сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 333 страниц)
Так, изначально маги не делились на светлых и тёмных. Это потом появилось это самоназвание, связанное с направленностью магии. Светлые — те, кто больше тяготел к магии духа: менталисты, волхвы-рунологи. Тёмные — кто лучше работал с материей — зельевары, гербологи, целители. Само собой, «тёмных» магов было на порядок больше, нежели «светлых». Изначально, разделы магии крови и магии стихий стояли вне границ тьмы и света, однако позднее, магия крови была причислена к тёмным проявлениям, а магия стихий — к светлым.
Примерно до 300 года нашей эры маги и магглы на Туманном Альбионе жили в мире и согласии, в относительном, конечно. Всегда находились те, кто не против был повоевать за земли и власть.
Пока на земле царило языческое многобожие, магглам было наплевать на то, что для магов богиней всегда была Мать Магия, и в других богов те не верили. Маги, в свою очередь, посмеивались над магглами, которые принимали за богов достаточно могущественных архонтов, которые в своё время активно проявляли свою силу. В принципе, и среди магов частенько упоминается небезызвестные Мерлин, Моргана и Мордред.
Магглы волшебников уважали и боялись. Боялись больше. Однако христианство добралось и до Британских островов. Христианство, основанное очередным архонтом, — в своих постулатах проповедующее кротость и терпение, а на деле, жестоко искореняющее всю ересь (читай, стирая память о прошлых архонтах — соперниках основателя религии), и крайне нетерпимо относящееся к иноверцам.
Личность архонта — основателя христианства — тоже довольно примечательна. Родился, выучился, вырос и пропал. По маггловской версии, он вернулся из учения через несколько лет и начал нести истину в массы. Мессия — сын божий. По магической версии, работал учителем в одной из магических школ и сам постигал премудрости магии. В какой момент он сошёл с ума и преисполнился манией величия — никто уже сказать не может, но это — факт.
Начал он собирать вокруг себя учеников и проповедовать. Вроде бы, верные вещи говорил — о любви, добре, вере. Но, где бы его нога ни ступала, — кровопролитная бойня, если не сразу, то через пару лет, была гарантирована. Везде за ним шли смуты и раздоры. Когда же казнили его, ему, по маггловской версии, было тридцать три года, но маги-то прекрасно знали, что архонту 330 лет. Через несколько дней после казни его тело исчезло из пещеры, где было захоронено. Куда? Так никто и не разобрался толком. А потом было прилюдное воскрешение и вознесение. Он, вроде бы, «ушёл», но спустя три столетия среди магглов начал распространяться «пожар христианства». Появился церковный орден, который нещадно начал преследовать любое инакомыслие как в магглах, так и в магах. Загорелись первые костры религиозных войн. Хотя под знаменами «всеобщего блага» борьбы за добро и свет скрывался банальный захват власти.
В средние века, с подачи какого-то фанатика-инквизитора, светлые стали просто добрыми, темные же оказались посланниками из преисподней. Тогда и загорелись костры по всей Европе, причём, со временем на кострах горели и те, и другие, ибо всё необъяснимое от дьявола. Собственно, с этого времени и пошло разделение на миры: магический и маггловский.
В 1598 году был созван «Совет Лордов магии», принят Статут секретности, и между мирами магов и магглов пролегла невидимая граница. Почти сразу же после определения границы миров участились случаи прорыва Завесы, и Совету Лордов стало не до контроля за соблюдением Статута. Тогда, для контроля за соблюдением границ между магами и магглами, были созданы два органа власти: Визенгамот и Министерство Магии, основными задачами которых был контроль взаимоотношений между магами и магглами. Законы стали делиться на магические и министерские, до этого маги жили только по магическим законам и традициям, а также светским законам той страны, в которой проживали.
Магические законы установлены самой магией и имеют приоритет над министерскими, к ответственности за их несоблюдение могут привлечь как сама Магия, так и Лорды магии, призвав на Суд Магии. Сами магические законы разрабатываются, утверждаются или отменяются (времена меняются, и то, что было актуально в момент зарождения магии, может оказаться устаревшим в этот промежуток времени) Советом Лордов, но непременно при принятии или отмене закона Магия призывается для одобрения этого решения.
Министерские эдикты и указы не могут быть приняты без одобрения Визенгамота, куда входят представители древних и чистокровных семейств и Совета Лордов. И если ещё сто лет назад все руководящие должности в министерстве принадлежали «помнящим» потомкам древних или просто благородных семейств, то в современном мире уже больше 25% (данные на 1933 г.) должностей занимают «беспамятные», магглокровные и полукровные волшебники, которые усердно пытаются перекроить магический мир под себя.
Из еще одной книги по истории магии Гарри узнал, что к 1945 году назревший конфликт между волшебниками (помнящими и беспамятными) вылился в дуэль Темного Лорда Гриндевальда, тирана и деспота, развязавшего кровопролитную маггловскую войну, и Дамблдора, который после победы приобрёл множество титулов. Аристократия долго оправлялась от удара, потеряв своего предводителя, но в 1970-х годах на горизонте возник новый харизматичный Тёмный Лорд или Тот-Кого-Нельзя-Называть, ратующий за возвращение старых традиций, он снова стал собирать вокруг себя представителей древних родов. Правда, со временем методы нового Темного Лорда становились все более кровавыми, и многие семьи в этом противостоянии, где снова не обошлось без Дамблдора, стали оказывать Тому-Кого-Нельзя-Называть сопротивление, а многие заняли нейтральную позицию. Пик противостояния пришёлся на Хелоуин 1981 года, когда младенец по имени Гарри Поттер уничтожил очередного Тёмного Лорда.
«Я уничтожил одного из сильнейших волшебников? А он убил моих родителей?» — Гарри понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя от шока.
Следующей книгой была: «Краткий обзор ритуалов, традиций и праздников», затем «Род и родовая магия» — пособие для желающих основать свой род, изданное в 1723 году. В этой книге подробно разбиралось что такое Род, родовая магия, вскользь затрагивалась тема наследия.
В связи с тем, что почти в каждом древнем роду есть представитель магической расы, представители каждого нового поколения этих родов принимают «наследие». В шестнадцать лет у подростков «просыпается» кровь какого-либо магического существа, некогда входившего в род. Степень «наследия» может быть как и слабо выраженной, отражаясь только на силе волшебника, так и ярко выраженной, вплоть до смены облика. Как правило, просыпается одно наследие, наиболее подходящее по характеру и проснувшимся дарам, но, в некоторых случаях, были зафиксированы и смешанные наследия.
С шестнадцати до семнадцати подростки адаптируются к магическому наследию. Привыкают к своей нечеловеческой мощи.
А в семнадцать, магическое совершеннолетие, происходит принятие силы рода. Просыпается память крови. Выражается она в том, что подростку начинают сниться сны о жизни его предков. Не просто сны — посмотрел и забыл, а как будто сам всю жизнь этого человека прожил. Всё чувствуешь, всё ощущаешь, принимаешь решения — правильные или ошибочные. Эти сны не забываются. Сны показывают историю рода, начиная с его основателя и до последнего умершего предка по наследуемой линии. Иногда показывается и жизнь кузенов, кузин, если они в своей жизни совершили что-то неординарное.
Не факт, что «увидишь» только эпические, героические деяния предков. Ведь вырезать поселение под корень — это тоже в своём роде эпическое деяние. Такие уроки тоже нужны.
Чаще всего последними в своих снах подростки видят прабабушек и прадедушек, продолжительность жизни у магов большая, чем у магглов, до двухсот лет доживают без проблем. Большая продолжительность жизни зависит от умений, мастерства и наследий конкретного мага. Реже во снах можно наблюдать деяния бабушек и дедушек. И крайне редко принимающий наследие, пробуждающий «память крови» маг видит отцов и матерей, если только на момент периода таких снов волшебник остался вдруг круглым сиротой. С этими снами подростку приходят и знания.
Всё, что изучили, изобрели предки становится доступным, но требующим практики. Например, кто-то из предков великолепно играл на рояле, так вот, подросток, «проживший» жизнь этого предка, проснувшись, будет разбираться в музыке, знать нотную грамоту, помнить расположение клавиш на рояле, но сразу, без подготовки, ни одно произведение воспроизвести не сможет. То же самое и с боевыми искусствами — теория будет вбита в голову навечно, но без практики так и останется бесполезным грузом. То есть юноша или девушка будет знать все стойки, подсечки, выпады, но если до этого не тренировались, если вместо мышц — тряпочки, то о каком фехтовании может идти речь? И, со временем, ненужные и не используемые знания уйдут в тень, позабудутся и не будут мешать вести привычный образ жизни.
Период снов может растянуться от трех месяцев до нескольких лет. Всё зависит от древности рода. В семнадцать лет подросток принимает силу рода. Процесс весьма и весьма болезненный. Оптимальным вариантом принятия будет совершение данной процедуры в ритуальном зале на родовом камне — это смягчит ментальный удар. Собственно, именно этот «удар» и пробуждает механизм «Памяти рода».
Такой механизм наследия возможен только в чистых семьях, где соблюдаются все законы магии и наблюдается не менее трех поколений только волшебников.
Из этой книги мальчик вынес и понимание понятия «беспамятный». Это понятие часто фигурировало в предыдущих книгах, и он выписал его на отдельный листочек, чтобы, по совету, «спросить» потом. Но тут ответ на вопрос нашелся сам.
Беспамятный — тот, кто не принял наследие, не пробудил «Память рода». Собственно, к таким относится очень большое количество магов. Само собой, это магглорождённые — у них просто нет той родовой подпитки, которая бы смогла запустить этот механизм, да и «памяти» у них нет. Так же к беспамятным относятся полукровки — один из родителей которых маг, а второй — маггл. Мало того, что они полукровки, так по законам магии они ещё и незаконнорождённые — потому что магический брак невозможно заключить с магглом. Полукровки в пятидесяти процентах случаев могут принять «магическое» наследие от родителя-мага в шестнадцать лет, если оно было в роду родителя — мага, а вот «память» и силу рода — крайне редко. Как правило, это те, у кого магом является мать. Они пройдут период снов, может, даже что-то и запомнят, но воспринимать все будут как бредовые сны. А вот если их примут в род до периода снов, то это уже будут не полукровки, а наследники рода. Во время принятия в род кровь родителя-маггла просто-напросто выжигается, оставляя только кровь родителя-мага. Полукровка уже не будет беспамятным, да и полукровкой тоже.
Последней книгой был перечень основных магических законов, что-то типа десяти заповедей, на основе которых выстраивалось остальное магическое законодательство. Те законы, за нарушение которых карает сама магия.
Теперь мальчик совсем не удивлялся, когда на экскурсии по Лондону с классом к нему подлетел маленький, кругленький человечек, одетый весьма странно: в яркую фиолетовую мантию и старомодную шляпу-котелок, и, с восторженным видом что-то мыча и не находя слов, долго тряс мальчику руку.
— Дедалус Дингл, мистер Поттер… — наконец смог восторженно вымучить, несомненно, волшебник.
Дадли скривился, но просмотрел всю сценку до самого конца, а вечером дома наябедничал тётушке Петунье. Следующие выходные мальчик провел за бесконечной прополкой, рыхлением, поливом и удобрением цветов в саду, без еды, вода из поливочного шланга, а спать он ложился в маленькой конуре для собаки. Зачем она тут — он не понимал. Дурсли собак не имели, а бульдоги тёти Мардж всегда ночевали в гостевой спальне с самой тётей Мардж.
Через полгода бесконечных теоретических выкладок, в книге, наконец-то, появились практические советы и наставления. Гарри начал отрабатывать невербальные беспалочковые бытовые чары, помимо уже освоенного заклинания Люмос и Алохомора, начальные навыки трансфигурации — все то, что ему было доступно в чулане. Теперь он понял, что он временами боковым зрением видел вокруг себя. Это были расплывающиеся разноцветные нити, плетения, облачка, но так мельком, будто при мигрени, когда в уголке глаза «молнии» сверкают. Это были магические потоки, и, хорошенько потренировавшись, мальчик стал видеть их постоянно, не напрягаясь, что очень сильно помогало ему с освоением чар. Для «видения» этих потоков мальчику совершенно не нужны были очки.
С изучением бытовых чар и транфигурации свободного времени стало еще больше, ведь Гарри «мыл» посуду заклинанием Эванеско, «вытирал» пыль мгновенно и везде чистящим заклинанием. Делал он всё это, естественно, не на виду у родственников. Сложит всю посуду в раковину, возьмет одну тарелку — невербальный беспалочковый «Эванеско», и посуда чистая, а мальчику остаётся, неторопливо, одну за другой, тарелки в сушилку переправить.
Азы гербологии и зелий, увы, пришлось изучать только в теории.
За два прошедших года работы с книгой мальчик освоил медитативные техники, направленные на повышение концентрации, взял свои силы под контроль. Больше не было стихийных всплесков, которые периодически случались до получения подарка. В этом ему помогло и то, что Дурсли продолжали его не замечать. Только Гарри не разобрался, из-за чего так получалось: от того, что он из будущего заклинание наложил, или от того, что здесь Гарри постоянно как бы окутывал себя слоем магии, на которую проецировал мысли, чтобы его оставили в покое.
15 июля 1991 пришло первое письмо. Вернон Дурсль и побелевшая тётя незамедлительно уничтожили его в камине в гостиной. В следующий раз писем было уже пять, и все одинаково адресованы в чулан под лестницей. Затем еще и ещё, в яичной скорлупе, в бутылках у молочника. Семья Дурслей сорвалась с места и в каком-то безумном трансе колесила по Англии, в надежде скрыться от вездесущих писем.
Гарри был спокоен, как удав. Он знал, что чтобы Дурсли ни делали, его всё равно заберут в магический мир. Ему оставалось только ждать развязки всего этого концерта.
В ночь на 31 июля на крошечном островке посреди моря их нашёл великан.
========== Часть 1. Глава 3. ==========
Глава 3. Хагрид.
Дадли вздрогнул и проснулся.
— Где пушка? — с глупым видом спросил он.
Позади них громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышавший дядя Вернон. В руках у него было ружье — так что теперь стало ясно, что лежало в том длинном пакете, о содержимом которого он никому не рассказал.
— Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен!
За дверью все стихло. И вдруг… ТРАХ! В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.
В дверном проеме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки.
Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка — уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.
— Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… устал я…
Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли.
— Ну-ка подвинься, пузырь, — приказал незнакомец.
Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за нее. Тетя Петунья, в свою очередь, шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно.
Гарри скривил губы — как можно вот так, не разобравшись, оскорблять людей? А может они всё знали? Знали и ничего не делали?
— А вот и наш Гарри! — удовлетворенно произнес великан.
Гарри всмотрелся в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидел, что глаза-жуки сузились в улыбке.
— Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан. — А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны.
Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.
— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!
— Да заткнись ты, Дурсль! — великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.
Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост.
