораторией или лазаретом. Его привязали к кровати и молча предоставили лихорадке грызть его изнутри. Бен пару раз дернулся, но ремни закрепили на славу. Через пару часов, а может, и дней ему на лоб легла прохладная тонкая ладонь и склонилось расплывчатое лицо в обрамлении светлых волос.

– Лара? – пробормотал Бен пересохшими потрескавшимися губами. – Внучка?

– Это Санни, Ангейя-ас, – улыбнулось лицо. – Вы заразились чумой, но не бойтесь, я удалю зараженный глаз, и все будет в порядке. Я подготовлю вас к операции.

Бен выздоравливал быстро. Прошли сутки – не больше, а температура спала. Видеть одним глазом было непривычно, но Санни Ай хорошо заботилась о нем. Он пытался задавать вопросы, но доктор вежливо уклонялась. На четвертый день двое в черном вытащили ослабевшего и исхудавшего после болезни генерала в одних штанах и поволокли на палубу. Моргая от яркости света и снега, Бен не сразу понял, что деревянный эшафот, сколоченный как руна «альгиз», как дерево, приготовлен для него. Переступая босыми ногами от холода, Бенедикт с отрешенным спокойствием смотрел на выстроившихся людей Хейма со знаком «Ока» на спине. В общей массе солдат выделялся хилый очкарик – альв с протезом на правой руке. Его монашеская ряса изрядно полиняла и прохудилась, а символ единства одного в девяти мирах на груди вышили поверх другими нитками. Монах махнул рукой, и Бена споро привязали к руне вниз головой. Ощущая холод голой спиной, Бенедикт закрыл единственный глаз, готовясь к любому исходу, будь то пытки или смерть. Медленно падал снежок, голова отяжелела от прилившей к мозгам крови – так шли минуты.

– Что это вы здесь устроили? – похоронную тишину прервал властный тихий голос.

Альгиз покачнулся и рухнул горизонтально. Бен распахнул глаз. Ремни на запястьях и лодыжках ослабели. Сильные руки поставили генерала на ноги, набросили на окоченевшее тело куртку.

– Рад тебя видеть, старый друг, – сказал Хейм Иргиафа, обнимая Бенедикта и хлопая по спине.

Время не пощадило Хейма: вокруг темно-зеленых глаз залегли глубокие морщины, волосы стали белоснежными. Суставы скрутило артритом, позвоночник согнулся, но силы в нем было еще хоть отбавляй. Он все еще излучал властность и угрозу. Ничто не могло сокрушить его, ничто не способно остановить: Бен с ужасом заметил, что рука его выше запястья, не скрытая перчаткой, – сухая и посиневшая от утгардовой чумы.

– Не могу сказать того же, – усмехнулся Бен, прикасаясь к повязке на правом глазу.

– Доктор спасла тебе жизнь, – заметил Хейм. Его взгляд блуждал по лицу генерала, словно не мог найти точку опоры. – А кое-кто, – он обернулся к монаху, у которого нервно задергалась голова, – хотел эту жизнь отнять. – Он резко шагнул к монаху и за железную руку подтянул к Бену. – И ведь даже не сказал, что этой самой рукой похитил пару сотен детей. Не сказал, что забирал их в Нифльхейм и отдавал на корм драуграм, чтобы чумой заразить. Да, ей же вырвал сердца Ларе Ангейе-Смит и ее мужу Ханту, оставил их дочку сироткой.