Текст книги ""Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Максим Злобин,Ярослав Горбачев,Вова Бо,Ирина Итиль,Диана Рахманова,Валерия Корносенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 295 (всего у книги 350 страниц)

Глава 16

Из личного дела Екатерины Дмитриевны Чертановой под грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»:

«…после первого же обряда экзорцизма стало понятно, что мы имеем дело не с обычной одержимостью. И сущность, которая сидит в теле Ангелины Чертановой, на порядок выше всего того, с чем мы сталкивались раньше. Требуется помощь со стороны более квалифицированных магов света…»

«…сомнений в том, что мы столкнулись с высшим демоном, больше нет. Сущность открыто идёт на контакт и издевается над всеми нашими потугами. При этом физических проявлений одержимости как не было, так и нет. Демон не причиняет вреда ни реципиенту, ни окружающим. На все наши вопросы о том почему так происходит и о его намерениях, демон обещает нас удивить…»

«…вне зависимости от слов родителей Ангелины, мы всё равно провели экспертизу. Целители АОРИ и эксперты-медики подтвердили наличие у девушки девственной плевы. По этом у наблюдаемой фиксируются все физиологические признаки беременности…»

'…Ангелина Чертанова была переведена под надзор Института Одарённых лишь спустя два месяца после первой неудачной попытки экзорцизма. Учитывая исключительную уникальность случая, это может быть расценено только как халатность со стороны руководства.

Рекомендации: освободить действующего ректора АОРИ с занимаемой должности и назначить на его место Державина Виктора Степановича…'

«…диагноз: Беременность 40 недель. Головное предлежание. Кровотечение. Решено родоразрешить женщину путём операции кесарева сечения в экстренном порядке в связи с соответствующими рисками…»

'…были установлены признаки биологической смерти пациентки Чертановой А. А. Реанимационные мероприятия без результата.

Причина смерти: кардиогенный шок на фоне кровопотери.

Состояние ребёнка: удовлетворительное…'

'…девочку назвали Екатериной, в честь бабушки. Родной брат погибшей уже оформил на себя опеку.

Ректор АОРИ Державин В. С. рекомендует не рассказывать ребёнку о её настоящей родительнице и держать всё в тайне. '

'…школьные психологи описывают Катю Чертанову, как всесторонне развитого, любознательного, очень ласкового и озорного ребёнка. Никаких отклонений, никаких патологий, никаких склонностей к насилию или психопатии.

Девочка растёт в полной семье, получает начальное образование наравне со сверстниками, увлекается модой, косметикой, а также фильмами и книгами с романтическими сюжетами. Продолжаем наблюдение…'

'…наши шпионы в Орде узнали о засекреченном прецеденте, точь-в-точь похожем на историю Екатерины Чертановой.

Из добытых нами материалов следует, что после совершеннолетия у «ордынской Чертановой» проявился дар контроля и подчинения неразумных, который вследствие длительных тренировок развился и начал действовать на людей.

Гринёв Константин Васильевич настаивает на том, что в случае повторения этой истории, Чертанова в перспективе может стать чуть ли не самым ценным сотрудником Тайной Канцелярии и настоятельно рекомендует определить её в специальный отряд «Альта» для форсированного развития магического дара…'

* * *

– Фу-у-у-ух, – я аж глаза потёр.

Вот ведь бюрократы сратые. МогУт, как говорится. Умеют. Уместили несколько человеческих жизней от и до на паре страниц печатного текста. И оставили за скобками самое главное. Дольче сама-то знает свою историю или нет⁉ Не понимаю!

Надо Державину звонить.

Или Гринёву?

Вот ведь… паскуды министерские! Сговорились, значит⁉ Как в бане тишина наступает, так сразу же: «Скуф, давай-ка расскажи чо-нибудь про пасеку или про урожай кабачков, дюже нам интересно как они в этом году уродились», – а у самих при этом такие истории в загашнике хранятся!

Н-да.

Всё это, конечно, очень познавательно…

– Екатерина Дмитриевна, – вслух сказал я. – Димоновна, стало быть. Демоновна.

Мысли о рыбалке как ветром сдуло.

У меня тут, оказывается, личинка менталиста под боком вызревает, вот-вот вылупится. Вот ведь… Чертанова и сейчас при помощи одних лишь сисек людьми вертит, как хочет, а что же дальше-то будет⁉

– Ох ты ж! – раздался крик со стороны коридора. – Осторожно!

– Да как так-то⁉

А затем почти сразу же:

– Отступаем! – закричала Стеклова. – Группа «Альта», всем покинуть опорную площадку!

– Ну вот, – вздохнул я и поднялся со своего кресла. – Опять что-то не по плану…

* * *

А не по плану было примерно всё и с самого начала.

Задумка инженеров была хороша и при других условиях сработала бы на отлично. Ключевое слово здесь «бы». Однако никаких грибов ни у кого из присутствующих во рту не наблюдалось и всё получилось так, как получилось.

Как только блокатор набрал силу и мощнейший поток невидимой энергии промчался по коридору, ударив девушкам в спины, – с непривычки у альтушек аж дыхание перехватило, – из трещины сразу же попёрла первая волна монстров.

Да, они были слабенькие.

Если браться описывать их внешний вид, то за основу нужно будет взять жабу. Здоровенную такую, жирную, упитанную жабу цвета грязи и грязи. Размером либо с очень крупного телёнка, либо с очень маленького бычка.

На вес плюс-минус килограммов 150–200.

Вот только вместо наглой земноводной морды у этих жаб был эдакий мясной бутон. Заострённое и вытянутое щачло, которое при атаке распахивалось аж на пять зубастых слюнявых частей-лепестков, – внешне это очень сильно напоминало цветок кактуса, который Стеклова накануне затрофеила из усадьбы Кочеткова.

Огнём жабы не плевались. Летать не могли. Не прилипали друг к другу, составляя из собственных тел одну ультимативную мега-жабу. Да и в целом помимо того, что были большими и хищными, ничего такого жуткого не делали.

И технически, чтобы завалить такую зверюгу не надо было быть одарённым. Достаточно одного злого мужика с вилами, чтобы затыкать эту мерзость до смерти.

Другой момент, что жаб было много.

Прямо вот очень много.

И при всём при этом назвать их безмозглыми не поворачивался язык. Самое первое препятствие Валигуры-младшего для жаб не было препятствием вовсе. Выскакивая из трещины, они скользили на брюхе по мокрой хляби и сразу же, безо всяких задержек, попадали в коридор.

Один прыжок и жаба, так остервенело стремящаяся добраться до блокатора, оказывалась нанизана на частокол из заострённых кольев и арматур. Но вот в чём дело. Следующая за ней не повторяла эту ошибку, а вместо этого прыгала прямо на тело своего павшего товарища-монстра, отталкивалась и продвигалась дальше.

Таким образом волна жаб за первую же минуту после начала закрытия сумела добраться до первого опорного пункта, где их уже поджидали альтушки.

– Начали!

Огонь Чертановой обжигал на подходе, а дальше дело для жаб становилось ещё хуже. Тут их поджидали усиленные неведомыми техниками кастеты шаманки, озверевшая оборотнесса и непосредственно сам сегодняшний командир группы «Альта» – Татьяна Витальевна Стеклова.

Помимо того, что друидка сама по себе была усилена близостью к природе, она ещё и накидывала жабам новых препятствий в виде плюща, который цеплялся за лапы.

Рита Смертина и княгиня Фонвизина работали чуть поодаль. Одна уже получила заграбастала себе в подчинение несколько жаб-зомби, – толку от них, правда, было не много, – а вторая лечила несерьёзные раны соратниц.

Казалось бы – боевая идиллия.

Но что же в таком случае пошло не так?

Альтушек задавили числом. При этом жабы не собирались задерживаться, чтобы сразиться с ними, – о, нет! – они просто пёрли дальше, как ни в чём не бывало.

– Да как так-то⁉ – с досадой в голосе заорала Дольче, когда очередной монстр перепрыгнул через неё, не дожидаясь залпа огня в рожу.

– Отступаем! – закричала Стеклова. – Группа «Альта», всем покинуть опорную площадку! Бежим на следующую! Блокатор похерим и нам всем конец!

* * *

– Бог в помощь! – крикнул я, глядя как альтушки бегом несутся ко второй опорной площадке.

– Спасибо, Василий Иванович! – ответила Стеклова.

Остальные лишь злобно позыркали в мою сторону.

Не, ну а чо?

Кто сказал, что должно быть легко? Любая трещина вне зависимости от уровня и насыщенности цвета – это сознательный риск, и готовым нужно быть ко всему. В том числе и к бегу наперегонки с зубастыми жабами.

Итого: первую волну монстров группа «Альта» добила лишь на третьей опорной площадке.

Понеслась вторая.

Я к этому времени уже сходил на помост за стульчиком и устроился в тени раскидистой ели, так чтобы мне было видно почти весь коридор. Рыбалка никуда не денется, а посмотреть, как зашиваются твои подчинённые – оно ведь бесценно.

Вторую волну остановили…

– … на шестом опорнике! – проорал я, когда взмыленные девки трусцой бежали назад, к началу коридора. – Плохо, кадеты! Очень плохо!

– Мы стараемся, Василий Иванович!

– Не вижу!

Да нет… вижу на самом деле. Но что ж мне теперь, сюсюкаться с ними?

Ладно…

Что-то мне подсказывает, что третья волна монстров может докатиться до самого конца и плакал наш казённый блокатор. А это ведь надо будет ехать в Москву, слушать вопли Валигуры-старшего, неустойку платить, а того и глядишь бумажки всякие-разные заполнять.

Оно мне надо?

Оно мне не надо.

Так что как бы мне не было неохота, я снялся со своего походного кресла и прогулочным шагом направился к концу коридора. И если дело будет совсем хреново, то я вмешаюсь и всех спасу, потому что тот ещё спасатель.

– Давайте, девки! – услышал я крик Стекловой позади. – Соберитесь!

Из трещины пошла третья, финальная перед боссом волна…

* * *

Уж в чём, в чём, а в самооценке Кати Чертановой сомневаться не приходилось. Уверенная, спокойная, самодостаточная и острая на язык – это всё про неё.

Однако… не сейчас…

Сейчас и здесь, на поле боя, среди подруг, которые уничтожали жаб на скорость и целыми пачками, она опять чувствовала себя пятым колесом. Точно так же, как тогда, в лесу рядом с паучьей кладкой. И точно так же, как на лужайке перед домом Кочеткова.

Внешне кадет Дольче ничего такого не показывала, но внутри… внутри она очень сильно переживала.

Переживала и раз за разом накручивала себя всё сильней.

Виток за витком, виток за витком.

А что, если где-то на верхах произошла ошибка и на самом деле она не должна служить в группе «Альта»? И что, если эта ошибка рано или поздно обнаружится? Или вообще… что, если ошибка уже обнаружилась, но институтские теперь не могут просто так турнуть её без уважительной причины? И что, если основной задачей Василия Ивановича Скуфидонского является вывести её, подлую обманщицу, на чистую воду?

Например, вот, сегодня!

Прекрасный повод, не так ли⁉

Первая же трещина, а они с девками просрут к чертям собачьим дорогущий артефакт закрытия. И всё это случится из-за неё. Ну… объективно ведь из-за неё! Не из-за Шамы же, в конце-то концов, которая своими кастетами уложила уже больше сотни монстров⁉ И не из-за Стекловой, которая пусть и бесит в роли командира, но делает всё чётко и правильно⁉

Жопа, – думала про себя Катя. – Жопа-жопа-жопа.

И тем глубже была эта самая метафорическая жопа, чем ближе грёбаные жабы пробивались к блокатору.

Девятый опорник.

Последний.

Битва уже почти проиграна, – подумала Чертанова и вложилась в свой последний перед полным истощением удар по площади. Несколько жаб сдохли сразу же и несколько лишь чутка занялись пламенем, но этого всё равно было мало.

– Мало, мало, мало, мало, – от бессилия упав на колени, начала шептать Дольче. – Мало, мало, мало…

Несколько жаб уже перемахнули через их головы и вот-вот доберутся до блокатора. Всё. Конец. Финита ля комедия, Дольче.

На глаза девушки навернулись слёзы. Вот она, жалкая и беспомощная, ревёт посреди девятого опорника, наблюдает за приближающимся поражением и ничего, ничегошеньки не может с этим поделать.

И тут…

Тут зарождающаяся жалость к себе внезапно сдохла в зародыше и сменилась каким-то другим, доселе неведомым чувством. Гнев? Да. Злость? Ещё какая! Ярость? Да-да-да, это она, родимая! А ещё… ещё вдобавок ко всему внезапная внутренняя сила и уверенность в том, что именно она, – кадет Чертанова, – сможет переломить ход этого боя.

Оскалив зубы и сжав кулаки, Дольче поднялась с колен.

Вся эта непередаваемая смесь эмоций усиливалась, крепла и будто бы заварное тесто, подогреваемое даром огневика, становилось всё гуще. Всё гуще, и гуще, и гуще, пока в какой-то момент не вырвалось изо рта первобытным криком:

– А НУ-КА, СУКА, СТОЯ-Я-Я-ЯТЬ!

И жабы остановились…

* * *

Князь, граф, барон, дворянин… а сколько ещё всяких-разных западных герцогов, эрцгерцогов, маркизов и шевалье? Сколько халифов, шахов, ярлов и дожей?

Везде и во все времена аристократам жилось значительно лучше, чем простым смертным. И не всегда все вопросы можно было решить одними лишь деньгами; некоторые жизненные опции открывались лишь тем, в чьих жилах текла голубая кровь, и этот факт был официально заверен монаршей печатью.

Однако со временем, – когда именно это произошло доподлинно неизвестно, – в мире начала набирать обороты новая сила.

Речь о международных торговых корпорациях.

Например, вот… Нобели.

Никак не привязанные к географии и свободные от обязательств перед шведским королём, – потому как всю дорогу старательно избегали титулов и присяги, – Нобели были свободны брать в свою семью тех, кого хотели, а хотели они людей умных, предприимчивых и полезных.

К последним, кстати, относились и аристократы.

Так что если в какой-то стране вдруг появлялся новый род с двойной фамилией, – «открывался филиал», как любил шутить Патриарх Нобель, – то всем вокруг сразу же становилось ясно – за этими ребятами стоит сила, с которой лучше не шутить.

В Российской Империи таким «филиалом» стали Ивановы-Нобели.

И без того сильный род, едва не выслуживший княжеский титул, они породнились с корпорацией Нобелей вот уже двести лет назад. С тех пор корона, конечно же, охладела к ним, но деньги, власть, мировое влияние, грамотный маркетинг, да и просто-напросто польза от сотрудничества просто не позволяли объявить их врагами народа.

Ну а тем более, что репутация у Ивановых-Нобелей была просто безупречна.

Российский «филиал» корпорации занимался фармацевтикой и изо всех сил приносил человечеству пользу. За свои деньги Ивановы-Нобели проводили исследования, разрабатывали лекарства и усмиряли болезни. Благодаря им лютая хворь, которая всего-то несколько десятков лет назад могла вызвать эпидемию, теперь была не опасней простуды.

А сколько денег было вбухано в благотворительность?

А сколько в поддержание репутации?

Однако за нарядным фасадом, как это обычно и бывает, у Ивановых-Нобелей скрывались мрачные тайны.

И одна из этих тайн была напрямую связана с закрытой школой для сироток. Школой, в которую часто наведывался двоюродный брат патриарха Ивановых-Нобелей, некто Константин Оскарович. Наведывался, отбирал лучших, а после всю сознательную жизнь курировал каждый их шаг.

Именно в такой школе вырос и возмужал Иван Хельсин.

– Ваня? – Константин Оскарович снял трубку. – Ну как там успехи?

Звонок раздался не очень к месту, но для своего лучшего агента, у Иванова-Нобеля всегда было время. А потому он согнал с подлокотника кресла своего любимого лысого кота и жестом прогнал рыжую конопатую девчулю, которая до сих пор пристально рассматривала пупок Константина Оскаровича.

Рассматривала, да ещё причмокивала между делом.

– Я вычислил оборотня, – как-то уж больно неуверенно рапортовал Хельсин. – Однако убить не смог. До сих пор не получалось выбрать удачный случай. Монстр очень… социализированный. Им оказалась молодая девушка, живущая в компании соседок. Так что жертв среди мирного населения избежать невозможно.

– Хм-м-м…

Константин Оскарович запахнул халат, встал с кресла и прошёл к окну.

Лучший-то Ваня лучший, – подумалось ему, – да только в последнее время слишком уж странно себя ведёт. То, на что у него раньше уходил свободный вечерок, в этот раз он не может выполнить вот уже третий день подряд.

С другой стороны, раз уж оборотнем оказалась молодая девушка, то такой расклад даже к лучшему!

– Ничего страшного, Иван, – произнёс Константин Оскарович. – Это даже хорошо, что ты не стал спешить как обычно. Планы меняются. Приведи мне её живой. Сможешь?

Секундная заминка, но… чёрт! Какая же она странная!

– Смогу, – как будто бы через силу выдавил из себя Хельсин.

Заминка странная и сам он очень-очень странный. Нет ничего хуже нестабильности и непредсказуемости, – подумал про себя Иванов-Нобель, а вслух спросил:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Нет.

А на сей раз Хельсин ответил неестественно быстро.

Что ж…

– Я не знаю, что у тебя там случилось, – сказал Константин Оскарович, – но чувствую, что что-то не так. Скажи мне, Ваня, ты случайно не забыл о своём долге перед человечеством?

– Нет, Константин Оскарович. Я всегда о нём помню.

А вот теперь это был его Ванечка. Знакомые интонации, привычное построение фраз, и никаких двойных смыслов. Что бы там не взбрело ему в голову, сейчас его это, кажется, отпустило.

– Отлично, – сказал Иванов-Нобель. – Когда мне ждать тебя с оборотнем?

– Завтра, – пообещал Хельсин. – Я привезу её к вам завтра…

Глава 17

Стою я, значит, за углом. Стою и блокатор караулю, чтобы его жабы случайно не сожрали. А тут вдруг крик, вроде бы Чертанова орёт, а вроде бы и нет. Потому что в голосе явные такие металлические нотки проскакивают.

А хотя…

Это даже не нотки вовсе. Это, скорее, как будто два голоса в унисон звучат, один поверх другого. Причём первый, тот, что сильней, привычный голос Дольче. А вот второй, который его дублирует… жуть какая-то.

Как будто кабану на голову жестяное ведро надели и хворостиной по жопе охаживают.

Ну…

После чтения личного дела Чертановой я уже примерно понимал, в чём тут дело. Сильный стресс как катализатор, и вот, демоническая кровушка пробудилась и дала о себе знать. Родился менталист. Точнее, пока что всего лишь петовод-любитель, но в будущем, если верить материалам, вполне себе менталист. Такой, что людям в головы лезет и нашёптывает им, что нужно делать. В окошко там выйти или рассказать что-то такое, что ни в коем случае нельзя рассказывать. Или же рассказать, а потом сразу выйти…

Главное, чтобы у Дольче на этой почве никаких злодейских заскоков не случилось. Хотя… на этот случай я к ней, видимо, и приставлен.

Державину и Гринёву сообщать ни о чём не буду. Как они ко мне, так и я к ним. Скинули проблему, мол: Скуф большой, ему видней.

Вот и пошли в задницу, собаки сутулые, а я тут сам разберусь.

Оборотня приструнили, значит, и с демонюкой справимся.

– СТОЯ-ЯЯ-ЯЯ-ЯЯЯЯТЬ! – прозвучал второй крик Чертановой.

И дублёр на сей раз уже не визгливый. На сей раз голос грубый, глубокий, и сталь в нём, и опасность, и треск адского пламени, а ещё модуляции такие… хм-м-м… уж больно мне это напомнило многоголосую фанатскую кричалку с трибун.

И вот это поприкольней, конечно, звучит.

Повнушительней.

Тихонько я подобрался к концу коридора и осторожно заглянул внутрь. Любопытство, конечно, пожирало изнутри, и очень хотелось поучаствовать в таком представлении лично, но всё же пускай девки думают, что в тылах у них гуляет ветер. Пускай думают, что Василий Иванович чаёвничает под елью и знать не знает об их скором поражении.

Итак…

Прямо передо мной, так что рукой дотянуться можно, сидела одна из монструозных жаб. Сидела, тяжко дышала и ждала дальнейших приказаний Дольче. А вместе с ней ещё пяток таких же образин, и точно в таком же состоянии.

Чуть подальше начинался инженерный частокол, а там и девятый опорник, на котором находились девки.

Посреди опорника стояла Чертанова. Ноги на ширине плеч, кулаки сжаты, а чёрные распущенные волосы упали на лицо, как в фильмах ужасов. Дышит. Тяжко дышит, но мерно. Причём вот какое наблюдение: синхронно с жабами.

Остальные альтушки при этом сейчас выглядели ошарашенно и явно не понимали в чём дело.

– Дольче? – это Стеклова пришла в себя и шагнула навстречу Чертановой.

– Погоди, – та вытянула руку, мол, не подходи, а затем:

– ОБРАТНО!

Обратно, так обратно. Жабы одновременно развернулись и попрыгали в сторону хозяйки.

А тем временем вдали – спасибо Валигуре за ровный коридор и хороший обзор – сверкнула радужная вспышка. Стало быть, трещина закрылась. И стало быть, главгад уже спешит к девятому опорнику…

– Ты-дых! – содрогнулась земля.

Ну да, так и есть. Это наружу выбралось что-то очень большое. Несколько секунд, и мы увидим, что за босс нам сегодня уготован.

Ну… Судя по тем монстрам, из которых состояли волны, скорее всего, мы имеем дело с гигантской жабой. Или нет. Или да. Сейчас прояснится.

А вот, собственно говоря, и босс!

– Эх, – вздохнул я. – Ошибся.

Не жаба. Змея. Огромная такая гадюка, если посмотреть на окрас. Длинная и жирная, так что двумя руками не обхватишь. И никаких особых аномалий на её теле не видать: ни крыльев, ни рогов, ни дополнительных голов…

И, к слову, о голове:

Если у обычных монстриков вместо башки было какое-то зубастое слюнявое месиво, то босс внешне почти не отличался от своего природного референса. По виду обычная себе гадюка, вот только глаза… глаза у неё странные. В каждом по три круглых чёрных зрачка, которые хаотично плавают туда-сюда. Как логотип фирмы на неподключенном ни к чему телеке – бьются о край глаза и плывут обратно.

– АТАКОВАТЬ! – скомандовала Дольче, как только главгад подполз на расстояние двух опорников.

И поскакали жабы на гадюку!

Мне аж сразу народный фольклор вспомнился. Есть в нём один широко известный сюжет о любви змей и земноводных.

Ну да ладно…

История продолжила набирать обороты:

Я уж думал, что сейчас начнётся месиво и наши быстренько победят, да только хрен там плавал. Глаза гадюки внезапно засветились приятным таким голубоватым свечением, а зрачки отставили праздношатание и забегали по определённой траектории.

Жабы остановились, как вкопанные.

Гипноз?

Похоже на то.

– Уу-у-ух! – вслух вырвалось у меня. – Как интересно-то, ядрёна мать!

Битва двух манипуляторов за сердца и разумы монстров! Гипногадюка против Дольче! Аномальная энергия трещины против демонического дара! Абсолютное зло против моей подопечной альтушки!

– АТАКОВА-ААА-АААТЬ! – повторила приказ Дольче.

Жабы вроде бы дёрнулись, но снова остановились.

О, да! Прямо сейчас на моих глазах разворачивалась каноничная битва двух волшебников. Ну… так, как её принято себе представлять: стоят двое друг напротив друга, тужатся, орут, зубы скалят, никому нихрена непонятно, что происходит, но кто сильнее потужился и громче покричал, тот вроде как и победил.

Жаль даже, что я не могу оценить того изящного фехтования, которое происходит сейчас между Чертановой и её оппонентом.

Вот Дольче ссутулилась и сжала кулаки ещё крепче. А вот зрачки Гипногадюки забегали быстрее. Вот жабы дёрнулись в одну сторону, а вот – в другую.

Любо-дорого посмотреть.

И чего я только стул с собой не прихватил?

– АААА-А-А!!! – уже совсем нечленораздельно заорала Дольче и, кажется, начала выдыхаться.

Но тут другие альтушки вышли из оцепенения, прикинули, что к чему, и тоже начали действовать. Сперва они собрались вкруг, пошептались о чём-то, а потом начали претворять в жизнь безумный, на первый взгляд, план.

Первой подключилась Смерть. Она встала над трупом жабы и принялась водить руками, явно кастуя что-то мудрёное. Труп начал ускоренно разлагаться, чуть ли не бурлить, и вскоре на земле от него остались лишь кости и лужа перегноя.

После за дело взялись Стеклова и Фонвизина. Стеклова солировала, а княгиня вроде как подвывала ей на бэк-вокале.

Танюха сунула руку в задний карман шорт, нашарила искомое и бросила на удобренную Смертью почву горсть семян. Пара секунд, и вот из неё уже пробился росток. Магия явно друидская, но Фонвизина тут тоже пришлась к месту, накачивала побег жизненной энергией, так что он пёр как на дрожжах.

Не прошла и половина минуты, как на девятом опорнике выросла пальма высотой в пару метров.

– Ромашка! – крикнула Стеклова, ненадолго оторвавшись от своей магической агрономии. – Давай!

И Ромашка дала.

Навалившись всем весом, оборотнесса прижала верхушку пальмы к земле, зафиксировала ствол между задних лап, а передними крепко схватилась за торчащие из земли брёвна частокола. А пальма тем временем продолжила расти. Она всё росла, и росла, и росла, загибаясь крутой дугой.

Как только не треснула и не переломилась пополам?

А хотя понятно ведь как… Фонвизина же.

Понакачала в дерево энергии.

– У-уу-у-уу! – в какой-то момент жалобно проскулила Ромашка, мол, больше не могу.

Тогда на пальму взобралась Шестакова.

– Готова! – крикнула шаманка. – Отпускай!

Оборотнесса ослабила хватку и тут же перекатилась в сторону.

– Вжух! – пальма распрямилась, и маленькая, лёгкая Шестакова, мерцая татуировками, отправилась в полёт. Кажется, от такого охренели даже её духи – те самые, что сейчас не поспевали за хозяйкой и летели следом – ну а что уж говорить обо мне?

Удивили девки.

Приятно удивили.

Ну и к финалу, наконец-таки!

Поминая срамные органы и падших женщин, Шестакова по широкой дуге пролетела над Чертановой, загипнотизированными жабами и рядами вкопанных в землю кольев. Удивительно, как только альтушки умудрились всё это рассчитать, но летела Шама аккурат в рожу Гипногадюке.

– Бах! – один удар заряженным кастетом в бровь гадины решил всё.

Гигантская змея потерялась, моргнула и сбилась.

– АААА-ААА-А! – улучив момент, Дольче навалила контроля, и всё её маленькое войско ринулось в атаку.

На лице умирающей Гипногадюки, которую заживо пожирали жабы, я отчётливо видел гримасу удивления. И всё. Ничего там больше нет: ни злости, ни обиды, ни ярости. Даже неразумная тварь из трещины не смогла в тот день не преисполниться уважением к изобретательности отряда «Альта».

Ну и да.

Просто не могу сдержаться, чтобы не сказать этого вслух:

– Сожрали жабы гадюку…

* * *

Сперва Юля Ромашкина наконец-то обуздала живущую в ней зверюгу и стала полноценным бойцом группы «Альта». Почти сразу же за этим ей на счёт капнула внушительная сумма, которую Василий Иванович обещал отдать после практики, и не верить ему не было никаких причин.

Но едем дальше!

Не прошло полных суток, как в личное дело кадета Ромашки была внесена запись о закрытии первой в её жизни аномальной трещины. Ну а теперь ещё и вот это:

«Ты где?» – сообщение с номера Вани Хельсина, щедро приправленное смайликами и сердечками. И тут же второе: «Я соскучился».

Да-да-да, девушке попёрло сразу и по всем фронтам.

Жизнь стремительно налаживалась.

Хотелось улыбаться, смеяться и петь.

О последнем, кстати, позаботился Василий Иванович. На сей раз вместо обжираловки в кафе «У Алёшина» Скуф решил поощрить девушек походом в караоке-клуб. И пускай клуб был немножечко провинциальным, зато пустым.

Точнее, на спецобслуживании после звонка руководителя боевой группы. Но никто из альтушек об этом не догадывался и считал удачным совпадением.

Кроме группы «Альта» и обслуживающего персонала, здесь сейчас не было никого.

Самое то, чтобы развернулась даже самая робкая душа.

– … когда так страстно бирюзовым взглядом смотрит офицер! – закончила Ромашка.

Она почему-то считала эту песню ужасно романтической.

Девушка поклонилась хлопкам и весёлым улюлюканьям подруг, а затем плюхнулась на полукруглый диванчик и снова пропала в телефоне.

«Я тоже соскучилась».

И смайлик.

Но не сердечко! Для сердечек пока ещё рановато!

– Кому ты там строчишь? – заинтересовалась Дольче и чуть ли не на колени подруге залезла в попытке рассмотреть, что там у неё в телефоне происходит.

– Неважно.

– Важно! Мы вообще-то обязаны всем друг с другом делиться!

– Почему обязаны?

– Потому что! – Чертанова предприняла неудачную попытку отобрать телефон, однако руки у Ромашки всё-таки были длиннее. – Ну, Юль!

– Не дам, – отрезала Ромашка. – Это моя личная переписка.

– А с кем? А? Скажешь с кем? У тебя вид такой, как будто… О-о-о-о! – тут глаза Дольче распахнулись как у Лёхиной сипухи. – О-о-о-о, я поняла! Это он тебе пишет, да⁈ Он⁈

– Кто «он»?

– Ах ты сучка! – улыбнулась Чертанова и снова полезла в атаку. – Это точно он! И не делай вид, что не понимаешь!

– Кадет Чертанова! – вдруг прогремел голос Скуфа за спиной.

– Э-э-э… да, Василий Иванович?

Командир отряда хмуро нависал над девушкой. В каждой руке у него было по микрофону, и один из них он протягивал Дольче.

– Твоя очередь, кадет Чертанова! – скомандовал Скуф.

– Спасибо за предложение, Василий Иванович, но я откажусь. Не люблю, да и не умею особо, так что…

– Дольче! – опять тот же повелительный тон. – Совместные песнопения есть мероприятие для поднятия боевого духа и укрепления связей внутри группы. Так что будь добра.

– Василий Иванович, мне очень лестно, но…

– Ещё раз скажешь: «Василий Иванович», и я сам тебе песню выберу.

– Василий Ива…

– А я ведь предупреждал, – вздохнул Скуф, а затем обернулся в сторону диджея и кивнул. – Всё теперь. Доигралась.

Вступили клавишные. Грустные такие, неторопливые, все из себя в миноре. И… чёрт! Катю Чертанову аж передёрнуло; уж настолько композиция оказалась в тему.

– Давай-давай, – Василий Иванович бросил микрофон на колени Дольче. – Начинай.

– Я так привыкла жить одним тобой, – на удивление мелодично пропела кадет Чертанова, встала и потопала в сторону небольшой сцены. – Одним тобой…

Вслед ей раздались аплодисменты, а Скуф, так тот вообще через пальцы свистнул. А ещё её командир почему-то не спешил садиться обратно на диван.

– … встречать рассвет и слышать, как проснёшься не со мно-о-ой…

Катя, наконец, вышла на сцену и обернулась к зрителю.

– … мне стало так легко дышать в откры-ы-ытое окно-о-о-о. И повторять…

Все взгляды были устремлены на неё. Все восхищённо уставились на Дольче. Все, кроме той, кому эта песня могла бы быть предназначена. Ромашка, дрянь такая, всё также продолжала лыбиться в телефон.

– … ей лишь одной, – грустно пропела Чертанова, глядя на оборотнессу.

Ну как же так⁈ Как так получается, что всю дорогу Чертановой в жизни попадались сплошь одни говнюки⁈ Либо бабники, либо инфантилы, либо мамкины сынки-корзинки, либо просто моральные уроды⁈ И всё это при том, что она так отчаянно искала большую и чистую⁈

А Ромашка, бац, и с первого же раза эту самую большую и чистую поймала за хвост!

И как же, мать его так, жалко себя! А, с другой стороны, как же радостно за подругу! И как же все эти хитросплетения завариваются и щемят сердце!

Даже Василий Иванович заслушался. Вон как сидит, головой в такт кивает. Значит, и в его душе есть место романтике, а не только дурацкому металявому грохоту.

Однако:

– Знаешь ли ты-ы-ы-ы⁈ – мимо микрофона заорал Василий Иванович так, что у него аж вены на шее вздулись. Плюс ко всему резко раскинул руки в стороны открытой ладонью вперёд. Ещё и улыбался.

«Так что нет, – поняла Дольче. – Нихрена подобного. Мужчина, как он есть. Песня нацелена на то, чтобы душу рвать, а он вовсю веселится».