Текст книги ""Фантастика 2025-4". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

Соавторы: Владимир Брайт,Рик Рентон,Игорь Лопарев,Игорь Чиркунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 151 (всего у книги 343 страниц)

Глава 7
С той стороны мушки

Павел Григорьевич Сирота сидел в кресле и смотрел на Петра Сергеевича Овечкина, который припёрся к нему сегодня почти с самого утра.

Павлу Григорьевичу это совсем не нравилось. Он не без оснований считал, что Пётр Сергеевич в последнее время стал токсичен, и уже подумывал о том, чтобы максимально от него дистанциироваться.

А ещё лучше, да и вообще, правильнее, было бы в очередной раз внезапно исчезнуть, но на этот раз не ставя Овечкина в известность ни о своём новом месте жительства, ни, тем более, о своей новой личности.

Чуйка, которая позволила ему в своё время сделать правильные выводы из информации, полученной от того же Овечкина, сейчас уже не намекала, а прямо и недвусмысленно указывала на то, что счёт пошёл на часы, и на то, что находиться рядом с дражайшим Петром Сергеевичем сейчас смерти подобно… Да и вообще, пришло время линять, что-то нехорошее назревает, а может уже и назрело…

– Петя, ты бы прекратил метаться по моему кабинету из угла в угол, словно… – тут господин Сирота, к которому прислуга почему-то обращалась не иначе, как «герр Шольц» попытался подобрать подходящее слово, – загнанный крыс, – тут он поднял глаза на Овечкина, и, встретив его возмущённый взгляд, пояснил, – извини, дорогой, но ни на кого, кроме крыса ты сейчас не тянешь. Львом, пусть даже и в клетке, язык не поворачивается тебя назвать, да…

– Павел Григорьевич, – Овечкин действительно, за последнее время сильно сдал, вальяжность его осталась в прошлом, а в глазах прочно поселилась безысходность затравленного зверя, да и вообще… – что мне делать?

– Я тебе каждый раз говорю одно и то же – беги, – невесело ухмыльнулся Сирота, бывший член правления фонда «Недра», всё ещё пребывающий в добром здравии, чего о прочих членах правления этого фонда сказать нельзя, мир их праху… – хотя, представители шестой службы обещали же тебе защиту? Неужели они в тебе разочаровались и отказывают в покровительстве? – он брезгливо скривил губы, – да сядь ты уже, наконец, не мельтеши перед глазами. А то у меня голова болеть начинает от этого твоего мелькания…

Овечкин внялнастоятельной просьбе собеседника и устало опустился в одно из кресел. Похлопав себя по карманам, извлёк обнаруженную в одном из них сигару и нервно закурил, попутно закашлявшись от ядрёного дыма.

– Павел Григорьевич… – начал было Овечкин.

– Шольц, – Сирота строго посмотрел на окутанного синеватым дымом Овечкина, – герр Олаф Шольц, и никак не иначе…

– Простите, кха, – Овечкин смахнул выступившие в уголках глаз слёзы, – простите великодушно, ну, конечно же, герр Шольц… Мне нужен ваш совет…

– Прежде, чем я что-нибудь смогу тебе посоветовать, – Павел Григорьевич недовольно скривился, – расскажи мне, что у тебя с демократами. Не кажется ли тебе, что тебя решили слить?

– К сожалению, в последнее время как раз такое чувство у меня и появилось, – Овечкин заозирался, – а есть что-нибудь выпить? – и он с надеждой во взоре опять уставился на Павла Григорьевича.

– С утречка пораньше? – глумливо ухмыльнулся Сирота, – ну, ну… – но не поленился и дотянулся до панели селектора, стоявшего в углу его обширного стола.

– Извините, – Овечкин манерно смахнул батистовым платочком со лба появившиеся там капли пота, – нервишки ни к чёрту…

– Ну так пил бы не виски, а чай с ромашкой, – всё так же глумливо отозвался Сирота, – ну, ладно, вискарик твой любимый сейчас принесут… Рассказывай давай, почему на тебе лица нет. Но только толком говори, не виляй. Чем больше буду я знать о твоей ситуации, тем больше вероятность, что дам тебе действительно дельный совет.

В этот момент дверь кабинета приоткрылась, и в дверном проёме появилась девчонка, одетая в строгий наряд горничной, со стоячим воротником под горло и длинной чёрной юбкой до пола. Хотя, наряд был скроен таким образом, что совершенно не скрывал деталей рельефа девичьей фигуры, а белый фартучек придавал костюму некую игривость.

Хоть у Овечкина и было совершенно похоронное настроение, но и он, глядя на эту козочку с некоторой завистью подумал, что старый деляга, расположившийся в кресле напротив, продолжает брать от жизни всё, до чего может дотянуться.

И до упругой попки этой феечки, да и до прочих выпуклостей её фигуры он, скорее всего, дотягивался с завидной регулярностью. По крайней мере, те взгляды, которые шустрая шалунья бросала на своего босса из-под чёлки, это неопровержимо подтверждали.

– Виски, герр Олаф, – пропела ангельским голоском феечка. В её руках был поднос, на котором теснились два толстостенных широких стакана, вазочка с колотым льдом и литровая бутыль, наполненная выдержанным односолодовым виски.

– Это нашему гостю, – Сирота кивнул в сторону Овечкина, думая, между тем, что переводить дорогостоящий напиток на этого лузера – это неоправданные траты. Всё равно Овечкин плохо кончит.

Овечкин же, увидев большую бутыль с любимым пойлом, заметно оживился, заулыбался и начал нетерпеливо ёрзать в кресле, не в силах дождаться, когда девушка в строгом чёрном наряде поставит перед ним свой волшебный подносик.

Он настолько преобразился и забыл о своей депрессии, что даже попробовал хлопнуть девчонку по упругим ягодицам, но та, словно чувствуя это, неожиданно вильнула бёдрами, и в последний момент убрала свою подтянутую задюшку с траектории, по которой пронеслась растопыренная пятерня Овечкина.

Ещё раз стрельнув глазками в довольно улыбающегося хозяина, она удалилась из кабинета.

– Ну, ты готов говорить то? Или мне подождать, пока нальёшь? – Сирота явно издевался над гостем. Но тот, похоже, просто не обратил на это внимания, так как был занят действительно важным делом. Он наливал в свой стакан янтарный напиток, и ноздри его трепетали с вожделением, уловив характерный запах этой элитной выпивки.

– Герр Олаф, – Сирота хмыкнул, отметив про себя, что на этот раз Овечкин таки обратился к нему правильно, – демократы явно недовольны тем, что мне пока не удалось ни одно из мероприятий, направленных на постановку под контроль имущества пропавших Антоновых.

– А, в чём это их недовольство проявляется? – поинтересовался его собеседник.

Начнём с того, – неуверенно произнёс Пётр Сергеевич, – что представители Шестой службы стали общаться со мной, всем своим видом показывая, что это им никакого удовольствия не доставляет…

– А что, раньше они делали вид, что испытывают оргазм от того, что им довелось поговорить с тобою? – хихикнул Сирота.

– Ну, не так, конечно, – замялся Овечкин, – но, всё-таки, у меня в процессе разговора с представителями службы не возникало чувства, что они явно тяготятся этим разговором.

– Ну, это слишком как-то незначительно, – Павел Григорьевич покрутил пальцами в воздухе, – а ещё что? Может быть, финансирование урезали, и ты теперь ходишь побираться на паперть местной протестантской церкви? – Тон у него был откровенно издевательским, но Овечкин и это проглотил – слишком уж он сейчас неуверенно себя чувствовал.

– Нет, слава Богу, финансирование продолжает поступать в прежних объёмах, – Овечкин чуть не поперхнулся виски – так его задели предположения собеседника, и тон, каким они были высказаны.

– Тогда я не вижу поводов для беспокойства, – Сирота таким образом попытался успокоить своего старого подельника, хотя, следует отдать его предусмотрительности должное, своего мнения относительно того, что настало время сматывать удочки не изменил. Он даже укрепился в том, что делать это надо как можно быстрее. Хотя явных предпосылок для этого, кроме сигналов его чуйки, для этого пока не было. Но тут Овечкин предъявил эти самые предпосылки:

– Есть повод для беспокойства, – вдруг обречённо выдал Пётр Сергеевич. Прозвучало это трагично, с эдаким надрывом.

– И что же это за повод-то такой? – голосом, который буквально сочился презрением к потерявшему контроль над собой подельнику осведомился Сирота.

– Они слежку за мной установили, – пояснил Овечкин всё так же трагично, – они мне не доверяют.

– Та-а-ак, а с этого места давай по подробнее, – уже совершенно серьёзно произнёс хозяин.

Гость сделал большой глоток из своего стакана, глубоко затянулся сигарой, словно в последний раз, и начал вещать:

– Уже, наверное, с месяц, я замечаю нескольких человек, которые непрестанно крутятся около меня, сопровождая, буквально, всюду.

– Ага, а ты пытался задавать вопросы куратору? – Сирота хотел прояснить ситуацию, так как наличие слежки его не обрадовало совсем. И не факт, что следят только за Овечкиным. Надо проверить, не крутятся ли подозрительные личности и вокруг его уютной норки…

– Я спрашивал его… – пробормотал Овечкин, заворожено глядя в стакан.

– И что? – Павел Григорьевич начал ощутимо нервничать, что и выразилось в его следующих словах:

– Ну не молчи, говори, – он даже хлопнул ладонью по столешнице, – а то сейчас прикажу выпивку унести.

Угроза возымела своё действие. Овечкин тряхнул головой и оторвался от созерцания остатков виски, плещущихся на донышке стакана.

– Он сказал, что никто за мной не следит, – жалобно проныл Овечкин.

Некогда сильный, жёсткий и беспощадный делец сейчас напоминал опустившегося бомжа. Вот что значит зависеть от доброй воли представителей Шестой службы.

Овечкина подкосило именно то, что относительно порядочности этих господ у него никаких иллюзий не было. И он прекрасно понимал, что как только надобность в его услугах отпадёт, то сотрудники Шестой службы в лучшем случае просто забудут о его существовании. А в худшем случае – подставят на последок, чтобы получить свой последний профит от ставшего бросовым, актива.

Но деваться ему было решительно некуда, а потому он и лез из кожи вон, стараясь убедить этих хладнокровных джентльменов в том, что он ещё может принести какую-то пользу. Хотя, сам, признаться, в этом уже здорово сомневался.

– Ага, – Сирота пристально посмотрел на пригорюнившегося Овечкина, – значит, так и сказал, что, мол, никто не следит?

– Да, – обречённо ответил Пётр Сергеевич.

– А тех парней, что тебя охраняют, отозвали, что ли? – продолжал наседать Павел Григорьевич

– Нет, – Овечкин выразительно посмотрел на уже почти пустую бутыль и перевёл взгляд на собеседника.

– Допивай, – сказал хозяин кабинета, – допивай и говори, а я ещё прикажу принести.

– Спасибо, – пробормотал Овечкин, язык которого стал вдруг заметно заплетаться.

– Хрон, – раздражённо подумал Павел Григорьевич, – а ведь месяца три назад был ещё вполне приличным человеком… Надо побыстрее из него информацию выжимать, он же минут через сорок вообще лыка вязать не будет… Литр уже выкушать изволил, и, похоже, останавливаться не собирается… А если отрубится тут, то придётся этому поросёнку и такси вызывать, и за погрузкой его тушки проследить…

– Так вот, все охранники мои на месте, – продолжил Овечкин, – но слежку, которую я ясно вижу и чувствую, они замечать не хотят…

– Друг мой, – вдруг по доброму улыбнулся Павер Григорьевич, – а может это у тебя обострение?

– Герр Шольц, невесело ухмыльнулся Овечкин, – вы же знаете, что если вы параноик, то это вовсе не означает того, что вас никто не преследует…

– Но охрана-то слежки не видит же? – Сирота честно попытался воззвать к здравому смыслу собеседника.

– Это они следят за мной, – ожесточённо пробормотал себе под нос Овечкин, после чего молодецки махнул остатки вискарика, крякнул, и потянулся к пепельнице, где дотлевал сигарный окурок, – а куратор мне в глаза врёт. Наверное ждут подходящего момента, чтобы несчастный случай мне устроить.

– Так беги тогда, – невозмутимо сказал Сирота, – быстрый бег спасает от очень многих угроз…

– Некуда, – Овечкин начал затравленно озираться, – некуда мне бежать… Всё… Край…

– Приплыли, – невесело подумал Сирота, – а ведь крепкий мужик был… – он опять тронул сенсор вызова, и через минуту вошла всё таже девчонка с подносом, на котором стояла ещё одна бутылка с благородным янтарного цвета напитком.

Сирота кивнул на изучающего дно своего стакана Овечкина. Девушка понятливо улыбнулась, и поставила перед ним ёмкость с вискариком.

Уже здорово набравшийся Овечкин что-то благодарно её промычал, и начал с некоторым остервенением откручивать крышку, закрывавшую горлышко бутылки. Он прикладывал значительные усилия, но проклятущая крышка не поддавалась. Может быть потому, что была очень плотно закручена. А может быть и потому, что уже пьяный в дупелину Пётр Сергеевич крутил её в другую сторону.

– Иди, Сара, – кивнул девушке Сирота, – пускай трудится болезный…

Девушка улыбнулась, и пошла к двери, плавно вращая вздёрнутой попой.

– И это, Сара, такси вызови, – тихо сказал Павел Григорьевич, провожая взглядом стройные девичьи ножки.

Овечкин, так и не сладив с упорной пробкой, задремал в кресле. Он уже тихонько посапывал и пускал носом пузыри. Зато на лице его воцарилась блаженная улыбка, а это значит, что ему таки удалось пусть и временно, но, всё-таки, утопить свой страх в алкоголе.

Павел Григорьевич Сирота, с некоторой завистью посмотрев на пребывающего в объятиях Морфея подельника, крепко задумался.

Дело в том, что если слежка, о реальности которой с таким жаром говорил Овечкин, это плод его воспалённого воображения, то это одно дело. А вот если она действительно реальна, то это дело совсем другое. Дело, которое пахнет керосином. И чуткий нос господина Сироты сейчас явственно ощущал этот очень стрёмный запах.

Дело в том, что если слежка действительно была, а охрана, опекавшая Овечкина, её не заметила, то слежку установили профессионалы, и лишь паранояльное чутьё Овечкина смогло их почувствовать…

Но подобные профессионалы, способные натянуть нос парням из Шестой службы – это вполне себе реальные люди. И служить они могут только в одной организации, а именно в Разведочном департаменте ГУГШ РИ, с которым господин Шольц, он же Сирота, никаких дел иметь не желал.

А это значит только одно. Надо срочно перебираться на новое место. Создавать себе новую личность, и обрубить все контакты. Начать жизнь с чистого листа, благо ресурсы есть. Их хватит ещё на очень долгую, и, главное, вполне себе обеспеченную жизнь.

– Герр Олаф, – прозвучал мелодичный голосок шалуньи Сары, – такси подано…

– Пригласи водителя, – хмыкнул Сирота, пусть берёт пассажира. И аккуратно грузит, хе-хе… И да, дай ему денег, что бы он не бухтел…

Девушка упорхнула, чтобы передать хозяйские распоряжения таксисту, а Павел Григорьевич, гляде ей вслед с лёгким сожалением подумал, что и от упругого тела этой затейницы тоже придётся отказаться. Но ничего, деньги есть, а свято место… Свято место пусто не бывает. Найдём такую же упругую. А может даже и получше.

Думая эти оптимистичные мысли Павел Григорьевич пошёл в столовую, где за обильной трапезой собирался обдумать в деталях своё очередное исчезновение.

* * *

Уважаемые читатели! У автора некоторые временные проблемы со здоровьем (давление). В связи с этим график выкладки проды в течение недели (14.09–21.09) может нарушаться.

Глава 8
Скоро в гости!

– Семён, – я посмотрел на Прокопьича, который всем своим видом выражал готовность к восприятию информации, – от Проньки поступили первые сведения. Как ты понимаешь, сведения эти касаются нашего общего знакомого, с которым мы, наконец, решили окончательно разобраться.

Сосредоточенная физиономия моего главного гвардейца меня изрядно позабавила. Он, похоже, приготовился слушать страшные рассказы о глубоко эшелонированной обороне, возведённой демократами вокруг бесценной персоны господина Овечкина.

Я был уверен в том, что-то, что я сейчас изложу Семёну, доставит ему такое же веселье, что и мне.

Действительно, я последние дня три очень плохо спал, поскольку голова буквально распухла от многочисленных забот, которые только и ждали моего выхода из мира-ловушки, чтобы всем скопом на меня накинуться.

И от Проньки я подсознательно ожидал того, что он мне сообщит о непреодолимых преградах отделяющих нас от нашего врага. Уж чего-чего, а ресурсов на обеспечение надлежащей охраны у его нанимателей должно было хватить с избытком.

И каково же было моё удивление… Даже не удивление. То, что поведал мне мой астральный шпион, принесло мне большое облегчение и внушило небезосновательную надежду на то, что это дело не потребует от нас ни запредельных усилий, ни запредельных расходов. В общем, я позволил себе даже немного обрадоваться. Авансом, так сказать.

– Так вот, – начал я, придав своему голосу некое напряжение.

Я специально нахмурился, словно собираюсь сейчас обрушить на несчастного Прокопьича известие о том, что ему предстоит свернуть горы. И что вдобавок к этому ему предстоит сразиться со всеми войсками демократических миров сразу, чтобы добыть скальп нашего недруга:

– Пронька сообщил мне очень неожиданную вещь… – мои слова повисли в воздухе, заставив Семёна нервничать ещё больше.

– Какую? – голосом умирающего лебедя поинтересовался мой брутальный силовик.

В этот момент, он, наверное, уже прикидывал, как бы ему половчее умудриться сокрушить силами двух наших гвардейских рот несколько отборных батальонов, преграждающих подступы к твердыне, в которой демократы прячут Овечкина.

– Очень неожиданную, – да, эта драматическая пауза мне настолько нравилась, что я старался протянуть её как можно дольше. Но, к своему великому сожалению, бесконечно тянуть её было нельзя. Это было бы неоправданно жестоко по отношению к Семёну, который и так уже сам себя накрутил до предела:

– Овечкин спился! – я постарался произнести это как можно эффектнее, и, судя по отвисшей челюсти Семёна и его оторопелому взору, мне удалось его огорошить.

– Как спился? – в глазах Семёна плескалось недоумение пополам с укоризной, мол что ж ты, Андрюха, так бессовестно издеваешься то надо мною?

Но, ради этого вот выражения лица Прокопьича и недоумения в его глазах можно было многое отдать. Не часто такое удаётся увидеть. Ой, не часто.

– А ты вот и не знаешь, как спиваются? – со счастливой улыбкой на лице поинтересовался я, – не верю! – до Станиславского я, конечно, не дотягиваю, но и так сойдёт, хе-хе…

Действительно, я получил большое удовольствие, развёл таки Семёна.

Моё теперешнее состояние лучше всего можно было бы охарактеризовать фразой из древней фэнтезийной киноленты: «Шалость удалась!»

– Если ты будешь продолжать в том же духе, – прищурился пришедший в себя Семён, – то и я сопьюсь, так как таки знаю, как это происходит… Главное – это неустойчивое состояние психики, а ты мне это регулярно стараешься обеспечить…

– Ну, прости, – хотя, если честно, то никакой вины я за собой не ощущал, – если серьёзно, то дела там обстоят следующим образом… – и тут я пустился в скрупулёзный пересказ того, что нарыл для нас неутомимый Пронька.

Я говорил, минут, наверное, пятнадцать, излагая Прокопьичу условия, в которых нам предстоит проводить операцию по изъятию Петра Сергеевича Овечкина из обращения.

– Так это что получается, – сидящий в глубоком кресле Семён поднял глаза на меня, – Овечкин действительно спился? Почему?

– Я думаю, что основным фактором, вызвавшим это является то, что Овечкин большую часть своей жизни был вполне себе самодостаточным человеком, обладавшим и широкими возможностями, и немалыми ресурсами… – я потянулся к блюду, в котором лежала сырная нарезка, – а в один прекрасный день ему пришлось спасовать перед мафиозо, которые имели подавляющее преимущество…

– Ага, значит это мы виноваты, – удовлетворённо прокомментировал Семён мои слова, – это же ты их на него натравил.

– Не только на него, – хмыкнул я, – его-то, как раз, только краешком задело. Его просто напугали и дали возможность уйти в тину… А вот из состава правления фонда «Недра», который и являлся главной целью мафии, выжил всего один. Но где он сейчас находится, мы не знаем. А жаль.

– Почему жаль? – поинтересовался Семён.

– А потому, что Пронин намекнул мне, что было бы совсем здорово, если бы мы ещё и этого Сироту накрыли.

– Какого сироту? – удивлённо переспросил Семён.

– Фамилия у него такая – Сирота, – разъяснил я, – Сирота Павел Григорьевич. Очень ушлый тип. Задница у него гиперчувствительнейшая. Ещё жареным и не пахнет, а он уже меры принимает и пятки салом обильно смазывает, чтобы утечь своевременно.

– Так может быть попросить Проньку поискать и его? – Семён задал совершенно резонный вопрос.

Действительно, он мог быть где-то рядом, тем более. Что и с Овечкиным он плотно дела вёл. Так что да, он мог крутиться возле… Или это Овечкин крутился около него? Хотя это не важно, кто вокруг кого круги нарезает. Надо этот вариант провентилировать. Придётся ещё разок Проньку озадачить. Сделав эту зарубочку, я вернулся к предмету обсуждения:

– Проньку обязательно отправлю, может и получится найти этого неуловимого, – сказал я, – но меня уже радует то, что обойтись, я так думаю, сможем и только одной ротой. Но тут надо будет всё хорошенько продумать, чтобы демократы нас в самый ответственный момент не прищучили. Действовать то мы будем если не на их территории, то на территории, где они чувствуют себя, как дома…

– Это то понятно, – прокряхтел Семён, – а сколько, ты рассчитываешь, у нас времени за всё про всё?

– Не так много, как хотелось бы, – откликнулся я, – не взирая на то, что демократы явно в Овечкине разочаровались, наглеть нам явно не стоит. Несколько часов – не более, я так думаю.

– Тогда, наверное, сделаем так, – предложил Прокопьич, – надо будет всех наших штурмовиков тихо и незаметно перекинуть на это самое Нью-Пуэрто-Рико, – Прокопьич с явным трудом выговорил это многосложное наименование, – тьфу, язык сломаешь…

– Ага, ну, перекинули мы их, и что дальше? – поинтересовался я.

– Ну и потом устраиваем штурм его домика, по всем правилам военной науки, – как само собой разумеющееся предложил мой мой гвардеец.

– Так у него дома то основная группа охраны-то и сидит, – начал я спорить, – ротой, мы их, конечно, утопчем, это не вопрос. Только вот шум поднимем, а это чревато. Я могу не успеть всех эвакуировать. Пуэрториканские власти нам не страшны, но не факт, что все силы демократов на этой планете ограничены только тем взводом, что сидит вокруг дома Овечкина.

– Да, при штурме шум неизбежен, – опечалился Семён, – у меня ниндзей нема, чтобы по тихому всем головы по-откручивать…

– Да, это проблема, – согласился я, – тем более. Что, как мне пронька доложил, он почти всё время дома сидит…

– Квасит? – усмехнулся Семён.

– Не без этого, – согласился я, – не просыхает, болезный. Но иногда он, всё-таки, выходит из дому, слегка поразвлечься…

– В какой-нибудь ночной клуб? – Семён понимающе посмотрел на меня, и долил вина в наши с ним бокалы, – продолжать пить и знакомиться с падшими женщинами?

– Почти, почти, – хмыкнул я, – только вот, ходит он не в банальный ночной клуб, а в местный клуб биллиардистов…

– Хорошо, хоть не шахматистов… – глубокомысленно заметил Семён, отхлебнув терпкого сухого вина.

– Женщин с пониженной социальной ответственностью в этом клубе, как правило, не бывает, – продолжил я, – поэтому, как бы мне не хотелось натравить на него нашу очаровательную чертовку, придётся и от этого отказаться. Тем более, что у нас на Цекко ещё томится в малокомфортабельном подвале стрёмный чертяка, таки нами пойманный, – я, в свою очередь, поднял бокал, и, посмаковав послевкусие благородного напитка, продолжил, – уже месяца четыре, кстати… И, как бы он крышей не поехал.

– С чего бы это? – удивился Семён.

– А с того, что всё это время он под действием блокирующего артефакта находится, – объяснил я, – а это для того, кто обладает способностями – нож острый, и переносится очень тяжко. Так что Зару лучше отправим с Истер и Алевтиной на Цекко, чтобы она там этим чёртушкой плотно занялась, и подготовила его к транспортировке в метрополию. Отправлять его туда будем, разумеется, только после того, как закончим потрошение его рогатой черепушки на предмет тайных сакральных знаний и прочих секретных данных. Этим девчонкам тоже придётся позаниматься. Я так думаю, что Зара не откажется. Тем более, что конкретно к этому чёрту у неё есть какие-то претензии, насколько я помню.

– Так, вариант с охмурением отпадает, большой шум поднимать тоже не след… – Семён был озадачен, тут надо было обстряпать всё предельно тихо, а тишина при совершении силового воздействия представлялась моему бравому командиру чем-то невозможным, – и что тогда делать будем?

– Давай попробуем обдумать такой вариант, – начал я на ходу измышлять способ решить этот вопрос, – роту брать с собой не будем.

– А как же без ребят-то? – брови удивлённого моими словами Семёна взлетели вверх.

– Сколько надо будет народу, чтобы в нужный момент надёжно нейтрализовать всю охрану биллиардной этой, ну, и посетителей? – ответил я вопросом на вопрос.

– Да человек пять хватит, – сразу же ответил Семён.

– Уточняю, – ухмыльнулся я, – нейтрализовать, это усыпить, связать, или ещё как обездвижить, а не убить…

– Так бы и говорил, – расстроился Семён, – тогда надо не меньше взвода, – а потом он расшифровал, – непосредственно внутри нужно примерно одно отделение, а остальные – в боевом охранении.

– Многовато, – расстроился я.

– А чего это многовато? – удивился Семён, – ты предполагаешь меньшими силами обойтись?

– Да не в этом дело, – сморщился я, – всех же ещё и эвакуировать надо будет. А эвакуацию придётся мне на себя брать. БДК со стационарными генераторами порталов мы в это забытое Богом Пуэрто-Рико не погоним. Корабль с генераторами нам тут нужен. Да и его появление там всё тамошнее болотце взбурохвостит… Мигом кипеш начнётся, и тогда на всей операции крест можно будет ставить…

– Понятно, – Семён с моими доводами согласился, – тогда на чём туда двинемся то?

– Надо будет какую-нибудь неприметную посудинку зафрактовать, – ответил я, – тем более, что с неё никто никуда высаживаться не будет. Все передвижения только телепортом. А кораблик на орбите повисит пару-тройку дней, и затем отвалит в неизвестность. Так что я не думаю, что этот корабль смогут связать с теми событиями, которые одновременно с его появлением развернуться на поверхности.

– Выглядит не плохо, – задумчиво протянул Семён, – но нужен, всё-таки, более подробный и проработанный план действий. Территория-то чужая, да и последовательность действий и возможные их варианты следует заранее расписать…

– Так разве ж я спорю? – я улыбнулся только-что родившейся в моей голове безумной идее, – сейчас мы с тобой всё это дело как следует обсосём. Тем более, что первую скрипку я намерен в этом случае сам сыграть.

– Ага, – Прокопьич сконструировал гримасу, выражавшую крайний скептицизм, – а впереди командир на лихом коне… – и, произнеся слова про командира, глумливо так ухмыльнулся.

– Не, – возразил я, – лошадей на дело брать не будем. Да и кавалерист из меня тот ещё…

– А как, по твоему это всё будет выглядеть? – всё так же скептически поинтересовался Прокопьич.

– Я сам пойду в этот клуб любителей катать шары, – объявил я. Мне было интересно посмотреть на Овечкина в его, так сказать, естественной среде обитания…

Да и, если честно, поднадоело мне осуществлять только чуткое руководство. Захотелось адреналинчику, чтобы аж пальцы подрагивали и в груди жар разливался.

– Экий ты, – Семён замялся, подбирая слова, – смелый и решительный. Ты что, думаешь, что тебя никто не узнает, что-ли? Так спешу тебя разочаровать, мордаху твою мужественную они наверняка всю охрану, которая Овечкина повсюду сопровождает, наверняка заставили запомнить. Да и сам Овечкин Пётр Сергеевич, я уверен, портрет твой изучил до мельчайших деталей…

– А вот для этого у нас есть Зара, – ответил я, с чувством превосходства глядя на Семёна, – она на меня может несмываемую иллюзию наложить, так что никому в голову даже и не придёт, что я – это я.

– Ты ж её на Цекко отправлять собрался, – удивился Семён.

– Так мы ненадолго в это Пуэрто-Рико прошвырнёмся. А потом она с девчонками и полетит в наше родное захолустье…

– Ну, если так, – протянул Семён, а потом не удержался и добавил, – всё-равно, не дело это, попусту рисковать, не дело…

– Семён, ну не могу я в кабинетах только заседать, – пояснил я свои мотивы, – душно тут. А душа требует простора.

– Ага, в бильярдном клубе просторно, аж дальше некуда, – ухмыльнулся Семён, после чего процитировал строки древнего классика, – Мне бы саблю, да коня – да на линию огня… – и хитро-хитро так на меня посмотрел, ухмыляясь в усы.

На эти гнусные инсинуации я ответил цитатой из незаслуженно забытого киношедевра древности:

– А-а-а! Вот она, моя бумажная могила! – заорал я надрывом, и устремил нарочито-безумный взгляд на стопку ежедневных отчётов, которые каждое утро ложились на мой стол, – зарыли, закопали славного бойца-кавалериста⁈1 – и, чтобы полностью соответствовать избранному образу разметал бумаги по кабинету, так, что они наполнили собой всё доступное пространство и взвились до самого потолка. А потом ещё и воткнул в столешницу ножик, которым сыр резал.

– Ну, ну, ну, – Семён тоже веселился, наблюдая за мной, – а кто-то говорил, что с лошадями не дружит, а тут уже, глянь-ка, кавалерист… – и лицо его расплылось в широченной улыбке, – так что, вот так вот, на волю? В пампасы? – а потом последовал взрыв семёнова смеха.

Смеялся он от души, в дверь даже сунулась девичья мордашка, принадлежавшая одной из горничных, которую приставили ко мне для выполнения функций «поди-подай-принеси».

Пользуясь тем, что она к нам по своей инициативе заглянула, я нагрузил её различными важными поручениями.

Во-первых, у нас совершенно закончился сыр, да и бутылка с вином скоро уже покажет дно. А обсуждение наших действий только-только началось. И вообще, кроме сыра надо ещё что-нибудь съесть. Пусть уже. Заодно и мясной нарезочки притащит. И кетчупа. И вообще…

Она терпеливо выслушала все наши гастрономические пожелания, и собралась уже было уходить, но я её озадачил ещё оной просьбой. На этот не гастрономической.

Я попросил её оповестить Зару о том, что мы хотим с ней переговорить.

Зара не заставила себя долго ждать, и уже через пол-часа она убедила Семёна в том, что она способна изменить не только свою внешность, но и внешность любого не то, что человека… Внешность любого существа. Для демонстрации она не поленилась, отловила бродящего по коридорам БДК корабельного кота и преобразила этого жирного котяру в ягнёнка.

Возмущённо шипящий ягнёнок – это то ещё зрелище, да…

В общем, основные детали нашего плана были согласованы. Остались мелочи – отобрать гвардейцев, которые под моим началом будут совершать очередные подвиги во славу Российской Империи, зафрахтовать корабль для отправки на Нью-Пуэрто-Рико и прочие скучные, но, к сожалению, неизбежные обеспечивающие мероприятия. Но об этом пускай у Семёна голова болит.