Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 333 (всего у книги 350 страниц)

– Тата-ти-ту-та! – выдал золочёный спорткар

Возбудился дед на двух симпатичного вида девушек. Молодые, на вид вполне себе совершеннолетние, девчонки по очереди залезали на капот кабриолета, позировали в вызывающих позах и фотографировались.

А как только раздался первый гудок Макара Матвеевича, взвизгнули, рассмеялись и убежали куда-то в сторону переулка.

– Эх, – сказал дед. – Спугнул… Ну, может, и вернутся. Приехали, вылазь.

Вылазь и-и-и-и… что? По дороге Тамерлан фантазировал о том, как он выносит дверь студии звукозаписи с ноги, врывается внутрь, застаёт сингапурца за тем, как тот лапает отбивающуюся Ирину, бьёт ему в харю, опрокидывает и душит… причём даже не руками душит! Он душит его концентрированными парами тестостерона, что как туман стелются по полу вокруг него!

А вот сейчас.

Кажется, его появление будет неловким. Для всех. И для Иры, и для сингапурца, и в особенности для него самого.

Так…

Короче…

«У нас новый план!» – решил хакер. Он просто встретит Иру, когда та будет выходить. Подойдёт, поцелует её в щёку, затем, не скрывая надменности пожмёт косоглазому руку и как бы невзначай раз десять упомянет о том, что он вообще-то её парень.

И приехал её поддержать! В новом начинании. А заодно убедиться, что этот самый сингапурец не подведёт!

Да!

Вот так пойдёт. Вот так годится. Вот этот план реально надёжен, как швейцарские часы.

– Макар Матвеевич, а вы не против, если я в машине посижу?

– Да сиди себе, если хочешь, – махнул рукой дед. – Пожалуйста. Мне-то какая разница?

С тем Макар привычным движением заглушил движок, вытащил ключ, сунул его в карман и вышел из золотого спорткара. Тамерлан остался один на один с ноутбуком, скоро-скоро подбор паролей завершится, и он наконец-то прошерстит почту концертного директора «KIMCHI BOYZ». И, наверняка, найдёт там что-нибудь интересное.

До сумерек было ещё далеко.

Солнце вовсю заливало светом улочки Сакраменто.

Внезапно, без работающего кондиционера и при закрытых окнах, оказалось, что в машине довольно жарко. И душно. И места мало, прям как в гробу. На мягких лапах к Тамерлану подкрадывалась клаустрофобия.

Ощутив себя собакой, позабытой в машине рядом с торговым центром, он выскочил на улицу.

– Приве-е-е-ет, – тут же услышал Тамерлан игривый девичий голосок. – Как дела? А это твоя тачка?

Те две пигалицы, а вблизи поглядеть, и не пигалицы вовсе, что скакали на капоте у Василия Ивановича, осмелели и вернулись. Причём вернулись со вполне понятной целью. Вслух они её ещё не озвучили, но Тамерлан и без того уже догадался.

– Нет, – ответил он. – Это машина друга.

– М-м-м-м, – влезла в разговор вторая; блондиночка в рваных джинсах. – Классная. Дорогая, наверное?

– Честное слово, барышни, не имею ни малейшего понятия.

– А можно с ней сфотографироваться?

Пу-пу-пу… а нужен ли конфликт на ровном месте? Конфликты, они ведь вообще штука неприятная, ну а тем более из-за такого пустяка. Тем более, что Макар Матвеевич вроде и не осудил действия двух прелестниц, а скорее наоборот. Возможно, даже обрадуется, вернувшись и застав их возле машины.

– Можно, – наконец, ответил он. – Главное не поцарапайте.

– Уи-и-и-и-и! – взвизгнули сразу же обе девушки. – Кайф!

И фотосессия началась.

Барышни изгибались так. Барышни изгибались сяк. Сменяя друг друга, барышни отщёлкали порядка сотни снимков каждая и вот, наконец, пресытились.

Почти.

– А можешь теперь нас двоих сфоткать?

– Давайте-давайте, – Тамерлан нетерпеливым жестом попросил телефон и подумал, мол, побыстрей бы они уже свалили. Дед Макар задерживался, затариваясь своим пафосным ассортиментом, а почта сама себя не взломает.

Девки разлеглись на капоте, игриво обняли друг друга и томно взглянули в объектив телефона. Щёлк! Готово.

– Спаси-и-и-и-ибо! – в унисон запищали обе.

Запищали, а затем – внезапно! – кинулись обниматься с Тамерланом.

Его эта машина или друга, а тачка реально дорогая. Может, у Тамерлана не хуже, вон какой решительный да уверенный.

А если с ним вовремя задружиться, то може, т и прокатиться на такой тачке получится. Возможно, и на постоянной основе, приложив усилия в правильном направлении. Рука блондиночки скользнула Тамерлану в карман и принялась шарить в поисках…

– Ой.

– Эй! – внезапно раздался крик за спиной.

Кричала Ира Скуфидонская.

– Какого хера тут происходит⁈

Вжух! От девок остались лишь облачка пыли, воспоминания и внезапная неконтролируемая эрекция, которую Тамерлан неумело прикрыл, скрестив ноги.

– Ты что тут устроил⁈

– Ира, это не то что ты подумала…

– Я думала, ты дома сидишь, в игру эту свою сраную играешь, а ты… ты… ты назло мне это, что ли⁈

В голове у Скуфидонской явно сложилась какая-то логическая цепочка, но вот какая именно, Тамерлан пока что понять не мог.

– Ир, я…

– Ах ты – говно ревнивое! Я тут пытаюсь карьеру строить, а ты меня на нервы выводишь⁈ Серьёзно, Тим⁈ Такие у нас с тобой отношения⁈

По правде говоря, после этих слов Тамерлан аж выдохнул. Всё-таки если бы возлюбленная обвинила его в измене, то это всё, это конец. Причём вполне возможно, что в самом прямом смысле этого слова, учитывая, кто её брат.

А так её упрёк заключался всего лишь в том, что ревнивый хакер решил отплатить ей той же монетой и заставить ревновать в ответ.

– Ещё и Макара Матвеевича втянул! – крикнула Ира, покачала головой и пошла к кабриолету. – Не ожидала от тебя такого.

– Ир, постой.

– Вр-р-рум! – взревел мотор, и машина Василия Ивановича с пробуксовкой тронулась с места…

* * *

– Налегай на мясо, – заботливая Рита Смертина положила в тарелку Шестаковой ещё один кусочек ростбифа.

– Зачем ей налегать на мясо? – тут же уточнила у неё Фонвизина. – У неё же не кровопотеря. Наоборот, желудок себе сейчас забьёт тяжёлым…

– А ничего страшного, – отмахнулась некромантка и нежно погладила Ксюху по голове. – Ну ты как? Как себя чувствуешь?

– Да нормально я…

Н-да…

Сильна, чертовка. Не сказать, чтобы я вот прямо каждый день наблюдал за прорывом магов на Золотой Уровень, но всё-таки видеть приходилось. Да вот, например, тот же Державин. Это он с виду только эксцентричный лопушок, а если огнём шарахнет, то мало никому не покажется.

Но!

Я сейчас не о том, как крут Державин. А скорее даже ровно наоборот.

После его прорыва, а случился он на фронте, нам пришлось на сутки остановить продвижение группы. Причём не на первые сутки, когда Степан наш Викторович валялся в несознанке, тогда мы его просто переносили с места на место, как мешок с картохой. А на вторые, потому что Державин изволил устроить настоящий концерт.

Охал, ахал, просил то сладенького, то солёненького, то чего-то такого, что ему хочется, но он сам не знает чего. Завещание раз десять переписал. Причём не сам писал, зараза такая, а надиктовывал. Через вздохи, всхлипы и театральные паузы на смахивание слезы. Чтобы эффект был подраматичней, ага.

А Шестакова, в свою очередь, чуть пошаталась по номеру, проморгалась, и всё. Бодра и весела. И единственная истерика, которую она чуть не устроила, была на почве того, что все вокруг хлещут шампанское, а ей не предлагают.

Короче говоря, полное восстановление за несколько часов. Проверять, может ли она прямо сейчас воспользоваться магией или нет, мы пока не стали, но всё равно…

Вот ведь…

Смотрю я иногда на альтушек, и мне аж страшно становится, во что они вырастут. Каждая по отдельности – это ещё ладно, куда ни шло. А вот как группа… И это Смертина пока что свой потенциал не раскрыла. И Стеклова кактус не дорастила. И Фонвизинский артефакт, как мне кажется, вполне можно докрутить.

– Как же мы перепугались за тебя там, когда ты упала! – Ромашка не выдержала переполнявших её эмоций и кинулась обниматься.

И тут произошёл взрыв на дне сопливого болота. Девки говорили разом и вразнобой. Впрочем, всё это довольно скоро сменилось на весёлое щебетание.

– Заяц у тебя классный, – сказала Стеклова.

– Да-а-а-а! – протянула Чертанова. – Заяц вообще бомбейший! Слуу-у-у-ушай! А покажи, татуировка изменилась⁈

«Татуировка».

Слово-триггер вернуло меня из беззаботной жизни егеря в суровую реальность. У меня же ведь в Удалёнке сингапурцы эти мутные остались. Точно-точно. И кстати!

– Ксюх, – сказал я. – Перед тем как мы прошли через портал, помнишь? Ты о чём-то хотела со мной поговорить.

– Помню, – кивнула Шестакова.

– До сих пор хочешь?

– До сих пор хочу.

– Важное?

– Важное, Василий Иванович.

– Ну тогда пойдём на балкон, воздухом подышим, – сказал я. – Раз важное, то откладывать ни к чему…

Глава 9

Четырнадцать лет назад.

Ближнее Подмосковье, Село Тайнинское.

– Где эта маленькая дрянь⁈ – и снова грохот переворачиваемой мебели.

– Слушай, да успокойся ты. Сколько ей вообще лет?

– Не помню! Да какая разница⁈

Шесть.

В свои обычные шесть, маленькая Ксюша Шестакова стала старше на жизнь. Прямо сейчас она затаилась на антресоли и стремительно взрослела. А поводов тому было очень много.

Например, пробудившийся дар. Крохотный шарик света явился к юной шаманке за несколько минут до того, как в дом ворвались триады. Интересный и совсем не страшный – Ксюша сразу же поняла, что он ей – друг.

Именно этот маленький дух-помощник в формате игры «догони меня» загнал её на антресоль. Именно он послал Ксюше в голову мыслеформу о том-де, что она без проблем сможет сюда забраться, со стула и прямо наверх. И именно он, скорее всего, напитал детские ручки силой, благодаря которой Ксюша смогла подтянуться.

И тот же самый шарик, словно бешеный, колотился о нужный кирпич в стенной кладке, когда всё началось. Внезапно, у антресоли была фальшивая стенка – при нажатии на кирпич открывалась потайная полость, в которую Ксюша и залезла.

Тайник был пуст. Скорее всего, о нём не знал никто из домашних. Дело в том, что в эту древнюю усадьбу семейство Ксюши переехало всего полгода назад. Всем составом Шестаковы перебрались из Владимирской области поближе к Москве, а заодно улучшили свои жилищные условия. Не то чтобы их прежняя квартира была чем-то плоха – на минуточку, в ней было два уровня и двенадцать комнат – но новоиспечённым баронам по статусу полагалось иметь родовое гнездо. Так сказать, отдельно стоящее.

Во многом это и сыграло с ними злую шутку.

Только что Ксения Константиновна от и до прослушала жуткий звукоряд – это нехорошие люди внизу убивали всю её семью. Крики женщин, рёв отца, грохот скоротечного боя и визги боевых техник.

Ксюшу буквально парализовало от страха. Что делать – непонятно. Что думать – непонятно. Что чувствовать – тоже непонятно. Все те мысли и эмоции, которые сейчас пришли к ней, были вне диапазона тех мыслей и эмоций, которые день за днём проживает маленькая счастливая девочка. Шок. Потрясение. Ужас. Наивная надежда на то, что всё не так, как кажется.

Плюс ко всему, прямо сейчас Ксюша впервые в жизни столкнулась с подлостью и предательством.

– Да где же она, чёрт подери⁈ – это кричал её братик Сашка.

Двоюродный – у него и фамилия-то была другая – но всё-таки.

Да, он никогда не питал к маленькой сестрёнке тёплых чувств и даже не скрывал этого. За всю жизнь он всего лишь несколько раз провёл с Ксюхой время. Один раз сводил в парк и пару раз поиграл в куклы, но-о-о-о… То было лишь по принуждению. Из-под палки, лишь бы от него отстали.

Отец спокойно и взвешенно объяснял Ксюше, что всё это из-за «говнистого возраста» Сашки. Мол, так и так, между вами сейчас пропасть, и брату неинтересно нянчиться с малышнёй, однако когда-нибу-у-у-удь…

И во многом благодаря фантазиям об этом счастливом «когда-нибудь» Ксюша не оставляла попыток провести время с братом. Залезала на колени при каждом удобном случае, засыпала вопросами, на скорость рассказывала о своих малышковых делах и всякий раз – ну а вдруг сегодня повезёт? – просила с ней поиграть.

Не везло.

А теперь это «когда-нибудь» вообще сгинуло.

Сашка, который явно был заодно с триадами, прямо сейчас рыскал по дому в поисках младшей сестрёнки. И явно не с тем, чтобы наконец-то поиграть.

«Плохой? – пыталась сформулировать мысль Ксюша. – Саша – плохой?»

Память тут же подкинула целую россыпь воспоминаний. Вечные споры и ругань Сашки с отцом. Брат часто «пил». Ксюша тоже пила… да и все вокруг вроде как пили – она сама это видела! – но Сашка по всей видимости пил как-то не так. Или не то. Возможно, речь шла про вредную сладкую колу, которую Ксюхе наливали только по праздникам и то лишь по одному стакану.

Так вот, когда Сашка «пил», он становился странным и ругался с отцом. И каждый раз речь шла про какой-то «заказ». Старшие говорили преимущественно сложные и непонятные слова, но происходило это так часто, что Ксюха невольно выучила весь их диалог наизусть.

Так вот:

Брат утверждал, что род Шестаковых должен взяться за какой-то заказ. Разработка, мол, уже готова и пылится без дела, и покупатель есть. Сашка говорил про большие деньги, про шанс всей жизни и про то, как счастливо все заживут, если отец согласится на сделку.

Отец в свою очередь кричал о том, что заказ плохой. Что не будет хороший человек испытывать такой болезненный интерес к «артефактной глушилке» и что конкретно он за такое не возьмётся. Ни сам ни возьмётся, ни кто-либо из его рода.

– Запрещаю! – кричал отец, и Ксюша искренне не понимала, почему Сашка не понимает это слово с первого раза. Когда ей что-то запрещали, она слушалась.

А вот Сашка не слушался и продолжал спорить. Говорил о том, что делать ничего не надо и заказчик готов оплатить саму разработку.

Тогда папа злился ещё сильней. Говорил про то, что доброе имя семьи того не стоит. Про то, что честь превыше бабок – хотя к обеим бабушкам Ксюши при этом всегда относился очень хорошо. И про то ещё говорил, что отвечает за всю продукцию рода Шестаковых, и что серийного производства у них не будет никогда – и пусть даже речь идёт о передаче чертежей рода, ему на это глубоко наплевать в любом случае, ответственность «один хрен» на нём.

Заканчивался спор отца и Сашки всегда одинаково:

– Зачем тогда вообще было разрабатывать глушилку⁈ – спрашивал брат.

– Не твоё дело! – отвечал папа и добавлял: – Ездюк! – ну или как-то так.

На «ездюка» Сашка как правило смертельно обижался и уходил, хлопая дверьми. Отец тут же начинал размышлять о том, что его нужно наказать, отправить служить или вообще отлучить от семьи, но тут появлялась мать и всякий раз упрашивала барона Шестакова не горячиться.

На то, чтобы осмыслить все эти разговоры, у Ксюши Шестаковой уйдут следующие пять лет.

Ну а сейчас:

– Ксю-ю-ю-юша! – невероятно ласковым голосом позвал её брат.

Ласковым и слегка невнятным. Так бывало, когда Сашка борщил с колой; у него после этого всегда немножечко заплетался язык.

– Ксюш, выходи! Не бойся, всё хорошо!

– Успокойся, – наконец, сказал ему другой мужской голос.

В основном все триады, что ворвались в дом, переговаривались на каком-то иностранном языке, а этот человек внезапно знал русский.

– Оставь девчонку в покое, – сказал он.

– Я не могу её оставить! Надо найти её! Надо закончить начатое!

– Зачем надо? – устало вздохнул собеседник брата. – Кому надо?

– Мне надо! Да как ты не понимаешь⁈ – истерично крикнул Сашка, а потом назвал человека по имени: – Гордей, это личное! Да и вообще, вы обещали мне! Вы-то в Сингапур вернётесь, а мне ещё здесь…

– Сперва передай нам чертежи, – перебил Гордей. – А потом займёмся личным делами и обещаниями.

– Ксю-ю-ю-юша! – снова позвал брат, проигнорировав слова триады. – Ксюх, выходи! – и тут вдруг: – Ай!

Послышался звук удара, а за ним возня и крики Сашки.

– Где чертежи? – абсолютно спокойным тоном спросил Гордей.

– Там! Там!

– Где «там»?

– Отпустите, я покажу!

Да только никто Сашку не отпустил; вместо этого он взвыл ещё громче.

– Повторяю вопрос: где чертежи?

– В сейфе! В сейфе!

– А где сейф?

Тут маленький дух поманил Ксюшу за собой. Мол, вылезай из убежища и посмотри. Шаманка сейчас была не в силах думать самостоятельно, а потому послушалась своего маленького светящегося помощника.

Вылезла из ниши, осторожно приотворила дверку антресоли и выглянула в щёлочку. Картина, которая предстала перед ней, на всю жизнь запечатлелась в памяти. Во всех мало-мальских деталях.

Вся её семья в крови и на полу, скрученный Сашка, которому лысый человек бил ногой прямо по лицу и триады. Много-много людей, которые были одеты совершенно по-разному, но всё равно имели между собой что-то общее помимо узких глаз.

Татуировку с изображением сколопендры…

* * *

– … поэтому я и поехала в Сингапур.

Хм-м…

Свежо предание, да верится с трудом. Что-то мне шаманка явно не договаривает. С её слов ведь получается как? Получается, что её отец был талантливым артефактором и бароном в первом поколении. Изобрёл что-то такое, за что всю его семью под корень вырезали бандюки из Сингапура.

В чём странность?

Да в том, блин. С одной стороны, Шестакова говорит, что была очень маленькая и вообще ничего не помнит, а, с другой стороны, маленькая и ничего-не-помнящая девочка запомнила слово «Сингапур», которое обычный русский человек в своей повседневной речи не произносит примерно никогда. Это надо либо кроссворд разгадывать, либо в города играть, чтобы ляпнуть его вслух.

Вторая странность – это мотивация Шестаковой. А когда с мотивацией беда, тогда… э-э-э… с мотивацией беда. И этим всё сказано.

Поясню.

Наш разговор ведь вообще, с чего начался? С того, что я спросил, откуда у неё шевелящаяся татуха, и тут её прорвало на весь этот рассказ. Ну… почти сразу.

– Заю мне набили в Сингапуре, – сперва сказала она, что ожидаемо привело к моему нехилому, так сказать, удивлению. – Такие татуировки делают только местные мастера, это у них секрет такой. Никому не рассказывают, ни с кем не делятся. А делают их… их обычно делают триады. Это мафия такая.

– Во как, – ответил я. – А на кой-хрен ты попёрлась в Сингапур? Как ты вообще туда попала?

И только лишь после этого вопроса последовал рассказ про семью.

– Так… погоди, – сказал я. – И ты поехала в Сингапур, чтобы что? Чтобы мстить?

– Ну да.

– Одна?

– Ну да.

– В четырнадцать лет?

– Ну да, Василий Иванович! – Шестакова обиженно шмыгнула носом. – Сначала язык выучила, потом денег немножечко… э-э-э… скопила, – тут шаманка неловко улыбнулась.

– Потом хоть вернула то, что «скопила»?

– С процентами вернула, Василий Иванович! – замотала головой Шестакова. – Правду говорю! Честное слово!

– Так… выучила язык, нашла деньги и-и-и-и…

– И поехала. А вы бы на моём месте не поехали?

– Я бы…

Ну, конечно же, я бы поехал. Поехал и размотал узкоглазых. Но как бы это пафосно не прозвучало, я – это я. А подросток Ксюша – это подросток Ксюша.

– И что? – уточнил я. – Отомстила?

– Не-а, – вздохнула шаманка. – Не нашла.

– Понятненько…

Тут мы оба замолчали и уставились на Москву. Вечерело. Внизу шумел вечный машинопоток, и толпами ходили люди. Загудел теплоходик, проплывающий мимо по реке. Разом вспыхнули уличные фонари, да и всё вокруг постепенно зажигалось огнями. Вывески, вывески, вывески, не счесть их.

Я думался.

– А почему вы вообще спросили? – вдруг первой прервала молчание Шестакова. – Про татуировки?

– Ах, это, – я попытался сделать максимально скучающий вид. – Увидел одну такую у наших сингапурских друзей… ну, тех самых, что приехали инвестировать в Удалёнку. Вот и удивился. Про тебя сразу же вспомнил.

– М-м-м-м, – Ксюха поддержала мою игру в скуку. – Понятно, – и как бы между делом решила спросить: – А что за татуировка?

– Не помню, – сказал я, не глядя на Шестакову. – То ли змея какая-то, то ли ящерица. То ли насекомое…

Ага!

Краем глаза я спалил, как кадет Шама дёрнулась при слове «насекомое». С тем между нами снова воцарилось молчание, и я подождал, не захочет ли Ксения Константиновна поведать мне что-то ещё. Но… не захотела.

– А что эта татуировка умеет? – спросил я тогда. – Для чего она вообще?

– Да-а-а, – махнула рукой Шестакова. – Так, фигня. Никаких усилений, просто спецэффект. Татуировка подстраивается под магический дар носителя, только и всего. Ну вот, например, мой Зая. Если бы у меня не было этой татуировки, как мне кажется, он был бы просто каким-нибудь зубастым мохнатым духом. Я-то до сегодняшнего дня думала, что он вообще никак в мой дар не встроится.

Ну вот тут верю.

– А если Катьке набить на запястье дракона, то у неё и пламя бы вылетало в виде дракона, – продолжила шаманка. – Ну то есть я не на все сто процентов уверена, но предполагаю, что так…

От и до верю. Слова льются быстро, чисто, безо всякого внутреннего напряга. Ни лжи, ни недомолвок в рассказе про свойства татуировки нет. А вот насчёт всего остального как-то мутно получается.

Так…

Ну и что мы имеем в итоге?

А имеем мы подтверждение моей теории о том, что товарищи сингапурцы не слишком хорошие ребятки. Шестакова так прямо и сказала – подобные татуировки набивают себе косоглазые криминальные элементы.

А вот дальше сложно.

Так сложно, что у меня аж мысли путаться начинают.

Связаны ли как-то Гордей Гордеевич и его тесть с триадами, которые убили семью Шестаковой? Возможно. Или нет? Реакция Шамы на «слово» насекомое как бы намекает, что такой расклад вероятен. С другой стороны, может быть, они все себе херачут сколопендр? Может, сороконожка у них, как у французов петух или у нас медведь – какой-то символ, отражающий дух нации?

Возможно.

Однако!

Ещё одним совпадением является то, что те говнюки орудовали в Российской Империи и эти тоже сюда приехали. Короче, блин!

Как только закончится карантин, первым же делом свожу соседа на рыбалку и поподробней узнаю, что, зачем и почему. Если понадобится, надавлю. И на Гордея надавлю, и на тестя его, и на штатного сумоиста-бухгалтера, и вообще на всех-всех-всех. Потому что разобраться в этом нужно срочно. Во-первых, потому что сингапурская мафия под боком мне нахер не нужна, особенно в качестве деловых партнёров.

А, во-вторых, потому что шаманка явно точит на них зуб, но вслух об этом не говорит. Наверняка, подозревает в них тот самый клан, который убил её семью. А это значит, что? А это значит, что кто-то у нас тут слишком деловая колбаса и уже что-то придумала…

Самостоятельная дохрена, ага.

И раз уж Шестакова в четырнадцать лет поехала в Сингапур разбираться, то уж до соседнего дома точно добредёт.

И дальше два варианта. Либо она права и влипнет в неприятности, которые мне потом расхлёбывать. Либо же она не права и натворит дичь просто так, по дурости и импульсивности. И дичь эту… что? Правильно! Тоже расхлёбывать мне.

Что так расхлёбывать, что этак.

Хлёб-хлёб-хлёб.

– Ксюш, – сказал я вслух, не прибегая к конкретике. – Пообещай мне не делать глупостей, ладно?

– Что?

– Просто пообещай.

– Да я же… Василий Иванович, я же… Я же… Я же-ы-ы-ы, – тут Шестакова резко переменилась в лице, вся аж перекосилась, зажмурила глаза, раззявила рот и начала готовиться к смачному, прямо-таки королевскому чиху. – А-ААА-АП-ЧХОЙ-ЛЯ!!!

Я аж невольно щиты врубил.

И не зря!

Шестакова выдала такой фонтан зелёной слизи, как будто у неё был полон рот шпината. И вся эта прелесть прямо сейчас сползала вниз по моему барьеру.

– Ой, – сказала Шестакова и вдруг начала остервенело чесать лицо.

– Ой, – повторил я за ней.

То ли я не заметил, а то ли всё произошло только сейчас, но на лице шаманки выступила сыпь. Частая, крупная и, что самое примечательное – ярко зелёного, блин, цвета. Реакция Степана Викторовича была моментальной:

– Скуу-у-у-уф! – тут же забарабанил Державин в витражное окно между комнатой и балконом.

Другие институтские уже выводили девок из императорского номера.

– Скуф, отойди от неё! Отойди срочно!

* * *

Цветы. Максимально далёкий от банальной охапки роз букет. Готовые решения идут мимо – кто знает, сколько они уже простояли на витрине? Вырвиглазная упоротая упаковка, декоративные бабочки, деревянные божьи коровки и прочие блестяшки могут проследовать туда же. Уж что-что, а хороший букет цветов Тамерлан собрать умел.

Пускай и не своими руками, но под его чутким руководством флористы творили чудеса. На сей раз, например, это был жирный увесистый подсолнух и две белые гортензии в окружении садовых кустовых ромашек.

И ещё!

Вместо конфет извиняться перед Скуфидонской пристало шоколадными яйцами, а в идеале внутри должен попасться игрушечный бегемотик. И он, блин, попадётся! Во всех сразу! Тамерлан завсегда умел определить это на вес. Все Ирины вкусы и предпочтения он знал наизусть. В конце концов, внимательностью к подобным мелочам он и растопил сердце девушки.

Однако сегодня что-то пошло не так.

Яйца сразу же отправились в помойку, а букет… о-хо-хо… Тамерлан десять раз пожалел о своём выборе. Ведь получить по лицу нежными прохладными лепестками – совсем не то же самое, что выхватить шлепок килограммовым подсолнухом. От такого и синяк может остаться.

– Ир!

– Пошёл в жопу, – дверь захлопнулась прямо перед его носом.

Вот ведь…

Тамерлан злился. Тамерлан бесился. Его никак не покидало неприятное чувство, что это вовсе не обычная ссора, а начало конца. Он и раньше был адептом мысли о том, что нельзя «ложиться спать в ссоре»… но не из-за выработки кортизола и плохого сна, а потому что! Потому что нельзя!

Да и вообще, сон тут не при чём! Если выбор стоит между «ссориться» и «не ссориться», то он очевиден!

Мириться, объясняться, договариваться. Как можно скорее.

Так…

Ладно…

Цветы и конфеты – это просто конвертированные в приятные ништяки деньги. В мирное время это было бы расценено со знаком плюс, как приятный знак внимания. Но сейчас время настало не мирное, и выглядят они как попытка купить расположение. Тупой, прямолинейный, лишённый всякого изящества жест. Так себе, короче говоря.

Значит, настало время для других жестов! Смелых, искренних и романтичных. Музыка поругала Иру с Тамерланом, значит, музыка их и помирит.

– Вильгельм Куртович, а в доме есть музыкальные инструменты?

– Отлично, гер Тамерлан! – оживился австриец. – Занятие музыкой – прекрасный способ скрасить скуку! Рад, что вы наконец-то определились с досугом!

Кузьмич хитро улыбнулся.

– Один момент, сейчас всё будет! – сказал он и бодрым сайгаком метнулся на второй этаж, в свою личную комнату.

Обратно камердинер вернулся довольно быстро. Тамерлану сперва показалось, что он тащит на плече то ли копьё, а то ли двуручную дубину.

– Э-э-э…

– Альпийский горн, – на лице Кузьмича блуждала улыбка. – Ах, сколько сладостных воспоминаний о родине с ним связано! Пойдёмте во двор, я научу вас играть.

– М-м-м…

– Не хочу хвастаться, гер Тамерлан, но я неплохо пою йодль. И если вы освоите хотя бы азы игры на этом чудном инструменте, из нас получится отличный дуэт!

– Вильгельм Куртович, а ничего другого нет?

– Есть гитара…

– Во!

– … но это гитара Василия Ивановича. И к ней он относится примерно так же, как и к мотоциклу. Настоятельно не рекомендую вам брать её во избежание поломки лица, – Кузьмич задумался. – Я не уверен, но можно спросить у нашего соседа Евгения. Человек он пьющий и весьма потешный, так что просто обязан иметь в хозяйстве что-то типа варгана или ксилофона…

– Вр-Р-р-рУМ! – раздался рёв мотора с улицы.

Бросив Кузьмича в задумчивости, Тамерлан выбежал наружу. Ирина вновь куда-то уезжала, машина уже покидала придомовой участок.

– Стой! – за ворота и бегом по улице хакер бросился вслед за машиной безо всякой надежды на то, что Ира остановится. – Стой!

Но тут вдруг красные огни стоп-сигналов кабриолета зажглись, и Скуфидонская притормозила.

– Чего?

– Куда ты⁈

– Обратно, – холодно отрезала Ирина. – Припев то ли не записался, то ли плохо записался… я не совсем поняла, но нужно переделать.

Что ответить на такое? Спросить: «Правда ли это»? Ира услышит другое. Она услышит: «Ты врёшь», – и ситуация лишь усугубится. Так что же тогда? Может, напроситься с ней? Сказать, что очень хочет послушать, как поёт его возлюбленная? Или нет? Или просто отпустить её и всё?

– Тим, – вздохнула Скуфидонская. – Всё нормально. Ко мне никто не пристаёт, и я, уж поверь, тоже ни к кому не пристаю. Давай вырубай свою ревность, успокаивайся и прекращай чудить. Я быстро скатаюсь туда и обратно, и вечером мы обо всём поговорим. Хорошо?

– Хорошо.

С тем кабриолет покатил дальше.

Победа?

Вроде бы да. Это было куда теплее, чем бескомпромиссное «пошёл в жопу». Да и вообще, Ира впервые сказала ему что-то сложносочинённое с тех самых пор; после сцены с автомобилем Макара Матвеевича на парковке.

– Хорошо, – ещё раз повторил Тамерлан, глядя вслед уезжающему кабриолету, и побрёл домой.

Казалось бы, толком ничего не случилось, но хакера наконец-то попустило. На душе стало более-менее спокойно.

– Я всё же схожу к Данилову, – разминулся он с Кузьмичом в воротах. – Я вспомнил! У гера Евгения точно должен быть баян. Василий Иванович утверждал, что тот потерял три таких на свадьбах. Инструмент сложный, и я не уверен, что мы быстро с ним разберёмся, однако все с чего-то начинают, верно?

– Уже не нужно, Вильгельм Куртович, – улыбнулся хакер. – Проехали.

– М-м-м… очень жаль. Быть может, могу быть полезен чем-то ещё?

– Спасибо, но нет.

– Что ж, – вздохнул искренне расстроенный Кузьмич. – Если что, вы знаете где меня искать.

– Конечно.

«Сраная задротская игра, – решил он, – пусть будет так». Сходил в гараж за ноутбуком, удобно устроился в шезлонге, запустил цифровую забаву и пропал в ней на час, полтора, два… последние дни вышли такими суматошными, что Тамерлану было не до игр, и у него накопилась целая куча ежедневных, еженедельных и даже ежемесячных событий. Плюс вышло обновление с пачкой новых персонажей, каждого из которых следовало внимательно изучить и, в случае чего, взять на вооружение.

Короче говоря, Тамерлан не скучал.

Его личный эскапизм проходил на ура. Нервы и тревоги окончательно отпустили, и даже сама мысль о неверности Ирины или посягательстве на её честь со стороны сингапурцев казалась какой-то глупостью.

Теперь у него были совершенно другие проблемы. Две. Первая – небольшая часть семейного бюджета была потрачена на боксы с персонажами, а нужный так и не выпал. Вторая – резко захотелось в туалет, но от долгого сидения затекли ноги.

– Ай, блин, – ругался Тамерлан, массируя непослушные икры, которые прямо сейчас пронзали тысячи невидимых иголок. – Ой, блин…

И тут.

– Бызз-вызз! – на телефон пришло сообщение. И теперь абсолютно все былые неприятности – и игровые, и отношенческие – показались ему несущественной ерундой. С номера Иры пришло короткое: «Помоги!»

– Какого?

Первым же делом Тамерлан набрал ей в ответ, но вызов тут же сбросили. «Спаси меня! Пожалуйста, скорее!» – пришло следующее сообщение…